Текст книги "Новая гостья кафе на краю земли. Как сделать правильный выбор, когда оказываешься на перепутье"

Глава 11

Вразговоре наступила пауза. Ханна прикончила свой омлет и раздумывала, не приступить ли к блинчикам.

– Ну, как тут у вас дела?

Эмма подняла голову и улыбнулась. Ханна обернулась. За ее спиной стоял мужчина из кухни. Поварского фартука, который она видела на нем раньше, когда он махал ей рукой, уже не было. Теперь он, как и Эмма, был одет в джинсы и футболку. Вид у него был благодушный, но уверенный. Волосы чуть взлохмачены и прихвачены на висках сединой, но во внешности и повадках чувствовался молодой дух, из-за чего трудно было понять, сколько ему лет. У него было атлетическое телосложение, и весь его облик отличался небрежной красотой.

– Похоже, омлет зашел «на ура», – заметил он с улыбкой, поглядывая на стол.

– Э-э… да. Было очень вкусно, – ответила Ханна.

Мужчина снова улыбнулся.

– Рад это слышать, – он подхватил пустую тарелку из-под омлета. – Кстати, меня зовут Майк.

Не успела Ханна ничего сказать, как он добавил:

– Слушай, как я понимаю, у твоего велосипеда колесо спустило? Так случилось, что сегодня к нам заглянул Макс, один из наших завсегдатаев, а он любит чинить разные вещи – у него золотые руки. Он сказал, что с удовольствием посмотрит, в чем там дело, если ты не против.

Ханна не знала, что ответить. Ей не нравилось, когда чужие люди возились с ее вещами, да и денег, чтобы заплатить за ремонт, у нее не было.

– Денег он с тебя не возьмет, – уточнил Майк, словно умел читать мысли не хуже Кейси. – Ему просто нравится все ремонтировать, и мне кажется, у нас здесь где-то была запасная внутренняя камера, которая, возможно, подойдет к твоему велосипеду.

И Ханна снова, как и после слов Кейси, удивилась: откуда в кафе вдруг взяться запасной камере?

– Я держу здесь кое-какие запчасти для своего велика, – объяснила ей Эмма.

Ханне уже второй раз подряд показалось, будто люди читают ее мысли, как открытую книгу, и от этого ей стало не по себе.

Майк поглядел на расставленные на столе тарелки и предложил:

– Давай так. Почему бы тебе не поговорить с Максом? Если захочешь, чтобы он починил твое колесо, – отлично. Если нет – невелика беда. Я сейчас перемою пустые тарелки, а те, на которых еще что-то осталось, унесу обратно в кухню. Там еда не успеет остыть, а если и остынет, подогреть недолго. – Он посмотрел на Ханну и снова улыбнулся. – Хорошо я придумал?

Ханна не была в этом уверена. Вопросительно глянула на Эмму.

– Я познакомлю тебя с Максом, если хочешь, – жизнерадостно ответила Эмма. – Он ужасно милый.

Ханна помедлила, потом кивнула:

– Ладно.

Глава 12

Через пару минут Эмма с Ханной уже были на улице.

– Нам сюда, – сказала Ханна, махнув рукой в ту сторону, где оставила велосипед.

Девушки зашагали вдоль стены.

– Какой славный этот Майк, – сказала Ханна. Запнулась, смутившись. – Вот он вроде и старый уже, но…

Эмма ждала продолжения, загадочно улыбаясь.

– Но?.. – поторопила она Ханну.

Ханна закатила глаза.

– Ну, ты же понимаешь, – пробормотала она.

Эмма захохотала.

– Понимаю-понимаю, – сказала она сквозь смех. – С тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, все мои подружки принялись твердить, что мой папочка настоящий красавчик!

Ханна аж споткнулась.

– Это твой папа?!

Эмма расхохоталась еще сильнее.

– Это мой папа!

– Тот самый, который рассказывал тебе о низшем мозге?

Эмма закивала.

– Тот самый чувак.

Ханна потрясенно умолкла.

– Ну, ты чего там? – Эмма потеребила ее за рукав.

– Не знаю… Я как-то иначе представляла себе человека, который размышляет о подобных вещах.

Тем временем стена кончилась, и, когда они добрались до угла и повернули, Ханна увидела старика, стоявшего рядом с ее велосипедом.

Эмма расплылась в улыбке.

– Ну, что думаешь, Макс? – окликнула она.

Старик повернулся к ним, прищурился.

– Не могу ничего сказать. Я пока не смотрел как следует, – он кивнул на велосипед. – Не хотел ничего трогать, пока хозяйка не разрешит. – Он посмотрел на Ханну: – Твой агрегат, девочка?

Ханна кивнула. Ей понравилось, что он не стал трогать ее велосипед без разрешения.

– Ты не против, если я взгляну?

Она замешкалась. Но внутренний голос шептал ей, что все будет в порядке, бояться нечего. Она снова кивнула.

– Можешь воспользоваться нашей рабочей зоной, если хочешь, Макс, – предложила Эмма. – Площадка почти пустая, и свет там можно включить.

Макс вопросительно поднял бровь.

– Это сразу за углом, – добавила Эмма и тут же показала, за каким именно.

Макс пожал плечами и перевел взгляд на Ханну.

– Тебе решать, – сказал он.

Ханна чувствовала, что происходит что-то странное, но никак не могла взять в толк, в чем именно заключается странность. Но ей надо было что-то ответить, и она сказала:

– Хорошо.

Макс взялся обеими руками за руль и повел велосипед рядом с собой. Когда они повернули за угол, он резко остановился, словно споткнулся от удивления. За стеной кафе оказалась приподнятая бетонированная квадратная площадка, метра по три в длину и ширину, почти пустая, если не считать какой-то металлической конструкции. Рядом с конструкцией стоял ящик с инструментами.

Макс уставился на Эмму испытующе.

– Кейси подумала, что тебе, возможно, понадобится место для работы, – пояснила Эмма. – И стойка для ремонта велосипеда.

Макс подкатил велосипед к стойке и стал ее осматривать.

Ханна уже видела такие приспособления. Они стояли в подсобке магазина подержанных товаров, в котором она купила свой велосипед. Она не знала, как именно с ними надо обращаться, но помнила, что на одной из них был велосипед. Перевернутый колесами кверху.

Макс посмотрел на Ханну.

– Ты знаешь, что это такое?

– Вроде да, – ответила она. – Кажется, на них переворачивают велосипед, и тогда с ним легче работать.

Макс хмыкнул и поманил к себе Эмму и Ханну.

– Ну, если вы поможете его сюда поднять, я посмотрю, удастся ли мне его отремонтировать.

Эмма просияла.

– Отличная мысль, Макс!

Она взялась за велосипед с одного конца, Ханна подхватила с другого. Девушки перевернули его и установили на стойку.

Макс крутанул переднее колесо, любуясь тем, как хорошо стойка держит велосипед, давая возможность легко дотянуться до всех деталей, над которыми ему предстоит работать.

– Умно придумано, – похвалил он.

То, что Макс, похоже, никогда раньше не имел дела с ремонтными стойками, заставило Ханну нервничать. Может быть, идея с ремонтом была не такой уж хорошей…

– Давайте я пока схожу поищу запасную камеру, – сказала Эмма и повернулась к Ханне. – Ты согласна остаться и помочь Максу, если что?

Ханна ответила не сразу. Макс уже прощупывал шину в разных местах, и похоже было, что он знает, что делает, но уверенности у нее все равно не было. Подумав немного, она все же сдалась:

– Ладно.

Когда Эмма завернула за угол, Макс перестал мять шину и повернулся к Ханне. Кивнул на велосипед:

– Как думаешь, в чем проблема?

– Я на стекло напоролась, – объяснила Ханна. – Увидела его на дороге, но не успела свернуть, было уже слишком поздно. Я поняла это сразу, как только на него наехала.

Макс вздохнул и проворчал:

– Вот зачем люди такие гадости делают? Терпеть этого не могу! Одни нагадят, а другим проблемы разгребать.

Он махнул рукой в сторону ящика с инструментами:

– Будь добра, принеси мне торцевой ключ с головкой на три сантиметра и плоскую отвертку.

Ханна без промедления открыла ящик, нашла нужные инструменты и передала их старику.

– Смотрю, ты разбираешься в инструментах, – одобрительно сказал тот. – Молодчина какая!

Ханна вспыхнула. Она не привыкла к комплиментам. Особенно когда ее хвалили за такое.

– Ну-ка, давай, – сказал Макс, кивая ей. – Если ты знакома с инструментами, наверняка умеешь ими пользоваться.

Он вручил ей ключ, а сам взялся за плоскогубцы.

– Давай снимем шину, и посмотрим, насколько велик ущерб. Надеюсь, придется заменить только камеру.

Ханна дождалась, пока Макс крепко зажмет плоскогубцами гайку, которой крепилась шина. Потом закрепила ключ и ослабила болт.

– Разбираешься, – похвалил Макс, глядя, как она откручивает болт.

– Мне нравится чинить вещи, – призналась Ханна. – Просто… – Она запнулась.

Макс испытующе глядел на нее, ожидая продолжения.

– Моей маме это не нравится. В смысле, ей нравится, что я могу починить вещь, когда она ломается. Но она не в восторге от того, что мне нравится это занятие.

Макс кивнул и явно задумался.

– Как тебя покормили? – спросил он через пару секунд, мотнув головой в сторону входа в кафе.

– Очень вкусно. Я еще не все доела, но Майк… В смысле, папа Эммы сказал, что он поставит остальное греться, пока я тут…

Макс снова кивнул.

– Майк – хороший парень… Они все хорошие люди, – добавил он.

Ханна кивнула и вывинтила болт из рамы велосипеда. Макс протянул ей гайку, которая к нему прилагалась, и она положила их на бетонный пол.

– Вы часто сюда ходите? – спросила она его. – В это кафе?

Макс бросил на нее взгляд, выражение которого она не смогла понять.

– Пожалуй, можно и так сказать. Это вроде как такое место, в котором оказываешься тогда, когда это тебе больше всего нужно.

Ханна промолчала, не зная, что ответить на такое заявление.

– Давай снимем шину и поглядим, что у нас тут, – проговорил Макс и положил на землю колесо. – Знаешь, как это делается?

Ханна отрицательно помотала головой.

– Я покажу, – сказал Макс. – Вдруг тебе еще когда-то придется этим заниматься?

Он попросил ее держать отвертку в одном положении, а сам взял вторую, и они вдвоем начали снимать шину с обода.

Глава 13

– Как дела, Кокосик? – спросил Майк у Эммы, когда она вошла в кухню.

Она улыбнулась. Сколько она себя помнила, отец называл ее этим прозвищем. Потому что, когда он впервые взял ее на руки, она была размером чуть побольше кокосового ореха – он всегда так говорил.

– Макс вместе с Ханной трудятся над ее велосипедом. Я сказала им, что поищу внутреннюю камеру, – она подмигнула отцу. – Кстати, а где она прячется?

– Кажется, Кейси говорила, что на полке под кассовым аппаратом, – ответил Майк и добавил с намеком: – Однако, возможно, искать ее придется долго.

Эмма кивнула.

– Я тоже так подумала. Что-то подсказывает мне, что между Максом и Ханной возникла некая связь.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Майк.

– Нервничаю немного. Но все будет нормально. Мы хорошо поговорили, пока она ела.

– О чем?

– О низшем и высшем мозге.

Майк усмехнулся.

– Помню-помню! У нас с тобой был точно такой же разговор.

– И не раз, и не два! – подхватила Эмма.

Майк пожал плечами.

– Низший мозг – это мощный код. Стоит разобраться, что он собой представляет, и потом переписывать его становится все проще и проще. Но чтобы до этого дойти, придется попотеть. К тому же мы тратим очень много энергии, оставаясь в режиме низшего мозга…

– Мы только по верхам прошлись, – уточнила Эмма. – Но, я думаю, мы еще вернемся к этой теме, если она захочет.

Майк кивнул.

– Твоя интуиция тебя пока больше никуда не направила?

Эмма помолчала.

– Мелькнула у меня пара идей… Но я не хочу перегружать Ханну. Я имею в виду, есть вещи, которые ты объяснял мне столько, сколько я себя помню, а мне все равно было трудно это усвоить. Впихнуть в нее их все за один раз – мне кажется, это чересчур.

– А что за идеи?

– Главная – «дай имя своему мозгу». А еще меня вдруг осенило, насколько быстро мы становимся кем-то иным.

Майк слушал и кивал.

– Как думаешь, почему именно «дай имя своему мозгу» главная?

Эмма пожала плечами.

– Я просто вспомнила, насколько мощной оказалась эта идея, когда я наконец стала ее понимать. В смысле, поначалу это казалось мне просто игрой.

– Тебе было, наверное, года четыре, может, пять, когда я впервые об этом рассказал, – заметил Майк.

– О, я этого не помню, – призналась Эмма.

– Правда? – удивился Майк, и в голосе его мелькнула нотка печали.

Эмма отрицательно покачала головой.

– Правда.

– Ты была ужасно расстроена, потому что в школе у тебя был особенный день, когда нужно было принести в класс любимую плюшевую игрушку. Я об этом не знал, а ты забыла. И когда я забирал тебя после уроков, ты была очень грустная, потому что все остальные дети принесли игрушки, а ты – нет.

– Не помню, – смущенно пожала плечами Эмма и улыбнулась.

– О да! Это было очень серьезное событие, – поднял палец Майк. – И мы обсуждали, чья это обязанность – помогать нам помнить о подобных вещах. Мы говорили о нашем мозге. И о том, что, может быть, когда наш мозг нам не помогает, нам нужно пообщаться с ним. Но ведь нельзя же разговаривать с мозгом, если мы не знаем его имени? А поскольку он его не называет, нам следует самим дать ему имя.

Он ностальгически вздохнул.

– И ты назвала свой мозг Бабочкой. И с тех пор, когда что-то шло не так, как ты хотела, или когда ты хотела обязательно что-то запомнить, ты разговаривала со своей Бабочкой и давала ей знать, чего от нее ожидаешь.

Эмма рассмеялась.

– Совсем-совсем не помню!

Майк пожал плечами.

– Вот с чего все началось. А что ты помнишь? В какой момент, на своей памяти, ты впервые этим воспользовалась?

Эмма задумалась.

– Когда пекла блинчики. У нас в кафе были гости, и я сказала, что хочу помочь приготовить им еду. Мне поручили замешивать тесто, и я одновременно мешала и смотрела телевизор. Ты напомнил мне, что для того, чтобы наши гости смогли позавтракать, полезно было бы призвать Бабочку к порядку, чтобы она сосредоточилась на замешивании.

Майк улыбнулся.

– А когда ты полностью осознала суть этой концепции?

Эмма еще немного подумала.

– Кажется, это было в том году, когда мы начали серфить на больших зимних волнах.

Я помню, как мне было страшно поначалу наблюдать, как накатывали те первые валы.

– Да, волна, которая ростом больше тебя, может очень сильно испугать, – согласился Майк.

– Ты ничего от меня не требовал, не давил, – продолжала Эмма. – И я уже была готова сказать, что хочу уплыть обратно на берег, а пробовать не хочу…

– Но ты не сказала, – заметил Майк. – Я помню тот день. Отличные были волны.

Эмма кивнула.

– К этому времени я уже поняла, что мы – не наш мозг и не наше подсознание. И ты уже несколько лет помогал мне применять технику диалога с Бабочкой, чтобы помочь успокоиться, сфокусироваться или что-то вспомнить. Просто в тот день мне казалось, что ставки намного выше.

Майк улыбнулся.

– И поэтому в тот день все встало на свои места?

– Не знаю, на самом деле. Помню, что я была в море и испытывала самый настоящий страх. А потом спросила Бабочку, чего она боится. И рассказала ей, чего боюсь я. После этого мы с ней вместе составили план действий и воплотили его в жизнь.

Эмма помолчала, улыбнулась.

– Я просто помню, что в тот день мои мысли и интуиция превратились в мощный поток! Как будто вместо того, чтобы остаться один на один со стихией, я получила доступ ко всем своим ресурсам одновременно. И к себе-думающей, и к той части, которая наблюдает за мной-думающей, и к своей интуиции, к мышцам… Каким-то образом сам акт разговора с Бабочкой все это соединил и синхронизировал.

Эмма задумалась. Посмотрела на отца.

– Кажется, до меня только сейчас дошло, но, наверное, это и был день, когда я полностью начала доверять этому методу. Я много лет наблюдала, как им пользовался ты. Мы собирались выходить из дома, и ты вспоминал о чем-то, что забыл, и благодарил за это свой мозг.

– Я называю его Софоклом, – вставил Майк с улыбкой.

Эмма просияла в ответ.

– Точно! Или мы отправлялись в приключение, и у тебя случалось интуитивное озарение, которое оказывалось очень важным, и ты говорил о своей внутренней дискуссии с Софоклом… И я думаю, что в тот день на больших волнах – именно тогда я по-настоящему ощутила, насколько мощным может быть этот метод.

Майк кивнул.

– Ну, мы оба обязаны этим знанием одному из посетителей нашего кафе. Если бы он не поделился этой концепцией со мной, я не смог бы научить ей тебя.

– А я не поймала бы озарение, чтобы поделиться им с Ханной!

– Именно. Ты знаешь, почему это может оказаться важным для нее?

Эмма покачала головой.

– Нет. Просто что-то подсказывает мне, что это важно.

– Тогда, наверное, так и есть.

Глава 14

– Родители будут о тебе беспокоиться? – спросил Макс Ханну, пока они трудились над шиной.

Она передернула плечами.

– Сомневаюсь. Особенно учитывая, что сегодня пятница.

– А при чем тут это?

– Пятница – день получки.

Макс покосился на нее.

– Это означает, что первым делом они заглянут в винный магазин, – пояснила она. – Пятница – день веселья. Деньги карман жгут. И так – пока не наступит вторник, когда до них дойдет, что денег больше не осталось, а впереди еще целая половина недели до новой получки.

– А как же продукты? – спросил Макс.

– Они ко вторнику тоже заканчиваются.

– И так каждый раз?

– Столько, сколько я себя помню.

Макс понимающе кивнул.

– С этим можно научиться справляться, – заверила его Ханна. – Когда я была маленькой, мне частенько доставались тумаки, если я говорила им, что хочу есть. Поэтому я начала прятать еду у себя в комнате, чтобы съесть ее ночью или приготовить днем, когда их не будет дома.

Она с вызовом посмотрела на Макса.

– Я уверена, что ваши родители были лучше!

Ну да, она сорвалась. Спустила собак на постороннего человека. И пожалела об этом почти сразу. И пары секунд не прошло.

– У меня родителей вообще не было, – тихо ответил он.

Услышав эти слова, Ханна замерла.

– Правда? – переспросила она, мысленно ругая себя за то, что сказала ему и как сказала.

Он развел руками.

– Правда. Я рос в приюте, пока мне не исполнилось пятнадцать. А потом сбежал. У меня никогда не было родителей.

– Извините, – пробормотала она, не найдя других слов. – Я не хотела…

– Не переживай, – прервал он ее. – Ты-то в этом не виновата.

Макс помолчал, искоса глядя на ее огорченное лицо.

– Кому-то всегда приходится тяжелее, чем тебе, девочка. Чем больше узнаешь жизнь, тем лучше это понимаешь. Я думал, хуже приюта и быть ничего не может. Но на свете есть множество детей, которые живут на улице с четырех-пяти лет, – он пожал плечами. – Всегда найдется кто-то, кому хуже, чем тебе. Я думаю об этом всякий раз, когда меня одолевает желание пожалеть себя.

Они некоторое время работали молча.

– С этим заведением точно все нормально? – спросила Ханна спустя пару минут, мотнув головой в сторону кафе. У нее почему-то возникло ощущение, что Макс – такой же аутсайдер по жизни, как и она сама. Что он непременно скажет ей правду.

– Угу, – хмыкнул он. – Не просто нормально – гораздо лучше. Они хорошие люди. Все, как один.

Ханна приняла этот ответ без сомнений.

– Меня привез сюда мужчина по имени Джон, – сказала она после минутного раздумья. – Когда я пропорола стеклом шину, началась гроза с ливнем. Чтобы ее переждать, я спряталась под путепроводом. У Джона лопнуло колесо, и он заехал туда же, чтобы поменять его. Потом он попытался отвезти меня домой, но дороги были перекрыты из-за ремонта, и нам несколько раз приходилось сворачивать, чтобы найти объезд. Мы заблудились и в результате наткнулись на это кафе.

Макс кивнул.

– Знаком с ним. Кажется, он тоже неплохой парень.

Снова повисло молчание.

– Правда это место немного странное? – задала Ханна вопрос, который не давал ей покоя.

Макс неопределенно пожал плечами.

– Ну, так-то да. Не в плохом смысле, но да, оно необычное. Разговоры, которые здесь ведутся, – не обычные разговоры.

– Тот мужчина, Джон, говорил мне, что жалеет, что не нашел его, когда был моложе.

Говорил, что время, которое он провел здесь, изменило его жизнь.

– Мою тоже, – неожиданно признался Макс.

– Здесь точно безопасно? – допытывалась Ханна.

Макс посмотрел на девушку. Ей явно приходилось бывать в местах, которые безопасными не были. По тому, как она задала этот вопрос, все было совершенно ясно. Такая тревога была хорошо ему знакома.

– Точно, девочка. На свете полным-полно небезопасных мест. Но это – не такое.

Он заметил, что после его ответа ее зажатые плечи чуточку расслабились.

– Хорошо, – отозвалась она.

– А дома у тебя безопасно? – спросил Макс через минуту.

Ханна подумала о своей комнате. О том, как научилась придвигать к двери трюмо, чтобы никто не мог пробраться внутрь. Эта привычка появилась у нее после одного особенно страшного пятничного вечера пару лет назад. Тогда родители зазвали к себе целую компанию пьяных и обдолбанных дружков.

– Смотря в какой день, – уклончиво ответила она.

– Хочешь не хочешь, жизнь научит приспосабливаться. – Макс сказал это так, что ей стало ясно: он понимает. – Находить способы остаться в живых.

Ханна молча кивнула. По выходным она никогда не пила ничего после шести часов. Ни воды, ни лимонада – ни капли жидкости. И ей не приходилось выходить из спальни, чтобы спуститься в туалет, когда играла громкая музыка, а за дверью ее комнаты по коридорам шатались ухмыляющиеся незнакомцы.

От одной мысли об этом ее пробрал гнев. Макс прочел это по ее лицу.

– В один из моих первых приездов сюда Кейси помогла мне кое-что понять, – размеренно заговорил он. – Гнев – это проявление страха. Когда мы ощущаем гнев, надо постараться определить, чего мы боимся, и это поможет нам справиться с ним.

Ханна удивленно подняла на него глаза.

– Эмма тоже упоминала об этом, когда я сидела с ней в кафе. И что, это действительно помогает? – с сомнением в голосе спросила она.

– Да, – подтвердил он. – Помогает.

– Сомневаюсь, что это поможет справиться со всем, что вызывает у меня гнев, – возразила она, продолжая думать о «радостях» своей домашней жизни.

– Может быть, и не со всем, – согласился Макс. – А может быть, тебя ждет сюрприз… – И после паузы добавил: – Человек не выбирает, где ему родиться или у кого, девочка. Но когда взрослеешь, начинаешь понимать, что где и с кем оставаться – решаешь только ты.