Текст книги "Серебряный Вихор"

6. Странствия

Только присев на траву, я понял, как устал. После сытной еды меня начало клонить в сон, и Розалетта сразу это заметила.

– Почему бы вам не прилечь ненадолго? – спросила она, указывая на лежанку, убранную веточками бальзамина. – Вы мне ничуть не помешаете.

Она была права: мне следовало бы немного отдохнуть, но мне не хотелось вторгаться в ее крошечное жилище. Крыша была настлана из цветов: все, чего бы ни коснулась эта девушка, было прекрасным, как она сама.

Все же я устроился в шалаше. Розалетта у входа что-то мурлыкала про себя и наконец запела:

 
Семь дорог к тебе ведут.
Семь дорог безбожно лгут:
На семи тебя ждала —
Ни одна не привела.
Полон путь обманов злых —
Не слыхать шагов твоих.
Не проклюнутся ростки
Без твоей, мой друг, руки;
Здешние края пусты,
Коль не встретишься мне ты.
Выберу тропу любую,
Взгляд поймаю твой вслепую —
Наугад.
 

Ах, какой приятный был у нее голосок! Слушая пение, я успокоился и уснул.

Я собирался чуть-чуть подремать, однако проспал до самого полудня. Первое, что бросилось мне в глаза: узелок с пожитками Розалетты отсутствовал. Возле меня лежал кусок бересты с нацарапанными на нем буквами: «Окандо не пришел, и я ухожу. Шалаш в вашем распоряжении. Во втором куске бересты – хлеб с медом».

Шалаш сразу же словно бы осиротел. Выбравшись наружу, я заметил, что цветы уже завяли. Жуя сладкий сандвич, я огляделся.

Семь загадочных троп, обманувших Розалетту, вели неведомо куда. Я побить себя был готов за то, что сразу же не догадался спросить, которая из них ведет к Хеороту. Но я, конечно, не думал, что просплю ее уход. Солнце стояло в зените, и трудно было определить по нему стороны света. Три дороги, как мне показалось, вели на юг. Я пошел по одной из них – и вернулся, потом попробовал вторую и третью. На второй я заметил неясный след и решил, что здесь, наверное, проходила Розалетта. Ведет ли этот путь в Хеорот – неизвестно, но зато я могу догнать девушку. А вдруг ей понадобится моя помощь? Чем идти невесть куда, не лучше ли преследовать определенную цель? Я с радостью пустился в путь.

Только теперь, при дневном свете, мне стало понятно, на что отважилась Розалетта. Одна, ничего при себе не имея, она забрела в безлюдные дебри, обосновалась тут как дома – ни дать ни взять поселенец на Аляске. И сама отправилась на розыски возлюбленного – сквозь эти дремучие заросли!

Дорога стала взбираться в гору. Меня обступал девственный лес. Мощные деревья простирали друг к другу ветви на высоте не менее шестидесяти, а то и семидесяти футов. Казалось, лес был необитаем, если не считать птиц, белок да нескольких оленей, которые попались мне на глаза. Одни только вековые деревья да мелкий кустарник, заполнивший тенистые поляны. Так я шел, шел, пока не дошел до развилки.

Преследование Розалетты было настоящим безрассудством, и скоро пыл мой стал угасать. На ковре из листьев не было заметно ничьих следов, да если бы я и заметил следы – навряд ли смог бы распознать, кто их оставил. Одна из дорог, лежащих предо мной, вела вниз, по-видимому, в долину, к какому-нибудь городу. Это было как раз то, что мне нужно. Там я найду пищу и ночлег, а заодно разузнаю, как быть дальше.

Я одолел еще примерно с четверть мили, когда на дорогу мне наперерез выскочил олень. Тут же я услышал жужжание пули и ружейный выстрел и обернулся, чтобы излить свою ярость на охотника, испугавшего меня.

Из лесу показался стрелок, длинный ствол его ружья еще дымился.

– Это еще что за дела? – возмущенно бросился я к нему. – Разве годится стрелять куда попало? Людей не жалко? Болванам, которым лишь бы пальнуть, нельзя браться за оружие.

Охотник был здоровый, дюжий детина, с лицом, задубевшим, как его кожаный костюм. Он вышел на дорогу, добродушно улыбаясь, и остановился, чтобы меня оглядеть. Поставив ружье прикладом на землю и оперевшись на него – так что ствол спрятался в его кожаном с бахромой рукаве, – стрелок пристально смотрел на меня.

– Когда битый час преследуешь оленя – как же упустить решающий выстрел? Прости, что испугал тебя, дружище.

– Ничего себе – дружище! – фыркнул я. – Совсем немного – и удружил бы мне так, что больше мне на этом свете уже ничего бы не понадобилось.

– Да нет, такого у меня и в мыслях не было.

Он сказал это так искренне, что гнев мой сразу утих, однако для виду я еще продолжал петушиться.

– Неважно, – отрезал я, – пуля может угодить куда угодно.

Мои слова, похоже, вызвали в нем досаду.

– Приятель, – возразил он, – ведь я уже сказал, что мишень у меня была другая. И потому не стоило беспокоиться, даже находясь в одном дюйме от оленя. А ты был от него на целый ярд. У меня, говорят, особый дар.

Заметив мои сомнения, он вытащил ствол из рукава. Ружье, как ни странно, было с кремневым замком; он быстро зарядил его и заправил порохом. Затем огляделся.

– Видишь вон того ястреба? – спросил он. Да, я видел хищника, летящего меж рядами деревьев. В когтях он держал белку; рыжий хвостик слабо болтался на весу.

– Белку не спасешь, и хвост ей уже не понадобится, – заметил охотник и вскинул ружье. В следующую секунду беличий хвост уже падал на землю, а ястреб, целый и невредимый, взмыл вверх.

– У меня редкий дар, – невозмутимо заметил стрелок, – и я бы погрешил против истины, говоря, что это не так.

– Да, в самом деле, – согласился я, – мне приходилось видеть меткую стрельбу. Но здесь – никакого сравнения!.. Ты, наверное, проводник?

– Мое прозвище – Следопыт, дружище.

– А мое – Серебряный Вихор, – парировал я. – Следопыт – ага… Ты случайно не знаешь, как добраться до Хеорота?

– Хе-о-рот…

Он помолчал, прочищая ствол шомполом.

– Это не на ленапском языке, и у мингов я такого слова не слыхал.

– Хеорот расположен где-то на побережье.

Лицо его разгладилось.

– Я так и думал, что название не здешнее. У Большого Моря я никогда не был, дружище, и потому ничем не могу тебе помочь.

Следопыт вытащил шомпол из ствола. Теперь, держа ружье на весу, он предложил:

– Если ты голоден – окажи мне честь, отобедай со мной.

Мед и ягоды – не слишком сытная пища для дальнего ходока; конечно же, я с радостью принял его приглашение. Олень лежал в нескольких шагах по ту сторону дороги. Пересекая ее, охотник помедлил, внимательно вглядевшись в примятую листву.

– Сегодня никто не проходил здесь, кроме тебя, – сказал он со знанием дела. Я же никаких следов не видел и не понимал, каким образом он видит их. Пока я собирал хворост, он успел освежевать оленя.

– А переходил ли ты вторую тропу от развилки? – спросил я, переламывая сухую ветвь о колено.

Деловито нарезая мясо для жаркого, Следопыт даже не обернулся.

– Там есть следы какого-то странника.

– Странника, говоришь? – Мне хотелось его поддеть, но удерживала боязнь остаться голодным, и я умерил свое ехидство. – А мне известно, что там проходила женщина.

Следопыт призадумался.

– Да, возможно, это следы женщины. Маленькая нога… но женщины, как правило, не путешествуют без провожатого.

Он взглянул на меня с укоризной.

– Не от меня зависело, что она пустилась в путь одна. Но раз уж так случилось – я должен догнать ее, чтобы помочь в случае необходимости, – сказал я, недвусмысленно набивая себе цену.

Лицо Следопыта прояснилось.

– Так поступают настоящие мужчины, – подтвердил он. – Молодец, дружище. Я подскажу тебе, что нужно делать. Раз уж ты потерял время, пустившись по неверной дороге, отложим этот большой кусок мяса в сторону. Я поем позже, а пока зажарю для тебя кусок печени, это недолго.

Я сам себя загнал в угол. Порядочность этот человек воспринимал как должное, и мне не хотелось предстать в его глазах отъявленным негодяем. С кислой улыбкой я встретил его одобрительный взгляд.

– Право же э-э… спасибо, – промямлил я. Печень оказалась неплоха, но, возвращаясь к развилке, я с сожалением вспоминал об упущенном навсегда аппетитном куске оленины. От огорчения я позабыл спросить Следопыта, куда же ведет вторая дорога, и по-прежнему путешествовал наугад. Как бы там ни было, я торопился изо всех сил: ведь теперь я всерьез догонял Розалетту. Пожертвовав ради нее жарким, я чувствовал, что теперь непременно должен ее настигнуть.

Наш ум диктует нам наши действия, но и умонастроение наше, в свою очередь, зависит от дела, коим мы занимаемся. Я начал с того, что занялся поисками девушки, и теперь только и думал, как бы догнать ее. Убежденный, что иду вдвое быстрее, чем она, я высматривал ее за каждым поворотом дороги. Скоро главным в жизни, я чувствовал, будет новая встреча с ней.

Розалетта все не появлялась, но я не терял надежды. Солнце клонилось к закату. Найдет ли она приют под каким-то кровом или устроит себе новый привал, как у начала семи дорог, – в любом случае она должна задержаться на ночлег. Я не задумывался ни над тем, что скажу ей при встрече, ни над тем, захочет ли она, чтобы ее сопровождали. Мне казалось само собой разумеющимся, что девушка должна принять мое покровительство.

Свернув к ручью напиться, я неожиданно услышал шум и отчаянные голоса. Женщина визжала от ужаса, а кричал мужчина – похоже, он тоже был испуган и разъярен. Тут же кто-то урчал и с треском ломал ветки.

Поперхнувшись водой и кашляя, я вскочил на ноги и увидел, как вдоль тропы несется чудище, будто вышедшее из ночных кошмаров. В челюстях оно сжимало визжавшую женщину; подол ее яркого платья волочился по траве. Я не мог опомниться от изумления. Бегущее животное было величиной с грузовик и такого же зеленоватого цвета. Оно имело клыки, чешуйчатый хвост и огромный единственный глаз. Увязая в грязи и вопя от ужаса, я бросился к нему через ручей.

Я неспроста воспринял происшествие так близко к сердцу. В Броселианском лесу я знал только одну Розалетту – и мне вообразилось, что жертвой чудища стала именно она. Трудно теперь представить, что бы я смог сделать, но, к счастью, ничего предпринимать не пришлось. Вес взрослой женщины затруднял бег чудовища. Мужчина неотступно следовал по пятам, несмотря на тяжесть стальных доспехов. Не успел я перейти ручей, как животное выбежало на дорогу. Понимая, что от преследования не уйти, чудище выплюнуло девушку, как собака – украденную баранью котлету. Однако было уже поздно. Зверь, впрочем, успел развернуться навстречу преследователю. Воин смело действовал мечом против клыков длиной в железнодорожную шпалу, пока я подыскивал камень – достаточно легкий, чтобы поднять и бросить, но и достаточно увесистый, чтобы поразить тушу под чешуйчатой броней.

Несмотря на неравенство в силах, первым атаковал рыцарь. Зверь поднялся на задние лапы – в нем было около двенадцати футов в длину; рыцарь, не растерявшись, сделал выпад и поразил чудище мечом. Воя и брызжа слюной, зверь обрушился на противника. В ход были пущены и зубы, и когти.

Найдя наконец подходящий камень, я осторожно подкатил его поближе, но схватка неожиданно завершилась. Вопреки моим ожиданиям, зверь уклонился от дальнейшего боя. Яростно отбиваясь, он перепрыгнул через голову рыцаря и убежал в лес. Мой камень отскочил от головы, даже не сбив зверя с ног. Оставляя за собой зловещий смрад, чудище скрылось.

Я бросился бегом к девушке, но возле нее уже хлопотали. Из леса появился другой рыцарь – теперь он с нежностью ухаживал за пострадавшей. Взглянув на черный локон девицы, я понял, что это не Розалетта, и не стал подходить ближе. Теперь мое внимание привлек юноша, на долю которого выпал основной труд.

Он поднял забрало и стоял, прислонившись к дереву. Судя по его улыбке, было ясно, что в схватке он не пострадал. Дожидаясь, пока он отдышится, я сел на поваленный ствол и только тут осознал, какой пережил испуг. Юноша заговорил первым.

– Спасибо вам за своевременную помощь. С его стороны это было очень любезно, но ведь я ничем ему не помог.

– Нет, это вы ему задали жару, – сказал я. – А я только бросал пустые бутылки с трибуны. – Впрочем, приятно было сознавать, что мои потуги встретили одобрение. – Вы показали прекрасный образец ближнего боя.

Юноша улыбнулся.

– Эти твари не так опасны, как кажется, когда привыкаешь иметь с ними дело.

Его замечание заставило меня призадуматься.

– А много ли их водится в этой части леса?

Вытирая меч о листву, он кивнул.

– В лесу встречаются всякие чудовища. Бывают и покрупней.

– Вот дьявольщина!

Разумеется, я беспокоился не только за себя.

– А вам не встречалась девушка – другая девушка – на этой дороге?

Он взглянул на меня с сочувствием.

– Нет, я путешествую в стороне от дорог. А вашу даму похитили?

– Навряд ли я могу называть ее своей дамой, – признался я. – Я всего лишь ее друг, – запинаясь, объяснял я ему, – и.. и к тому же глухой лес – не самое подходящее место для женщин.

– Знаю-знаю, – он пощелкал языком. – Но, уж поверьте моему опыту, их сюда так и тянет.

Отполировав меч до блеска, юноша вложил его в ножны.

– Надо бы пойти и взглянуть на эту бедную девушку.

– Куда вы отсюда направитесь? – спросил я его, шагая с ним рядом. Я надеялся, что нам с ним по пути, но он махнул рукой в сторону леса.

– Я вернусь туда, где оставил лошадь, и верхом стану преследовать раненого зверя.

Юноша говорил спокойно, с деловитым видом.

– Этих тварей следует добивать до конца.

Он был прав, и любые комментарии казались излишними. Но я все же снова вернулся к этой теме:

– Мне кажется, вы уже внесли свою долю в правое дело, – рискнул я заметить.

– Одной доли для подвига мало, – улыбнулся он. Наконец мы подошли к рыцарю, и юноша, посерьезнев, осведомился:

– Дама, я надеюсь, не очень пострадала?

Рыцарь, к которому юноша обратился, поднял на него огорченное лицо.

– Она еще не пришла в себя, – ответил он.

– Но она дышит, и пульс хороший, – заверил мой соратник после беглого осмотра, – если вы можете»

– Вон сюда идут еще двое, – перебил я его, – мужчина и женщина.

– Вам окажут необходимую помощь и предоставят приют. Наверняка эти люди живут неподалеку, – заметил юноша.

И я, и мой новый знакомый не без облегчения почувствовали, что можем сложить с себя ответственность за травмированную девицу и заняться собственными делами.

– Мне пора в дорогу.

Делать был нечего, я вновь оставался один.

– Не скажете ли вы мне, куда ведет эта дорога? Кстати, мое имя Шендон.

– А мое – Калидор.

Тряхнув головой, он снял стальную рукавицу и пожал мне руку.

– Об этой дороге я ничего не знаю, но думаю – она приведет вас в какой-нибудь замок.

Он уже направился к своей лошади, но я спросил его:

– А где тут можно переночевать?

Он какое-то время смотрел на меня с недоверием, но убедился, что я его не разыгрываю.

– В замке, разумеется, где же еще? Там вам окажут наилучший прием, и там, возможно, вы встретите свою даму.

Я продолжил свой путь, но лес мне уже не казался таким идиллически тенистым прибежищем, полным отрады. Стоило треснуть ветке – и мне уже мерещились ужасные чудища. Они наблюдали за мной из сгущающегося сумрака. Их урчание я слышал в шорохе колышущейся на ветру листвы.

Поначалу я стремился только к тому, чтобы поскорее догнать Розалетту и стать ее проводником. Но чем ближе становилось к ночи, тем желанней представлялась мне встреча с ней на ночлеге, в какой-нибудь уютной надежной хижине. Наверняка она сидит где-то за ужином, а я вот плетусь, обессилевший и голодный, через холодный, ночной лес, полный рыскающих зверюг.

Так мое сочувствие переместилось от девушки к собственной персоне. Положение дел стало выглядеть иначе. Злоключения мои прекратятся, как только я выйду из леса или когда приду в замок, о котором говорил Калидор. Второе казалось мне предпочтительней. Предавшись мыслям о замке, я безусловно уверовал в его существование. Калидор не сказал мне точно, где он находится, но на его слова можно было положиться. Замок, очевидно, где-то неподалеку, всего в нескольких милях ходьбы.

Я шагал бодро, хотя сумерки усугубили мою усталость. Но как я ни спешил, замок все не появлялся. Однако я не отчаивался. Я был убежден, что цель близка, и трудности только раззадоривали меня.

Если говорить о настроении в целом, то я был раздражен. Мне всегда досадно, когда приходится испытывать беспокойство. Я разуверился, что найду Розалетту, к тому же сбил в кровь ноги, и все тело мое гудело от усталости. От голода сосало под ложечкой.

– Стой! – услышал я вдруг чей-то голос из темноты. – Ни шагу вперед!

С клена спрыгнул на дорогу человек; он расхохотался, когда я подскочил от испуга. Это разозлило и обрадовало меня одновременно. Наконец-то я мог излить на кого-то свою злость.

– Ты это мне говоришь? Или так, дерешь горло почем зря?

Я подступил к нему с нарочито вызывающим видом. Незнакомец посуровел.

– Соображай, что мелешь! Делай, что велено. Этот крепко сложенный парень был одет во все зеленое. Особенно нелепой на таком верзиле казалась маленькая шапочка с пером. В сумерках я недостаточно отчетливо видел лицо парня, однако безошибочно прикинул расстояние до его подбородка. В руках у детины была большая палка, но я подошел слишком близко, чтобы он мог пустить ее в ход.

– Вот что, господин хороший, – заявил я. – Движение тут двустороннее, и на этой тропе хватит места, чтобы разойтись двоим. Посторонись и дай мне дорогу.

– Так и быть, я тебя пропущу, – ответил он мне с ледяным спокойствием, которое меня взбесило, – но для начала ты ответишь мне на парочку вопросов.

– Каких же?

– Куда ты направляешься и чем можешь со мной поделиться?

Я качнулся к нему и процедил:

– Для тебя я припас одну хорошую вещицу.

Довольный моей покладистостью, он снял с палки руку и прищелкнул пальцами.

– Поглядим. А ну-ка повернись, я тебя…

Он не закончил: я схватил его за руку, резко потянул на себя и нанес апперкот под подбородок. Он еще падал, когда кто-то дернул меня за ноги. Упав на землю и дважды перекатившись, я сжался в комок. Но никто меня больше не трогал, хотя рядом с собой я видел чьи-то ноги. Переводя взгляд все выше и выше, я наконец добрался и до макушки. Передо мною стоял великан семи футов роста, огромный, как Кардиффский Гигант. Лицо его было грубым, но голос прозвучал неожиданно добродушно:

– Пошли поговорим по душам?

Меня молча окружили семь или восемь его товарищей.

– Идти так идти, – буркнул я, вставая и отряхиваясь, – но предупреждаю: кроме аппетита, у меня ничего нет.

– Не ты один такой, – отозвался верзила.

7. Под зеленой листвой

На месте меня обыскивать не стали, а повели в лес. Ветви деревьев смыкались высоко над нашими головами. Ночь еще не наступила, и можно было различить цвета. Мы деловито шагали по тропе, как если бы торопились на работу.

Разбойники, казалось, пришли в доброе расположение духа. Они оживленно болтали и перекидывались грубыми шуточками, то и дело затевая мальчишескую возню. Это взбодрило меня, хотя, конечно, я не разделял их веселья. Освободиться я даже не пытался: тем более, что великан тащил меня за руку.

Спустя какое-то время он засвистел, подражая козодою. Из леса откликнулись, и вскоре между деревьев замелькали огни.

Меня вывели на большую поляну. Деревья окружали ее кольцом, образуя наверху плотный шатер. На поляне были разложены костры: самый большой в середине ярко освещал лица; на кострах поменьше готовилась пища.

У огней, развалясь, грелись разбойники. Все они были одеты в зеленое. Я насчитал их около сотни. Иные вскочили с приветственным возгласом, когда мы подошли совсем близко.

– Кого-то отловили! – воскликнул один бандит. – Будет ужин.

– Погоди! Пускай сначала Робин на него взглянет, – посоветовал другой.

– Как бы он не выпустил его обратно в пруд!

Несмотря на двусмысленную реплику, я не заподозрил грабителей в каннибализме. Я был довольно худосочен, а жаркого, разогреваемого на кострах, хватило бы на целую армию. Я обошел громадный костер и оказался на другой стороне поляны; мои похитители встали в сторонку – чтобы и я мог осмотреться, и меня было бы отовсюду хорошо видно.

На бревне сидел парень и привязывал перья к стреле. Одет он был как все остальные, но по отношению к нему разбойников я понял, что с ним-то и предстоит разговор. Завязывая узел, один конец веревки парень сжимал зубами. Подняв голову, он перевел взгляд с меня на великана, взявшего меня в плен.

– Чем похвалишься, Джон?

– Больше нам никто не попался. Время позднее, – оправдывался верзила.

– Знаю, парни здорово проголодались. Но зарок есть зарок. Чем же отличился твой сегодняшний трофей?

Детина, стоявший за мной, захихикал:

– Он с одного удара уложил Скарлока бай-бай.

Все восприняли это как веселую шутку. Разбойник, которого я сбил с ног, глуповато усмехнулся.

– Да, он меня хитростью взял. Но вырубиться я не вырубился.

Главарь от души хохотал вместе со всеми. В его глазах еще прыгали веселые чертики, когда он уставил на меня свою рыжеватую бородку.

– Деньги у тебя есть?

– Мы собирались его обыскать, – торопливо заверил Джон, – но в такой темноте…

– Пусть он сам ответит, Джон.

– У меня нет даже жетона для автомата. – Я был доволен, радуясь, что хоть как-то могу им досадить.

– Что ж, радуйся, если не солгал. Обыщи-ка его, Джон.

Разумеется, они ничего не нашли, хотя шарили очень тщательно.

– Ничего, кроме вот этого ножа, Робин.

Отчаяние в голосе великана даже во мне разбудило сочувствие. Этот небоскреб был, очевидно, зверски голоден. Разбойники помрачнели. Мы с Робином встретились глазами. Я невольно улыбнулся – и заметил, что сам он с трудом прячет усмешку.

– Но, может быть, наш гость не совсем безнадежен? – спросил Робин, снова взглянув на меня. – В каком случае человек оказывается в лесу? Если он сбился с пути, уходит от преследований, ждет условленной встречи или разыскивает женщину.

– Верно, – поддакнул я. – Все это я и делаю, а еще вдобавок разыскиваю, где бы мне подзаправиться.

Разбойники слушали наш разговор, затаив дыхание. Но вот их главарь проворно вскочил на ноги, и все с облегчением вздохнули.

– Тогда тебе больше не о чем волноваться, – заявил Робин. – Мы как раз собрались поужинать.

Меня ожидало потрясающее угощение. Здесь было изобилие хорошо поджаренной оленины и эля, чтобы кусок не застрял в горле. От огня шло тепло, в воздухе веяло прохладой. На рубеже между светом и тьмой, я принадлежал одновременно двум стихиям. Запахи земли и леса, дымок от костра, пряность эля, аромат жаркого смешивались в непередаваемо приятном сочетании. Под ногами у меня лежал мягкий лесной ковер, над головой ночной ветерок шевелил листву.

Компания тоже была подходящая. Человека, который у вас ничего не украл, вы не воспринимаете как вора. Вокруг меня были мои великодушные благодетели, и я всем сердцем привязался к Робину. Мы ужинали вместе, вовсю орудуя за беседой ножом.

– Здесь, в лесу, у нас не слишком много праздников, – пояснил Робин. – Мы чтим только День Богородицы, но зато отмечаем его несколько раз в году.

– У-гу.

Я не совсем понимал, о чем идет речь, и потому, жуя, предпочитал слушать, а не говорить.

Робин торопливо прожевал кусок и смочил горло элем.

– В этот день мы не обедаем, пока Царица Небесная не пошлет нам гостя.

Я сдержанно хохотнул.

– Предпочтительно с деньгами?

– Да, – согласился он, – но в такой день не это главное. Если у гостя тугой кошелек, мы облегчаем ему ношу; если же он терпит нужду, даем в долг. Обед во всяком случае всегда за нами, и уж на угощение мы не скупимся.

– Значит, мне не придется оплачивать счет? Превосходно!

Я отрезал себе еще один порядочный ломоть.

– И я сегодня оказался единственной вашей добычей?

– Вы недооцениваете проявленное к вам внимание. Лишь бы кто нам не подойдет. В лесу полно мелких воришек и сбежавших из дому юнцов. Сегодня нам попался один из таких. Нет, для того чтобы сделаться гостем в День Богородицы, надо иметь особые отличия.

– У кого их нет? – спросил я, сдувая пену с зля, которым вновь наполнил рог. Выпив, я по примеру прочих воткнул его острым концом в землю. – Кстати, как вы определили мои достоинства?

– По этой белой пряди. Погоди-ка. Вон тот паренек, который угодил к нам в силки. Эй, Николен, поди сюда!

Тоненький юноша приблизился и, после приглашения, сел рядом с нами. Черные волосы выбивались из-под шотландского берета, обрамляя загорелое, миловидное личико.

– Он утверждает, будто ему стало слишком жарко в городе и оттого он сбежал в лес, – сказал Робин, незаметно от юноши подмигнув мне. – Николен, это Шендон Серебряный Вихор.

Руку мне юноша пожал крепко, но кожа была гладкой. Наверное, тяжелого труда он не знавал. Знакомство с ним заставило меня призадуматься. Если лесные добытчики наблюдают за дорогой, не могла ли им попасться Розалетта?

– А бывают ли по праздникам вашими гостями дамы?

– Нет, – решительно отрезал Робин. – Парни, способные досаждать женщинам, могут убираться, откуда пришли. Я такого у себя не допущу.

Лицо Робина впервые выразило непреклонность, которая помогала ему держать в подчинении шайку головорезов.

– Спроси у кого хочешь, что бывает за пренебрежение нашими правилами.

Что ж, подумалось мне, значит, за Розалетту волноваться не стоит.

– А не видали твои парни сегодня девушку на дороге? Я не преследую ее, – добавил я поспешно, – но она совсем одна. Это меня беспокоит.

– Да, помню, ты не отрицал, что разыскиваешь даму. Что скажешь, Николен? Ты полдня пробыл с отрядом, который задержал тебя. Девушки вам не попадались?

Юноша в раздумье наморщил лоб.

– Постойте-постойте… Кажется, я видел одну, когда сошел с тропы напиться из ручья.

– Наверняка это была она! – обрадовался я. – Ты с нею говорил?

– Нет. Похоже, ей было не до того. А что касается меня, я и без запрета Робина никогда не бегаю за девушками.

– Они, скорее всего, не знают, что от тебя пока незачем убегать, – предположил Робин. – Погоди, вот пробьется на подбородке несколько волосков.. – Он снова подмигнул мне. – Николен хочет остаться у нас и стать разбойником. А как ты насчет этого?

Я замялся, не решаясь ответить, и он понимающе улыбнулся.

– Я всегда стараюсь помочь нашим гостям. Искать твою подругу, впрочем, не буду, даже если бы и мог заставить ее полюбить тебя. Но если ты нуждаешься в приюте, побудь с нами недельку-другую.

Значит, Розалетта проскользнула мимо патрулей Робина… Тогда она наверняка блуждает теперь где-нибудь неподалеку. Найду я ее в конце концов или не найду, поиски оставлять нельзя – иначе душа у меня будет не на месте. Кроме того, в лагере Робина не надо заботиться о пропитании.

– Спасибо, я подумаю, – сказал я.

– Обмозгуй хорошенько. Человек, способный уложить Скарлока, потратит годы впустую, если изберет мирную жизнь.

Робин очистил нож, воткнув его в землю, и выпрямился.

– Пойду прослежу, чтобы еды было вдосталь, а выпивки – чуть меньше, чем они способны выпить. Увидимся позже.

Я поразмыслил над предложением Робина. Жизнь в лесу, возможно, не так уж плоха. Правда, пока мне представили только ее выгодные стороны. Иные из разбойников еще жевали, многие отужинали и подобно мне наслаждались покоем, заключив перемирие с собственным чревом. Костры, на которых готовили пищу, догорали, но главный костер еще полыхал. Все старались устроиться поближе к огню. Николен предложил последовать их примеру.

Думать ни о чем не хотелось, но одна мысль продолжала меня тревожить.

– А как выглядела та девушка, которую ты встретил у ручья?

– Не помню. – Николен улыбнулся и пожал плечами. – Я к ней особенно не присматривался.

Но, черточка за черточкой, я вытянул из него подробное описание. Да, конечно же, это была Розалетта.

– А далеко ручей от того места, где тебя заграбастали? – поинтересовался я.

– Неблизко. А с чего это вы решили, что она появилась здесь раньше вас? Вдруг она раздумала и пошла обратно?

– Тогда бы я встретил ее, – возразил я, – и потом, зачем же ей возвращаться? Даже если это совсем не та, а другая девушка.

Николен взглянул на меня с любопытством.

– Так вы действительно повсюду ищете беглянку?

– Во всяком случае, стараюсь найти.

– Зачем?

Пожалуй, только юнцам свойственна подобная бесцеремонность.

– А зачем вообще мужчины гоняются за женщинами? – Сказав это, я засмеялся – конечно же, над собой. – Но я не за этим ее догоняю.

– Так вы не влюблены в нее, как утверждает Робин?

– Разве обязательно быть влюбленным, чтобы бегать за девушкой? – съехидничал я. – Иногда вам всего-навсего требуется срочно узнать у нее рецепт приготовления хлебного пудинга.

Получив щелчок по носу за то, что сует его куда не следует, юноша с обидой взглянул на меня.

– И мне кое-что известно о мужчинах и женщинах, но Робин говорит…

– Робин уверен, что я влюблен и не прочь за ней приволокнуться. Но он ошибается.

– В самом деле?

Губы юноши насмешливо сморщились, и я почувствовал досаду. Мне захотелось объясниться подробнее.

– Она для меня не больше чем друг, да и это слишком громко сказано. Но я считаю, что ей нечего делать в лесу одной, и хотел бы увериться, что с ней все в порядке.

– Что ж, – юноша помолчал, глядя на огонь, – очень мило с вашей стороны.

Уж поскольку мы взялись за выяснение личных обстоятельств, я решил, что теперь мой черед расспрашивать.

– Что заставило тебя, образованного юношу, присоединиться к этим головорезам?

– Робин тоже образован.

Но ему не удалось увернуться от вопроса.

– Речь идет не о Робине. Я тебя спрашиваю.

– Ну хорошо. Я сказал им так, потому что мне сейчас надо быть в лесу. Заключить с ними мир безопасней. Когда имеешь дело с подобными людьми – ты либо союзник, либо враг.

Он обнаруживал большую мудрость, чем можно было ждать от такого юнца.

– Верно, – согласился я. – Не можешь одолеть – повинуйся. Но что привело тебя в лес?

– Ничего романтического в вашем духе. Я разыскиваю мужчину.

– Он задолжал тебе, или ты хочешь с ним поквитаться?

Николен улыбнулся, задумавшись о чем-то своем.

– Нет, – ответил он, – отношения между нами вполне дружелюбные.

– А, он твой приятель!

Внимание мое отвлек разносчик эля. Я постарался перехватить его взгляд, чтобы он заметил нас.

– Доверху, парень, полегче, полегче. Прибереги эту пену для других.

Костер уже не полыхал так ярко. Бревна догорали, и пламя вспыхивало голубыми язычками. Лица людей вокруг костра не освещались ровно. Огонь выхватывал из темноты лбы, носы, скулы. Невидимые рты производили изрядный гомон. Кто-то ссорился, но чаще всего слышался смех. Несколько разбойников играли в кости, другие беседовали. Справа от меня спорили, как долго надо выдерживать дерево, прежде чем из него можно делать лук. Слева рассказывали небылицы, призывая в свидетели всех святых.

– Так вот какая история со мной приключилась, – начал очередной рассказчик, – за месяц – нет, за два – до того, как я пришел в лес. Миленький кареглазый цыпленочек заглянул в гости к соседям.

За отсутствием подходящих слов он присвистнул.

– Пышечка! Я просто остолбенел. А она давай мне делать глазки, хоть я и не думал ничего такого. Она была совсем ребенок, только из монастыря, ясно?