Текст книги "Последний шанс"

Лейн подумал, что увольнения давно уже следовало бы ожидать. «Если бы я его ждал, – подумал Лейн, – сейчас мне не казалось бы, что меня предали». Не заглянув в пакет, молодой человек сунул его в карман, решив ни чем не показать, как он разочарован.

– Ты понял? – спросил Бойд.

– Очень хорошо понял, – отозвался Лейн.

– Мне бы хотелось, чтобы все было иначе. Поверь мне, я боролся за тебя, боролся упорно, но факты были сильнее моей уверенности, что ты можешь изменить свои замашки. – Бойд встал и, подняв полу сюртука, вытер руку о красивый клетчатый материал. – Я хочу, чтобы ты знал: я буду рад сделать все, что в моей власти, чтобы помочь тебе. Послушай моего совета и остепенись, может быть, поселись на ранчо, которым владеет твой дядя. Найди себе хорошую женщину. Несмотря на все случившееся, ты всегда получишь от нас, если нужно, хорошую рекомендацию.

Лейн перевел взгляд на окно. По улице шли обыватели Ласт Чанса, торопясь по своим повседневным делам. Хозяева лавок и фермеры, владельцы ранчо и горняки, лудильщики, мясники и портные, – все они довольствуются возможностью работать в этом маленьком городе, быть соседями и друзьями, которые знают друг друга, чьи дети растут рядом, они сплетничают и справляют праздники, живут и умирают в этом скромном маленьком городишке. Они живут пристойно, упорядоченно, предсказуемо, оседло.

И продолжая смотреть в окно, молодой человек вдруг осознал, что этот образ жизни не для него. И никогда не будет таковым.

Мимо окна прошла женщина в черном платье. Это не была Рейчел, но при виде ее Лейн вспомнил о Рейчел. Он не лгал, сказав, что любит ее. Но глупо было бы предположить, что он не понимал: если он любит ее так сильно, что останется здесь, попробует найти свое место среди местных жителей, которые – пусть даже они узнают о его работе сыщика в «Агентстве» – всегда будут видеть в нем только некоего Кэссиди, ганфайтера, человека, который разрушил жизнь вдовы шерифа Маккенна. Что бы он ни сделал, они никогда не сочтут его достойным Рейчел.

– Ты так спокоен, Кэссиди. Если это мрачное выражение лица соответствует тому, что происходит в твоей душе, я, по-видимому, не позволю тебе поехать вместе с нами на ранчо Маккенна.

– Вы не можете меня удержать, – сказал Лейн.

– Я могу попросить Вернермейера запереть тебя ради твоей же безопасности, пока мы не вернемся.

– Из этого ничего не получится.

– Ты даешь слово, что ничего не случится?

– Я буду вести себя наилучшим образом.

Лейн изобразил на лице полуулыбку, взял шерифское кольцо с ключами и открыл шкаф, где хранилось оружие. Револьвер ждал его. Он взял с полки свой ремень с кобурой, снова запер шкаф и швырнул ключи на стол.

Только застегнув на себе ремень, он понял, каким голым чувствовал себя без оружия. Он нагнулся, чтобы завязать ремешок из сыромятной кожи, при помощи которого кобура плотно прилегала к бедру. Выпрямившись, он, наконец, встретился взглядом с Бойдом. Лицо старика выражало отеческую тревогу.

– Не волнуйся, Бойд. Прошлое я оставил позади. Не могу сказать, куда я поеду и чем буду заниматься, но даю слово, что не намерен в конце концов попасть в вашу криминальную картотеку.

И прежде чем он понял, что вот-вот поддастся чувствам, Лейн заключил Бойда в медвежьи объятья. Мужчины похлопали друг друга по спине, и когда они отодвинулись, глаза Бойда Джонсона необычайно блестели. Откашлявшись, он приподнял котелок.

– Сцилла просила передать тебе свои лучшие пожелания, – сказал он Лейну.

Тот улыбнулся. Не все уроки, что он получил в Денвере, носили интеллектуальный характер. Даже теперь, когда его сердце занято Рейчел, он частенько с нежностью вспоминает Присциллу Симмонс и все, что она для него сделала. Если бы не эта женщина – тайный агент, которая была на добрых одиннадцать лет старше его, – Лейн никогда не смог бы избавиться от кошмарного воспоминания о том, что сделала с ним Огги Оуэнс. Присцилла научила его, как покоряться нежному прикосновению и как его возвращать. Она научила его, что отношения между мужчиной и женщиной так же естественны, как дыхание, что к ним нужно относиться с благоговением и уважением, а не со страхом и проклятиями. Она научила его искусству любви, которое теперь он постарался передать Рейчел.

– Спасибо. Скажите ей, что если я окажусь когда-нибудь в Денвере, я зайду.

– Непременно передам.

Лейн вздохнул.

– Давайте лучше поедем. У Вернермейера было достаточно времени, чтобы успеть наложить полные штаны, просто представляя себе, как он сообщит Маккенна новости о Роберте.

Бойд ухмыльнулся и придержал дверь для Лейна.

– Давайте положим конец его страданиям.

Рейчел перестала делать вид, что она чем-то занята, и стояла на веранде, не сводя глаз с Главной улицы, нетерпеливо высматривая, не покажется ли Лейн. Но кроме обычного транспорта, двигающегося по мостовой, она не видела ничего – только знойное марево, висящее над землей. Нервическим движением приподняв юбку, она задалась вопросом, чем бы еще занять свой ум, чтобы не думать о возвращении Лейна. Она взбила подушки на плетеных креслах, поправила бахрому гамака, полила цветы в горшках. Она дважды меняла прическу, пока, наконец, не решила просто распустить волосы так, как ему это нравилось. Трижды она спросила Дельфи, хватит ли у них лимонаду и достаточно ли нарезанного холодного мяса на большом деревянном блюде.

Сзади нее хлопнула, закрываясь, дверь с сеткой. К ней подошла Дельфи и, вытирая руки о кухонное полотенце, сказала:

– Как говорится, если ждешь чаю, чайник долго не закипает.

– Ох, Дельфи, я так волнуюсь. Чейз приходил более четырех часов назад. Лейн уже должен приехать от Маккенна. – Она повернулась к этой женщине, которая была рядом с ней все эти годы страданий и испытаний, и спросила ее серьезным голосом: – Как вы думаете, они отпустят Тая домой теперь, когда знают правду о Лейне и Роберте?

– Мы можем только надеяться, – ответила Дельфи, вытирая лоб тыльной стороной запястья. – Если есть Бог на небесах, он не позволит, чтобы эти люди отобрали у вас мальчика. – Она оглядела просторную затененную веранду и добавила: – Здесь все в полном порядке. Лучше бы вам пойти и отдохнуть…

– Это невозможно, – возразила Рейчел, качая головой.

– Тогда, по крайней мере, сядьте и посидите на свежем ветерке. Я принесу вам лимонаду и новую книжку, которую вы начали читать до того, как приключилась вся эта история.

– Я все равно не смогу на ней сосредоточиться, Дельфи.

– Тогда просто сидите здесь, держите ее в руках и притворяйтесь, что читаете. Все лучше, чем стаптывать туфли и пол на веранде, – и Дельфи ушла в дом, продолжая бормотать что-то себе под нос.

Рейчел пошла за ней. Не помешает еще раз проверить, все ли готово.

Лейн крепко обнимал мальчика, сидевшего перед ним, решив доставить его невредимым в материнские объятия. На Тае была надета шляпа Лейна, чтобы защитить его нежную кожу от беспощадного летнего солнца. Шляпа была на четыре размера больше, но Таю казалось, что сидит она на нем прекрасно.

– Это просто мировая шляпа, Лейн, – заявил Тай. – И очень хорошо сидит.

– Не думай, что она теперь твоя, – предупредил Лейн. – Она хорошо разносилась, и я не собираюсь с ней расставаться.

– Может, я попрошу маму купить мне такую же. Как вы думаете, купит?

Тай повернулся, пытаясь заглянуть Лейну в лицо, но шляпа задела полями за грудь Лейна и съехала на глаза мальчику.

Он поправил ее и повернулся, устремив взгляд на дорогу, расстилавшуюся перед ними.

– Думаю, купит, – ответил Лейн, полагая, что в ближайшее время у Тая будет все, что ему захочется..

– Я скажу, что мне нужно черную, точно такую, как у вас, – сказал Тай.

Сердце Лейна сжало, как тисками, он старался перебороть это ощущение, а мальчуган продолжал свою болтовню.

– Вы – мой самый большой друг, Лейн.

Лейн не знал, что на это сказать. Он никогда еще не был ничьим лучшим другом.

Тай откинулся назад к груди Лейна и замолчал, убаюканный ровной поступью коня. Пока Лейн осторожно правил своим мощным Шильдом, покрывая последние мили, оставшиеся до города, у него хватило времени подробно вспомнить поведение Маккенна, когда тому сообщили, что их сын был Джентльменом-Грабителем.

Стюарт Маккенна пришел в ярость, ничего не желая признавать, пока Бойд не доказал ему со всей очевидностью, что Роберт виновен в неоднократных ограблениях поездов, происходивших на железных дорогах в последние три года.

Лоретта Маккенна была так поражена, что погрузилась в молчание. Она смертельно побледнела, вид у нее был совершенно больной, и Лейн убедился, что молчание – вещь для нее необычная. Когда Маккенна предъявили ордер на обыск в комнатах Роберта, ему ничего не оставалось, как согласиться. В комнатах все перевернули вверх дном, прежде чем обнаружили искомые деньги. Роберт не нашел ничего более хитроумного, как засунуть их к себе в матрас. Выдвинув нижний ящик бюро, нашли черный парик, а под ним – усы. Бойд аккуратно завернул вещественные доказательства и надписал их, чтобы предоставить их железнодорожной компании, которая наняла Пинкертонов.

Когда с поисками покончили, Лейн сообщил Маккеннам, что отвезет Тая к Рейчел. Нескоро забудет он неприкрытую ненависть, которую прочел в этот миг на лице Стюарта Маккенна.

– Ничего не изменилось, Кэссиди, – заявил Маккенна, подойдя вплотную к Лейну. – Мы все равно будем бороться за мальчика.

– Изменилось все, Маккенна. У вас под ногами уже нет никакой опоры. Вы обвиняли Рейчел в том, что она запятнала свое имя, связавшись со мной. Но оказалось, что я – сыщик из «Агентства Пинкертонов», и, стало быть, у меня прекрасные отношения с законом. В довершение ко всему, ваш сын действительно виновен в нескольких крупных преступлениях. Как, по вашему мнению, этот факт скажется на вашем добром имени? Теперь уже ни один судья в мире не отберет у Рейчел сына с тем, чтобы передать его вам.

Спор продолжался в очень бурных тонах. Стюарт ругался, требовал, спорил, унижал и оскорблял и Лейна, и Рейчел, ни в коем случае не желая отдавать Тая. Однако в конце концов Лейн одержал победу. Но какой ценой!

Теперь оставалось только передать малыша матери и уехать из города. Тревога терзала сердце Лейна. Но он надеялся, что с Божьей помощью сообразит, что сказать Рейчел при встрече.

Добравшись до окраин Ласт Чанса, он понял, что на них обращают внимание. Тай сел прямо и поправил большую шляпу.

– Папа также возил меня по городу, – напомнил он Лейну.

– Да, я помню, ты рассказывал.

Услышав, что Лейн едет по Главной и везет седле младшего Маккенна, небольшая кучка горожан собралась на углу улицы у входа в салун.

Лейн смотрел прямо перед собой. По вискам его струился пот. Тай помахал толпе зевак ручкой. Приветствие невинного ребенка заставило кое-кого из любителей посплетничать утратить бдительность и помахать в ответ или в смущении отвернуться. Позади толпы Лейн заметил Эрлин в атласе и перьях – она тоже помахала Таю. Сочувственный взгляд, который она послала Лейну, говорил о том, что она уже знает о его увольнении.

Миновав изгиб улицы и завидев аккуратный двухэтажный дом Рейчел, Лейн не испытал никакого облегчения. Дом воплощал все то, чего он никогда не сможет дать ей, – благоустроенную жизнь и все прочее, чего она заслуживает. Лейн заставил себя не сводить глаз с этого домика цвета масла, пока не подъехал к нему.

– Вон они едут, Дельфи! – крикнула Рейчел, подбежав к сетчатой двери. Потом она кинулась к краю веранды, где и остановилась на верхней ступеньке, глядя, как Лейн с Таем едут по улице.

Солнечные лучи падали на волосы Лейна, зажигая в них сине-черные блики. Он подъехал ближе, и молодая женщина сбежала по ступенькам, поспешила мимо розовых кустов, росших аккуратными рядами по обеим сторонам дорожки, к калитке и дальше, на улицу.

Там она остановилась и стала ждать. Когда они подъехали к дому, она протянула руки к Лейну, тот поднял Тая и передал его Рейчел. Она крепко обняла сына и покачала его на руках. Она посмотрела на Лейна с такой любовью, в ее глазах были и благодарность, и обожание, и Лейн понял, что никогда в жизни не забудет этот взгляд, доживи он хоть до ста лет.

Лейн спешился, но не стал привязывать Шильда к коновязи. Вся любовь Рейчел к сыну выразилась в том, как она к нему прикасалась, подумал Лейн. Будто ей хотелось убедиться, что мальчик вернулся целым и невредимым.

А его мать, она когда-нибудь обнимала его вот так? Если и обнимала, память об этом поглотило время.

Тай зачирикал и, наконец, вывернулся из материнских объятий. Она отпустила его, понимая, что это неизбежно.

– Ты меня чуть не задушила, мама. – Он поспешно вытер щеку своим манжетом и оглянулся, не смотрит ли кто-нибудь на них. – Право же, меня ведь не было только четыре дня!

Рейчел быстро взглянула на Лейна, который кивнул, давая понять, что Тай ничего не знал о происходящем и понятие не имел о решительной схватке Рейчел с Маккенна.

Стоя между двумя взрослыми, Тай взглянул на Лейна.

– Женщины прямо безумные какие-то, правда, Лейн?

– Бывает.

Лейн снял с мальчика свою шляпу и взъерошил его мокрые от пота волосы. Потом надел шляпу себе на голову и крепко сжал зубы, пытаясь заглушить боль, которая просто грызла его. Отведя взгляд от Рейчел и Тая, он заметил Дельфи, стоявшую на веранде и вытирающую глаза передником.

– Слушай-ка, Тай, ручаюсь, что у Дельфи уже готово то самое печенье, которое ты так любишь. А ну-ка, беги домой и жди маму.

Тай побежал к калитке, но остановился.

– Вы придете, Лейн?

– Там видно будет.

– Когда мама говорит «там видно будет», это значит – никогда.

– Знаю, – с трудом проговорил Лейн, в горле у него застрял комок.

Что-то в его голосе насторожило Рейчел, и она внимательно посмотрела на него – в первый раз с того момента, когда он подъехал к дому. Его лицо покрывала пыль и пот. Он проделал всю дорогу без шляпы и поэтому сильно загорел, лицо его пылало, шея стала ярко-красной. Но ее испугал не загар. Его холодные черные глаза, смотрящие без всякого выражения, отчужденно, – вот что испугало ее до глубины души. Она уже видела этот взгляд много лет тому назад, когда Чейз впервые привез своего племянника в школу.

Ее охватила мучительная тревога.

– Ты не останешься?

Лейн с трудом сглотнул комок и посмотрел куда-то в сторону.

– Чейз и Ева здесь? – спросил он.

– Нет. Они просили передать, что будут рады, если ты приедешь пожить на ранчо.

– Когда увидитесь с ними, передайте, что я желаю им всего самого хорошего.

– Вы уезжаете?

Ей стало холодно, несмотря на жару.

– Я говорил вам, когда все это только начиналось, что не могу ничего обещать.

Рейчел почувствовала, что сердце у нее вот-вот разорвется. Мир закружился у нее перед глазами. Она схватилась за планку забора, чтобы не упасть.

– Я не могу оставаться здесь, Рейчел. И вы это знаете. Знаете, что я никогда не собирался оставаться.

Она поняла – если бы она простояла здесь целую вечность, она все равно бы не смогла сделать так, чтобы эти слова перестали звучать у нее в ушах. Кроме того, он прав. Задолго до того, как признаться в любви к ней, Лейн сказал, что в один прекрасный день уедет. Но она не думала, что это будет так скоро!

А теперь уже слишком поздно, и сердце ее погибло.

Он не сводил глаз с поводьев, которые держал в руке.

– Мне нужно расследовать и другие дела. Бойд посылает меня на юго-восток. Так крупное дело.

– Никаких обещаний. – Она поняла, что произнесла это вслух, только когда он вздрогнул.

– Вот именно. Никаких обещаний.

Все краски сбежали с ее лица. Ее охватил озноб. Лейн уходил из ее жизни, опять уходил. И уносил с собой короткий сверкающий проблеск любви, которым поманил ее.

Уносил ее сердце.

Она чувствовала себя разбитой, расплющенной. Не желая делать ему приятное и показывать, как ей больно, она сказала:

– Я рада, Лейн, что у вас все в порядке, и всегда буду благодарна вам за то, что вы привезли Тая домой.

Она последний раз заглянула ему в глаза.

Там была пустота.

Лейну мучительно хотелось прикоснуться к ней. Он так стиснул поводья, что кровь пульсировала в кончиках пальцев. Он смотрел на Рейчел. Она подняла на него взгляд. Ее глаза были ясные, без слез. Лицо же было белее мела, белее, чем чистая простыня на ее кровати.

Он чуть было не протянул к ней руку. Чуть было не заключил ее в объятия, чуть было не попросил прощения. Но вместо этого заставил себя сохранить холодный, бесчувственный вид, который появлялся у него, когда он сталкивался с каким-нибудь ганфайтером. Он должен быть начеку, должен отдавать себе отчет в своих поступках. Нельзя выказать даже намека на свои чувства, на все то, что творится в его душе.

Он понимал, что разбивает ей сердце своим решением, но что мог поделать! Лучше этой женщины в его жизни не было ничего, а в ее жизни не могло быть ничего хуже его. И тут ничего не поделаешь.

Он должен уехать.

Она замерла без движения.

– Вы нужны своему сыну, Рейчел, – напомнил Лейн.

Когда она заговорила, он едва расслышал ее слова:

До свидания, Лейн. – И снова подала ему руку.

Он посмотрел на эту руку так, словно одно ее прикосновение могло убить его прямо на месте. Он не отозвался на этот жест. Он засовывал ногу в стремя. Он вскочил в седло.

– Пока, Рейчел.

Она повернулась так быстро, что юбки ее взметнулись, подняв пыль. Он смотрел, как она бежит по дорожке, выложенной камнем, видел, как огромные розы покачиваются, приветствуя ее. Одна роза, совсем распустившаяся, облетела, и лепестки ее упали, как крупные слезы цвета слоновой кости, вслед Рейчел.

Он смотрел, как она, подобрав подол, бегом поднимается по ступенькам, подождал, пока сетчатая дверь захлопнется за ней и она полностью исчезнет в сумеречных недрах дома.

Он смотрел до тех пор, пока смотреть уже было не на что, и оставалось только пустить Шильда в галоп и уехать из ее жизни.

18

Стоя на коленях, Рейчел яростно боролась с сорняками в своем саду. Она выдергивала их, стряхивала с корней землю и бросала в кучу травы позади себя, а потом двигалась дальше между гидрангеями и красодневами, росшими у задней двери дома. Откинувшись на пятки, она положила руку на поясницу и выпрямилась. С тех пор как месяц тому назад Лейн ушел из ее жизни, она совершенно запустила свой сад. И теперь вид у него был такой же заброшенный, как и у ее души.

Работа в саду была первым сознательным шагом на пути к исцелению зияющей раны в ее сердце. Еще неделю назад она почти не могла выносить зрелища своего цветника. Обнаружив, что стоит у окна и смотрит на цветы, за которыми когда-то она так старательно ухаживала, Рейчел ловила себя на мысли, что сад этот принадлежит кому-то другому, как если бы какая-то женщина, живущая в другом времени и пространстве, высадила все эти луковицы, кусты и семена.

Протянув руку, она срезала увядшую, засохшую лилию и повертела ее в пальцах, а потом бросила в кучу сорняков. Долгие дни и одинокие ночи заставили ее ощущать себя таким вот иссохшим и бесцветным цветком. Отведя локон, упавший ей на глаза, тыльной стороной запястья, Рейчел услышала, что где-то в доме Тай зовет Дельфи.

Она жила только потому, что у нее был Тай. Она могла вставать по утрам, одеваться, жить изо дня в день только ради сына. Она старалась научить его радоваться всему, чему сама когда-то радовалась, всякой мелочи. Он рос как трава, и к счастью, до сих пор так и оставался в неведении относительно той бури, которая разразилась из-за него в те страшно далекие дни, когда Маккенна вознамерились оставить его у себя. Рейчел разрешила старикам навещать внука, но настояла на том, что эти встречи будут всегда происходить в ее присутствии. Таю запрещалось ездить на ранчо без матери – а у нее не было ни малейшего желания там бывать. Маккенна охотно согласились с этими условиями, но во время их единственного пока что визита к Рейчел атмосфера была натянутой и неестественной.

В последнюю неделю Рейчел опять стала носить цветную одежду, отказавшись от черной. Мрачные тона рождали у нее ощущение, что она открыто оплакивает разлуку с Лейном, а это было совершенно лишним. Она и без черной одежды знала, что будет тосковать о нем очень-очень долго.

Роберта похоронили на семейном кладбище на ранчо без всякой пышности и помпы, столь милых сердцу Лоретты. В то время газеты были полны сообщений о перестрелке в гостиной Маккенна, о гибели Джентльмена-Грабителя в этой перестрелке. Чтобы тайна Лейна сохранилась, о службе у Пинкертонов не упоминалось, но Арни Вернермейер постарался, чтобы все в городе знали – Лейн действовал как тайный агент, а Рейчел играла некоторую роль в раскрытии этого дела, что и помогло объяснить разыгранное похищение. Она со смущением лично поблагодарила Арни за попытку обелить ее имя. Но всякий раз, проходя по Главной улице и входя в магазин Карберри, она ловила двусмысленные взгляды и приглушенные шепотки.

Сидя на земле и размышляя о том, сколько всего нужно сделать, Рейчел услышала, как захлопнулась задняя дверь. Она подняла глаза, ожидая, что это пришел Тай составить ей компанию. Но вместо него она увидела Дельфи, спешащую к ней по дорожке.

– Что там? – тревожно спросила Рейчел, заметив, какое у Дельфи лицо.

– Пришла горничная Маккенна, Марта. Сказала, что ей нужно поговорить с вами. Вид у нее очень расстроенный.

Немедленно насторожившись, Рейчел спросила:

– А где Тай?

– В доме. Она принесла ему игрушку. Сама сделала.

Рейчел встала, потерла руки, а потом, сняв садовые перчатки, отдала их Дельфи.

– Пожалуйста, положите это в беседку и приходите к нам. Кто знает, что придет в голову Маккенна?

Рейчел отряхнула свое повседневное платье из синего льна и поспешила к дому, где нашла Марту, которая стояла посреди гостиной, опустив на пол выцветшую, сильно разбухшую сумку. Девушка была одета по-дорожному – в плохо сидящий шерстяной костюм скучного оливково-зеленого цвета, который мало подходил к ее бледному лицу.

– Марта, – начала Рейчел, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, – как я рада вас видеть. Что привело вас в город?

Ярко-синие глаза молодой ирландки были в красных прожилках, в них сверкали непролитые слезы. Рейчел заметила, что несмотря на то, что девушка крепко обхватила себя руками, она сильно дрожала. Рейчел подвела Марту к диванчику.

– Ох, нет, нет, мэм, я не сяду, – проговорила Марта, тряся головой, когда поняла, что Рейчел предлагает ей сесть. – Я только пришла попрощаться с маленьким Таем и еще раз повидать его перед отъездом.

– Вы ушли от Маккенна? – хотя Рейчел это не удивило, она не могла взять в толк, куда же теперь денется Марта.

– Да, мэм. Я возвращаюсь в Бостон, к своим родителям и к жениху, Томми. – Она опустила взгляд на свои руки и покраснела, как свекла.

– Ну, Марта, это чудесная новость. Поздравляю.

Тут в комнату вошла Дельфи, и Рейчел жестом предложила экономке подойти поближе, а сама продолжила разговор с Мартой:

– Так вы хотите уехать, верно? Однако, полагаю, не из-за этого вы так расстроились. На ранчо все в порядке?

– Настолько в порядке, насколько это возможно после того, как мистер Роберт умер, а Мэри Маргарет убежала с одним из ковбоев две ночи назад. Уехала и ничегошеньки с собой не взяла. Сказала мне заранее, что уезжает, и что это будет самая славная выходка за всю ее жизнь.

Рейчел едва сдержала улыбку, но отчаянное выражение лица Марты побудило ее задавать вопросы дальше.

– Тогда что же это? Разве вы не хотите выйти замуж за этого человека из Бостона?

Марта подняла глаза так быстро, и они так сверкнули, что Рейчел ни на мгновение не усомнилась в истинности ее чувств.

– Ну конечно, хочу, мэм. Я его очень люблю, но ему понадобилось время, чтобы подумать, понимаете. – Девушка взглянула на Дельфи, потом опять на Рейчел. – Наверное, я все-таки сяду, – тихо сказала она.

Тай не обращал на них внимания – он увлеченно играл с лошадкой, которую Марта вручную сшила для него из обрезков пестрого ситца.

– Конечно, сядьте, – проговорила Рейчел. – Хотите чаю?

Марта покачала головой.

– Нет, спасибо. Могу я поговорить с вами откровенно, мэм?

– Разумеется. Маккенна ведь не собираются опять… – она кинула взгляд на Тая, – ну, вы понимаете…

– Ой, нет, мэм. Простите, я вас напугала. Просто я не могу уехать из города и не сказать вам про то, что на самом деле случилось в тот день – когда ваш друг приехал к Маккенна насчет мистера Роберта, который был Джентльменом-Грабителем и все такое.

Сердце Рейчел тяжело забилось.

– Мой… мой друг? Вы имеете в виду Лейна Кэссиди? – с тех пор, как он уехал, она произнесла его имя впервые.

– Да, мэм. Понимаете, я была внизу, когда приехали он и все остальные, и я растерялась от всего этого шума и не знала, нужно ли собирать вещи Тая или нет. Я слышала, пока ждала, как ваш друг и старый мистер Маккенна спорили насчет мальчика, и все время говорили о вашем добром имени и о будущем Тая. Мистер Кэссиди наседал на старика. Прямо засмеялся ему в лицо, вот как. Сказал, что теперь имя Маккенна порочит вас и что они ни за что не смогут отнять у вас мальчика.

Рейчел ясно представила себе Лейна, стоящего перед Стюартом, как это описывала Марта, гордого и дерзкого, с глазами, сверкающими от страшной ярости.

– Продолжайте.

– Наконец мистер Маккенна сказал, что он согласится отослать мальчика домой с одним условием – если мистер Кэссиди пообещает не иметь больше с вами и мальчиком ничего общего, как только он его вам привезет. Сказал, что он не престанет бороться, что вытянет из вас все деньги до последнего, но не позволит человеку, убившему его сына, ошиваться вокруг Тая. Сказал, что никогда не простит этому человеку – и вам тоже – смерти мистера Роберта. И что единственное условие, при котором он согласен прекратить борьбу – это если мистер Кэссиди поклянется, что уедет из города навсегда.

– И Лейн согласился…

– Ни минутки не раздумывая, мэм, и всякий, у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, сказал бы, что он убивает себя – когда он давал это обещание. Он, наверное, любит вас больше, чем свою жизнь. Я тогда прямо так и сказала себе – если кто-нибудь когда-нибудь скажет, что любит меня хотя бы вполовину того, я буду дурой, если не сделаю все возможное, лишь бы быть с этим человеком. А потом, почти неделю назад, мой Томми прислал письмо и обещал мне всякие невозможные вещи, если я вернусь к нему.

Рейчел почти не слушала девушку. Она взглянула на Дельфи, опустившуюся в кресло и скрутившую от отчаяния свой передник в тугой узел. Рейчел не сразу поняла, что по ее собственному лицу текут слезы.

– Я не хотела огорчать вас, мэм, – проговорила Марта извиняющимся тоном, – но я подумала – будь я на вашем месте, мне бы хотелось знать, чего стоило вашему другу покинуть вас. И что ему не хотелось уезжать, но он сделал это из любви к вам. Он сделал это для того, чтобы ваш мальчик был с вами. – Девушка глубоко вздохнула. – Я не могла уехать зная, что вы думаете, будто он уехал, потому что ему все равно.

Ничего не видя от слез, Рейчел протянула руки Марте. Служанка крепко сжала их.

– Я никогда не смогу воздать вам за то, чем вы сегодня одарили меня, Марта. Никогда. Но я могу предложить вам немного денег на поездку…

– Нет, мэм, – гордо отказалась Марта. – Мне не нужно милостыни. Я откладывала из жалования, и билет до дома я купила, но все равно спасибо на добром слове. – Она поднялась; теперь, когда она рассказала, что хотела, беспокойство ее прошло. Девушка даже улыбнулась. – Я только прощусь с Таем и пойду.

Рейчел подождала, пока Марта, став на колени, крепко и долго обнимала Тая, а потом проводила девушку до двери. Та задержалась на пороге, переложив тяжелую сумку в другую руку.

– А что вы теперь будете делать, мэм? Попробуете отыскать мистера Кэссиди? Мне бы хотелось узнать, что все кончилось хорошо.

Рейчел улыбнулась – впервые за долгое-долгое время.

– Надеюсь, Марта. Уверяю вас, я непременно постараюсь разыскать его.

И Рейчел обняла девушку, чем привела ее в крайнее смущение.

– Счастливого пути, Марта, – сказала Рейчел.

– Всего хорошего, мэм.

Закрыв за Мартой дверь, молодая женщина почувствовала, что все счастье, какое только есть в мире, налетело на нее, как вихрь. Повернувшись, она побежала в гостиную. Там стояла Дельфи, вытирая глаза рукой.

– Я это знала, – сказала служанка самоуверенно, – я знала, что Лейн Кэссиди не может просто так взять и бросить вас. Ну, если бы я могла прямо сейчас добраться до вашего свекра…

– Да господь с ним, Дельфи. Не стоит на него тратить силы. Сейчас нам нужно решать, что делать.

– Нам? А что тут решать? Вы напишите мистеру Джонсону и Пинкертонам, попросите их прислать вам сюда Лейна, как только они смогут…

– Он не приедет, Дельфи, – Рейчел подошла к столу, рассеянно поправила фотографии и стопку книг. – Лейн обещал Стюарту держаться от нас подальше, и он сдержит слово.

– Но тогда как же?

– Я-то никогда ничего не обещала Стюарту, и Лейн, конечно же, не мог ничего пообещать за меня. Кроме того, вынудить Лейна дать подобное обещание – да ведь это просто шантаж!

– Что-то мне не нравится выражение ваших глаз. Что это вы задумали?

Ответ молодой женщины был таким же ясным и четким, как и ее решение отказаться от траурной одежды.

– Я продаю дом.

– Что?!

Рейчел повторила еще раз, еще четче, словно пробуя на вкус слова, которые, как ей казалось прежде, она не произнесет никогда в жизни.

– Продаю дом. Первому, кто захочет его купить. Или, если придется, банку.

– Но ведь вы любите этот дом. Он принадлежал вашей матери.

– Совершенно верно. Раньше я его любила, как и она. Он был мне нужен, чтобы отстаивать свою независимость, когда я была замужем за Стюартом. Но теперь настало время проститься с ним. Когда я думала обо всем, что произошло, Дельфи, я поняла, что с тех пор как умерли мои родители, я никогда не была по-настоящему счастлива здесь, но тем не менее я была привязана к нему. Настало время проститься с ним.

– Куда же вы поедете?

– Туда, где находится Лейн.

– Не знаю, стоит ли мне вмешиваться подобным образом, но, может, лучше сначала найти Лейна, прежде чем бросать дом. Может, вам лучше проверить, все ли еще он… ну, в общем…

– Все ли еще я нужна Лейну? – Рейчел сделала глубокий вдох и выдох.

Она подошла к камину, сдвинула подсвечник на два дюйма вправо, а потом отошла в сторону.

– Если даже он уехал не только из-за обещания, данного Стюарту, если даже Лейну нечего предложить мне, кроме редких свиданий, даже если ему вообще нечего предложить мне, я все равно хочу начать новую жизнь. Я хочу вернуться к преподаванию. Я хочу жить мою жизнь, пока не поздно.

– Тогда мне, наверное, нужно начинать укладываться, – и вызывающе сверкнув темными глазами, Дельфи оглядела комнату, полную вещей Рейчел.