Текст книги "Что такое привязанность? Эмоциональное развитие, родительство, уход за детьми"

Импринтинг

Этологов особо заинтересовал быстрый тип научения, который они назвали «импринтингом». Он особенно характерен для птенцов – например, утят, чей ранний и более поздний жизненный опыт может изменить объект их инстинктивного поведения.

Так, у утят есть врожденная модель поведения: первые дни после вылупления они следуют за движущимся объектом. В естественной среде таким объектом с большой долей вероятности будет их мать, которая строит гнездо и откладывает яйца в уединенном месте. Если же ситуация меняется, то утенок будет следовать за любым другим движущимся объектом: другой птицей, собакой, кошкой, человеком или даже игрушечным поездом. Инстинктивное поведение «запускается» не конкретным объектом, а движением, которое видит утенок.

Однако уже через несколько дней утята перестают следовать за любым движущимся объектом. Теперь они привязаны к определенному объекту, который видели все эти дни и за которым следовали, будь то их собственная мать, заботящийся о них человек или даже кто-то опасный, например, лиса. Утенок запечатлевает определенный объект, за которым ранее следовал, и только этот или сходный объект может теперь запустить инстинктивную реакцию следования.

Импринтинг, по определению, форма обучения, поскольку в нем присутствует изменение поведения на основе полученного опыта. Однако такое обучение весьма необычно, поскольку оно происходит очень быстро и только в определенный временной период. (Обычный тип обучения может воспроизводиться много раз на протяжении жизни.) Импринтинг отличается и по времени, и по форме усвоения опыта. Если посмотреть с другой стороны, то можно сказать, что импринтинг основывается не только на опыте, но и на взаимодействии между двумя базовыми механизмами развития: опытом и созреванием. Человеческая привязанность также включает и опыт, и созревание.

Критические периоды

Отрезок времени, когда импринтинг наиболее эффективен, называют критическим, или сензитивным периодом. Время – важный параметр в обучении по типу импринтинга, поскольку не раньше и не позже тот же самый опыт не будет иметь таких же важных последствий для развития. Существует временное окно, в которое должны произойти некоторые критически важные процессы. Много критических периодов приходится на ранние этапы развития – запомним эту мысль, поскольку она будет важна для понимания современной теории привязанности.

Если вы когда-либо жили на ферме среди домашних птиц, то вас совсем не удивит тот факт, что утенок следует за любым движущимся объектом. Удивительно же то, что переживание опыта импринтинга во время раннего критического периода оказывает долговременный эффект даже за пределами стадии следования. Так, именно с опытом импринтинга связан выбор «партнера» в период тока (а не только с его «привлекательностью»). Выбор оказывается крайне ригидным, и, если таков был опыт импринтинга, утка может увиваться за другой уткой и за человеком, и за игрушечным поездом. В этом смысле птицеводам нужно быть очень осторожными с едва вылупившимися птенцами. Известно, что они используют специальные марионетки, изображающие птицу соответствующего вида, чтобы впоследствии у их подопечных не было проблем с выстраиванием брачных отношений.

Зарождение теории привязанности и обстановка в мире

К 1930-м годам и теория Фрейда, и этология были повсеместно известны и пользовались популярностью. Появилась возможность слияния двух направлений и создания того подхода к привязанности, который в итоге был выработан много позже – уже в 1950-е годы. Произойти этому ранее помешали известные события.

Мировая обстановка 1930–1940-х годов не способствовала дальнейшему развитию теоретического интереса к ранней эмоциональной жизни. Вмешалась Вторая мировая война. Однако именно из-за боевых действий большие группы детей были вынуждены разлучиться с родителями. Конечно, подобное происходило и раньше, но не было ни намерения, ни возможности документировать реакцию на происходящее. Война же предоставила масштабный материал для исследований, и интерес к проблеме эмоционального развития начал расти.

Еще до начала войны изменения в области общественных отношений и в медицине вызвали интерес к проблеме сепарации. К началу XX века дети и подростки, нуждающиеся в интенсивном уходе, делились на две категории: бедные, которые чаще всего надлежащей помощи не получали и умирали; состоятельные, которым медицинская и хирургическая помощь оказывалась на дому. К 1930-м годам развитие медицины и понимание опасности эпидемий привели к тому, что госпитализировать начали как можно большее число детей, однако родителям их посещать запрещалось, во всяком случае, до изобретения антибиотиков. Таким образом, детям приходилось терпеть не только боль и страх, но и горечь расставания с родителями. Вот как вспоминает операцию по удалению миндалин человек, которому в тот период было три года. Мать привела его в больницу, передала медсестре и пришла за ним – как и было ей велено – только через десять дней. Вернувшись домой, он не разговаривал в течение года.

Сепарация и эвакуация

Отцы уходили на войну, а бессчетное число детей в США, Европе и Азии переживали горечь расставания. Учитывая, что матерям приходилось трудиться в тылу и находились они в состоянии, граничащем с депрессией, ребенок на время терял и второго родителя. Смерть отца на войне на всю жизнь закрепляла утрату и отягощала состояние матери. Конечно, войны происходили на протяжении всей истории человечества, но ни одна из них не может сравниться со Второй мировой по числу детей, потерявших своих родителей.

В США под угрозой вторжения семьи готовились к эвакуации, однако программа эвакуации так и не была запущена. В Британии же ситуация была иная: Лондон и крупные промышленные и судостроительные регионы подвергались жестоким бомбежкам, что приводило к потерям среди женщин и детей. Правительство разработало программу эвакуации младенцев и детей (с матерями и без) в более безопасные сельские районы, где им приходилось жить месяцы, а иногда даже годы в чужих домах. Эвакуация в Британии началась резко и проходила поспешно. Вот как описал эти события очевидец: «За несколько дней почти три четверти миллиона детей были отлучены от родителей… История провела психологический эксперимент, не имеющий равных ни по масштабам, ни и по жестокости»[12]12
  Wolf K. M. Evacuation of Children in Wartime // Psychoanalytic Study of the Child. 1945. V. 1. P. 389.


[Закрыть].

Наблюдения за эвакуированными детьми дали противоречивые результаты. Основной проблемой длительного разлучения детей с домом и семьей стало недержание мочи. Конечно, анализировать результаты этого ужасного естественного эксперимента сколько-нибудь систематично было почти невозможно ввиду суматошных условий его протекания. Просто невозможно было уследить за всеми этими детьми в противогазах со свидетельствами о рождении в руках, наполнившими бессчетные поезда. И, конечно, большинство исследователей того времени попросту не знали, на что конкретно в поведении ребенка нужно обращать внимание.

Однако некоторые важные наблюдения того времени все же сохранились. Анна Фрейд, оказавшаяся в Британии вместе с отцом прямо накануне войны, собирала вместе с Дороти Берлингем материал, работа над которым вылилась в публикацию книги «Война и дети»[13]13
  Freud A., Burlingham D. T. War and Children. N. Y.: Medical War Books, 1943.


[Закрыть]. В этой работе особое внимание уделялось механизмам защиты, с помощью которых дети справлялись с сильнейшей тревогой, вызванной необходимостью надолго расстаться с домом и семьей. Так, наиболее известным примером из их работы является случай Билли, трехлетнего мальчика, оказавшегося в эвакуации без матери. Сначала он боролся с тревогой, постоянно повторяя, что мама за ним приедет, наденет на него пальто и шапочку, и т. д. Когда не желающие этому ребенку зла воспитатели заметили, что, может быть, ему не надо постоянно повторять одно и то же, он начал кивать головой в похожей на тик манере.

Анне Фрейд удалось создать целую летопись того периода, запечатлеть страх перед визгом сирен и противогазами, но главное – ужас перед необходимостью расстаться со всем привычным и знакомым. Вот отрывок из описания одного случая:

Джиму пришлось расстаться с любящей матерью, когда ему было всего 17 месяцев… У него установилась привязанность к двум молодым воспитательницам, которые поочередно ухаживали за ним. Хотя в целом он был компанейским, активным ребенком, в присутствии любимой воспитательницы его поведение становилось невыносимым. Он не отпускал ее ни на секунду, постоянно требуя чего-то неопределенного. Часто его можно было видеть лежащим на полу в слезах и в отчаянии. Однако стоило любимой воспитательнице уйти, Джим снова становился тихим и равнодушным[14]14
  Freud A., Burlingham D. T. Infants Without Families: Reports on the Hampstead Nurseries, 1935–1945 // Writings of Anna Freud. Vol. 3. N. Y.: International Universities Press, 1973.


[Закрыть].

Расставание: операция «Киндертранспорт»

Эвакуация британских детей дала богатый материал для изучения влияния сепарации на эмоциональное развитие, однако европейские дети страдали от войны не в меньшей степени. Одна из хорошо описанных групп была собрана из еврейских детей, которых прямо перед началом войны переправили из Германии в Британию. Британские иммиграционные власти пошли на этот шаг после масштабной расправы над евреями, произошедшей в Германии в ноябре 1938 года. Две тысячи детей в возрасте до семнадцати лет были перевезены в Британию на поездах «Киндертранспорт», а затем через Ла-Манш на паромах. Уже в сентябре 1939 года разразилась Вторая мировая война.

Наблюдения Анны Фрейд и Дороти Берлингем показали, как справлялись с этой внезапной, ужасающей, часто длительной разлукой самые младшие дети. Во многих случаях они отказывались получать помощь из рук незнакомых людей, но активно заботились друг о друге.

Джон Боулби

Во время и после войны новую трактовку эмоционального развития предложил один из признанных авторитетов в этой области – Джон Боулби[15]15
  Bowlby J. Attachment. N. Y.: Basic, 1982.


[Закрыть]. «Теория привязанности» и «теория привязанности Боулби» – это почти синонимы, хотя, как мы покажем в главе 8, начинает создаваться новая теория привязанности, отличающаяся от идей Боулби.

Теория привязанности Джона Боулби основывалась на необычных для своего времени идеях, хотя и не была абсолютна нова. Он утверждал, что эмоциональная привязанность младенцев и маленьких детей к родителям и воспитывающим их взрослым зиждется на социальном взаимодействии, а не на физическом удовольствии. К тому же он считал привязанность особой формой биологической адаптации, выработанной в ходе эволюции. График развития эмоций и поведения привязанности, по Боулби, был определен самой природой, а не механизмами обучения. Важным – и с современной точки зрения наиболее спорным – утверждением Боулби была идея принципиальной опосредованности ранним опытом привязанности последующего развития личности. Особенно его интересовали вопросы взаимосвязи привязанности с развитием психических болезней и преступным поведением. Будучи одним из корифеев изучения раннего развития, Боулби настойчиво продвигал свои идеи, а мир, только что переживший войну и разлучение тысяч детей со своими семьями, был готов слушать. Именно в период наибольшего влияния идей Боулби возникли явления, которые мы опишем ниже.

Плановая сепарация: опыт кибуцев

Изучение эмоциональной привязанности в XX веке было напрямую связано с начавшимся еще в XIX веке движением за социальные перемены. В основу кибуца была положена идея о том, что слишком близкие семейные связи негативно отражаются на независимости личности. Случаи воспитания детей в кибуцах продолжают оставаться ценным материалом для изучения социализации и эмоционального развития.

Кибуц (само слово переводится просто как «группа») – это особая форма коммуны. Первые кибуцы были созданы еврейскими иммигрантами в Палестине задолго до образования государства Израиль. В кибуцах пытаются создать утопию равенства труда, потребления и общности имущества. Эта философия включает и равенство полов[16]16
  Bettelheim B. The Children of the Dream. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1969; Diamond S. Kibbutz and Shtetl: The History of an Idea // Social Problems. 1957. V. 2. P. 71–99; Spiro M. E. Children of the Kibbutz. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1958.


[Закрыть]. На заре создания кибуцев они были исключительно сельскохозяйственными коммунами – фрукты и овощи выращивали для собственного потребления и продажи. Однако, занимаясь исключительно полевыми работами, было непросто поддерживать равенство между мужчинами и женщинами.

Подобно членам любой другой социальной группы, «кибуц-ники» не составляют единого индивидуального типа, и жители более чем двухсот коммун очень сильно отличаются друг от друга. Однако первых коммун было совсем немного, все их члены имели единое мировоззрение, особенно в вопросах функционирования семьи и воспитания детей. В обществах, где пытаются установить половое равенство, этот вопрос всегда оказывается наиболее сложным.

Социальные ценности членов первых кибуцев во многом были реакцией на строгие правила семейной жизни, принятые в узких еврейских общинах, исторически сформировавшихся в сельских регионах европейских стран. Такие поселения (преимущественно в Восточной Европе) назывались штетлами. Жизнь в штетле была трудна и опасна, ведь ее членам зачастую было запрещено владеть землей, а соседи неевреи постоянно угрожали расправой. Для евреев, живущих в городах, эта проблема тоже стояла, но не так остро. Так, в семье формировались очень тесные эмоциональные связи с характерной амбивалентностью, с помощью которых члены семьи могли сплотиться и противостоять опасностям внешнего мира. Бедность и традиционные иудейские ценности не открывали широких перспектив перед женщинами и не позволяли им сконцентрироваться на эмоциональных отношениях с детьми.

Члены первых кибуцев поставили цель – уничтожить всякие следы подобного образа жизни и создать условия для развития индивидуума. Традиционные семейные отношения воспринимались не как поддерживающие, а исключительно как ограничивающие и удушающие. Сильные эмоциональные связи между родителями и детьми были признаны источником слабости и зависимости, а не ценимой иммигрантами независимости.

В желании навсегда забыть удушающую атмосферу штетла основатели первых кибуцев предложили отказаться от брака и детей. Согласно их плану эгалитарной, коллективной жизни, отношение индивида с группой важнее межличностных связей. Однако они тоже были людьми, и через некоторое время дети все-таки появились.

Один из членов первого кибуца Йозеф Барац вспоминал: «Наши женщины не понимали, как ухаживать за детьми»[17]17
  Bettelheim B. The Children of the Dream. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1969. P. 33.


[Закрыть]. В группе Бараца в итоге решили выбрать одну женщину, которая будет ухаживать за всеми детьми. Остальные женщины продолжали заниматься сельскохозяйственными работами.

Вскоре во всех кибуцах появились специальные «дома для детей», в которых дети жили и спали все вместе. Мать могла кормить младенца грудью только первые несколько месяцев, после этого ее визиты к ребенку строго регламентировались. Таким образом, ничто не должно было отвлекать женщин от повседневной работы. Детьми же занимались специальные воспитательницы. Как только период кормления грудью заканчивался, ребенок становился «сыном полка» и не должен был выделять родителей среди остальных членов кибуца.

Жизнь в «домах для детей» сильно отличалась от традиционной модели воспитания. Конечно, родители не могли не испытывать особых чувств к своим чадам, однако социальное давление пресекало любые выражения этих чувств, ведь это означало бы, что семейные связи взяли вверх над групповыми. Вся энергия родителей должна была подчиняться требованиям коллектива.

Воспитатели выполняли свои обязанности, но старались избегать установления тесных эмоциональных связей с детьми. Они работали посменно, а также менялись, работая поочередно с разными возрастными группами детей. Наибольшую трудность представлял уход за детьми по ночам, потому что воспитатели работали только в дневную смену. В некоторых кибуцах пытались внедрить правило, чтобы каждый взрослый по очереди ночевал вместе с малышами, но далеко не всякий был способен справиться с кричащим младенцем. Кто-то по ночам спал, несмотря на плач, кто-то претворялся спящим, поэтому большинство детей не получали ночью необходимой заботы и утешения.

Результатом взращивания детей в кибуцах стало то, что единственным постоянным источником социального взаимодействия для детей были другие дети. Взрослые приходили и уходили, сменяя друг друга на дежурстве, то появлялись, то исчезали. Зато соседи по кроватке оставались одни и те же в течение многих лет, поскольку дети из одной возрастной группы переезжали из одного дома в другой все вместе.

Для воспитанных в кибуцах детей кормление и забота были оторваны от предсказуемых и знакомых социальных и эмоциональных контактов. Один ребенок не мог успокоить другого, но знакомое лицо рядом придавало уверенности и создавало ощущение стабильности. Дети были утешением и поддержкой друг для друга. Вот как это описывает Бруно Беттельхайм:

По ночам маленькие дети могли рассчитывать только на поддержку со стороны друг друга, поскольку дежурный взрослый был всего один и мог не сразу услышать плач или зов о помощи… Даже если этот человек в конце концов приходил, он все равно был незнакомым, чужим и вряд ли был способен по-настоящему утешить ребенка. Часто, когда дежурный приходил, он обнаруживал, что другие дети уже успокоили кричащего малыша[18]18
  Ibid., p. 108.


[Закрыть].

Недавние события и их вклад в понимании привязанности

Эвакуация тысяч детей во время Второй мировой войны, к сожалению, не стала последним масштабным психологическим экспериментом, предоставившим нам данные о реакции детей на разлуку и утрату. Совсем недавно из-за разного рода геополитических событий множество детей были вывезены из своих стран, предоставив исследователям горькую возможность снова изучать проблемы раннего эмоционального развития.

Причины усыновления иностранных детей

В связи с социальными переменами, произошедшими в США, Канаде и Европе в 1980–1990-х годах, усыновление маленьких детей стало сопряжено с новыми трудностями. К тому же пары начали испытывать трудности с зачатием. В обществе стали терпимо относиться к рождению детей вне брака. Все большее число девушек решались на то, чтобы воспитывать даже незапланированного ребенка. В доме и семье нуждались дети старшего возраста, в то время как будущие приемные родители предпочитали брать новорожденных (и их можно понять: маленькие дети – маленькие проблемы!). Играли свою роль и расовые предрассудки. Так, европейские семьи обычно не брали негроидных и монголоидных детей, да и сами социальные работники старались подбирать ребенку семью в соответствии с его цветом кожи.

Усыновление детей из индустриальных стран всегда было сопряжено с юридическими сложностями. Так, был необходим либо официальный отказ биологических родителей от ребенка, либо судебное решение о лишении родительских прав. В любой момент родители могли пересмотреть свое решение и пожелать увидеть ребенка.

В подобных обстоятельствах усыновление иностранных детей было выходом. Детей было много, цвет кожи зачастую совпадал, а биологические родители потревожить не могли. К тому же приемные родители чувствовали, что спасают детей от прозябания в варварских условиях.

В 1980-е годы в ходу были весьма спорные методы иностранного усыновления: детей похищали, родителей подкупали. Однако случаев усыновления иностранных детей становилось все больше, и процесс вскоре вошел в законное и приемлемое с нравственной точки зрения русло.

Приемные дети из Румынии

Под властью диктатора Николае Чаушеску в маленькой и бедной Румынии огромное количество детей влачили жалкое существование в воспитательных учреждениях. С 1965 по 1989 год Чаушеску и его партия пытались за счет жестких социальных норм искусственно удвоить население страны в целях увеличения объемов дешевой рабочей силы. Женщинам не разрешалось делать аборты или как-то иначе контролировать деторождение, пока они не родили четырех-пятерых детей.

Население при этом было бедным, и многим семьям было не по силам воспитывать всех своих детей. Было создано большое число приютов, в которые таких детей «сдавали на попечение государства». Такая практика вскоре стала повсеместной и приемлемой с точки зрения общественной морали. Большинство детей в приютах были либо румынами, либо цыганами. Первыми кандидатами на помещение в приют были дети с врожденными дефектами, например, с алкогольным синдромом плода.

Условия в приютах были ужасные. Детей буквально привязывали к кроваткам и кормили из бутылочки, несмотря на возраст. Игрушек и свободного пространства почти не было, как и внимания и заботы со стороны взрослых. Медицинский уход был минимальным, ни о каком дополнительном уходе нуждающимся в нем детям говорить не приходилось. Частыми были случаи недоедания, как и деформации черепа (из-за слишком длительного пребывания в одном положении). У детей с не-долеченными ушными инфекциями были проблемы со слухом. Нет сомнений и в том, что младшие дети подвергались сексуальным домогательствам со стороны воспитателей и старших детей. Многие были ВИЧ-инфицированы. Нечеловеческие условия вкупе с плохим состоянием здоровья серьезно сказывались на развитии детей, которые начинали ходить и говорить намного позже обычного срока.

В 1989 году на момент окончания правления режима Чаушеску в приютах Румынии содержалось более ста пятидесяти тысяч детей. К сожалению, практика отдавать «лишних» детей в приюты не прекратилась и после падения диктатуры.

Однако уже в 1990-е годы румынских детей начали усыновлять европейские семьи. Усыновления прекратились в 2004 году, когда власти Румынии ввели серьезные ограничения.

Сироты из России и других восточноевропейских стран

Несмотря на то, что случай Румынии был самым масштабным и привлек наибольшее внимание, особенно из-за произошедших в стране резких перемен, в других странах Восточной Европы проблема сирот и приютов тоже стояла достаточно остро. В этих странах родителей детей с физическими недостатками официально поощряли на то, чтобы помещать их в специальные учреждения и разрешать их усыновление. Так же поступали и с детьми из бедных семей, которые не способны были обеспечить им минимальные условия для развития. Семьи из Европы и США всегда принимали этих детей, однако недавний скандал с умершими русскими детьми, усыновленными американскими родителями, возможно, станет поводом для более жесткой правовой регуляции этих процессов.

Усыновленные дети из Китая

В 1979 году в Китае была принята так называемая «политика одного ребенка», целью которой было приведение к равновесию численности населения и объемов производства пищевых продуктов, а также борьба с бедностью. Политика противоречила как традиционным китайским семейным ценностям, так и предшествующей политике коммунистов, поэтому для вступления законов в силу потребовалось время. Среди населения недовольство существует до сих пор, однако материальное поощрение за одного ребенка в семье и серьезные взыскания за каждого последующего ребенка оказались эффективны.

Согласно политике «одна семья – один ребенок» предусматривались более поздние браки и здоровые дети. Родители, нарушившие указ, могли не регистрировать ребенка, но тогда у него были трудности с получением образования. Однако политика одного ребенка изначально была запланирована как временная мера, распространяющаяся только на одно поколение, поэтому в будущем ситуация в Китае должна измениться.

Заметим, что на императив иметь только одного ребенка наложилось традиционное желание китайской семьи иметь сына как продолжателя рода. Поэтому новорожденных девочек часто стали отдавать на удочерение. Эта практика перекликается с древней китайской традицией, в соответствии с которой акушеркам могли дать указание убить новорожденную девочку, чтобы жена поскорее забеременела вновь и принесла супругу долгожданного наследника.

В одном исследовании были проанализированы случаи брошенных китайских детей: большинство из них были здоровые девочки, а немногочисленные мальчики были больны или имели физические недостатки[19]19
  Johnson K., Banghan H., Liyao W. Infant Abandonment and Adoption in China // Population and Development Review. 1998. V. 24. № 3. P. 469–510.


[Закрыть]. По большей части дети были оставлены в первые полгода жизни в тех местах, где их, скорее всего, найдут, или в больницах.

Усыновление китайских детей западными семьями началось в 1994 году и постепенно увеличивалось в масштабах. Девочки обычно растут послушные, тихие и ласковые, к тому же на Западе китайцев считают умными и покладистыми. Другим аргументом в пользу усыновления всегда был ранний возраст малышей.

Гаагская конвенция

Рост числа усыновлений иностранных детей в начале 1990-х годов привел к подписанию в мае 1993 года Гаагской Конвенции о защите детей и сотрудничестве в отношении иностранного усыновления. Конвенция предназначена для защиты детей от торговли и незаконного усыновления, а также регламентирует права приемных детей и родителей.

В США действие Конвенции обеспечивается принятым в 2000 году Законом об усыновлении, в котором сформулированы все необходимые правила и критерии. Главным органом, ответственным за вопросы международного усыновления, является Государственный департамент США. Помимо контроля за процессами международного усыновления, власти также обязаны вести его точный учет.

Исследования развития детей после их усыновления в другой стране

Со времен подписания Гаагской конвенции все случаи международных усыновлений четко фиксируются и документируются, формируя тем самым материал для исследования динамики развития усыновленных иностранных детей. Приемные родители и агентства также ведут записи, но что касается более ранних случаев иностранного усыновления, то информация о них не всегда заслуживает доверия.

Конечно, результаты того ужасающего своими масштабами психологического эксперимента, который провела история, могут быть с умом использованы нынешними и будущими приемными семьями, а также специалистами, изучающими привязанность, сепарацию и утрату. Когда число приемных румынских детей увеличилось, был дан старт крупному исследовательскому проекту, проводить который взялась специальная «Группа изучения английских и румынских приемных детей»[20]20
  Rutter M., Kreppner J., O’Connor J., English and Romanian Adoptees (ERA) Study Team. Risk and Resilience Following Profound Early Global Deprivation // British Journal of Psychiatry. 2001. V. 179. P. 97–103.


[Закрыть]. Одной из целей исследования был анализ подобного опыта сепарации, который, если следовать выводам из работ Боулби, должен был приводить к ужасным последствиям.

Проводить это исследование было крайне сложно. Исходя из этических и практических соображений, нельзя было использовать экспериментальные процедуры (контрольные группы, рандомизация) для изучения возрастных проблем у детей из румынских приютов. Был избран альтернативный, квазиэкспериментальный метод исследования, который включал столько разнородных переменных, что трудно, во-первых, понять, где причина, а где следствие, во-вторых, определить, что повлияло на состояние ребенка – опыт жизни в приюте, опыт ранней покинутости или и то, и другое. В рамках этого исследования было поставлено множество вопросов, были изучены как непосредственный опыт жизни в приюте, так и способность детей к восстановлению после помещения их в приемные семьи. В результате был получен большой объем данных, требующих сложной обработки.

Одним из неизбежных недостатков подобного рода исследований является фактор спонтанности возрастных изменений. Несмотря на самые ужасные условия, выжившие дети продолжают развиваться, хотя и не по нормальной траектории и не в нормальном темпе. Те или иные изменения у усыновленных детей будут связаны непосредственно с взрослением, при этом свое влияние будут оказывать и особенности воспитания в конкретной приемной семье. Преодоление всех последствий пагубного опыта часто напрямую зависит от жизнеспособности ребенка, то есть его естественной индивидуальной способности возвращаться на нормальный путь развития. Этот фактор необходимо принимать во внимание всем, кто собирается проводить похожие исследования.

У масштабного исследования румынских детей были и другие недостатки. Так, почти невозможно было определить, в каких условиях жил каждый ребенок до помещения его в приют. Бедность, ненадлежащее питание, материнские депрессии, алкоголизм или наркотическая зависимость родителей, трудные роды, генетические особенности – все это могло повысить уязвимость ребенка перед лицом негативного опыта и повлиять на его способность принимать заботу приемных родителей. Да, условия приютов были одинаково чудовищны для всех, но ведь учитывать надо и индивидуальный опыт. Так, например, длительность пребывания в приюте, на наш взгляд, является одним из ключевых факторов. С другой стороны, более отзывчивыми, скорее всего, были те дети, которым повезло с «товарищами по несчастью» и которые смогли установить нормальные отношения с ребятами постарше (таким образом вводится дополнительный параметр индивидуальных особенностей детей, окружавших исследуемого ребенка).

Итак, результаты, полученные «Группой изучения английских и румынских приемных детей», совсем непросто интерпретировать. Некоторые дети после нескольких лет жизни в приемной семье почти полностью оправились от полученной травмы. Другие подтянули физическое здоровье, но продолжали отставать в эмоциональном и когнитивном развитии. Было доказано, что опыт сепарации – лишь один из множества факторов и что не менее важную роль играет качество дальнейшего воспитания в приемной семье[21]21
  Rutter R. Nature, Nurture and Development: From Evangelism through Science Toward Policy and Practice // Child Development. 2002. V. 73. P. 1–21.


[Закрыть].

Можно ли отнести все вышесказанное к приемным детям, воспитываемым в США, и к приемным детям из стран Восточной Европы? Будем честны и признаемся, что полученные «Группой изучения английских и румынских приемных детей» данные еще в должной мере не проанализированы в рамках теории привязанности. Возможно, эти результаты применимы только в похожих случаях, когда ребенок подвергается действию сразу многих факторов риска, но не наоборот. Однако сегодня в США большинство детей не переживает опыта сепарации, поскольку забрать ребенка из семьи можно лишь в случае серьезных семейных проблем и трагических случаев, и выводы, сделанные «Группой изучения английских и румынских приемных детей», можно применять к любым детям, живущим в патронатной или приемной семье, а также и к тем детям, которые были спасены из ужасных условий казенного учреждения.