Текст книги "Неблагоразумная леди"

Инстинкт самосохранения, однако, подсказывал Севилье, что лучше вовремя исчезнуть, тотчас же, ночью, не дожидаясь утра. Пусть Дэмлер поостынет. Мисс Мэллоу сумеет его умиротворить, если в ней есть хоть капля здравого смысла. Он помешан на ней. Если она не набитая дура, то сможет заставить его жениться. Хотя врет бессовестно – уверяет, что не баловался с леди Малверн. Зачем тогда принимал приглашение?

Прошло менее получаса, и Севилья принял решение. Он напишет Найтону, что приехал Дэмлер и беспокоится за состояние миссис Мэллоу. Таким образом, Дэмлер узнает, что леди действительно было очень плохо. Затем он напишет записку мисс Мэллоу в самых изысканных, и уважительных выражениях. Если она покажет ее Дэмлеру, он поймет, что ничего плохого в его намерениях не было. Можно умело ввести фразу об их прошлых встречах типа «хотя вы отклонили предложение стать моей женой, надеюсь, что мы можем остаться добрыми друзьями». Что-нибудь в этом роде. Это она обязательно покажет Дэмлеру. Не станет же он затевать дуэль, когда его брак с баронессой уже решенное дело, остается только подписать документы. Нужно уезжать, пока не поздно.

Севилья реализовал свой план, чем избавил себя от пули.

ГЛАВА 17

На следующее утро Дэмлер постучал в номер мистера Севильи и понял, что тот уехал. Он зашел к мисс Мэллоу с уверенностью, что она тоже уехала, но та оказалась на месте и получала инструкции от доктора Найтона по уходу за матерью.

– Севилья написал, что вы здесь, – сказал Найтон. – Он очень помог мисс Мэллоу вчера вечером. Трудно поверить, но клерк внизу не позвал меня сразу, а заставил мисс Мэллоу отправить слугу на поиски врача. Не могу понять подобной тупости. Правда, я просил не беспокоить меня, но не имел в виду отказать вам в необходимой помощи. Не мог же я предположить, что возникнет такая чрезвычайная ситуация. Сейчас как раз предупреждал мисс Мэллоу, что ее матушке необходимо два дня полежать.

Найтон вскоре ушел. Дэмлер, немного успокоившись, сказал:

– Ваш приятель сбежал. Вы, наверное, предупредили, что я грозился его пристрелить?

– Так он вас и испугался, – ответила Пруденс. – Я получила от него записку. Если хотите продолжать строить из себя клоуна, сможете найти его в Лондоне. Вперед! Вам не дорога ни своя, ни моя репутация.

– Вашей репутации вы обязаны только себе.

– Вызвав мистера Севилью на дуэль, вы признаете перед всем светом, что наши отношения с этим достойным джентльменом были неблагопристойными.

Дэмлер уже успел подумать о возможности подобного оборота дела и пожалел о поспешном заявлении. Но поскольку угроза была произнесена, он не собирался отступать. Невиновность Севильи казалась неподтвержденной.

– Не обязательно называть имена. Если кто-то что-то заподозрит, это послужит уроком этому выскочке, впредь пусть избегает делать постыдные предложения.

– К вашему сведению, лорд Дэмлер, в предложении Севильи не было ничего позорного. В записке, кстати, он об этом пишет. – Пруденс передала записку.

Дэмлер прочитал: «… Хотя вы отклонили…» Внезапно он почувствовал себя глупым ревнивцем.

– Это не давало ему права находиться ночью в вашей спальне, – защищался он.

– О том, что произошло ночью, я предпочла бы забыть. А теперь мне нужно идти к маме.

– Как чувствует себя миссис Мэллоу? Ей лучше?

– Да, но громкие переговоры в соседней комнате ей вредны.

– Прошу прощения, Пруденс. Я неправильно понял…

– Да, такие ошибки возникают, когда мы судим о других по себе, – ответила она, желая уколоть Дэмлера. – У вас на уме только распутство, и вы видите его в других.

– Ни о чем подобном я не помышлял по отношению к вам.

– Знаю, что я не отношусь к тому типу женщин, которые вас привлекают. И слава Богу.

Дэмлер нерешительно мялся на месте, надеясь заслужить прощение и видя, что это нелегко сделать.

– Так вы поедете в Бат?

– Через несколько дней.

– Буду счастлив сопровождать вас.

– Какое великодушие. Но предпочту обойтись без сомнительных компаньонов. Мне нужен покой, чтобы оправиться от позорного предложения руки и сердца от достойного джентльмена.

– Я только хотел помочь вам.

– К сожалению, от вашей помощи получаются одни неприятности, – сказала она, гордо подняв голову.

Дэмлер снова начал сердиться.

– Тогда не буду мешать. Всего наилучшего, мэм.

Пруденс слегка наклонила голову и подождала, пока он вышел. Когда дверь за Дэмлером закрылась, она подумала, что забыла спросить, каким образом он оказался в гостинице и что заставило его так вести себя по отношению к ней. Все эти обвинения… поведение не умеющего держать себя в руках ребенка. И чем можно объяснить его странную ревность, если она ему безразлична. «Я тоже хороша, – думала девушка, – показала, что ревную к леди Малверн и девицам». Трудно было определить, кто вел себя глупее. Но приходить в отчаяние не было причины: Дэмлер доказал, что относится к ней не совсем как к сестре, хотя сам еще не сознает этого.

Два дня ожидания тянулись медленно, несмотря на участие и заботы хозяина «Джорджа». Три случая отравления вызвали некоторый переполох в местной прессе. Пикантность ситуации придало случайное присутствие в гостинице доктора Найтона. Газеты Бата сочли событие достойным публикации на своих страницах, и тогда вдруг всплыл факт, что лорд Дэмлер тоже находился в гостинице, очевидно, с визитом к молодой писательнице. Эту писательницу разыскали и взяли у нее интервью. Она сообщила, что направляется в Бат и что пишет новую книгу. Когда материал появился в курортных газетах, он составил значительную часть номера и вызвал большой интерес.

В это время года Бат не мог похвалиться наплывом знаменитостей, поэтому всякий мало-мальски известный человек приобретал особую значимость. К возросшей славе мисс Мэллоу добавилось письмо принца Уэльского с комплиментами и приглашением посетить Карлтон-хаус по возвращении в Лондон. Спустя несколько дней после приезда в Бат мистер Кинг навестил Пруденс лично и пригласил посетить галерею, где отпускаются минеральные воды а также присутствовать на собраниях приезжей аристократии. Не прошло и недели, как мисс Мэллоу стала Знаменитостью Номер Один. Ее появление каждое утро на галерее в обществе матери производило благоговейное возбуждение среди присутствующих. Ее книги были выставлены в витринах магазинов, а в окне библиотечного абонемента появился дружеский шарж. Пруденс была изображена в центре огромной толпы, жаждущей получить автограф на ее книге.

Водоворот курортной жизни закрутил Пруденс, у нее не хватало времени изложить событие подробно в письме к дяде Кларенсу, но она представляла, как он будет счастлив, узнав о ее славе. Однако у Кларенса был еще один корреспондент – ее мать, которая часто оставалась дома, когда Пруденс выполняла свои неотложные «дела». Она спокойно предавалась заботам эпистолярного жанра, вырезала заметки из газет и подробно описывала успех дочери.

Когда новости о всплеске славы племянницы достигли Лондона, Кларенс почувствовал, что от него ускользает очень интересная часть жизни. Он снова нанял дополнительную пару лошадей, чтобы явиться в Бат с шиком, достойным его знаменитой родственницы. Даже не заскочил к миссис Херринг и сэру Альфреду, чтобы сообщить об отъезде.

– Ну, Пруденс, о тебе говорит весь город, хитрая ты девчонка, – заявил Кларенс, сияя, когда приехал в Бат. – Скоро вознесешься так высоко, что перестанешь узнавать дядю. Почти ничего не написала за все время.

– Но мама писала подробно. Зачем повторять одно и то же?

– Да, ты очень занята. Я тебя хорошо понимаю – сам занят по горло. Мы, люди творческие, все очень загружены. Рисовал Чилтернов, все сделано в лучшем стиле, но смог только один раз выехать в Ричмонд Парк, хочу нарисовать там холм, но все не хватает времени.

– Что нового в Лондоне, дядя? – спросила Пруденс. Мысленно она часто переносилась в Лондон, где, по ее предположениям, должен был находиться Дэмлер. Но он не знал об этом.

– Все хотят больше знать о твоем громком успехе. Не дают прохода, засыпают вопросами, поздравляют.

Пруденс истолковала эту весть иначе – дядя Кларенс успел оповестить всех знакомых о ее славе.

– Значит, Вилма, тебе повредили устрицы, – продолжал болтать Кларенс. – Я никогда не ем устриц. Это не подходящая пища для людей. Для чаек куда ни шло, но я никогда не подаю их к столу. Фи! Гадость. Хорошо, что помог Найтон. Как ты догадалась Пруденс, послать в Лондон за Найтоном?

– Он оказался в гостинице. Просто повезло.

Кларенс подумал, что хорошо, конечно, что Доктор оказался поблизости, но звучало бы лучше, если бы его срочно доставили из Лондона. – Он всегда приезжает безотлагательно, надо отдать ему должное. Когда вернусь в Лондон, обязательно проконсультируюсь у него – пусть тщательно меня обследует.

– Что с тобой, Кларенс, тебе нездоровится? – спросила сестра.

– Да, что-то в грудной клетке не в порядке, – ответил Кларенс и представил, какое лицо будет у соседа Мак Ги, когда он увидит у подъезда карету Найтона. – Но вода может помочь. Мы все отправимся пить воду утром. Наверное, твое появление вызывает сенсацию Пру. Все поворачиваются в твою сторону и просят автограф.

– Да, происходит всеобщее волнение, – заверила его Вилма.

– Пойдем пораньше, чтобы не испытывать неудобство. Хочу посмотреть на шарж в витрине. Ты забыла описать его мне, Вилма. Хорошо сделано? Они сумели придать хороший профиль? Эти ребята не могут передать точного сходства. Что касается ресниц…

– Сходство очень хорошо передано. Сижу за столом со стаканом минеральной воды, но кто-то его опрокидывает, протягивая книгу для автографа, другой лезет с книгой сзади и передает ее через плечо.

– А, вот оно что. Хорошо, что я здесь, буду защищать тебя от толпы почитателей.

– На самом деле такого ажиотажа нет. В рисунке все преувеличено. Защищать не придется – для меня большая честь, что люди просят мой автограф.

– Ты слишком терпелива. Я считаю, что они беззастенчиво воруют твой покой, – заявил Кларенс, не скрывая удовольствия.

Следующий вопрос был о маркизе.

– Где Дэмлер? Я думал, что он здесь с тобой. Где же обручальное кольцо?

– Кольцо? – Пруденс охватило беспокойство. Она рассчитывала, что придется объяснять отсутствие Севильи, но последний вопрос Кларенса поверг ее в ужас.

– Он поехал за тобой, чтобы надеть тебе обручальное кольцо, разве не так?

– Нет. Здесь его нет. Он и не приезжал в Бат. Вы… возможно, читали, дядя, о том, что он останавливался в одной с нами гостинице в Рединге.

Пруденс считала, что появление Дэмлер а в гостинице, от которого она все еще не оправилась, было чистой случайностью.

– Читал? Он сам сказал мне. В день вашего отъезда он приходил, к нам и заверил, что перехватит вас в Рединге, даже если придется ехать всю ночь.

– Что?! Он был у нас? – переспросила Пруденс, стараясь угадать, где кончается правда и начинается вымысел.

– Был очень расстроен. Ревновал к тому испанцу, как его?.. Барселона или Мадрид?

Имя Севильи Кларенс словно начисто забыл. В газетах о нем не упоминали.

– Как он узнал, что Севилья будет в Бате? Кто-то сообщил ему об этом в Файнфилдз?

– Не догадался спросить, кто ему сказал, но он определенно знал.

– Уж не вы ли сказали ему?

– Не знаю, не помню.

Кларенс впервые признался в том, что может чего-то не знать.

– Но ему все было известно. Попросил твой адрес и сказал, что застанет тебя в Рединге даже если нужно будет ехать всю ночь. Очень негодовал, что ты отправилась на курорт с Севильей.

– Я не отправлялась с ним. Он уехал из Бата до нашего приезда.

– Опять хитришь, тебе нравится натравливать их друг на друга.

Пруденс не могла отрицать того, что говорил дядя Кларенс, потому что сама дала ему основание думать, что едет в Бат ради Севильи. Но ей хотелось узнать все подробности о визите Дэмлера.

– Дэмлер считал, что я поехала с Севильей?

– Нет. Я сказал ему, что ты выехала с матерью, он был вне себя от ревности. Сказал, что свернет Севилье шею. Очень ревновал, но так и должно быть.

Последнее заявление пахло личным творчеством Кларенса.

– Но где же он в любом случае? – допытывался дядя. – Поехал, чтобы привести в порядок имение перед свадьбой?

Кларенс слишком часто выдавал Пруденс замуж за ее знакомых, чтобы принимать его слова всерьез.

– Речь не идет о свадьбе, дядя – сказала она.

– Ты ему тоже отказала? – Кларенс был разочарован. – Мне он кажется весьма неплохим молодым человеком.

– Он не делал предложения.

– Ха, благоразумна, как всегда. Но чего здесь стесняться? Маркиз, пишет хорошие стихи, насколько мне известно. Хотя теперь, когда тебя пригласили в Карлтон-хаус, ты можешь сделать лучшую партию. Подумаешь, бедный поэт с физическим недостатком. Может, для тебя переделают закон о браке членов королевской семьи. Они не хотят, чтобы к ним проникли актрисы и паписты. Герцог Кларенс к тебе благоволит…

Пруденс взглянула на мать и вздохнула. Дядю надо было принимать таким, каков он есть. Пока он не выдал ее замуж за члена королевской семьи, лучше было уйти.

Пруденс заключила, что Дэмлер действительно заходил на Гроувенор-Сквер, но что он говорил, уже никто никогда не узнает. Осталось отгадать, зачем он явился в гостиницу «Джордж». Так как у дяди он был днем, значит, он ехал всю ночь. И устроил сцену ревности. Это давало основание для самоуспокоения, даже удовлетворения. Значит, он должен скоро опять появиться. Но прошли десять дней, а маркиз не подавал признаков жизни.

Первые десять дней в Бате Пруденс провела интересно. Ее всюду приглашали. У нее появились спутники для прогулок, поездок и танцев на балах – пожилые офицеры в отставке, вдовцы и тому подобное. Среди прочих оказался Рональд Спрингер. Годами она вздыхала по нему, и теперь, когда ей было уже все равно, он, казалось, воспылал нежными чувствами. Не проходило и дня, чтобы он не заглянул под тем или иным предлогом. Пруденс уже не впечатлял этот сельский щеголь, к тому же в нем было что-то от Ашингтона: тоже любил щегольнуть классической цитатой, слишком часто вспоминал о годах в Кембридже, входил так, словно оказывал большую честь своим визитом. Пруденс забавляло его ухаживание хотя он сам не вызывал в ней никаких романтических чувств. Она с улыбкой вспомнила, что Дэмлеру он никогда не был симпатичен. Частые приглашения на вечера и прочие увеселительные мероприятия потребовали пополнения гардероба. Теперь изысканная молодежь Бата смотрела на мисс Мэллоу как на законодательницу мод и копировала ее фасоны. Если в воскресенье Пруденс появлялась в церкви в зеленой шляпке и желтом шелковом платье, то в каком-либо из магазинов на центральной Милсом-стрит в понедельник обязательно появлялся подобный ансамбль. Когда однажды она приколола на зонтик букетик цветов, на следующий день не меньше дюжины дам сделали то же самое. Воодушевленная этим небольшими победами, Пруденс пошла дальше. Раньше она не позволяла себе слишком открытые платья, теперь же решилась появляться в более изысканных нарядах, более открытых, и полковник Бересфорд сказал, что у нее плечи, как у Венеры Милосской.

Мисс Мэллоу не могла остаться в долгу у представителей светского общества, наперебой приглашавших ее на приемы, и открыла маленький салон, куда приглашала избранных людей, которые могли вести беседу на литературные темы.

Дважды Пруденс позволила себе смелость появиться в обществе без сопровождения дамы, только в компании джентльменов. Она специально выбрала пожилых мужчин для этой цели, чтобы не дать повода для лишних слухов. Однако Спрингеру это не понравилось, хотя он и не стал реже навещать ее.

Некоторые дамы тоже заметили смелость мисс Мэллоу и приняли это как вызов. Графиня Клефф, имевшая репутацию Оплота Приличия, нахмурила брови. Двадцатью годами раньше она считалась главным арбитром в вопросах хорошего тона, но с годами условности стали менее жесткими, и ее мнение устарело. Все же леди обладала значительной властью, и никто не решался намеренно оскорбить ее устои. Когда до Пруденс дошли слухи о неудовольствии графини по поводу ее появления без сопровождения старшей леди, девушка решила больше не играть с огнем. «Оплот» еще не высказала официального осуждения в адрес молодой писательницы. Графиня любила, когда ее город посещали молодые знаменитости, и решила выждать.

Да, Бат оказался для мисс Мэллоу более приятной переменой, чем она надеялась. Но как ни странно, ее тянуло назад в Лондон, в свой маленький безвестный кабинет, если это означало снова увидеть Дэмлера. Она часто с грустью вспоминала его визиты экспромтом, забавные шутки и розыгрыши, которые ее так развлекали. Иногда приходила мысль, что она потеряла возможность установить с маркизом более теплые отношения. Эта догадка девушку очень беспокоила. Десять дней без весточки от ее друга казались нестерпимо большим сроком.

Наутро после приезда в Бат Кларенс должен был посмотреть витрину библиотеки с шаржем, посвященным его племяннице, и посетить бювет, где она пила минеральную воду.

– Сегодня в галерее концерт, – сказал он, прочитав афишу.

– Да, но это просто какой-то итальянский певец. Нам не обязательно приходить.

– Почему? Итальянцы – лучшие певцы в мире. Надо послушать.

Кларенс приобрел новый сюртук в честь намечающегося посещения племянницей Карлтон-хаус. Но раз уж он его приобрел, ему не терпелось надеть обновку. Он купил три билета на концерт заранее, чтобы иметь хорошие места. Вилма не захотела идти, но для Пруденс выхода не было.

Она пошла на концерт с легким сердцем – это ее устраивало больше, чем сидеть дома с Кларенсом и наблюдать, как оживленная беседа замолкает в салоне, как только он появляется. В зале можно будет предаться своим мыслям и приятно провести время.

Однако мечтам не суждено было сбыться. Не успела Пруденс занять свое место, как появился высокий темноволосый джентльмен, ведя под руку графиню Клефф. Он занял место напротив Пруденс. Это был Дэмлер. С этого момента Пруденс почти не смотрела на сцену. Его взгляд был обращен на нее через весь зал, и она наконец устала делать вид, что не замечает его.

ГЛАВА 18

Пруденс и боялась и в то же время никак не могла дождаться антракта. «Итальянец много пел на бис. Дэмлер время от времени вяло аплодировал.

Кларенс заказал столик на время антракта, и мисс Мэллоу, с трудом держась на ногах от волнения, проследовала за дядей к столику, опираясь на руку спутника. Она была уверена, что теперь Дэмлер подойдет. Что нужно сказать? Слова не приходили. Вероятно, представит ее графине. Они не были знакомы, хотя наглядно мисс Мэллоу знала влиятельную леди. Но что делает Дэмлер в обществе этой ходячей добродетели?

Дэмлер не подошел. Пруденс старалась не смотреть на него, но, когда все заняли свои места, он отвесил холодный поклон в ее направлении. Пруденс была удивлена, что он не подошел в перерыве. Зол за инцидент в Рединге? На него не похоже. Обычно его вспышки быстро проходили, и он никогда не помнил зла.

Во время второго отделения Дэмлер смотрел в основном на сцену. Пруденс искоса следила за ним уголками глаз и считала каждый поворот головы в ее сторону. Всего она насчитала двенадцать. По окончании концерта они не встретились. Пруденс ехала домой в странном волнении. К счастью, Кларенс не заметил маркиза в зале и не досаждал глупыми домыслами. Но зачем Дэмлер все же приехал в Бат?

В тот вечер в Рединге лорд Дэмлер, оставив Пруденс в слезах в ее спальне, поехал назад в Лондон, Сначала он зашел к Хетти, чтобы сказать ей, что она ошибается в том, что касается намерений Севильи по отношению к мисс Мэллоу.

– Знаю. Он заходил ко мне, – сообщила леди Мелвин. – Как жаль, что миссис Мэллоу так не повезло. Он рассказал, как все случилось и как он помог найти доктора Найтона. Ужасно относятся к людям в этих гостиницах! Миссис Мэллоу лучше?

– Да, скоро поправится. Что сказал Севилья?

– Я, должно быть, неправильно поняла в прошлый раз. Он очень обижен отказом мисс Мэллоу. Собирался исправиться в смысле поведения, образа жизни. Говорит, что ее неопытность и невинность действуют благотворно. Это объясняет его подчеркнуто уважительное отношение к ней. Мне, правда, все еще трудно представить, как там в театре… Но хватит об этом. Он был вполне откровенен и просил уведомить, если будут новости. Так что ты хочешь рассказать?

– Они должны были ехать вместе в Бат.

– И?

– А я получил отставку.

– Так она и тебе отказала? Что ей нужно?

– Я не делал предложения, не представилось случая. Она меня так отчитала, Хетти, и вполне заслуженно. И безнравственный я, и с девицами путаюсь, и пью не в меру…

– Но ты же не пьешь больше бутылки в день. Что касается остального…

– Я завел ее тем, что напустился с упреками, застав Севилью в ее комнате ночью.

– Во сколько ты приехал?

– В полночь.

– Она была с Севильей в полночь?

– Разве он не сказал?

– Он не сказал, что было так поздно.

– Не начинай снова настраивать меня против Севильи. У меня все еще чешутся руки всадить в него пулю. Именно за это она на меня напустилась. Такой благородный и достойный джентльмен…

– Чушь какая-то.

– Мы судим о нем по нашим собственным меркам.

– Я сужу по новой утке, которую он пустил накануне бракосочетания с баронессой. Дэмлер пожал плечами.

– Решил больше не говорить о нем плохо.

– И сам себе противен из-за этого, если я правильно интерпретирую сжатые челюсти.

Он скорбно улыбнулся, затем погрузился в раздумье, глядя в пол.

– Тебе не мешало бы сейчас найти Новую «любовь до конца жизни», – сказала Хетти весело. – Это тебя развлечет.

– Хетти, перестань вредничать. Разве не видишь, что я влюблен?

– Ничто так не помогает излечиться от старой любви, как новая любовь.

– Если не можешь помочь, то хоть помолчи.

– Ладно, Дэмлер, ты превратился в жуткую зануду. Что собираешься делать? Погрузиться в раскаяние и жалеть себя? Записаться в методистскую церковь, забыть о вине, женщинах и песнях?

– Не обязательно зубоскалить на мой счет. Говорить с Пруденс Мэллоу о книгах в ее кабинете мне было интереснее всего остального. Я решил начать новую жизнь.

– Оставляю тебя в покое.

– И тебя тоже перевоспитаю, старая кошка, – сказал Дэмлер вставая. – Хотя, если ты не снимешь свой уродливый тюрбан, не придется опасаться, что мужчины будут тебе особенно докучать. Уродливее ничего быть не может.

– Что касается манер, то их ты менять не собираешься, сразу видно. А именно с этого следовало начинать.

Дэмлер вытянулся в струнку, озорно поблескивая глазами.

– Ваш наипокорнейший слуга, леди Мелвин. – Он торжественно поклонился. – Не откажите в любезности навестить вас завтра.

– Ты дьявол, Дэмлер, и не сможешь исправиться даже под угрозой смерти.

– Как раз это мне грозит, и я исправлюсь. Помахав Хетти рукой, Дэмлер вышел.

Дэмлер начал проводить в жизнь программу перевоплощения: отказался от наиболее легкомысленных друзей работал по полдня, обедал в компании титулованных пожилых вдов и их скучного окружения. Маркиз сознавал, что ему помогает вести размеренный и разумный образ жизни не отсутствие собутыльников и доступных женщин, а отсутствие маленькой леди с васильковыми глазами, взгляд которых умеет проникать глубоко в душу, которые темнеют, когда их хозяйка бывает возмущена, и могут в одно мгновение вернуть радость жизни.

Неделю маркиз держался стойко, но вскоре ему надоело напрасно тратить усилия. Пруденс находилась в Бате. Ей и невдомек, что он изменился и подвергает себя лишениям ради нее. В газетах ведь не сообщалось, что лорд Дэмлер просиживает за рабочим столом по шесть часов в день или обедает с издателем своих книг. Нет, нужно ехать в Бат и, рискуя вызвать неудовольствие, доказать мисс Мэллоу, каким почти праведником он стал. Не преследовать ее, не надоедать, не приводить сомнительных друзей, а появляться в обществе солидных людей и соблюдать осторожность. Может быть, она сейчас ненавидит его, но в глубине души Дэмлер был уверен, что Пруденс его любит. Если бы ей было все равно, она не возмущалась бы его девицами. Ведь ее совершенно не трогали слухи о любовницах других знакомых джентльменов. Раньше и его связи ее не волновали, но теперь… Это был хороший признак.

Лорд Дэмлер решил, что остановится у наследной графини Клефф – в Бате она пользовалась безупречной репутацией, и знакомство с ней было лучшим показателем добропорядочности. Графиня доводилась кузиной его покойной матери, была скучна и чопорна, но абсолютно благопристойна. Если она согласится появиться с ним в публичном месте, это будет! ее максимальным приближением к пути неправедному, она решится на это только в том случае, если ему удастся уверить ее, что он находится на волосок от гибели и обращается к ней как к последней надежде на спасение. Пру назвала его «морально неустойчивым», и, это выражение было употреблено как эвфемизм.[12]12
  Эвфемизм – стилистический прием, состоящий в замене вульгарных или неприятных выражений более благозвучными.


[Закрыть] Она слишком воспитана, чтобы употребить подобающее слово – мот, развратник или бездельник. Но теперь он изменится. Пруденс пожалеет об этой характеристике. И случится это там же, в Бате. Она увидит, как он общителен, современен, хотя, может быть, иногда позволяет некоторые вольности. Ей самой неплохо бы сбросить свою чопорность.

Пруденс тоже решила, что должна вести себя несколько иначе в угоду своему другу. Так оба они начали выполнять каждый свою программу и делать вид, что они не те, кем являются на самом деле, хотя в действительности каждый вполне устраивал другого в первоначальном виде.

Графиня внимательно осмотрела молодого маркиза, когда он явился засвидетельствовать свое почтение, и прочла ему длинную нотацию по поводу слухов о его поведении. Из лекции Дэмлер заключил, что ей известно очень мало.

Почтенная графиня поражала внушительными размерами, носом, как у попугая, и зычным голосом. Ее дряблые щеки, приобретавшие оранжевый цвет после утреннего макияжа, тряслись от негодования, когда она отчитывала непутевого родственника. Маркиз понял, что выносить эту леди будет нелегко, но решил терпеть, пока не удастся убедить Пруденс, что он не потерян для радостей упорядоченной жизни.

Посердение концерта итальянского певца было первым развлечением курортной жизни. Хорошо, что в зале оказалась Пруденс, можно было смотреть на нее, хотя она делала вид, что его не замечает, поворачивая голову в его сторону каждые две минуты. Так прошла суббота.

На следующее утро Дэмлер был неприятно удивлен, когда его разбудила дебелая хозяйка собственной персоной, одетая в безобразный пеньюар павлиньей расцветки с черной отделкой. Кто бы мог подумать, что «Оплот» скрывает варварский вкус под благопристойной оболочкой? На публике она появлялась не иначе, как в черном.

– Уже десять часов, Аллан, – сказала она.

– Десять часов, – повторил он тупо. – Десять?

Дэмлер подумал, что означает эта цифра, уж не заключен ли в ней магический смысл.

– Служба в церкви начинается в одиннадцать, – проинформировала графиня.

– Служба?! – спросил он в тревоге.

– Служба, – повторила она, нацелив на него свой клюв. – Надеюсь, ты ходишь в церковь по воскресеньям?

– О, да, разумеется, – ответил Дэмлер тихо. Когда графиня вышла, он засунул голову под подушку и захохотал, пока его лакей не вошел узнать, не заболел ли хозяин.

– Подай лучший утренний костюм, Скримптон. Сегодня я иду в церковь.

– Да, Ваша Светлость, – невозмутимо ответил Скримптон.

Без пяти одиннадцать маркиз Дэмлер и графиня Клефф чинно прошествовали через центральный неф церкви в Бате, что вызвало немалое волнение среди прихожан, включая мисс Мэллоу, чье сердце учащенно забилось, а взгляд проводил достопочтенную пару, словно это были тигры или слоны, внезапно появившиеся среди невооруженной толпы. Кларенс тихонько толкнул племянницу в бок и кивком головы дал понять, что события развиваются, как положено, и вот он здесь, ее поклонник, как Кларенс предсказывал. Мать тоже бросила взгляд на Пруденс, но что он выражал, понять было невозможно. Видно было только, что она старается спрятать улыбку.

Снова Пруденс почувствовала, что маркиз подойдет после службы, но теперь его нельзя было обвинить в пустом времяпрепровождении или в ином подобном грехе. Несколько раз он поворачивался в сторону Пруденс и улыбался одной из своих улыбочек, за которой обычно следовало пожатие плечами, но на этот раз в присутствии «Оплота» плечи оставались неподвижными. Подойти к мисс Мэллоу было невозможно из-за толпы желающих приветствовать графиню и познакомиться с ее родственником.

– Подождем, когда рассосется кольцо людей вокруг лорда Дэмлера, и подойдем поздороваться, – предложил Кларенс. Племянница не послушалась. После службы она поспешила с дядей к экипажу, пока никто не обратил внимания на его новый сюртук.

– Ничего. Ему известно, где ты остановилась, я дал адрес еще в Лондоне. Уверен, что непременно явится сегодня же.

Когда лорд Дэмлер не пришел к исходу дня, Кларенс заявил, что маркиз, видимо, ехал всю ночь и теперь отсыпается, не желая показаться на глаза Пруденс с усталым лицом.

– Красивые мужчины не меньше женщин заботятся о своей внешности, – сказал Кларенс. – Завтра придет.

Дэмлер хотел навестить Пруденс в тот самый день, но «Оплот» имела другие планы. Она пригласила главного священника местного аббатства и несколько известных персон на ланч, чтобы представить им лорда Дэмлера, дабы направить его на стезю добродетели. К вечеру ей понадобился маркиз как компаньон для прогулки на природу и посещения вдовствующей семидесятилетней приятельницы. В шесть их ждал обед из жирной баранины. Затем он должен был доставить графиню в церковь на дискуссию о сектантах. К одиннадцати его единственным желанием было добраться до постели, словно он переплыл Атлантический океан туда и обратно.

В понедельник графиня отправилась пить целебную воду, чтобы зарядиться энергией на неделю. Кларенс Элмтри тоже решил посетить бювет. В воскресенье Пруденс лишила его возможности искупаться в лучах ее славы. Теперь он не мог решить, как лучше поступить: приехать раньше и остаться в курзале подольше или прибыть позже и произвести большее впечатление. Наконец, первый вариант был принят, Кларенс выпил два стакана противной сероводородной воды, чтобы поддержать грудную клетку до консультации с Найтоном, которого уже считал своим домашним врачом. Его рецепт был передан кое-кому из знакомых в Бате. Он как раз просвещал некую миссис Планнетт о чудном действии одного средства, когда появились леди Клефф милорд Дэмлер.

Дэмлер сразу заметил Кларенса и его спутников. Он вежливо поклонился, улыбнулся и сел за стол пить воду. Вскоре к графине присоединились несколько приятельниц ее возраста, и Дэмлер вынужден был поддерживать разговор.

Пруденс не заметила приветливой улыбки Дэмлера. Она посочувствовала маркизу, видя его вынужденное занятие, но удивилась, что он не подходит. Спустя полчаса ей удалось убедить Кларенса уйти с галереи и снова посмотреть на ее изображение в витрине. Чтобы выйти, им необходимо было пройти мимо графини и ее компании. Когда они приблизились, Дэмлер поднялся, приветствуя дам. С мистером Элмтри он обменялся рукопожатием. Затем вежливо попросил разрешения представить их кузине. Эта честь была оказана всем троим.