Текст книги "Игры судьбы (сборник)"

Ему оставалось протянуть руку и схватить. Внутри лежало что-то бурое, с красными пупырышками, бесформенное, похожее на густой кисель.

Олег понюхал. Не пахнет. Живот заурчал, предлагая попробовать. «А, была – не была, всё равно скоро помру!» – с этими мыслями Олег проглотил половину иноземного студня, оказавшегося на вкус вполне приятным.

Закончив неожиданную трапезу, он задумался о щедром подарке. Версия естественного происхождения отпадала: желе не было связано с листом. Вторая догадка казалась более правдоподобной: еду подложил доброжелатель. Но это было дико обидным, неправильным и настораживающим! Получалось, что планета вовсе не его… За что он тогда платил? Хотел рая, а получил неизвестно что, да ещё с приданым в виде коренных обитателей. Пусть и дружелюбных.

«Эх, сейчас связаться с той конторкой, а лучше с тем менеджером, и вылить на него пару бочонков грязи, в которой я весь вывалялся, а потом отметелить от всей души», – со злостью подумал Олег. При лучшем раскладе такая возможность представится только через месяц, а столько ещё надо прожить.

Олег вздохнул и решил оставить мечты о мести на потом. Сейчас стоит посидеть в засаде и во всём разобраться. Он не стал выбираться из прибрежной грязи, а затих и принялся внимательно вглядываться в спокойную гладь океана.

Вдалеке что-то мелькнуло. Коричневое и гладкое. Олег стал напряжённо, до рези в глазах, всматриваться в воду, и ждать. Казалось, даже сердце стало стучать реже и тише. Наверное, так себя чувствует кошка, заметившая птичку, или птичка, ожидающая своей участи. Он и сам пока не знал свою роль. Хищник или жертва?

Неожиданно рядом с берегом вынырнуло существо. Голова шоколадного цвета с большими чёрными глазами, которые с любопытством изучали Олега. Он тоже внимательно смотрел на жителя своей планеты, и вскоре сделал вывод, что животное – вылитый морской котик, только большего размера и ласты оканчиваются подобием пальцев.

На душе у Олега полегчало:

«Это просто безобидное глупое животное, а уж с ним мы уживёмся».

Котик опять погрузился под воду. Минут пять его не было видно, затем вновь появился, с зелёным листком между ластами. Олег изумлённо ойкнул, уставившись на скользящее к нему растение со знакомым желе. Он мог поклясться, что его новый знакомый увлечённо следил за процессом, словно учёный за подопытной мышкой.

«Вот так финт ушами! Неужели этот ластоногий настолько разумен? А что, если он на мне что-то проверяет? Смотрит, через какое время я сдохну от угощения?» – подумал Олег с ужасом. В его воображении материализовались страшные картины: он корчится в муках, его препарируют мерзкие водоплавающие, а потом и едят…

Он резко вскочил на ноги – грязь расстроенно хлюпнула – и понёсся прочь от берега, позволив себе отдышаться только дома, предварительно заперев дверь на засов и заблокировав для надёжности столом.

«Блин, докатился! Не дал помереть с голоду какой-то тюлень! Хотя ещё рано говорить… Подожду несколько часиков. Если всё будет в ажуре, то мысленно поблагодарю ластоногих!» – решил Олег, сворачиваясь клубком на постели и предоставляя свою жизнь судьбе.

Олег проснулся только на следующее утро, но зато с хорошим настроением! Может, оттого, что выспался, или от того, что вчера поел. Желе оказалось не только вкусным, но и сытным.

«Осталось закрепить положительный результат и выдрессировать этого морского котика… или тюленя. Никогда в биологии не разбирался, да и какая, в общем, разница. Главное, чтобы еду исправно приносил», – усмехнулся Олег, выходя из дома, и пошёл к берегу, рассчитывая на завтрак.

Погода, как и вчера, стояла хорошая, настолько, насколько здесь возможно. Дождя не было, грязь под ногами чавкала, солнце светило вполсилы, даже не пытаясь прогнать мокрый туман. Ветер отдыхал, растворившись в густых испарениях. До дома долетали короткие переговоры какой-то живности. В общем, обычный период «засухи» на Ю-123.

– Эй! Есть кто живой? – закричал Олег, всматриваясь в спокойные воды океана. – Ау! Вы где?

Тишина. Его живот заурчал, призывая к дальнейшим активным действиям. Олег попытался пробежать вдоль берега, но, не осилив и десятка метров, поскользнулся и упал. «Я тут в свинью превращусь, с постоянными грязевыми ваннами», – подумал он расстроенно, поднимаясь. Внутри нарастало раздражение от глупости происходящего и голода.

– Ну же! Я жрать хочу! – отчаянно проревел он и, расстроено покачав головой, отвернулся.

Всплеск, ещё один, третий. Словно приплыла стайка рыб и резвится, выпрыгивая из воды, радуясь простой, не отягощённой ложными заботами жизни.

Олег повернулся и замер, открыв рот. Увиденное зрелище впечатляло. К нему двигалась целая делегация ластоногих. Шесть штук. И не с пустыми ластами плыло. Каждый держал увесистый листок. У одних колыхалось желе разного вида, у других что-то твёрдое, шарообразное, тёмно-синего цвета.

От нахлынувших эмоций Олегу даже есть расхотелось. В его голове настойчиво стучало: «Пора домой! Надо бежать из этого дурдома! Скорей!». Но он не шевелился, словно прилипнув к прибрежной грязи.

Тюлени подплыли почти к самому берегу, как по команде разжали ласты, и гостинцы поплыли к нему. Послышалось громкое бархатистое мурлыкание, словно кошачье, пропущенное через железную трубу.

«Они что, гимн поют?» – удивлённо подумал Олег, продолжая пребывать в ступоре от происходящего.

Тюлени продолжали петь и с любопытством разглядывать человека.

Через несколько минут Олег пришёл в себя, схватил первый подплывший подарок и жадно засунул в рот. Голод – не тётка. Тут не до гордости, не до страха с предубеждениями. Надо живот набить! А потом уж думать, что к чему.

Его действия были встречены булькающими звуками и хлопаньем ластами. Туземцы в восторге! Как известно, во время еды другие чувства притупляются, поэтому Олег не сразу заметил, что полку зрителей прибыло. К шестерым делегатам присоединились ещё пятнадцать: десять взрослых особей и пять пушистых малышей, которые восторженно смотрели большими выпуклыми глазами на человека и громко фыркали.

«Вот, блин, уставились… так и подавиться недолго, – с неудовольствием подумал Олег, косясь на ластоногих и продолжая уплетать угощения. – Вылупились, словно на невиданную диковинку… или животное в зоопарке. Едрёны-фени! – Он с силой хлопнул себя по лбу, затем расстроенно поморщился, потирая ушибленное место. – Интересно жизнь повернулась. Я попал в шкуру шимпанзе в клетке. Они меня даже едой приманивают… Обидно и противно! Я – человек, а не какое-то там… Тьфу! Даже думать не хочу».

Олег бросил есть и быстро ушёл прочь от берега.

Весь оставшийся день он провёл вблизи дома, вновь посадил семена, проверил, как растут будущие живые помощники: цыплят можно вынимать из контейнеров через пять дней, а козе осталось развиваться не менее месяца.

Живот бурчал, Олег думал, а к вечеру окончательно решил:

«Всё, что ни происходит, к лучшему. Пусть ластоногие думают, что умнее. Пусть будут хозяевами, а я тем времени буду кушать в три горла, и думать, как показать этим водоплавающим, кто стоит на верхушке эволюции».

После двух недель спокойного и сытого существования в должности любимца публики, к Олегу пришла интересная идея.

«Надо построить плот и перебраться на более крупный остров или материк, – решил он, не сомневаясь ни секунды в положительном исходе данной затеи. – Там я обязательно найду провиант, и отвяжусь, наконец, от этих унизительных подачек… Надеюсь, топор входит в набор путешественника, который мне всучил продавец в качестве подарка?!».

На его счастье, или нет, топор там пребывал, как, впрочем, и маленькая пила, спички, лёгкая одноместная палатка, а ещё две банки консервов: «тушёнка» и «шпроты».

Последняя находка повергла его в шок.

«Я мог их съесть! И мучиться от голода на два дня меньше, – с тоской подумал он. – Впрочем, их и сейчас можно съесть! – Олег довольно облизнулся. – «Вот ластоногие удивятся, когда я на пляже не появлюсь!» – Олег счастливо захихикал, представив растерянные мохнатые морды. – «Здорово будет! А ещё больше они вытянутся, когда увидят меня на плоту. До этого ни одна макака в зоопарке додуматься не смогла бы, ни один водоплавающий!». – Блаженная улыбка появилась на его лице, осознание превосходства и сообразительности грело душу. – «Эх, мне даже маленько жалко вас, мохнатики. Никогда вам не стать такими же умными, как люди!».

С этой радужной мыслью Олег открыл «тушёнку» и стал закидывать пластиковой ложкой родную вкуснятину.

Плот строился долго. Намного дольше, чем ожидал Олег. Куры, а за ним и коза уже настолько привыкли получать еду от ластоногих, что постоянно торчали на берегу. Олег не препятствовал, так как лишнюю работу плодит только глупец, а яйца и молоко получались жирными и вкусными.

Сам он теперь мог позволить себе быть гордым и к океану не спускался… Хотя за морскими котиками наблюдал в бинокль. Он сам себе отказывался признаться, что он успел к ним привязаться, и его устраивает сложившаяся жизнь.

День отплытия выдался пасмурным, солнце заволокло густыми низкими облаками, накрапывал мелкий дождь. На душе Олега была тоска, лишь упрямство и до конца не искоренившееся желание обогатиться гнали его в разведывательную вылазку.

«Может, ну эту авантюру?! – подумал Олег, оглядываясь на оставленный дом. – Но через несколько месяцев будет связь с Землёй, и если я не открою сейчас свой бизнес, то всё отложится на неопределённый срок. Я ведь хотел быть богатым, успешным, а не прозябать, довольствуясь малым».

Олег загрузился на плот, ещё раз проверил, всё ли взял, затем тяжело вздохнул и оттолкнулся длинным шестом от берега. Коза жалобно заблеяла ему вслед. «И так погано, а тут она нагнетает атмосферу», – подумал он, отворачиваясь в сторону океана. В его глазах щипались слёзы, а в сердце угнездилась обида: «А эти даже не приплыли, чтобы посмотреть мой триумф… Странно. Обычно хоть один да тусовался около берега. Опять же, живность мою надо кормить. Надеюсь, не забудут… Да и я не планирую долгого плавания. Если через два дня ничего не обнаружу, поверну обратно. Надо только внимательно следить за навигатором».

Первый день плавания прошёл спокойно. Олег преимущественно дрых в палатке под плавное покачивание волн и шелест дождя. Морские котики так и не присоединились к его разведывательной миссии, от чего его обида и возмущение только крепли.

Второй день наступил рано и крайне неприятно. Было ещё темно, когда плот тряхнуло, а затем он стал медленно распадаться на составляющие. Олег успел выскочить из палатки и перепрыгнуть на четыре бревна, оставшихся скреплёнными. Всё его имущество успешно потонуло или осталось колыхаться на поверхности. Для него оно в любом случае было потеряно.

«Еда, одежда, навигатор… О боже, за что ты меня так наказываешь?! Если всё обойдётся, я тебе алтарь сделаю, каждый день молиться буду», – обещал Олег, с ужасом глядя на царящий кругом океан. Он не знал, куда плыть, проклинал свою самоуверенность, и дрожал от холода под накрапывающим дождём. «Без еды я, наверное, смогу прожить неделю, а вот без воды в лучшем случае несколько дней, – думал он, лёжа на брёвнах. – На этой планете я ещё чаще попадаю в передряги, чем на Земле… Хотя там бы меня уже кокнули. Никчёмный я человек».

Недалёко от плота раздался шумный выдох, словно подтверждая его мысленный вывод. В десяти метрах от себя Олег увидел огромную голову существа, похожего на кита. Маленький чёрный глаз посмотрел прямо на него, а в следующую минуту животное ушло под воду.

Олег боялся дышать, ожидая, что чудовище нападёт во второй раз, ведь плот развалился от его удара, но время шло, а ничего не происходило.

– Да что я за планету купил? – проворчал он себе под нос.

К вечеру голод скручивал внутренности, жутко хотелось пить, а лёгкая рябь стала сменяться волнами. С неба полил настоящий ливень.

Олег открыл рот и стал жадно ловить воду. Последнее время он стал замечать, что для счастья совсем мало надо. «Помру поумневшим и просветлённым», – усмехнулся Олег.

Ночь была тяжёлой, шторм утих только к утру, забрав с собой ливень. Олег так вымотался за это время, что сразу провалился в забытьё. Он ничего не чувствовал, лишь успокаивающая темнота и пустота.

– Отвяжись, – пробормотал он, отмахиваясь от чьих-то поцелуев. – Я спать хочу.

«Стоп… Жены здесь нет. Плот, затем шторм… Тогда кто меня трогает? Ой, пожалуйста, пусть будет только два варианта: я умер или это русалка», – подумал Олег, осторожно приоткрывая глаза. Прямо перед ним была мохнатая физиономия морского котика.

– Это ты! – радостно выдохнул он, затем более строго: – Ты что себе позволяешь?! Ну, брысь отсюда!

Котик обиженно засопел и чуть отплыл. А Олег наконец-то заметил и осознал, что находится у берега своего острова, в окружении ластоногих ангелов-хранителей.

– Я ваш должник. Обещаю: отныне в океан ни ногой, – сказал он, попеременно гладя плавающих рядом котиков. – Как же всё-таки я по вам соскучился!

Олег позволил быть себе милым и сентиментальным минут тридцать, потом выбрался на берег и сказал:

– Больше не пропадайте! Не забывайте кормить мою живность. И главное, не забывайте, кто тут главный. Я – царь зверей. Поняли?

Странно, но, кажется, они кивнули… Ведь кто-то должен быть мудрее и великодушнее с братьями меньшими.

Странный ребёнок

Виталий встал из-за стола – немного размять ноги. На душе царила тоска. Так всегда было после встречи с отцом. Раньше его никогда не пугала старость, а теперь… Виталий достал из кармана пиджака упаковку таблеток и, открутив крышку, положил одну под язык. Терапевт уверял, что данный препарат исключит развитие склероза, даже если есть расположенность. Прожитая жизнь – это память, осколки приятных и грустных моментов, впечатлений, и если её стереть, не останется ничего. Виталий не боялся смерти, его приводила в ужас перспектива забывчивости, когда он не сможет ничего вспомнить, узнать собственную жену и дочку.

Виталий потёр ноющую шею – последнее время она часто давала о себе знать – и взглянул на часы. Семья Кольковских опаздывала. Он терпеть не мог безответственных людей, лишённых пунктуальности и совести. Последняя точно отсутствовала, судя по причине визита. Если бы не просьба давнего друга, Виталий, не задумываясь, вежливо послал бы их куда подальше.

Он абсолютно не понимал таких людей. Сейчас каждая пятая пара бездетна, а каждой третьей запрещают зачатие после генетической экспертизы. Зачем идти вопреки устоявшейся медицинской практике и отказываться от планирования? В современном мире не пройти обследование, родить, а потом отказаться от ребёнка способны лишь идиоты, лишённые морали. Слава богу, подобных индивидуумов немного.

Раздался тихий стук в дверь, и зашла пара лет сорока: полная женщина с обесцвеченными волосами и коренастый мужчина с глубоко посаженными глазами.

– Здравствуйте. Присаживайтесь, – сказал Виталий, указывая на стоящие рядом с большим белым столом кремовые кожаные кресла. – Рассказывайте о вашей проблеме.

– Я думала, мы подпишем документы и всё, – растерянно ответила женщина, теребя в руках ремешок дамской сумки.

– Пётр Сергеевич должен был договориться, – осторожно начал мужчина. – Мы – Кольковские.

Виталий с трудом подавил усмешку. Столько времени прошло после Большой Реформы, а многие до сих пор считают, что можно чего-то добиться, имея нужные знакомства и деньги… Хотя, если быть честным, во многих организациях они до сих пор помогали уменьшить срок ожидания, но не более.

– Благодаря просьбе моего уважаемого друга я согласился с вами встретиться, – холодно сказал Виталий. – Вообще, ваше желание кажется странным, если не употребить более неприятное слово… У вас были несанкционированные зачатие и роды, а теперь вы хотите помощь государства. Разве вы не подписывали отказ от претензий?

– Да, но… – пыталась возразить женщина.

– Сейчас у вас нет никаких прав, – ледяным тоном прервал её Виталий. – Но если ваш случай исключительный, наш фонд возьмёт ребёнка на воспитание.

Мужчина и женщина обрадованно переглянулись, затем мужчина сухо начал рассказывать:

– Никита лишь выглядит нормальным ребёнком, только вот ведёт себя не как пятилетний малыш. Он совсем не играет, отказывается общаться со сверстниками. Никита постоянно сидит дома за компьютером или за книгами, и отнюдь не детскими.

– Он совсем нас не любит и смотрит так неприятно, – еле слышно добавила женщина, всхлипнув. – Я понимаю ваше отношение, и сама себя ненавижу за то, что мы собираемся сделать… Но мы больше так не можем!

– У вас родился ещё один ребёнок, – констатировал Виталий, – и он нормальный.

– Откуда вы знаете? – удивилась женщина, подняв на него полные слёз глаза.

– Это обычное явление, от единственного сына вы бы так легко не отказались.

– Вы не понимаете! Он с нами как с чужими! – сорвалась женщина на крик, затем вновь продолжила нормальным тоном: – Извините… Иногда мне кажется, что он подкрадётся ночью и убьёт меня.

– Он проявлял агрессию? – удивлённо спросил Виталий.

Пока рассказанное Кольковскими напоминало банальную картину, где родители необычного отпрыска пытались переложить заботу о нём на чужие плечи. Иногда фонд соглашался, назначая при этом приличную ежеквартальную оплату. Государство давно перестало поощрять глупость и безответственность.

– Нет, – ответил мужчина.

Женщина возмущённо посмотрела на него, но не произнесла ни слова.

– Вы проходили психологическое тестирование?

– Да. Всё в норме. А его интеллект вообще больше наших вместе взятых, – усмехнулся мужчина. – Только мы не в состоянии воспитывать асоциального гения. У нас нет соответствующего опыта.

Виталий про себя усмехнулся: «В ход пошло подхалимство… Но высокий IQ это интересно. Возможно, стоит забрать ребёнка от горе-родителей, пока не загубили его своим воспитанием и отношением».

– Мне надо увидеться с мальчиком в неформальной обстановке, чтобы принять решение.

– Конечно, – дружно ответили оба, и на их лицах проскользнуло облегчение.

Виталий предупредил о довольно высокой оплате содержания ребёнка в этих стенах, но отец патетично заявил, что ему ничего не жалко, лишь бы Никите было хорошо. Всё насквозь пропиталось фальшью. Виталий общался с ними вежливо, но с прохладцей, показывая своё отношение к их поступку, но не нарушая профессиональную этику. Он – психолог, врачеватель душ, насколько бы мелочными и грязными они ни были.

* * *

Семья Кольковских жила во втором жилом поясе мегаполиса, в семидесятиэтажном доме с большими овальными окнами. Виталий решил долго не откладывать визит. Неприятные дела надо завершать в первую очередь.

– Здравствуйте. Вы к кому? – обратился к нему приятный мужской баритон, когда он зашёл в подъезд.

– В сто первую квартиру, – ответил Виталий на вопрос робота-консьержа. Сейчас их присутствие в домах комфорт-класса продиктовано не столько безопасностью, сколько модой. В его доме тоже такой был, только в женской конфигурации.

Родители ребёнка обрадовались Виталию, словно волшебнику, согласившемуся их осчастливить.

– Мы так рады вас видеть! – чересчур жизнерадостно тараторила хозяйка. – Пойдёмте, я познакомлю вас с Николаем.

– Не стоит. Лишь покажите, где его комната, – сказал Виталий.

Пока они шли по коридору к дальней комнате, Виталий ещё раз услышал заверения о том, как рады его видеть и хвалебные речи в адрес фонда.

– Дальше я сам, спасибо.

Родители кивнули и сказали:

– Приходите потом в гостиную, будем пить чай.

Виталий постучал в дверь и, услышав разрешение маленького хозяина, зашёл. Семь метров пространства было занято кроватью, компьютерным столом и небольшим стеллажом с книгами и поставленными в аккуратный ряд игрушками. Худой бледный светловолосый паренёк сидел за столом, на котором стоял ноутбук, и вопросительно смотрел на вошедшего.

– Привет, меня зовут Виталий. Извини, что отвлекаю, но мне надо с тобой поговорить.

– Вы врач? – поинтересовался Никита.

От его спокойного изучающего, такого взрослого взгляда зелёных глаз, Виталию стало не по себе. В практике ему приходилось сталкиваться с разными детьми, в том числе и с серьёзными психическими отклонениями. Но впервые по спине поползли ледяные мурашки, а сердце сдавило неприятное предчувствие неотвратимой беды.

– Да, только я совсем не страшный, уколы не ставлю, в горло ложкой не лезу, зубы не сверлю, – пошутил Виталий, пытаясь настроить ребёнка на доверительную беседу.

– Вы психолог или психиатр? – вновь спросил Никита.

Виталий лихорадочно продумывал линию дальнейшей беседы, пытался определить по жестам, интонации голоса ребёнка, как себя везти, но приходил в тупик. Несмотря на огромный опыт, паренёк оставался загадкой. Его лицо и тело были словно застывшие, абсолютно отсутствовала мимика и жестикуляция, а взгляд не выражал никаких эмоций. «Ерунда какая-то, он ведёт себя как дешёвый робот или парализованный старик, уставший от жизни… Случай интересный. Пожалуй, я возьму его на воспитание, – подумал Виталий. – Никита не по годам умный ребёнок и явно лидер. Он хочет главенствовать в беседе. Что ж, будем играть по его правилам».

– Я – психолог, директор государственного фонда защиты детей.

– Они решили сдать меня в интернат, – спокойно сказал Никита и усмехнулся: – Какие заботливые родители.

«Если бы не детский голос и внешность, я бы подумал, что разговариваю с взрослым циничным мужчиной. От такого диссонанса хочется поскорее убраться подальше. Чёрт бы побрал эту работу! Так в отпуск хочется, – пожаловался Виталий мысленно.

– Они беспокоятся о тебе, просто поняли, что не могут дать того, что ты хочешь, – спокойно сказал Виталий.

– И чего же я хочу? – заинтересовался Никита.

Виталий замешкался лишь на секунду, а потом неожиданно для самого себя ответил:

– Покоя и понимания.

– Покоя, – еле слышно протянул Никита, закрыв глаза и сжав кулаки. – Хотел бы я его обрести… Знаете, вы единственный, кто со мной не сюсюкается… Идите, родители вас чаем напоят, кстати, «шарлотка» очень вкусная, а я пока соберусь. Вы же не раздумали меня принимать в ваш интернат?

Виталий автоматически покачал головой. Беседа проходила слишком непредсказуемо: ребёнок был странным, но определённо умным.

«Случай интересный. Сомневаюсь, что от него будут серьёзные проблемы… Главное, позаботиться о максимальной изоляции. Возможно, стоит определить Никиту на индивидуальное расписание», – решил Виталий, возвращая утраченную уверенность.

* * *

– Вы сегодня выглядите подавленным. Что-то случилось? – участливо спросил Никита.

– Это из-за отца, – вдруг признался Виталий и горько усмехнулся: «Дожил. Меня пятилетние дети жалеют, а я им душу изливаю. Хотя Никита особенный, и за те три месяца, что он здесь, я успел в этом убедиться и сблизиться с ним… Иногда Лиза говорит, что я с ним общаюсь больше, чем с собственной дочерью».

– Он вас учит жить, а вам это не нравится? – понимающе улыбнулся Никита.

Виталий давно не обращал внимания на то, что тот выглядит как ребёнок, и общался с ним на равных. Наверное, этому его научил отец…

– Нет, он серьёзно болен и находится в Доме Старости.

– О-о, простите… Что с ним?

– Болезнь Альцгеймера, – сухо ответил Виталий.

Ему было невероятно больно видеть своего сильного, всегда уверенного в себе отца, таким беспомощным и жалким. Он никого не узнавал, кокетничал с медперсоналом и с восторгом смотрел мультики и лопал конфеты.

– Это не так уж и плохо, – еле слышно сказал Никита. – Он прожил жизнь, а в старости погрузился в забвение… Я бы тоже так хотел.

– Нет! Ты не понимаешь, о чём говоришь! – воскликнул Виталий. – Это самое страшное, что может произойти с человеком в старости. Ты теряешь не память, а себя.

– Поверьте, я понимаю.

От ответа и тона, которым он был сказан, по спине Витали пробежали ледяные мурашки.

– Родителям я и не пытался говорить правду, – продолжал говорить Никита. – Наоборот, старался, как мог, быть глупым малышом, визжащим от восторга по поводу и без. Вы никогда не думали, как сложно притворяться ребёнком?

Виталий автоматически помотал головой. Никита был странным парнем, развитым не по годам, но абсолютно здравомыслящим, именно поэтому от таких разговоров становилось ещё страшнее.

– Вот и я не думал, – Никита тяжело вздохнул. – Мы часто разговаривали с вами, и я понял, что вы единственный, кто сможет выслушать меня, не отправив лечиться. Мне надо высказаться, иначе свихнусь… Вы говорили, что самое страшное – забыть, а я знаю, что ещё хуже всё помнить. Мучительно прокручивать в голове картины из прошлых жизней, любимых людей, которых давно нет, вновь и вновь переживать смерть. Я отчётливо помню каждую мелочь, вплоть до одежды и запахов. Воспоминаний так много, они такие яркие, что я растворяюсь в них. Меня разрывают чувства… Не представляете, какое жуткое чувство испытываешь, когда читаешь в Интернете о том, что пережил. Ради великой идеи социализма погибли мои родители, а всё оказалось пустышкой. История на бумаге многое стерпит, герои становятся предателями, а убийцы – спасителями… Я могу рассказать правду… Только боюсь, меня скорее упекут в лечебницу.

Виталий сидел, словно замороженный, в голове метались мысли: «У Никиты неизвестное ранее психическое отклонение… Оно настолько уникальное, что тестирование ничего не выявило. Никита так увлекается сбором информации, что погружается в неё, делая перенос сознания. Никогда не слышал, чтобы пятилетний ребёнок смог так быстро повзрослеть».

– Вы мне не верите, – обречённо вздохнул Никита. – Пожалуйста, посмотрите мне в глаза и доверьтесь своему подсознанию.

«Взгляд уставшего и бесконечно несчастного в одиночестве человека… Бред! Это игры моего разума», – подумал Виталий, стряхнув наваждение. Он заглянул в бесконечность времени и чужого безмерного отчаяния с еле заметной звездой надежды, но не смог поверить в рассказанную историю.

Неожиданно Никита громко рассмеялся, Виталий удивлённо посмотрел на мальчика, а потом облегчённо вздохнул и улыбнулся:

– Так это был розыгрыш.

– Конечно! Классный я рассказ придумал. Вообще, я решил, что с моими способностями хорошо получится писать фантастику.

– Определённо, – усмехнулся Виталий. – Ты меня чуть до инфаркта не довёл своим показательным выступлением.

– Догадываюсь. Было видно, что вы намереваетесь отдать меня на растерзание психиатров.

– Впредь тебе наука больше так не шутить, – погрозил пальцем Виталий. – Ладно, мне пора домой. Вечно от жены попадает за опоздания. До завтра!

Когда за ним захлопнулась дверь, Никита упал на кровать, закрыл глаза и прошептал:

– Боже, пусть эта жизнь пролетит побыстрее…