Текст книги "Китай"

– Но ты унаследовал свой угрюмый вид и манеры не от матушки, – заметил он. – Без сомнения, это от отца, чье легкомыслие убило твою мать и оставило тебя сиротой на моем попечении.

– О сэр! – раздался испуганный крик мисс Грант.

Адвокат быстро обернулся, но было слишком поздно.

Дальше все случилось так быстро, что всех троих застало врасплох. Личико мальчика исказилось от боли, затем от гнева, после чего Джон запустил мячиком в своего двоюродного дедушку. То ли Джон так метко прицелился, то ли все произошло по чистой случайности, но мяч попал старику прямо промеж глаз. Пошатнувшись от удара, он повалился навзничь, не успев даже согнуть ноги в коленях, и теперь лежал с открытым ртом в траве, глядя в небо неподвижными глазами.

Мисс Грант, поняв, что хозяин без сознания, помчалась в дом, требуя принести воды, и оставила Джона без присмотра.

Мальчик подошел к дедушке, чье лицо казалось серым. Никаких признаков жизни. Он убил его.

А потом пришло ужасное осознание. Каждый ребенок знал, что бывает с убийцами. Меня повесят, подумал Джон. Он не дождался даже милой мисс Грант, повернулся и бросился наутек.

Когда мисс Грант вернулась с кувшином воды и начала вытирать лоб Адальберта, то заметила отсутствие ребенка, но предположила, что тот убежал в дом. К тому времени, как конюх оседлал лошадь и поехал за доктором, Адальберт уже начал приходить в себя.

Мисс Грант и повар помогли старику пройти в спальню, где он лег с холодным компрессом на голове.

Только тогда гувернантка обнаружила, что ее подопечный исчез.

Она обыскала дом и всю прилегающую территорию, прошлась по дороге, ведущей к деревне, и зашла в дома товарищей Джона по играм. Никто его не видел. Вернулся конюх с доктором, который объявил, что у Адальберта останется большой синяк довольно надолго, но череп цел.

– Ему нужен полный покой. Если что-то изменится, немедленно пошлите за мной, а так я заеду утром.

Когда мисс Грант рассказала доктору об исчезновении мальчика, тот посоветовал пока не волновать Адальберта этой новостью.

– Он ничем не сможет помочь в нынешнем состоянии, – сказал доктор. – Мальчик проголодается и скоро объявится.

Она послала конюха на хребет и велела дежурить до заката, а сама пошла в лес и искала, сколько могла. Но наступила темнота, а Джон так и не появился.

В ту ночь мисс Грант снова отправилась в лес с фонарем и, должно быть, прошла две мили, а то и больше, выкрикивая имя мальчика. Мисс Грант не могла уснуть и еще до рассвета принялась бродить среди деревьев, а после завтрака отправилась в деревню, чтобы собрать поисковый отряд.

Только в полдень, сказав, что пациент явно идет на поправку, доктор разрешил в своем присутствии рассказать об исчезновении Джона.

Адальберт холодно воспринял новость.

– Этот ребенок – воплощение зла, – заметил он таким тоном, который предполагал, что, даже если Джон сгинет навсегда, это будет неплохо, а затем, фыркнув, добавил: – Однако ответ простой.

Когда гувернантка услышала его план, то вскрикнула от ужаса, потому что это прозвучало варварски. Но доктор согласился.

– Я знаю, где их можно достать, – сказал он, – но не раньше чем завтра.

Доброй мисс Грант оставалось только молиться, чтобы воплощать план не пришлось.

Сначала ему было очень страшно. Джон слышал, как его зовет мисс Грант, даже заметил ее из укрытия. Он так хотел броситься в ее объятия, ведь эта добрая шотландка была ему почти как мать. Но он понимал, что показываться ей на глаза нельзя, потому что она отведет его домой и его повесят за убийство. После ее ухода Джон пошел дальше, пока не добрался до ручейка, журчащего среди папоротника, где напился воды.

Июльская ночь была теплой, но очень темной. Он прислушивался к звукам вокруг. Неподалеку раздавались чьи-то тихие шаги, наверное лиса. Но через некоторое время Джон так устал, что свернулся калачиком и уснул мертвецким сном.

На рассвете он понял, что очень голоден. Если он пойдет дальше и доберется до человеческого жилья, можно ли будет попросить немного еды? Нет, бесполезно. Хозяева наверняка станут расспрашивать, кто он. Возможно, им даже поручили искать его. Придется украсть еду?

Мало шансов. Большинство местных жителей держат собаку. Если дойти до города, где на него никто не обратит внимания, то при наличии денег можно было бы купить себе поесть. Но у Джона, увы, денег не было.

Логика подсказывала, что нужно идти домой. Но затем внезапно полный решимости мальчик принял решение не по годам: лучше умереть здесь, в лесу, на свободе, на своих условиях, чем попасть в тюрьму и быть повешенным теми, кто возьмет над ним верх.

Так в возрасте шести лет из-за недопонимания Джон Трейдер стал тем человеком, каким останется на всю жизнь.

Но он был очень голоден. Надеясь на счастливый случай, он брел по лесу все дальше и дальше от мисс Грант и дома с остроконечной крышей. На следующий день он попал в сад, где росли яблоки, некоторые даже оказались довольно спелыми. По крайней мере что-то попало в желудок. Чуть позже Джон нашел дикую ежевику и съел ее. Следующим вечером он засыпал уже в семи милях от дома своего двоюродного деда.

Они нашли его в десять часов следующего утра. Они – это собаки-ищейки. Джон брел по большому пшеничному полю и уже падал с ног от усталости. Лай приближающихся собак напугал мальчика, а потом его сбили с ног две дружелюбные собаки с открытой пастью, которые, казалось, были так же рады видеть Джона, как и их хозяин, дородный парень с густыми темными бакенбардами, без устали повторявший своим псам, что они молодцы.

Всего через несколько минут мисс Грант заключила беглеца в объятия и стиснула так крепко, словно была его матерью.

Его не наказали. В течение нескольких недель жизнь текла как обычно, вот только дедушка Адальберт часто отсутствовал и почти не общался с Джоном, когда бывал дома, а мисс Грант иногда выглядела грустной.

В сентябре Джон со слезами на глазах расстался с мисс Грант, и его отправили в школу-пансион.

Дедушка Адальберт ни разу не навещал его там, но остальные родители тоже не навещали своих отпрысков, так что Джон не особо переживал. Не виделся он со старым адвокатом и на каникулах, потому что Адальберт нашел семью, жившую в большом доме недалеко от Блэкхита, у которой Джон мог остановиться. По крайней мере, он всегда полагал, что их нашел именно Адальберт, но не знал, в курсе ли здешний доктор и присылали ли мисс Грант изучить обстановку. Это была веселая семья с большим количеством детей, и Джон с удовольствием проводил там школьные каникулы. Когда ему исполнилось двенадцать и он пошел в школу для мальчиков в Рагби, то уже считал эту семью в Блэкхите своей.

Джон хотел бы снова увидеть мисс Грант, но так и не увидел, хотя воспоминания о ней остались достаточно яркими. Не забыл он и происшествия с дедушкой Адальбертом, но с каждым годом все меньше думал об этом. Что касается родителей, то их образы в памяти поблекли, став воспоминаниями о воспоминаниях. И если порой, лежа ночью в постели, ему хотелось поплакать, он никогда не позволял себе такой роскоши, пусть даже тихо, но разрешал разуму погрузиться в темный подземный мир, который подпитывал слезы.

Он сдержал обещание, данное первому директору школы, и никогда больше не выходил из себя. Иногда Джона охватывало мрачное настроение и ему было трудно работать, но он держал свое состояние под контролем.

Дедушка Адальберт мог бы и дальше считать, что сын его племянницы – потенциальный убийца, но он умер незадолго до того, как Джон окончил школу, так что когда юный Трейдер вступил во взрослую жизнь, то считал себя вполне приличным парнем, и его мнение разделяли все окружающие.

Он также достиг совершеннолетия с неплохим состоянием. Дядя Адальберт скрупулезно заботился о его наследстве, и хотя оно могло считаться лишь приличным доходом для холостяка, это было лучше, чем то, чего удостоилось большинство его сверстников. От двоюродного дедушки он не унаследовал ни гроша. Адальберт все завещал Оксфорду с предписанием, чтобы от его имени учредили стипендию для изучения права. Вместе с распоряжениями касательно наследства дедушка оставил записку, в которой сообщал Джону, что у его отца имеются дальние родственники по фамилии Уайтпэриш, появившиеся в результате неудачного брака, однако его родители не хотели иметь с ними никаких контактов. Он посоветовал Джону последовать их примеру. И это все.

* * *

Агнес Ломонд провела июль и август в горах и в итоге пришла к выводу, что она взволнована.

Хотя семейные адвокаты находились в Эдинбурге, в Калькутте была очень респектабельная адвокатская контора, куда отец время от времени обращался для решения вопросов. Они получили четкие инструкции и дотошно навели справки о Трейдере. И пока, по крайней мере, результаты были многообещающими.

– Его банковские счета весьма солидные. Одстоки дали ему великолепные рекомендации, – сообщил ей отец. – Все, что он рассказал мне о своем финансовом положении, оказалось правдой. Вот что действительно важно.

– Так теперь он тебе больше нравится, папа?

– Это тебе он должен нравиться, – ответил он полушутливым тоном, который давал понять Агнес, что он не совсем против этого брака.

Нравился ли он ей? Отец разрешил Трейдеру навещать их раз в неделю. Трейдер воспользовался приглашением и обычно приезжал с Чарли.

Это были счастливые дни. Трейдер был красивым молодым человеком. А с темной повязкой на глазу он напоминал пирата и выглядел очаровательно. Полковник изо всех сил старался быть вежливым. Разумеется, присутствие весельчака Чарли всегда разряжало обстановку, но даже без Чарли Трейдер был приятным и интересным собеседником.

Однажды они говорили о Кантоне и об опасностях осады.

– Я бы сказал, что опасности сильно преувеличены, – заметил Трейдер, – главным образом для того, чтобы заручиться поддержкой парламента. Если вы хотите узнать, могли ли китайцы перебить нас всех, то я отвечу «да». Их количество огромно. Но тот факт, что мы все живы, означает, что они этого все-таки не хотели. Опасность была в том, что толпа вышла из-под контроля. Конечно, это могло бы стать концом для нас.

В тот же день после чаепития отец пригласил Трейдера в библиотеку переговорить тет-а-тет о военной ситуации. Агнес была довольна, что после ухода Трейдера ее отец заметил:

– Ну он не дурак. Отдаю ему должное.

Однажды за чаем с Агнес и ее матерью Трейдер рассказал о Макао и тамошнем образе жизни:

– Это красивое место с приятным климатом. Но остров очень маленький. Ни тебе клубов, ни ипподромов, как в Калькутте. Это нужно понимать.

Агнес знала, что он осторожно предупреждает, чтобы она не ожидала слишком многого.

– Я прекрасно это понимаю, – твердо заявила миссис Ломонд. – Там приятное английское сообщество?

– Да, – ответил Трейдер. – Там довольно разношерстное общество: британцы, американцы, португальцы и многие другие. Светская жизнь не грандиозная, но очень приятная. – Он рассказал несколько историй, не скандальных, но забавных, о том, что там происходит.

– У меня есть одна знакомая в Макао, – внезапно заметила миссис Ломонд. – Миссис Барфорд. Иногда мы переписываемся. – Она наблюдала за Трейдером.

– Миссис Барфорд? – Он широко улыбнулся. – Я хорошо ее знаю. Она была ко мне очень добра, когда я только приехал. Передавайте привет от меня в следующем письме. – Трейдер смотрел ей прямо в глаза. – Она вам расскажет обо мне и хорошее, и плохое.

– Ты ей напишешь? – спросила Агнес мать после ухода Трейдера.

– Уже написала, – ответила миссис Ломонд с улыбкой. – Несколько месяцев назад, когда Трейдер только-только вернулся.

– А зачем?

– Долг жены и матери – разузнать все, что только возможно, о потенциальных родственниках. Ты бы и сама так поступила, будь ты мудрее.

– Она ответила? Что написала?

– Что у Трейдера репутация красивого и очаровательного молодого человека, что он слегка угрюм, но умен. У него была любовница в Макао. Наполовину португалка, наполовину китаянка, или что-то типа того. Довольно красивая.

– И как я должна отреагировать на эту новость?

– Если тебе хватит здравомыслия, то ты должна быть довольна, – ответила мать. – Я бы сказала, что господин Трейдер – опытный любовник, совсем как мой дорогой супруг, твой отец, когда мы поженились.

– Ты никогда ничего такого не рассказывала.

– Сейчас рассказываю.

– Та женщина все еще там?

– Деликатный вопрос. Она уехала с острова и вряд ли вернется.

В беседах с матерью Агнес волновало только одно.

– Меня не устраивает его происхождение. В конце концов, я Ломонд. Твой род тоже очень древний. А так я выйду замуж за кого-то ниже себя по статусу.

– Трейдер – джентльмен, – возразила мать.

– Не такой, как отец.

– Ну, милая моя, все невозможно получить. Многие девушки на твоем месте были бы счастливы получить господина Трейдера. Если ты рассчитываешь на обширное поместье в Шотландии, то он, вероятно, лучший вариант. – Мать вздохнула. – Возможно, тебе просто придется подождать.

– И что я буду делать, пока жду?

– Рожать детей, – твердо сказала мать. – Если повезет, то ты обзаведешься домом в Шотландии еще до того, как они окончат школу.

– Домом, купленным на доходы от торговли.

– Верно.

– От торговли опиумом.

– Ты хочешь дом в Шотландии или нет? – резко спросила миссис Ломонд.

– О да… – пробормотала Агнес. – Хочу!

Конечно, Агнес никогда не оставалась с Трейдером наедине, но, если они всей компанией шли гулять, ее мать и Чарли иногда чуть обгоняли их и не оглядывались. Агнес с Джоном Трейдером тихонько говорили о Шотландии и поместье, которым с Божьей помощью они в один прекрасный день обзаведутся. Она чувствовала в нем нежность и любовь к стране, которая ей очень нравилась, и представляла его деревенским джентльменом, в которого она превратит Трейдера, когда он перестанет заниматься неприятным, но необходимым делом – торговлей с Китаем.

Был конец лета, и Трейдер в последний раз заехал к ним перед возвращением в Калькутту. Ломонды тоже должны были вернуться, но через десять дней. На этот раз Трейдер был один. Он сидел и беседовал с миссис Ломонд в саду, когда Агнес вышла его поприветствовать.

Подойдя поближе, она заметила в нем что-то новое. Поддерживающей повязки не было, как и бинтов на левой руке.

Мать бросила на Агнес взгляд, который, казалось, говорил: «Все в порядке».

Трейдер вежливо поднялся. Миссис Ломонд воскликнула:

– Вторая рука Джона в порядке, слава Богу!

И это правда. Всего-то осталась пара шрамов, и все.

– Я очень рада, – прощебетала Агнес, присаживаясь.

– Остался только глаз, – сказал Трейдер. – Там, боюсь, все плохо, но я ношу повязку. – Он виновато улыбнулся.

Агнес обратила внимание, что Трейдер побледнел.

И тут он снял повязку.

Врачи постарались на славу. Возможно, лондонский хирург смог бы сделать все поаккуратнее. Но осколки стекла нанесли ужасный ущерб, вонзившись в глаз. От брови к щеке тянулся огромный рубец, который пересекали под разными углами еще два рубца. Поперек глазницы, где когда-то был глаз, лоскуты кожи сшили вместе, отчего они напоминали безумное мощение улицы.

Трейдер вернул повязку на место. Агнес вытаращилась на него. До этого она не видела последствий травмы. Мать одарила ее таким выразительным взглядом, от которого даже разогнавшаяся лошадь остановилась бы как вкопанная.

– Конечно, – сказала миссис Ломонд, сидевшая с прямой спиной совершенно спокойно, – когда проводишь бо́льшую часть жизни в армии и видишь столько ужасных травм, то понимаешь, что стоит быть благодарным, если у тебя есть хотя бы один глаз. У вас крепкое здоровье, руки-ноги целы, все остальное на месте. – Она улыбнулась. – А повязка на глазу выглядит довольно интригующе, знаете ли. Полагаю, для женщины это знак, что перед ней не мальчик, а мужчина. – Она повернулась к Агнес. – Ты согласна?

Агнес склонила голову. Понятно, что имела в виду мать, ошибки быть не может. Миссис Ломонд учила дочь быть леди. От герцогини в большом поместье в Англии до жены полковника в горах в Индии – леди одинаковы. Сохраняй достоинство даже в сложной ситуации. Щади чувства других. Хорошая осанка всегда будет большим подспорьем. Именно поэтому девочек учили не сутулиться.

– Да, – произнесла Агнес, изо всех сил собираясь с духом.

– Джон говорил мне, что Чарли хочет, чтобы он принял участие в пьесе, которую ставят они с друзьями, – спокойно продолжила мать. – Спрашивал моего мнения.

– Мы с Чарли играем двух офицеров, один всегда пьян, а другой всегда трезв, – объяснил Трейдер. – Проблема в том, что мы оба хотим напиться.

– Я правда не знаю. – Агнес выдавила из себя улыбку.

– Вы злоупотребляете спиртным? – спросила миссис Ломонд.

– У Чарли куда больше практики, – тут же ответил Трейдер.

– Может быть, вам пить по очереди? – предложила миссис Ломонд. – Вы могли бы выпить в один вечер, а он на следующий. Или это будет разовое представление?

– Отличная идея! – воскликнул Трейдер. – Почему мы сами об этом не подумали. Как раз планируется два спектакля.

Они продолжали беседовать за чаем, а Агнес притворялась, что слушает.

Она обо всем догадалась. Он понял, что должен показать ей свой глаз. Нельзя было прятать увечье до свадьбы. Но зачем было тянуть так долго?

Потому что он надеялся, что, если еще подождет, она сначала узнает его, полюбит его самого и не будет обращать внимание на глаз. Он ждал в надежде, что Агнес полюбит его. Будь он проклят! Если бы она полюбила его, все было бы хорошо.

Когда к ним присоединился полковник Ломонд, Трейдер извиняющимся тоном сообщил, что показал дамам свой глаз.

– Страшное зрелище, сэр.

– Давайте посмотрим, – сказал полковник, как будто ему собирались показать укус пчелы; Трейдер снова снял повязку. – Ясно, – заметил Ломонд. – Теперь он не доставит никаких проблем. Я бы на вашем месте вообще не беспокоился.

После ухода Трейдера Агнес осталась наедине с матерью, и миссис Ломонд одобрительно кивнула:

– Ты отлично справилась, Агнес. Я горжусь тобой.

– Мамочка, я не могу! – внезапно воскликнула дочь. – Ужасная дыра на месте глаза. Я понятия не имела! Это отвратительно!

Миссис Ломонд немного помолчала и твердо сказала:

– Это не так важно. А через некоторое время после свадьбы ты и думать забудешь про его глаз.

– Как ты можешь так говорить?! – взвизгнула Агнес.

– Дитя мое, мне жаль тебе такое говорить, но пора повзрослеть. Когда выходишь замуж за кого-то, то обязуешься любить, уважать и заботиться. Мы любим наших мужей за их характер, в том числе за их недостатки. Я имею в виду не великие прегрешения, а мелкие недостатки, которые есть у всех нас. Мы любим друг друга не только душой, но и телом. Тело тоже не идеальное, но мы любим его, потому что любим человека. Тебе действительно повезло. Джон Трейдер – очень красивый мужчина. У него один недостаток. Причем не слишком существенный. – Она помолчала. – Значит, тебе нужно полюбить и этот изъян. Ради него. Это твой подарок Джону. Так ты заслужишь его любовь и благодарность. На самом деле это будет гарантией. Если не сможешь себя пересилить, у тебя будет несчастный муж. И ты тоже будешь несчастна. По моему мнению, в таком случае ты и не заслуживаешь счастья.

Повисло молчание.

– Мам, я не думаю, что мне это по силам… – наконец процедила Агнес, задумалась и медленно покачала головой. – Это так… – Она запнулась, а потом выпалила: – Я не хочу, чтобы он до меня дотрагивался!

– У тебя шок, – спокойно произнесла миссис Ломонд. – Подожди несколько дней, потихоньку перевари эту идею, и, обещаю, через некоторое время она не покажется тебе такой уж ужасной. Если ты и правда не сможешь себя пересилить, то не стоит выходить за него. Это несправедливо по отношению к Джону, если опустить все остальное. Но я советую тебе хорошенько подумать. Может, тебе и не сделают предложения лучше. Или вообще не сделают…

– Я не знаю, как мне поступить.

– Для начала, – честно сказала мать, – стоит подумать о нем, а не о себе.

– Легко говорить!

– Дитя мое, тебя воспитали христианкой. Если бы ты посоветовалась с викарием, я уверена, он порекомендовал бы молиться и был бы прав. Поэтому я предлагаю тебе подумать о том, какой женой ты хочешь стать, а затем помолиться. – Она бросила на дочь предостерегающий взгляд. – Я не хочу больше ничего слышать об этом сегодня.

Агнес вошла в дом в полном унынии и направилась в свою спальню, однако задержалась у двери библиотеки, где отец писал письмо. Девушка решила, что может получить у него поддержку. Она вошла и позвала его:

– Папа?

– Да? – Он поднял глаза.

– Я знаю, что ты всегда сомневался в Трейдере.

– Я уже привык к нему. – Он проницательно посмотрел на дочь. – Почему ты так говоришь?

– Я не уверена, что хочу выйти за него замуж.

– Понятно. – Он отложил ручку. – Он что-то натворил.

– Нет, папа.

– Это как-то связано с его глазом?

– Да. Я не могу…

– Не можешь – что?

– Я не могу этого вынести, как он выглядит… Я не могу… О папа… – Она умоляюще посмотрела на отца.

Но отец не собирался слушать дальше.

– Должен ли я понять, – тихо начал он, – что моя дочь… – полковник постепенно повышал голос, – хочет отклонить достойное предложение руки и сердца… – он перевел дух, прежде чем продолжить крещендо, – только потому, что будущий муж потерял глаз?! Как ты думаешь… – он почти перешел на крик, – если бы я был ранен в бою, когда ты была маленькой, то твоя матушка посмотрела бы на меня, а потом собрала вещи и сбежала? А? – проревел он. – А?! – Полковник так сильно стукнул кулаком по столу, что ручка подпрыгнула, встав, словно по стойке смирно. Голосом, который можно было услышать в далеких Гималаях, он закричал: – Да как ты посмела, мисс?! Кем ты себя, черт побери, возомнила?!

Напуганная Агнес выбежала из библиотеки. В своей комнате она бросилась на кровать и зарыдала, а потом по совету матери попыталась молиться. И все следующие ночи тоже.