Текст книги "Ласточкино гнездо"

54. Интерьер.
Каюта.
(День)

В каюте установлено зеркало, а перед ним – столик с флаконами и баночками с гримом. На диване сидит Джейн, Дэвис стоит у иллюминатора.

Лидия. Как вы сюда попали?

Дэвис. А разве это имеет значение?

Джейн. Ваши британские коллеги по съемкам не забыли нас с московских времен и были настолько любезны, что открыли нам вашу каюту, и мы здесь ждем вас с нетерпением.

Дэвис. Мы воспользовались тем, что на съемках отсутствует этот… Безруков… писатель. Нам бы не хотелось его видеть. Лидия, закройте дверь. Заприте изнутри… Нам необходимо поговорить без посторонних.

Девушка покорно заперла дверь, села рядом с Джейн.

Лидия. Я вас слушаю.

Дэвис. Анатолий Безруков – никакой не писатель, а сотрудник КГБ, офицер советской разведки. Не сомневаюсь, что вы это прекрасно знали… Задолго до того, как у нас открылись глаза. Вы не только знали, но и сотрудничали с ним. Ваша квартира была западней, оборудованной по последнему слову техники, и все, что произошло… между мною и вами… вся постель… было зафиксировано на пленке… Не надо оправдываться. Я корю себя. Сам виноват. Джейн обо всем знает. Поэтому мы вместе явились к вам.

Лидия. Зачем?

Джейн. Просить вашей помощи. Лишь вы можете спасти Роджера. Ваш… писатель его шантажирует этим… гнусным фильмом… снятым в вашей квартире. Лида! (Джейн опустилась на колени, обнимая ее ноги.) Спасите нас!

Лидия. Как? Что я могу сделать?

Джейн начинает рыдать, и слезы выступают на глазах у Лидии. Она обнимает Джейн и рыдает вместе с ней.

Дэвис. Лидия! Если вы сохранили хоть что-то святое… Во имя Джейн, которая вас любит… Наконец, во имя нашего сына, помогите нам выбраться из этой гнусной ловушки. Я уверен, что вы такая же жертва, как и мы. Вы-то, действительно, актриса, а не сотрудник КГБ. Вас или запугали, или чем-нибудь прельстили. Но сейчас на карту поставлена жизнь… живых людей. Джейн… Ларри… и моя. Проявите великодушие… и благородство. Сделайте официальное заявление… в прессе, что вся эта история была заранее спланированной операцией КГБ. Дайте чистосердечные показания о роли, вернее, задании, какое вы исполняли по их приказу.

Джейн. Лида! Милая! Дорогая! Вы не откажете нам! Вы же чисты душой. У вас честные, добрые глаза. Мое сердце меня не обманывает. Вы запутались в их сетях… как и мы.

Лидия. Но тогда мне закрыт путь назад, домой. Вы понимаете, что требуете от меня? Никогда больше не увидеть своих родителей. Спасая вас, я рою яму себе. О, вы еще не знаете, с кем имеете дело! Они ни перед чем не остановятся. Они не оставят меня в живых… ликвидируют в два счета. Такой ценой вы согласны спастись?

Дэвис и Джейн растерялись, не находят слов для ответа. Выручил их стук в дверь.

Лидия (нервно). Кто там?

Голос гримерши (робко, из-за двери). Это я. Поправить грим.

Лидия. Какой грим? Ах, оставьте меня в покое!

55. Экстерьер.
Палуба теплохода.
(День)

Солнце сияет над Темзой. Снова проплывают мимо теплохода Тауэр, Вестминстер. На высокой башне отбивают время главные часы Лондона – Бит Бен.

Тележка с камерой подъезжает совсем близко к Лиде и Джону, стоящим на носу теплохода.

Лидия. А главное – я люблю тебя. И мне очень хорошо.

Режиссер. Стоп! Черт возьми! Разве можно говорить «и мне очень хорошо» таким замогильным голосом? Что с вами, Лида? Встряхнитесь, наконец! Не то мы снова упустим солнце.

У Лидии на глазах выступают слезы.

Оператор оторвался от окуляра камеры и безнадежно махнул рукой.

Оператор. С таким выражением на лице, милая, не в любви объясняться, а служить панихиду в церкви.

56. Интерьер.
Ресторан.
(Вечер)

Русский ресторан в Лондоне. Один из многих, открытых старыми и новыми эмигрантами из России по всему земному шару. На стене в золотистой раме чудовищная копия картины Васнецова «Три богатыря». Полотенца у официантов расшиты петухами. Оркестр, в русских рубахах навыпуск, повязанных шелковыми поясами, играет на балалайках; бородатый певец, в таком же костюме, с печальным и испитым лицом, чуть ли не рыдает в микрофон:

Москва златоглавая, звон колоколов.

Царь-пушка державная, Аромат пирогов.

Конфетки, бараночки, Словно лебеди – саночки.

Эх, вы, кони залетные!

Слышна песнь с облучка.

Гимназистки румяные, От мороза чуть пьяные, Грациозно сбивают Рыхлый снег с каблучка.

Безруков ведет Лиду под руку между столиками.

Безруков. Вот так всегда. Убегут из России, потом рыдают по ней. Нет, Лида, хуже доли эмигранта. Особенно русского. Мы, русские, не приживаемся на чужой земле. Я объездил почти весь свет, повидал беглецов на всех широтах. Все плачут по Родине… Вот как этот.

Как бы в подтверждение его слов, певец на эстраде затянул, словно взвыл:

Бегут весенние ручьи, И солнце в них купает ноги.

А мы сегодня все спешим, Мы проклянем свои дороги.

Ой, ты, синее небо России, Ухожу, очарован тобой, А березки, как девки босые, На прощанье мне машут листвой.

Я нигде без тебя не утешусь, Пропаду без тебя, моя Русь.

Вот вам крест, что я завтра повешусь, А сегодня я просто напьюсь.

Другую буду обнимать, С другой, быть может, брошусь в омут, Но никогда ей не понять Чужую страсть к родному дому.

Ой, ты, синее небо России, Ухожу, очарован тобой, А березки, как девки босые, На прощанье мне машут листвой.

Я нигде без тебя не утешусь, Пропаду без тебя, моя Русь.

Вот вам крест, что я завтра повешусь, А сегодня я просто напьюсь.

Лида и Безруков заняли столик, откуда лучше видна эстрада и слышен рыдающий голос певцов. Актриса закрыла лицо руками, слушая песню. Безруков отпустил официанта, принявшего заказ, и ласково тронул Лиду за плечо.

Безруков. Нервишки разгулялись? А, моя детка? Пройдет. Все в этом мире проходит. А что остается? Старость. Но это актуально для меня, увядающего козла, а к тебе, моя прелесть, пока еще не имеет ровным счетом никакого отношения. Поэтому пользуйся жизнью. Пока юна. Пей ее радости пригоршнями. Ну, улыбнись, мой ангел. Нам зверски завидуют эти несчастные музыканты. Мы-то с тобой вернемся домой, а им России не видать как своих ушей. Россия-мать строга и взыскательна, не прощает измены. Уж нам-то с тобой не к чему грустить. Ты – актриса и должна уметь улыбаться, даже когда на душе траур. Ляжешь спать пораньше, выспишься хорошенько и утром будешь свежа как огурчик. У каждой актрисы бывают срывы. Женщины, вообще, существа с неуравновешенной психикой. Отсюда и перепады в настроении. Утром ты снова засияешь, как солнышко.

Лидия. Боюсь, не уснуть мне.

Безруков. А для чего снотворное? У англичан таблетки куда лучше наших. Я тебе дам. Действуют безотказно, уснешь как младенец.

А новая песня с эстрады продолжает терзать Лидину душу:

Четвертые сутки пылают станицы. Потеет дождями донская земля. Не падайте духом, поручик Голицын, Корнет Оболенский, налейте вина. А в сумерках кони проносятся к яру. Ну, что загрустили, мой юный корнет? А в комнатах наших сидят комиссары И барышень наших ведут в кабинет. Ах, русское солнце, великое солнце! Корабль «Император» застыл, как стрела. Поручик Голицын, а может, вернемся? Зачем нам, поручик, чужая земля?

Безруков с наслаждением ест, а Лида лишь ковыряет вилкой.

Безруков. Котлеты по-киевски здесь получше, чем в Киеве. Только за границей и поешь в охотку русской пищи. Дожила матушка Россия! Но это уж сферы высокой политики, и об этом пусть думают лошади – у них головы большие. Ешь, Лидочка. У меня с тобой сегодня есть повод славно кутнуть.

Лидия. Какой повод?

Безруков. По секрету: Дэвис – у меня в кармане. Мышеловка захлопнулась.

Лидия. Он сдался?

Безруков. Я его припер к стене. Намертво. Он оказался крепким орешком. Все никак не хотел раскалываться. Но я нанес последний удар, от которого ему не устоять, и он уж теперь никуда не денется. Приползет, как миленький. И будет лизать нам руки, как последний пес.

Лидия. Что вы сделали?

Безруков. Последний штришок. Для полноты картины. Послал ему кассету с фильмом… ну, где наш Коля Смирнов употребляет голую Джейн. Помнишь, она у тебя хлебнула с армянским коньячком снотворного?

Лида морщится от отвращения. Безруков понимающе кивает.

Безруков. В нашем деле, мать, средств не выбирают… И работаем мы не в белых перчатках.

57. Интерьер.
Кабинет в доме Дэвисов.
(Вечер)

Кассета – в руке у Дэвиса. Он вставляет ее в видеомагнитофон. Затем быстро запирает дверь на ключ и тяжело опускается в кресло перед телевизором.

Загорается экран и на нем – смеющаяся Джейн. Меняется кадр. Коля Смирнов, нагишом, раздевает Джейн, сидящую спиной к камере. Совершенно обнаженная Джейн раскинулась на тахте в знакомой комнате Лиды. На нее ложится Смирнов. Руки Джейн обнимают его шею. Изображение на экране сопровождается комментарием голосом Безрукова.

58. Интерьер.
Детская в доме Дэвисов.
(Вечер)

Джейн укладывает Ларри спать.

Ларри. Папа не поцеловал меня на ночь.

Джейн. Он занят у себя в кабинете. Пойди поцелуй его.

Ларри. Я ходил. Дверь заперта. Он не открывает.

Джейн. Значит, твой папа очень занят, если он забыл поцеловать тебя на ночь.

В гостиной звонит телефон, и Джейн выходит туда. В трубке – голос Лидии.

Лидия. Джейн, ты – одна? Никого посторонних?

Джейн. Нет. Роджер – в кабинете, а Ларри – у себя, ложится спать.

Лидия. Тогда я могу говорить открыто. Джейн, я согласна. Ты готова дать мне укрытие? Тогда быстро, никому ни слова, подъезжай к моей гостинице и жди меня в машине за углом.

59. Интерьер.
Номер гостиницы.
(Ночь)

Лидия поспешно роется в своих вещах. Извлекает пачку фотографий. Отец – с матерью. Лида – с тетей Машей. Лида – школьница.

Стук в дверь. Девушка замирает, затем быстро прячет все в шкаф.

Лидия. Кто там?

Безруков. Я не потревожил? Принес таблетки.

Лидия открывает дверь. Безруков входит, окидывает оценивающим взглядом комнату, в которой замечает беспорядок, кладет таблетки на стол, а сам садится в кресло.

Лидия. Поздно. У меня нет настроения болтать.

Безруков. Не настаиваю. Сейчас уйду. Посижу и уйду. Твое лицо мне не нравится. Уж не захворала ли? Вызвать врача?

Лидия. Никого мне не нужно. Я очень, очень устала. Оставьте меня в покое. Спасибо за таблетки. Приму снотворное и постараюсь уснуть. Не обижайтесь. Спокойной ночи.

Безруков(неохотно вставая с кресла). Испаряюсь.

Стоило ему выйти, как Лида снова бросилась рыться в своих вещах, расшвыряла все и взяла лишь фотографии, сунув их в сумочку.

Затем отперла дверь, медленно приоткрыла, выглянула в коридор и быстро вышла. Не оглядываясь, прошла пустынным коридором, лифтом съехала вниз и, когда дверцы лифта распахнулись, столкнулась лицом к лицу с Безруковым.

Безруков. Вот те на! Куда ты, Лида?

Лидия. Пройтись перед сном. Жуткая головная боль.

Безруков. Но ты ведь приняла снотворное.

Лидия. Ничего я еще не приняла. Мне необходимо подышать свежим воздухом.

Безруков. Ночью… женщине одной… по лондонским улицам? Это небезопасно. Я пойду с тобой.

Лидия. Я вас не приглашаю.

Безруков. Что так?

Лидия. Потому что я не поднадзорная. Ясно? Могу я остаться одна? Скоро вы и в туалет пойдете за мной!

Безруков. Ну и темперамент! Не ожидал. Ты бы перед камерой вот так работала, цены б тебе не было!

Лидия. Мне надоело ваше паясничанье. Спокойной ночи! Идите своей дорогой!

Безруков. Если ты так горячо отстаиваешь свое право разгуливать одной по ночному Лондону, что же ты мне отказываешь в праве поступать, как мне будет угодно? А мне, как ни странно, тоже угодно подышать свежим воздухом. И именно теперь. Не возражаете?

Лидия. Только без меня.

Безруков. Я буду соблюдать дистанцию.

60. Экстерьер.
Улицы Лондона.
(Ночь)

Лидия, стараясь казаться спокойной, медленно идет по безлюдной в этот поздний час улице. В нескольких десятках шагов от нее прогуливается Безруков. Она замедлит шаг – и он сдержит свой. Они минуют припаркованные у тротуара автомобили разных марок. В автомобилях – темно. Но сразу за углом в первом же автомобиле мерцает огонек сигареты. Лидия бегом устремляется к машине. Дверца сама распахивается перед ней. Актриса прыгает в автомобиль и захлопывает дверцу за собой.

Лидия. Спрячь сигарету! Ложись на сиденье!

Они вовремя успели залечь. Из-за угла вышел Безруков и сразу обнаружил исчезновение Лидии. Он засуетился, побежал, на ходу заглядывая за стекла темных автомобилей у кромки тротуара. И когда он отбежал на довольно большое расстояние, из рядов автомобилей, без огней, выполз задом один. Безруков услышал приглушенный рокот мотора и рванул назад. Но не успел. Автомобиль развернулся и, дразня красными огоньками, устремился на большой скорости вперед. Безруков вскочил в свой автомобиль и помчался вслед. Но беглецы уже затерялись в потоке других машин на большой магистрали.

Лидия в автомобиле порывисто обняла Джейн, и та чуть не выпустила из рук руль.

Джейн. Сумасшедшая! Ты меня задушить. Мы собьем фонари!

Лидия. Черт с ними, с фонарями! Жми, Джейн! Я не могу опомниться!

Джейн. Я видела. Он не отступал от тебя ни на шаг. Я уж подумала, все погибло.

Лидия. О, если бы ты знала, какой он страшный человек. Меня до сих пор трясет от страха.

Джейн. Теперь ты в абсолютной безопасности. Я не стану доверяться властям. Мы с Роджером сами тебя надежно укроем. Мой отец возьмет все дело в свои руки. Можешь не опасаться.

Лидия. Слушай, а как же фильм? Как они его завершат без меня? Да и не нужен им больше фильм, где в главной роли особа, изменившая Родине. Отныне на мне – клеймо преступницы. Вот и объявилась я на экране в главной роли. Столько лет мечтала. И все насмарку. Можно сойти с ума!

Джейн. Будет тебе. Отныне ты – свободный человек. Ты выбрала свободу. Подумай. Ты молода, и счастье тебе еще улыбнется. Мы должны немедленно отметить событие. Не правда ли? А то у меня совсем пересохло в горле.

Автомобиль подъехал к тротуару перед освещенными окнами паба – пивного бара.

Лидия. Я никуда не пойду. Я боюсь.

Джейн. Боишься? Подними стекла и защелкни все двери. Я все сюда принесу.

Она выбралась из машины. Лидия подняла стекла в обеих дверцах, а Джейн подергала ручки и, убедившись, что Лидия заперта, пошла в паб.

Далеко впереди свернула к тротуару другая машина и припарковалась, двигаясь задом, пока не стукнулась о бампер автомобиля, где сидела Лидия. Из машины выскочил Безруков и прильнул к ветровому стеклу, за которым мерцали расширенные от страха глаза Лидии.

Безруков. Открой! Сейчас же выходи из машины!

Лидия не слышит его слов, но по движениям губ и мимике догадывается, о чем говорит Безруков.

Он подергал ручки всех дверей, с досады стукнул по стеклу. Лидия от страха сжалась в комок.

Безруков еще раз пригрозил ей кулаком и, оглянувшись по сторонам, вытащил из кармана пистолет и приставил его дулом к стеклу, за которым неподвижно белело Лидино лицо. Девушка закрыла глаза. Выстрела не последовало. Когда она робко открыла глаза, Безруков стоял в стороне от автомобиля, спрятав руку с пистолетом в карман. Из паба вывалилась пьяная ватага и, горланя, прошла мимо машины. Лидия закричала, но ее голос не был слышен. Тогда она стала лихорадочно крутить рукоятку, чтоб опустить стекло. В машину ворвался пьяный галдеж, но, увидев, как ринулся к ней Безруков, Лидия поспешно подняла стекло до отказа, снова отключившись от звуков внешнего мира. Безруков прилип к стеклу, всем корпусом прикрыв руку с пистолетом, наведенным на Лидию.

Спасение пришло с двух сторон. Из паба бежала с картонкой пивных бутылок Джейн, а мимо прошествовали два важных лондонских полицейских, «Бобби», в черных плащах и старомодных черных шлемах, затянутых ремешками на подбородках. Безруков ретировался к своему автомобилю. Но Джейн успела разглядеть, его и, не раздумывая, остановила полицейских.

Джейн. Пожалуйста, садитесь к нам в автомобиль и проводите домой. Я вас очень прошу.

Первый полицейский. Видите ли, уважаемая, если каждую подвыпившую леди лондонская полиция будет провожать домой, то город останется незащищенным и отданным на милость преступникам.

Джейн. Вот он, преступник! Этот человек преследует нас!

Полицейские посмотрели, куда она показывает, но уже было поздно: автомобиль Безрукова отъехал, не зажигая огней, и растворился в темноте. Лидии, наконец, удалось открыть стекло.

Лидия. Он угрожал мне пистолетом! Он от нас не отстанет!

Второй полицейский. Кто он? Вы его знаете?

Джейн. Садитесь к нам. Помогите живыми добраться домой. Я вам все объясню по дороге. Речь идет о крупном международном скандале.

61. Интерьер.
Гостиная в доме Дэвисов.
(Ночь)

Первым, кого увидели Джейн и Лидия, был зареванный Ларри, в ночной пижаме. Он бросился к матери.

Ларри. Папа! Был выстрел! Он не отвечает! Я слышал выстрел!

Ларри , захлебываясь плачем, тыкал пальцем в двери кабинета.

Джейн. Роджер! Роджер! Отвечай!

Дверь не поддавалась.

Полицейские молча вдвоем навалились на дверь и высадили ее. Кабинет был освещен. На ковре ничком лежал Дэвис. У его головы ковер алел расплывшимся пятном. На столе валялся пистолет. Ларри взвыл тоненьким голоском, как щенок, которому отдавили лапу.

62. Интерьер.
Павильон киностудии.
(День)

В том же павильоне лондонской киностудии, где совсем недавно англичане так весело и шумно отмечали прибытие своих советских партнеров. Под стук молотков рабочие разбирают декорации и в числе прочего реквизита со стены снимают и уносят на склад большой портрет Лидии. Среди хаоса разобранных декораций пробираются двое – британский продюсер и представитель Министерства культуры СССР, видно, срочно прибывший из Москвы.

Продюсер. Я не смотрю так безнадежно на создавшуюся ситуацию. Работа над фильмом может быть возобновлена, как только выяснится статус нашей главной героини.

Представитель министерства. Что может выясниться? Она изменила своей стране. Она – предатель.

Продюсер. Ее личное дело – выбор страны проживания.

Представитель министерства. Это у вас так считают, а у нас – нет.

Продюсер. Какое это имеет отношение к бизнесу? В фильм вложены деньги, с актрисой подписан контракт, и как только ей предоставят политическое убежище, то есть легализуют ее пребывание в Англии, она вернется к работе.

Представитель министерства. Только без нас. Советская сторона с этой актрисой дела иметь не желает и не будет. Ни при каких обстоятельствах.

Продюсер. Поменять актрису на главную роль, когда фильм уже почти снят? Вы посчитали, во что это обойдется? Ваша страна согласится покрыть все убытки?

Представитель министерства. Если уж считать убытки, то, по крайней мере,

– платить пополам. Не мы в Москве похитили английского актера, а вы в Лондоне – советскую актрису.

Продюсер. Простите, то вы именуете ее предателем, изменником Родины, то советской актрисой…

Представитель министерства. Я оговорился. Но, в любом случае, это случилось у вас. Вы не доглядели.

Продюсер. Кино – не тюрьма, и мы не держим в штате надзирателей.

Представитель министерства. На что вы намекаете?

Продюсер. Вы не читали утреннюю газету? Уважаемый автор нашего фильма советский писатель Анатолий Безруков объявлен персоной нон грата и ему предложено покинуть пределы Великобритании в 48 часов. При ближайшем рассмотрении он оказался майором КГБ.

63. Экстерьер.
Кладбище.
(День)

День выдался по-лондонски пасмурным. Через Хайгейтское кладбище движется длинная похоронная процессия. Вслед за гробом отец с матерью ведут под руки вдову. Все – в черном. Много венков с траурными лентами. Процессия движется вглубь кладбища мимо частокола памятников на старых могилах. С постамента одного из них хмурит брови бородатая бронзовая голова Карла Маркса.

Замыкает траурное шествие кучка работников советского посольства в Лондоне. Один из тех, кто держит венок, —представитель Министерства культуры СССР, с подобающим случаю постным выражением на обрюзгшем, заплывшем жиром лице.

Внезапно его маленькие глазки вспыхивают угольками. Он столкнулся взглядом с Лидией.

Одетая в траур, она стоит у края дорожки в ожидании, окруженная полудюжиной полицейских в штатском.

У могилы плотно сбилась скорбная толпа. Священник читает прощальную молитву. Его монотонный голос обрывает женский вскрик.

Джейн. Где Ларри? Он был рядом со мной! Где мой сын?

64. Интерьер.
Комната.
(Вечер)

Эта просторная комната может служить и жильем, хотя много в ней всего и от служебного помещения. За письменным столом на железном сейфе – крохотный бронзовый бюстик Ленина. На диване – неубранная постель. На полу – чемодан с багажной этикеткой… «Аэрофлота». В комнате двое – Безруков и подполковник Калинин, некогда в Москве подвизавшийся в амплуа мужа Лидии, а теперь срочно прибывший в Лондон, чтоб расхлебывать заварившуюся здесь кашу.

Калинин. Подпишите здесь, что вы сдали мне все дела. Не упустив ни одной мелочи. Я беру в свои руки руководство операцией Я эту проститутку… вашу Лиду достану из-под земли… живой или мертвой. И надо спешить, пока она не дала компрометирующие нас показания. Но это уже будет сделано без вас, майор.

Безруков. Слава богу, я еще не понижен в звании.

Калинин. Это вы узнаете в Москве. А теперь пройдемте вниз. Я хочу познакомиться с заложником.

Они спускаются по внутренней лестнице в подвал. Безруков своим ключом отпирает замаскированную в стене дверь.

Калинин. Ключи отдайте мне. Вам они больше не понадобятся.

Он берет у Безрукова связку ключей и прячет в карман.

В подвале, оборудованном под жилье, но без окон, забился в угол дивана Ларри.

Калинин. Здравствуй, мальчик.

Ларри набычился и не отвечает.

Калинин. Английские дети, я слыхал, отличаются хорошим воспитанием.

Безруков садится рядом с Ларри, обнимает его. Ларри стряхивает его руку.

Безруков. Будь умницей, Ларри. Лично против тебя мы ничего не затеваем. Так надо. Потерпи. Твоя мамочка выручит тебя. Ты хочешь с ней поговорить?

Ларри. Мама – здесь?! Она приехала за мной!

Безруков. Еще нет. Но обязательно приедет. А сейчас ты с ней поговоришь…

Ларри. По телефону?

Безруков. Нет, вон в тот микрофон. А кассету мы ей дадим прослушать. Ну, говори. Мама несомненно соскучилась по твоему голосу.