Текст книги "Смертельный эксперимент"

Глава 3

– Существуют два типа загрудинной боли, на которые стоит обращать внимание, – произнес доктор Веббер.

– Секундочку, доктор, – попросил я, – включу громкую связь.

Я нажал кнопку на своем мобильном и заставил себя встать.

– Теперь можете продолжать.

– У вас совершенно ужасный голос.

Да я и чувствовал себя совершенно ужасно. За несколько секунд до этого я рухнул на пол, схватившись за грудь. Воспользовавшись этим, Эмбер стала извиваться всем своим громадным телом, стараясь добраться до меня и раздавить, как выброшенный на берег кит давит песчаный замок. К счастью, невыносимая боль стала постепенно утихать. Однако я все еще был очень слаб от боли, а вопрос стоял ребром: или сопротивляйся, или смирись со смертельными последствиями. Я откатился в сторону с ее пути и достал из кармана один из шприцов. Сняв защитный пластиковый колпачок, бросил себя на жирную женщину. Мне пришлось вытянуться, чтобы достать ее, но в конце концов мне удалось воткнуть иголку ей в шею. Не знаю, хватило ли у меня сил надавить на поршень, знаю только, что игла вошла не под тем углом. Хотя это было не важно, потому что Эмбер отчаянно затрясла головой, игла выскочила из ее шеи, и шприц покатился по полу.

Она попыталась развернуться, чтобы подползти ко мне, но я взобрался ей на спину и теперь сидел там, как на дикой свинье, которую она мне больше всего напоминала. Элайн вертелась изо всех сил, пытаясь помочь сестре, но результатом ее усилий было то, что она опять подтолкнула ко мне шприц. Я схватил его, воткнул в шею Эмбер и ввел ей полную порцию вещества.

Потом я связался с Дарвином, моим куратором в государственных структурах, и попросил его найти мне врача из «Хоумленд секьюритиз». А когда доктор Веббер перезвонил, я включил громкую связь.

И вот теперь мы можем вернуться к происходящему.

– Что вы в данный момент делаете? – Вопрос доктора Веббера раздался на фоне криков Элайн.

– Пытаюсь кое-что подчистить, – ответил я.

Из своей куртки я достал второй шприц и воткнул его во вторую сестричку Петерсон – она замолкла на полукрике.

И почти немедленно я почувствовал острую боль прямо в середине груди.

– Так что вы говорили о двух типах боли? – спросил я сквозь стиснутые зубы.

– Есть сжимающая боль. Ощущение такое, что вы сжимаете тюбик с зубной пастой, только вместо пасты у вас в руках ваше собственное сердце.

Я покачнулся, но сумел удержаться на ногах. Для того чтобы не упасть, прислонился к ближайшей стене. Мне еще предстояло привести здесь все в порядок, прежде чем идти к машине.

– Второй тип – это когда у вас на груди как будто стоит слон.

– Точно.

– Хорошо, – продолжил врач. – Главное, не паникуйте. Важно, чтобы вы лежали неподвижно. У вас есть кто-то рядом?

Я взглянул на два неподвижных тела на полу и ответил:

– Только виртуально.

– Что ж, это не очень хорошо. У вас есть аспирин? Если есть, то выпейте одну таблетку. Но сначала скажите мне, где вы находитесь, чтобы я послал к вам «Скорую помощь».

– Этого я сделать не могу.

Я разъединился и засунул руку в карман. Там я нащупал мой счастливый серебряный доллар – его подарил мне мой дед, когда я был еще мальчишкой.

– Не подведи меня, – сказал я монете.

Я перезвонил Дарвину и попросил послать вертушку на 706-ю федеральную трассу в двух милях к северо-востоку от Кэмптона.

– И пришли кого-нибудь, чтобы отогнали мою машину назад в Скрантон.

– Но ведь это не задание «Сенсори». Тебе придется оплатить расходы.

– Естественно.

«Сенсори ресорсез» было отделением «Хоумленд секьюритиз», в котором я работал.

Я помолчал.

– Что-то еще? – спросил он.

– И пришли еще пару ребят. Я хочу, чтобы они зачистили место преступления.

Я продиктовал ему адрес.

– Это будет очень дорого стоить. Может быть, мне перезвонить тебе с точной суммой, прежде чем ты примешь решение?

Я вздохнул, и по моему телу прошла новая волна боли. Хотя хорошо было уже то, что боль медленно покидала середину моей грудной клетки.

– Я все оплачу, – сказал я. – Только давай уже шевелиться.

– Ты ведь не собираешься умереть прямо там?

Вопрос застал меня врасплох. Дело в том, что мысли о смерти никогда не приходили мне в голову. Мне вдруг подумалось, что за все эти годы, пока в меня стреляли, пытались взорвать и насылали на меня банды наемных убийц, за все годы, что я испытывал новое вооружение для армии, мысль о возможной смерти ни разу не посетила меня.

Я и сейчас об этом не думал.

– Я бессмертен, Дарвин, – с натугой рассмеялся я.

Дарвин замолчал, обдумывая сказанное мной. Молчал он довольно долго, и я уже стал думать, не размышляет ли он над тем, что сейчас идеальный момент, чтобы покончить со мной. Я ведь подчиняюсь непосредственно Дарвину. А уже сам я контролирую Калли, и Куинна, и Лу Келли, и еще с полдесятка специально обученных убийц.

Именно поэтому я знал массу вещей о деятельности государственных служб, которые не очень хорошо бы выглядели в «60 минутах» или «Выходных данных»[11]11
  Популярные в США новостные аналитические телевизионные программы.


[Закрыть].

– Кто-нибудь еще знает о том, что с тобой произошло? – спросил Дарвин.

Лучшей страховкой против действий Дарвина были мои подчиненные.

– Только Калли и Куинн. – Я решил, что ему стоит представить себе, как эти двое охотятся за ним в случае, если со мной что-то случится.

– Кэмптон? – переспросил он. – Как в песне? А в каком это штате?

– В Пенсильвании. Посмотри по карте, – ответил я.

– Д-уу – д-аа.

Виктор был прав, звучало это совсем не смешно.

Глава 4

Больница Святой Троицы в Ньюарке, штат Нью-Джерси.

Палаты в кардиоваскулярном отделении были крохотными, но в моей было окно, которое выходило на автостраду. Я сидел на постели в полулежачем состоянии, в больничной одежде с дырой на заднице, наблюдал за проезжавшими машинами и размышлял о том, как удивительно, что у стольких людей есть какая-то цель, к которой они стремятся. Что, у всех этих людей были друзья, работа и семьи, которые от них зависели? У тех тысяч людей, жизнь которых пересеклась с моей в тот момент, когда они проезжали по автостраде, а я наблюдал за ними из своего окна?

Я сконцентрировал свое внимание на «Мустанге» вишневого цвета, с откидной крышей, 1997 года выпуска. Я мог наблюдать за ним секунд двадцать. Мне было интересно, кто сидит за рулем – мужчина или женщина и не встречался ли я с ними раньше. А может быть, нам суждено пересечься в будущем и в один прекрасный момент водитель этого «Мустанга» полностью изменит мою жизнь? Может быть, у водителя есть сын или дочь, которые когда-нибудь вырастут и наконец убьют меня? Или, может быть, через несколько секунд, пытаясь съехать с шоссе, водитель попадет в катастрофу и будет смертельно ранен? И бригада «Скорой помощи» проверит его документы и найдет в бумажнике карточку донора[12]12
  Согласие на то, что органы этого человека могут быть использованы для пересадки в случае его внезапной смерти.


[Закрыть] и сердце водителя этого «Мустанга» будет забрано для того, чтобы спасти мне сегодня жизнь?

Дверь прошуршала, и в комнату зашла блондинка с бойкой улыбочкой. Она отодвинула в сторону занавеску, отделявшую мою кровать от остальной палаты, и автоматически произнесла заученную фразу:

– Ну и как мы себя сегодня чувствуем?

– Болтаемся между жизнью и смертью, как вошь на гребешке.

На секунду блондинка замерла, потом улыбнулась.

– А вы смешной, – сказала она.

С собою девица принесла небольшой поднос с медицинскими инструментами, на котором лежали иголки, вата, жидкость для дезинфекции и какой-то резиновый жгут. Поднос она поставила на столик рядом с раковиной, и я услышал звук надеваемых резиновых перчаток. После этого она стала тереть мне предплечье жидкостью для дезинфекции.

– Сначала вы почувствуете небольшое онемение, а потом я поставлю вам капельницу, – прощебетала она.

После Кэмптона прошло уже более трех часов, и боль в моей груди давно успокоилась. Я уже подумывал над тем, чтобы встать с кровати и плюнуть на неотложное шунтирование, о котором они все время говорили, но решил все-таки задержаться и выяснить, что же произошло с моим моторчиком. В том месте, которое терла сестра, я не заметил у себя ни одной вены, но решил, что ей виднее.

– Ой-ей-ей, – произнесла она, – промахнулась. Такое иногда случается. – Она зажала ранку ватой, чтобы остановить кровь.

Я кивнул головой, чтобы дать ей понять, что я полностью на ее стороне.

– Я поднимусь чуть выше по руке и попробую вот эту прекрасную вену прямо под вашим бицепсом.

Она была очень молоденькая. Такая молоденькая, что я почувствовал себя извращенцем уже от того, что просто прочитал ее имя на бирке, которая располагалась на очаровательной возвышенности.

Дана.

Я заставил себя оторваться от места, где располагалась бирка, и посмотреть ей в лицо в то время, когда она протирала ту вену, которая так ей глянулась.

Рот Даны слегка скривился, когда она без всякого изящества воткнула иглу в сгиб моей руки. У нее была идеальная кожа и миленькое личико, но что-то заставило ее нахмуриться.

– О боже, – сказала она.

– Что теперь?

– Кажется, эта венка ушла.

Я посмотрел на свою руку и увидел, что с веной ничего такого не случилось, просто Дана промахнулась на целый сантиметр.

– А вы крепкий парень, – проворковала она, – даже ни разу не сморгнули.

Она подмигнула мне, что, принимая во внимание ее возраст, выглядело особенно неприлично. Дана попыталась попасть иглой в третью вену – и опять промахнулась.

– Вы не обижайтесь, – сказал я, – но считайте, что с этим вы закончили навсегда.

Девушка подняла глаза, чтобы убедиться, что я не шучу.

Я не шутил.

Глаза Даны наполнились слезами и, подхватив свои иголки и испачканные кровью тампоны, она выбежала из палаты.

Прежде чем Дана успела рассказать о произошедшем остальным сестрам, в палату вошел взъерошенный молодой человек в помятом медицинском халате. Казалось, что он совершенно измучен. Дана была почти ребенком, но этот парень выглядел как ее младший брат.

– Мистер Крид, меня зовут доктор Хеджпет.

– Ваши родители знают, что вы украли этот халат?

– Давайте не будем прикалываться, – вздохнул юнец. – Я прохожу здесь резидентуру[13]13
  Р е з и д е н т у р а – американский аналог российской интернатуры (т. е. первичная последипломная специализация выпускников медицинских институтов по одной из врачебных профессий, проводимая после сдачи государственных экзаменов, на базе лечебно-профилактических учреждений).


[Закрыть], и у меня есть для этого соответствующая квалификация.

– Ну конечно, – согласился я, а про себя подумал: «Я бы не доверил этому младенцу даже подключить мою игральную приставку».

Доктор Хеджпет взглянул на мою руку.

– Приношу вам свои извинения, – сказал он. – Дана у нас новичок.

– А что же случилось с ее предшественницей?

– С Мэри? Она была очень классная. Лучшая медицинская сестра, которая у меня когда-либо была. Я чуть не плакал, когда увольнял ее.

Абсурдность его замечания вызвала у меня удивление. Этот так называемый «доктор» никак не мог заниматься наймом персонала. Как по мне, так он еще не закончил среднюю школу. Но, начав этот разговор, я был вынужден его продолжать.

– Если Мэри была так хороша, то зачем было ее увольнять?

– Да пациенты все время жаловались на ее молодость.

– Ах, да. Ну конечно… – Я уставился ему в глаза. Не может быть, чтобы он говорил серьезно. Этот малыш вот-вот расколется, я это чувствовал. – Тогда почему же вы выбрали Дану?

– Она самая старшая в отделении.

– Да неужели? – спросил я, подумав: «Любая медсестра моложе Даны будет вынуждена передвигаться в детских ходунках».

– С Даной все будет в порядке, – заметил доктор Хеджпет. – Ей просто надо немного времени, чтобы научиться, понимаете?

Я решил перейти к следующему вопросу.

– Вы сами станете меня оперировать или я буду иметь честь встретиться с вашим внуком, главным хирургом?

– К чему быть таким сварливым? – поинтересовался «младенец».

– Сварливым, – повторил я за ним: это что, слово, которое он уже в школе писал без ошибок?

– Мне кажется, что шунтирование в настоящий момент будет несколько преждевременным, – начал объяснять этот сосунок. – Вы достаточно молоды, находитесь в прекрасной физической форме, ваше кровяное давление просто превосходно, ЭКГ безукоризненна, и все тесты, которые мы успели провести, ничем не намекают на классическую симптоматику сердечного приступа.

– А тогда что же произошло?

– Мы с вами проведем нагрузочный тест. Если и он окажется нормальным, то я порекомендую вам убираться отсюда со всех ног.

– Это еще почему?

– Да потому, что в больнице люди заболевают быстрее, чем где бы то ни было.

Мне определенно начинал нравиться этот доктор Хеджпет.

– Так вы считаете, что шунт мне не нужен?

– Мне кажется, нет. Скорее всего, вам нужен туалет и пара часов времени.

– Туалет?

– Вполне возможно, что у вас острая изжога, которая говорит о пищевом отравлении. Вы ели что-нибудь подозрительное за последнее время?

Я сразу же вспомнил буррито с говядиной, которое съел несколько часов назад в заведении «Лошадиная голова», и понял, что слово «говядина» не обязательно означает «мясо коровы».

– Вы не могли съесть что-то действительно отвратительное, а потом, через короткое время, заняться какой-то физической активностью?

Я вспомнил сестричек Петерсон.

– Но послушайте, – заметил я, – раньше у меня уже была изжога. А недавняя боль была гораздо сильнее и исходила прямо из середины груди.

– Ну, если вам так уж хочется, то шунтирование – это не проблема. Поверьте, больница с удовольствием заработает десять штук. Или в десять раз больше, если во время операции нам удастся проткнуть вашу артерию.

– А такое осложнение возможно? – нахмурился я.

– Как бы вам это попроще объяснить, – начал доктор Хеджпет. – Наш специалист по шунтированию – кардиолог. Закон не требует, чтобы он был еще и хирургом. Сам он из Индии и выглядит очень знающим специалистом, но он очень молод, и опыта работы у него почти нет.

– А что значит «почти нет»?

– Вы будете у него первым.

– Очень интересно! Так вы говорите – изжога?

– Именно острая изжога. Вместе с физической нагрузкой она вполне может вызвать симптомы, которые вы испытывали.

Я прекрасно понимал, о чем он говорит, но у меня всегда был железный желудок. В те времена, когда я испытывал оружие, мне приходилось глотать такую гадость, по сравнению с которой буррито из «Лошадиной головы» покажется нежным солененьким крекером.

– А если нагрузочный тест ничего не покажет, то что мне надо сделать?

– Отправиться домой и провести некоторое время в обнимку с унитазом.

– А если это не поможет?

– У вас есть личный психиатр? – подумав, в свою очередь поинтересовался малыш.

– Вы что, думаете, что я выдумал эту боль? – нахмурился я.

– Думаю, что боль была в действительности. Правда, выглядите вы как мужчина, который должен легко переносить любую боль.

Если бы ты только знал, подумал я. Может быть, стоит рассказать доктору Хеджпету, что в течение многих лет я испытывал пыточные орудия для нашей армии?

Однако я сказал только:

– В прошлом таких сильных приступов изжоги у меня никогда не было.

– Понимаете, боль не может появиться ниоткуда, – продолжил врач свои объяснения. – Хотя я уверен, что в вашем случае она не связана с сердцем. Но так как я сам занимаюсь сердцем, то начнем мы с вами с нагрузочного теста. Потом придет черед туалета, ну а уж потом – психиатра.

– Ну, хорошо, уговорили, – согласился я наконец. – И с чего начинается этот ваш нагрузочный тест?

– Прежде всего надо поставить капельницу, – не моргнув глазом сказал доктор Хеджпет.

И, подойдя к двери, он стал громко звать Дану.

Глава 5

Я, уже полностью одетый, все еще сидел в больнице, ожидая результатов нагрузочного теста. Так как делать мне было нечего, я решил нарушить больничные правила и позвонить по мобильному. Кимберли ответила после первого же гудка.

– Папочка! – взвизгнула она.

– Что-то ты уж больно счастлива, – заметил я.

– А что, так уж заметно?

Ой-ей, подумал я, а девочка-то влюбилась.

– Что заметно?

– Что я влюбилась!

– Ты еще маленькая, – была моя первая, инстинктивная реакция.

– Опять ты, папа, – сказала она. – А ведь я уже перешла в девятый класс[14]14
  В американской средней школе старшими считаются классы с 9 по 12-й.


[Закрыть].

– Вот поэтому ты еще маленькая. И в любом случае в него ты пойдешь только начиная со следующего семестра.

– Это техническая проблема. Просто занятия начнутся только через десять дней.

Я вздохнул.

– И его зовут Чарли.

– Только не говори, что это Чарли Мэнсон[15]15
  Американский преступник, который вместе с членами своей банды совершил в 1969 г. ряд жестоких убийств.


[Закрыть].

На другом конце провода, в Дарнелле, штат Западная Вирджиния, раздалось хихиканье моей дочери.

Следующие пятнадцать минут мы обсуждали прочитанные книги, понравившуюся музыку и летние каникулы, которые мы когда-нибудь проведем вместе. Я спросил дочь, насколько серьезны ее отношения с Чарли, но она поменяла тему разговора.

– Тебе мама звонила? – спросила Кимберли.

– Да вроде нет.

– Скоро позвонит.

– Ну а теперь что ей нужно? – простонал я.

– Она узнала про Кэтлин. Ей ее хахаль, Эми, донес.

Я знал, что рано или поздно это произойдет. Несколько месяцев назад моя бывшая жена, Джанет, была помолвлена с бывшим истязателем жен Кеном Чапменом. Стараясь сделать так, чтобы Джанет не вышла замуж за этого придурка, я встретился с бывшей женой Кена, Кэтлин, и влюбился в нее.

– Пап…

– Я слушаю, Котенок.

Мне было интересно, что именно Джанет знает про Кэтлин. Только то, что я встречаюсь с бывшей женой ее бывшего жениха?

Или она каким-то образом узнала, что женщина, которая к ней приходила и представилась бывшей женой Кена, была проституткой, которой я заплатил, чтобы она выдала себя за Кэтлин. Проституткой, которая наврала ей о том, как Кен Чапмен избивает свою жену.

Но что бы Джанет ни знала и как бы она ни злилась, оно того стоило. Я расстроил ее свадьбу. Я ведь с самого начала знал, до чего Джанет может довести мужика, а с его шлейфом различных буйств Кен Чапмен просто прибил бы ее.

– Ты слышал, что я сказала? – Кимберли, видимо, почувствовала, что я отвлекся.

– Ты сказала, что мама знает про Кэтлин и будет мне звонить.

– Это было раньше, а сейчас я спросила, живете ли вы с Кэтлин вместе?

– Это непростой вопрос.

– Пап, ну почему, когда мы говорим о Чарли, то тебе все ясно и понятно, а как только я начинаю разговор о Кэтлин, то все сразу же становится «непросто»?

Я задумался, а потом сказал:

– У меня нет другого ответа, кроме как сказать, что ты задала хороший вопрос.

– Ну конечно! Ведь я твоя дочь, в конце концов.

– В этом нет никакого сомнения, – согласился я. – Ладно, слушай…

И в течение нескольких следующих минут я рассказал ей о своих чувствах к Кэтлин и о том, как я останавливаюсь у нее каждый раз, когда бываю в Нью-Йорке. Я рассказал ей и об Эдди Доуз, и о том, как Кэтлин пытается удочерить ее. Когда я закончил, на другом конце линии установилась тишина.

– Ты меня слышала? – спросил я.

– А ты понимаешь, что первый раз в жизни говорил со мной как со взрослым человеком?

– А как же иначе? Ведь ты у меня уже девятиклассница.

– Так вот, постарайся не забывать об этом, когда начнешь беспокоиться обо мне с Чарли в следующий раз.

– Ага. Кстати, а что ты знаешь об этом пареньке?

Кимберли стала говорить что-то о том, что ему двадцать один год, но в это время мое внимание отвлек доктор Хеджпет, который, отодвинув штору, вошел в мою кабинку. Он нахмурился, увидев, что я говорю по мобильному в палате интенсивной терапии, однако вежливо ждал, пока я закончу разговор.

– Прости, Котенок. Что ты сейчас сказала?

– Я сказала: только не смей этого делать, папа. Не майся дурью и не вздумай устраивать проверку кредитной истории Чарли или его взаимоотношений с законом… Он хороший парень. Его отец – крупный адвокат.

– Адвокат? Лучше бы ты сказала мне, что встречаешься с Чарли Мэнсоном, чем с адвокатом.

– Да это не он, а его отец – адвокат, – вздохнула моя дочь. – Послушай, просто обещай мне, что не будешь устраивать ему никаких проверок.

– Обещаю.

– Ну, вот и хорошо, – сказала девочка. – А теперь иди и проведи время с Эдди. Судя по твоему рассказу, она просто прелесть. И вот еще что, папочка…

– Слушаю тебя, детка.

– Я за тебя счастлива. И очень тебя люблю.

– Я тоже люблю тебя, Котенок.

Я отключил телефон и взглянул на доктора Хеджпета.

– Как я и предполагал, у вас сердце настоящего льва, – произнес он.

Я кивнул.

– После теста вы не чувствуете никакой боли?

– Нет.

– А дискомфорт в желудке?

– Пока нет, – покачал я головой.

– Пищевое отравление может проявиться и через сорок восемь часов.

– А в среднем?

– Через шесть-восемь.

– Тогда у меня все еще впереди.

– Да, конечно. Но на тредмиле[16]16
  Медицинский прибор, похожий на велосипед, на котором проводится нагрузочный тест.


[Закрыть] мы вас здорово нагрузили, и вы это спокойно выдержали. Даже на ранней стадии отравления у вас должен был появиться какой-то дискомфорт. Поэтому это может быть и не пищевое отравление.

Малыш протянул мне листок бумаги с записанным на нем именем и номером телефона.

– Это что, мозгоправ?

– Это на случай, если вы захотите встретиться с врачом здесь, а не в вашем родном городе.

Я спрятал бумажку в карман и пожал ему руку.

– Вы молоды, доктор, но вы отличный врач.

Он подмигнул мне:

– Все так говорят.