Текст книги "Брак на пари"

Надо узнать, кому Робин задолжал. Тут нет ничего трудного. И анонимно оплатить долг Робина, избежав выяснения отношений, болезненных признаний или негодующих тирад. Да, так будет лучше всего.

«Вот пообедаю и займусь поисками ростовщика», – решил Колин и спокойно отправился разыскивать Джеймса.

Ростовщика Колин нашел без труда. Через два часа он был уже у него и передавал ему большую пачку банкнот.

– Спасибо, милорд, – сказал ростовщик, не спуская глаз с денег. – Очень рад был с вами познакомиться. Если у вас возникнет нужда, можете на меня рассчитывать.

– Надеюсь, что такого не произойдет, – спокойно ответил Колин.

Ростовщик засмеялся, словно услышал хорошую шутку:

– Да уж, с вами, наверное, не произойдет, милорд. Хотя никогда не знаешь…

– Верно. Я хотел бы получить расписку Беллингема.

– Да-да, пожалуйста. Вот она. Все в порядке. – Ростовщик вручил Колину документ, на котором накарябал «Оплачено» и расписался.

– Благодарю вас. – Колин сложил бумагу вчетверо и сунул в карман. – Надеюсь, вы понимаете, что никто не должен знать о том, что долг уплатил я.

– Обещаю вам держать язык за зубами, милорд.

– Вот именно. И если я узнаю…

Ростовщик жестом остановил его:

– Клиенты на меня полагаются. В нашем деле умение хранить тайну – главное.

Колин пошел к двери.

– Скажите мистеру Беллингему, что я готов его ссудить деньгами по первой просьбе.

– Из расчета двадцати процентов в месяц, – сухо сказал Колин.

– Это так, милорд, – ничуть не смутившись, ответил ростовщик. – Наши услуги стоят недешево.

Колин вышел, ничего не сказав.

Глава 11

Реддингс стоял в стороне, дожидаясь, пока барон расправит складки шейного платка к своему полному удовлетворению, потом подал ему темный вечерний камзол и разгладил его на плечах своего господина. Приятно быть в услужении у джентльмена, на котором все так хорошо сидит, с удовлетворением подумал Реддингс. На балу ему не будет равного: широкие плечи, длинные стройные ноги, великолепная осанка. Колин причесывался перед зеркалом. Камердинер украдкой глянул на его отражение. От того беспросветного уныния, которое так тревожило Реддингса по пути в Англию, не осталось и следа. Правда, за последнее время с лица барона почти не сходило выражение серьезной озабоченности. Но это не волновало Реддингса, лишь бы не он сам был ее причиной. Кому-то барон явно собирается задать перцу.

Странно устроен этот мир, думал Реддингс. В доме стало все иначе, чем было до его ухода с молодым хозяином на войну. И госпожа у них очень необычная. А уж ее слуга, этот турок, такой чудной, что и слов не подберешь. Но миледи – просто сокровище. Реддингс был убежден, что она спасла его господина от полного отчаяния.

– Реддингс, – сказал Колин, – очнись!

– Извините, милорд, – сказал камердинер, осознав, что не слышал слов хозяина.

– О чем это ты замечтался? – с улыбкой спросил Колин. – Судя по выражению твоего лица, о чем-то приятном.

– Задумался, милорд. Прошу прощения.

– Ты куда подевал мой плащ?

Реддингс принес из гардероба плащ и подал его Колину.

– Нет, надевать я его не буду, понесу в руках. Пойду посмотрю, готова ли миледи.

Реддингс аккуратно расправил плащ на руке своего господина, потом многозначительно кашлянул.

– В чем дело?

– Да ничего, милорд. Просто я заметил, что дамам всегда хочется… произвести впечатление. А сегодня…

– Не тяни. Ты про что?

– Сегодня от мадам Софи привезли новое платье, – доверительно сообщил Реддингс.

– Вот как? – Колин задумался. Его мучило невысказанное напряжение в его отношениях с Эммой, секреты, которые от него скрывались, он устал ждать, когда она, наконец, обратится к нему за помощью. – Ты думаешь, что она хочет поразить меня новым нарядом? – спросил он.

– Да, милорд, – невозмутимо отозвался камердинер.

– Ну что ж. Тогда я подожду ее в гостиной.

– Правильно, милорд, – одобрительно сказал Реддингс.

Ждать Колину пришлось недолго. Пробыв в гостиной всего несколько минут, он услышал в прихожей шаги. Когда его жена появилась в дверях, он задохнулся от восхищения. Ее юбка состояла из нескольких слоев шелка разных оттенков цвета морской волны и при ходьбе, казалось, струилась вниз к ее туфелькам тоже цвета морской волны. Корсаж плотно облегал высокую грудь, зачесанные наверх блестящие волосы каскадом падали на спину. В ушах и на шее сверкали фамильные изумруды.

– Потрясающе! – воскликнул Колин.

– Правда, красивое платье? – спросила Эмма и крутанулась перед ним так, что юбка всколыхнулась всеми своими разноцветными слоями. – Софи просто гениальная портниха.

– И, кажется, процветает.

– О да, – с улыбкой ответила Эмма. – И представь себе, это ее нисколько не удивляет.

– Ты затмишь на балу всех. Как бы жена Тома не пожалела, что тебя пригласила, – сказал Колин. – Она всегда хочет быть первой красавицей на балу.

– Колин! Это неправда!

– Разве?

– Конечно, нет. Диана со мной очень мила.

– Видел я, как она мила, – улыбнулся Уэрхем. – Вечно посылает тебя в другую комнату, где тебя ждет ужасно смешное зрелище или просто очаровательные люди. Люди, которые, конечно, не принадлежат к кружку ее поклонников.

– Какой вздор! – сказала Эмма, но, согласившись, что ее муж прав, засмеялась.

– Диана держит при себе всех своих прежних кавалеров, словно и замуж не выходила. Хорошо, что около тебя не вьется толпа бывших воздыхателей.

Эмма, надевавшая накидку, на секунду застыла. Колин заметил, что у нее на лице промелькнуло выражение страха. Нет, это невыносимо – чувствовать, что она отгородилась от него стеной. Что же она скрывает?

– Поехали, – сказала Эмма. – Я обещала Каролине, что мы приедем пораньше, и я займу тетю Силию. Каролина ее боится.

– С чего ей ее бояться? – сказал Колин, предлагая Эмме руку.

Разговора опять не получилось.

Каролина встретила их в дверях. Она была ужасно взволнована.

– Тетя Силия в плохом настроении, – растерянно сказала она. – Приказала мне отослать Никки наверх, а он всего только немного постукал по клавишам пианино. Эмма, помоги мне!

Она сунула накидку Эммы лакею и торопливо повела ее в гостиную. Эмма в уме поблагодарила тетю Силию за то, что та избавила их от озорника Никки. Поспешая за Каролиной, Эмма размышляла: и почему вся семья так боится тетю Силию? Эмме старуха очень нравилась. У нее был на редкость трезвый ум.

Колин не спеша шел за ними. Когда он вошел в гостиную, Эмма уже сидела рядом с тетей Силией. Он задержался в дверях, оглядывая приглашенных Каролиной родственников и друзей. Никого неожиданного он не увидел, всех этих людей он встречал уже тысячи раз и не мог сказать ни одному из них ничего нового. Хорошо хоть, что его жена не следует светским правилам так безусловно, как Каролина. А то пришлось бы ему тоже без конца принимать в доме надоевших гостей.

– Простите, – раздался голос рядом с ним.

Колин обернулся и увидел Робина в вечернем туалете наимоднейшего покроя. Его жилет сверкал золотым шитьем.

Заметив взгляд, которым Колин наградил жилет, Робин не совсем уверенно сказал:

– Последний крик моды.

– Не сомневаюсь, – серьезно отозвался Колин.

Робин с подозрением посмотрел на него: не насмехается ли над ним Уэрхем? Потом пожал плечами: не все ли равно?

– Я хотел с вами поговорить.

– Ты и говоришь.

– Да, конечно. Но я хотел обсудить один вопрос.

Колин наклонил голову в знак того, что он готов его выслушать.

Робин несколько секунд переминался с ноги на ногу.

– Со мной приключилась очень странная вещь.

Выдавив из себя эти слова, он снова замолчал и оглянулся, словно желая увериться, что их никто не слышит.

– Ну? – сказал Колин.

– Мне не хочется вам об этом говорить, – выпалил Робин. – То есть главное – чтобы не узнала Эмма. Но я никак не могу понять, что произошло. Колин насторожился.

– Можешь мне довериться, – сказал он.

– Гм-м, – промычал Робин. Ему, очевидно, было очень не по себе.

– Хочешь, дам слово, что все останется между нами? – предложил Колин.

– Нет-нет, я и так знаю, что вы всегда держите язык за зубами. Дело в том…

– Может, все-таки скажешь наконец, в чем дело?

Молодой человек собрался с духом и начал:

– Дело в том, что месяц назад я сильно проигрался. – Он опасливо посмотрел на Колина: не станет ли он читать ему по этому поводу нотацию? – но Колин просто выжидательно смотрел на него. – А расплатиться мне было нечем, – продолжал Робин и опять замолчал. Колин все так же выжидательно смотрел на него. Набрав в легкие воздуху, Робин выпалил главное: – Попал, короче говоря, в переплет. Деньги надо было так или иначе найти. И я пошел к ростовщику и занял у него. – Робин конвульсивно сглотнул.

Колин ждал продолжения. Интересно, как Робин это преподнесет?

– А вчера ростовщик сказал мне, что за меня заплатили, – наконец дошел до сути дела Робин. – Все до последнего пенса, включая проценты. Но я-то ведь не платил! А кто заплатил, ростовщик отказался сказать.

Колин смотрел на него с выражением вежливого интереса.

– Он сказал, что этот человек желает остаться неизвестным, – продолжал Робин. – Вы когда-нибудь слышали о чем-либо подобном?

Колин, конечно, сказал, что не слышал.

– Это, конечно, не отец, – сказал Робин. – Хотя должен признать, что за последнее время он ничего о картах мне не говорил. – Он нахмурился. – Это тоже странно. Уж не заболел ли он? В общем, я хотел вас спросить… – Робин словно не мог подобрать слов. – Вы к этому, случайно, не имели отношения? – наконец выговорил он.

– Я? – удивленно спросил Колин.

– Вы тогда вернули мне расписки, – запинаясь, сказал Робин. – И я знаю, как Эмма относится к картежной игре. Хотя у нее для этого есть основания. Вот мне и подумалось, что, может быть, вы…

«Если я смолчу, – подумал Колин, – то не солгу».

Робин вглядывался ему в лицо. Наступила неловкая пауза. Выражение лица Робина вдруг изменилось. В нем не было больше тревоги, ее сменила решимость.

– Так вот, если вы об этом все же что-то знаете, я хотел сказать тому, кто за меня расплатился, что я ему очень благодарен и, конечно, хочу со временем вернуть ему эти деньги.

Да, парень совсем не дурак.

– И если вам случится… узнать, кто за меня расплатился, скажите ему, что я пришел к выводу, что проводить время за карточным столом… это… не…. не так уж… – И Робин беспомощно замолчал.

– …не такой уж хороший способ добиться успеха в обществе? – подсказал Колин.

– Вот именно! – облегченно воскликнул Робин. – Да и играть-то я толком не умею, – признался он.

– Неужели?

– Правда-правда, – весело сказал Робин, испытывавший большое облегчение от мысли, что самая трудная часть разговора позади. – Мне не так уж интересно играть в карты, – признался он, словно раскрывая постыдный секрет, – и вечно приходится ломать голову, где взять деньги, чтобы расплатиться за проигрыш.

Колин слушал его в сочувственном молчании.

– Так вот я решил… сообщить тому человеку, что больше я играть в карты не буду. Ну, может, иногда сыграю с друзьями по маленькой, – торопливо добавил он, словно испугавшись, что ему запретят и это.

– Очень разумное решение, – сказал барон.

Робин кивнул:

– Дело в том, что, по-моему, у меня совсем другой талант. Многие говорили мне, что я одеваюсь с большим вкусом.

– Да?

– Да. Даже Фаррел мне это сказал. Фаррел был законодателем мод среди светской молодежи…

– Поздравляю, – сказал Колин, с трудом удерживаясь от улыбки.

Робин принял его слова за чистую монету.

– Не многие посмели бы надеть такой жилет, – сказал он. – Но у меня нюх на моду.

– Да, в этом тебе не откажешь, – почти искренне ответил Колин.

– Так что можете… То есть те, кого это интересует, могут за меня не беспокоиться, – заключил Робин, на лице которого опять промелькнула неловкость.

Колин молча кивнул, а Робин поклонился и прошел к группе молодых людей, стоявших у противоположной стены гостиной. Все вышло как нельзя лучше. Конечно, было бы очень приятно рассказать про этот разговор Эмме. Но этого делать нельзя.

– Я слышу, вы взяли эту девчонку Морлендов себе под крыло? – в эту самую минуту гаркнула тетя Силия, обращаясь к сидевшей рядом с ней Эмме. – Ну как, еще не пожалели? По словам ее бабки, у девчонки голова забита романтическими бреднями, к тому же она ведет себя как пуп земли.

– Да, она… своеобразная девушка, – ответила Эмма. Она говорила очень тихо. – Я даже хочу представить леди Мэри вам. Мне кажется, она вам понравится.

Эта мысль даже развеселила Эмму.

– Выдумали тоже! – фыркнула старуха, – Терпеть не могу скандалисток. – Она вперила в Эмму проницательный взор. – Вы что, жалеете ее, что ли?

– Я знаю, как легко в молодости наделать ошибок, – ответила Эмма, твердо встретив ее взгляд.

Тетя Силия несколько секунд в упор глядела на нее, потом улыбнулась:

– Я с самого начала поняла, что вы судьбой предназначены для Колина.

– С самого начала? – не смогла удержаться от искушения Эмма.

– И не надо меня задирать, милочка, – ответила тетя Силия со смешком в глазах. – А вам известно, что теперь со мной и Кэтрин согласна? Вы нашли к ней подход. И вообще у вас все получилось преотлично. Того и гляди, станете любимицей света.

Если бы старуха знала, какой скандал грозит разразиться над их семейством, – подумала Эмма, – ее хватил бы удар.

– Колин ужасно вами гордится, – продолжала тетя Силия, взглянув на внучатого племянника. – И есть за что. Хорошая жена – козырь светского человека.

– Да, – тихо согласилась Эмма. Еще бы ей этого не знать! Ей все время напоминают, как важно мнение света – и для Колина, и для его родных, и для его друзей и знакомых.

– А плохая жена может его погубить, – добавила тетя Силия.

На что она намекает? Может быть, она что-нибудь пронюхала? Эмма посмотрела старухе в лицо, но ничего такого в нем не нашла.

– Особенно Колина, – продолжала тетя Силия. – Другие мужчины, если у них не сложилась семейная жизнь, ищут развлечений на стороне. Заводят любовницу, околачиваются в клубе, охотятся и вообще отравляют жизнь диким животным. Но Колин не такой. Он с детства был склонен думать. Он ищет дело, которому стоит посвятить жизнь. Поэтому он и на войну пошел – против воли всех родных, будучи единственным прямым наследником. – Тетя Силия опять фыркнула. – И никого не хотел слушать. Он все принимает близко к сердцу. Вы это знаете?

Старуха произнесла последние слова с таким значением, что Эмма опять посмотрела на нее. Ей казалось, что тетя Силия видит ее насквозь.

– Да, я это знаю, – ответила она, и в ней еще больше укрепилась решимость ничем не навредить Колину.

– Вот и прекрасно, – удовлетворенно заявила тетя Силия. Она постучала тростью об пол. – Когда же подадут обед? – громко спросила она. – Ужасно хочется есть.

Большинство гостей Каролины после обеда отправились на бал к Тому и Диане…

– Ну, Диана постаралась, – заметил Колин, имея в виду и количество гостей, и необычное украшение залы. Вместо обычных цветов хозяйка повесила на стены сосновые ветки с позолоченными шишками, перевязанные белыми и желтыми лентами. Это было очень красиво, и в бальной зале очаровательно пахло хвойной свежестью.

Их первой задачей было устроить тетю Силию за карточным столом, где она со своими старыми приятелями могла бы провести вечер, играя в вист. Она захватила с собой двух лакеев, которые выполняли различные поручения. Когда тетя Силия, наконец, уселась туда, куда хотела, и получила удовлетворяющего ее партнера, Эмма и Каролина вернулись в танцевальную залу к своим мужьям. Колин протянул Эмме руку:

– Тебя можно пригласить?

Эмма положила руку ему на плечо, и они присоединились к танцующим. Эмма полюбила танцевать еще с той поры, как ее начали обучать танцам дома. А вальсировать с Колином, который двигался с мужской грацией, нежно и твердо держа ее в объятиях, было настоящим блаженством. У Эммы вдруг стало легко на душе.

– Так-то лучше, – сказал Колин.

– Как?

– Я вижу, что у тебя с души слетела тяжесть. Почему ты не скажешь мне, что тебя мучает?

Как ей хотелось рассказать ему правду, положиться на его надежную силу! Но она слишком многим рисковала.

– Я беспокоилась о брате, – придумала она отговорку. – Мне так и не удалось поговорить с ним об опасности карточной игры. У меня такое чувство, будто я не выполняю свой сестринский долг. О чем он говорил с тобой у Каролины? Он тебе не сказал, какое такое важное дело не позволило ему ехать с нами на бал? – Колин покачал головой.

– Мне кажется, что он скоро переменится, – не удержавшись, сказал он Эмме.

– Переменится?

– В своих привычках.

– Ты имеешь в виду карты? Ты уверен? – Я неплохо разбираюсь в людях, – ответил Колин и закружил ее в таком пируэте, что у Эммы перехватило дыхание.

– И когда же тебе удалось разобраться в Робине? – спросила она.

– Ну, вспомнить хотя бы быка.

– Скажи, ты что-нибудь предпринял? – с надеждой спросила Эмма. – Ты с ним говорил? Я знала, что он тебя послушается.

– Нет, не говорил, – твердо сказал Колин. – Но мне кажется, что он постепенно мужает. Я предсказывал, что так и будет. И я уверен, что ты больше не услышишь о его проигрышах.

Эмма нежно улыбнулась ему:

– Нет, что-то ты все-таки сделал.

– Уверяю тебя, дорогая Эмма…

– Не надо, не уверяй. Я вижу, что сделал.

У Эммы сжало в груди и на глазах выступили слезы. Ведь ему не хотелось, но он как-то помог Робину. В ней всколыхнулась волна любви к этому человеку. На такого мужа она не надеялась даже в самых прекрасных снах. Колин кашлянул. Он был немного смущен, но одновременно доволен, что Эмма угадала его секрет.

– Я просто не знаю, как тебя благодарить… – начала Эмма.

– Не надо меня благодарить, – перебил ее Колин.

Звучала музыка, в зале становилось душно, и запах сосны делался все сильнее. Эмма и Колин танцевали молча, не зная, что сказать друг другу. Когда вальс закончился, и они вернулись на место, их тут же окружили. Все весело болтали. За короткое время после их возвращения из Корнуолла у Колина и Эммы появились в свете хорошие друзья. Некоторые дружили с Колином еще до армии, но его долгое отсутствие оборвало старые связи. Так что многих из них он знал так же мало, как и Эмма. Барон и баронесса Сент-Моур пользовались популярностью не только из-за богатства и знатности, но и потому, что были красивыми, остроумными и доброжелательными людьми.

– Ну как, ваша лошадь готова к дерби, Эндрю? – спросила Эмма одного из окружавших их мужчин.

Началась горячая дискуссия о шансах молодого жеребца на бегах и качествах его соперников. Одна из женщин с укоризной посмотрела на Эмму. Музыканты заиграли кадриль.

– Пойдем потанцуем, – потащила Эмма за руку мужа.

Эмма с Колином танцевали почти все танцы подряд. Потом был изысканный ужин, который прошел в очень дружелюбной атмосфере. Вскоре после ужина Каролина с мужем и Силией уехали. Провожали их только Эмма с Колином.

– Жарко, – сказал он.

– Ужасно жарко, – согласилась Эмма.

– Может, прогуляемся в саду?

Эмма озадаченно на него посмотрела, хотела что-то сказать, потом засмеялась.

– Чему ты смеешься? – спросил Колин.

– Я хотела отказаться, потому что в юности мне внушали, что уединяться с джентльменом неприлично. А с тех пор я была всего на нескольких балах.

– Это действительно неприлично, – серьезно сказал Колин. – За исключением того случая, когда джентльмен – твой муж.

Как приятно было бы погулять в прохладном саду! Но Эмма боялась оставаться наедине с Колином.

– Пошли, – сказал он и отодвинул штору, закрывавшую стеклянную дверь.

– Не знаю… – нерешительно начала Эмма, но Колин уже вывел ее на узкую веранду с широкой каменной балюстрадой. Оттуда ступени вели в сад.

– Как здесь прекрасно! – воскликнула Эмма, ощутив на разгоряченной коже прохладное дыхание сада.

Они под руку пошли по дорожке.

– Посмотри, – сказал Колин.

Она посмотрела, куда он указывал, и увидела, как в небе прочертила след падающая звезда.

– Загадай желание, – сказал Колин.

– Но ты же первый ее увидел!

– Я ее тебе дарю.

Глядя на небо, Эмма пожелала, чтобы граф Орсино исчез из ее жизни и никогда больше не появлялся.

– Твое желание осуществится, – заметил Колин. – У тебя был такой решительный вид.

– Да, я на это надеюсь.

– А что ты загадала?

Эмма покачала головой:

– Об этом говорить нельзя, а то желание не сбудется.

Наступило молчание.

– Пройдемся по этой дорожке? – наконец спросил Колин, указывая на отходящую вбок тенистую аллею. – Должен тебя предупредить, что сюда настырные юнцы стараются заманить девушек, чтобы урвать поцелуй.

– А тебе откуда это известно?

– Догадаться нетрудно – самое тенистое место, и из дома его не видно.

– Я смотрю, у тебя большой опыт в таких делах.

– Да нет, такого опыта у меня почти нет. Просто об этом рассказывают в клубе. Одна из любимых тем: лошади, способы завязывать шейный платок и…

– …заманивать неопытных девиц в тенистые места, – с улыбкой закончила за него Эмма.

«Он всегда умеет меня насмешить», – подумала она.

– Вот именно.

Они пошли по дорожке, обсаженной высокими кустами, которые сразу загородили свет от окон дома. Колин обнял Эмму и надолго прильнул к ее губам. Руки и ноги ее сразу стали ватными, а он, не выпуская ее из рук, ласкал уже ее всю. Не в состоянии сдерживаться, он спустил с плеча маленький рукавчик, обнажив прелестную грудь.

– Колин! – воскликнула Эмма. – А вдруг кто-нибудь увидит?..

– Ну и пусть!

Он взял в рот соблазнительный розовый сосок, ожидая услышать знакомый вздох наслаждения.

В душе Эммы бушевала буря противоречивых чувств. Она любила Колина, мечтала, чтобы и он ее полюбил, но при этом отчаянно боялась потерять его из-за Орсино. Этого она не вынесет! Эмма вырвалась из рук Колина, поправила платье трясущимися руками и опрометью бросилась бежать. Колин остался один, и негодуя, и не веря в то, что случилось. Его жгло сознание, что она его оттолкнула, что в стене, которую она воздвигла между ними, не осталось ни единой щели. Он испытывал такую сердечную боль, такой шок, что минуту не мог сдвинуться с места. Она отшатнулась от него! На него наползало слишком хорошо знакомое уныние. Он изо всех сил боролся с ним. Надо увезти Эмму домой. Там у нее не будет предлога убежать от него, и он добьется от нее правды.

Полный решимости, он вернулся в дом. Веселье было в разгаре. Многие гости, слишком уж злоупотребив отличным шампанским Тома, едва держались на ногах. Колин окинул их презрительным взглядом. Где же Эмма? А, вон она: разговаривает с хозяином дома. Колин быстро прошел к ним.

– Я для вас приготовил подарок, – говорил Эмме Том. – Вы говорили, что хотели бы побывать на маскараде. Так вот, в Пантеоне скоро будет маскарад, и мы собираемся заказать там ложу. Поедем всей компанией. Из ложи вы все увидите.

– А мне говорили, что маскарады в Пантеоне считаются вульгарными, и приличная публика туда не ходит, – ответила Эмма.

– Там действительно публика ведет себя довольно разнузданно, – согласился Том. – Но если прийти большой компанией и уехать пораньше, ничего страшного, думаю, не случится, к тому же мы будем в масках.

– Мне и правда хотелось бы посмотреть костюмированный бал, – призналась Эмма.

– А в каких мы будем костюмах? – спросила тут же какая-то дама. – Надо сшить что-нибудь особенное.

– Я согласен только на такой костюм, в котором есть штаны, – заявил Том. – Не заставляйте меня натягивать шелковые чулки и прочую дребедень эпохи королевы Елизаветы.

– Ну, разумеется, – нежным голоском пропела его приятельница.

– Ну, ты нас впутал в историю, Том, – сказал муж этой леди. – Они обязательно вырядят нас в какие-нибудь нелепые костюмы.

– Я люблю эпоху короля Карла, – задумчиво проговорила его жена. – Тогда носили такие очаровательные парики.

Том застонал.

– Нам пора, – резко сказал Колин.

Все посмотрели на него с удивлением, но ему уже было все равно. Он крепко схватил Эмму за руку и чуть ли не поволок к двери.

В карете между ними воцарилось молчание, напряженное, как пружина. Нет, так нельзя, подумал Колин. Неужели нельзя разговаривать по-человечески? Сколько можно это терпеть? То ему хочется задушить ее в объятиях от любви, то схватить за плечи и вытрясти из нее душу, лишь бы узнать правду. Он посмотрел в окно кареты – о чем бы заговорить?

– Мы проезжаем дом Барбары Ремплинг, – сказал он.

Эмма глянула в окно и вздрогнула. Если она не найдет выхода из положения, в которое попала, как бы ей не пришлось опять добывать себе пропитание в таких вот игорных домах. Об этом было невыносимо думать.

Они проехали мимо подъезда, над которым висел яркий фонарь, освещавший ступени и как бы зазывавший гостей. На крыльце стояли двое мужчин. Один, пониже ростом, постучал в дверь, а второй стоял позади, дожидаясь, когда ее откроют. Дверь отворили, и свет изнутри упал на лица гостей. Эмма с ужасом узнала обоих. Она вскочила с сиденья и застучала по крыше кареты.

– Остановись! – крикнула она кучеру. – Сейчас же остановись!

Кучер натянул вожжи, и карета замедлила ход.

– Что случилось? – спросил Колин.

Карета еще не остановилась, а Эмма уже, открыв дверь, хотела выпрыгнуть. Колин схватил ее за руку.

– Ты с ума сошла? Так можно разбиться!

– Мне нужно туда зайти, – сказала Эмма, пытаясь вырвать руку.

– Зачем?

– Нужно, и все!

Ей удалось, наконец, вырваться, и она соскочила на мостовую. В игорный дом только что вошел Робин вместе с графом Орсино. Один из самых страшных кошмаров, преследовавших Эмму, вдруг стал явью. Она представила, как через несколько лет Робин из жизнерадостного юноши превратится в психопата, помешанного на картах. Это видение затмило ей разум. Сейчас главное – увести Робина из этого места.

– Эмма! – Колин буквально бежал за ней. – Подожди минуту!

Но она уже стучала в дверь. Через секунду ее открыл швейцар, и Эмма стремглав бросилась к лестнице.

– Подожди же! – Колин нагнал ее, опять схватил за руку и заставил остановиться. Взяв ее за плечи, он развернул ее лицом к себе. – В чем дело?

– Сюда вошел Робин! Я видела его! – воскликнула Эмма, не владея собой. – Он погибнет. И это все из-за меня! Я должна ему сказать… Я должна его остановить…

Она изо всех сил вырывалась из рук Колина.

– Но почему из-за тебя? – спросил Колин, чертыхаясь в душе. А он-то думал, что слову Робина можно верить.

«Из-за меня, потому что здесь замешан Орсино, – думала Эмма. – Я словно напустила страшную болезнь на дорогих мне людей и теперь должна смотреть, как они гибнут!»

Эта мысль лишила Эмму способности рассуждать трезво.

– Ты сказал, что он больше не будет играть, и я тебе поверила! – набросилась она на Колина. – Ты мне солгал! Тебе наплевать на Робина! Он только действует тебе на нервы. Вот если бы в беду попала Каролина, ты бы принял меры!

Теперь они почти враждебно смотрели друг на друга.

– Это правда, моя сестра мне дороже Робина, – признал Колин. – По-моему, это естественно. Но это не значит, что…

– Поезжай домой! – крикнула Эмма. – Оставь меня в покое. Я сама позабочусь о брате.

Она была на грани слез.

Но Колин опять схватил ее.

– Дело не только в твоем брате. Почему ты не признаешься мне, что тебя так тревожит?

– А я-то думала, что у него появились новые интересы, – как бы про себя проговорила Эмма, – что он стал меньше играть в карты.

– Это так и есть, – сказал Колин, надеясь, что это правда.

– Нет, все стало еще хуже, чем раньше! – вскричала Эмма. – Он пришел сюда играть с… – Она запнулась на полуслове и снова начала вырываться.

– С кем? – грозно спросил Колин.

– Отпусти! Оставь меня в покое!

– Он был не один. Это тебя и привело в такую панику. Так с кем он сюда пришел?

– Мне больно! Отпусти меня.

– Не отпущу, пока не скажешь, что тебя так напугало.

– Я вовсе не напугана.

Эмма резко рванулась и побежала вверх по лестнице.

– Поезжай домой! – прерывающимся голосом бросила она Колину. – Это тебя не касается.

Колин не стал ее задерживать. Он, конечно, не собирался оставлять ее здесь одну, но сейчас он был слишком взбешен, чтобы идти за ней. Она вела себя, как в их первую встречу, словно опять считая его человеком, которому нельзя доверять. Но он же доказал ей, что это не так. Какое она имеет право в нем сомневаться? Свирепо хмурясь, Колин вошел в игорную залу. Оглядевшись, он увидел Робина, который сидел за угловым столиком напротив смуглого франта. Колин не сразу узнал его. Да это же Орсино! Дело прояснялось. Он стал искать глазами Эмму. Она сидела у окна, наполовину закрытая шторой. Ее глаза были прикованы к брату, вся ее поза говорила о страшном напряжении.

Колин остановился, затем прошелся по зале, чтобы его заметили Барбара Ремплинг и другие завсегдатаи и чтобы все видели, что его жена здесь не одна. Затем он зашел в одну из боковых комнат, где шла игра в вист, и сел словно бы наблюдать за игрой. На самом деле он выбрал такое место, откуда было видно почти всю залу.

Эмма вдруг почувствовала боль в ладонях. Оказывается, она смотрела, как Робин проигрывает Орсино, судорожно сжав кулаки. Она с трудом разжала руки. У нее затекла от напряжения спина, в висках толчками билась кровь. Во всей комнате она видела только Робина и Орсино. Она не пропускала ни одной смены выражения на их лицах, ни одного движения рук. Она едва удерживалась от того, чтобы не броситься к их столику и силой не оттащить от него Робина. Ее останавливала только уверенность, что он никогда не простит ей такой сцены. И Эмма ждала – ждала, когда ей предоставится возможность увести брата от этого дьявола.

Прошла, как ей показалось, целая вечность, когда, наконец, Робин встал и пошел за портьеру, где находились туалетные комнаты. Эмма тут же бросилась за ним.

Несомненно, Орсино меня увидит, – подумала она, – если уже не увидел. У него зоркий глаз. Ну и пусть! Пусть думает, что хочет, только бы увести от него Робина.

Эмма встала по другую сторону портьеры, которая перегораживала коридор, ведущий в глубину дома. Мимо нее, шатаясь, прошел джентльмен, который явно хлебнул лишнего. Она боялась, что он начнет к ней приставать, но ему, видно, было не до того. Он пробрел мимо нее и, запутавшись в портьере, с трудом вышел в залу. Эмма слышала, как его появление приветствовали смехом. Она же ждала Робина. Вскоре он появился. Судя по выражению его лица, положение у него было не ахти. Он нахмурился, когда узнал свою сестру:

– Эмма, что ты здесь делаешь?

– Мне надо с тобой поговорить.

– Прямо сейчас? Что-нибудь случилось? – испуганно спросил он. – Отец заболел?

– Нет, это касается тебя… идиот ты этакий! – Эмма вдруг страшно разозлилась. – Ну как можно быть таким дураком?

Лицо Робина приняло высокомерное выражение.

– Разве ты не понимаешь, что Орсино – шулер? – воскликнула Эмма. – Как ты позволил ему затащить себя сюда?

– Я могу позволить себе все, что угодно, – отрезал Робин.

– Но зачем ты с ним сюда пришел? – спросила Эмма, чувствуя, что сейчас начнет кричать.