Текст книги "В твоих сильных руках"

Глава 11

Сестра – друг навсегда.

Фиби Трегер

– Это не о мужчинах и не о сексе, – сказала Хлоя, схватив еще один кусок пиццы. На ней была черная облегающая толстовка с капюшоном и молнией на груди. Посередине – яркая белая светящаяся надпись – «Озорница».

Они сидели за длинным кухонным столом в коттедже и обедали, но при этом все время ссорились – из-за отеля, из-за желаний Фиби, из-за одежды, из-за единственной кровати в доме и из-за кухни, поскольку только Тара умела готовить, однако отказывалась это делать, потому что находилась в отпуске, – для них не было ничего святого! А ведь уже через несколько дней они должны были вернуться домой и зажить своей жизнью. Только Мэдди оставалась.

Единственное, из-за чего они не ругались, – это из-за карточек Фиби. Большинство из них были эпатажны, некоторые откровенно абсурдны.

Но вот нашлось сокровище, имеющее отношение к реальной жизни, и для Мэдди это стало потрясением. «Сестра – это друг навсегда!» – гласила очередная карточка.

– Эта мне нравится, – тихо сказала она. – Очень нравится.

Тара постукивала по столу своими идеально ухоженными ноготками, явно выбитая из колеи волнением Мэдди. В конце концов она вздохнула и произнесла с несвойственной ей эмоциональностью – прежде Мэдди за ней такого не наблюдала:

– Согласна, это стоит сохранить.

– О, вы только посмотрите. – Хлоя подтолкнула ее плечом. – Ну прямо как в фильме «Божественные тайны сестричек Я-Я».

Мэдди и Тара презрительно на нее посмотрели, и Хлоя закатила глаза.

– Черт, да я просто пытаюсь немного уменьшить пафос, чтобы мы не превращали нашу жизнь в кино.

Мэдди вздохнула, а затем осторожно убрала карточку обратно в шкатулку в надежде, что надпись на ней не врет.

На следующий вечер Джекс стоял за барной стойкой, вытирая бокалы, и ждал окончания смены Форда, чтобы пойти с ним перекусить.

Весь день он работал, доделывая гостиный гарнитур из красного дерева, заказанный клиентом, и, несмотря на то что принял душ, от него все еще пахло стружкой. В правой руке у него засели две занозы, которые сам он вытащить не мог; голова раскалывалась, и он всерьез подозревал, что виной тому было письмо отца касательно их последней встречи.

Он даже подумывал, не налить ли себе немного рома вместо пива.

Форд был в другом конце бара. Он обернулся и, приподняв брови, вопросительно посмотрел на Джекса.

Тот покачал головой. Он в порядке.

В порядке.

Открылась дверь, и вместе со сквозняком его накрыла странная уверенность.

В бар вошла Мэдди, села на барный стул. Она была в джинсах и мягком, ворсистом свитере – голубом, как ее глаза.

– Привет! – сказал он с улыбкой.

– Привет, мистер мэр!

Джекс скорчил гримасу и налил Мэдди пива.

– Ну вот ты и узнала.

– Не могу поверить, что ты это скрыл от меня.

– Не было случая сказать.

– Можно было найти, – ответила Мэдди. – Например, между «я рада, что не убила тебя» и, ну я не знаю, нашими страстными поцелуями на пирсе.

– Когда это такое было?

Она закатила глаза.

– Ты знаешь, о чем я. Ты заставил меня выболтать все мои секреты, а о себе не сказал ни слова.

Да, это он умеет. Он обошел барную стойку и сел рядом с ней.

– Быть мэром в таком маленьком городе – сомнительная честь.

– Очень двусмысленное и оригинальное звание. – Мэдди потягивала свое пиво и изучающе смотрела на Джекса.

А он на нее. Прошло два дня, с тех пор как он переслал ей по почте смету. А три дня назад случился вышеупомянутый поцелуй. И он думал о ней больше, чем собирался.

Интересно, а она думала о нем?..

– Ну и как тут у вас принято приветствовать мэра? – спросила Мэдди. – Встретив тебя, я должна сделать книксен? Или поцеловать кольцо?

Джекс почувствовал, что снова улыбается.

– Книксен был бы в самый раз, но ты, кажется, не из тех, кто на это пойдет. И у меня нет кольца, но ты можешь поцеловать кое-что еще. – Он коснулся пальцами своих губ.

Мэдди рассмеялась, и Джекс подумал, что ее смех – самое лучшее, что он слышал за весь день.

Она протянула ему папку.

Джекс открыл ее и нашел там листок с распечатанной сметой. Он посмотрел, что она обвела и подчеркнула, а затем заглянул ей в глаза.

– Я уговорила сестер!

Мэдди была не в силах сдержать эмоции: она пошла против сестер и настояла на своем!

– Я горжусь тобой.

– Спасибо! И мы тебя нанимаем, – тихо добавила она. – Если, конечно, тебе еще нужна работа.

Работа, женщина…

– Я обвела в кружок то, к чему можно приступить прямо сейчас. Кое-что из оставшегося – например, покраску стен и вывоз строительного мусора – я готова взять на себя.

– На себя?

– Остаюсь только я, сестры уезжают. Когда ты сможешь начать?

Прошли те времена, когда Джекс трудился сутками и сразу на несколько клиентов – подчас их оказывалось больше, чем было ему по силам. И хорошо, что прошли. Теперь он брался только за ту работу, которая была ему по душе. В настоящий момент у него оставались в городе паркетные работы, но материалы еще не пришли. Еще нужно было завершить отделку входной двери и кое-что доделать в гостином гарнитуре.

– Я могу начать послезавтра.

– Отлично.

В ее голосе прозвучали странные нотки – что-то, что она до сих пор утаивала. Еще Джекс понял, что она избегает смотреть ему в глаза. Забрав у Мэдди стакан с пивом, он поставил его на стол, а затем положил руки ей на бедра. Аккуратно развернул ее к себе лицом, ожидая, когда она наконец поднимет голову и посмотрит ему в глаза.

Да, вот оно. Черт. Она чувствует себя несчастной.

– Ты этого хотела – прошептал он. – Восстановить отель.

– Очень.

– Тогда что не так?

Она отвернулась.

– Сколько можно уже читать чужие мысли, супермен?

Пальцы Джекса медленно скользнули вверх по ее руке, шее, давая ей время привыкнуть, предупреждая, – чтобы она не испугалась, – что сейчас он коснется ее лица. Он откинул челку с ее правого глаза.

Ее дыхание стало прерывистым, но она не отшатнулась. Рубец уже немного поблек, и Джекс легонько провел по нему большим пальцем, ненавидя то, что стало причиной его появления. Он хотел знать, как это произошло, сильно ли ранило ее и смогла ли она как следует дать сдачи своему обидчику.

Джекс сознавал, что он напряжен и что Мэдди совсем перестала дышать. Тогда он попытался расслабиться, и она тоже. Ее веки сомкнулись, и она безмерно удивила его, слегка наклонив голову – так, что теперь его рука закрывала большую часть ее лба. От этого доверчивого жеста сердце Джекса сжалось. Он запустил пальцы в ее волосы и положил ладонь на затылок.

Подчиняясь велению его руки, Мэдди слезла со стула, а затем по собственному желанию встала у него между ног, опустив руку ему на бедро. Когда их тела столкнулись, она тихо вскрикнула.

– Ты слишком много до меня дотрагиваешься.

– Мне нравится тебя касаться. Тебя же не это расстраивает?

Мэдди покачала головой:

– Но это все же не очень хорошая идея. – Она посмотрела на него. – Просто, чтобы между нами все ясно было. Сейчас ведь все ясно, правда?

Он не отвел глаз.

– Кристально.

Мэдди кивнула и отвернулась от него.

– Тогда до завтра.

– До завтра.

Он схватил ее за запястье:

– Мэдди…

– Послушай, я не скромничаю и не играю в игры, честно. Я вот такая. Я просто… – Она снова покачала головой. – Просто я такая, – тихо повторила она. – Я пытаюсь быть такой, какой хочу, вот и все. И со мной все в порядке, правда.

– Хорошо. – Он погладил ее по руке, провел большим пальцем по ладошке. – Только вот ты забыла еще кое-что.

– Что?

Джекс накрыл губы Мэдди своими. И целовал до тех пор, пока его головная боль окончательно не исчезла. Целовал, пока Мэдди не стала таять в его объятиях и не ухватилась за его толстовку, как за спасательный круг. А она целовала его в ответ с такой страстью, что он даже перестал ругать себя за этот внезапный порыв.

Подняв голову, он провел большим пальцем по ее припухшей, влажной нижней губе и попытался включить мозги.

– Говоря о том, что все это никуда не приведет, мы отнюдь не решаем проблему с возникшим между нами притяжением. Я просто хотел прояснить и это тоже.

Глаза Мэдди сделались огромными, она облизнула губы, и Джекс едва не застонал.

– Это кристально ясно, – задыхаясь, прошептала она и высвободилась из его объятий.

В этот раз она не врезалась в стол – вместо этого протаранила какого-то бедного простофилю у двери, и, смущенно извинившись, она растворилась в ночи.

– Вечно спешит, – сказал Форд, непринужденно опираясь о барную стойку.

– Постоянно, – пробормотал Джекс.

– О, твой язык на месте. Еще минуту назад мне казалось, что она тебе его откусила.

– Пошел к черту, Форд.

– Ты все время это предлагаешь. Ты хоть в курсе, что до сих пор пялишься на дверь?

– Просто напоминаю себе, что нужно держать дистанцию, – ответил Джекс. – Дистанция – это хорошо.

– Особенно хороша она была минуту назад.

Джекс хотел было ответить, но Форд остановил его жестом.

– Я знаю, мне надо пойти к черту, верно? Скажи-ка мне, ты ведь как раз для того, чтобы держать «дистанцию», и взялся за ремонт отеля? Именно это побудило тебя остановиться у строительного магазина и поболтать с Андерсоном? Я слышал, ты устроил ему свидание с кузиной Джин? Очень умно, кстати. Правда.

– Ладно, дистанция между нами сократилась, – признался Джекс. – Я не знаю, когда и почему, но это так.

Форд рассмеялся, легко перемахнул через барную стойку и похлопал Джекса по плечу.

– Может, потому что она мила и сексуальна? Или потому, что между вами проскакивает столько искр, что ими можно осветить целый город?

Джекс оттолкнул его.

– Не смешно.

– Да уж. Пойдем, я умираю с голоду. Закажем по гамбургеру.

Пять минут спустя они зашли в кафе «Съешь меня» заморить червячка. Мэдди и ее сестры сидели за столиком, склонившись над бумагами. Джекс увидел, как она хмурится, и понял, что они обсуждают огромные счета за отель и виды рефинансирования.

Он остановился, борясь с желанием снова намекнуть, что ей стоит выйти на того, кому заложили отель, – только вот она не спрашивала его мнения и вряд ли спросит.

Тара сидела слева от Мэдди, глядя на Джекса и Форда. Ее взгляд остановился на Форде, зрачки расширились и потемнели. Если бы взглядом можно было убивать, Форд уже давно был бы мертв. Но Тара быстро взяла себя в руки и нацепила на себя маску безразличия. Она встала из-за стола и отправилась в другой конец кафе, к туалету.

Джекс поглядывал на Форда, который напряженно следил за Тарой.

Что за черт?

Но задать Форду этот вопрос прямо сейчас он не мог, потому что они как раз проходили мимо столика, за которым сидела Мэдди. Джекс поздоровался с Хлоей, познакомил ее с Фордом. Пока сестры обменивались с Фордом любезностями, Джекс попытался вникнуть в документы, лежавшие на столе.

Да, это счета. И их было много.

Официантка усадила Форда и Джекса за столик в другом конце кафе. Тара вышла из туалета, и Форд снова не спускал с нее глаз.

– Что происходит? – спросил Джекс.

– Что? Ничего.

– Ты пялишься на сестру Мэдди.

– Может, это Тара на меня пялится.

Джекс откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на друга:

– Я ведь не сказал, какую сестру имею в виду, и не назвал ее имени. А еще мне казалось, что ты никого из них не знаешь.

– Я хозяин бара. Я знаю всех.

– Полегче, гигант, у тебя лишь половина бара. И вообще, прекрати нести чушь. Что происходит, Форд?

Форд лишь покачал головой. С тех пор как Джекс перестал зарабатывать себе на жизнь, губя чужие души, он, надо признать, стал более спокойным и сдержанным, но даже по сравнению с ним Форд казался не просто вальяжным, а каким-то бесчувственным. Он был настолько хладнокровен, что иногда Джексу даже хотелось пощупать у него пульс.

Но сейчас от хладнокровия Форда не осталось и следа. У губ залегла скорбная складка, глаза горели загадочным огнем, а сам он выглядел ошеломленным.

Вот только ничто и никогда не могло его ошеломить. Ничто.

– Да что с тобой такое? Ее взгляд пронзил насквозь твою глупую задницу?

Вместо того чтобы улыбнуться, Форд покачал головой. Дело в том, что если он упирался и не хотел говорить, то проще было дождаться ответа от камня, чем от него. Он посмотрел на столик, за которым сидели сестры – Тара справа от Мэдди, напряженная, готовая взорваться, Хлоя слева – ссутулившись, немного отстранившись. Она немного скучала и была раздражена.

Между ними Мэдди – явно старается угодить обеим. Вечный миротворец. Даже чувствуя на себе его взгляд, она сперва посмотрела на Тару, а затем на Форда.

Она тоже заметила, что между ними что-то происходит.

Форд тяжело опустился на стул, отвернулся к окну.

– Форд?

– Оставь меня в покое, Джекс.

– Отстану, если ты сам успокоишься.

Форд ответил не сразу.

– Ты когда-нибудь совершал глупую ошибку, от которой хотелось спрятаться? Только вот как бы далеко ты ни спрятался, она все равно всегда с тобой?

– Ты же знаешь, со мной такое было.

Форд судорожно вздохнул:

– Ладно, возьми это на заметку. Сейчас не хочу об этом говорить. И может, никогда не захочу.

Дверь кафе открылась, и на пороге появился шериф в форме. Он казался обманчиво худым. Обманчиво, потому что Джекс знал, что этот парень справится с каждым, кто встанет на его пути. Он видел, как он это делает. Как однажды проделал это с Фордом.

Ну ладно, ладно, и с ним тоже. Парень в драке стоил десятерых, если хотел этого. У них троих за эти годы было несколько схваток, чтобы убедиться в этом.

Сойер был третьим мушкетером.

Он направился прямиком к их столику и развалился на стуле, который подтолкнул ему Форд.

– Черт, ну и денек. – Он выключил свою рацию и осмотрелся. – Умираю с голоду.

Сойер был вечно голоден. Как будто у него были глисты. Сейчас он пожирал глазами гамбургеры на прилавке, ожидая, когда его обслужат. Форд с Джексом освободили для него место. Они не хотели лишиться жизненно важных органов, скажем, рук, которые могли ненароком стать преградой между голодным Сойером и едой.

Джекс помахал официантке, которая их обслуживала, и они на троих заказали столько, что хватило бы на целую армию. Сойер молчал, пока не съел две двойные порции гамбургеров. Наконец насытившись, он вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Ну и чего вы так уставились на сестричек?

Мало что ускользало от его внимания.

– Что ты о них знаешь? – спросил Форд.

– Кроме того что Джекс был со средней ночью на пирсе? Кстати, одобряю, чувак.

Джекс тяжко вздохнул, чувствуя, как на скулах заиграли желваки.

– Вот неужели людям больше нечем заняться? Зачем совать свой нос в чужие дела?

На лице Сойера промелькнула ухмылка, и он забрал себе картошку Джекса.

– В этом городе точно нечем. Что касается сестер, я знаю, что у старшей хорошенькая попка в сочетании с ее бесподобным южным акцентом, который появляется, когда она злится. А она не на шутку разозлилась на почте, когда поняла, что мы не можем гарантированно обещать ей номер в городской гостинице. А младшая, может, и горячая штучка, но такая же сумасшедшая. Я засек ее на скорости 76 миль в час на ее чертовом скутере. Когда я остановил ее и выписал штраф, она заявила, что это грабеж среди бела дня, потому что она ни на секунду не превышала скорость. Шестьдесят пять миль в час, и точка. Она устроила разнос мне, моему радару и моей маме, и, хочу вам сказать, ей палец в рот не клади. А еще она посоветовала мне делать маску из гуавы, потому что у меня в «зоне П» очень сухая кожа. Как будто мне есть до этого дело. С ней будут проблемы, и еще какие.

– Я думаю, что речь идет о T-зоне. – Форд показал на себе, где она находится.

Сойер посмотрел на него без особого интереса:

– Ты больше ничего не хочешь нам сказать?

– Да, я чертов гей. – Уверенный в своей неотразимости, Форд покачал головой. – Любая женщина – проблема, парни. Все до последней.

Сойер приподнял бровь. Форд любил женщин. Всегда. И точка. В поисках ответа Сойер посмотрел на Джекса. Тот пожал плечами.

– Просто день не задался, – сказал он и перевел взгляд на столик сестер.

Тара что-то говорила сквозь зубы. Хлоя отставила свой стакан и подняла руку, чтобы принесли еще один.

Мэдди отодвинула кипу бумаг в сторону, полезла в сумочку и достала две спицы и ярко-красный моток шерсти. Неужели та самая пряжа, в которой она запуталась этим утром, подумал Джекс.

Закусив нижнюю губу, Мэдди медленно и неловко орудовала спицами, что-то бормоча себе под нос, с трогательным тщанием накидывая петлю за петлей. Это поразило его в самое сердце.

Она поразила его в самое сердце.

– Земля вызывает подкаблучника Джекса.

Джекс смерил Форда долгим взглядом:

– Подкаблучника?

– Я думал, ты покончил с этим дерьмом, после того как сбежал из Сиэтла.

Он не сбежал из Сиэтла. Он ушел. Быстро.

Сойер выглядел так, будто столкнулся с природной аномалией.

– Как думаешь, сколько примерно женщин бросалось тебе на шею, с тех пор как ты вернулся в Лаки-Харбор?

– Не знаю.

– Все, – ответил за него Сойер. – Но только эта привлекла твое внимание. И даже не порывайся назвать меня мешком дерьма. – Он обернулся и указал подбородком на Мэдди. – В общем, сейчас мы наблюдаем закон Мерфи в действии. Все шансы на то, что ты выставишь себя дураком. – Он произнес все это таким радостным тоном, будто наступило рождественское утро и Санта уже принес подарки.

– И это тебя веселит? – недоверчиво спросил Джекс.

– Да, черт побери.

Джекс снова посмотрел на сестер. Они все еще разговаривали, но Тара поглядывала на часы, Хлоя строила глазки помощнику официанта, а Мэдди все еще сосредоточенно хмурилась над своим вязанием.

– Господи, да ты же влюблен по уши, – с отвращением произнес Форд.

И вполне возможно, что на сей раз он был прав.

Глава 12

Мы счастливы ровно настолько, насколько хотим быть счастливыми.

Фиби Трегер

Вот уже третье утро подряд Хлоя стягивала с Тары одеяло. Мэдди узнавала об этом, когда в маленькой спальне, которую они заняли на троих, раздавался пронзительный визг старшей сестры.

Да, они все спали в одной комнате и в одной кровати.

Зато очень большой. В спальне было достаточно холодно, и никто из сестер не был против того, чтобы улечься вместе, словно выводок котят. Правда, Мэдди и Таре не нравилось, что Хлоя болтала во сне, потому что обычно она выдавала что-то вроде «сильнее, Зак, сильнее» – и они уже были готовы наподдать ей, лишь бы не слышать этих слов.

Тара долго жаловалась, что ее разбудили. Причем досталось и «упавшей с дуба» Хлое, и ее «матери».

Свернувшись клубочком между стеной и подушкой, Мэдди, сдерживая смех, зарылась поглубже в свою теплую норку. Но тут и с нее грубо сдернули одеяло.

– Черт!

До отвращения жизнерадостная, одетая в черные облегающие штанишки для йоги и сногсшибательный розовый спортивный топ, Хлоя шлепнула Мэдди по ягодицам:

– Подъем!

– Только дотронься до моей задницы, – грозно сказала Тара, – и тебе конец.

Хлоя лишь ухмыльнулась:

– У вас две минуты.

Когда она вышла из комнаты, Тара гневно стиснула зубы и скатилась с кровати – в одной лишь маечке и широких мужских трусах – раздражающе прекрасная, с почти нетронутой прической.

– Она меня ужасно бесит.

– Тебя, похоже, ужасно бесят многие люди. Форд, например. Я и не знала, что вы знакомы.

Тара холодно ответила:

– Мы не знакомы.

– Твой акцент явно становится сильнее, когда ты врешь. Тебе стоит над этим поработать.

Тара издала долгий трепетный вздох:

– А что ты о нем думаешь?

– О Форде? – Мэдди представила его за стойкой бара, высокого и сексуального, с легкой улыбкой, очаровывающей каждого, кто встретится ему на пути. – Он мне нравится. Что происходит, Тара?

– Ничего.

Мэдди понимала сестру. Ей самой тоже далеко не все хотелось обсуждать.

Вздохнув, она вылезла из постели. Днем каждый из них был сам по себе. Она разгребала бумаги в «офисе» на пристани, пытаясь разобраться в весьма экстравагантной системе учета и контроля – что, впрочем, было практически невозможно. Тара делала уборку. А Хлоя – ни то и ни другое. Она решила, что хочет разработать линию средств по уходу за кожей, дать ей название отеля и раздавать в корзиночках их клиентам, когда придет время.

Великолепная идея. Уникальная. И идеально подходила для маленького, уютного пляжного отеля – особенно если представить, что у них будут клиенты.

Когда Хлоя не обдумывала свою идею, она искала неприятности на свою задницу – и, учитывая два предупреждения за превышение скорости на дороге, которые она умудрилась получить в последние дни, ей это вполне удалось.

По вечерам они ужинали в тесном семейном кругу. Вернее, продолжали воевать друг с другом. Мэдди обнаружила, что предмет спора вообще не имеет значения. Тара и Хлоя могли сцепиться даже из-за цвета неба.

В основном дискуссии велись вокруг отеля. Тара хотела уговорить сестер продать его. Мэдди хотела уговорить их дать отелю шанс. Хлоя… А вот чего хотела Хлоя, никто толком не знал. Но одно было ясно: она до сих пор не желала принимать чью-либо сторону.

Напряжение нарастало и выливалось в дурацкие стычки по самым нелепым поводам. Например, из-за йоги.

– Шестьдесят секунд! – крикнула Хлоя из гостиной.

Мэдди собрала волосы в хвост.

– Уже бегу.

– Врунья!

Хлоя, несмотря на свою внешнюю хрупкость, обладала поистине бульдожьей хваткой. Мэдди, пошатываясь, дошла до гостиной, где уже, скрестив ноги, послушно сидела Тара.

Три предыдущих утра показали, что Хлоя относится к йоге очень серьезно. Следующие сорок пять минут она ругала их, отдавала распоряжения, требовала, заставляла бесконечно менять позы, пока с Мэдди ручьями не потек пот – она едва держалась на трясущихся ногах.

– Мне надо поесть, – задыхаясь, сказала она.

– Отправимся в «Съешь меня»?

– Если мне придется съесть еще хоть одно жирное, вредное для здоровья блюдо из этой забегаловки, – отозвалась Тара, распростершаяся на спине, – я наложу на себя руки. Лучше уж я сама что-нибудь приготовлю.

– Ну наконец-то, – с облегчением выдохнула Хлоя. – И зачем было тянуть с этим так долго?

– Я не готовлю для тех, кого не люблю.

– Но ты и так никого из нас не любишь.

Мэдди покачала головой, услышав слова Хлои, и посмотрела на Тару.

– Скорее уж я просто хочу сказать, что не люблю тебя, – отозвалась Тара.

Даже лежа в поту на спине, Тара выглядела уверенной в себе.

Мэдди плюхнулась на пол и вздохнула. Она пытается взрастить в себе уверенность, но, даже притворяясь уверенной в себе, ей трудно угнаться за сестрами.

Через полчаса Тара поставила перед сестрами еду, которая просто поразила воображение Мэдди: черничные блинчики, омлет из белков, поджаренная грудка индейки и свежий апельсиновый сок.

– И ни капли сала, – сказала Тара. – Хлоя, перестань хмурить лоб, а то появятся морщины.

– Не люблю блинчики, на вкус – дерьмо. – Но, откусив и прожевав кусочек, она пожала плечами. – Ладно, не обращай внимания. Эти немного лучше.

– А мне пофиг, – ответила Тара, взбивая новую порцию теста.

– А вот это тебе не пофиг? – осведомилась Хлоя, показывая сестре средний палец.

– И это тоже. Я так и называю эти блинчики – пофигистические. С их помощью можно установить мир во всем мире.

– Тебе не мешало бы поработать над взращиванием чувства собственного достоинства, – сухо сказала Хлоя, смешивая в миске миндаль и масло жожоба. – Готовлю мазь для потрескавшихся пяток. Мэдди в этом остро нуждается.

– Эй, – запротестовала Мэдди.

– Ты своими пятками чуть не поцарапала меня сегодня ночью – было больно. И вообще, – сказала Хлоя, глядя на то, как аккуратно Мэдди разложила еду на тарелке, чтобы кусочки не соприкасались, – ты просто ненормальная.

Мэдди посмотрела на свою большую тарелку и попыталась справиться с обидой и унижением.

– Я хочу есть. Я только что сожгла миллион калорий, занимаясь йогой.

– Учитывая, как ты это делала, вряд ли. И я говорю не о том, сколько жратвы ты навалила на тарелку, а о том, как ты стараешься, чтобы сироп не коснулся омлета.

– Я не люблю, когда еда смешивается.

– Ненормальная, как и было сказано…

– Эй, я же над тобой не издеваюсь.

– А над кем издеваться-то? Я абсолютно нормальная. – Хлоя начала смешивать ингредиенты в своей чашке. – О, я, кажется, говорила вам, что завтра уезжаю. Но хочу вас обрадовать: я задержусь еще на два дня. Кое-какие проблемы с багажом.

– Здорово-то как, – сухо сказала Тара.

Хлоя проигнорировала ее слова.

– Сначала я отправлюсь в Нью-Мексико, а затем хочу встретиться с другом в Хаустоне – он заинтересован в покупке моей косметики. – Бросив хитрый взгляд на Мэдди, Хлоя отставила свою смесь и вернулась к тарелке с едой, где намеренно свалила в кучу яйца и блины, залила все это сиропом и бросила огромный кусок получившейся массы… в апельсиновый сок. Глядя, как скривилась Мэдди, она отправила эту бурду прямо в рот, демонстрируя восхищенным мычанием, как ей вкусно.

А Мэдди просто не могла на это смотреть.

– Отвратительно.

Хлоя лишь постанывала от удовольствия:

– Чертовски вкусно. Просто объедение.

– Тебя удивляет, что я хорошо готовлю? – спросила Тара с ледяной холодностью.

– Начнем с того, что ты готовишь не хорошо, ты готовишь изумительно, и это удивляет меня, потому что я думала, что я единственная, кто унаследовал от мамы творческую жилку. Не говоря уж о том, что обычно люди, которые хорошо готовят, более общительные и дружелюбные, чем ты, и…

– И, – подхватила Мэдди, быстро вскочив на ноги, потому что она знала, что это лучший способ не допустить конфликта, – по тебе не скажешь, что ты из тех, кто любит готовить.

Не обращая внимания на Мэдди, Тара с прищуром смотрела на Хлою:

– Давай закончи, что хотела сказать.

– А черника свежая? – в отчаянии спросила Мэдди. – На вкус – свежайшая.

– Ты правда считаешь, что ты единственная из нас похожа на маму? – задала вопрос Тара.

– Я знаю, что только я ее любила.

– Ты даже ее толком не знала!

– А апельсиновый сок… – влезла Мэдди, пытаясь разрядить напряжение. Ее первым побуждением было отыскать норку, спрятаться и носа не показывать. Вторым – схватить свое вязание, которое, как выяснилось, не только сентиментальный фетиш, но и великолепная техника релаксации. Помогает гораздо лучше, чем чипсы. Проблема в том, что она не могла предотвратить надвигающуюся катастрофу. – Апельсиновый сок просто чудо, Тара. Как тебе удалось избавиться от мякоти?

– Я знала мать лучше, чем ты, – сказала Хлоя Таре. – Я хотя бы звонила ей.

– И я звонила. – В голосе разъяренной Тары отчетливо слышался южный акцент. – Она всегда меня защищала!

– Ну, должно быть, на то была причина.

– Например?

– Потому что ты слишком нервная.

Тара ударила ладонями по столу.

Мэдди от неожиданности подскочила и локтем задела чашку Хлои с ее варевом. Содержимое выплеснулось и забрызгало Таре лицо.

После мгновения жуткой, оглушительной тишины Тара вытерла лицо и уставилась на Хлою.

– Я знаю, ты до сих пор не простила мне, что в прошлую Пасху, когда ты навещала меня, я попросила тебя уехать.

– При чем тут я?! Это Мэдди меня толкнула, вот жидкость и выплеснулась.

– Я не хотела, – пискнула Мэдди. На нее саму тоже попало немного бальзама Хлои, но она не обратила на это внимания – ее заинтересовало совсем другое. – А почему я не получила пасхального приглашения?

– Думаю, ты была где-то на съемках, – ответила Тара. – В этом году я позову тебя вместо нее, уж поверь мне.

– Ты не просила меня уехать, – произнесла Хлоя. – Ты выставила меня за дверь. А все потому, что друг твоего мужа поцеловал меня!

Тара, по-прежнему державшая в руке черпак с тестом, яростно махнула им в сторону Хлои.

– Он и мой друг тоже. И это ты его поцеловала!

Хлоя вскочила с места.

– Я так и знала, что ты мне не поверишь!

Тара поставила тарелку в раковину с таким грохотом, что Мэдди вздрогнула.

– С меня хватит, – проинформировала Тара с надменным видом.

– Неплохая тактика, – прокомментировала Хлоя. – Игнорировать все свои проблемы. В твоем случае работает просто здорово.

Мэдди встала. Тихая сила, напомнила она себе. «Будь воплощением спокойной силы, как… Джулия Робертс в «Эрин Брокович»». Хотя, по правде, Эрин была не такой уж тихоней, проявляя силу. И знаете что? От нее это тоже не требуется. И, набрав в легкие побольше воздуха, она крикнула:

– Заткнитесь!

Сестры в изумлении уставились на нее.

– Мы все знаем, из-за чего весь сыр-бор.

Из-за отеля. Кому из них достанется третий голос. Что произойдет дальше… Вздохнув, она подобрала вязание и, вместо того чтобы еще подкрепиться, продолжила свое занятие.

– Внутрь, намотать, – пробормотала она себе под нос, – вытащить.

– Знаешь, когда ты вяжешь, твои слова всегда звучат так… грязно, – отозвалась Хлоя, слизывая тесто с пальца. – Бьюсь об заклад, если бы ты прошептала эти слова на ухо парню, он бы тебя наверняка завалил.

– Внутрь, намотать, вытащить, – повторила Мэдди, пытаясь сохранить спокойствие.

Задняя дверь открылась, и сестры дружно повернули головы. В дверном проеме стоял Джекс. Вот кто был воплощенный секс – в потертых джинсах, яркой рубахе с длинным рукавом и в этом чертовом поясе для инструментов, низко сидящем на бедрах.

Джекс явился с Иззи. Запыхавшаяся и счастливая, она была рада заявиться в гости, но лишь до тех пор, пока не учуяла напряжение, витавшее в воздухе. Тихо поскуливая, собака прижалась к Джексу. Тот положил руку ей на голову и посмотрел на Мэдди.

– Проблемы? – спросил он зычным басом.

«Еще какие», – подумала Мэдди. Большие проблемы, по правде говоря. Потому что стоит ей лишь на него посмотреть – не важно, что происходит вокруг, – и ее охватывает дрожь.

– Никаких проблем, сладкий, – растягивая слова, ответила Тара с вежливой улыбкой. – Хочешь блинчиков с черникой?

Со стоном отвращения Хлоя ринулась к двери.

– Они обе с приветом, – предупредила она Джекса, проходя мимо. – С большим приветом. Я на прогулку.

Покончив с условностями, Тара вытерла руки о полотенце.

– Я тоже. Мне необходимо проветриться.

Мэдди протянула ей ключи от машины.

– Спасибо, сладкая, – поблагодарила ее Тара и тоже ушла.

Мэдди осталась на месте, бережно сжимая в руках вязание. Слева от нее в раковине все еще продолжала течь вода. Джекс прошел своей легкой уверенной поступью и остановился перед Мэдди. Невероятное желание в его взгляде сбило ее с мысли, и следующая петля не получилась – отчасти потому, что она не могла смотреть одновременно и на него, и на вязание. Точно так же не получалось смотреть на него и спокойно дышать.

Джекс забрал вязание из рук Мэдди и положил его на стол.

– Поболтаем?

О чем? О том, что ее сестры ненормальные и она, возможно, тоже? Или о том, что она мечтает о нем, грезит по ночам, представляет, как они вместе?..

– Я… Это… Нет, – наконец выдавила она. – Не совсем. – Она оглядела себя. – Мне нужно в душ.

Придвинув стул, Джекс развернул его к себе и сел верхом.

– Форд и Сойер никогда не простят мне, что пропустили девичью драку. Можно я хотя бы совру и скажу, что почти ничего не видел? И что вы были в крошечных маечках и трусиках?