Текст книги "Великие сражения Античного мира"

Иллирийская кампания Ливия была последней, удостоившейся настоящих почестей. И возможно, судьба Ливия состояла в том, чтобы возобновить эти торжества, которых не было уже так долго. Сенат принял решение, что вторым консулом вместе с Нероном будет назначен Ливий. Народ также приветствовал это назначение. Единственным, кто оспаривал мнение сената, был сам Марк Ливий. Он язвительно обвинил сенаторов в непоследовательности, которую они демонстрировали, назначая на столь почетную должность человека, который когда-то опозорил себя преступлением. «Если я невиновен, – воскликнул он, – то почему же вы заклеймили меня таким обвинением? Если же я виновен, то почему я более достоин стать консулом во второй раз, чем это уже было когда-то?» Другие сенаторы возражали ему, ссылаясь на пример великого Камилла, который, будучи несправедливо обвинен в тех же преступлениях, что и Марк Ливий, не только послужил своей стране, но и спас ее. Наконец Ливий снял свой протест; вместе с Каем Клавдием Нероном Марк Ливий был избран консулом Рима.

Между двумя консулами давно уже тянулась вражда, и поэтому сенаторы настояли на том, чтобы они официально примирились перед тем, как отправиться в поход. И здесь Ливий вновь долго и упорно противостоял воле своих коллег. Он заявил, что для Рима будет лучше, если он и Нерон будут продолжать ненавидеть друг друга. Каждый постарается нести службу лучше, если будет знать, что за ним постоянно наблюдает недруг в лице напарника. Но, наконец, он и здесь уступил просьбам сенаторов и согласился оставить в прошлом вражду и совместно с Нероном готовиться к предстоящей битве.

Как только сошел снег, Гасдрубал начал марш из Оверни к Альпам. В отличие от брата ему не пришлось вести борьбу с враждебными племенами горцев. Войска Ганнибала ранее были первой регулярной армией, появившейся в этих местах. Тогда, подобно диким животным, горцы инстинктивно выступили против него, полагая, что они являются объектом нападения карфагенян и желая защитить свои жилища. Но слухи о войне, которая вот уже в течение одиннадцати лет велась на территории Италии, достигли перевалов Альп, и теперь местные племена понимали, что войска, двигавшиеся через Альпы, шли против могущественного города, расположенного далеко на юге. Они не только не оказывали сопротивления армии Гасдрубала; напротив, многие из них, из любви к приключениям, в надежде на богатую добычу или просто за высокую плату вступали в армию захватчика. Так войско Гасдрубала постоянно росло. Кроме того, как известно, армия Гасдрубала использовала сохранившиеся инженерные сооружения, построенные когда-то воинами Ганнибала, что существенно повышало скорость ее продвижения. Поэтому он миновал альпийские долины и вступил на территорию Италии значительно быстрее, чем ожидалось. На службу к Гасдрубалу поступило множество воинов из лигурийских племен галлов. Гасдрубал переправился через реку По и направился по ее южному берегу к городу Плаценции, который намеревался использовать в качестве своей базы. Плаценция сопротивлялась ему так же отчаянно, как одиннадцать лет назад боролась против армии его брата, что заставило Гасдрубала потратить некоторое время в бесплодной попытке осадить и взять город. Прежде чем стало известно о приближении армии Гасдрубала, чего давно уже с ужасом ждали в Риме, для защиты Италии было сформировано шесть армий. В пятнадцать легионов этих армий, а также в гарнизоны городов Италии было призвано семьдесят тысяч римлян и примерно столько же союзников. Еще тридцать тысяч римских воинов находились на Сицилии, Сардинии и в Испании. Общее количество римских граждан, годных для призыва на военную службу в том году, едва ли превышало 130 тыс. человек. По довоенным оценкам, это число достигало 270 тыс. человек, но количество мужчин призывного возраста уменьшилось более чем вдвое за одиннадцать лет войны. Эти цифры говорят о том пугающем сокращении населения Рима в его драматической борьбе за свою судьбу. Были истощены не только людские ресурсы, но и финансы, и общие запасы страны. Все понимали, что, если и эти армии повторят судьбу войск, потерянных в сражениях на реке Треббии, у Тразименского озера и при Каннах, Рим прекратит свое существование. Судьба Рима была бы столь же печальной даже в том случае, если бы ни одной из сторон не удалось добиться решающего успеха. В Южной Италии Ганнибалу удалось либо лишить Рим его союзников, либо довести их до крайней степени истощения действиями своих войск. Если бы Гасдрубалу удалось проделать подобное на севере страны, если бы Этрурия, Умбрия и Северный Лаций восстали против Рима или покорились захватчикам, население Рима погибло бы от голода, поскольку эти области прекратили бы поставки продовольствия в столицу. Кроме того, Рим остался бы без денежных средств, поступавших извне. Решительная и немедленная победа стала вопросом жизни и смерти. Три из шести армий были отправлены на север, однако одна из них должна была поддерживать порядок в Этрурии, население которой было недовольно владычеством Рима. Вторая армия под командованием претора Порция отправилась на север навстречу передовым отрядам Гасдрубала. На помощь ей более медленным темпом шла третья, самая большая на севере армия под непосредственным командованием Ливия, одновременно осуществлявшим командование всеми войсками на севере Италии. Одновременно три армии под командованием второго консула Клавдия Нерона отправились на юг.

По жребию Ливию выпало противостоять Гасдрубалу, в то время как Нерон должен был вести борьбу против Ганнибала. И «когда все приготовления были завершены так, как консулы считали нужным, оба консула покинули город, каждый двинулся своей дорогой. Население Рима на этот раз было встревожено гораздо более, чем прежде, когда войска Эмилия Павла и Теренция Варрона вышли навстречу Ганнибалу (в 216 г. – навстречу Каннам. – Ред.). Люди не пытались выкрикивать советы командирам или отправлять им ритуальные пожелания удачи и скорой победы. Все стояли молча, охваченные страхом, понимая, как мало значили все призывы к воинам приложить все силы, проявить мудрость и храбрость. Каждый помнил, что редкий год проходил без того, чтобы не гибли полководцы. Каждый сознавал, что если один из двух консулов будет разбит, то тогда, что еще хуже, две армии карфагенян сумеют объединиться, и второго консула будет ждать та же судьба. Самой большой удачей было бы, если бы оба они вернулись домой с победой, с честью пройдя испытание борьбой с таким могущественным противником. С великим трудом Рим сумел устоять после битвы при Каннах, после чего Ганнибал вел борьбу в одиночку, получая очень незначительную помощь из Карфагена. Теперь же в Италию прибыл второй сын Гамилькара, и после его похода некоторые стали думать, что он является еще более грозным соперником, чем Ганнибал. Ведь ему удался этот долгий и опасный марш через территории, населенные варварами, через широкие реки и высокие горы, считавшиеся почти непреодолимыми. В свое время Ганнибал во время этого перехода потерял значительную часть своей армии (от 59 тыс. уцелело 26 тыс. – Ред.), а Гасдрубал, следуя теми же местами, наоборот, сумел увеличить ее. Он присоединял к своим войскам население территорий, по которым они двигались, и, по мере спуска с Альп, его армия росла подобно снежному кому и стала значительно больше той, что вышла с ним из Испании и перешла Пиренеи. Примерно такие мысли, в которых главным был страх, делал большую часть населения Рима, наблюдавшего за выходом консулов из города, похожими на длинные печальные ряды плакальщиков. Они думали о Марцелле и Криспине, которых всего год назад вот так же провожали из города на гораздо менее опасную битву и потом никогда уже больше не видели живыми. Старый Фабий дал традиционный совет Ливию не вступать в сражение, пока не будут собраны точные сведения о противнике. Но консул в ответ упрямо заявил, что вступит в битву в первый же день. Он не намерен долго ждать того дня, когда ему удастся либо восстановить свою честь победой, либо, увидев горе своих несправедливых сограждан, получить удовлетворение радостью великой, пусть и неправедной мести. Но на самом деле намерения Ливия были гораздо благороднее, чем его слова»[47]47
  См.: Рейли У. Указ. соч.


[Закрыть].

Ганнибал в это время со своей закаленной в боях, но поредевшей армией находился на самом юге Италии. Ведь ни он, ни неприятель не могли ожидать, что Гасдрубал перейдет в этом году через Альпы так рано, как это произошло. И даже когда Ганнибал узнал, что его брат находится в Италии и уже успел подойти к Плаценции, ему требовалось время на проведение разведки, прежде чем его армия могла перейти к активным действиям. Пока он еще не знал, следует ли предложить Гасдрубалу совершить марш в Этрурию на помощь недовольным владычеством Рима или было бы лучше направить его к адриатическому побережью. Ганнибал вывел своих солдат из зимних квартир Бруттия и направился со своей армией на север в Канузий (Канны). Авангард Нерона в это время находился в Венузии. После того как консул подчинил себе некоторые из легионов римских полководцев на юге, численность его армии достигла 40 тыс. человек пехоты и двух с половиной тысяч кавалерии. Южнее армии Ганнибала, в Таренте, находилась еще одна, численностью 20 тыс. воинов. Римляне не боялись воинов Ганнибала, они были защищены от неожиданного нападения крепостью городских укреплений. Напротив, сам Ганнибал имел все основания для того, чтобы держаться как можно далее на север, чтобы оставить этот контингент римлян далеко в своем тылу. Правда, одновременно приходилось бросать склады имущества и союзников в этой части Италии, которую он давно уже выбрал базой для своей армии. Силы Нерона были настолько мощными, что Ганнибал был просто не в состоянии собрать достаточно войск и выступить против него, не ослабив свои гарнизоны в городах и не отказавшись, по крайней мере на время, от мысли полностью подчинить себе южные провинции. Было бы бесполезной тратой сил заниматься этим, не зная точно намерений своего брата. К тому же стоявший перед ним со своими войсками Нерон в любой момент мог отступить на соединение с другими армиями, стоящими близ Рима. А Ганнибал на собственном опыте знал, что наступление силами одной его армии на хорошо укрепленный город никак не приблизит победоносное окончание войны. Возможно, надеясь на то, что удастся увлечь армию Нерона за собой, а затем перехитрить его в маневрировании и атаковать на выгодных для себя условиях на марше, Ганнибал отправился в Луканию, а оттуда назад в Апулию, в Бруттий. Он постоянно увеличивал численность своей армии за счет местных рекрутов. Нерон преследовал Ганнибала по пятам, но был достаточно осторожен, чтобы не позволить ему застать себя врасплох и втянуть в бой на невыгодных для римлян условиях. Имели место отдельные стычки небольших отрядов, однако консул так и не смог помешать Ганнибалу соединиться с набранными новыми воинами, а Ганнибал не сумел внезапно напасть и разгромить армию консула[48]48
  Историки, на которых ссылается Ливий, говорят о ряде побед, которые Нерон якобы одержал над армией Ганнибала, о десятках тысяч убитых и пленных. Совершенно очевидно, что все эти сведения являются плодом фантазии. Если бы Нерону действительно удавалось постоянно одерживать верх над Ганнибалом, то весь Рим не дрожал бы от ужаса перед приходом войск Гасдрубала, как об этом пишут практически все историки. В самом деле, как свидетельствует Полибий, эти заявления Ливия о победах Марцелла, Нерона и других римских полководцев над Ганнибалом в Италии сфабрикованы тщеславными римлянами. Полибий подтверждает (т. XV, гл. 16), что Ганнибал ни разу не потерпел поражения от римлян до битвы при Заме. В другом томе он упоминает, что после тех поражений, которые Ганнибал нанес Риму в первые годы войны, они никогда больше не решались противостоять ему в сражении на открытой местности, несмотря на то что были полны решимости продолжать войну. Он справедливо относит победы Ганнибала на счет его кавалерии, равной которой у римлян не было. Поэтому римляне старались держать свои войска близ линий фортификаций или имея сбоку гористую местность, что почти не позволяло эффективно применять кавалерию. Каждый, кто знает географию Италии, понимает, что армия здесь постоянно вынуждена действовать в горах или на возвышенностях.


[Закрыть].

Ганнибал вернулся на прежние квартиры в Канузии и стал ждать дальнейших вестей о передвижениях армии брата. Нерон также вернулся на прежнюю позицию, с которой можно было наблюдать за карфагенской армией.

В то же время Гасдрубал был вынужден снять осаду Плаценции и направить свою армию в сторону Ариминум (современный город Римини) на адриатическом побережье, навстречу римской армии Порция. Но Порций не мог вступить в сражение с армией захватчика до подхода консула Ливия во главе объединенных второй и треть ей армий. Римляне продолжали пятиться от армии Гасдрубала сначала за Ариминум, потом за реку Метавр, пока не дошли до небольшого городка Сена Галльская юго-восточнее Метавра. Гасдрубал был осмотрительным человеком и понимал необходимость взаимодействия с армией брата. Он направил к Ганнибалу гонцов, сообщая маршрут движения своей армии и предлагая соединиться в Южной Умбрии. Оттуда обе армии должны были вместе двинуться на Рим.

Посланцы Гасдрубала благополучно пересекли почти всю Италию, но, когда их миссия была близка к завершению, были перехвачены отрядом римлян. В результате весь план кампании оказался в руках не у Ганнибала, а у командующего римскими армиями на юге Италии. Нерон сразу понял всю важность полученной информации. Два сына Гамилькара находились на расстоянии примерно 300 км друг от друга, и для того, чтобы спасти Рим, следовало не дать им соединиться. Нерон немедленно приказал отряду 7 тыс. копейщиков, в том числе 1 тыс. кавалеристов, скрытно подготовиться к нападению на один из гарнизонов Ганнибала. Отряд отправился в этот смелый рейд сразу же после наступления ночи. Сам же он с главными силами немедленно отправился на север, в сторону Пицена, оставив без прикрытия южный путь на Луканию. Днем раньше он отправил в Рим гонцов, которые должны были доставить в сенат письма Гасдрубала. В то время существовал закон, запрещавший консулу вести боевые действия и даже просто покидать со своей армией отведенную ему провинцию. Но в данном случае у Нерона не было времени на получение специального разрешения сената. Поэтому он просто проинформировал сенаторов о том, что идет со своей армией на соединение с Ливием, чтобы совместно выступить против Гасдрубала. Он советовал направить два легиона римского гарнизона в Нарнию для того, чтобы прикрыть Фламиниеву дорогу на случай, если Гасдрубал выступит на Рим до того, как два консула успеют атаковать его. На место этих легионов предлагалось создать новые за счет призыва среди населения города. Кроме того, было необходимо отозвать резервный легион из Капуи. Все это Нерон изложил в своем письме в сенат. Нерон направил конные отряды вперед по пути следования своей армии с распоряжением местным властям готовить запасы продовольствия и другого необходимого имущества и располагать их на пути продвижения армии. Там же должны были быть подготовлены свежие повозки для перевозки утомленных солдат. Приняв эти меры, нацеленные на повышение темпа продвижения своих войск, Нерон направился к своим войскам, расположившимся лагерем, и кратко сообщил им о целях предстоящего похода. Он ободрил их, сообщив о том, что никогда прежде войскам не ставилась такая простая задача, что цель будет обязательно достигнута, что он ведет воинов к верной победе, так как в армии второго консула достаточно сил, чтобы в одиночку сдержать противника, а их мечи лишь помогут склонить чашу весов в сторону Рима. Одни только слухи о подходе свежей армии под командованием второго консула, как только они достигнут поля боя (а он, Нерон, позаботится о том, чтобы враг не узнал об этом раньше), решат судьбу битвы. Его воины имеют на руках все условия для победы, и они заслужили право нанести решающий удар. Крики энтузиазма, которыми встречали ряды его воинов на марше, консул воспринял как несомненный знак и предзнаменование грядущей удачи[49]49
  Ливий. Т. XXVII. С. 45.


[Закрыть].

И действительно, местные жители провожали римских воинов приветственными возгласами и молитвами. Все население районов, через которые они проходили, бросалось к дороге, чтобы проводить их и пожелать удачи освободителям страны. Сельские жители пытались чуть ли не силой вручить солдатам еду и питье. Каждый считал для себя честью, если воин армии Нерона примет хоть что-то из его рук. Легионерам передалось воодушевление полководца. День и ночь они шли вперед, наскоро ели и лишь изредка отдыхали в повозках, предоставленных для этого местными жителями, которые шли за колонной войск.

В то же время в Риме новости о походе Нерона вызвали тревогу и озабоченность. Все понимали смелость Нерона, но многие сомневались в том, как к нему относиться. Было ясно, что к поступку Нерона нельзя было подходить с формальными критериями оценки. Люди понимали, какой опасности консул подвергает оставшуюся часть своей армии, лишив ее командования и значительной части сил в то время, как по соседству находился грозный Ганнибал. Они пытались рассчитать, сколько времени Ганнибалу потребуется на то, чтобы организовать преследование и перехватить Нерона и его войска на марше. Они вспоминали прошлые ужасы войны и смерть обоих консулов в прошлом году. Все эти несчастья обрушились на Рим, когда ему приходилось противостоять только одному пунийскому полководцу и его армии. Сейчас же приходилось бороться одновременно против двух армий Карфагена. Можно было сказать, что теперь в Италии было сразу два Ганнибала, ведь и Гасдрубал был сыном отца Ганнибала. Он тоже был воспитан в ненависти к Риму и имел опыт боев против римских легионов. И если брать во внимание стремительный успех перехода его армии через Альпы, то, возможно, он был в чем-то даже лучшим полководцем, чем его брат. Со страхом обсуждая слухи о вражеской армии, римляне преувеличивали мощь врага и, не веря в собственные силы, критиковали своих воинов.

К счастью для Рима, находившегося во власти ужаса и тревоги, консул Нерон имел крепкие нервы и решительно совершал со своей армией марш в сторону Сены Галльской, где находились Ливий и претор Порций. Армия Гасдрубала занимала позиции примерно в одном километре от них к северу. Нерон отправил в лагерь Ливия гонцов, которые должны были донести до Ливия и Порция его замысел. По совету Ливия он так спланировал марш своей армии, чтобы она прибыла в лагерь у Сены к вечеру. Там солдаты Нерона скрытно разместятся в палатках своих товарищей. Таким образом, количество палаток не увеличится, и Гасдрубал не узнает о прибывших к противнику подкреплениях. А они были значительны, так как по дороге в армию Нерона целыми отрядами вливались добровольцы. Он предпочитал отбирать из них ветеранов прошлых кампаний. Утром после прибытия воинов Нерона собрался военный совет, на котором некоторые предлагали дать легионерам Нерона отдохнуть после утомительного марша. Но сам полководец решительно выступил против этого. «Дав отдых моим воинам, – заявил он, – мы тем самым дадим время Ганнибалу напасть на моих людей, расположившихся в лагере в Апулии. Кроме того, Ганнибал и Гасдрубал узнают об уходе моей армии и получат время на то, чтобы объединить свои силы в Цизальпинской Галлии. Мы должны дать сражение немедленно, пока враг и здесь, и на юге не знает о нашем маневре. Необходимо разгромить Гасдрубала, и я должен отправиться обратно в Апулию, пока Ганнибал бездействует»[50]50
  Ливий. Т. XXVII. С. 45.


[Закрыть].

Нерону удалось настоять на своем. Было решено начать битву тотчас же, и прежде, чем консулы и претор вышли из палатки Ливия, над лагерем был поднят красный флаг, означающий немедленную подготовку к бою. Римляне стали строиться перед лагерем в боевой порядок.

Гасдрубал тоже стремился сразу же навязать сражение Ливию и Порцию, хотя и не хотел первым атаковать их строй. Узнав о приготовлениях во вражеском лагере, он тоже построил своих людей и стал наступать в сторону римского лагеря. Он не имел своих шпионов в лагере противника, и никто не дезертировал оттуда, чтобы предупредить его о прибытии Нерона. Поэтому карфагенский полководец не располагал информацией об увеличении вражеской армии. Но когда Гасдрубал подскакал на коне поближе к вражескому строю, он заметил, что римлян стало явно больше и доспехи некоторых из них покрыты пылью и пятнами грязи. Он заметил и то, что лошади части кавалерии выглядят измотанными, как после длительного перехода. И хотя, благодаря мерам предосторожности, предпринятым римскими полководцами, лагерь римлян не изменился в размере, от чуткого слуха карфагенянина не ускользнуло то, что звуки горнов, подававшие команды римским легионам, звучали там этим утром чаще, чем обычно, как будто часть из них выполняла указания еще какого-то высшего командира. Еще в Испании Гасдрубал имел возможность хорошо ознакомиться со звуковыми сигналами римлян. Теперь он понял, что перед ним стоят армии обоих римских консулов. Не имея сведений о том, что могло произойти на юге, и в надежде на то, что армия Ганнибала тоже должна вот-вот подойти, Гасдрубал принял решение избежать боя с объединенной армией противника и попытаться отступить в Инсубрийскую Галлию, население которой было настроено дружелюбно к захватчикам. Отсюда можно было попытаться начать новый марш на сближение с армией брата. Гасдрубал отвел свои войска обратно в лагерь, и, поскольку римляне не осмелились преследовать его, а он предпочел не начинать отвод войск на глазах противника, весь день обе армии бездействовали. С наступлением темноты Гасдрубал в полной тишине вывел свои войска из лагеря и направился в сторону реки Метавр. Он надеялся отгородиться от римлян этой рекой, прежде чем римляне узнают о его уходе. Но проводники предали карфагенян. Они увели армию от того участка реки, где ее можно было перейти вброд, и скрылись в темноте. Армия Гасдрубала осталась на обрывистом берегу. После безуспешных поисков переправы карфагеняне остановились. Когда наступило утро, Гасдрубал обнаружил, что после неудачного перехода многие солдаты забыли о дисциплине, а многие из галльских союзников мертвецки пьяными лежали в своих шалашах. Вскоре появилась преследовавшая пунийцев римская кавалерия. Сразу же за ней в готовности немедленно вступить в бой шли римские легионы. Попытаться продолжить отступление на глазах у противника было бессмысленно. Гасдрубал надеялся, что близость неминуемого сражения вернет дезорганизованные войска в боевую готовность, восстановит дисциплину. Он приказал солдатам готовиться к бою и попытался построить армию, насколько позволяли условия местности.

Херен хорошо описал, как выглядела карфагенская армия: «Она представляла собой сборище представителей самых разных народов со всех концов земли. Орды полуголых галлов соседствовали с иберийцами в белых одеждах, дикие лигуры стояли рядом с выходцами из дальних земель (совр. побережье Ливии. – Ред.) назамонами и лотофагами. В центре строились карфагеняне и финикийцы, а всадники-нумидийцы, эти воины племен пустыни, восседающие на лошадях без седла (седло со стременами было изобретено только в первых веках нашей эры на Востоке. – Ред.), располагались на флангах. Авангард составляли пращники с Балеарских островов, там же строились гиганты слоны с погонщиками-эфиопами. Они высились подобно ряду крепостей, передвигающемуся перед армией». Таким было классическое построение воинов Карфагена. Однако в распоряжении Гасдрубала не было всех необходимых элементов боевого порядка. Очевидно, в его армии особенно ощущался недостаток конницы, и у него было мало войск из Африки, хотя его и сопровождали знатные воины-соотечественники. Самой боеспособной частью была испанская пехота, набранная из ветеранов, имевших шлемы и щиты и вооруженных короткими мечами, одинаково приспособленными для нанесения колющих и режущих ударов. Они и немногие африканцы построились на правом фланге, которым командовал сам Гасдрубал. В центре он разместил лигурийскую пехоту, а на левом фланге построил, вернее, попытался построить галлов, вооруженных огромными широкими мечами и небольшими щитами. Неровная местность впереди и на флангах позволяла надеяться на то, что правое крыло римлян не успеет прорваться сквозь массу этих плохо управляемых варваров, прежде чем его испанские ветераны попытаются что-либо сделать на левом фланге противника. Это был его единственный шанс на победу или хотя бы на жизнь, и он активизировал весь свой опыт полководца для того, чтобы использовать его. Гасдрубал расставил слонов перед центром и перед правым флангом. Каждый погонщик был вооружен острым железным стеком и деревянным молотом. Им был отдан приказ немедленно прикончить животное, если оно станет неуправляемым и повернет назад. В этом случае следовало вонзить стек в позвоночник в месте соединения головы с позвоночником. У Гасдрубала было десять слонов. История не располагает данными относительно численности его пехоты, однако вполне очевидно, что объединенная римская армия превосходила ее. (По современным источникам, армия Гасдрубала насчитывала около 30 тыс., римская армия – свыше 40 тыс. – Ред.)

Действия римских легионов еще не достигли того совершенства, которое пришло позже благодаря военному гению Мария, о чем можно прочесть в первой главе труда Гиббона[51]51
  Очевидно, военные реформы Мария приходятся на период между 107 и 101 гг. до н. э., во время его консульства, когда он готовил армию к войне с кимврами и тевтонами.


[Закрыть].

В его трудах скрупулезно описывается организация и тактика легионов в последние годы республики и в первые столетия империи, которыми восхищается сам автор подробного их описания. В шестом и семнадцатом томах Полибия также обсуждается военная организация римлян во времена не столь отдаленные от года, когда произошло сражение при Метавре. Автор отсылает читателя также к первой главе труда Гиббона, где в общих чертах рассматривается римская армия периода становления. Там дается ссылка на то, что та подготовка, доспехи и вооружение, которую римляне получили во времена Августа, за два века до этого только начали вводиться. Была легкая пехота, велиты (1200, не входили в строевой состав легиона), имевшие мечи, по 6 дротиков длиной по 2 м, луки и стрелы, пращи. Ядро римского легиона времен Второй Пунической войны составляли воины «цветущего возраста» (Полибий), называвшиеся гастатами и принципами. Их было 1200. Самые старшие легионеры именовались триариями, их было 600 в легионе. Гастаты, принципы и триарии носили нагрудник, или кольчужную рубашку, или кожаный панцирь с нашитыми металлическими пластинами, бронзовые наколенники и шлем с султаном из трех прямых черных или красных перьев, длиной до 40 см. У них были большие удлиненные щиты. В качестве оружия нападения они имели два типа копья, одно из которых было тонким и легким, а второе (пилум) прочным и массивным с древком длиной около полутора метров и железным наконечником примерно той же длины (у триариев были только обычные копья). Короткий меч, похожий на те, что носили испанские пехотинцы, носился на правом бедре и был одинаково приспособлен для колющих и режущих ударов. Гастаты строились в первых рядах легиона, принципы были воинами второй линии. Триарии составляли третью линию. Расстояние между рядами и шеренгами обычно составляло до 1 м, что давало легионерам достаточно пространства для того, чтобы они могли свободно пользоваться своими копьями, мечами и щитами. Воины второй шеренги не строились строго в затылок впередистоящим, а были несколько смещены, подобно фигурам на шашечной доске. Это называлось расположением в шахматном порядке. Нибур считает, что такой боевой порядок позволял легиону довольно длительное время осыпать противника копьями. Он описывает это так: «Когда первая шеренга уже метнула копья, ее воины, вероятно, делали шаг назад, а стоящие сзади делали два шага вперед, восстанавливая первую линию строя. Такое движение при шахматном расположении воинов может осуществляться практически мгновенно. Так одна линия впереди строя сменяет другую до тех пор, пока не настанет момент ближнего боя на мечах. Быстрая смена шеренг метателей копий может продолжаться, пока не кончится их запас, который, конечно, не исчерпывается двумя копьями, состоящими на вооружении каждого воина».

«Точно так же легионеры могли сменять друг друга в бою на мечах, который, при условии, что обе противостоящие армии придерживаются той же тактики, не сводится к всеобщей свалке, а состоит из многочисленных индивидуальных поединков». Далее историк добавляет, что он консультировался по этому вопросу у опытного военного, который заметил, что «описанная смена воинов передних шеренг не является чем-то невозможным, и в те времена, когда люди еще не почувствовали оглушающего грохота пороховых зарядов, подобный маневр в строю был легко осуществим».

Третья часть воинов легиона численностью шестьсот человек действовала в качестве резерва. Она всегда формировалась из солдат-ветеранов, которые назывались триариями. Их вооружение было аналогично гастатам и принципам за тем исключением, что вместо тяжелого метательного копья они имели тяжелое копье-пику. Оставшиеся воины легиона относились к легковооруженной пехоте, которая действовала в небольших стычках. В те времена в составе каждого легиона было примерно по триста кавалеристов. Италийские союзники, которые придавались к римскому легиону, имели схожие с ним вооружение и доспехи, но, как правило, имели более многочисленную кавалерию (на каждый римский легион (4200 человек) союзники, как правило, выставляли 5000 человек пехоты и 900 всадников).

Примерно такой была тактика наступавших у Метавра римлян. Правым флангом командовал Нерон, левым – Ливий. Войсками в центре командовал Порций. «И римляне, и карфагеняне хорошо понимали, как много зависело от исхода этой битвы и как мало имели надежды сохранить свои жизни те, кому сегодня не повезет. Пожалуй, римляне были более уверены в себе: ведь им приходилось атаковать противника, который пытался скрыться от них бегством. Но та бравада, с которой консул Ливий бросил свои войска на испанских и африканских воинов, на которых рассчитывал Гасдрубал, была совсем неоправданной, потому что его победа вовсе не была предрешена. Африканцы (ливийцы) и испанцы (кельты и кельтиберы) были отважными воинами, хорошо знакомыми с приемами боя римских легионеров. Лигуры тоже были стойким народом и не привыкли отступать. Их лучшие качества были весьма кстати, так как они построились в центре. Таким образом, и Ливий, и Порций встретились с достойным противником, и упорный бой на их участках долго не давал им никаких признаков победы. Помимо прочего, римлянам очень мешали слоны, расстроившие первые ряды воинов до такой степени, что они даже уронили знаки римских легионов. Все это время солдаты Клавдия Нерона тщетно пытались взобраться на крутой холм и схватиться со стоявшими против них галлами. Это вселило надежду в Гасдрубала, который, видя, что его левый фланг держится, усилил напор на левом фланге римлян»[52]52
  Рейли У. Указ. соч. С. 946.


[Закрыть].

Однако Нерон вскоре понял, что Гасдрубал не обращает внимания на то, что творится у него на левом фланге. К тому же его солдаты никак не могли преодолеть сложный рельеф местности на отведенном им участке. Тогда этот полководец вновь сделал ход, достойный военного гения. Он провел отряд отборных воинов за задними рядами римских легионов и нанес жестокий удар во фланг африканцам и испанцам. Атака была столь же успешной, сколь внезапной. Испанцы и лигуры в беспорядке откатывались назад перед превосходящими силами врага, но продолжали сражаться до конца. Галлы, которые практически не принимали до этого участия в битве, были окружены и истреблены почти без сопротивления. Гасдрубал, после того как сделал все, что мог сделать полководец (это признали даже его враги), понимая, что надежд на победу не осталось и он уже не может спасти своих храбрых бойцов, не пожелал сдаться на милость жестокому и высокомерному врагу. Он направил коня прямо в гущу римской кавалерии и встретил смерть с мечом в руке, как и подобало сыну Гамилькара и брату Ганнибала.