Текст книги "Больше, чем ты желаешь"

– Значит, мне придется вымаливать у вас прощение. Тебе ведь это нравится, Брай, не так ли? ~ смутилась Брай.

– И это все, что ты можешь сказать? – Элизабет широко улыбалась, наслаждаясь смущением дочери. Она встала, подошла к Брай и поцеловала ее в щеку.

– Я буду переворачивать страницы для тебя, как это делал папа, – проговорила она.

Брай кивнула, слишком растроганная, чтобы ответить. Она подвинулась, давая место матери на скамейке.

Брай заиграла «Оду радости». Люк не смог усидеть на месте и присоединился к ним.

В комнате было тепло и уютно. В камине потрескивал огонь, вплетая в музыку свою мелодию. Холодный дождь бил по стеклам, в которых, как в зеркале, отражались силуэты Люка, Брай и Элизабет, заключенных в круг света.

В воздухе еще веяло Рождеством. Пахло елкой, которую Джеб поставил несколько дней назад, свечами и омелой. Рождество отпраздновали в узком кругу. Причиной тому были не недавние похороны Оррина – просто за последние недели их посетило множество народа.

Когда весть о смерти Оррина достигла соседних плантаций и Чарлстона, к ним потянулся бесконечный поток сочувствующих. Они приносили свои соболезнования – и умирали от любопытства. Первыми гостями были Остин Типпинг с сестрой. Затем Сэм Дэниелс и Франклин Арчер. Доктор Эдвардс с женой стояли рядом с Элизабет, пока она принимала соболезнования. В течение целой недели после похорон друзья приходили посидеть с Элизабет, стараясь ее развлечь. Самые деликатные воздерживались от вопроса, что стало причиной смерти Оррина и какое наследство оставил он своей вдове.

Интерес к последней игре Оррина был необычайный. Люк ничего не отрицал и не подтверждал. Он посмеивался про себя, когда его бывшие партнеры по карточной игре по очереди отводили его в уголок и с интересом спрашивали, знал ли он о размерах состояния Оррина. Типпинг, например, выглядел просто больным, задавая этот вопрос, и Люк подозревал, что он не мог простить себе, что ему не удалось заполучить Брай.

Слегка встряхнув головой, Люк отогнал воспоминания и стал наблюдать, как легко руки Брай двигались по клавишам. В ее исполнении была красота, грация и сила.

Элизабет, судя по ее улыбке, восхищалась дочерью. Когда прозвучали последние аккорды, она не удержалась и воскликнула:

– Браво, дорогая! Браво! – Потом повернулась к Люку: – Спасибо.

– За что? Ведь я даже не помогал переворачивать страницы.

– Вы помогли Брай вернуться к музыке. Для меня это лучший подарок. Если бы не вы, Брай сейчас бы не играла.

– Не думаю, что я… – начал Люк, теребя волосы.

– Не имеет значения, что вы думаете, – перебила его Элизабет. – Важно, что думаю я. Господь благословил нас в тот день, когда вы приехали в «Хенли». Я не требую от вас объяснений, почему вы это сделали, но вы познакомились здесь с Брай. Возможно, вы приехали под предлогом восстановления дома, но вы сделали гораздо больше. Вы возродили женскую душу. Перестаньте делать вид, что вам неприятен комплимент благодарной матери. Вот так-то лучше. Я ценю ваше внимание. Должно быть, на вас повлияла ваша любимая Нана Дирборн. Брай рассказывала мне, как высоко вы ее цените.

Люк чуть не расхохотался, но сделал вид, что закашлялся. Он не смел взглянуть в сторону Брай. Если бы он увидел ее невинное личико, то не смог бы сдержаться.

– Да, мадам, – с трудом выговорил он, – Нана оказала огромное влияние на мою жизнь.

Элизабет кивнула, удовлетворенная ответом. Встав со скамейки, она подошла к чайному столику.

– Есть нечто такое, что я хочу рассказать вам обоим, – произнесла она, наливая себе чай. Она предложила чай Люку и Брай, но те дружно завертели головами. – Я хотела рассказать вам об этом раньше, но обещание и осторожность не позволяли мне это сделать. Сегодня я получила письмо от Адди и могу рассказать вам, как все произошло.

– Ты знаешь, где находится Адди, мама?

– Нет. – Элизабет вернулась в свое кресло-качалку. – А если бы и знала, то не сказала бы ни про нее, ни про Джона. Они не просили меня хранить молчание, но я дала себе клятву, что эта тайна уйдет вместе со мной. – Она отпила чай.

Лицо ее было задумчивым.

– Однако некоторыми вещами я могу поделиться.

– Тебе не надо ничего объяснять, мама.

– Я знаю, но я так хочу. – Поставив чашку на блюдце, она пригласила их обоих за свой столик. – Я не спрашиваю, как вам удалось заставить шерифа поверить, будто Оррин сам убил себя, но подозреваю, что вы это сделали, думая, что его убила я.

Брай попыталась возразить, но Люк взял ее руку и крепко сжал.

– Это правда, Элизабет. Доктор Эдвардс очень помог нам.

– Он все еще влюблен в меня. – На щеках Элизабет появился легкий румянец. – Но он не был бы таким любезным, если бы заподозрил Адди. Он член Клана.

– Клана? – удивилась Брай. – Но как ты…

– Оррин мне рассказал. Он знал слишком многое о наших друзьях и соседях и получал странное удовольствие, рассказывая мне о них. Полагаю, тем самым он надеялся изменить мое отношение к ним, заставить меня меньше их уважать. Сказать по правде, я не осуждала их, но давно перестала высказывать Оррину свое мнение о наших соседях. Ему так хотелось войти в их круг, что он использовал все мои комментарии, чтобы втереться к ним в доверие. Как Оррин ни давил на меня, Я не рассказывала ему о многих вещах, да и тебе тоже. – Элизабет посмотрела на Брай. – Адди не была такой счастливой, как казалось.

– Адди? – удивилась Брай. – Он допрашивал Адди?

– Постоянно. Каждый раз, когда мы возвращались из Чарлстона, Адди была первой, кого он посещал. Ты не должна винить ее, Брай. У нее не было выбора. Даже после того, что Оррин сделал с ее мужем. Он угрожал ей Кланом. Судом Линча. Оррин счел себя оскорбленным, когда уехал Даррел. Он организовал его убийство и на протяжении многих лет угрожал Адди, что расправится и с ней.

– И ты знала все это? – Брай почувствовала, что задыхается. – Но ты никогда не говорила…

– Зачем? Она оставалась здесь только ради меня, потому Что догадывалась, что Оррин со мной сделает, если она уедет. Я хорошо тебя знаю, Брай. Ты не смогла бы смолчать. Ты бы непременно что-нибудь ему сказала; Ты мало чем отличаешься от Рэнда. Вы оба заводитесь со скоростью ветряных мельниц.

– Я бы сумела остановить его, – уверенно заявила Брай.

– Его уже остановили, – вздохнула Элизабет, вставая. Она подошла к камину и поворошила поленья. – Оррин получил информацию о ремонте домов фермеров от Адди. Она не могла знать, чем это обернется для нее. Когда Оррин из всех негров выбрал именно Джона, когда избил и протащил его по корням… когда он попросил Остина, Сэма и других сжечь церковь… когда он… – Элизабет замолчала. Ее рука так сжала кочергу, что побелели костяшки пальцев. – Это было уже слишком, – выдохнула она наконец. – Слишком невыносимо, чтобы терпеть.

Брай хотела подойти к матери, но Люк остановил ее.

– Дай ей закончить, – шепнул он. – Она хочет высказаться.

Положив кочергу, Элизабет повернулась спиной к огню.

– Я знала, что у Оррина где-то спрятан револьвер. О нем рассказал мне Джеб, когда впервые наткнулся на ящичек. В нем всегда лежал только один револьвер. Я узнала об этом вскоре после того, как вышла замуж за Оррина, но никогда не придавала этому большого значения, считая, что у каждого могут быть свои секреты. – Элизабет глубоко вздохнула и продолжила: – После того, что случилось с Джоном… – Ее голос сорвался. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла заговорить. – Нам потребовалось много времени, чтобы найти ящичек, и мы обнаружили его среди коллекции вин Оррина. Когда мы узнали, что Оррин будет возвращаться от Франклина один, без сопровождения Люка, то решили воспользоваться этим. Мы хорошо все продумали. Это был мой план. За день до игры я спустилась к реке, чтобы опробовать револьвер и заодно проверить, не разучилась ли я стрелять, Я не знала, что Адди следует за мной. Она думала, что я хочу убить себя. Мне пришлось посвятить ее в свой план.

– Но разве тебе не приходило в голову, что она может пойти к Оррину? – спросила Брай.

– Нет, такое мне в голову не приходило.

Люк понимающе кивнул.

– А она вовлекла Джона, ведь так? – спросил он.

– Да Я этого не предусмотрела. Конечно, они пытались отговорить меня, и я сделала вид, что им это удалось. Я даже отдала Джону ящик.

– Но без револьвера, – уточнил Люк.

– Совершенно верно. Револьвер я им не отдала. Когда Джон это понял, меня уже не было – я поехала навстречу Оррину. Я знала, что мне придется его ждать. Возможно, несколько часов. Джон и Адди без труда меня нашли.

– Мне казалось, что Джон слишком слаб, чтобы встать с постели, – удивленно произнесла Брай.

– Он смог дойти.

– Мы с Брай догадались, что Джон обо всем знал. Он оставил в своем доме несколько карт.

– Да. Три королевы и две четверки. Они были у Оррина в кармане сюртука. Вам, похоже, очень везло в тот вечер, Люк.

– Все должно было обернуться по-другому. Типпинг собирался сдать Оррину самые выигрышные карты, положив их предварительно в конец колоды. Я заметил это и стал внимательно следить за ним. Оррин делал вид, что не знает, что карты меченые. Он был уверен, что выиграет. Его друзья подыгрывали ему.

– Не сомневаюсь. Остин Типпинг пошел не в своего отца. Роберт был честным и благородным человеком, чего нельзя сказать об Остине. Мне всегда нравилась его сестра, но я рада, что наши судьбы не переплелись.

Брай совсем не интересовали Типпинги.

– Мама, – нетерпеливо вмешалась она, – рассказывай об Оррине. Что с ним произошло?

– Но ты ведь знаешь, что произошло. Его застрелили. – Видя, что Брай не удовлетворил ее ответ, Элизабет добавила: – У меня нет ни малейшего желания говорить тебе, кто это сделал. Я обещала Адди, что мы будем действовать вместе. Они с Джоном наверняка подозревали, что я нарушу свое обещание. Думаю, что именно поэтому Джон оставил карты там, где вы их нашли. Он хотел этим дать понять, что тоже был на дороге, ведущей от дома Франклина.

– Но револьвер был у тебя, – сказала Брай.

– В самом начале и, возможно, потом, но он упал, когда Джон пытался вырвать его из моих рук. Он лежал на земле у наших ног, и мы все трое хотели им завладеть. Лучше спроси себя, стоит ли тебе знать правду. – Элизабет посмотрела в глаза дочери. – Какое все это имеет значение, если на курок нажала я? У меня было такое намерение. Я взяла оружие. Адди и Джон были там, чтобы меня защитить. Если они и могли что-то сделать, то по чистой случайности. У меня же был план.

В комнате воцарилась тишина. Элизабет вернулась в кресло-качалку и спокойно продолжала пить чай. Брай изучала лежавшие на коленях руки и думала, как спасти мать. Люк переводил взгляд с жены на тещу и неожиданно понял то, чего не смог понять Оррин: бояться следовало совсем другую женщину.

– Куда уехали Джон и Адди? – спросила Брай.

– Далеко, – вздохнула Элизабет. – В безопасное место.

– Ты дала им денег?

– Да. Это единственное, что я могла для них сделать. Адди напишет мне, когда они с Джоном устроятся.

– Я скучаю по ней, – призналась Брай.

– Я тоже.

Брай встала, подошла к матери, села у ее ног и положила голову ей на колени. Элизабет гладила дочь по голове, перебирала ее волосы и мурлыкала колыбельную, которую Брай помнила с детства.

Люк тихо вышел из комнаты.

Брай зашевелилась во сне. Она потянулась, выгнув шею, спину, повела плечами. Проснувшись окончательно, она ткнула Люка в грудь и, приоткрыв один глаз, посмотрела на него. Его глаза были открыты и полны желания. Его взгляд ласкал ее.

Брай потянулась, как сытая кошечка. Люк рассмеялся низким негромким смехом.

– Я знал, что ты проснулась, – произнес он.

– Мне не хотелось просыпаться. – Брай уткнулась лицом в подушку. – У тебя очень пристальный взгляд.

Люк погладил ее по шее. Она подняла голову и начала осыпать поцелуями его плечо. Подняв подол ее ночной рубашки, он погладил ее ягодицы. Она почувствовала твердость его плоти, и это ее возмутило.

– Куда ты спешишь, янки? – недовольно проворчала она.

– Я проснулся гораздо раньше тебя.

– А я еще не проснулась. Лучше поцелуй меня.

Поцелуй был глубоким, нежным и бесконечным. Ничего от янки в нем не было. Его язык влился в ее рот, как сладкая патока, и, казалось, решил остаться там навсегда.

Он вошел в нее, заполнив ее собой, и двигался так медленно, словно время для них не существовало.

– Я все еще продолжаю любить тебя, – прошептала она. Эти слова он готов был слышать всю оставшуюся жизнь.

Он сказал ей об этом.

Они занимались любовью снова и снова. Дом жил своей жизнью, но им не хотелось покидать уютное тепло постели. Они слышали, как в коридоре Марта болтает с одной из своих сестер. На подносе с завтраком для Элизабет звякала посуда. В саду перекликались Тед и Джордж, выгуливающие лошадей. Из кухни доносился запах знаменитого пирога Элси.

– Мне не хочется сегодня вылезать из постели, – промурлыкала Брай.

– Ты даже не краснеешь, – хмыкнул Люк.

– У меня нет привычки краснеть. – Она снова сладко потянулась, и сползшая простыня обнажила ее грудь. Брай рассмеялась, заметив, что Люк сконцентрировал на ней свой взгляд. Оттолкнув его, она села.

– Покажи мне свои сады, – деловым тоном потребовала она. – Скоро наступит весна, а я так и не видела их.

– И все-таки ты их видела.

– Как ты узнал?

– Они лежали под моей кроватью в той комнате, где я жил раньше. Ты не скатала их в трубочку так туго, как это делаю я.

– Почему ты думаешь, что это я? Может, это была Адди?

– Адди могла наткнуться на них, но не стала бы их смотреть. Этого бы не сделали и Марта с Джебом. Что ты надеялась там увидеть?

– То, что увидела. Я отыскала их сразу после того, как ты показал мне план реставрации дома. Мне было интересно узнать, существуют ли они, и я пробралась к тебе в комнату.

– Ты могла бы меня попросить.

– Нет, не могла. Я не хотела, чтобы ты знал, что я ими интересуюсь.

– Чертежами или мной?

Брай наклонилась и поцеловала его в губы.

– А ты все еще не знаешь? Меня интересует и то и другое.

Она увидела на его лице знакомую кривую ухмылку. Он потянулся, чтобы ее обнять, но она быстро соскочила с кровати, встала на колени и запустила руку под кровать.

– Ты же говорила, что тебе совершенно не хочется двигаться? – удивился он.

Брай вытащила чертежи, бросила их на одеяло рядом с Люком, затем надела халат.

– Неси их к окну, – приказала она, игнорируя его голодный взгляд. – Ты покажешь мне, как это будет выглядеть, если смотреть на них из окна.

Они сели на скамью у окна, развернули перед собой план садов, и Люк стал рассказывать ей о своем видении прудов, лабиринтов, клумб. Он описал красочную палитру цветов, которые будут меняться круглый год.

Прижавшись носом к стеклу, Брай обозревала панораму, раскинувшуюся перед домом.

– Мы запустим в пруды экзотических рыб.

– Как пожелаешь.

– А мама каждую весну будет устраивать в саду приемы с бумажными фонариками, развешанными вдоль аллей, ведущих к реке.

– Но не этой весной, – уточнил Люк. – Только через несколько лет, когда сады наберут силу.

– А пока мы можем помечтать, – проговорила Брай. – Вон там мы будем любить друг друга. – Она указала на полянку из диких гераней.

– И там. – Он указал на поляну рододендронов.

– В пруду?

– В одной из аллей, – ответил Люк, сдвинув палец.

– Это уже лучше.

Смеясь, Люк скатал чертежи и, бросив их на пол, сел и усадил Брай между своих расставленных ног.

– Вчера вечером ты долго разговаривала с матерью, – произнес он. – О чем?

– Мы говорили о многих вещах. Нам обеим это было необходимо. Странно, что я могла так сильно любить ее и совсем не понимать. А как насчет твоей матери. Люк? Когда ты познакомишь меня с ней?

– Ты этого хочешь?

– Конечно, хочу, – обиженно ответила она. – Почему бы мне этого не хотеть?

– Я говорил тебе, кто она, Бри.

– Ты говорил, чем она занимается. Я хочу познакомиться с твоей матерью, Мэри Кинкейд. Ты ведь не стыдишься ее?

– Нет! Но я бы понял тебя, если бы ты не захотела с ней встречаться.

– Я хочу. Но вдруг она решит, что я не очень хороша для тебя? Она может подумать, что я вышла за тебя замуж исключительно ради денег.

– Вряд ли меня можно было назвать богатым человеком, когда я женился на тебе.

– Но ты богат сейчас. Или будешь богат, когда расскажешь моей матери, что все, унаследованное ею, по праву принадлежит тебе.

– Меня не волнует, если она все растратит. Бри.

– Но она может снова выйти замуж!

– Если такое случится, тогда и объясним ей, что к чему. А сейчас это не имеет значения. Моя мать удовлетворена, что Оррин оказался Уолтером Уингейтом. Со временем она заставит людей снова уважать Конрада. А сейчас ей не терпится встретиться с тобой.

– Правда?

– Так она пишет. Не будем откладывать вашу встречу на долгий срок

– Ты хочешь сказать, что мы поедем в Нью-Йорк?

– Я надеюсь, что она приедет сюда.

– Люк! – Брай повернулась и постучала пальцем по его груди. – Как давно ты знаешь об этом?

– Со вчерашнего дня. Ее письмо пришло с той же почтой, что и письмо Адди.

– И ты говоришь мне об этом только сейчас?

– Вчера ты была занята разговором с матерью. Моя новость могла подождать.

– Но сегодня утром…

– Сегодня утром я не думал о матери. – Люк заключил Брай в объятия. – Тебе не хочется?..

Брай кивнула прежде, чем он договорил.

– Все время хочется, – ответила она. – Просто неприлично, как часто мне этого хочется.

– Тогда давай займемся приличными вещами.

Эпилог

Карета мирно катила по дороге, оставляя за собой облако пыли. Путь из Чарлстона в «Хенли» не был гладким, и время от времени колеса, попадая в колею, заставляли пассажиров подпрыгивать на своих местах. Чтобы не стукнуться головой о потолок, они крепко вцепились в мягкие сиденья.

– Вы оказали нам большую услугу, позволив сесть в вашу карету, – проговорила Мэри Кинкейд. – Мы горим желанием поскорее увидеть сына. Мы могли бы простоять на дороге несколько часов, если бы вы не предложили нам свою помощь. – Ее серые глаза были полны благодарности, когда она протянула руку мужчине, сидевшему напротив нее. – Я Мэри Кинкейд. А это мои сестры. – Она улыбнулась. – Во всяком случае, по духу.

Все шесть женщин одарили своего доброго самаритянина ослепительными улыбками, очень похожими на улыбку Мэри. Две из них были рыжеволосыми, три – брюнетками, а у Мэри Кинкейд волосы были цвета горького шоколада Их улыбки были открытыми, дружелюбными и слегка кокетливыми, несмотря на тот факт, что он путешествовал с женой.

– Ни моя жена, ни я не имели ни малейшего намерения оставлять вас на дороге. Ваше присутствие служит для нас хорошим предзнаменованием.

– Наше? – спросила Лиззи, поправляя кокетливую шляпку так как страусовое перо на ней, колыхаясь, щекотало ей щеку.

– Предзнаменованием? – спросила Ливия, подбирая юбки, чтобы Мэгги на них не села.

– Хорошим? – спросила Маделин с недоверием в карих глазах.

– Как такое может быть? – одновременно спросили Лаура и Нэнси.

Хорошенькое личико Мэри Кинкейд приняло извиняющееся выражение, хотя уголки ее рта растянулись в кривоватой усмешке.

– Пожалуйста, извините нас. Мы чрезмерно любопытны, как и все женщины. Просто ваше замечание нас удивило.

В карете было слишком тесно, но мужчина быстро решил этот вопрос, посадив жену себе на колени. Это вызвало нежный смех, обмен понимающими улыбками, и, что наиболее примечательно, со стороны женщины, сидевшей у него на коленях, не последовало ни единого возражения.

– Вы когда-нибудь слышали о тайне Гамильтонов и Уотерстоунов? – спросил он.

– Кажется, я слышала, – протянула Мэри. – Что-то, связанное с сокровищами. Мой сын писал мне об этом.

– В самом деле? Значит, вы знаете о «Семи сестрах»? – Он внимательно оглядел всех женщин странным загадочным взглядом, но так и не смог понять, что привело их в замешательство.

– Возможно, вам следует объясниться, – осторожно попросила Мэри. – Маловероятно, что мы знакомы с теми «Семью сестрами», о которых вы говорите. – Она даже представить себе не могла, что он может говорить о пользующемся дурной славой борделе в Нью-Йорке под тем же названием.

Он продекламировал:

 
– Семь сестер с проклятием над ними,
Семь сестер в полном одиночестве,
Одна прекраснее другой,
Но каждая с сердцем, холодным, как камень.
 

Наступила тишина. Лиззи первой нарушила ее:

– Не очень-то лестно, не так ли?

Мэгги кивнула, но заметила:

– Там говорится, что одна была прекраснее другой.

– Он не говорит о моем сердце, – вступила в разговор Нэнси. – Готова поспорить, что вы не найдете сердца теплее моего.

Мужчина почувствовал, как все Взгляды устремились к нему.

– Возможно, тебе следует объяснить, – обратился он к жене.

– Я тоже так думаю. – Обняв мужа за шею, она посмотрела на женщин. Ее хорошенькое личико было оживленным, темные глаза сверкали. – Семь сестер – это семь драгоценных камней. Вот почему их сердца были холодными, как камни. Вообще-то это загадка, которая вводит в заблуждение и интригует. Мой муж разгадал загадку Гамильтонов. В последних ее строках говорится, что, когда все сестры объединятся, они будут посажены на их трон.

Маделин толкнула локтем Мэгги:

– На наш трон. Ты слышала?

Мэгги закатила глаза.

– Я как раз на троне, так же как и вы.

– Когда мой муж и я увидели вас – семерых, в великолепных платьях, сверкающих, как драгоценные камни, – мы просто не смогли проехать мимо. Ведь мы охотники за сокровищами. Были по крайней мере. Сейчас мы закрыли эту главу нашей жизни.

Юная жена посмотрела на мужа, ища подтверждения. Он улыбнулся

– Значит, вы нашли сокровища? – спросила Мэри. Его улыбка была загадочной, и он не дал прямого ответа на вопрос.

– Если бы мы знали, что нам представится возможность найти драгоценные камни прямо на дороге, ведущей в «Хенли», возможно, мы вообще не уезжали бы из дома.

– Он назвал нас драгоценными камнями, – заговорила Ливия польщенная его заявлением. – Тогда я была бы опалом.

Именно такое имя ей и дали в нью-йоркском борделе. Она захихикала, довольная своей шуткой, и тут же замолчала, когда Лаура бросила на нее взгляд, полный упрека. Мэри Кинкейд деликатно откашлялась.

– Вы сказали, что едете в «Хенли»? Но оно тоже является целью нашего путешествия. Насколько мне известно, до недавнего времени имение называлось «Конкорд».

– Я всегда знал его как «Хенли», – резко ответил мужчина.

Мэри заметила, что жена посмотрела на него с неодобрением, и осмелилась разъяснить:

– С недавних пор они опять используют старое название.

– Что влечет вас туда? – спросил он вежливо. – Вы что-то говорили о сыне?

– Да. О Лукасе. Он недавно женился. Я собираюсь познакомиться с моей невесткой. По слухам, она очень хорошенькая и воспитанная молодая женщина.

– Можно подумать, что наш Люк связал бы себя с недостойной женщиной, – встряла Нэнси.

– Да, но мне интересно, как она отнесется к нашему сюрпризу, – проговорила Лиззи.

– Я уверена, что она будет любезной, – заверила всех Мэри. – Это у нее врожденное. То же самое можно сказать и о ее дорогой матушке.

– Значит, ваш визит будет неожиданностью для них? – спросил мужчина.

– Да. А ваш?

– Еще большей неожиданностью. Скорее всего они думают, что мы погибли.

– Погибли? – удивилась Мэри Кинкейд.

– Наш корабль затонул у берегов Аргентины. Были найдены только его обломки.

– Но как вам удалось спастись? – хором спросили все женщины.

– По счастливой случайности мы не были на борту «Цербера», когда он пошел ко дну. Перед тем как покинуть южные моря, я продал свой корабль. После многих месяцев, проведенных в тропических водах, он стал непригоден для длительного путешествия, и на нем опасно было возвращаться домой. Ни я, ни моя жена, ни команда не хотели ждать, пока его починят. Мы оставили его на Таити и продолжили наше путешествие на вельботе.

Его жена продолжила рассказ:

– Капитан обещал отвезти нас домой и назвал цену, на которую мы согласились. Но он нарушил свое слово. Он сбивался с курса, и мне даже показалось, что на вельботе назревает бунт. Но что ни делается, все к лучшему. Нас миновал шторм, который потопил наш корабль. Мы узнали о нем только тогда, когда приплыли сюда. Люди были весьма удивлены, увидев нас. По городу ходили слухи один невероятнее другого. Мы уехали из Чарлстона при первой Возможности. Нам начало казаться, что нашим приключениям не будет конца.

– Включая и брак моей сестры с вашим сыном. По крайней мере теперь мы знаем об этом.

Рот Мэри слегка приоткрылся. Она быстро закрыла его затянутой в перчатку рукой, чтобы подавить возглас удивления.

– О Господи, – выдохнула она наконец. Краем глаза она видела, что ее дорогие подруги с трудом сдерживают любопытство, прикрываясь вежливыми улыбками. – Рэнд Гамильтон!

– Он самый. А это моя жена Клер.

– О Господи, – снова повторила Мэри. – Конечно же, Люк писал мне о вас. О вас обоих. Он писал, как горевала Брай, узнав о случившемся. Он даже боялся… – Мэри покачала головой, но вдруг улыбка осветила ее лицо. – Сейчас это не имеет значения, ведь правда? Вы оба живы. Это самое счастливое возвращение домой, и мы тому свидетели, Но может, вы теперь не захотите, чтобы мы ехали вместе с вами?

– И выбросим вас на дорогу? – спросила Клер. – Ну уж нет!

– Мой сын будет благодарен вам за помощь. Он искренне любит нас, но мы, как вы видите, немного болтливы.

– В «Хенли» достаточно места, – улыбнулся Рэнд. – Вам будет там очень удобно.

– Люк писал нам то же самое, – проговорила Мэри. – Однако не думаю, что мы должны были истолковывать это как приглашение. – Закусив губу, она с беспокойством выглянула в окно кареты, пытаясь рассмотреть поместье.

– До него еще несколько миль, – заметил Рэнд. Мэри Кинкейд расслабилась и несколько самонадеянно улыбнулась.

– Мать всегда волнуется за своего сына, – заявила она. – Думаю, вы прекрасно осведомлены об этом.

Да, Рэнд знал, что такое материнская любовь.

– Моя мать будет рада с вами познакомиться. Бри – тем более. Она даже не представляет, какие сокровища вот-вот свалятся на ее голову.

– А мы и правда сокровища, – захихикала Ливия. Она резко замолчала, когда Нэнси больно толкнула ее ногой.

– Кстати, о сокровищах… – начала Маделин.

– Да, о сокровищах, – подхватила Лаура. – Вы…

– Нашли их? – в один голос закончили Мэгги и Лаура, Клер засмеялась, и Рэнд с обожанием посмотрел на нее.

– Гораздо больше, чем вы можете себе представить, – ответил Рэнд с нежностью в голосе. – Но это совсем другая история.

Брай, скрестив ноги, сидела на кровати и расчесывала волосы. Она сделала неудачную попытку поправить ворот своей рубашки, когда та сползла, обнажив плечо.

Укоризненный взгляд Люка остановил ее. В его глазах она прочитала, что ему нравится смотреть на нее. Она хотела сделать ему замечание, но передумала. Его мальчишеская усмешка, слегка кривоватая, как всегда, обезоружила ее. Брай покачала головой:

– Надеюсь, у нас будут девочки.

Это сообщение отвлекло внимание Люка от ее плеча.

– Для того есть определенная причина?

– Если у нас будут мальчики с твоей усмешкой, то не жди от меня, что я смогу приучить их к дисциплине. В детстве они будут хулиганами, а в юности – мошенниками. Кто-то должен держать их в ежовых рукавицах, но только я на это не способна.

– Поэтому ты решила наказать меня красивыми маленькими девочками, чтобы я баловал их в детстве и сажал под замок, когда они станут молодыми женщинами? Пожалуй, это справедливо, – добавил он после некоторого раздумья.

Отбросив расческу, Брай распласталась на кровати и, подставив руки под подбородок, посмотрела на Люка.

– Ты не возражаешь, если наши дети будут девочками? – Спросила она.

– Мне нравятся девочки. – Он погладил ее по густой копне волос, спадавших с плеч. – А мы собираемся иметь детей?

– Я надеюсь. Вообще-то я не возражала бы и против мальчиков.

– Думаю, мы можем сразу заиметь и то и другое.

– Двойняшек? Но ведь это зависит не только от нашего желания.

Люк притянул жену к себе:

– Я готов дать тебе больше, чем ты пожелаешь.

– В самом деле? – Улыбаясь, она обняла Люка за шею.

– Похоже, ты меня недооцениваешь.

Люк решил доказать ей, что его высказывание не пустой звук. В уютном оазисе постели, абсолютно не подозревая о неведомой карете, прокладывающей свой путь к «Хенли», Люк и Брай занимались любовью, но любовь была их главным сокровищем.