Текст книги "Брак на пари"

– Мы с Колином понимаем друг друга, – тихо сказала она. – А вы?

Леди Бэррингтон впилась взглядом в Эмму, словно хотела заглянуть и в самую душу.

– Не знаю, – наконец ответила она тоже тихо. – Может быть, и нет.

Эмма видела, что мать Колина напрягает слух, пытаясь подслушать, что они говорят друг другу, и сказала еще тише:

– Вы, конечно, слышали обо мне сплетни.

Это не был вопрос. Она была уверена, что леди Бэррингтон вызнала про нее все, что могла.

– О вас говорят всякое, – сухо ответила старуха.

– И я не та женщина, которую вы хотели бы видеть женой Колина.

– Я этого не сказала.

– Во всяком случае, так считают многие. Но я думаю, что ему нужна… – Эмма запнулась.

Старуха ждала.

Эмма медлила. Она не могла найти нужных слов.

– …не такая жена, – наконец закончила она.

Леди Бэррингтон смотрела на нее не мигая, как коршун, приготовившийся броситься на добычу.

– Вы не искательница приключений, – заключила она, выдержав паузу.

Эмма молчала.

– И вы не глупы, – еще более уверенным тоном продолжала старуха.

– Да, кажется.

– Но что вы за человек?

Эмма смотрела на леди Бэррингтон, захваченная врасплох этим вопросом. Она не знала, как на него отвечать.

Двоюродная бабка Колина засмеялась дребезжащим смехом.

– Что, не знаете? Ну ничего, я заподозрила бы нечистое, если бы у вас был готов ответ на этот вопрос. Трудно ожидать, чтобы на него могла ответить женщина. Сколько вам? До двадцати пяти, наверное? Жаль, что я не доживу до того времени, когда вы решите для себя этот вопрос.

Тут открылась дверь, и в гостиную вошли мужчины.

– Если вы собираетесь на бал к Фелисити Кардингтон, то вам пора ехать, – объявила хозяйка дома своим гостям. – Я не считаю нужным держать мужчин в гостиной десять минут для одной лишь проформы.

Члены семейства Уэрхем, видимо, привычные к такому обращению, поднялись. Эмма нашла глазами Колина. Гостиная быстро пустела. Он подошел к Эмме.

– Ну что, тетя Силия задала тебе жару? – спросил он.

– Само собой, – отозвалась леди Бэррингтон. – А ты что ожидал?

Колин посмотрел на Эмму. Та улыбнулась. Леди Бэррингтон глубоко вздохнула.

– Я устала, – сказала она. – Как отвратительно быть старой!

Колин положил руку ей на плечо.

– Что, доволен собой? – спросила его старуха.

Колин улыбнулся ей.

– Хорош гусь! Взбудоражил весь Лондон, расстроил свою мать, а меня обвел вокруг пальца.

– Вас? – воскликнул Колин. – Да разве это возможно?

– Вот именно, что невозможно, – рявкнула старуха. – Так что сотри с физиономии эту довольную ухмылку. – Она повернулась к Эмме. – Вот что, милочка. На мой взгляд, вы будете Колину неплохой женой. Во всяком случае, гораздо лучшей, чем получилась бы из тех девчонок, которых подсовывала ему Кэтрин. Я одобряю твой выбор, Колин, если вам действительно нужно мое одобрение.

– Спасибо, миледи, оно нам действительно нужно, – искренне сказала Эмма.

– Ну, идите. А мне пора спать.

– Может быть, вам помочь… – начал Колин.

– Нет-нет, идите, – раздраженно отмахнулась старуха.

Выходя из комнаты, они встретились в дверях с двумя лакеями, которые шли помочь хозяйке подняться наверх в спальню.

– Слава Богу, хоть это испытание позади, – первое, что сказала Эмма, только сев в карету.

– По-моему, вы выдержали его с блеском.

– У меня коленки подгибались от страха.

– Она на всех так действует. Но, кажется, вы ей все-таки не поддались.

– Кажется, нет, – ответила Эмма, глянув на Колина искоса. – Пожалуй, возьму вашу тетю Силию за образец. В старости я стану точно такой, как она.

– Тогда я покончу счеты с жизнью, как дядя Гарольд.

– А он давно умер?

– Пять лет назад. До его смерти тетя Силия была совсем другой. Они, видимо, очень любили друг друга.

– Да?

Эмма с трудом могла представить себе устрашающую леди Бэррингтон в роли нежной жены.

– Но я не верю, что вы когда-нибудь сделаетесь такой мегерой, как тетя Силия. Я же видел, как вы очаровали за столом и Ротема, и кузена Джеральда.

– Я просто улыбалась и поддакивала им, – возразила Эмма.

– А от женщины ничего другого и не требуется, – поддразнил ее Колин.

– Если вы действительно так думаете, милорд, то вы сделали роковую ошибку, выбрав меня в подруги жизни.

– Знаю.

– Что вы знаете? Что сделали ошибку или что я…

– Я знаю, что поступил правильно. Глядишь, недели через две вы приручите и мою матушку.

– Вы слишком многого от меня ждете, милорд. По-моему, она ни за что не смирится с этим браком.

– Ничего, как-нибудь, да вы своего добьетесь.

Эмма посмотрела на него с сомнением.

– Сегодня вы познакомитесь со многими заправилами лондонского света, – деловито продолжал Колин.

Эмма кивнула. Для него это, наверное, очень важно. Он женится на ней вопреки воле матери, вокруг его невесты клубятся тучи сплетен. Конечно, ему хочется, чтобы она произвела хорошее впечатление на его друзей. Эмма внимательно слушала характеристики людей, с которыми ей предстояло познакомиться.

Согласно договоренности, баронесса, Каролина, ее муж и Беллингемы встретили их у подъезда дома Кардингтонов, и они все вместе вошли в бальный зал. Он уже был заполнен танцующими парами, но вновь прибывшие сразу обратили на себя всеобщее внимание. Баронесса была в лиловом платье – под цвет глаз. Оранжевое платье Каролины великолепно оттеняло ее русые волосы. Эмма в голубом с серебристой отделкой казалась отражением лунного света. Но любопытные взгляды и перешептывания не имели отношения к ее внешности. Неожиданное объявление о помолвке барона Сент-Моура с какой-то незнакомкой вызвало в свете бурю толков.

– Мужайтесь! – шепнул Колин Эмме. – Пойдем, поздороваемся с хозяйкой.

Он взглядом призвал всю свою группу следовать за ними, и повел Эмму в угол зала, где увидел леди Кардингтон.

– Фелисити, позволь представить тебе леди Эмму Таррант, – сказал он.

– Рада с вами познакомиться.

– Я тоже очень рада, – ответила Эмма.

Хозяйка дома с видимым удивлением посмотрела на нее.

– Как странно, что мы с вами до сих пор не встречались, – сказала леди Кардингтон. – Мне казалось, что я знакома в свете со всеми.

А с кем незнакома, так они того и не стоят, – казалось, говорил ее тон.

– Я жила за границей, – ответила Эмма, не давая себя спровоцировать.

– На самом деле? Где же вы могли жить, когда вся Европа была под властью этого монстра Наполеона.

И эту фразу леди Кардингтон произнесла снисходительным тоном: если, дескать, она не представляет себе, где могла жить Эмма, то та, видимо, обитала в какой-нибудь трущобе.

– Последний год я жила в Константинополе, – резко ответила Эмма. – Там он меня достать не мог.

– А… – отозвалась хозяйка дома.

У Эммы возникло впечатление, что та даже не подозревает, где находится Константинополь.

– Это замечательный город, – продолжала Эмма, глядя леди Кардингтон в лицо. – И он очень интересен для Англии.

– М-м-м, – отозвалась леди Кардингтон.

– Нет ничего прекраснее рассветов над Босфором, когда освещенный солнцем золотой купол собора Святой Софии словно парит над проливом. Вы со мной согласны?

Леди Кардингтон бросила на нее холодный взгляд. Нет, голубушка, так просто ты надо мной верх не возьмешь, – говорило выражение ее лица.

– Понятия не имею, – сказала она таким тоном, словно Эмма задала ей какой-то совершенно неинтересный и даже немного неуместный вопрос. – Я не люблю путешествовать. Ужасно устаешь, а места, которые все расхваливают, оказываются грязными и дрянными городишками. Вы, наверное, счастливы, что вернулись домой в круг светских людей.

В невинной с виду фразе явственно звучала угроза. Если Эмма будет с ней враждовать, леди Кардингтон настроит против нее высший свет. Эмме ужасно хотелось дать ей хорошую отповедь, но она вспомнила, как важно для Колина, чтобы она имела в свете успех. Эта спесивая женщина, видимо, друг их семьи. Эмма скорее почувствовала, чем увидела, что рядом с ней возникла баронесса. Как она будет счастлива, если Эмму отвергнут ее высокородные приятельницы! Быстро сообразив, Эмма проглотила вертевшуюся уже было на языке язвительную реплику и улыбнулась:

– Ну конечно.

– Я приглашаю вас, – сказал Колин и, взяв Эмму за руку, повел ее в конец залы, где уже выстроились пары в ожидании музыки.

– Я не могу с улыбкой терпеть подобные допросы, – сердито сказала Эмма, давая выход раздражению.

Колин молча покачал головой.

– Если вам нужна кроткая овечка, то это не по мою душу. Лучше поискать в таком случае протеже вашей матушки.

– Нет ничего проще, – ответил Колин.

– Вам не кажется, что вы совершили ошибку, милорд? – сквозь зубы прошипела Эмма. – Как я ненавижу этих сладкоязычных злопыхательниц: приторным тоном говорят оскорбительные вещи, делают намеки, не имея решимости обвинить тебя в чем-нибудь напрямую.

– Я сам ее терпеть не могу, – согласился Колин.

Эмма так удивилась, что у нее злость улетучилась мгновенно.

– Тогда зачем мы сюда приехали?

Тут заиграли кадриль, и, только сделав первые па, Колин ответил:

– Потому что другие не разделяют ваше совершенно обоснованное мнение о леди Кардингтон. Она считается ведущей фигурой в лондонском свете и приглашение на этот бал откроет вам дорогу в высшее общество, обеспечит вам приглашения в Олмек, продемонстрирует всем, что с вами надо считаться.

– В таком случае, я удивлена, что она меня пригласила, – отрезала Эмма. – По-моему, она совсем не рада видеть меня у себя на балу.

Колин вдруг принял надменный вид.

– У нее не было выбора.

Эмма бросила на него изумленный взгляд.

– Почему это, милорд?

– Потому что я тоже имею некоторое влияние в этом обществе.

– И над этой женщиной? – скептически спросила Эмма.

– Над ее младшим сыном, который служит в армии и уже наделал кучу глупостей.

– Понятно. Вы достаточно влиятельны, чтобы вынудить ее пригласить меня, но недостаточно, чтоб заставить ее быть со мной любезной.

Колин улыбнулся:

– Вряд ли это вообще кому-нибудь по силам.

– Благодарю вас, милорд.

– Она ни с кем не бывает любезной. К ней все относятся с неприязнью.

– И, тем не менее, она считается влиятельной особой? – недоуменно спросила Эмма. – Кажется, за эти годы я порядочно отстала от жизни.

Колин весело засмеялся. И вдруг он понял, что в обществе Эммы ему хорошо даже на этом балу. А ведь с момента своего возвращения из Франции он не испытывал на светских сборищах ничего, кроме зубодробительной скуки.

Но одного он не учел: перемена в нем бросалась в глаза всем. Десяток втайне еще надеявшихся маменек увидели, что их дело окончательно проиграно. Кое-кто из молоденьких леди вдруг стали капризно-раздражительными со своими партнерами. Мужчины же, сраженные красотой Эммы, были заинтригованы: что же это за женщина, если смогла вызвать на лице барона Сент-Моура такую беспечную улыбку?

После кадрили Эмму осадили кавалеры. Она вопросительно взглянула на Колина. Он слегка пожал плечами, предоставив ей самой решать, кому отдать предпочтение. Эмма была в некотором замешательстве. Она почти забыла, как когда-то любила танцевать. Танцуя с Колином, она получила огромное удовольствие. Но нельзя же держать его при себе весь вечер! Колин улыбался, как будто читая ее мысли. И вдруг в Эмме проснулось давно забытое чувство восторженной радости – так она чувствовала себя много лет назад на своем первом балу. Она кивнула одному из осаждавших ее джентльменов, он представился, и через секунду они уже заняли место в ряду пар, готовящихся к следующему танцу.

– Она пользуется успехом, – кислым тоном обратилась баронесса к Колину.

Он только кивнул.

– А почему бы тебе не потанцевать с кем-нибудь еще?

– Не хочу.

Баронесса была явно взбешена. Вечер сложился совсем не так, как она предполагала. Она не любила и не умела проигрывать.

– А ты не боишься, что ей вскружит голову какой-нибудь из этих кавалеров? – спросила она, следя за Эммой, танцующей в это время с наследником герцога.

– Не боюсь.

Колину было очевидно, что Эмма наслаждается самим танцем, а не очередным кавалером, что у нее впервые за много лет было сейчас легко на душе.

– Нет, ты невыносим! – прошипела его мать.

– Это я от тебя слышал уже много раз, мама, придумай что-нибудь новенькое!

…Наконец объявили последний танец, и Эмма пошла искать своего жениха.

Он прощался с сестрой. Эмма подошла к ним, и Каролина протянула ей руку:

– Надеюсь, что мы подружимся. Приезжайте ко мне в гости.

– С удовольствием, – ответила Эмма.

– Никки придет в восторг от ваших волос, – добавила Каролина.

– Смотрите только, чтобы он не насовал в них липких конфет, – тоном снисходительного папаши сказал лорд Ротем.

Эмма вопросительно посмотрела на Колина.

– Никки – это сын Каролины, – объяснил он.

– Он давно уже этого не делает, – заступилась за сына Каролина. Она явно собиралась пуститься в подробные объяснения, но муж повлек ее к лестнице.

– Я вас жду! – бросила она через плечо.

– Моя мать тоже уехала, – сказал Колин. – В сопровождении вашего отца.

Эмма сделала гримаску.

– Ну что, поедем тоже? – спросил Колин.

– Но последний танец – вальс!

– Да? Ну, тогда нам никак нельзя уезжать.

Эмма подняла на него глаза, и вдруг сердце ее как-то странно затрепетало. Боже милостивый, не влюбилась ли она в этого человека?! Нет, этого нельзя допустить. Они с ним заключили сделку, и ни о какой любви не может быть и речи.

– Может быть, все-таки поедем? – спросила она.

– Нет уж, – сказал Колин, предлагая ей руку.

Войдя в залу, он обнял ее за талию, а она положила руку ему на плечо. У Эммы возникло ощущение надежности. Что бы ни ждало ее в будущем, этот человек никогда не подвергнет ее публичному унижению, как делал Эдвард. На ее глаза навернулись слезы.

– В чем дело – спросил Колин.

– Да нет, ничего.

Колин мастерски вел ее в вальсе.

– А куда бы вам хотелось поехать в свадебное путешествие? – спросил Колин.

– Я не хочу уезжать из Англии. Достаточно я напутешествовалась.

Колин кивнул.

– Тогда, может быть, поедем в Треваллан?

– А где это?

– Это родовое поместье Сент-Моуров в Корнуолле.

– Ваш дом? Конечно, мне очень хочется его увидеть.

– В нем нет ничего особенного. Обычное поместье, – почти извиняющимся тоном сказал Колин.

– Вот и прекрасно!

– Остается только назначить день свадьбы, – сказал Колин, глядя ей в лицо.

– Решайте сами, милорд. Я заранее согласна.

«Как она элегантна, как владеет собой! О какой еще жене можно мечтать?» – подумал Колин.

– Вам все равно?

– Мне, конечно, нужно время, чтобы все подготовить, – признала Эмма. – Но ведь свадьба не будет громкой, так что особых хлопот не предвидится.

– Ваш отец в объявлении назначил дату. До нее остается неделя.

– Неделя? – с некоторым испугом повторила Эмма.

– Но нам не обязательно ее соблюдать, – добавил Колин.

– Ну почему же… За неделю я, пожалуй, буду готова.

Оба замолчали, чувствуя какую-то неловкость и не зная, что еще сказать. Они несколько минут танцевали молча и со стороны казались совершенно спокойными.

Звуки вальса стихли, и Колин с Эммой остановились друг против друга.

– Значит, остановимся на этой дате? – отрывисто спросил Колин.

– Наверное… – тоже как-то скованно ответила Эмма.

Колин кивнул, и они рука об руку пошли в холл. Внизу их поджидал Робин Беллингем.

– Я хотел с вами поговорить, – сказал он Эмме.

Ощущая спиной взгляд Колина, она остановилась и улыбнулась брату.

– Мы ведь, по сути дела, так и не познакомились, – неуверенно проговорил он. – А мне хочется узнать вас получше.

– Мне тоже, – тепло отозвалась Эмма. – Но теперь-то мы узнаем друг друга. Приезжайте ко мне в гости.

– Обязательно. Спасибо. – Робин вдруг вспыхнул. Казалось, у него на языке вертелось еще что-то. – Мне очень не нравилось, как отец с вами обошелся, – наконец выпалил он. – По-моему, это было несправедливо. Если бы я мог вам помочь, я обязательно бы это сделал. Честное слово. Но ведь мне… – Он умолк и стиснул кулаки.

– Но вам было только десять лет, – закончила за него Эмма. – Конечно, вы никак не могли мне помочь.

– Я мог хотя бы выразить свое несогласие, – сказал Робин. – Если бы понимал, что…

– Но вы и не могли понимать. Не надо себя казнить. – Эмма улыбнулась. – И вообще, все это было так давно. Зато теперь мы станем добрыми друзьями.

Лицо Робина посветлело.

– Я буду этому очень рад.

– Приезжайте в гости, – повторила Эмма.

Робин кивнул и долго еще стоял, провожая глазами сестру и Колина Уэрхема. И только когда их карета отъехала, он вспомнил, что так и не узнал ее адрес. Ну и болван же!

Глава 6

Эмма и Колин сочетались узами брака в церкви Святого Георгия солнечным июльским утром. На церемонии присутствовали только члены семей жениха и невесты и несколько друзей Колина со времен военной службы, и, тем не менее, как все было не похоже на ее первое поспешное и тайное бракосочетание: в церкви гремела музыка, и венчал их епископ, родственник Уэрхемов.

…А в тот далекий день Эмма с Эдвардом закрепили свой союз в маленькой конторе в присутствии только двух горничных из гостиницы, которых они попросили быть свидетелями. К тому времени восторг, который она поначалу испытывала от того, что сама распорядилась своей жизнью, уже несколько угас. Перед церемонией они несколько часов ехали по разбитой дороге, которая вконец измотала Эмму. К тому же она страшно боялась погони своего отца. Эдвард спешил скорее покончить с формальностями и злился из-за любой помехи. Она тогда радовалась этому, считая, что ему не терпится сделать ее своей женой. А он просто спешил завладеть ее состоянием. Его интересовали только ее деньга, к ней самой он был совершенно равнодушен…

Колин взял Эмму за руку: сейчас он наденет ей на палец кольцо… Не совершает ли она опять ужасную ошибку?

…Предыдущая неделя прошла в лихорадочных приготовлениях. Ей некогда было даже присесть и спокойно обдумать свое решение. Но настроение у нее без конца менялось. То Колин представал перед ней добрым и обаятельным, то вдруг становился чужим и едва слушал, что она говорит. Эмма обнаружила, что он обладал способностью как бы отгораживаться от всего и от всех. В такие моменты его лицо мрачнело и от него несло холодом.

Эмма окинула взглядом ряды скамей. В первом ряду расположился ее сияющий отец, рядом с ним – Робин, почти незнакомый ей младший брат. Позади сидели родственники ее покойной матери, которых она видела первый раз в жизни. С другой стороны прохода сидели мать Колина с отчужденным лицом, улыбающаяся Каролина с мужем, снисходительно-величественная тетя Силия и другие родственники Уэрхемов. Позади алели офицерские формы друзей Колина, которые одни только и были веселы.

Подошла минута сказать роковые слова. Еще не поздно передумать. Эмма посмотрела Колину в лицо. Он спокойно встретил ее вопросительный взгляд. Его сиреневые глаза были бесстрастны, и Эмме вдруг захотелось узнать, что же он на самом деле чувствует. Но он просто смотрел на нее, и пауза затягивалась. Эмма услышала перешептывание на скамьях. Ее отец трубно откашлялся, как испуганный слон. Колин поднял одну бровь. Уголок его рта дернулся в улыбке, но он продолжал молча смотреть ей в глаза. «Несмотря на частые приступы меланхолии, у него превосходное чувство юмора, – подумала Эмма. – Это обнадеживает. Человек, который склонен к шутке, не может сделать женщину несчастной!»

– Да, – выговорила она, наконец.

Ответом был облегченный вздох присутствующих, за которым, возможно, скрывались самые разнообразные чувства. В сиреневых глазах Колина мелькнула смешливая искорка, казалось, он понял, что за эти секунды передумали все присутствующие, включая Эмму. Она невольно улыбнулась в ответ, и тут епископ провозгласил их мужем и женой.

Джордж Беллингем устроил для приглашенных роскошный прием. Он хотел собрать гораздо больше гостей, и потребовались объединенные усилия Эммы и тети Силии, чтобы отговорить его от этого. В утешение себе он заказал самые изысканные блюда. Шампанское лилось рекой, что привело друзей Колина в неописуемый восторг.

Под неодобрительными, завистливыми, снисходительными или дружелюбными – в зависимости от темперамента – взглядами остальных гостей офицеры столпились в стороне от всех. Тост следовал за тостом, и вскоре они заразили всех молодых джентльменов из обоих лагерей.

Робин Беллингем, которого они охотно приняли в свою компанию, быстро пьянел. Подошло время и ему произнести тост в честь молодых. Он встал, чувствуя себя необыкновенно взрослым, сильным и уверенным в себе, и бодро заговорил, размахивая фужером. И вдруг с ужасом обнаружил, что у него заплетается язык. С большим трудом выговорив: «Желаю шчаштья моей шештре и ее шупругу», – он густо покраснел и хлопнулся на стул. Однако на стул он не попал, а свалился на пол под хохот офицеров и крики: «Вот это нализался!»

– Боже мой, – простонала Эмма, глядя, как Робину помогают подняться несколько офицеров, которые и сами едва держались на ногах.

И вдруг помощники повалились на пол вместе с Робином. Теперь они хохотали, чертыхаясь, еще заразительнее. Эмма была в ужасе. Колин, однако, тоже смеялся.

– Надо, чтобы кто-то взялся за Робина, – сказала она.

– Судя по выражению лица вашего отца, ему не поздоровится.

Взглянув на свирепо насупленное лицо отца, Эмма покачала головой:

– От этого он станет вести себя только еще хуже.

– Да что такого? Юноша, который делает первые самостоятельные шаги, частенько попадает впросак. В этом нет ничего страшного, – сказал Колин.

– Вы тоже так начинали?

– Наверное, начал бы, если бы не ушел в армию.

Эмма кивнула.

– То, что он выпил лишнего, меня особенно не волнует, – сказала она, когда Робин, шатаясь, добрался до кресла и плюхнулся в него с дурацкой ухмылкой на лице. – Но вот карты… Он так и не приехал ко мне в гости, как обещал.

Колин молча пил шампанское, глядя на своих друзей.

– Я хотела его предостеречь, хотела объяснить, к чему может привести чрезмерное увлечение картами, – продолжала Эмма.

Колин открыл было рот, но она не дала ему возразить:

– Но он вряд ли станет меня слушать.

– Да, молодые люди не любят, когда им читают нотации, – согласился Колин.

– Может быть, вы поговорите с ним? – попросила Эмма. – У вас под командой было столько молодых людей, наверняка вы умеете с ними разговаривать. Вас-то он послушает.

Колин посерьезнел.

– У вас есть полное право с ним поговорить – вы же ему теперь близкий родственник. Ваше мнение будет для него значить гораздо больше, чем мое…

– С какой это стати? – резко оборвал ее Колин.

Эмма с удивлением взглянула на него.

– Вряд ли ему понравится, что я вмешиваюсь в его жизнь, – добавил он.

– Но…

– Собственно говоря, я попытался сделать ему небольшое внушение, когда возвращал расписки, но он встал на дыбы.

– Теперь все изменилось. Вы теперь…

– У парня есть отец, друзья… сестра, в конце концов. Меня его дела абсолютно не касаются.

– Когда молодой человек. становится на опасный путь, это касается всех, – сердито сказала Эмма. – И отказывать ему в помощи…

– Я женился на вас, а не на всем вашем семействе, – отрезал Колин. – Убежден, что Робину и так не поздоровится от собравшихся в этом зале. Я к ним присоединяться не собираюсь.

Его тон заставил Эмму замолчать. Она выпрямилась в кресле и сжала губы. Так вот что значит рациональная брачная сделка, думала она. На одно она имеет право рассчитывать, а на другое – нет. И если она переступит эту невидимую черту, Колин не замедлит ей об этом напомнить. Эмме совсем не понравилась его отповедь, и с языка у нее рвались злые слова. Но публичных сцен в ее жизни было более чем достаточно, и что-что, а подавлять свои эмоции жизнь ее научила. Надо смириться, ведь барон Сент-Моур женился на ней не из великой любви – так какие могут быть претензии?!

Уэрхема же слова Эммы повергли в мрачные воспоминания. Перед его мысленным взором вновь встали сцены сражений и, главное, лица – лица молодых людей, которыми он командовал и которые пали в этих сражениях. Хватит, он положил достаточно сил, чтобы благополучно провести юношей по бурным порогам жизни. Иногда он получал от этого удовлетворение, но чаще испытывал боль – боль, которая не оставила его до сих пор.

Он изо всех сил старался вырваться из лап мрачных кошмаров, но ему это плохо удавалось. В такие минуты Колин впадал в отчаяние. Украдкой посмотрев на Эмму, он снова задал себе вопрос, который мучил его все последние дни: не слишком ли много он на нее взваливает? Он честно рассказал ей о черной пелене, которую на него набросила война, но вряд ли эта прелестная женщина представляла, что эта пелена убила в нем всю радость жизни. Человек, не познавший войну, этого не поймет. Да, может быть, и хорошо, что не поймет, зачем пугать!

Пусть все остается, как есть. Он бросил к ее ногам аристократический титул и состояние, а теперь будет играть – в этой мирной жизни обязательно надо играть, играть разные роли.

Вдруг Колин почувствовал, что не в силах больше терпеть это шумное застолье.

– Нам пора ехать, – сказал он Эмме все с той же резкостью в голосе. – Уже почти четыре часа, а дорога до Корнуолла дальняя.

Эмма молча, не глядя на него, встала и взяла сумочку. Слегка нахмурившись, Колин подал ей руку. По-прежнему молча, Эмма положила на нее свою.

Шумная компания, состоявшая в основном из офицеров, проводила их до кареты.

Багаж был в нее загружен заранее, и молодым оставалось только занять свои места. Выкрики подвыпивших офицеров вогнали Эмму в краску.

Они сели в карету, и Колин стукнул палкой по потолку, давая кучеру сигнал трогаться.

Эмма помахала всем из окошка и откинулась на подушки сиденья. Карета тронулась с места и загрохотала по булыжной мостовой.

«Ну вот, – думала Эмма, – я совершила ту самую ошибку, которую тысячу раз зарекалась не совершать: вышла замуж за почти незнакомого человека. За те две недели, что я буду с ним наедине, я узнаю, что он на самом деле представляет собой, узнаю все его странности и причуды». Это, как она знала по опыту, удовольствия ей не доставит.

Колин, украдкой наблюдавший за ней, был поражен суровостью ее лица.

– Кажется, нам повезло с погодой, – только и сказал он.

Эмма буквально выдохнула что-то неопределенное – было ясно, что она не желает поддерживать разговор.

– Свадьба – утомительная церемония, – добавил Колин.

– У меня в этом мало опыта, я выходила замуж только два раза. – Эмма упорно смотрела в окно, словно ее страшно занимали сцены уличной жизни. – Да первый раз и церемонии-то не было, – вполголоса добавила она.

Колин не услышал ее последних слов.

– Мне, по крайней мере, так показалось, – продолжал он. – Все старались веселиться, но веселье получилось какое-то вымученное…

– Вот как? Вымученное?

– Ну, может, не вымученное, а напускное, – поправился Колин. – В большинстве случаев свадьба – это просто закрепление союза между двумя семьями. Порой жених и невеста едва знакомы. Зачем же тогда притворяться, что они в экстазе?

– Действительно, зачем?

Колин понял, что неудачно выразился.

– Я вовсе не хотел сказать, что и у нас…

– Можете не поправляться, милорд. Я вас отлично поняла.

– Вы же знаете, Эмма, что я очень доволен, что женился на вас.

– Довольны. Вот именно.

– Я имел в виду саму процедуру венчания. К нам это не имеет никакого отношения.

– Почему же? К нам ваши слова имеют самое непосредственное отношение. Мы ведь тоже едва знакомы.

– Мне казалось, что мы обо всем благополучно договорились, – возразил Колин.

– Благополучно? – взорвалась Эмма.

– Перестаньте повторять каждое мое слово. Что с вами?

Наконец Эмма повернулась к нему лицом:

– Со мной ничего. Это вы жалуетесь на утомление, милорд.

– Я не жаловался на утомление. Я только сказал…

– Если вы устали, поспите, – перебила его Эмма. – Обо мне можете не беспокоиться. Меня совсем не обязательно развлекать.

– А я-то полагал, что у вас достаточно ума, чтобы не обижаться на общие фразы.

– Меня нисколько не обидело ваше мнение о бракосочетаниях, – запальчиво сказала Эмма. – Я ничуть не сомневаюсь в его справедливости.

– Тогда что же на вас нашло? Я еще не видел вас такой колючей.

– Не видели? Что ж, в течение ближайших дней нам обоим предстоит узнать друг о друге много нового, – резко бросила Эмма и с силой вцепилась в край окошка кареты. Она кипела от злости. Собственно говоря, Колин этого не заслужил, но Эмма ничего не могла с собой поделать.

Колин вглядывался в ее лицо. Гнев в нем поднимался медленно, но и стихал трудно и долго. Ему надоело слушать колкости Эммы.

– Если мы и впредь будем так же бессмысленно препираться, мы ничего друг о друге не узнаем. Скажите прямо, что вас рассердило?

– Ничего! – вскричала Эмма, сама удивляясь своей ярости. – Оставьте меня в покое, вот и все!

В карете наступила тишина. Стук копыт по мостовой, крики уличных разносчиков вдруг показались обоим оглушительно громкими. Вскоре лошади пошли резвее, и Эмма решила, что они выехали на Южную дорогу. Через какое-то время в окне стали мелькать пригородные дома, а потом взору открылись просторы полей. Постепенно гнев Эммы остывал, и она подумала, что, пожалуй, обошлась с Колином слишком резко. Ну, разве можно ожидать, чтобы человек в день свадьбы согласился взять на себя ответственность за непутевого юношу-родственника, с которым он только что познакомился? Она слишком многого от него потребовала. И ей вовсе не хотелось, чтобы ее семейная жизнь начиналась со взаимных обид и перебранок. Она вспомнила, что Колин употребил слово товарищество. На этом был основан весь их брачный уговор, и она полностью его поддерживала. Неужели за несколько часов все разлетелось вдребезги?

Эмме было страшно обернуться и посмотреть на Колина. Она боялась увидеть на его лице то же самое враждебное выражение, которое видела на лице Эдварда, когда она на что-нибудь жаловалась или что-нибудь от него требовала. Ей стало нехорошо от одной этой мысли.

– Мне кажется, что в Треваллане вам понравится, – спокойно сказал Колин безо всякого раздражения в голосе.

Эмма вздохнула с облегчением.

– Он стоит на высоком скалистом берегу, – продолжал Колин, – и построен из камня. Во время штормов приятно сознавать, что ты хорошо защищен от стихии.

Эмма откинулась на спинку сиденья и положила руки на колени.

– Но климат там не такой уж плохой, – продолжал Колин. – Вы, наверное, удивитесь – там сейчас тепло. Хотя, конечно, время от времени океан нагоняет непогоду.

Эмма посмотрела ему в лицо. Он ответил ей серьезным взглядом, но уголок его рта дернулся в выдержанной улыбке, и одна бровь вопросительно поднялась.

– Перемирие? – спросил он.

Эмму словно отпустило. Нет, она не совершила второй роковой ошибки. Она уже не глупая своевольная девчонка. Она заключила осмысленную сделку и будет выполнять свои обязательства. Оба они вполне способны сдерживать свои эмоции.

– А деревня поблизости есть? – спросила она.

Колин помедлил, словно собираясь заговорить о чем-то другом, но потом просто молча кивнул.