Текст книги "Возлюбленный враг"

Глава 28

Следующие три дня Алекс каждое утро напрасно ждал Джинни на поляне за деревней индейцев и все больше тревожился. Если бы произошло что-то страшное, об этом уже стало бы известно Харрингтонам, а так они привыкли по нескольку дней ничего не слышать о супругах Кортни. И хотя Алекс все время твердил себе это, он знал, что произошло что-то такое, что помешало Джинни встретиться с ним, и что это не пустяк. Она была слишком изобретательной, чтобы незначительные проблемы помешали осуществлению цели. Господи, ведь эта женщина ускользнула, будучи под пристальным надзором всего отряда!

На третий день, после полудня, Сюзанна вошла в кабинет, где муж проверял счета, а его гость изучал предложения, которые предстояло выдвинуть на рассмотрение законодателей в Джеймстауне.

– Роберт, я очень тревожусь.

– О чем, дорогая моя? – Он поднял голову от стола с двенадцатью ящиками, по одному на каждый месяц.

– Видишь ли, в кухне идут разговоры о том, что у Кортни не все ладно… Я знаю: ты считаешь, что не следует прислушиваться к кухонным сплетням, – продолжила она неуверенно, увидев, что он нахмурился, – но Лиззи сегодня пришла за беконом, который Джинни оставила коптить в нашей коптильне, и сказала, что ее хозяйка упала, но повариха говорит, что Лиззи не верит в это…

– Я не желаю слушать сплетни слуг, мадам, а если вы желаете, то я не допущу, чтобы вы их повторяли, – заявил Роберт, поднимая руку и требуя тишины. – То, что происходит между супругами Кортни, их дело.

– Да, – расстроено сказала Сюзанна, – но если Джинни пострадала, то не следует ли нам…

– Она просила о помощи? – требовательно спросил Роберт.

– Нет, но…

– Ей, что, настолько плохо, что она не могла прислать Лиззи с запиской? За беконом она ведь смогла прислать Лиззи, так?

– Да, муж, – вздохнула Сюзанна.

– Тогда оставь это, – велел Роберт тоном, не допускавшим никаких возражений. Все в доме знали этот тон. Его жена направилась к двери, а Алекс с неимоверным трудом заставил себя усидеть на месте. Он ни на секунду не усомнился в ходивших на кухне слухах, и его охватила холодная злость на хозяина, предпочитавшего ничего не видеть и не слышать. Но таково было бы отношение и всех остальных, за исключением приятельниц Джинни, таких, как Сюзанна, которые бы лишь поддержали ее и посочувствовали ей как сестры по несчастью – и все, потому что больше им нечего было предложить. «А что я сам могу предложить? – подумал Алекс с горечью. – Не больше, чем эти женщины, а может, даже и меньше. Ведь она не пришла ко мне за помощью».

– Я хочу покататься, Роберт, – сказал он, вставая и неторопливо потягиваясь. – Дождь, похоже, прекратился, а корпение над книгами увлекательно только до определенной степени.

– Да, согласен с вами, – ответил Роберт. – Но вы извините меня, если я не присоединюсь к вам? У меня через час встреча с управляющим.

– Разумеется, – ответил Алекс с облегчением, хотя и ожидал такого ответа. Выйдя из дома, он заметил Сюзанну, торопившуюся к реке. Она шла с корзинкой в руках, но словно крадучись, и это мгновенно заинтересовало Алекса. Если она собирается проведать Джинни, то ему придется пересмотреть свои планы. Он пошел за Сюзанной, нагнав ее у причала. – Вы отправляетесь по делу, госпожа Харрингтон? – вежливо спросил он. – Прошу, позвольте мне довезти вас. Мне нужно размяться после целого утра, проведенного в доме.

– О, как мило с вашей стороны, сэр, – Сюзанна оказалась в полном замешательстве. – Но в этом нет необходимости, право же.

– Но вы ведь не лишите меня удовольствия оказать вам столь незначительную услугу, мадам? – Он улыбнулся. – И не откажете в своем обществе?

– Ах, Боже мой, – сказала Сюзанна, совершенно растерявшись. Алекс решил, что лучше ему самому сказать все прямо.

– Может, вы намереваетесь посетить госпожу Кортни? Я не выдам вас, уверяю.

– Ах, вы слишком добры, сэр, – вспыхнула Сюзанна. – Не то чтобы я хотела ослушаться мужа, понимаете, просто я чувствую, что должна…

– Вполне понимаю, – сказал Алекс успокаивающе и, наклонившись, отвязал каноэ. – Мы отправимся вместе, нанесем дружеский визит вашей ближайшей соседке и кузине. – Он помог ей сесть в каноэ и, заняв место позади нее, оттолкнулся от берега.

Джинни вытащила из круглой печи противень со сладкими пирожками с изюмом и миндалем, поставила их остывать на стол и подошла к двери. Дождь прошел, небо было ясным, хотя в воздухе, наполненном грустными звуками дождевых капель, падающих на ковер из листьев, веяло прохладой. Гилла не было видно, да и вообще с той ужасной ночи он каждое утро уходил из дома. Джинни не знала, работал ли он на земле или нет, но он возвращался лишь вечером, молча ужинал и усаживался у огня со стаканом виски.

Когда он проснулся тем утром, было ясно, что он ничего не помнил, пока не увидел лицо Джинни. Он тут же разбушевался, обвинил ее в том, что она сама спровоцировала его своими дерзкими высказываниями, изменами и постоянным ворчанием. Она ничего не ответила на эти обвинения, лишь поставила перед ним завтрак, и он, в конце концов, озадаченно замолчал. Потом она очень спокойно, без угроз, сказала ему, что не потерпит повторения подобного. Когда он захотел узнать, каким же образом она собирается помешать ему, Джинни просто повернулась и вышла из дома. С тех пор они разговаривали, только если это было крайне необходимо, и Джинни с растущим нетерпением ждала, когда закончится ее добровольное заточение. Синяк на щеке уже приобрел тускло-желтый оттенок, и к завтрашнему дню или самое позднее послезавтра она уже сможет показаться на людях.

Однако «люди» сами проявили инициативу. Из-за поворота появилось каноэ, и она тут же узнала его пассажиров. Сердце ее оборвалось, хотя она и почувствовала восторг при виде каштановых волос. Что могло привести их сюда, если не тревога? Не было ничего необычного в том, что Кортни целую неделю не появлялись у Харрингтонов. Сюзанна уж точно не сочла бы такое отсутствие странным, Алекс непременно встревожился, когда она не появилась на их поляне, но у него были связаны руки; просто немыслимо, чтобы он мог уговорить Сюзанну на этот визит, не выдав себя при этом.

Значит, ей остается только встретить их как ни в чем не бывало. История, которую она рассказала Лиззи о своем якобы падении с лестницы, объяснит следы синяков на лице, и она что-нибудь придумает, чтобы объяснить Алексу свое отсутствие на поляне. Подхватив юбки, она побежала к берегу.

– Какой приятный сюрприз, кузина… ах, и генерал Маршалл. Визит вежливости, я так понимаю. Ничего не случилось?

– Нет-нет, – сказала Сюзанна, выбираясь из лодки на берег. – Я привезла тебе желе из айвы. Такого удачного желе у меня еще не получалось. – Она изучала Джинни так пристально, что та почувствовала, что у этого визита совсем иные причины.

– Что это такое с твоим лицом, кузина? – спросила Сюзанна с притворным безразличием.

– Ах, так глупо получилось. – Джинни небрежно махнула рукой. – На лестнице есть слабая ступенька, я оступилась и скатилась вниз. – Она засмеялась. – Ужасно некрасиво и очень неосторожно. Прошу вас, проходите в дом и позвольте предложить вам небольшое угощение. Вам нравятся пирожки с изюмом и миндалем, генерал? Я только что вынула их из печи.

Алекс что-то вежливо пробормотал и последовал за женщинами в дом. Ему нужно остаться с ней наедине, иначе он взорвется от отчаяния, бессилия и неизвестности. Он должен узнать правду, и если Джинни не прекратит нести какой-то бессмысленный вздор, через минуту он скажет что-нибудь, что поставит их всех в неловкое положение.

– Гиллу последнее время нездоровится, – сообщила Джинни, – поэтому мы и стали такими отшельниками. Из-за больной ноги он никуда не мог выходить, а я с ног сбилась, развлекая его. – Она улыбнулась и налила им ликеру из черной смородины.

«Все ты лжешь», – подумал Алекс, рискнув взглянуть на нее в упор, принимая из ее рук стакан. Легкий румянец появился на ее щеках, глаза вспыхнули. Он мрачно кивнул, и этот жест совершенно ясно показал Джинни, что ей не удалось обмануть его и дальнейшая ложь бессмысленна. Возможность высказаться представилась ему, когда Сюзанна, пробормотав извинения, вышла из дома и направилась к туалету.

– Почему ты не пришла? – тут же требовательно спросил он. – И не трать время на ложь.

– Я была нездорова, – с трудом прошептала Джинни. – Ах, умоляю, не сердись на меня, милый. Я так по тебе скучала и пришла бы, если бы смогла.

– Этот сукин сын избил тебя, ведь так? – Зеленовато-карие глаза горели негодованием, и Джинни поняла, что больше не сможет обмануть его.

– Алекс, это больше никогда не повторится. Прошу тебя, поверь. Все прошло и…

– Как ты можешь так говорить? – воскликнул он. – То, что он уже сделал однажды, легко повторится вновь.

Джинни решительно покачала головой;

– Нет! Я буду знать, что делать, если он еще раз попытается.

– Нужно положить этому конец. Так больше не может продолжаться, – быстро проговорил Алекс, слыша шаги Сюзанны. – Завтра утром будь на поляне, и если тебя там не окажется, я сам приду за тобой.

– Генерал, думаю, нам пора возвращаться. – Муж хватится меня. – Обняв Джинни, она сказала: – Пообедайте завтра с нами.

– Это будет зависеть от Гилла, – ответила Джинни, обнимая Сюзанну в ответ.

– Тогда приезжай без него, – заявила Сюзанна с вызовом.

– Смотри, не говори подобных вещей при Роберте, – заметила Джинни с понимающим смешком, и Сюзанна улыбнулась слегка виновато.

– Нет, он не одобрит этого, и даже не представляю, что думает о нас с тобой генерал.

– Уверена, что генерал оставит свои мысли при себе, не так ли, сэр? – Джинни посмотрела на него и, совсем как прежде, вызывающе вздернула подбородок.

– Там, где это не касается его лично, госпожа, – ровно ответил он. – Но не рассчитывайте на его молчание, если будут затронуты интересы генерала.

Провожая их, Джинни задумчиво кусала губы. Алекс не собирался забывать об этом инциденте. И она по опыту знала, как трудно противостоять ему, когда он что-то задумал.

Она вновь убедилась в этом, когда на следующее утро пришла на поляну. Он беспокойно вышагивал, поддевая носком листья, лицо его было хмурым и не просветлело при виде ее.

– А, ты пришла, – коротко сказал он. – Я уже собирался пойти за тобой.

– Не говори глупостей, – сказала Джинни, гадая, собирается ли он вообще поцеловать ее. Подняв к нему лицо, она повелительным тоном произнесла: – Вы не собираетесь приветствовать меня должным образом, сэр?

Алекс притянул ее к себе, жадно целуя, прижимая так, словно хотел, чтобы она стала с ним единым целым и тем самым была бы защищена от посягательств мужа. Оторвавшись от ее губ, он продолжал держать ее в объятиях, всматриваясь в запрокинутое улыбающееся лицо.

– Ты ведь будешь упрямиться, да, Вирджиния? – Раздраженно покачав головой, он сказал: – Так я и думал.

– Только если и ты будешь упрямым, – ответила Джинни, привстав на цыпочки и целуя его в уголок рта, – Давай не будем омрачать драгоценные минуты спорами. – Она улыбнулась еще шире, глаза ее засияли. – Мне так нужно, чтобы меня любили.

– А я жажду любить тебя, – ответил он, развязывая ее накидку. – Надеюсь, что эта накидка достаточно плотная и не пропустит сырость. Позднее, опершись на локоть и лежа рядом с ней, он заметил:

– И еще кое-что необходимо изменить. Любовь под открытым небом прекрасна в разгар лета, но сейчас уже становится прохладно.

Джинни задумчиво нахмурилась.

– Может, мне стоит обратиться к вождю индейцев? У них в деревне есть пустая…

– Нет, это не годится. – Алекс заставил ее замолчать, приложив палец к губам. – Я не собираюсь прятаться в деревне индейцев. А теперь послушай меня, моя упрямая цыганка.

Джинни вздохнула:

– Да, наверно, мне придется тебя выслушать.

– Да, придется, – твердо сказал он. – В конце недели я еду с Робертом в Джеймстаун на сессию законодателей.

– Надолго? – спросила она, расстроившись.

– Наверно, недели на две, не дольше. И пока я буду там, я закажу нам места на корабле, отправляющемся в Вест-Индию.

– Нет! Не говори глупостей!

– Это не глупости. Может, ты все же окажешь мне услугу и выслушаешь меня? – Алекс подождал, пока она успокоится, и продолжил: – Я решил, что нам делать. Совершенно очевидно, что здесь мы не можем оставаться, да и в Англии будет не лучше. Не знаю, как бы я мог там сохранить наши отношения в тайне возникло бы много неприятностей, если бы тайное стало явным. Поэтому…

– Но, Алекс…

– Поэтому, – сказал он, закрывая ладонью ее рот, – мы отправимся в Вест-Индию, на остров Барбадос, поселимся там, и никто не будет знать, кто мы. Я куплю плантацию и…

Джинни несколько раз куснула его за ладонь, и он был вынужден убрать руку.

– Я тебя выслушала. Теперь ты послушай меня. Я не соглашусь с таким планом. Ты англичанин, твои корни слишком крепки, чтобы ты мог счастливо жить где-нибудь в ином месте. У тебя должны быть жена и дети, а не любовница. Да, я знаю, что такая правда причиняет боль, любовь моя, – сказала она более спокойно, увидев обиду в его глазах. – Но я не смогу жить, зная, что ты потерял, и, в конце концов, ты начнешь винить меня за то, что я лишила тебя всего, что принадлежит тебе по праву, за что ты упорно боролся.

– Ты так плохо думаешь обо мне, о нашей любви, чтобы поверить в такое? – Алекс вскочил на ноги.

– Не о тебе и не о нашей любви, просто я смотрю правде в глаза, – прошептала Джинни, тоже поднимаясь. – Прошу, больше не думай об этом. Будем довольствоваться тем, что имеем, пока не придет время тебе возвращаться в Англию.

– А если я скажу, что увезу тебя, хочешь ты этого или нет?

– Тогда тебе придется связать меня и заткнуть мне рот, – ответила она со смехом, который против ее воли прозвучал вымученно. – Представь, какой скандал начнется на корабле, когда…

– Хватит! Ты уже высказалась. Если ты находишь это забавным, то у нас явно разное чувство юмора. – Он поднял ее накидку и сильно встряхнул. – Надевай и отправляйся к своему мужу. Не хочу подвергать тебя еще большему риску.

Джинни дошла до опушки, но потом остановилась и обернулась.

– Неужели мы должны так расставаться? Наверно, нам больше не удастся увидеться до твоего возвращения из Джеймстауна.

– Полагаю, будет лучше, если я вообще не вернусь, – холодно сказал он. Она пожала плечами, стерпев обиду.

– Тебе виднее.

– Черт бы тебя взял, Вирджиния, за твое упрямство… А, иди сюда! – Мгновенно преодолев разделявшее их расстояние, он прижал ее к себе. – Я не сдамся, цыганка, предупреждаю тебя, – Он крепко поцеловал ее, и гнев внезапно испарился. – Ты совершенно неуправляема, как и раньше, но я подберу ключик, будь уверена.

При мысли о том, что они расстанутся друзьями, Джинни испытала такое облегчение, что даже не стала возражать, а просто улыбнулась и обняла его.

– Храни тебя Бог, любовь моя.

– И тебя, – ответил он, прикоснувшись к кончику ее носа. – Хочу, чтобы ты кое-что пообещала мне.

– Что? – Она настороженно посмотрела на него.

– Что ты придешь к Харрингтонам, если этот… если твой муж начнет буйствовать. Они не отвернутся от тебя, хотя Роберт и считает, что нельзя вмешиваться в семейную жизнь других.

– Я знаю это. Обещаю тебе, как уже говорила вчера, что такого больше не повторится.

– Не понимаю, что это значит.

– Довольствуйся этим, Алекс. Это обещание, и у тебя никогда не было оснований сомневаться в моем слове.

Ему пришлось смириться, потому что иного выбора просто не было. Он снова поцеловал ее и стоял на поляне еще долго, после того как она ушла, чтобы какой-нибудь случайный путник, повстречавший их обоих, ничего не заподозрил.

Джинни с отвращением смотрела на куски телятины, которые жарила на сковороде. Они ей так нравились раньше, особенно с яйцом, но сейчас у них был какой-то странный запах. Волна тошноты накатила на нее, и она сморщилась. Плюхнув сковороду на стол перед опешившим Питом, она выскочила из дома, чтобы освободить желудок от того, что его так раздражало. Вернувшись на кухню, она с облегчением увидела, что Гилл уже доедает телятину.

– Что с тобой? – спросил он. – У тебя лицо цвета сыворотки.

– Должно быть, съела что-то не то, – коротко ответила она. – Нам нужны дрова. Ты не съездишь за ними на вырубку? Мы можем попросить Тедди наколоть дров, если ты сам не сможешь. – Не прозвучало ли упрека в этих словах? Она уже приготовилась к обвинениям в недоброжелательности.

– Как я могу колоть дрова? – возмутился Гилл. – Мое бедро чертовски болит в такую сырость. Полагаю, ты снова отправляешься в лес?

– Когда я закончу все дела, пойду за травами, – ответила она. – Ведь время от времени они и тебе помогают.

– Хотелось бы мне знать, чем еще ты занимаешься в лесу. Отличное место для распутства.

Рука Джинни сжала ручку сковороды, и тишина стала зловещей. Гилл, посмотрев на нее, словно прочел ее мысли, захохотал и вышел из дома, не оглянувшись. Джинни прижала пальцы к губам, когда ее охватило чувство отвращения к самой себе. Она ничего не могла сделать, чтобы он прекратил высказываться подобным образом. Он ведь уже понял, как задевают ее такие слова. Зная это, он редко упускал возможность поддеть ее, хотя Джинни была убеждена, что он сам не верит в эти обвинения. Но пугало другое – все чаще ее охватывало искушение высказать ему в лицо всю правду.

В последние дни она чувствовала себя такой усталой, ноги были как свинцовые, свойственная ей энергия исчезала еще до того, как Джинни успевала встать. Желудок отказывался вести себя нормально, несмотря на все ее лекарские усилия. «Может, это от одиночества и тоски», – думала она с самоуничижительной улыбкой. Алекса не было уже больше двух недель, и стыдно признать, но ее тело жаждало того восхитительного наслаждения, к которому привыкло в последнее время. Пожалуй, стоит посетить Сюзанну. Лиззи приберет в доме, когда вернется с дойки. Роберт вполне мог послать записку жене о том, когда их ожидать. Он был очень внимательным в таких вопросах и всегда присылал весточки с любым, кто плыл вниз по реке мимо его плантации.

Поездка к Сюзанне показалась ей более заманчивой, чем сбор трав, и Джинни, поднявшись наверх, сменила рабочее платье на юбку и лиф из стеганого набивного ситца. Она слегка сморщилась, застегивая лиф на набухшей груди. Очевидно, близятся те дни месяца, когда… дни месяца… Джинни резко села на постели, пытаясь напрячь память. Это ежемесячное недомогание было настолько привычным и неизбежным, что она редко заостряла внимание на сроках… если только это не мешало ее встречам с… Алексом. «Думай», – велела она себе, пытаясь подавить охватывавшую ее панику. Последний раз это было как раз перед приездом Алекса на плантацию Харринггонов, около шести недель назад. Да нет, наверняка с тех пор… Нет, ничего не было. Но ведь это невозможно! Она же бесплодна! Она невольно коснулась рукой груди, потом живота, все мысли ее как бы устремились внутрь, и Джинни с абсолютной уверенностью поняла, что она не бесплодна, что у нее будет ребенок… ребенок Алекса.

На смену неописуемой радости пришло отчаяние. Что же делать? Она носит ребенка, незаконного ребенка, а ее муж, с тех пор как они снова вместе, ни разу не исполнил свой супружеский долг. Мысли вихрем проносились у нее в голове; она даже боялась подумать о последствиях. Она не сможет носить ребенка и продолжать жить с мужем. Но так же невозможно оставить его и обречь Алекса на жизнь изгоя на Барбадосе. Уехать бы и от мужа, и от Алекса еще до того, как станет заметной беременность, родить ребенка где-нибудь еще… где? Для нее не было места на этой новой земле, ведь в тех немногочисленных оазисах цивилизации, отвоеванных у леса, все слишком хорошо знали друг друга… Разве что уйти к индейцам? А зачем она им? И как она будет жить среди них, конечно, при условии, что они примут ее? И разве вправе она допустить, чтобы потомок Редфернов и Маршаллов вырос раскрашенным дикарем?

Она видела только одно решение – страшное, ужасное решение, – и она не сможет… не примет его. Не сейчас… только после того, как все спокойно обдумает, когда уляжется паника и она сможет реально взвесить все варианты.

Встав с постели и расправив юбку, Джинни подошла к зеркалу, чтобы поправить волосы. Внимательно рассмотрев свое лицо, она удивилась, что не нашла в нем никаких перемен; ну, может, чуть-чуть побледнела, но не было никаких других признаков происшедшей с ней разительной перемены, признаков зародившейся в ней новой жизни. Теперь трудность будет состоять в том, чтобы вести себя так, будто ничего не изменилось, утаить секрет от всех… даже от Алекса.

Через пять минут она уже направлялась к Харрингтонам, наслаждаясь тишиной и одиночеством в это туманное и сырое ноябрьское утро, когда кроншнепы и ржанки поднимались над топями, рыба плескалась в воде. Выстрел из мушкета спугнул водоплавающих птиц. Кто-то, очевидно, пытался подстрелить себе дичь на обед. В устье при впадении в реку Джеймс ручей расширялся, и, обогнув изгиб, Джинни посмотрела на причал Харринггонов.

Сегодня там царило особенное оживление – шла разгрузка лодки, доставившей хозяина из Джеймстауна. «Значит, они вернулись», – подумала Джинни и остановилась в нерешительности. Она, конечно, может вернуться, пока еще никто ее не заметил. Неприлично обрушиваться на голову родственникам в такой счастливый для них момент. Но если Роберт вернулся, значит, и Алекс тоже. И она поплыла вперед.

– Ах, Джинни, какой приятный сюрприз! – Сюзанна поспешила навстречу Джинни, поднимавшейся от причала к дому. – Роберт только что вернулся. Ты должна непременно узнать все новости Джеймстауна.

– Не хочу вам мешать, – сказала Джинни с извиняющейся улыбкой. – Если бы я знала, то не приехала бы. Просто мне так хотелось немного посплетничать.

Сюзанна засмеялась, беря ее под руку и ведя в дом.

– Вот ты и услышишь все городские сплетни, что будет гораздо интереснее. Роберт, посмотри, кто приехал нас навестить.

– Добро пожаловать, кузина, – так же тепло приветствовал ее Роберт. Джинни ответила, но глаза ее искали Алекса все то время, пока она расспрашивала Роберта о путешествии, угощалась имбирным вином и маленьким сладким пирожком.

Выдержав полагающуюся приличиями паузу, она спросила:

– А твой гость не вернулся с тобой, Роберт?

– Вернулся, конечно же, – заверил он ее довольным голосом. – И я уговорил его провести с нами зиму. Он наводил справки о кораблях в Вест-Индию, но я рад сообщить, что мне удалось убедить его отложить отъезд до весны, когда плавание будет более спокойным… А, вот и ты, Алекс. Похоже, что дамы по тебе соскучились.

– Я польщен, но все же не настолько наивен, чтобы поверить этому. – Алекс поклонился, пряча за вежливой улыбкой пристальный взгляд в сторону Джинни. Она была несколько бледной, но в целом казалась здоровой.

– Насколько я поняла, вы собираетесь остаться на зиму у Харрингтонов, сэр, – сказала Джинни, приседая в реверансе.

– Хозяин дома чрезвычайно добр и настойчив, – ответил он. – Если только какое-то срочное дело не вынудит меня отправиться в Вест-Индию до весны, то я буду рад воспользоваться его гостеприимством.

Джинни было совершенно ясно, что под «срочным делом» он подразумевал, что она уступит его плану. Мысли вихрем проносились у нее в голове, и ей стоило огромных усилий ответить ему так, как того требовали приличия.

Когда час спустя она собралась домой, Алекс совершенно непринужденно предложил проводить ее до пристани. Джинни приняла предложение легким кивком головы, и они оставили Роберта и Сюзанну, которые увлеклись обсуждением домашних дел.

– Все ли было хорошо? – спросил Алекс, как только они вышли из дома.

– Все прекрасно, – ответила она, – только я ужасно скучала по тебе.

– И я по тебе. – Он вздохнул. – Чертовское положение, Джинни! Хочу обнять тебя и не могу.

– Давай встретимся завтра на поляне, – предложила она.

– Да, и подхватим воспаление легких, – проворчал Алекс. – Господи, да ведь уже ноябрь!

– Ну что такое немного сырости и холода для солдата! – поддразнила его Джинни. Алексу никогда не узнать, каких сил стоил ей этот беззаботный тон, но абсолютная безысходность их ситуации сейчас была настолько явной, что Джинни не осмеливалась уступить хотя бы самую малость.

– Это зависит от того, чем думает солдат заниматься, – возразил Алекс, кладя ей руку на поясницу, делая вид, что поддерживает ее, когда она ступила в каноэ. Она на секунду прислонилась к его руке, и мысль о том, что могло бы их ожидать, если бы не вмешалась судьба, на какое-то мгновение ослепила их. Джинни села в каноэ, а Алекс отвернулся, кипя от неизвестно кому адресованного гнева, совершенно уверенный в необходимости что-то предпринять, но с отчаянием вспоминая, что у него всего один план, и тот Джинни отвергла.

Нет, он непременно что-нибудь придумает. Может, ему удастся спровоцировать ее мужа на дуэль; может, с Гиллом Кортни приключится какое-нибудь несчастье в лесу. Это уж не такая редкость. А он потом станет ухаживать за вдовой, и будет жить в мире и доверии с Вирджинией Кортни, скрывая – подумать только! – от нее тот факт, что отделался от ее мужа подобным образом. Он невесело рассмеялся. Джед рассказал ему, как она раздумывала, не оставить ли мужа умирать на поле боя. Этот небольшой грех оправдал бы и самый совестливый человек. А она, полная сострадания к людям, не смогла оставить его, хотя и знала, что это будет значить. Нет, она не простит ему такой поступок, даже будучи абсолютно уверенной в том, что это был шаг совершенно отчаявшегося человека. Нет, должен быть иной выход. Он направился к дому, пока еще не зная, что в их ситуации наметился новый поворот и теперь уже речь шла не только о запретной любви.