Текст книги "Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 2"

В-третьих, Россия и ЕС по-разному трактуют целевую направленность ПДМ и то, какие его составляющие должны иметь приоритетный характер. Москва напирает на экономическую составляющую, коммерциализацию, инновацию и т. д. Руководство ЕС – на создание условий (демократических, институциональных и всех других), которые могут повести к модернизации. Как следствие, при обсуждении ПДМ Херман ван Ромпей и Мануэл Баррозу всячески расхваливали такие надстроечные проекты, включенные в рабочий план реализации инициативы, как создание Форума гражданского общества России и ЕС, первые совместные шаги по борьбе с коррупцией, оказание содействия апелляционному правосудию и т. д.

В-четвертых, ПДМ в принципе не может решить задачи, ради достижения которых оно формально учреждено. Рабочий план составлен без учета весьма ограниченной компетенции ЕС в осуществлении экономической и технологической политики и трансферте технологий. Он представляет собой скорее документ пиаровского характера, призванный продемонстрировать, сколько всего полезного есть в отношениях между Россией, ЕС и его государствами-членами, а не руководство к действию.

Он напичкан всем, чем угодно: приоритетов в нем настолько много, что они фактически отсутствуют. Имеется и ряд других критических замечаний, которые могут быть адресованы ПДМ. Они подробно разбираются в отечественной и зарубежной специальной литературе. В своей совокупности они подталкивают к однозначному выводу о том, что ПДМ реально заработает только при соблюдении длинного перечня условий. Главное из них – ПДМ необходимо переформатировать, причем коренным образом.

Но для участников саммита Россия – ЕС было важно доказать прямо противоположное. Дескать, ПДМ уже работает. Мощно. Эффективно. Оно вполне успешно. Перспективно. Уже приносит плоды. Ведь они его придумали. Они его запустили. Они хотели бы получить от него политические дивиденды.

Перспективно? Несомненно. Очень и очень. Без него¸ возможно, России и ЕС вообще не выжить, если они хотят оставаться влиятельными, конкурентоспособными мировыми игроками. Но только в корне пересмотренного – другого ПДМ.

Еще одной областью, которую лидеры России и ЕС хотели бы преподнести друг другу и общественному мнению в качестве идущей в общий зачет свершений, является энергетика. «Среди несомненных успехов текущего года, – акцентировал Дмитрий Медведев, выступая перед журналистами, – наше энергетическое сотрудничество, в частности пуск первой очереди Северо-Европейского газопровода. Уверен, он укрепит европейскую энергобезопасность».

Резонов несколько. Энергетика занимает доминирующее место в экономическом сотрудничестве между Россией, ЕС и его государствами-членами. На энергоресурсы приходится львиная доля взаимного товарооборота. Диалог по энергетической проблематике наиболее интенсивный. Ведется давно и по широкому фронту проблем.

Кроме того, за последнее время удалось сделать немало. Достижения очень весомы. Закончено строительство «Северного потока». Если потребуется, можно будет проложить вторую ветку. Имеется плотно набитый портфель совместных проектов по энергоэффективности и энергосбережению. Приступил к работе Консультативный совет по газу. Интенсивно трудится Постоянный совет партнерства по энергетике. Европейская Комиссия получила от Совета ЕС мандат на ведение переговоров об объединении сетей на Балтии. Подготовлен совместный доклад о траектории развития всех основных секторов мировой энергетики до 2050 года. Если бы стороны руководствовались общим видением будущего мировой энергетики, это было бы большим подспорьем при принятии затрагивающих друг друга политических решений.

Но пока, к сожалению, это не так. Далеко не так. Баланс между сотрудничеством и разногласиями в энергетической сфере далеко не в пользу утверждения партнерских отношений. Причем в какие-то моменты острота противоречий зашкаливает. О том, в чем они проявляются, чуть дальше.

Но правила игры заданы. Стороны не вправе обнажать противоречия. Они не могут себе позволить такую роскошь, как прямая конфронтация. Тем более сейчас. Поэтому пытаются выйти на согласование позиций и взаимные компромиссы через приукрашивание позитива. Это, видимо, единственно разумный вариант действий. Хотелось бы только, чтобы он давал большую отдачу.

Наконец, еще один выигрышный реферат – международное сотрудничество. И здесь расхождений более чем достаточно. Но и достойных моментов для того, чтобы оттенить преимущества взаимодействия хватает. В их числе сотрудничество в урегулировании международных конфликтов (например, по БВУ), по проблематике нераспространения (иранское и северокорейское досье), в решении глобальных проблем и т. д. Другой пласт взаимодействия по международной повестке – совместная работа и координация позиций в ООН, G20, других организационных рамках.

На декабрьском саммите лидеры России и ЕС намеренно обошли острые углы. Ведь диалог по конфликтам в Закавказье, по Приднестровскому урегулированию и некоторым другим сложным вопросам международной повестки, по которым России и ЕС до полного взаимопонимания очень далеко, ведется в постоянном режиме. Напротив, об имеющемся позитиве постарались упомянуть в максимально выигрышном ключе. Так, лидеры ЕС выразили свое удовлетворение тем, что при их посредничестве Москве удалось снять возражения Тбилиси, препятствовавшего вступлению России в ВТО. Они поблагодарили Москву за позитивное отношение к продолжению Приднестровского урегулирования в формате 5+2. Стороны вновь констатировали близость позиций по иранскому досье. Указали на то, что происходящее в АТР непосредственно затрагивает их интересы. В целом высказались за активизацию сотрудничества и взаимодействия. По ситуации в Сирии от взаимных увещеваний намеренно отказались, прекрасно осознавая еще по предыдущему саммиту их бессмысленность. Руководство ЕС лишь обратилось к Дмитрию Медведеву с общей просьбой поддержать их усилия в Совбезе ООН.

Упор на позитив создал на саммите очень приятную, очень доброжелательную обстановку. Он позволил руководству России и ЕС подвести положительный итог сотрудничества за последние несколько лет. Дал основания провозгласить состоявшуюся встречу в верхах саммитом свершений. Помог лидерам России и ЕС выйти к журналистам с высоко поднятой головой.

Но…и только. Ни журналистов, ни бизнес, ни общественное мнение высказанные ими оптимистические оценки состояния отношений между Россией и ЕС не убедили. Во-первых, никто давно уже не верит победным реляциям. Все выработали на них иммунитет и относятся к ним с почти врожденной подозрительностью. Во-вторых, сквозь подбеленный фасад проблемы в отношениях между Россией и ЕС все равно проступают. Причем зло, весомо, убедительно. В-третьих, отпускаемые друг другу комплименты мало что дают для решения накапливающихся проблем.

А их надо решать. Не только обсуждать, но и решать. Иного не дано. Нужно договариваться. Обо всем. И о том, как преодолевать текущие разногласия. И об общей стратегии обустройства континента. И о том, как сообща готовиться к будущему. Оставлять разногласия за спиной крайне опасно. О том же, сколь их много и насколько глубокий характер они носят, саммит напомнил со всей определенностью. Попытаемся по ним пройтись. Хотя бы пунктирно.

Иерархию противоречий между Россией и ЕС крайне сложно выстраивать. Они очень разноплановые. Разноуровневые. На передний план выскакивают то одни, то другие. В зависимости от неловких, алогичных, двусмысленных поступков, совершаемых то одной, то другой стороной. Под влиянием конъюнктурных изменений в глобальной и региональной политике. Из-за ошибочных шагов, объяснить которые друг другу и общественному мнению не всегда удается.

Поэтому от выстраивания их по ранжиру придется отказаться. Ограничимся лишь кратким напоминанием о некоторых из них, представляющихся наиболее важными вне связи с их местом в общей иерархии. Ведь значительная часть политических элит ЕС и его государств-членов продолжают делать вид, что Россию и ЕС разделяют, главным образом, различия в восприятии основных ценностей.

В Москве подозревают, что это не более чем предлог. Он используется Брюсселем для оправдания селективной экономической политики в отношении России. Осуществляемый им экономический курс носит политически мотивированный характер и проводится в нарушение элементарных требований свободной конкуренции и открытого доступа на финансовые рынки, рынки сбыта товаров и услуг и рынки технологий. ЕС хочет покупать российские ресурсы, но не по справедливым, а по бросовым ценам, как во времена М. С. Горбачева, подминая под себя все рынки готовой продукции, в которых заинтересован российский капитал и Российское государство.

Широкое распространение получили и более циничные оценки. Как утверждают некоторые эксперты, ЕС шаг за шагом, методично, без стеснения укрепляет свои геополитические позиции во всех регионах мира, в которых заинтересована Россия. Отсюда и все противоречия. Как реальные, так и надуманные. В зависимости от обстоятельств, их микшируют. Если надо, наоборот, без зазрения совести провоцируют их обострение.

Причем последнее получается у ЕС намного лучше. Ведь достаточно одному государству-члену или их небольшой группе, даже вопреки мнению и интересам большинства, начать «крестовый поход», как к нему подключаются все остальные. ЕС так устроен. С этим ничего не поделать. До тех пор, пока Россия не сломает этот трафарет, на что у нее элементарно не хватает ни сил, ни умения, те или иные силы внутри ЕС будут играть на разногласиях и противоречиях между Россией и государствами-членами. От этого никуда не деться. Разногласия и противоречия носят объективный характер. Снять их не удается. Да и никто этого по-настоящему не хочет.

Приведенные суждения спекулятивны. С ними можно было бы поспорить. Они кажутся достоверными лишь на первый взгляд. В них слишком много передергивания. Объективно Россию и ЕС гораздо больше вещей сближают. Культура, история, геополитика – все подталкивает Россию и ЕС в объятия друг к другу. От игры на противоречиях Москва и Брюссель сильно теряют. Выгода мизерная, а потери колоссальные. Но политическим элитам России и ЕС это надо осознать. Практика пока совершенно иная.

Не вдаваясь в анализ причин, как и было обещано, разберем несколько наиболее ярких примеров.

К теме сотрудничества в области энергетики Дмитрий Медведев, Херман ван Ромпей и Мануэл Баррозу возвращались неоднократно. Не только потому, что во взаимной торговле она является главной статьей экспортно-импортных операций. Приносит наибольшие средства в бюджет России. Воспринимается Брюсселем как один из главных вопросов обеспечения экономической безопасности. Но и потому, что, как выясняется, в этой области разногласия приобрели наиболее острый характер. Существующие проблемы накапливаются. Приобретают застарелый характер. К ним добавляются новые.

За все годы сотрудничества России и ЕС так и не удалось согласовать прочную, стабильную, взаимоприемлемую правовую базу отношений в энергетической области. Из Договора к Энергетической хартии Россия вышла (оставшись в режиме Энергетической хартии). Вместо Договора ничего другого не появилось. Принципы, провозглашенные G20, юридической силы не имеют. Они могут быть полезны лишь как общие ориентиры при разработке обязывающих документов. Предложения руководства России по формированию новой правовой базы ЕС восприняты не были. Никакие международные акты заполнить образовавшийся вакуум не в состоянии. Ни один из них, будь то правила ВТО или какие-то другие, не регламентирует эту область многосторонних и двусторонних отношений столь же подробно, как ДЭХ.

В отсутствие сдерживающих международно-правовых факторов каждая из сторон получает возможность подменять международную регламентацию своим внутренним национальным или наднациональным законодательством. Именно по этому пути и пошел Брюссель. Принятый им Третий энергетический пакет решает административными методами несколько сформулированных Брюсселем задач. Он распространяет на поставки и торговлю природным газом стандартные требования свободной конкуренции, намеренно отказываясь от учета их специфики. Пресекает возможность концентрации в руках единого собственника производства (добычи), транспортировки и распределения этого нетипичного товара. Допускает на рынок неограниченное число игроков, вне зависимости от того, полезно это или вредит. Все для того, чтобы на словах обезопасить себя от внешнего давления, монополизма и ценового сговора; на деле – чтобы утвердить рынок потребителя, т. е. обеспечить господство на рынке не производителя, а именно потребителя.

Но ведь Россия и российские компании в отношениях с ЕС как раз и выступают в роли поставщика и производителя, а ЕС – в роли потребителя. В результате получается, что новейшее законодательство ЕС легитимирует противопоставление интересов и даже их столкновение, при котором преимуществами пользуется только одна из сторон. Москва против этого активно выступает, пытается объяснить, что действия Брюсселя являются антирыночными. Они наносят удар по всей системе долгосрочных контрактов, на основе которых поставки идут в Западную и Центральную Европу. Лишают производителей стимула к инвестициям. Разрушают сложившийся рынок, что в итоге бьет по интересам Большой Европы в целом. Однако донести свои озабоченности до европейских законодателей, правительств и Европарламента российская сторона не может. Ситуация в лучшую сторону не меняется.

Еще одним камнем преткновения являются противоположные подходы Москвы и Брюсселя к решению вопроса транзита. Москва строит свои магистральные трубопроводы. Брюссель лоббирует свои. В прошлом он всячески затягивал выдачу разрешений на прокладку «Северного потока». Естественно, руками государств-членов. В настоящее время с не меньшими, а, может, даже большими проблемами сталкивается реализация проекта «Южный поток». ЕС добивается того, чтобы южным коридором газ шел по Nabucco. Даже несмотря на то, что под Nabucco элементарно нет или недостаточно поставщиков.

Эти объективные противоречия с обескураживающей регулярностью прорываются наружу в том или ином конфликте интересов. В том, что касается Третьего пакета, им стали радикалистские меры отдельных стран по его применению к предприятиям, контролируемым Газпромом, – в Москве даже заговорили о том, что в ЕС по существу приступили к осуществлению частичной национализации иностранной собственности и селективному применению положений пакета (читай, преследованию конкурентов). В том, что касается транзита, – безоглядное проталкивание Брюсселем соглашений с прикаспийскими странами и стремление запустить строительство транскаспийской трубопроводной системы. Больше всего Москву возмутило в этой ситуации, что Брюсселем полностью игнорируется международно-правовой статус Каспия как внутреннего моря и его особые правовые режимы. Не меньшее неприятие действий Брюсселя вызвало то, что он открыто приступил к ведению переговоров за спиной Москвы.

Естественно, что эти сюжеты не могли не затрагиваться на саммите. Очень важно, что они обсуждались в конструктивном ключе с ориентацией на поиски компромисса. Ведь продолжение прежнего курса, когда интересы одной из сторон намеренно ущемляются, никого устроить не может. Применительно к Третьему энергетическому пакету российское руководство вновь напомнило партнерам, что он обладает очень большими гибкостями. Законодательство ЕС предоставляет государствам-членам выбор из различных схем имплементации. Поэтому компромиссы можно поискать на путях гибкого взаимоприемлемого и взаимовыгодного применения различных положений пакета. Так, чтобы ничего не ломать. Так, чтобы оно не применялось вопреки или против интересов одного из ведущих хозяйствующих субъектов на рынке ЕС.

Применительно к Каспию команде Хермана ван Ромпея и Мануэла Баррозу еще раз разъяснили две и так хорошо известные вещи. Международный режим Каспия означает, что договоренности нельзя искать с ограниченным кругом сторон. Это противоречит правовой и политической логике. Решения должны находиться с участием всех, от кого зависит статус Каспия и порядок его эксплуатации. К тому же свои отношения с прикаспийскими странами ЕС не должен строить в ущерб интересам России. Это даже как-то неловко. Брюссель от этого, с учетом влияния России в регионе, не столько выигрывает, сколько проигрывает.

Предложения же Брюсселя по энергетическому разделу нового базового соглашения вообще были Москвой с порога отвергнуты. Российское руководство не нашло в них ничего конструктивного. Ничего приемлемого. Ничего такого, на основе чего можно было бы вести переговоры.

Таким образом, картина более чем удручающая. Объективные противоречия очень глубокие. Они порождают столкновения коммерческих, а вслед за ними и политических интересов. На объективные противоречия наслаивается односторонний экономический и политический курс. Столкновения интересов тут и там прорываются конкретными действиями. Вместо того чтобы сглаживать противоречия, микшировать их, находить взаимоприемлемые решения, стороны настаивают на своем. Так далеко не уехать. Результат плачевен. Россия теряет миллиарды и миллиарды евро. ЕС серьезно утяжеляет экономику своих государств-членов. Принуждает их идти на неоправданные расходы. Ослабляет международную конкурентоспособность.

Одних только констатаций и изложения позиций сторон недостаточно. Необходимо реально договариваться. И договариваться в интересах друг друга. Компромиссы по правовому режиму сотрудничества в области энергетики, применению Третьего пакета, транзиту вполне могут быть найдены. Если этот верхний слой противоречий будет снят, стороны получат возможность выйти на обсуждение гораздо более перспективного вопроса – как формировать единую энергетику Европы. Создавать общий рынок производства, транспортировки и потребления энергоносителей. Привлекать сюда новые инвестиции. А получаемые доходы вкладывать в «зеленую» экономику. Выработка единой стратегии на этот счет расчистит завалы и на пути других, более масштабных договоренностей о нормальном, по-настоящему партнерском обустройстве Европы.

Ведь получается же у хозяйствующих субъектов России и ЕС, у крупных энергетических компаний эффективно работать вместе, когда им не мешает фактор политизации этой сферы двусторонних отношений. Удается России и ЕС выходить на совместное видение того, как европейская и мировая энергетика будет развиваться на период до 2050 года. Дают же ощутимую отдачу проекты в области энергосбережения и энергоэффективности. Понимают ведь в ЕС и государствах-членах, что без российского природного газа не обойтись. ЕС выгодно увеличение его доли в своем энергетическом миксе. Потребители из ЕС будут закупать его все больше и больше. Без него «зеленой» экономики не построить.

К следующему шестилетнему периоду своих взаимоотношений в области энергетики Россия и ЕС подходят с большим грузом проблем. Итоги нынешнего саммита еще раз подтверждают: их нужно решать. Обходить их, сглаживать углы, затягивать с поисками компромисса значит оказывать «медвежью» услугу всем народам Европы.

Вступление России в ВТО только состоялось. Россия добивалась его очень долго. Но ни российское руководство, ни бизнес так до сих пор и не преодолели сомнений в отношении того, принесет ли оно больше плюсов или минусов.

Часть бизнеса настроена весьма скептически. Не дожидаясь последствий, некоторые финансово-промышленные группы уже стали перебрасывать производства в те регионы мира, где рабочая сила дешевле, а рынок более емкий, нежели российский. Формула, с которой они выступают (кстати, она прозвучала на круглом столе промышленников, приуроченном к саммиту), – «никто никогда раньше не отдавал свой внутренний рынок так бездарно и так задешево».

Формула абсолютно безответственная. Спекулятивная. Противоречащая действительности. Но, вместе с тем, хорошо отражающая опасения отечественного бизнеса. Что принесет России ВТО, станет видно только по прошествии какого-то времени. Ведь важен не сам факт членства в ВТО, а то, как его удастся использовать. Насколько к нему приспособится бизнес.

С учетом этого многие в России предпочли бы выждать, осмотреться, сделать некоторые предварительные выводы, а только после этого переходить к переговорам с ЕС о ВТО+ или любом другом торгово-экономическом соглашении, дополнительно открывающем российский рынок для иностранной конкуренции. Пусть и взамен на аналогичные возможности на рынке ЕС. Отсюда предложение российской стороны закончить согласование всех остальных разделов нового базового соглашения, подписать его и только потом договариваться о модифицированном торгово-экономическом режиме сотрудничества. Тем более что Россия очень печется о тех преференциях, которыми пользовалась по действующему СПС и которые не хотела бы потерять.

Принимая во внимание все эти соображения, руководство России, ведущие министерства и ведомства даже изменили свое отношение к действующему СПС. Раньше его ругали. Выпячивали его недостатки. Критиковали за то, что оно не обеспечивает равноправные условия партнерства и сотрудничества, ущемляя интересы Российского государства и бизнеса. Теперь об этих «мелочах» в какой-то степени забыли. О них больше не упоминается. В ходу несколько иной концептуальный подход. Его суть: «Нам нужен такой новый договор с ЕС, который бы сильно отличался от действующего СПС в лучшую сторону, который бы обеспечил качественно новый уровень отношений. Если этого сейчас не получается, то и спешить с новым базовым договором не нужно, СПС хорошо справляется со своей миссией».

За новым концептуальным подходом скрываются не только опасения по поводу того, что реально даст России членство в ВТО. За ним стоит также настороженность относительно желательности и перспективности для России и российского бизнеса установления совместной с ЕС зоны свободной торговли.

Зачем такая зона нужна ЕС и его государствам-членам, лежит на поверхности. Она позволит западноевропейским ТНК действовать на российском рынке в гораздо более благоприятных условиях. Ведь компаниям из стран ЕС есть что продвигать на емкий российский рынок, далекий от насыщения. Это широкая гамма товаров глубокой переработки, наукоемкая продукция, машины и механизмы. Они и сейчас весомо присутствуют в экспорте из ЕС в Россию. Не менее конкурентоспособны на российском рынке и сельхозпродукты, продукты питания, ширпотреб, производимые в ЕС.

Структура же российского экспорта в ЕС примитивна. Львиную долю экспорта составляют природные ресурсы. Они и так не облагаются пошлинами. Прорваться на рынок ЕС с наукоемкими товарами российскому бизнесу вряд ли удастся. Поэтому российская сторона особого энтузиазма по поводу зоны свободной торговли не испытывает. Если бы испытывала, ничто не мешало бы приступить к соответствующим переговорам многие годы тому назад. В действующем СПС такая возможность прямо оговорена.

Позиция ЕС прямо противоположная. По мнению Брюсселя, вступление России в ВТО снимает все препятствия на пути заключения соглашения о зоне свободной торговли (ЗСТ). К нему нужно стремиться. ЗСТ, безусловно, выгодна европейскому бизнесу. Мандат на ведение соответствующих переговоров Европейской Комиссией уже давно получен. Сколько-нибудь серьезных аргументов против ЗСТ российская сторона больше приводить не сможет. Это раньше, на этапе обсуждения условий вступления в ВТО, российские переговорщики могли настаивать, что, дескать, предоставление ЕС дополнительных прав или возможностей будет означать автоматическое их распространение на всех членов ВТО. Сейчас это уже не так. А правила ГАТТ/ВТО никаких ограничений на участие стран-членов в ЗСТ не накладывает.

Однако различия в позициях Москвы и Брюсселя касаются не только ЗСТ. Стороны на настоящий момент совершенно по-разному подходят вообще к вопросу о формате нового базового соглашения. Брюсселю он видится как всеобъемлющий, регламентирующий все важнейшие вопросы торгово-экономического сотрудничества и взаимодействия между ЕС и Россией. Москва же выступает за сравнительно компактный договор, который бы получил дальнейшее развитие в детальной регламентации, прописанной в будущих секторальных соглашениях с ЕС.

Если разобраться, подход ЕС несколько более последовательный. Действующее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве имеет всеобъемлющий характер. Чтобы идти дальше, чем СПС, чтобы давать сторонам больше – бизнесу, обществу, людям – новый базовый договор тоже должен быть всеобъемлющим. Об общих параметрах НБС стороны договорились в самом начале переговоров[34]34
  См. Заявление о запуске переговорного процесса, принятое на саммите Россия – ЕС в г. Ханты-Мансийске в июне 2008 года. В июле 2008 года в Брюсселе состоялся первый раунд переговоров.


[Закрыть]. На том, чтобы придерживаться имеющихся договоренностей, Брюссель и настаивает.

Кроме того, он четко знает, какой запрос получил от европейского бизнеса, в чем его интересы заключаются, и продвигает их на переговорах с Москвой. Запрос российской стороны расплывчат. Утверждение о том, что согласование взаимных более льготных режимов торговли и экономической деятельности на территории друг друга ухудшит условия вступления России в ВТО, не могло и не должно было выступать стержнем российской позиции. Ведь любые взаимные уступки сторон по будущему НБС носили бы отлагательный и обусловленный характер. К тому же ничто не мешало российским переговорщикам настаивать на том, чтобы НБС концентрировалось на снижении административных барьеров, поддержке создания общеевропейских производственных цепочек, облегчении осуществления крупных производственных и технологических проектов, деполитизации процедур принятия экономических решений и всего другого, в чем заинтересованы российский бизнес и общество.

Как бы то ни было, к концу 2011 года на переговорах по НБС сложилась следующая ситуация. Было выделено четыре самостоятельных переговорных трека. Обсуждение велось в рабочих группах по сотрудничеству в области политического диалога и внешней безопасности (1), свободе, безопасности и правосудию (2), экономическим вопросам (3), научным исследованиям, образованию и культуре (4). Итоги каждого раунда подводило Пленарное заседание. После Ханты-Мансийска состоялось 12 раундов переговоров. Однако работа над разделами, касающимися общих режимов экономического сотрудничества и инвестиций (т. н. горизонтальные нормы), по сути дела оказалась заблокированной. Переговорщики со стороны ЕС придавали и придают им первостепенное значение. С учетом этого в декабре 2010 года переговоры вообще по всем разделам НБС были приостановлены. Имелось в виду, что они будут возобновлены после решения вопроса о вступлении России в ВТО или, иначе, нахождения развязок по «режимному» блоку вопросов.

Таким образом, к саммиту ситуация на переговорах по НБС, по сравнению со сложившейся год назад, ни в чем не изменилась. России и ЕС удалось существенно продвинуться с согласованием проектов статей, относящихся ко всем трекам переговоров, за исключением экономического. По экономическому были рассмотрены проекты 13 субстантивных статей – космос, с/х, корпоративное законодательство, статистика, промышленная политика, туризм, макроэкономика, аудит и бухучет, лесное хозяйство, здравоохранение, социальная политика и занятость, защита потребителей, информационное общество. Проекты статей по космосу, статистике, макроэкономике, защите потребителей, здравоохранению были согласованы. По туризму, информационному обществу, промышленной политике, лесному хозяйству, занятости и социальной политике – практически согласованы. Однако проекты горизонтальных статей остались «висеть». Соответственно и обсуждение российских предложений по сотрудничеству в области транспорта, энергетики и финансовой политики пришлось отложить.

Перед саммитом стояла дилемма: либо еще какое-то время подождать с возобновлением переговоров, несмотря на то, что вступление России в ВТО становилось свершившимся фактом, либо вернуться за стол переговоров, либо поискать промежуточное решение. Руководство России и ЕС остановилось именно на нем. По итогам встречи в верхах совместная неформальная экспертная группа получила поручение сторон провести обмен мнениями на основе предложений ЕС по проектам статей, касающихся режима движения товаров, услуг и капиталов и связанным вопросам. Она должна подготовить рекомендации, которые позволили бы Москве и Брюсселю внести коррективы в утвержденные ранее директивы на ведение переговоров, если это будет сочтено целесообразным.

Найденная развязка носит процедурный характер. Однако ее значение не стоит недооценивать. Она вновь открывает окно возможностей. Позволяет сторонам проявить максимальную гибкость. Что-то поменять. Что-то переосмыслить. Заново оценить перспективы не только сотрудничества и партнерства, но и совместного регулирования общих пространств, в данном случае экономического. Хорошо бы, если бы Москва и Брюссель этими возможностями в максимальной степени воспользовались. Тогда, может быть, им удалось бы выйти на формулирование норм прямого действия, которые бы блокировали тягу национального законодателя и исполнительной власти к принятию односторонних мер, какими бы резонами они ни обосновывались.