Текст книги "Майенн"

Глава 6

Дюмарест почувствовал, как кто-то тронул его за плечо, и услышал встревоженный голос:

– Эрл, любимый, проснись! Проснись, Эрл!

Это была Майенн. Она убрала руку, увидев, что он открыл глаза, и встала рядом, тревожно глядя на него своими глубокими глазами. Эрл сел, чувствуя себя абсолютно разбитым и усталым. В голове проносились обрывки снов, фантазий, смешанных с реальностью. Он вспомнил разговор, вино и Дароку. Может, в вино было что-то подмешано? Черт бы побрал эти экзотические вина и размеренные беседы!

Майенн повторила:

– Эрл, пожалуйста, побыстрее!

– Сейчас, – он встал и сунул голову под кран с ледяной водой. Это немного помогло, ясность сознания постепенно возвращалась к нему. Одеваясь, он спросил тревожно:

– Селим?

– Он жив еще, Эрл, но с ним что-то происходит. Что-то странное. Я была с ним, пела ему; потом вышла, чтобы принести немного еды, а когда вернулась, он вдруг сказал, что слышал какие-то чужие голоса.

– Голоса в эфире? Другой корабль?

– Я не знаю, Эрл.

– А ты сама слышала их?

– Нет, Эрл, поэтому я и беспокоюсь. Селим выглядит так странно. Он спросил меня, слышу ли я то же, что и он, а когда услышал отрицательный ответ, – замкнулся и замолчал. А я побежала к тебе.

Селим повернул голову, когда они вошли в рубку. Свет здесь был выключен, горели только сигнальные лампы панели и экраны мониторов. Селим сидел очень прямо, его глаза сверкали, тело, казалось, налилось каким-то зарядом бодрости и энергии.

– Дюмарест, – произнес он настойчиво, – проверьте, пожалуйста, экраны.

– Ничего не меняется. Картина прежняя.

– И тем не менее, что-то необычное есть снаружи, рядом. Я слышал очень отчетливо, ясно. Слушайте внимательно!

Он коснулся тумблера настройки: статический неизменный сигнал нарушил тишину.

– Ничего, – снова произнес Эрл, напряженно всматриваясь в экраны, – капитан, может вам следует отдохнуть?

– Не волнуйтесь, я не схожу с ума, – с горечью сказал Селим, – и у меня нет галлюцинаций. Я еще раз говорю вам, что слышал этот звук, и он шел снаружи.

– Это были голоса, капитан, или что-то еще?

– Нет, это напоминало мелодию, песню. Женский голос. Вы должны помнить, мы уже с вами однажды слышали похожее.

Это было тогда, когда Майенн пела в пустоту, включив приемник, посылая свой голос к далеким звездам. Эрл посмотрел на нее вопросительно.

– Нет, Эрл, в тот момент я была не здесь, не в рубке.

– Но ведь ты пела капитану?

– Да, но гораздо раньше. Потом я вышла за едой, – она показала на чашку питательного супа, стоявшую на столе, – в тот момент я не пела и не включала приемник. Ты можешь верить моему слову.

Значит, это была иллюзия, галлюцинации, материализованное подсознательное желание Селима хоть как-то дать надежду команде и себе самому; звуки, несущиеся из пустоты и на самом деле не существующие в действительности…

– Но я слышал этот звук, – твердо сказал Селим, – он звучал громко и ясно. Я не мог ошибиться.

Эрл спросил, раздумывая:

– Майенн, ты помнишь песню, которую ты пела перед самым уходом?

– Да, Эрл.

– Спой, пожалуйста, ее снова.

– Прямо сейчас?

– Да, сейчас. – Дюмарест еще раз посмотрел на экраны и приборы: обычный пустой внешний фон, ничем не измененный. Капитан молча сидел в кресле, словно отстранившись от всего. Что ж, решил Эрл, пусть надежда слишком призрачна, но надо использовать даже самый ничтожный шанс. Иногда ультра-радио преподносит сюрпризы, и если это тот самый случай, то надо доказать очевидное, рассеять сомнения и иллюзии.

А Майенн пела. Мелодия была недолгой; глубокой и нежной. Когда она замолчала, Селим взглянул на нее и произнес:

– Да, то что я слышал, было похоже на эту мелодию, но не совсем. Чем-то оно отличалось…

Прошло несколько мгновений в молчании, и вдруг эфир ожил… Это просто эхо, казалось Эрлу, отражение музыки, словно она споткнулась о какую-то преграду и вернулась назад из бесконечности космоса. Может, кристаллы приемника способны воспроизводить очередность переданных волн, сложенных в мелодию, может что-то иное… Но Эрл уловил и отличие: вернувшаяся мелодия была похожа, очень похожа на оригинал, но не была его копией, его зеркальным отображением. Словно кто-то, услышав звук, попытался повторить его очень похоже, но абсолютной идентичности не получилось.

– Вы слышали? – Селим снова воспрянул. – Я же говорил, что я слышал это!

– Пой снова, – приказал Эрл, – пусть это будут отрывки разных мелодий, разделенные паузами.

– Эрл, но я…

– Сделай это, – Эрл был тверд, – ты должна понять, насколько это важно. Если мелодии окажутся идентичными, то, значит, мы имеем дело с отражением волн, не больше, но если ты уловишь отличие, то это может говорить о каком-то разуме недалеко от нас. Поторопись, и не волнуйся, пожалуйста.

Он прослушал мелодию, вслушиваясь в ответный эфир; Селим лихорадочно крутил ручки приборов, пытаясь изменить волну приема.

– Похоже, что эта частота пения – слишком низка, – сказал Эрл, – постарайся петь выше и сильней. Пой выше, звонче!

Майенн послушно изменила тональность пения; при ее голосовых данных технически это было несложно, она слишком волновалась и чувствовала важность и ответственность этих мгновений, но ее голос был хорошо тренированным инструментом, который она могла настроить на нужный лад, волну, тембр – при необходимости. Ее голос нес волшебную, могучую и необъяснимую силу, магию: он мог раздробить хрупкое стекло, заставить закипеть молоко, убить или оживить живое существо – все это было подвластно безграничным возможностям голоса Дженки, его диапазону, его глубине, колдовской силе…

Дюмарест почувствовал, что его мозг, сердце, сознание, уже не в силах выдерживать больший накал чувств, высоты и силы, заключенных в мелодии, которую нес голос Майенн. Он взглянул на капитана, увидел побледневшее лицо, капельки пота, красноту глаз…

– Хватит! – его голос, словно хлыст, заставил Дженку прервать пение, обнажившее натянутые нервы, жилы, кровь.

Трое, пытаясь прийти в себя, напряженно, до боли в сознании вслушивались в звуки, которые донес до них космос словно дуновение ветра, словно голос друга, голос близкого разума… и им стало совершенно ясно: вернувшаяся песнь не была отражением или повторением…

Дюмарест громко и ясно произнес, обращаясь к невидимому соседу:

– С вами говорят с борта корабля, потерпевшего аварию. Вы слышите нас? У нас повреждены двигатели и мы лишены возможности передвигаться своими собственными силами. Нам катастрофически необходима помощь.

Ничего. Эфир молчал. Экраны зияли темнотой, стрелки приборов не отклонились ни на дюйм. Селим нетерпеливо повернулся в кресле:

– Дюмарест, попробуйте снова, еще раз. Наверное, где-то рядом еще один корабль. Мы должны установить контакт. Пробуйте снова.

– У нас нет никакой уверенности, что это именно корабль, – ответил Эрл, – единственное, что ясно – что-то и откуда-то посылает сигналы.

Он настроил передатчик на максимальную мощность:

– Слушайте нас, – произнес он громко и отчетливо, – с вами говорят с корабля, потерпевшего крушение. У нас сильное повреждение генератора и мы дрейфуем в никуда. Если нам не будет оказана помощь, то мы погибнем. Установите наши координаты и придите на помощь. Скорее. Мы не можем терять времени.

И снова в ответ – тишина.

– Я ничего не понимаю, – озадаченно проговорил Селим, – если они отвечали девушке, то почему молчат сейчас?

Диапазон частот, любопытство, блажь, нежелание? Как это узнать? Дюмарест мягко коснулся руки Майенн:

– Пожалуйста, спой снова. Постарайся привлечь их, заинтересовать. Как – я и сам не знаю. Но они отвечали именно тебе – и это говорит о многом. Пой, девочка, зови их, заставь сделать что-то для нас всех!

– Но, Эрл, – она подняла руку и коснулась горла, – как долго мне придется петь?

Даже тренированный и поставленный голос имеет конечный предел. Усталость. Дюмарест огляделся вокруг, нашел магнитофон и включил его:

– Пой столько, сколько выдержишь, – твердо произнес он, нежно и требовательно глядя ей в глаза, – а потом мы используем запись. Пожалуйста, Майенн, это очень важно для всех нас. Начинай.

Карн вошел в рубку в тот самый момент, когда Майенн начала свою песнь. В этой песне была просьба, тоска, мольба о помощи, о жизни, рассказ о неповторимой любви, нежности, обращенный к тому близкому слушателю. Голос звучал глубоко, сильно, то рассыпаясь на серебристые тремолы, то стихая до чуть слышного пиано. Голос звал, просил, молил, рассказывал… Этот язык был понятен и не требовал пояснений и дополнений…

Она остановилась на мгновение, чтобы восстановить дыхание:

– Капитан, я не…

Селим умоляюще попросил: – Слушайте; они не могут не ответить…

И они услышали песнь оттуда, издалека; она не была повторением той, что пела Майенн, но она так же пронзительно и нежно отвечала, звала, понимала и обещала… Карн и Эрл почувствовали, как сжались их сердца, как напряглись мышцы, словно отвечая и обещая кому-то и что-то. В звучавшем ответе был и вопрос, потом небольшое колебание, сомнение… и словно неожиданно принятое окончательное решение.

Корабль медленно изменил курс и… начал двигаться. Они не верили глазам, всматриваясь в мигающие экраны, вдруг ожившие приборы… – сомнений не осталось: корабль начал двигаться, словно под действием невидимой, но всемогущей силы.

Звездная картина сместилась чуть вправо, одни звезды приблизились, другие поблекли; корабль шел дальше, смещаясь из одного сектора в другой, выходя из области притяжения одного солнца, попадая в другую – и снова, уходя, двигаясь, перемещаясь в неизвестном направлении. Неудержимо. Без колебаний. Направленно и окончательно.

Планета возникла неожиданно, заслонив все экраны. Селим вскрикнул: его руки по привычке потянулись к ненужным теперь приборам управления. Дюмарест до боли в глазах всматривался в неуклонно приближающуюся поверхность: долина, плоскогорья, невысокие горы – все это было видно в мерцающем сиянии далеких звезд. Корабль начал вращаться вокруг оси и стремительно падать вниз…

– Эрл! – Майенн испуганно схватила его за руку; Эрл крепко прижал ее к себе, чувствуя дрожь, испуг ее маленького тела, пытаясь укрыть, защитить ее от неумолимо надвигающейся катастрофы.

– Эрл, – прошептала она, – поцелуй меня, на прощание. Он почувствовал нежность ее губ, мягкость волос, коснувшихся его лица, тепло и страстность ее тела, крепко прижавшегося к нему и ищущего защиты, молившего о надежде и спасении. А Дюмарест напряженно ждал, не давая себе возможности расслабиться хоть на мгновение…

И вдруг хаотическое движение корабля прекратилось и наступила тишина. Корабль опустился на поверхность неизвестной планеты. Целый и невредимый…

– О, Господи! – все лицо Карна было покрыто крупными каплями пота, руки слепо ощупывали тело в поисках ранений, разбитые губы шептали, словно в забытьи, – дай Бог, чтобы такая посадка была первой и последней в моей жизни! Вы в порядке? Эрл? Майенн?

– Да, кажется вполне, – как и офицер, Майенн испытала сильное потрясение, испуг и шок. Она приготовилась к самому худшему и, с трудом поверив в спасение, несмело улыбнулась Дюмаресту; потом ее взгляд скользнул дальше, за его спину, глаза расширились, и она, страшно побледнев, закричала:

– Капитан!

Селим был мертв. Его тело откинулось в кресле, кровь выступила на губах, лицо искажено предсмертным страданием. Шок и удар были слишком сильны для него; остатки сил и жизнь покинули измученное тело.

Карн осторожно прикрыл глаза капитана, и тихо произнес:

– Он был хорошим человеком. И прекрасным капитаном. Мне слишком хорошо известно, что он чувствовал в последние дни и часы своей жизни. Мертвый корабль и неизбежный крах. Все, чему он отдавал свои силы, разум, посвятил жизнь – все приближалось к последней грани, а он был не в силах это изменить. Слишком тяжелый конец его трудной жизни.

Дюмарест молчал, задумавшись, потом, словно очнувшись, посмотрел Карну в глаза:

– Теперь ты – командир, капитан.

– Капитан чего? Беззащитного, лишенного возможности двигаться корабля? На незнакомой планете? Ведь я абсолютно точно знаю, что при наших возможностях генератор нам не отремонтировать, не запустить!

– И тем не менее, вы – командир. На вас лежит ответственность за пассажиров, вы обязаны принимать решения и думать о будущем; искать выход и верить в него.

– Я понимаю это. Но что я скажу им всем? Несколько минут назад мы находились в космосе, и вдруг… Эрл, что произошло? Где мы находимся?

– Давайте посмотрим и подумаем. Вы наверняка сможете все объяснить.

– Внешняя силовая трансмиссия. Я читал о ней, но до сих пор не сталкивался. Действующая вопреки всем известным физическим законам. Но затраты энергии на то, чтобы переместить наш корабль подобным образом, должны были быть колоссальными! Просто фантастическими! – Карн взглянул на гористый ландшафт снаружи; со всех сторон высились скалы, горы. Планета казалась заброшенной и мертвой.

– Что-то притянуло нас сюда, – проговорил он заинтересованно, – какая-то сила; она нашла нас в космосе, услышав, и сильнейшим полем доставила сюда. Но где это? И где мы находимся? По-моему, это неизведанный и далекий уголок Галактики. И зачем?

Майенн сказала не очень уверенно:

– Я пела, прося о помощи. Кто-то выполнил нашу просьбу.

– И вы называете это помощью? Корабль – неподвижен, капитан мертв?

– Это несчастный случай: он был тяжело болен, умирал, перегрузки и шок только ускорили его смерть, – проговорил тихо Эрл.

– Значит, они не могли помочь нам иначе, но зачем было вообще тащить нас неведомо куда?

Карн повернулся к передатчику, подправил настройку и произнес:

– С вами говорит капитан только что приземлившегося корабля. У нас тяжелые повреждения, мы нуждаемся в немедленной помощи. Ответьте, если вы слышите меня.

Карн напрягся, не слыша ответа, и повторил попытку:

– Слушайте! – он говорил громко, нервно и твердо, – вы притащили нас сюда, убив при этом человека! Так говорите же, черт возьми! Говорите!

Послышался странный шуршащий звук, словно поток помех, потом они все явственно услышали одно единственное слово в ответ:

– Ждите!

Майенн сжала руку Эрла: – Эрл! Они ответили! Они поняли нас!

– Тогда почему они не говорят так долго? – Карн напряженно крутил ручки настройки, – и чего мы должны ждать?

– Ждите! – снова повторил неведомый голос. Молчание. И поток обрывков фраз и слов из эфира, – требуется уточнение данных… контакт… восполнение нехватки энергии… непонятная форма контактов… микроволны каждого индивидуума отличаются… время… не содержит… связь.

– Бред сумасшедшего. – Карн был раздражен. – Что случилось с оператором? Он несет чепуху!

– И его голос такой неживой, холодный, – прошептала Майенн, словно боясь быть услышанной кем-то, – как у Горлика иногда. Бесцветный, монотонный, как у кибера.

Радио пискнуло несколько раз, последовала серия свистящих, хрипящих звуков… и снова все смолкло.

– Черт возьми, – выругался Карн, – это ожидание действует мне на нервы. – Он неуверенно посмотрел на Майенн. – Может, надо спеть снова?

– Надо использовать пленку с записью, – сказал Эрл, – ведь мы записывали ее последние песни.

Конечно, надежда была слишком слабой, но они должны попытаться: ведь терять уже нечего. Пока Карн готовил аппаратуру, Дюмарест вглядывался в окружающие их мертвые скалы. Ему показалось, что их цвет изменился: словно над вершинами появился нимб света. Эрл протер глаза, пытаясь отогнать мираж, но свечение не исчезало.

Карн держал руки на панели контроля:

– Все. Порядок. Может, в этот раз оно решит все-таки отправить нас в полет прямо на Селегал, где взлетное поле заждалось нас, – он вздрогнул, услышав, как радио вновь заговорило:

– …ошибка… субстанция… общение посредством колебаний мембран… нет… нет… вибрация, передаваемая газообразной субстанцией… нет… неважно… сигнал ограничен по площади распространения… корреляции электромагнитной эмиссии… разрушение… нефункциональны…

Доносившийся холодный и бесстрастный голос нес странное чувство опасности. Эрлу казалось, что они сейчас похожи на крошечное насекомое, которое огромная рука подняла с тропинки, отнесла в лабораторию и поместила в стеклянную банку: чтобы изучить, рассмотреть, а позже, возможно, уничтожить. Что же это за силы, которые наблюдают за ними? Каковы их цели, их природа? Технический монстр, наслаждающийся вседозволенностью?

– Эрл, – прошептала Майенн, – мне страшно.

Неужели ей тоже не по себе, и у нее возникли ощущения, похожие на его собственные? Прежде, чем он успел спросить ее, они услышали громкий, пронзительный звук, который доносился, казалось, со всех сторон. Звук был таким оглушающе громким, что вызывал физическую боль. Казалось, что все стены, переборки, части корабля содрогаются, вибрируют в такт работы какой-то мощнейшей машины, двигателя, который оказался вдруг кем-то включен, словно сирена… Им оставалось только ждать.

– Неподходящее стимулирование, – проговорил эфир, – приспосабливайтесь. – И снова корабль затрясся от воя.

А потом планета заговорила. Ей не требовался рот: он необходим лишь для передачи механической вибрации окружающей субстанции. Ей не требовалось и радио: она могла контролировать поток электронов, эмиссию энергий – это было ее качеством, частью ее существования. Все, что требовалось для общения с ней, – это диафрагма, способная воспринимать колебания звука. А любое человеческое ухо имеет подобную мембрану…

Для подобного могучего разума не составило никакого труда осмыслить слова и фразы, произнесенные людьми и, исходя из полученных данных, суметь ответить с помощью понятной терминологии.

Они поняли это. Цель этого разума, которая шла вразрез с их собственными планами и не совпадала с их надеждами – тоже была ясна им. Спасение и возвращение на Селегал отодвигалось на неопределенный срок. Вопрос времени.

Мир, на котором они оказались, был очень старым. Когда-то, миллионы лет назад, когда разум еще только начинал свое существование, он был охвачен сомнениями, стремлением познавать, мыслить, видеть и снова мыслить и анализировать. Это не давало ему покоя и лишало стационарности. Он пришел к мысли о перемещении во имя новых впечатлений и знаний. Путешествие продолжалось долго; форма разума менялась, он жил на разных планетах в виде совершенно непохожих субстанций. Прошли тысячелетия. Разум решил начать степенный, статичный образ жизни, обдумать и осмыслить все увиденное. Он выбрал для этого довольно удаленный и обособленный уголок Вселенной. Но пока он выжидал, здесь сильно похолодало и, стремясь выжить, он вновь переместился в другой удаленный регион, где светила были жаркими, а космос насыщен необходимой для его жизни радиацией. Но скоро и эти солнца погасли, и он снова двинулся в путь…

Для него не имело значения такое понятие, как время, длительность чего-либо. Повторяющиеся яркие картины рождения, расцвета и гибели разных Галактик стали для него обычным явлением; словно страницы бесконечной книги, не имеющей конца. Рождение солнц, постепенное затухание светил… его собственное «я», существование которого он мастерски научился поддерживать…

Он превратился в субстанцию, не знающую преград, расстояний и ограничений ресурсов, необходимых для его существования. Все было обыденно и просто…

Слишком просто. И он понял, что начал скучать… Песня, услышанная им, вдруг всколыхнула в нем что-то, заставила ответить, слегка заинтересоваться. Он пытался уйти от скуки и… одиночества.

Карн вошел в салон. Все собрались здесь, словно подобная общность давала ощущение безопасности и спокойствия. Необходимости давать какие-либо объяснения у него не было: послание планеты слышали все. Карн кивнул Дюмаресту и взял чашку бульона с подноса, поднесенного Мари.

– Я позаботился о капитане. Использовал один из контейнеров. Он хотел быть похороненным в космосе, а не на планете, в земле.

– Разум, всемогущий, – Харг горько ухмыльнулся, – этот червяк заставил меня почувствовать себя человеком.

– Но он может помочь нам, – обратилась Лолис к Эрлу, – ведь нет ничего такого, чего он сделать не в силах. Например, он может отремонтировать корабль и отправить нас домой.

– Мы не можем заставить его сделать что-то для нас, – горько покачал головой Эрл, – мы можем только просить его о помощи.

– Но ты сделаешь это?

Эрл знал, что ответственность за подобные переговоры лежит на Карне, но не хотел спорить с ней. Да, они будут говорить с ним; они будут просить его о помощи. Но этот разговор будет вести Тормайл, его инициатива, желание, прихоть – вот от чего они все зависят теперь. Тормайл. Так назвала себя планета-разум, на которой они оказались.

Дарока посмотрел на Майенн:

– Может, стоит снова спеть ему? Это – не только своеобразный подкуп, но и возможность как-то убедить.

Чом задумчиво тер подбородок:

– Эрл, а ведь перед нами открываются отличные возможности! Этот разум хранит миллионы бесценных секретов и знаний; например то, как он «принес» нас сюда. Если он поделится с нами хоть немногим из своего запаса, то мы сможем великолепно устроить свои дела в дальнейшем!

Дюмарест посмотрел на Чома и понял, что он говорит вполне серьезно. Жизненная философия, необходимость выживать, приспосабливаясь ко всему, стремясь при этом обеспечить себе не только минимум, но и большее, свели его понимание ситуации в узкие рамки житейского благополучия, стремления получить выгоду из всего, что попадается на глаза. Для Чома этот могучий разум был ни чем иным, как еще одним источником разбогатеть, утвердиться в жизни. А ведь он был отчасти прав. Человеческий мозг не может долго существовать в состоянии сомнения, страха, неуверенности. Они не должны бояться Тормайла лишь потому, что он огромен; мельчайший вирус может оборвать жизнь человека с таким же успехом, что и планетарный мозг.

– Я должен поговорить с ним, – медленно произнес Горлик, – и я полагаю, что вы изберете меня своим представителем для переговоров. Среди вас только я обладаю необходимыми навыками для этого. Машина должна апеллировать к логическому мышлению, а я посвятил долгие годы изучению ментальных дисциплин.

Карн спросил его:

– Почему вы называете его машиной?

– А чем иным он может быть? Ни одна органическая субстанция не смогла бы жить столько лет. Ни одно живое существо не может достигнуть в развитии таких огромных размеров.

– Но он сказал, что ему скучно, – сказал Дарока, – а разве машина может чувствовать подобные эмоции?

– Для поддержания нормальной функциональной активности мозгу требуется постоянный приток свежей информации, – ответил Горлик, – и для меня совершенно очевиден тот факт, что Тормайл не порождение органической жизни. Это – машина; возможно, самосовершенствующийся, сложный механизм.

– Не следует делать столь скоропалительных выводов. – Сак Кволиш посмотрел на свои руки: они огрубели за последние дни, работы было слишком много. – Это существо прибыло сюда совершенно из другой области Вселенной, а мы не знаем, какие формы жизни могут существовать в других Галактиках. Нам известно лишь одно: Тормайл скучает и хочет поэкспериментировать над нами для своеобразной мозговой и интеллектуальной стимуляции. Что вы можете предложить ему в этом плане?

– Мне известно много способов.

Сак пожал плечами: – Я бы не сказал этого о себе, – он взглянул на брата, – а что думаешь ты, Тек?

– Я тоже не смогу. Мои размышления и выводы похожи на те, что сделал Харг. Мы словно подопытные букашки под микроскопом гигантского и всемогущего исследователя. Или как провинившиеся дети на ковре перед грозным родителем в ожидании неизбежного наказания.

Карн произнес:

– Существо не говорило ничего об интеллектуальной стимуляции, уточнив лишь то, что оно скучает. Оно надеется на то, что мы внесем разнообразие в мир его ощущений, но не уточняло, каким образом.

– Но это и есть не что иное, как ментальная стимуляция, – пожал плечами Горлик. – Так вы согласны поручить переговоры мне?

Чом проговорил, усмехнувшись:

– Не торопитесь так явно, друг мой. Парламентер, которого мы изберем, будет, безусловно, иметь определенные преимущества перед остальными, но этот человек должен обладать дьявольским умом и интуицией, чтобы суметь извлечь из переговоров максимум полезного не только для себя, но, прежде всего, для всех нас. И поэтому, мне кажется, спикером должен быть я – у меня профессиональная подготовка для ведения бесед на разные неожиданные темы, а уж насчет того, чтобы упустить шанс или выгоду – можете быть спокойны!

– Тормайл не опустится до разговора с грязным дельцом и лжецом вроде вас, – произнес Горлик холодно.

– Какого черта вы оскорбляете меня!

– Это реальность, которую подтверждают все ваши поступки. Может, мне привести факты?

– Замолчите оба! – сказал Харг.

– Но наши шансы зависят от правильного выбора, и я настаиваю на том, чтобы послали меня.

– Настаивайте, сколько хотите, – вмешалась в перебранку Мари. Она, как и Харг, прекрасно знала, что в данной обстановке, когда нервы напряжены до предела, любая вспыхнувшая ссора грозит перерасти в гораздо большее. – Пусть нашим представителем будет кто угодно, лишь бы это помогло нам выбраться отсюда. Я даю твердое обещание, что этот умелец получит свободный вход в любой из моих домов.

– Не бросайтесь тем, что вам не принадлежит, – прошипел Чом, – мне не хочется доверять свою жизнь подобному проходимцу. Эрл, что скажешь?

– Решайте это без меня, – ответил Эрл.

– Карн, а вы? Окончательное решение всегда за капитаном.

– Оставьте этот спор и лучше займитесь картами. Это отвлечет ваши головы и лишит возможности вцепиться друг другу в горло.

– Прекрасная идея. – Харг улыбнулся. – Я – полностью «за»!

– Постойте. – Дарока, как обычно, говорил мягко. – Горлик прав в одном: наш спикер должен быть лучшим из нас. Наши жизни могут зависеть от того, насколько правильно он оценит возникшую ситуацию. При всем моем уважении к остальным, я полагаю, что нас должен представлять либо капитан, либо Дюмарест. Впрочем, я не совсем точен: капитан должен оставаться на корабле. Эрл, что вы скажете?

– Прекрасный выбор, – одобрила Мари, – не так ли, Харг?

Игрок кивнул, а Горлик спросил: – Почему мы обязаны выбирать из этих двоих?

– Они оба – офицеры, – ответил Дарока, глядя ему в глаза и мягко улыбаясь, – единственные, оставшиеся среди нас. Вполне возможно, что Тормайлу придет в голову иметь дело с официальными представителями. Я не настаиваю, но мой выбор – Дюмарест.

Лолис поддержала его:

– И мой тоже. Эрл, дорогой, вы согласны?

– Я подумаю.

– Обо всем?

Приглашение было слишком прозрачным, и Эрл заметил, как криво усмехнулась Мари и сжались губы Майенн. У него не было желания быть осторожным. Лолис была глупа, она рассердила его своей назойливостью.

– Госпожа, вы зря теряете время.

– Но почему, Эрл? Если тебе так нравится Дженка, то почему не могу понравиться я? Неужели я настолько уродлива?

Они все очень устали. И жесткий отпор с его стороны мог стать неоправданной жестокостью, и он сказал, стараясь быть мягким:

– Вы очень красивы, Лолис, и знаете это. Но вам еще столькому надо научиться!

Эрл повернулся к Карну:

– Капитан, нам надо продолжить наблюдение.

Ландшафт вокруг корабля менялся. Потеплело; над долиной висела дымка тумана. В небе светила одинокая звезда, словно глаз наблюдателя.

– Атмосфера, – произнес Карн, глядя на приборы, – но когда мы приземлились, здесь был вакуум. – Он снова провел измерения, – и давление скоро приблизится к норме. Эрл, что ты думаешь?

– Он готовит нам место для высадки, – ответил Эрл, – привычные и подходящие для нас условия вне корабля. Наверняка он позаботится и о воде и о пище. Он все может.

– Как Господь Бог, – пробормотал Карн, – создает подвластный ему мир…