Текст книги "Дневники герцогини"

Глава 25

Милли ссутулилась в углу перед треснувшим зеркалом, застегивая платье на спине.

– Я снова опаздываю, – пробормотала она. – Нет ничего хуже, чем джентльмен, которому отказали другие девушки. Я не возражала, когда за мной кто-нибудь присматривал, – сказала она своему отражению в зеркале. – А теперь я могу лишиться жизни за полсоверена. Ты меня слышишь, Ник? Эй, очнись!

Лежа на голом полу, он поднял глаза от раскрытого на случайной странице дневника.

– «Расчеши пальцами мои шелковистые локоны».

– Что? – лениво спросила Милли, подтягивая хлопковый чулок, сползший ниже колена. – Только не говори, что опять вшей наловил.

– Черт, – проворчал Ник. – Оказывается, это романтично.

– Ну уж нет, выбирать гнид я не считаю чудесной затеей. Ты окончательно помешался на своей болтливой леди, которая упала бы в обморок, коснись ты ее. Ты говорил, что эта книжка сделает нас богатыми. Пока она только сделала тебя дураком.

Ник никогда не читал таких слов. Как она так складно их подбирает? Как эта леди лишила вожделение отвратительности? Ник считал, что светские господа считают это чем-то низким.

Он никогда не предполагал, что женщина может так думать. Может, она ненормальная? Это ему понятно. Никогда в жизни он не встречал здравомыслящей женщины, включая и его мать.

И никогда в жизни не читал он таких красивых слов. Хотя лихо трещал на жаргоне в своей норе с приятелями или на углу улицы перед увлеченной аудиторией, когда бутылка идет по кругу.

Не было другого способа выжить на улицах, где он родился нежеланным и умрет неоплаканным.

Ник повернулся на спину и смотрел в окно.

– Сапфиры. Это цвет ее глаз.

– Тех самых, которые едва не выскочили из орбит, когда она увидела тебя в окно? Ты окончательно рехнулся, Ник. С тех пор как ты украл эту чертову книжку, ты мало занимался работой. Никогда не думала, что доживу до того дня, когда ты рассиропишься.

– Разве не я украл чулки, которые сейчас на тебе? – фыркнул он.

– Подумаешь, чулки! Мой четырехлетний племянник стянул на рынке дорогую шаль.

– Ну и заткни ею себе рот, – огрызнулся Ник, когда Милли поплелась к ступенькам, ведущим на улицу. – Оставь меня в покое.

Он стиснул зубы и закрыл глаза, ожидая, когда она с грохотом захлопнет дверь. Милли так и сделала. Штукатурка посыпалась ему на лицо и открытый дневник. Он выпрямился и сдул мусор со страниц. Только он спрятал дневник под половицу, как на ступенях подвала послышался стук каблуков.

– Что ты теперь забыла?

– Я забыла, как пахнет это место, – едко ответил голос от бесцеремонно распахнутой двери. – Ты что, даже горшок не вылил?

У него глаза округлились, когда на верхней ступеньке появилась стройная фигура.

– Ну и ну! Разрази меня гром, если это не герцогиня на чашечку чая пожаловала. Что привело тебя в трущобы, дорогуша? Скучаешь по старым приятелям?

Его старая подруга Харриет поднесла к носу кружевной платочек.

– Ты закапываешь свои жертвы под кроватью?

– Смотри, куда наступаешь, – приподнялся на локте Ник.

– Какая отвратительная дыра, – сквозь платок сказала Харриет.

– Я скоро перееду, – сказал Ник. – У меня есть кое-какой товар на продажу, и тогда я красиво заживу.

Харриет придвинула к кровати колченогий стул.

– Я ищу пропавший дневник, – без преамбулы объявила она.

Он присвистнул.

– Никогда не знал, что ты его ведешь. Должно быть, в нем шокирующие истории. О тебе и обо мне.

– Это важно, Ник. Дневник рано или поздно выплывет. Если я найду дневник раньше, чем кто-то узнает его содержание, будет награда и никаких вопросов.

Ник всматривался в ее лицо.

– Что это принесет?

– Пять тысяч фунтов из моего кошелька.

– Это все?

– Что ты хочешь этим сказать? Можно подумать, тебе такие деньги каждый день предлагают.

– Ты и я, – тихо произнес он, – какой отличной парой мы были.

– Ты знаешь, где он?

– За пять тысяч фунтов я даже не вспомню, о чем речь. Мы с тобой имели намного больше этой несерьезной суммы, проникая в дома. Я скучаю по тем временам. И никогда не забуду ночь…

– Я здесь не для воспоминаний. – Харриет отодвинула ногу, когда Ник хотел схватить ее за лодыжку.

– Кто больше всего хочет заполучить его?

– Особа, которая его написала, – ответила она. – Дневник важен только для… для владельца.

– Тогда зачем кому-то еще хранить его?

Харриет прищурилась:

– Больше я тебе ни слова не скажу, зная, как ловко у тебя голова устроена для дела и сердце для зла.

Он хохотнул:

– Я имею дело с драгоценностями. Серебром. Золотом. А не с книжками.

– Награда может возрасти, Ник.

– Значит, поднимется и цена, – ухмыльнулся он.

– Открой глаза.

Он откинул с лица волосы и пригладил их.

– Кто автор?

– Моя дальняя родня.

– Когда-то мы с тобой были семьей. Никогда не думал, что ты откажешься от этого ради красивого титула и замка на чужой земле.

– В Уэльсе, Ник. И мой муж не иностранец. Ты знаешь все, что происходит на улицах. Если дневник кто-то украл, новости об этом в конечном счете появятся.

– Кто станет красть книгу?

– Книги красивые, Ник.

– Дерьмо. Пардон за резкое выражение.

– Это приватный дневник. И содержит мысли, которые могут сильно смутить особ, которых я люблю.

– Ах, какая трагедия. Предвестие позора. В твоем распоряжении все лорды. А уладить кризис призван бедный Ник. Хочешь пойти со мной в паб?

– Нет, – нахмурилась Харриет.

– Почему? – Теперь он обиделся.

– Потому что от тебя разит дрянным джином, потому что у тебя дыра на рубахе и ты неотесанный чурбан, вот почему.

– Знаешь, я умею читать.

– Тогда почитай развешанные сегодня утром плакаты, объявляющие о награде за поимку одного вора. Тебя повесят, если ты не изменишь жизнь. И ты знаешь это не хуже меня. Может быть, если ты хоть раз сделаешь добро, кто-то во власти даст тебе еще шанс.

Ник посмотрел ей в глаза:

– Ты ловко говоришь, милая. У тебя всегда язык был хорошо подвешен. За тобой на столике Библия. Возьми ее. И осторожнее, не столкни бутылку джина.

Она заколебалась, затем поднялась, чтобы взять Библию.

– Ты собираешься поклясться на ней? – Харриет осторожно шагнула к нему.

Не поднимая глаз, он покачал головой:

– Нет. Не сегодня. Но сделай одолжение, уходя, сунь ее в щель, чтобы плотнее закрыть дверь. Меня в дремоту клонит, и я не хочу, чтобы сюда ввалилась еще одна женщина и своими разглагольствованиями нарушала мои грезы.

Подняв глаза, он сверкнул улыбкой, от которой обычно девушки слабели.

Харриет медленно опустила руку и положила Библию на кровать рядом с ним.

– Прогнило что-то в датском королевстве, Ник Риделл. Это так же верно, как то, что я стою перед тобой. Я еще не знаю, во что ты вляпался, но, клянусь, ты увяз уже по колено. И если я узнаю, что ты обманул мое доверие, я тебя найду и шкуру спущу, так что твоя улыбка окажется на заднице.

Почти смеркалось, когда Гидеон вышел из своего дома. Он ожидал визита сэра Дэниела и пока ждал, сообразил, что не спросил уличных торговцев, не находили ли они недавно что-нибудь интересное в сточных канавах. Торговка салатом покачала головой и поспешила прочь, даже не попытавшись продать свой увядший товар. Мясник проехал на старой лошади с корзиной свиных ножек. Гидеон поднял руку, чтобы остановить его, но тот притворился, будто не заметил. Люди вели себя так, будто опасались его.

Он был груб с представителями другого класса? Возможно, он кричал громче, чем следовало, когда продавец пряников встретился ему у порога.

Почему его должно волновать, что думают о нем незнакомцы? Если не считать того, что Шарлотта – совершенная незнакомка. Гидеон не понимал, что его поведение обижало людей, и не знал, как Шарлотте это удалось, но она заставила его ценить ее мнение о нем.

– Ваша светлость! Ваша светлость!

Он уставился на пожилого джентльмена, жестикулирующего тростью посреди улицы. Это был старый майор Болтон, вдовец, живший напротив Гидеона.

– Можно вас на минуточку?

– Да. Да, но не посреди улицы. Вас же переедут. Я думал, вы уехали.

Трость взлетела вверх.

– Мне чертовски повезло, что я уехал, иначе меня убили бы в собственной постели. Знаете, меня ведь ограбили. Вы не заметили каких-нибудь подозрительных личностей?

Гидеон увидел направлявшегося к ним сэра Дэниела.

– Нет, майор. Но есть кое-кто, кто способен вам помочь.

– Что случилось? – Сэр Дэниел уклонился от трости майора.

– Меня ограбили на прошлой неделе! – крикнул майор прямо ему в ухо. – Это случилось, когда меня не было в городе. Дворецкий даже не знал, что в дом проникли, все выяснилось утром, когда горничные проветривали верхние комнаты.

– Что пропало? – спросил сэр Дэниел.

– Сапфировое ожерелье моей жены. Несколько банкнот и моя серебряная табакерка. Это я точно знаю. Вор мог забрать еще что-то. Но все перечисленное хранилось в моем гардеробе. Видимо, вор спешил.

– Или он просто профессионал. – Сэр Дэниел смотрел через улицу. – Как он вошел в дом?

– Не знаю. Дверные замки целы. Думаю, он вскарабкался по стене, чтобы обойти дом сзади. Плющ на стене поврежден, но, возможно, это кот герцога снова гонялся за кошкой.

– Вам нужно подать официальное заявление, – сказал сэр Дэниел. – И поставьте рычажные замки, если вы еще этого не сделали.

– Замки в полном порядке, – настаивал майор.

– Это говорит о том, что пользовались отмычкой. А что до вас, ваша светлость, возможно, вы стали жертвой того же грабителя, который ошибочно решил, что раз в доме темно, то вас нет.

– Вы в это верите? – нахмурился Гидеон.

– Это логично.

– Я понятия не имел, что вас тоже ограбили, – сказал майор, опустив трость. – Хотя если быть совершенно откровенным, ваша светлость оказывает гостеприимство юным леди в темноте. Трудно сказать, дома ли вы и сколько людей гостит у вас одновременно.

Гидеон кашлянул.

– Дни или, точнее, ночи моих развлечений в темноте подошли к концу. Я вскоре женюсь, сэр.

Что не означало, что Гидеон не затеет какой-нибудь шалости в темноте, только это будет приватная игра с одной персоной.

– Жаль, что у меня нет информации, случились ли на этой площади другие ограбления, – после долгой паузы сказал сэр Дэниел. – Мне нужно навести справки. И полагаю, майор, вы и ваши слуги постараетесь припомнить подозрительных персон, которых вы могли заметить по соседству, возможно, даже месяц назад.

– Я сделаю это прямо сейчас. Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас сможет спокойно спать, пока негодяя не схватят.

Как только майор ушел, Гидеон пригласил сэра Дэниела в дом.

– Вы что-нибудь узнали?

– Да.

– Что?

– Что дневник украл скорее всего профессиональный вор.

На Гидеона это не произвело впечатления.

– Это немалое открытие, ваша светлость. Оно сужает круг подозреваемых.

– Я могу понять кражу сапфирового ожерелья. Но украсть дамский дневник? Из моей кареты?

– Возможно, преступнику помешали, и он схватил дневник, не зная, что это. Он мог прятаться в вашей карете перед кражей или после нее. Ожерелье наверняка скоро появится в какой-нибудь лавке или ломбарде.

– А дневник?

– Будем надеяться, что он уничтожен.

Гидеон вздохнул:

– Вы в это верите?

– Разумеется, нет.

– Вот и я тоже, черт побери.

– Интересно… – Сэр Дэниел умолк.

– Что вам интересно? – спросил Гидеон, жестом подбадривая его. – Говорите, что у вас на уме. У меня нет терпения строить домыслы.

Сэр Дэниел смутился.

– Допустим, это была умышленная кража. Хотелось бы знать, что в этом дневнике такого, что человек пошел на преступление.

Гидеон заставил себя сдержать реакцию. Он не собирался рассказывать о том, что был объектом скандального содержания дневника.

– Могу лишь надеяться, что он будет возвращен раньше, чем появится ответ на этот вопрос.

– Гм!

– Что «гм»?

– Я говорю вам это потому, что юная леди – ваша невеста и, похоже, между вами нет секретов, но мисс Боскасл призналась мне…

Гидеон сурово посмотрел на него:

– Продолжайте. Нет причин ходить вокруг да около.

Сэр Дэниел покачал головой:

– Она дала мне понять, что содержание дневника можно счесть двусмысленным. Но, учитывая ее безукоризненную репутацию, сомневаюсь, что ее писания могут вызвать переполох.

Гидеон про себя улыбнулся.

– Ваша светлость?

– Да, да. Я согласен. Она, должно быть, переутомилась, если призналась в этом.

– Переутомилась, – кивнул сэр Дэниел. – Но теперь мне интересно…

– Что именно? – спросил Гидеон.

– Это лицо в окне. Как вы полагаете, что-нибудь в ее дневнике могло привлечь нежелательное внимание?

– Да, – после паузы ответил Гидеон.

Что еще он мог сказать? Несколько отрывков, которые он прочел, привели его в восторг. Почему бы другому мужчине не отреагировать так же? Он не собирался сообщать это сэру Дэниелу, надеялся, что дневник без шума вернется к Шарлотте. А если этого не произойдет, он сделает все, что в его силах, чтобы защитить ее от всех неприятных последствий, с которыми она может столкнуться.

Глава 26

Извинившись перед гостями, Одри ускользнула в свои приватные покои. У нее сегодня целая толпа, включая молодого, с сильной мужской харизмой графа, чьи глаза мгновенно соблазнили ее. По его виду было понятно, что он хочет, чтобы сегодня ночью она была в его постели. Одри не помнила, когда в последний раз спала с гостем.

Она сняла украшения и подошла к окну. Ее Немезида сегодня вечером не появился, но Одри готова была поклясться, что чувствует его присутствие. Или она надеется, что он вернется? Это опасно. Нужно немедленно подавить это желание. Одри хорошо знала, что сэр Дэниел хочет, чтобы она была женщиной без прошлого, без голоса или самостоятельного выбора. Она никогда не откажется от обороны, выстроенной против любви. Однажды она попалась в ловушку оскорбительного брака, сломленная мужчиной, который предал и ее, и свою страну. Сейчас это казалось чужой жизнью. Тогда она угрожала выдать мужа как предателя. В ответ он запер ее в винном погребе их лондонского дома.

Однажды ночью она узнала голос близкого друга, чье похищение и пытки однажды организовал ее муж.

Это был полковник, лорд Хит Боскасл.

Благородный, умный, прошедший испытания, о которых никогда не рассказывал, Хит спас Одри и положил конец жестокости и предательству ее мужа. Она уважала Хита, восхищалась и обожала его, но он не любил ее, и она не потеряла голову из-за мужчины, который не ответил ей взаимностью.

Она была решительно настроена сама распоряжаться своей жизнью. Радовалась обильному и постоянному потоку друзей, деньгам и веселой профессии, которая, как это ни удивительно, принесла ей уважение. Когда женщина играет с мужчинами только ради удовольствия и прибыли, сумятицы эмоций не бывает.

Сэр Дэниел Мэллори был занозой в ее боку.

– Мадам. – В боковую дверь скользнула горничная со стопкой нагретых полотенец. – Вы сегодня развлекаетесь?

– Нет, Фанни. Я собираюсь почитать в постели.

– Он опять на углу?

– Нет, – ответила Одри, но ей померещилось, что из паба на углу появилась фигура в капюшоне. – По крайней мере я на это надеюсь.

– Сэр Дэниел постоянен. Он вернется.

– Представить себе не могу, почему он тут задерживается. У меня нет для него никакой информации. И он ненавидит этот дом.

– Ему ненавистно видеть вас здесь.

– Он думает, что моя профессия опасна. – Одри с горькой улыбкой откинулась на диване. – Он понятия не имеет, как опасно быть мужней женой.

– Не все мужчины монстры, мадам. – Фанни зашла за диван, чтобы вытащить шпильки из темно-рыжих волос Одри.

– Я знаю. Но в моем возрасте нормальные уже женаты.

– Сэр Дэниел не женат.

– Граф все еще в доме?

– Да. Правда, я не знаю где.

– Ах. Он не мог ждать.

Прикрыв глаза, Одри потягивала вино. Прошлой весной она отвергла предложение Дэниела, уверяя, что не может быть подходящей матерью для его племянника и племянницы, которых он взял под свое крыло. Она даже не смогла сохранить его ребенка, которого носила. А когда Дэниел высказал предположение, что выкидыш вызван ее порочными привычками, она положила конец их роману.

Он был вне себе от гнева, обвинял ее в неверности и аморальности, не дав шанса объяснить, что она никогда не могла выносить ребенка положенный срок. Он не простил ей эту потерю. А она не простила того, что он так и не понял, что и она горюет об этом. И того, что он не верил ей, когда она клялась, что была ему верна.

– Я уверен, что ребенок – это неудобство для женщины с вашим общественным положением, – заявил тогда он.

– Мы оба приняли меры, Дэниел, – ответила она, пряча собственную боль и гнев. – Я не желала беременности. Как и не искала способов прервать ее.

– Я сделал вам предложение, которое вы отвергли. Мне не следовало удивляться, что беременность моим ребенком вас обижала, поскольку в вашу постель стремились более влиятельные мужчины.

– Я знала, что это будет ошибкой, – ответила она ледяным тоном. – Потеря ребенка меня опустошила, но теперь у вас нет причин возвращаться.

Раненые, они оба ретировались, она – в прибыльную распущенность полусвета, он – к своей задаче очистить улицы города от криминала и наказать преступников.

– Пропавший дневник для него лишь оправдание, чтобы докучать мне, – сказала она, когда Фанни, приподняв волосы, положила ей на плечи теплое полотенце.

– Думаю, он все еще любит вас.

– Любит? Он грозил обнародовать список постоянных посетителей, которым я гарантировала конфиденциальность. Он назначил себя моим судьей, потому что я сделала ошибку, разделив с ним постель.

– Что мне сказать, если он снова захочет вас видеть? – озабоченно нахмурилась Фанни.

– Мимо охранников он не пройдет. А если станет упорствовать, мы уведомим власти.

– Никто его не арестует, мадам.

– Это верно. – Губы Одри изогнулись в насмешливой улыбке. – Но и меня никто не арестует. Однако это не означает, что он не может создать кучу неприятностей. Я тебя спрашиваю, это поведение человека, который меня любит?

– Может быть. Хотите переодеться перед сном?

– Нет. Достань мое темно-красное платье. Я не могу отправляться в постель так рано из-за того, что ловец воров не одобряет моей профессии.

– Шелковое или атласное?

– Шелковое. И, Фанни, если сэр Дэниел сегодня появится у дверей, пусть стражники объяснят ему, что впредь он должен договариваться о встрече.

Глава 27

Готовясь войти в класс, Шарлотта собиралась с силами, чтобы попрощаться. В последние дни в школе она держалась изо всех сил, чтобы не сломаться перед девочками. Она не признается им, что теперь, когда все сказано и сделано, она сомневается в том, что осведомленность в языке веера сильно повысит их шансы на ярмарке невест. Шаги, ведущие к предложению руки и сердца… Она не могла дать своим ученицам на этот счет ни полезного совета, ни рассказать свою собственную случайную стратегию. Шарлотта была решительно настроена оставить в академии впечатление достоинства и уверенности. К несчастью, сама она не оказалась столпом добропорядочности, когда ее благопристойный мир разбился вдребезги.

Девочки уважали ее. И она будет по ним скучать. Это счастье, что их невинные умы не могут понять запутанную ситуацию, которую она создала своими греховными хрониками. И счастье, что пока никакие отголоски скандала не достигли ушей их родителей.

Ее ученицы смотрели на нее как на образец. И она до последнего дыхания будет защищать их нежные иллюзии. Шарлотта приготовилась к всплеску эмоций и жалобным голосам, умоляющим ее остаться.

Собравшись с силами, она открыла дверь.

Ни одна голова не повернулась в ее сторону. Ни одна слезинка не упала из глаз шепчущихся у окна девочек.

– Он содержит женщину у миссис Уотсон.

– Он женится на ней лишь потому, что маркиз грозил убить его, если он этого не сделает.

– Во-первых, почему она пошла в его дом?

– А ты как думаешь, курица безмозглая?

– Не верю, что она пошла туда за тем, о чем ты подумала.

– Но за чем-то она туда пошла!

– Это все из-за ее дневника, и считается, что мы ничего не знаем.

– Правильно. Они с герцогом влюбились друг в друга и собираются пожениться. Она охотилась за герцогом.

– Они были вместе на балу.

– Жаль, что они не продолжили здесь, тогда мы смогли бы подсмотреть. Как мы узнаем что-нибудь о любви?

– Леди?! – сказала Шарлотта таким тоном, который, наверное, бывает только у демонов в самых глубинах ада. – Я не верю своим ушам. Вы так ничему и не научились в этой школе?

Виновато понурившись и не глядя на Шарлотту, девочки побрели к своим стульям. Не то чтобы ее собственная совесть была чиста. Но как сказал Грейсон, главное правило света состоит в том, что признаться в проступке хуже, чем его совершить.

Она ждала, пока затихнет последний шелест шелка.

– Так гораздо лучше. Сегодня, леди, мы продолжим изучать тонкий язык веера. Как вы знаете, соответствующий случаю веер – это важный модный аксессуар. Носить его и не знать, как им пользоваться, просто нелепо.

Шарлотта замолчала, внезапно охваченная искушением признаться, что веер оказался бессильным оружием против мощного обаяния Гидеона, но она не могла рассказать девочкам, как привлекла к себе внимание герцога. Правда состоит в том, что это она соблазнила его, как это ни противоречит всем правилам, и что она нисколько не жалеет об этом.

– Однажды, – сказала она самым спокойным тоном, на какой только была способна, – я, возможно, достаточно узнаю о любви, чтобы рассказать вам. А может случиться, я никогда не узнаю, что это такое. И кто-нибудь из вас объяснит это мне, когда вы повзрослеете. А пока займемся женским искусством, которое ускорит наши шаги по тропе, ведущей к браку.

Она смотрела на ангельские лица и улыбалась, и каждая девочка улыбалась ей в ответ с пониманием.

– Откройте веер.

После минутной тишины послышался тихий шелест одиннадцати вееров, потом двенадцатый щелкнул как пистолетный выстрел.

– Верити, так раскрывать веер можно только в исключительном случае. Представь себе, какой эффект это произведет на слух твоего поклонника?

– Я все время об этом забываю, мисс.

– Но никто не забудет тебя, если ты прервешь мероприятие таким шумом. Поднимите веер – изящно, леди! – ко лбу. – Шарлотта оглядела класс. – Очень хорошо. А теперь покажите мне сигнал «танцуйте со мной».

– Мисс Боскасл, Верити сказала грубость.

– Верити…

Девочка вскочила и указала веером в окно.

– Он вернулся! – взволнованно произнесла она. – Человек в окне, мисс. Я только что видела, как он подсматривает за нами. Давайте поймаем его, девочки.

– Нет! – в ужасе воскликнула Шарлотта. – Во всяком случае, не вы.

Поспешив к шнурку звонка, она велела одной из старших девочек найти Огдена и лакея.

– Ты уверена, что кого-то видела, Верити?

Девочка энергично кивнула.

– Постройтесь, леди, и выходите в боковую дверь.

– А как же вы, мисс?

– Со мной все будет в порядке.

Шарлотта в этом не сомневалась. Вряд ли незнакомец станет угрожать ей средь бела дня, когда на улице полно свидетелей. Она не одна. На этот раз она подготовилась. И сможет дать лучшее описание.

Она поспешила в холл перехватить открывающего дверь Огдена.

– Стоп, – сказала она. – Не впускайте этого злодея в дом.

– Злодея, мисс? – смутился дворецкий, глядя на появившегося в поле зрения мужчину.

– Филипп? – изумленно сказала Шарлотта. – Это ты смотрел на нас в окно?

Он снял шляпу, его темно-рыжие, почти красные волосы были взъерошены, лицо мрачно.

– Я надеялся привлечь твое внимание.

– Ты определенно этого достиг, – поджала губы Шарлотта. – Ты переполошил всех в доме.

– Пытаясь добиться, чтобы ты меня заметила? Думаю, я не слишком шумел.

Она чувствовала, как в тени за ней собираются слуги.

– Это ведь не ты бродил у окна в ту ночь?

– Нет, конечно. И пожалуйста, воздержись от использования веера.

Шарлотта понизила голос:

– Что ты здесь делаешь?

– Можем мы поговорить наедине?

Она огляделась.

– Время неподходящее.

– Пожалуйста. – Филипп одарил ее неискренней улыбкой, от которой прежде таяло ее сердце. Теперь эта улыбка оскорбляла ее ум.

Что она тогда в нем увидела? Как ужасно было бы, если бы он ответил на ее чувства и она вышла бы за него, навсегда поверив, что она великанша с большими зубами, а не богиня, которой не мог сопротивляться Гидеон.

– Твои братья сказали, что мне не следует сюда приходить, – добавил он. – Я рискнул их дружбой ради того, чтобы увидеть тебя.

– Хорошо, – вздохнула Шарлотта. – Пойдем в гостиную. Ранкин. – Она повернулась к молодому лакею, который молча вошел в холл, сжимая в руке дубинку. – Положите это, – шепнула она. – Я хотела бы, чтобы вы составили нам компанию. Видит Бог, тут не нужен новый скандал, чтобы девочки разбежались.

– Я бы предпочел поговорить с тобой наедине, – настаивал Филипп, пока Шарлотта вела его в официальную гостиную.

– Этого не будет. – Она отклонила его предложение с уверенностью, которую обрела из-за… Гидеона. Возможно, он ее не любил, но уважал за ее чувство.

– Ты была наедине с Уинфилдом.

Резко повернувшись, Шарлотта подняла веер.

– Ты об этом хотел поговорить?

Филипп отступил подальше.

– Ты снова собираешься ударить меня по голове?

– Нет, если ты не дашь мне повода.

– Я чувствовал себя дураком, разгуливая по Лондону с шишкой размером с куриное яйцо.

– Об этом надо было думать до того, как ты набросился на меня в театре.

– Набросился? – недоверчиво переспросил он. – Как можно трусливо обвинять в подобном человека, который надеялся спасти тебя от прискорбного приключения с герцогом?

– Это ты вел себя как трус, – ответила Шарлотта. – Так что или иди со мной, или уходи.

Филипп вздохнул и последовал за ней. Лакей занял позицию между ними, словно садовая стена.

– Он должен так стоять между нами? – спросил он через плечо Ранкина.

– Боюсь, что да.

– Шарлотта, я здесь, чтобы предложить тебе шанс избежать ужасной неприятности.

– Чего избежать?

– Я знаю, что брак с Уинфилдом стал результатом невинной неосторожности.

– Да? – надула губы Шарлотта. Она, конечно, была неосторожна, но ее мысли о Гидеоне вовсе не были невинными.

Филипп стиснул зубы.

– Мне известна его репутация распутника. Он воспользовался тобой. Как иначе это могло произойти?

– Ох, Филипп, Филипп. – Она наклонилась к правому плечу Ранкина, чтобы ответить. – Все было совсем по-другому. Я поймала его в ловушку. Фактически я месяцами ее расставляла. Я сплела сеть, из которой никто из нас не может теперь вырваться.

Он натянуто улыбнулся:

– Не защищай его. Я видел, каким животным он был в театре. Заносчивый хулиган. Властный…

– …герцог? – Шарлотта вздохнула. – Почему ты так спешишь жениться на мне сейчас, Филипп? Ты ждал, когда я влюблюсь, чтобы разрушить другую мою мечту?

– Другую мечту? – медленно спросил он. – Я был твоей мечтой?

Она кивнула:

– В свое время. Невероятно, правда?

– Думаю, ты стала слишком… – Нахмурившись, он умолк. – Хорошо, буду откровенным. – У моего кузена Ардмора нет других наследников мужского пола, кроме меня. Я наследую ему после его смерти.

– И?

– И… – Лицо Филиппа стало почти такого же цвета, как волосы. – Он отдаст мне половину наследства сейчас, если я женюсь на аристократке.

– Я должна была догадаться, – огорченно сказала Шарлотта. – В Англии аристократических семейств хватает. – Она указала на дверь: – Счастливой охоты.

Он изменил тактику.

– Ты бесхитростная, Шарлотта. Он пользуется этим.

– Я грешнее греха. Это факт. Прими это.

– Позволь мне жениться на тебе. Мы тайно бежим сегодня вечером.

– Бежим? Гидеон тебя на куски разорвет, прежде чем мы покинем Лондон.

Филипп с жалостью посмотрел на нее:

– Не разорвет. Он мне спасибо скажет, что я спас его от брака, к которому он никогда не стремился. Ты женщина не того типа, какой привлекает мужчин вроде него.

Шарлотта отвернулась.

Она не позволит мнению Филиппа ранить ее. Было бы чудесно, выбери ее Гидеон по собственной воле. Но если быть честной с самой собой, ей придется признать, что он намерен быть ее мужем только формально. Она знала его вкус к опытным девицам, прошедшим школу соблазна.

Но она не собирается уступать его без боя. Она могла быть самой вежливой леди на балу и сможет стать страстной подругой в спальне. Если Габриэль и ей подобные намерены украсть Гидеона у жены, Шарлотта снимет свои длинные перчатки и даст бой со всем пылом своих предков Боскаслов. И если Филипп думает, что может снова завоевать ее, то этого не случится. Она не хочет провести жизнь с человеком, которого переросла интеллектуально и эмоционально. Он вчерашняя новость. А герцог – завтрашний скандал.

– Шарлотта, – торопил Филипп. – Ты должна решить. Мы знаем друг друга долгие годы. Я и сам виноват, что потерял тебя. Но я изменился.

– И я тоже, – сказала она. – Тебе придется отпустить меня, поскольку если даже он меня и не любит, то я его люблю.

Она лучше состарится с мисс Пеппертри, чем выйдет за Филиппа. Две старые девы смогут ужиться вместе, вмешиваясь в жизнь других людей. Потому что если она не выйдет за Гидеона, она вообще никогда не выйдет замуж.

– Послушай разумные доводы, – сердито повысил голос Филипп. – Твой герцог только разобьет тебе сердце.