Текст книги "Любила и люблю"

Свадьба матери удалась. Невеста излучала счастье, жених выглядел очень гордым, и когда Констанс сообщила Бернис о своем отъезде, та не стала долго дуться.

На торжества пригласили и Дориана с Андреа, но, к величайшему облегчению Констанс, они прислали вежливый отказ, сославшись на неотложные дела. Было ли это правдой или просто отговоркой, теперь не имело особого значения.

Провожая мать и отчима в свадебный круиз, Констанс ни на секунду не забывала о том, что через два дня сама оставит землю Англии. Ей не терпелось как можно скорее уехать отсюда. Она ни разу не была в США, а родственники Криса заверили ее, что она может оставаться у них, сколько захочет.

Наконец наступил последний вечер перед отъездом.

Констанс машинально просматривала вечернюю газету, как вдруг, наткнувшись на одну заметку, вскочила со стула и, набросив на плечи жакет и схватив ключи от машины, бросилась вон.

11

Констанс гнала машину на предельной скорости. Она холодела при одной только мысли, что могла сегодня вечером не дотронуться до газеты, и тогда так и не узнала бы, что врачи из последних сил борются за жизнь Дориана. Она благополучно улетела бы в Америку и сидела бы на ранчо, ведать не ведая о том, что в Англии умирает любимый человек.

Она в очередной раз пошла на обгон, совершенно не думая о собственной безопасности. Дело было к полуночи, но по шоссе шел сплошной поток транспорта.

Констанс знала одно: она должна быть там, видеть его, сказать ему… Что, если он умрет, так и не узнав, что она по-прежнему любит его? Что у него была дочка по имени Мэри? Слезы застилали ей глаза, и она смахивала их тыльной стороной ладони.

Оставив машину на больничной автостоянке, Констанс ворвалась в регистратуру и, узнав, в какой палате лежит Дориан, стремглав побежала по коридорам, не обращая внимания на косые взгляды врачей и посетителей.

Он толчком открыла дверь и застыла на пороге. Все было, как тогда с Крисом: та же выбритая голова, та же капельница рядом с кроватью, те же жуткие агрегаты, работающие Бог знает с какой целью, то же напряженное лицо медсестры, сидящей возле его кровати…

Только Крис умер, а Дориан…

В лице у него не осталось и кровинки.

– Кто вы? – шепотом спросила медсестра, поджав губы.

– Я бывшая жена мистера Клиффорда. О Господи, неужели он умрет?..

Глаза Констанс снова наполнились слезами. Ей хотелось броситься к нему, обнять его, говорить с ним, открыть свою душу… Но Дориан не услышал бы ее – он был без сознания, а может, просто спал.

В заметке было написано, что когда он был возле галереи, на него обрушился кусок кирпичной кладки. История с Крисом повторялась один к одному. Констанс отчетливо помнила, как все было в прошлый раз: боль, тревога, страх. Но Крис умер, так и не придя в сознание. Он ушел из жизни, когда она сидела напротив, держа его за руку.

Господи, пожалуйста, не допусти, чтобы то же самое произошло с Дорианом, потому что на этот раз боль будет в тысячу раз сильнее, и она этого не перенесет – лучше самой умереть!

– Мы делаем все, что в наших силах, – сказала медсестра.

Но врачи всегда так говорят!..

– Он без сознания?

Впервые за время разговора пожилая женщина улыбнулась.

– Уже нет. Он пришел в себя примерно час назад. Сейчас он спит.

– Что за травму он получил?

– Перелом основания черепа. Врач сделал операцию и устранил давление осколков кости на мозг. Скорее всего, больной проспит ещё несколько часов. На вашем месте я бы пришла завтра утром.

Но утром она улетает в Америку!.. Слова эти так и не прозвучали, потому что Констанс поняла, что никуда не улетит, по крайней мере, до тех пор, пока жизнь Дориана под угрозой.

– Я могу посидеть с ним немного? Мне никто ничего не сообщил, я случайно прочитала о происшествии в газетах… – Голос у нее сорвался, и по щекам потекли слезы. Никому не пришло в голову известить ее об этом. Никто не догадался, как много он для нее значит.

– Только несколько минут, – поколебавшись, согласилась медсестра. – Я на время удалюсь. В случае чего нажмите кнопку звонка. Вам все понятно?

Констанс, судорожно сглотнув, кивнула и поспешила вынуть из кармана носовой платок. Она уселась рядом с Дорианом и мягко поймала его руку.

– Ах, Дориан, Дориан!.. – еле слышно прошептала она. – Как же я тебя люблю! Пожалуйста, не умирай! Мне так много нужно сказать тебе.

Она смотрела на его лицо, еще недавно полное жизни и энергии, а теперь бледное и неподвижное. Сейчас она даже дыхания его не слышала, и только по чуть приподнимавшейся и опадавшей груди можно было определить, что он все-таки дышит.

Черные ресницы как два полумесяца лежали на бескровном лице. Констанс хотелось поцеловать их, лечь рядом, согреть это неподвижное тело, вдохнуть в него жизнь… Только бы Дориан встал с постели веселый и здоровый!

Медсестра дала понять, что дела его идут на поправку, и Констанс цеплялась за эту мысль, как за спасательный круг. По крайней мере, он в сознании, в отличие от Криса, и даже если ему предстоит долгая и тяжелая борьба за выздоровление, она неотлучно будет рядом с ним.

Об Андреа она и не вспоминала. Это был мужчина, которого она любила всю жизнь. И здесь было ее законное место.

Констанс прикрыла глаза, и вдруг рука Дориана скользнула вниз, а пальцы чуть шевельнулись, словно он собирался сделать что-то, но у него не хватало сил.

– Дориан! – громко прошептала она. – Это я, Констанс! Ты проснулся? Ты можешь говорить со мной?

Тяжелые веки медленно приоткрылись.

– Конни? Моя Конни!..

Слезы подступили у нее к глазам, а в горле застрял комок.

– Да, – как в горячке зашептала она, – это я!

Она забыла, что должна позвонить медсестре.

Были только она и Дориан – и никого больше во всем мире.

– Я люблю тебя, Конни!

Лицо Констанс исказилось судорогой, и она почувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика. Он сказал эти слова так же естественно и просто, как во время их первого свидания, как в день их венчания.

– Я люблю тебя, Конни, и всегда любил! – Сколько раз он говорил ей эти слова. – Для меня ты была и есть единственная женщина в мире.

И она от него ушла! Разбила его сердце! Но теперь все: она честно скажет ему, почему это сделала, скажет о своей любви, скажет все! Жизнь слишком коротка для игр в молчанку.

– И я люблю тебя, Дориан! – Слова эти прозвучали твердо и просто, выйдя из самой глубины ее сердца. – Любила, люблю и буду любить!

Он попытался улыбнуться, приподнял руку и коснулся ее лица. Констанс видела, какого труда это ему стоило. Она поймала его большую ладонь и прижала к губам.

В глазах его была боль. Боль – и любовь.

– Я беспокоюсь за тебя, – сказала она.

Он на мгновение смежил веки, а затем снова открыл глаза.

– Не… надо, – с трудом проговорил он. – Я… я…

Рука его обмякла, и он снова погрузился в сон.

Вернулась медсестра. Констанс не стала ей ничего рассказывать, просто сидела рядом с Дорианом, пока ее не попросили уйти. Возможно, выздоровев, он и не вспомнит об этом их разговоре, но, по крайней мере, они наконец-то объяснились, и у нее отлегло от сердца.

Выйдя из палаты, Констанс не смогла заставить себя отправиться домой. Она хотела убедиться, что с Дорианом все в порядке.

Промаявшись несколько часов и выпив пару стаканов кофе, она вернулась в палату. Дориан был один. Руки у него на это раз были накрыты одеялом. Констанс показалось, что на лице у него появилось подобие румянца. Впрочем, быть может, она выдает желаемое за действительное?

Она прижала тыльную сторону своей ладони к его щеке, а затем, привстав, коснулась его губ легким поцелуем.

В горле у Дориана послышалось легкое клокотание; казалось, он получал удовольствие от того, что она делала. Констанс поцеловала его крепче и почувствовала слабый отклик.

– Ты не спишь? – пробормотала она.

– Меня только что поцеловал ангел, – пробормотал он.

И снова это были слова, которые он говорил ей и раньше. Правда, Констанс тут же заподозрила, что Дориан путается в действительности и думает, что они по-прежнему муж и жена. И как ни радостно было слушать его, возможность ошибки повергала ее в уныние.

Она снова села. Дориан, уловив это движение, открыл глаза и, чуть нахмурившись, взглянул на нее.

– Я сплю? – спросил он.

Констанс отрицательно покачала головой и мягко улыбнулась.

– Это действительно я.

– Что я здесь делаю?

– Ты попал сюда после несчастного случая.

Он снова нахмурился, словно припоминая что-то.

– Что это было?

– Не думаю, что сейчас стоит говорить на эту тему, – сказала она.

На измученном лице Дориана появилась слабая улыбка. Выпростав руку, он поймал ее пальцы и сжал их.

– Ну, да, раз здесь ты, все остальное не имеет значения.

Впервые за все время пребывания в больнице Констанс вдруг подумала об Андреа. Но если он не вспомнил о своей невесте, значит, и она не обязана делать это.

– Я не могла не приехать, – сказала она, и глаза ее сияли любовью.

– Я люблю тебя, Конни, люблю больше всех на свете!

Она сжала его руку.

– Знаю, Дориан, и я люблю тебя всем своим сердцем!

– Конни!

– Да?

– Поцелуй меня еще раз!

Они не заметили, как в дверях появилась Андреа.

Занимался рассвет, когда Констанс ехала домой – медленно, осторожно, соблюдая на сей раз все правила и при этом напевая себе под нос какую-то песенку. Она понимала, что Дориану еще далеко до выздоровления, но он будет жить, и это главное. Он сказал, что небольшой удар по голове не сможет разлучить их.

Констанс с упоением повторяла эти слова. Она знала, что как только память полностью вернется к нему, как только он вспомнит о Гарри и Андреа, эти несколько часов счастья останутся для нее только драгоценным воспоминанием.

Потому что кто-нибудь уже наверняка известил его невесту и она скоро приедет в больницу. А раз так, то она, Констанс, скорее всего видела Дориана в последний раз.

Если бы можно было остаться там еще, воспользоваться случаем еще несколько часов побыть с любимым человеком. Но вернулась медсестра и мрачно приказала Констанс уходить.

Впрочем, и Дориан выглядел утомленным. Когда она обернулась в дверях, чтобы попрощаться с ним, он уже спал. Она обещала вернуться, и конечно выполнит свое обещание, но к тому времени все будет иначе. Эти минуты близости уже никогда не повторятся.

И действительно, на следующий день, сдав билеты и предупредив родственников Криса о том, что задерживается, Констанс приехала в больницу, Андреа была уже там.

В глазах Дориана была печаль. Сегодняшний поцелуй не имел ничего общего со вчерашним. Так можно было целовать друга или брата. Быть может, он это почувствовал? Или просто испытывал физические страдания?

– Я рад, что ты пришла, – только и сказал он.

Энди тоже смотрела на нее как-то странно, как показалось Констанс, – с сочувствием. Впрочем, возможно, это была просто игра воображения.

– Ах, Констанс, – сказала вдруг она. – Я рада, что и ты здесь. Не правда ли, это ужасно? Бедный Дориан! Я чуть не умерла от страха, когда мне позвонили из больницы. А как ты узнала о случившемся? Я собиралась сообщить тебе сегодня утром.

– Прочла в газете, – ответила Констанс.

– Ах, бедняжка! – всхлипнула та. – Как это ужасно – узнать такую новость из газет. О Господи, и почему я не позвонила тебе сразу! Извини меня, пожалуйста, что я сразу не подумала о тебе. Я…

– Может быть, вы и со мной поговорите?

Обе женщины виновато повернулись к Дориану.

– Извини, – сказали они в один голос и так же в унисон заговорили с ним.

Оказалось, что Дориан помнит все детали произошедшего.

– Я понимал, что не стоит подходить к зданию так близко, – признался он, – но мне хотелось рассмотреть трещину. Я находился там не более минуты.

– И эта минута оказалась роковой, – обвиняюще сказала Андреа, до этого момента предельно осторожная в выражениях. – Никто не стал бы отгораживать проход к зданию, если бы это действительно не было опасно.

Зато Констанс прекрасно понимала чувства Дориана. В конце концов, это был его проект, его детище – и других детей у него не было! Когда кто-то из них умирал, как это происходило с галереей, он должен был присутствовать при кончине.

Им не разрешили оставаться у постели Дориана слишком долго. Андреа вышла первой, сказав Констанс:

– Встретимся у выхода. Может, выпьем где-нибудь чашечку кофе?

Констанс кивнула, но как только она осталась один на один с Дорианом, ей стало страшно. Вчера они открыли друг другу свои сердца, совершенно забыв о том, что между ними стоит его невеста.

– Дай мне свою руку!

Она подчинилась, но пальцы ее предательски дрожали.

– Я помню, что мы сказали друг другу вчера вечером, – прошептал Дориан. – И готов подписаться под каждым своим словом. Но я понимаю, что ты всего лишь подыгрывала мне, говорила то, что мне хотелось слышать. Я не забыл о Гарри.

Констанс открыла рот, чтобы возразить, но он остановил ее.

– И, разумеется, остается Энди. Я вспомнил о ней в ту минуту, когда она вошла.

Слезы подступили к глазам Констанс, но она сдержала их. Так он по-прежнему собирается жениться на Андреа! Комок слез подступил к горлу. Она задыхалась. Не в силах говорить, было выше ее сил, она печально смотрела на него.

– Я думаю, тебе лучше уйти, – сказал он.

– Дориан очень сильный, правда ведь? – спросила Андреа, откусывая бисквит и задумчиво глядя на Констанс.

Они сидели в уличном кафе у большого окна, откуда видны были шагающие мимо пешеходы и проезжающие машины.

– Не сомневаюсь, что он скоро поправится, – кивнула Констанс. – Когда я в первый раз увидела его в больнице, то испугалась, что он не выкарабкается. Но сейчас он уже садится, хотя и с большим трудом.

– Я имею в виду совсем не это, – сказала Андреа. – Я говорю о силе характера. Его не так-то просто сломить, не правда ли?

– Да, конечно, – нахмурилась Констанс, не понимая, куда клонит ее собеседница.

– Ему, надо думать, пришлось вынести в этой жизни много ударов, но он всегда вставал на ноги, отряхивался и снова шел дальше, так ведь?

– Во всяком случае, он не поддавался судьбе, – согласилась Констанс.

– Если так, то он, наверное, перенесет и такую вещь, как расторжение нашей помолвки, правда?

– Энди! – воскликнула Констанс. – Что ты говоришь? Ты же по уши влюблена в него?

– Да!

– Тогда в чем дело?

– В том, что ты все еще любишь его, а он любит тебя, Констанс. И не пытайся отрицать это: я все знаю!

Та на мгновение оторопела, но тут же решительно тряхнула головой.

– Ты ошибаешься, Энди. Между Дорианом и мной ничего не может быть.

Андреа пристально посмотрела на Констанс, глотнула кофе и, положив локти на стол, склонилась к ней.

– Когда я навестила Дориана вчера вечером, врачи не разрешили мне остаться. Они сказали, что я напрасно трачу время, что ему нужно несколько часов, чтобы выспаться, и что мне самой не вредно будет поспать. Но я не смогла уснуть. Я несколько часов подряд мерила шагами гостиничный номер и, в конце концов, решила вернуться в больницу. Я видела, что происходило между вами, слышала, что вы говорили друг другу. И я поняла, что Дориан для меня навсегда потерян, – если он вообще когда-либо был моим.

Констанс смутилась. Она не знала, что сказать в ответ. Ей не верилось, что Энди может быть до такой степени великодушной.

– Ты не знаешь всего, – сказала она, наконец.

– Тогда почему бы тебе не рассказать мне? – тихо предложила Андреа. В ее дымчато-серых глазах не было даже намека на злобу; ей искренне хотелось понять, почему Констанс и Дориан, не переставая любить друг друга, столько лет жили порознь.

Бедная девушка, каково ей было слышать наше объяснение в любви, подумала Констанс, но сама она отдала бы все, чтобы эта сцена повторилась.

– Что заставило тебя развестись с ним? – спросила Андреа.

Сама не понимая, правильно ли она поступает, Констанс неохотно начала рассказ, и чем дольше она говорила, тем труднее ей было сдерживать слезы.

– И ты ничего не рассказала Дориану? – изумилась Энди.

Констанс отрицательно покачала головой.

– Я не могла. Я думала, что между нами все кончено, – сказала она, скривив губы. – Пока не столкнулась с ним снова.

Она торопливо вытерла щеки бумажной салфеткой.

– Ты знала, что он все еще любит тебя?

– Да. Он говорил мне.

– И из-за своего бесплодия ты отреклась от него?

– Да! – Голос у Констанс сорвался.

– И по-твоему, это было честно по отношению к Дориану?

– Разумеется, – уверенно кивнула Констанс. – Он хочет иметь детей, Энди, и тебе это известно. Прошу тебя, выбрось из головы все, что я тебе только что рассказала! Стань его женой, подари ему семью, о которой он мечтает и которую заслужил. Я ему не пара, Энди. Неужели ты не понимаешь этого? – Она отвернулась, утирая слезы.

Констанс уже жалела о своей откровенности. О Боже, мысленно взмолилась она, унеси меня отсюда, забери куда-нибудь, помоги выпутаться из этой неразрешимой ситуации!

– Насколько я поняла, ты слишком эмоционально воспринимаешь вопрос о детях, – сказала Андреа, и в ее голосе было столько участия и искренней заботы, что у Констанс снова подступили слезы к глазам. – Но недооцениваешь Дориана. Думаю, ты должна предоставить ему возможность самому принять решение.

– То есть все рассказать ему? – Заплаканные глаза Констанс округлились от изумления.

– Вот именно!

Она отрицательно покачала головой.

– Не могу! Это выше моих сил! Это неправильно! Я думала об этом, но поняла, что тем самым переложу ответственность на его плечи. Лучше оставить все так, как есть. И ты не должна ничего говорить ему. Обещай мне это, Энди!

Последовало долгое молчание, прежде чем Андреа ответила:

– Хорошо, я ничего не скажу, но по-моему, ты дурочка, Констанс. Милая дурочка, – добавила она.

– И не расторгай помолвку! – добавила Констанс.

На этот раз Андреа ответила сразу и без колебаний:

– А вот этого я тебе не могу обещать. Я подожду, пока момент для объяснения будет более подходящим, но брак без любви не нужен ни Дориану, ни мне.

– Без любви? Но откуда ты можешь знать?..

– Я – выбор поневоле, – грустно призналась Андреа. – И мне хотелось бы знать, что заставило его сделать мне предложение. Когда он позвонил и попросил провести с ним в Шеффилде пару дней, я совершенно не предполагала, что за этим последует. Мои грезы сбылись, но в то же время я не могла поверить, чтобы он столь внезапно понял, что любит меня. За этим должно было стоять еще что-то, поэтому я и спрашиваю: что произошло?

Констанс тяжело вздохнула.

– Я намекнула ему, что Гарри переехал жить ко мне. Ты в курсе насчет Гарри?

– Немного, – кивнула Андреа. – Как я понимаю, ты его не любишь?

– Люблю, но как друга. Гарри рассчитывал на большее, но я отказала ему, и он пару дней ночевал у меня в доме, пока не нашел другое место, где бы мог остановиться. Дориан увидел его в тот момент, когда Гарри вышел из душа, и сделал соответствующие выводы о наших отношениях. А мне только этого и надо было. – Она скривила рот. – Тогда эта идея показалось мне отличной.

– Не ты одна заблуждалась, – сухо заметила Андреа. – Мне тоже казалось отличной идеей обручиться с Дорианом. Остановиться и подумать над тем, почему он это сделал, мне не пришло в голову. Я просто ухватилась за представившуюся возможность.

– Так почему же не довести дело до конца и не выйти за него замуж? – Черт, неужели это она, Констанс, говорит такие вещи? – Дориан не из тех, кто изменяет своему слову. И со временем он полюбит тебя так же, как и ты его. Не надо бояться, что я буду вечно стоять между вами…

– Констанс! – Голос Андреа зазвенел от гнева. – Я не переменю своего решения! Моя краткая помолвка с Дорианом останется приятным воспоминанием и только. И я надеюсь в будущем влюбиться в человека, который ответит мне взаимностью. Пожалуйста, не беспокойся обо мне!

Этот разговор не шел у Констанс из головы. Энди оказалась замечательным человеком. Она добровольно отказалась от человека, которого столь страстно любила.

Приехав домой, Констанс сразу же позвонила сестре Камиллы, известив, что откладывает свой отъезд, по крайней время на ближайшее время.

– Извини, что заморочила вам голову. Надеюсь, я не поставила вас в безвыходное положение.

– Ради Бога, дорогая! Не надо никаких извинений, – сказала Клара. – В этом нет никакой необходимости. Надеюсь, дела Дориана идут на поправку.

Констанс навещала Дориана каждый день. Иногда там была Андреа, иногда он был один, но ни тот, ни другая и словом не обмолвились по поводу расторжения помолвки.

Когда через неделю врачи разрешили Дориану переехать домой, обе женщины были вне себя от радости.

– Учтите, что за мной какое-то время еще придется ухаживать, – предупредил он их. – Мне не рекомендовали сразу же возвращаться к работе или заниматься тяжелым физическим трудом. Откуда вы возьмете столько времени?

Как только они покинули приемную врача, Андреа сказала:

– Кажется, у нас возникли некоторые проблемы.

– Какие еще проблемы? – нахмурился Дориан.

– Нужно решить, кто будет за тобой присматривать? Я работаю целыми днями и не могу сидеть рядом с тобой, а отпуск уже использовала… – Дориан попытался спорить, но девушка была непреклонна. – Думаю, пару-другую дней тебе придется провести у Констанс. Деревенский воздух для твоих легких куда полезнее лондонского смога. Кроме того, ты сможешь совершать пешие прогулки, а когда окрепнешь, покатаешься верхом на Касторе…

– Мне это не кажется удачным решением, – грубо заметил Дориан.

Констанс тоже не пришла в восторг. Она знала, почему Андреа предложила этот вариант именно сейчас, а не тогда, когда они навещали Дориана в больнице. Но и ответить отказом она не могла. Пусть сам примет решение.

– Напротив, – заупрямилась Андреа. – Ты ведь не станешь возражать, Констанс? – с простодушной улыбкой спросила она.

Но прежде, чем та успела сказать хоть слово, в разговор снова встрял Дориан.

– Ты забываешь, Энди, что с Констанс живет Гарри. Вряд ли им придется по душе мое присутствие. И вообще мне кажется, нам с тобой нужно переговорить с глазу на глаз. Ты не против, Конни?

Разумеется, она была обеими руками «за». Мысленно скрестив пальцы, Констанс вышла, надеясь, что Дориан сумеет отговорить Андреа от ее сумасшедшей идеи. Ему лучше всего отправиться домой, нанять сиделку… В конце концов, деньги для него не проблема.

В дверях она поймала на себя взгляд Энди, и та вдруг заговорщически подмигнула ей. Смысл этого намека открылся чуть позже, когда Андреа отыскала ее в больничном кафетерии и сообщила:

– Полный порядок!

– Тебе не кажется, что следовало сперва посоветоваться со мной? – спросила Констанс, не потому, что злилась на Энди, а потому, что ее пугало будущее.

Вместо ответа та показала ей левую руку. Обручального кольца на ней уже не было. Констанс вскрикнула и тут же зажала рот рукой, потому что сразу несколько пар глаз устремились в их сторону.

– Так ты сделала это!

Андреа кивнула.

– И как отреагировал Дориан? – шепотом спросила Констанс. Ее трясло, как в лихорадке.

– Как я и ожидала – с облегчением.

– Это правда? – Она могла представить Дориана озадаченным, заинтригованным и даже уязвленным, но облегчение?.. Это было не в его характере. Если он и, правда, не любил Энди, то мог испытать облегчение – втайне, но показать это обрученной с ним девушке было слишком не по-джентельменски.

– Я так думаю, – призналась Андреа. – Он не взял обратно обручального кольца и сказал, чтобы я сунула его в карман, если не желаю носить. Так что все точки на «i» расставлены, и он теперь свободен.

– Под каким предлогом ты расторгла помолвку?

– Я сказала, что недостаточно сильно люблю его и к тому же сомневаюсь в его чувстве ко мне. Он не стал отрицать этого.

– Ты не сказала ему про то, что…

– Нет, – резко оборвала ее Андреа. – Я сдержала слово. И полагаю, он не будет более возражать против того, чтобы ты присматривала за ним. Согласись, с моей стороны это была отличная идея? – В глазах ее блеснул озорной огонек. – Я обещала забрать его вещи из отеля, и тебе нет нужды этим заниматься. Он хочет увидеться с тобой. И не забудь сказать ему про Гарри, – напомнила она.

Констанс неуверенно вернулась в палату Дориана. Он сидел у окна и при ее появлении обернулся.

– Энди сказала тебе? – спросил он с ходу.

Она молча кивнула. Сказать: «Мне очень жаль» было бы как-то глупо. И, потом, разве она действительно сожалеет? Разве не чувствует облегчения? Наверное, не чувствует, потому что брак Дориана с Андреа решил бы все проблемы, а теперь все снова перемешалось и запуталось.

– Для меня это было полным потрясением, – сказал Дориан. – Ты знала, что она собирается сделать это?

– Нет, – ответила Констанс, ощутив, что на этот раз ложь вполне оправдана. В конце концов, она же не знала, что Андреа сделает это именно сегодня утром.

– В результате я оказался лицом к лицу с очень непростым вопросом, – сказал он.

– Каким же? – спросила Констанс, и сердце у нее громко застучало.

– Как это отразится на нас с тобой.