Текст книги "Пусть не кончается любовь"

Глава 27

Кэтлин тупо уставилась на индикатор. Он ясно указывал на плюс, а не на минус. Сомнений больше не оставалось: у нее будет ребенок от Дэйна.

Что ей делать? Куда уехать? Нужно ли сказать об этом Дэйну? От множества вопросов у нее закружилась голова, и Кэтлин бессильно опустилась на край постели. Больше нельзя было обманывать себя, надеяться, что все пройдет само собой… Не пройдет. Она носит ребенка Дэйна и должна решить, как ей поступить.

Кэтлин отрешенно устремила взгляд в окно, за которым видны были горные вершины и заходящее за них солнце. Вся горная гряда и холмистая местность перед ней были залиты красноватым золотом заката. Ранчо «Дабл-Би» – Прекрасное место, чтобы растить ребенка. Ее дитя сможет здесь бегать и играть, дружить с ковбоями и веселыми местными собаками, посещать чудесную школу в Литтл-Форке… Но она не может здесь больше оставаться… ни минуты. Кто-нибудь наверняка скоро догадается, что она беременна. И все поймут, что отец ребенка – Дэйн.

Может быть, ей следует заявить, что она приехала сюда уже беременной, но не сразу это поняла? Кэтлин ощутила пробуждение надежды. Ей так хотелось жить здесь и дальше, растить своего ребенка на «Дабл-Би». Все ей поверят… Кроме Дэйна. Он будет знать правду.

Интересно, что он сделает, когда узнает? Слезы ручьем полились из ее глаз. Он женится на ней. В этом Кэтлин не сомневалась. Она видела, какой нежностью озарялось его лицо при виде детей, приехавших сюда с родителями. Дэйн любит детей и женится на ней, чтобы дать их ребенку отца.

На какое-то мгновение Кэтлин расслабилась и предалась роскоши размышлений о замужестве с Дэйном. Они будут вместе всю ее беременность. Дэйн будет ее оберегать, заботиться, чтобы она вовремя и правильно ела и выполняла все предписания врача. Когда начнутся схватки, он будет держать ее за руку. Он повезет ее в больницу и скажет, чтобы она не волновалась, что он ее не оставит. А после рождения ребенка Дэйн будет рядом, будет любоваться первыми шагами малыша. Они вместе будут радоваться всем драгоценным моментам, которые переживают родители, пока их дети растут. Кэтлин сможет каждый вечер ложиться с ним в одну постель и вместе с ним просыпаться каждое утро. Они станут семейной парой с ребенком. Их жизнь будет полной, осмысленной, прекрасной…

Невозможно! Она любит Дэйна, но он не любит ее. Как сможет она провести оставшуюся жизнь с человеком, который любит кого-то другого? Просыпаться рядом с ним каждое утро, зная, что он томится мечтой о Джулии, будет невыносимо.

Дэйн станет замечательным отцом. Но Кэтлин не хочет, чтобы он женился на ней только ради ребенка. Он ее не любит. Он любит Джулию. Если они поженятся, то оба будут несчастны.

Ей нужно уехать отсюда. Выбора нет. Мысленно она оценила свои финансы. Она найдет себе работу немедленно и будет трудиться изо всех сил. У нее прекрасные рекомендации, поэтому она не сомневается, что любое рекламное агентство с радостью ее возьмет. Она сохранила свою медицинскую страховку, продолжая регулярно выплачивать взносы, так что с этим проблем не будет. Она сбережет каждый заработанный цент, а потом, за несколько недель до рождения ребенка, уволится и посвятит себя только ему. У нее достаточно денег, чтобы хватило на какое-то время, а затем она, возможно, найдет внештатную работу и сможет сидеть дома, пока ребенок не пойдет в школу. Ну и потом, ей же будут поступать деньги с «Дабл-Би»! Ранчо приносит теперь доход, и часть его принадлежит ей. Дэйн – человек честный, Кэтлин не сомневается, что он будет посылать полагающуюся ей долю на ее новый адрес. Когда тот у нее появится.

Кэтлин решительно выпрямилась. Да, это будет нелегко, но она справится. Она построит новую жизнь для себя и своего ребенка. Есть же на свете одинокие матери. Она сама была знакома с несколькими такими, сочетающими работу и материнство. Веры в себя ей не занимать. Она станет хорошей матерью и сумеет воспитать счастливого ребенка.

Чтобы собрать вещи, ей много времени не понадобилось. Уложив чемоданы, она, стараясь быть незамеченной, вытащила их к «эксплореру». Новые гости приедут менее чем через час. У нее как раз хватит времени перед отъездом написать Дэйну записку.

Однако, когда Кэтлин села за тетушкин стол, глаза ее наполнились слезами. Нет, сейчас ей нельзя распускаться. Нужно спешить. Необходимо уехать до того, как Дэйн узнает, что она уезжает.

Нужные слова не шли на ум, но Кэтлин принудила свои пальцы писать, выводя послание любимому человеку. Она чувствовала, что сердце ее разрывается, но строчки ложились ровно, сообщая Дэйну, что она покидает ранчо навсегда. Кэтлин писала, что обдумала и принимает его предложение управлять ранчо без нее. Отношения между ними не сложились, поэтому так будет лучше для всех. Она обещала, как только устроится, сообщить в контору свой новый адрес и просила высылать ей ее часть дохода в конце каждого сезона.

На записке проступили пятна от слез. Кэтлин с ужасом посмотрела на них, но переписывать письмо было некогда. Она должна была исчезнуть до прибытия новых гостей. Трясущимися руками она сложила записку, подписала сверху имя Дэйна и прислонила к своей подушке, где он наверняка ее заметит, когда явится разыскивать Кэтлин.

Пришло время уезжать. Кэтлин в последний раз обвела взглядом комнату, которую уже привыкла считать своим домом. Туалетный столик, за которым она училась плести косы. Шкаф, куда она повесила прелестное платьице для вечеринки, сшитое Лайзой. Водяную постель, которую она выбирала вместе с Дэйном, обмениваясь с ним тайными улыбками, когда продавец уверял их, что та совсем не слишком раскачивается, чтобы помешать крепкому, спокойному сну. Под лоскутным покрывалом тети Беллы они так уютно лежали с Дэйном. Кэтлин чувствовала себя такой защищенной и лелеемой в его объятиях. Ей думалось, что больше никто никогда ее не обидит…

Кэтлин горько рассмеялась. Какой она была наивной, какой доверчивой. Как она ошибалась! Дэйн разбил ей сердце. Но ее дитя было зачато в минуты безоблачного счастья, и память о них никогда ее не покинет.

Больше ей нельзя было задерживаться. Нет времени предаваться воспоминаниям и думать о том, что могло бы быть. Кэтлин подхватила последние два чемодана и вышла из комнаты. Резким кивком она стряхнула с ресниц слезы и захлопнула за собой дверь, оставляя мечты позади.

С чувством огромного облегчения Дэйн посмотрел вслед отъезжающему джипу. Джейк возвращал Томми и Клэя их отчаявшимся родителям. Они действительно нашли ребят там, где Дэйн и предполагал, – на скальном карнизе. С помощью веревок и люльки с лебедкой они без осложнений спустили мальчишек вниз. Ни один из них не пострадал. Они просто застряли в расщелине и не могли выбраться.

Дэйн криво усмехнулся. Он тоже застрял и не может выбраться. Его проклятая гордость сковала его по рукам и ногам, не давая шевельнуться. Он считал, что она для него важнее всего, но это было не так. А гиблой расщелиной было то место, где он проведет остаток жизни, если не уладит отношения с Кэтлин. Однако некому было спасать его, возвращать на твердую землю. Надо было выбираться самому.

Подходя к задней двери дома, ведущей в комнаты Беллы, он вытащил из кармана ее ключ. Этот ключ дала ему Белла, когда окончательно слегла, и с тех пор Дэйн носил его на брелке вместе со своими собственными ключами. Он открывал внутренний замок двери в комнату, которую теперь занимала Кэтлин. Дэйн собирался отдать его ей, но как-то все забывал. Теперь он был рад, что сохранил его. Кэтлин не сможет отказаться поговорить с ним, потому что он внезапно появится в ее комнате и выскажет ей все.

Хорошо смазанный замок почти бесшумно скользнул из паза, и Дэйн отворил дверь. Переступая порог, он глубоко вздохнул, вспоминая, сколько раз приходил сюда, неся на руках любимую женщину к постели, которую они радостно делили. Не может это так просто закончиться. Он не отдаст без боя свой единственный шанс на счастье. Без Кэтлин он будет прозябать в тоске, и она – в этом Дэйн был уверен – будет столь же несчастна без него.

– Я люблю тебя, черт побери! – прошептал он, но слова прозвучали в пустой комнате. – И ты меня любишь тоже. Я знаю, что любишь.

Дверь в душ была открыта, и Дэйн ощутил нежный аромат мыла Кэтлин. Он напоминал ему запах свежескошенной травы и полевых цветов, что росли у подножия пика Дьявола. От одного воздуха этой комнаты у него перехватывало дыхание.

Дэйн вернулся в комнату, вспоминая ночи, проведенные здесь. Кэтлин была такой страстной и такой нежной. Он никогда раньше не испытывал такой полной женской щедрости. Она смотрела на него своими чудными зелеными глазами, в которых нарастала буря чувств… При одной мысли об этом у Дэйна задрожали руки. Как может он без борьбы расстаться с таким блаженством? Как может не попытаться его вернуть?

Дверцы шкафа были распахнуты. Дэйн растерянно моргнул и сделал шаг вперед, рассматривая пустые вешалки. Вся одежда Кэтлин исчезла. Он бросился к туалетному столику и выдвинул ящик. Тот также был пуст.

Паника охватила Дэйна, когда он заметил, что исчезли также все фотографии Беллы. В комнате абсолютно не было вещей Кэтлин. Он повернулся к постели и увидел прислоненную к подушке записку, страницу, вырванную из желтого делового блокнота, который Белла всегда держала на своем письменном столе.

На записке стояло его имя, и Дэйн поспешно схватил ее и развернул с тревожным предчувствием. Он начал читать, и руки его задрожали. Кэтлин уехала.

Потрясенный, он вчитывался в строчки и не мог поверить. Кэтлин оставила его. Навсегда. Прежде, чем он успел с ней поговорить. Дэйн застыл в отчаянии, ощущая ледяную пустоту внутри. Но почти сразу же его рассудок взбунтовался. Он заметил на записке еще влажные следы слез. Еще недавно она была здесь. Он должен ее догнать.

* * *

Чемоданы оказались большей проблемой, чем Кэтлин могла предположить. У нее теперь вещей было больше, и «эксплорер» был набит под завязку. В конце концов ей удалось найти место для последней сумки на пассажирском сиденье, но едва она уселась за руль, как дверь дома с шумом распахнулась.

Кэтлин подняла удивленные глаза и в ужасе приоткрыла рот, увидев бегущего по ступенькам Дэйна. У него был взъерошенный и решительный вид. Он прочитал ее записку и бросился за ней.

Он выглядел отчаянным… полубезумным, и Кэтлин на миг засомневалась, правильно ли поступает. Но нет. Ей нужно уезжать. Оставаться с Дэйном, зная, что он ее не любит… этого ей не выдержать. Она не сможет жить во лжи даже ради того, чтобы дать ребенку отца.

Слезы застилали ей глаза, когда она смотрела на человека, которого любила всей душой. Но ее руки, машинально подчиняясь ранее принятому решению, включили зажигание, и машина взревела. Дрожащими пальцами она нажала на кнопку поднятия стекол. Она не хотела слушать, что Дэйн пытался ей сказать. Она не станет его слушать! Он сможет ее уговорить, и она изменит решение… Однако пройдет немного времени, и здравый смысл победит. Тогда она снова захочет уехать, но сделать это будет ей уже гораздо труднее.

– Кэтлин, подожди! Мы должны с тобой поговорить!

Она расслышала его слова даже сквозь закрытые окна машины, но время для разговоров прошло. Она приняла решение, и оно должно было оказаться верным. Кэтлин нажала на педаль газа, и машина рванулась вперед. С ревом промчалась она по дорожке, разбрасывая колесами гравий, оставив мужчину, которого Кэтлин любила больше жизни, глотать сухую пыль.

* * *

Он не мог допустить, чтобы она уехала. Дэйн вскочил в рабочий пикап и включил мотор, благодаря небо за то, что у них было заведено оставлять в служебных машинах ключи. Переводя скорость на полную мощь, он рванулся вдогонку за Кэтлин. Он любит ее и заставит себя выслушать.

Дэйн усиленно вглядывался в дорогу. Кэтлин ехала впереди него, но он ее не видел. Густая пыль стояла столбом. Ему надо было настигнуть ее прежде, чем она выедет на шоссе. Достигнув асфальта, она уйдет на своем мощном «эксплорере», и тогда ему ее уже не догнать.

Оставалось только одно. Дэйн нажал на газ и буквально полетел над гравием. Он обойдет Кэтлин, когда она свернет на проселочную дорогу, проходившую мимо ранчо, и принудит ее остановиться. Оставался лишь этот способ распутать сеть недомолвок и недоразумений, в которой они запутались. Не может он потерять Кэтлин теперь, когда понял наконец, что его гордость не так уж и важна. Нет ничего более существенного в его жизни, чем повторять Кэтлин, что он любит ее, и провести с ней всю оставшуюся жизнь.

Кэтлин свернула на проселочную дорогу и посмотрела в зеркало заднего вида. От того, что она увидела в нем, руки ее затряслись, а сердце забилось как сумасшедшее. Дэйн гнался за ней на рабочем пикапе! Нет! Она не даст ему догнать себя. Она уйдет, убежит… Он не может рассказать ей ничего такого, что как-то изменит ее позицию. Но если она увидится с ним вновь лицом к лицу, это ее добьет.

Вдавив изо всех сил педаль газа, Кэтлин думала лишь о том, как ей сбежать от любимого человека. Она не даст ему себя поймать. Не может этого допустить. Если она еще хоть раз взглянет в любимые глаза, она погибнет!

Но тут Кэтлин заметила впереди крутой поворот, который все местные называли «откос мертвеца». Она двигалась слишком быстро. Но она должна его пройти.

Кэтлин резко нажала на тормоза, и машина, душераздирающе визжа шинами и тормозами, пошла юзом. Она отчаянно пыталась вывести ее из этого состояния, но скорость была слишком велика, и «эксплорер» завилял. Его занесло к скальной стене, шедшей вдоль левой стороны дороги. Передний бампер ударился об утес, и автомобиль от удара чуть выправился. На мгновение Кэтлин подумала, что справилась и теперь в безопасности. Но секундой позже «эксплорер» понесло через всю ширину дороги на противоположную сторону, навстречу металлическому ограждению обрыва.

Кэтлин отчаянно вскрикнула. Последовал сильный удар об ограждение, и ее автомобиль, пробив металлический барьер, полетел на дно глубокого ущелья.

Это было мгновение полной тишины. Жуткой, как могила. Последняя мысль Кэтлин была о ребенке, а потом все – она сама, ее паника, ее отчаяние, ее боль, ее будущее, даже ее разум – кануло в водоворот мучительной тьмы.

Глава 28

Ей было необходимо открыть глаза. Кэтлин попыталась, но у нее ничего не получилось. Что было не так? Ее охватила паника, и она вновь соскользнула в тихую темноту, где не было ни тревоги, ни боли.

Может быть, это длилось секунды, может быть, часы. Время не имело значения в темном безопасном коконе, где она пребывала. Оно просто не существовало. Там были только покой и тишина. И пустота, протянувшаяся далеко за размытые границы сознания. Здесь она была в безопасности, словно в мягкой колыбельке. Но тут ее разум вновь восстал, вновь включился в работу, словно огромный маятник гигантских часов раскачивался взад и вперед помимо ее воли и желания.

Кэтлин ощутила вдруг приятное тепло на руке. Может быть, солнце? Но солнце никогда не бывает таким ласковым и нежным. Может быть, она заснула на пляже, в тени, выставив только руку под чудесные солнечные лучи?

Кэтлин попыталась открыть глаза, чтобы увидеть, где она находится. Но они отказывались открываться. Веки были тяжелыми, словно на них лежал груз, мешающий им подняться. Она хотела шевельнуть рукой, той, которая ощущала тепло и ласку, но мышцы тоже отказывались работать. Однако она могла слышать, и рядом звучал голос. По крайне мере Кэтлин решила, что это был голос. Он жужжал, стучался в ее сознание, настойчивый и раздражающий, как муха, бьющаяся в окно кухни на ранчо, пытаясь проникнуть внутрь… где кто-то… только вот кто? Пек… – что-то с чудесным яблочным запахом.

Нет, все-таки это была не муха. Это был голос, и голос этот к ней обращался, что-то ей говорил. Кэтлин начала различать отдельные звуки… В них слышались сильные чувства… слезы. Но смысла она уловить не могла. Но это было понятно: ни в чем не было смысла. Так почему же этот странно знакомый, настойчивый голос должен был как-то от всего отличаться?

Что с ней случилось? Почему она не может сесть, подняться с пляжного одеяла, убрать руку с солнца? Почему не может вернуться в темноту, где ей было так уютно?

Этот голос не пускает ее назад. Он удерживает ее здесь против воли. Он поймал ее в капкан, связал по рукам и ногам, не дает ей уйти. Она ненавидит этот голос. Он будит ее, когда единственное, что она хочет, это спать…

Это голос Дэйна! Эта мысль прошла сквозь сознание Кэтлин, как струйка меда. Это был Дэйн. Он разговаривал с ней, но она не хотела слушать. Его слова пронзали темный туман, окутавший ее разум, и, хотя она пыталась заслониться от них, слова проникали в нее… приобретали смысл. Любовь. Это было одно из слов. Доверие. Другое слово. Дэйн удерживал ее здесь, пытаясь привязать словами, которые стучали в ее мозг золотыми молоточками. Но Дэйн хотел от нее чего-то такого, что она не могла ему дать. Его голос был ее нитью спасения, но она не хотела за нее браться. Она не может к нему вернуться. Ей нужно думать о чем-то еще, о ком-то еще. Если б только она могла ненадолго вынырнуть из этого темного тумана, чтобы вспомнить о чем-то очень важном…

– Вам действительно нужно отдохнуть, хотя бы немного.

Дэйн посмотрел мутными от усталости глазами на медсестру. Он понимал, что она желает ему добра, но он не мог отдыхать, пока Кэтлин не вышла из комы.

– Нет. Я в порядке. И я не могу оставить ее сейчас.

– Но вы здесь сидите уже больше тридцати часов. – Медсестра ободряюще положила руку ему на плечо. – Если вы будете так себя вести, скоро нам придется считать вас своим пациентом.

Она беспокоилась о нем, и Дэйн это ценил, но не его состояние было сейчас важно. Ей следовало тревожиться о Кэтлин, а не о нем.

– Я не могу отдыхать. Я должен с ней разговаривать, чтобы вытащить ее из этого состояния.

– По крайней мере позвольте поставить вам здесь раскладушку. Если вы сумеете поспать хотя бы немного, вы почувствуете себя гораздо лучше.

Дэйн вздохнул, стряхивая с плеча ее утешающую руку.

– Мне не нужно чувствовать себя лучше. Это нужно Кэтлин. И я не могу спать и в то же время с ней разговаривать. Неужели вы не понимаете, что я должен с ней говорить? Это ее единственный шанс.

– Я знаю, как это тяжело. – В голосе медсестры звучало сочувствие. – Но с того момента, как вы ее привезли, она не откликнулась ни на одно воздействие извне. Вы подвергаете опасности свое здоровье, хотя это не приносит пользы ни ей, ни вам. Миссис Брэдфорд находится в глубокой коме и не может вас слышать.

Дэйн поднял голову и окинул медсестру гневным взглядом. Возможно, она желала ему добра, но эти доброжелательные люди начали его безумно раздражать.

– Она может меня слышать! Почитайте научную литературу, сестра Фишер, прежде чем высказывать медицинские суждения. Пациенты выходят из глубокой комы и могут потом повторить каждое сказанное им слово. Мой голос – единственная связь Кэтлин с внешним миром. Если я перестану с ней говорить, она погрузится в еще более глубокую кому.

– Но вы не можете бесконечно обходиться без сна и пищи, – продолжала его уговаривать медсестра, и в Дэйне поднималась ярость. – Пожалуйста, позвольте мне вам помочь. Я могу поговорить с ней, пока вы будете спать.

– Кэтлин вас не знает. Звук вашего голоса не имеет для нее никакого значения. Если вы действительно хотите мне помочь, принесите чашку крепкого черного кофе, а потом оставьте меня одного.

Дэйн был прав. Кэтлин хотела бы сказать ему об этом. Она и в самом деле слышала его, и звук его голоса заставлял темный туман слегка отступать. Но губы ее отказывались ей повиноваться, как она ни старалась, так что она не могла произнести ни звука. Кэтлин была пленницей в тюрьме своего тела, она никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной.

– Как скажете, доктор Моррисон. Я скоро вернусь.

Медсестра произнесла это отрывисто, резко, и Кэтлин пожалела, что не может улыбнуться: Дэйну удалось пробить ее невозмутимость, и это порадовало Кэтлин. А потом что-то из слов сестры пробилось сквозь сумерки в активную часть ее мозга, не скрытую темным туманом. Медсестра назвала его доктором Моррисоном. Значит ли это, что Дэйн был врачом?

Теперь, когда Кэтлин стала размышлять об этом, все вставало на свои места. Почему она не догадалась об этом раньше? Он точно знал, что делать с ее лодыжкой, он помогал тете Белле во время ее тяжелейшей болезни. Ну, конечно, он был врачом! Дэйн был слишком хорошо знаком с медициной, чтобы приписать это случайным познаниям из жизни на ранчо. Но почему он ей об этом не рассказывал? И почему он больше не практикует как врач?

Дэйн вновь заговорил, и голос его был полон муки. Кэтлин слушала, и слова его омывали ее волнами целительного бальзама. Его теплая рука держала ее руку, и он говорил ей, что любит ее.

Кажется, ее веки слегка дрогнули? Кэтлин не была в этом уверена. Вроде бы так, но, возможно, это был самообман? Может быть, все, что происходит с ней сейчас, некий самообман? Иллюзия? Может быть, она умирает? И речи Дэйна – лишь плод воображения ее затухающего сознания?

Нет. Его слова звучали реально. В этом Кэтлин не сомневалась. Ей никогда бы в голову не пришла странная история, которую он ей рассказывал… о Джулии и Бет, о том, как бросил он свою практику на Парк-авеню, когда не смог спасти Бет.

Кэтлин затаила дыхание, надеясь, что он расскажет ей больше. И Дэйн продолжал. Усталым, но таким любящим голосом он рассказал ей обо всем, что случилось в ту грозовую ночь, когда он уехал с ранчо вместе с Джулией.

Оказывается, это действительно был крайний случай и особые семейные обстоятельства! Кэтлин хотела сказать Дэйну, что все поняла, но губы никак не подчинялись ей, не желали выговаривать слова. А он говорил, что любит Джулию, что всегда ее любил, потому что она сестра Бет. Она – последнее звено, связывающее его с покойной женой, единственная, кто остался у него от семьи, и он всегда будет любить ее… как сестру. Он подробнее объяснит ей это, когда она очнется. Она обязана очнуться. Он и слушать не хочет, что она этого не сделает!

Слезы раскаяния выступили на глазах у Кэтлин, и одна слезинка выскользнула из-под века и скатилась по щеке. Она кожей ощутила ее влажность и тепло. Было ли это хорошим признаком? Возможно, она сумеет очнуться, если очень постарается. Дэйн повторял, что любит ее и умолял ее вернуться к нему. Одна должна очнуться. Ради него. Ради их ребенка.

Ее веки были такими тяжелыми. Как ей их поднять? Но она постарается изо всех сил, чтобы сказать Дэйну, что она тоже любит его всем сердцем. Кэтлин сосредоточилась, приказала глазам открыться, невероятным усилием воли заставила веки приподняться. Она увидела слабый проблеск света, маленькую щелочку. Будет ли этого достаточно? И когда ее веки затрепетали, она их почувствовала. И Дэйн заметил этот трепет. Она услышала, как он ахнул, и рука его крепче сжала ее руку. А потом он закричал, подзывая какого-то доктора Прайса.

Кэтлин услышала звук бегущих шагов, потом в комнате зашумели голоса. Сестра Фишер. Кэтлин узнала ее голос. И голос Дэйна. А третий голос, запыхавшийся, раздраженный тем, что его побеспокоили, вероятно, принадлежал доктору Прайсу.

А потом Дэйн вновь умолял ее открыть глаза, подать им какой-нибудь знак, показать, что она его слышит. Приложив все силы, Кэтлин заставила веки затрепетать снова.

– Вот видите? Она выходит из комы.

Голос Дэйна звенел от радости, и Кэтлин порадовалась вместе с ним. Она доказала его правоту сестре Фишер и доктору Прайсу.

– Это ничего не значит. Просто беспричинная реакция мышц. – В голосе доктора Прайса звучало снисходительное презрение, и Кэтлин мгновенно почувствовала к нему неприязнь. Было ясно, что он не доверяет мнению Дэйна. Но ведь Дэйн был прав! – Известно, что у пациентов, находящихся в глубокой коме, бывает трепетание век и даже слезы. Это ничего не означает. Вы слишком эмоционально связаны с этой пациенткой, доктор Моррисон. И просто хватаетесь за соломинку.

Ну и нахал! Кэтлин ощутила прилив негодования, отогнавший остатки темного тумана. Она желала, чтобы глаза ее распахнулись и чтобы она могла прокричать этому глупцу, что он не прав! Но веки никак не поднимались. Они только трепетали. Кэтлин попыталась двинуть рукой, и, к ее радостному удивлению, пальцы шевельнулись.

– Ее пальцы дернулись! – воскликнул Дэйн. Она услышала, как он снова сел на стул и почувствовала, что он взял ее за руку. – Сожми мою руку, милая. Ну давай же, Кэтлин! Сожми мою руку.

Кэтлин попыталась, но, казалось, она утратила всякий контроль над своими мышцами. Но ведь минуту назад ей удалось подвигать пальцами. Так что же сейчас? Досада и гнев затопили ее. Она хотела доказать этим людям, что прав Дэйн, а не они.

– Успокойтесь, доктор Моррисон, и попробуйте немного отдохнуть. Вы слишком долго находитесь здесь без отдыха. Если настаиваете, мы принесем вам раскладную кровать сюда. Но я полагаю, что вы лучше выспитесь в нашем общежитии.

– Вы не понимаете… – Голос Дэйна прозвучал тихо и устало. Кэтлин почти пожелала, чтобы он принял совет доктора Прайса. – Я должен оставаться здесь. Сейчас идут критические часы. Кэтлин знает звук моего голоса, и очень важно, чтобы я продолжал с ней разговаривать.

– Чепуха. Вы в совершенном изнеможении и обманываете себя. Если пациентка сможет прийти в сознание, она сделает это независимо от того, будете вы сидеть у ее постели или нет.

Нет, этот доктор Прайс был просто невыносим! Она должна указать на его ошибку. Женщины с ранчо борются за своих мужчин, и она не исключение. Кэтлин снова заставила свои пальцы шевельнуться. На этот раз это далось ей гораздо легче. Затем она сосредоточилась на веках. Они вновь затрепетали и открылись чуточку шире.

– Я сейчас вернусь. Не оставляйте ее одну. Я только сполосну лицо холодной водой. – Сердце Кэтлин мучительно забилось: она увидела Дэйна. У него под глазами темнели круги, и вид был такой, словно он не спал целую неделю. Но тут он пересек комнату и скрылся из поля ее зрения. Сестра Фишер и доктор Прайс остались стоять у ее постели.

Глаза Кэтлин открылись еще шире, и она заметила, что сестра Фишер очень красивая женщина. Она сделала шаг в сторону и положила руку на плечо доктору Прайсу.

– Может ли он быть прав, доктор? – Сестра Фишер понизила голос, чтобы Дэйн ее не услышал.

– Нет. – Представительный доктор в белом халате покачал головой. У него была модно подстриженная седая шевелюра, и выглядел он так, будто каждый год отдыхал на Багамах. – Доктор Моррисон не хочет считаться с реальностью. Я наблюдал такую картину много раз. А его эмоции мешают ему принять очевидное. Нам не стоило допускать его вмешательства. Он возмутитель спокойствия, и его поведение нисколько не поможет этой женщине.

– Значит, она не поправится? – В голосе медсестры Фишер прозвучала озабоченность, и Кэтлин заметила, что она убрала руку с плеча доктора.

– Пациенты, которые впали в глубокую кому, редко приходят в себя. Вообще-то я бы сказал, что для этого требуется чудо.

Веки Кэтлин поднялись, и она уставилась на него. Но он этого не заметил, так был поглощен возможностью произвести впечатление на красавицу медсестру. Самоуверенный идиот! Если бы он сейчас бросил взгляд на Кэтлин, то увидел бы, что она полностью открыла глаза. Ей очень хотелось сбить с него эту спесь.

Возможно, ей это удастся. Губы Кэтлин дрогнули и начали складывать слово, которое она желала произнести. Она собиралась назвать доктора Прайса идиотом за то, что он не поверил Дэйну. А ведь это Дэйн оттащил ее от смертного края и поддержал своей любовью. Кэтлин вспомнила о том, что говорил доктор Прайс, как высмеивал он Дэйна, и это позволило ей найти силы, чтобы повысить голос.

– Идиот.

Ей показалось, что она прокричала это слово, но получился только шепот. Как странно. Они ее даже не услышали. Кэтлин собрала силы для новой попытки. Сейчас они ее услышат! Она объявит всему миру, что доктор Прайс ошибся.

– Плохо, что вы не верите в чудеса, доктор Прайс! – На этот раз ее голос был достаточно громким, чтобы они растерянно ахнули и круто обернулись к ней. Она очнулась! Эта женщина с ранчо, пришла в себя! И готова была защищать своего мужчину.

– Кэтлин! – Дэйн бегом бросился к ней через всю комнату, схватил ее в объятия. Она почувствовала, как он дрожит. – Милая!

Кэтлин ощутила, что ее губы медленно складываются в улыбку. Дэйн спас ее, и она сможет прокричать об этом на весь мир. Но сначала у нее было одно дело, которое не терпело отлагательства.

– Дэйн? – Она посмотрела на него и с изумлением увидела, что по его лицу катятся крупные слезы. – Попроси доктора Прайса, чтобы он оставил нас одних. Хорошо? И сестра Фишер тоже пусть уйдет. Они нам больше не нужны. Я просто хочу остаться наедине с человеком, который спас меня чудом своей любви.