Текст книги "Круговорот чужих страстей"

7

Первый вечер в Марьяново показался Алёне бесконечным. Павел оставил её покое, не ходил за ней больше и не заговаривал, и, наверное, даже обрадовался, когда она поднялась к себе в комнату и до ужина оттуда не показывалась. И на ужин бы предпочла не выходить, чтобы никого не видеть, если бы Альбина Петровна не поднялась к ней в комнату и не позвала её к столу официально. Приглашение на самом деле было официальным, произнесено вежливо и равнодушно, но явственно ощущалось, что лучше не отказываться от него. И Алёна, поборов в себе сиюминутное возмущение и протест, пообещала спуститься через пять минут. И даже переодеться решила, платье, что она надела этим утром, с самого начала казалось ей чересчур строгим, но утром она собиралась на пресс-конференцию, а вот разгуливать в нём по усадьбе, казалось глупым. Правда, думать о том, что вещи в её чемодане собирал незнакомый ей мужчина, было неприятно, и именно из-за этого она злилась и возмущалась, правда, в душе и за закрытой дверью спальни, последние несколько часов. Там даже бельё лежало, сваленное в угол неаккуратной кучкой. И как она должна его носить после того, как его охапкой вытащили из её шкафа и небрежно кинули в чемодан? Незнакомой неприятной ей рукой? Но Костров этого, кажется, не понимает, и уверен, что она благодарна ему должна быть. За заботу.

Ужинали они втроём. Напротив Алёны за столом оказался Негожин, который на неё не обращал абсолютно никакого внимания, в принципе, как и сам Костров, и после некоторого размышления Алёна пришла к выводу, что это к лучшему. Они разговаривали между собой, ничего важного в их беседе не всплывало, по крайней мере, на первый взгляд, и только время от времени Павел кидал на неё испытывающие взгляды. Вадим же (даже интересно, чем он заслужил честь ужинать с хозяином за одним столом) ел с аппетитом, а если и смотрел в сторону Алёны, то словно сквозь неё. Она его не интересовала. Наверное, пришёл к выводу, что она не опасна и неприятностей не доставит. Судя по его безразличию, он так и решил, что, правда, не помешало ему приставить к ней охранника на вечер.

Алёна не сразу его заметила. После ужина вышла на улицу, посидела на ступенях крыльца, издалека наблюдая за тем, как рабочие усаживаются в микроавтобус и после уезжают, а когда она решила пройтись к месту строительства и как следует рассмотреть, что же там строят, вот тогда и заметила парня. Он держался поодаль, не спешил её догонять или что-то ей запрещать, но глаз не спускал. И, скорее всего, пустится вдогонку, если Алёна решит бежать от дома прочь. Больше ей такого шанса не дадут, можно не надеяться.

И поэтому она лишь прогулялась по дорожке, некоторое время разглядывала стены строения, пока без крыши, и леса вокруг, потом присела на бревно и стала смотреть на заходящее солнце. Оно опустилось почти до верхушек сосен, ещё немного и окончательно скроется, и тогда стемнеет практически мгновенно. Вокруг стало тише, утих звук строительных работ, голосов, звука моторов не слышно, и сейчас только сосны шумели и сверчки пели. Ветер налетал короткими, тёплыми порывами, и пахло по-особенному. Пахло деревней и свободой, что ли. Как в детстве, когда хотелось бежать и бежать по полю. И ни о чём не думать.

В усадьбе тоже было, где разбежаться. За домом целое поле, и если не брать во внимание строительную площадку, то здесь царило запустение и хаос. Деревья, кустарники, которые разрослись настолько, что начали наступление на дом. Да и задняя часть дома была нежилой, комнаты все закрыты, окна тёмные, а стена дома в серых пятнах штукатурки. Но только увидев дом с этой стороны, Алёна осознала, насколько же он на самом деле большой. Настолько, что Костровым не хватило нескольких лет владения для того, чтобы окончательно привести его в порядок. Целое крыло оказалось запертым до лучших времён. Интересно, когда они наступят. И насколько величественной станет усадьба, приняв свой первоначальный облик. И почему-то вспомнился профессор Никодимов, обладатель удивительного отчества, который, наверняка, был бы очень рад увидеть всё это своими глазами, даже в нынешнем виде. Павел уже очень много сделал.

Охранник её не беспокоил. Алёна даже забыла о нём в какой-то момент. На глаза не лез, сидел к ней вполоборота, она только ноги его видела за стволом липы, и курил. И, скорее всего, тоже разглядывал дом и думал о нём. О доме невозможно было не думать. Как только подъезжал по заново асфальтированной дороге к парадному крыльцу, любой человек терял дар речи, хотя бы на минуту. Накрывало такой необъяснимой волной впечатлений, словно тебя выбрасывало из круговорота времени, и можно было лишь смотреть на белокаменный дом, впитывать в себя его торжественный облик и вспоминать… вспоминать, в каком веке ты на самом деле живёшь. Или она всё себе придумала, и Марьяново только на неё так действует? Что ей мерещится всякое. Тени, звуки, наступающая на дом природа. А заходящее солнце отражается в тёмных окнах, напоминая пожар.

Роско прибежал через поле, шумно дыша, и шумно вздохнул, когда сел у ног Алёны. А та негромко спросила:

– Ты один? – Осторожно огляделась, но Павла нигде не было видно. И тогда она пса погладила, вытащила из-за его уха репей. – Ты уже всё здесь облазил, да? Все колючки на себя понацеплял. Посмотри, вот ещё одна.

На колючки Роско было наплевать, он даже не подумал внимание обратить, когда Алёна потянула его за шерсть на боку. Зевнул и вывалил розовый язык. А Алёна принюхалась к нему и улыбнулась.

– Роско, ты пахнешь лавандой. – Похвалила: – Хороший у тебя шампунь.

Вскоре появился Павел. Вышел из-за дома, но первое, что Алёна заметила, это как парень вскочил и вышел из-за дерева. Но Кострова больше интересовал его пёс, чем охранник. Он как из-за дома показался, сразу свистнул и зычно крикнул:

– Роско!

Тот с земли поднялся, завилял хвостом и залаял. Оглянулся на Алёну, после чего поспешил к хозяину. А тот к этому моменту уже заметил и его, и Алёну, и даже охранника за деревом. Махнул тому рукой, отпуская, а сам неспешно направился к Алёне.

– Давно сидишь?

– Не знаю. Полчаса…

Он подошёл, для начала остановился рядом, Алёну разглядывая, затем присел рядом. Снова ногу вытянул. Алёна заметила, что поморщился. Неосознанно, но поморщился. Она не удержалась и спросила:

– Болит?

Павел посмотрел на неё.

– Иногда.

– Надо выпить таблетку.

– Это не мигрень, солнце. Жить на таблетках как-то не с руки, да и привык уже.

Роско положил голову ему на колени и снова вздохнул, на этот раз счастливо. Костров же тоже на дом стал смотреть. А Алёна вдруг поняла, что нервничает – то ли от его молчания, то ли от близкого присутствия, а может, ото всего вместе. Разглядывала свои руки, отчаянно ища хоть какую-нибудь тему, чтобы не молчать.

– Альбина Петровна сказала, что здесь будет конюшня.

– Точнее, конюшни. Хочу попробовать заняться.

– Лошадьми? – Она поняла, что не на шутку удивлена.

Павел же усмехнулся.

– А почему нет? У меня приятель всерьёз занимается, а я… Столько земли, не в гольф же мне здесь играть. А лошади – это красиво. И благородно.

Она головой качнула. Павел заметил и решил поинтересоваться:

– Не одобряешь?

– Не знаю. Я просто не понимаю…

– Что именно?

– Такую жизнь. Усадьба, прислуга, лошади.

– Отец хотел так жить. Он всю жизнь к этому шёл. Но так и не успел.

Алёна разглядывала его украдкой, даже к голосу его прислушивалась с неподдельным вниманием, но особой горести не уловила. Но всё равно ощутила потребность посочувствовать, хотя бы из вежливости.

– Прошло ещё слишком мало времени. Потом станет легче. Наверное…

Костров вдруг развеселился, по крайней мере, на неё взглянул с усмешкой.

– Ты, думаешь, я горюю?

– Какие бы ни были отношения, смерть родителей – это всегда тяжело.

– Может быть ты и права. Но мой отец не отличался особым человеколюбием. Добродушным парнем точно никогда не был. Но баб любил, что скрывать.

– Но вы восстанавливаете усадьбу, как он хотел.

– Ты кое-что путаешь. Я делаю это не во имя его памяти, я делаю это для себя и для семьи. Чего он хотел, я отлично знаю. Он мечтал встретить здесь старость, если хочешь, править здесь и царствовать, окружить себя свитой прихлебателей, которые вечно вокруг него вились, и помереть лет в сто, возлежа на шёлковых подушках, с вышитым на них золотом гербом Костровых. И именно поэтому, как только представилась возможность и ему понадобилась от меня крупная сумма, я выкупил у него усадьбу.

– Назло?

– Тогда да. Если честно, я первый раз сюда приехал уже став полноправным владельцем. И понял, что это моё место.

Алёна прикусила губу, скрывая усмешку, правда, от замечания не удержалась:

– Потянуло к корням.

Павел развернулся, перекинул одну ногу через бревно, и теперь смотрел на Алёну в упор.

– Вот почему ты такая язва?

Она плечами пожала, а он продолжил:

– Ты маленькая, глупая девочка. У которой проблема с выбранной профессией. И не спорь со мной. Но при этом тебя вечно тянет на подвиги, и ты не умеешь молчать.

– Умею.

– Нет, Алёна, не умеешь.

Она посмотрела на него.

– Я умею молчать.

Павел смотрел на неё и улыбался. Алёне вдруг стало нечем дышать, она отвернулась от него и нервно кашлянула.

– Сколько я здесь пробуду?

– Посмотрим. Неделю, две.

– Так долго?

– Тебе здесь не нравится?

– Дело не в этом. Но это переходит всякие границы разумного!

– Следствие идёт. В этом нет ничего разумного.

– Я ничего не знаю! Я уже говорила, я не лазила по твоему телефону!

– Я должен поверить тебе на слово?

Она замолчала, смотрела в сторону, не зная, какие доводы ещё привести ему. Хотя, они были ему не нужны, Павел всё для себя решил.

– Если ты волнуешься из-за работы, то я позвонил Рыбникову. И он с огромным удовольствием дал тебе отпуск. На две недели.

Алёна машинально повернулась к нему.

– Отпуск? У меня отпуск был в марте!

– Вот видишь, как тебе повезло?

Павел дотронулся до её волос, но Алёна от возмущения и удивления в связи с полученным внеочередным отпуском, даже насторожиться забыла и только оттолкнула его руку.

– Ничего не вижу. Он от меня избавиться хочет! Причём, за мой счёт! Кто мне оплатит ещё один отпуск?

– Тебя это волнует? Лучше расскажи мне про Тараса.

Она нахмурилась.

– А что с ним?

– Тарас такой осторожный мужик. Всегда кичился тем, что он волк-одиночка. И вдруг он тебя за ручку водит и профессиональный опыт передаёт. К чему бы это?

– Наверное, к тому, что он больше смыслит в профессии журналиста, чем некоторые!

– Некоторые – это я?

Алёна отвечать не стала, отвернулась от него, уже готова была подняться и вернуться в дом. Разговаривать с Павлом дальше смысла не было, он всё равно слова правды ей не скажет, просто потому, что всерьёз не воспринимает. Грудь распирало от эмоций, Алёна была уверена, что её переполняет возмущение, и только когда Павел взял её за подбородок, заставляя повернуть голову и снова посмотреть на него, поняла, что её душит не только возмущение. Оказывается, всё это время сердце бешено скакало в груди, а когда он дотронулся, вдруг резко остановилось. Словно ударилось обо что-то и замерло. Алёна глаза на Кострова вытаращила, и понимала, что боится его. Но того, к чему могут привести его действия, а не того, что он сделает ей.

Павел же погладил пальцем её подбородок. И очень вкрадчиво, совсем не угрожающе, спросил:

– Что ты ему рассказала?

Сердце, кажется, ожило, хотя бы трепыхнулось в груди. Значит, на месте. Алёна нервно облизала губы.

– Ничего.

– Алёна…

– Про усадьбу. И всё.

– Телефон показывала?

– Нет. Я даже не сказала ему… что здесь была.

Павел вдруг улыбнулся.

– Почему?

– Не знаю. Я испугалась… Особенно, когда машину увидела. И… стыдно было. Я ведь ничего не узнала.

У Кострова плечи дрогнули.

– Да, ты ничего не узнала. Только влезла ко мне в дом, и даже в карман. До тебя это никому не удавалось.

– Я же не знала…

– Угу. – Он кивнул, чуть крепче сжал её подбородок и наклонился к ней.

Алёна зажмурилась крепко-крепко. И дыхание затаила. Неожиданно накрыло с невероятной силой ощущение того, где она находится и с кем. Сгущающиеся сумерки, лёгкий ветерок, симфония кузнечиков вокруг, и тёплое мужское дыхание на губах. Павел ещё помедлил, разглядывал её, изучал, потом поцеловал. А она ногтями вцепилась в обструганное бревно. И только принимала его поцелуй, потому что ответить никак не получалось. Для этого нужно было осознать, понять, набраться смелости и, конечно же, беспечности, чтобы поцеловать Кострова-младшего, а в ней ничего этого не было. В сознании только меркло и что-то плавилось от его поцелуя, и ей даже показалось, что она обязательно потеряет сознание. Какое-то невероятное, абсолютно не поддающееся логике чувство. Будто её впервые целует мужчина, будто ничего более волнительного она в своей жизни не испытывала, да и ведёт она себя, как девчонка, раз не дышит и пытается поверить в то, что чувствует.

Роско наскочил на них, встав на задние лапы и ткнувшись мордой прямо в их щёки. Заскулил и завилял хвостом. Павел его оттолкнул, от Алёны отодвинулся, а псу кулак показал.

– Кайфоломщик, испортил всё.

Алёна глаза открыла. Слышала голос Павла, знала и понимала, что Роско сделал, но у неё кружилась голова, а глаза открыть и встретить взгляд Павла, было отчего-то неловко. Но это пришлось сделать, сидеть, как истукан и дальше, было бы глупо. Глаза она открыла и поспешила губы вытереть. На бревне в другую сторону развернулась. Правда, тут же почувствовала, что Павел за её спиной поднялся. А его рука скользнула по её плечу.

– Пойдём в дом. Прохладно становится, замёрзнешь.

В дом. Правильно, надо идти в дом и немедленно уйти в свою комнату.

Её комната через стену от его спальни.

Он всё это специально сделал. Он продумал, он замыслил…

У него таких, как она… Точно нет. Потому что у него полно таких, как та девушка на фотографии в его телефоне. Он ведь Костров.

– Хочешь вина? У меня есть отличное бордо.

Алёна с трудом сглотнула, услышала, как за её спиной хлопнула, закрываясь, входная дверь, а в замке повернулся ключ. Она невольно начала пятиться к лестнице. Головой покачала.

– Нет. Я пойду спать. Это был очень… странный день. – Уже взявшись за перила, вцепилась в них, ища, откуда бы взять смелости, чтобы посмотреть ему в глаза. – Спокойной ночи, Павел Андреевич.

Он хмыкнул. Весело и в явном любопытстве. Но останавливать её не стал, кивнул на прощание и даже вполне вежливо пожелал ей спокойной ночи в ответ. И, конечно, ему в голову не пришло, что Алёна очень долго не спала, чутко прислушиваясь к шагам в коридоре, ожидая, когда Павел пройдёт в свою спальню. Сна не было ни в одном глазу. Алёна открыла настежь окно, слушала ночные звуки леса, от которых давно отвыкла, и ждала шагов. И никак не могла уснуть. Ждать пришлось долго. Ей показалось, что целую вечность. Прошло больше трёх часов, прежде чем Павел поднялся на второй этаж и прошёл к своей комнате. Очень тихо прикрыл за собой дверь, а в его спальне зажёгся свет. Жёлтое пятно упало и на подоконник окна Алёны, и она опять же долго таращилась на него, не понимая, почему Павел так долго не спит. Он не спал, и она глядела в ночь. Даже думать ни о чём не могла, просто прислушивалась и дышала в тишине.

Ничего удивительного, что проснулась достаточно поздно. И разбудили её опять же шаги в коридоре. Но это были шаги не Павла, явно женские и принадлежащие не одному человеку. Кто-то суетился в коридоре. Алёна вздохнула, перевернулась на спину и потянулась. На минутку замерла в неудобной позе, с закрытыми глазами, готовясь встретить новый день. Затем уже посмотрела на часы, и после первого желания ужаснуться, вспомнила, что кое-кто ей выбил отпуск и даже «вывез на природу». Поэтому можно было не торопиться, не хвататься за голову, а спокойно подняться с постели и принять душ. Правда, для начала выглянула в коридор. Дверь в комнату напротив, что вчера была заперта, оказалась распахнутой и там явно наводили тщательный порядок. Рассмотреть ничего было нельзя, в дверях стояла Альбина Петровна, и руководила молоденькими девочками, совсем как вчера, ей на самом деле не хватало дирижёрской палочки.

– Альбина Петровна, всё в порядке? – поинтересовалась Алёна.

Домоправительница обернулась, взглянула с лёгким недоумением, после чего обстоятельно кивнула.

– Да, всё хорошо. Вас ждёт завтрак.

– Какой завтрак? Полдень, я проспала всё на свете.

– Это неважно. Завтрак подадут, как только вы спуститесь в столовую.

Такая услужливость настораживала. Чтобы как-то соответствовать чужой обстоятельности и идеальности, Алёна пригладила спутавшиеся за ночь волосы.

– Спасибо. Я вполне обойдусь кофе и бутербродом.

– Как скажете.

Алёна закрыла дверь и вздохнула. Чувствовала себя неблагодарной. Не настолько благодарной, как Альбина Петровна того заслуживала.

От полноценного завтрака Алёне пришлось ещё раз отказаться, на этот раз сказать это девушке, что ждала её в столовой. И снова чувствовала себя неблагодарной, к тому же эгоисткой. Люди явно с утра раннего на ногах, а им ещё приходятся отвлекаться на её причуды и «завтрак» едва ли не в обеденный час. Но ей принесли горячий кофе, а вместо бутерброда с сыром, подали на тарелочке две изумительные булочки с изюмом, причём в виде розочек. Их даже есть было жалко.

– А Павел Андреевич… – рискнула она поинтересоваться у девушки, которая убирала со стола. Замолкла, не зная, как к ней обратиться.

– Меня зовут Соня, – с готовностью сообщили ей.

– Очень приятно. Павел Андреевич… в усадьбе или в город уехал?

– Он у себя в кабинете, просил не беспокоить.

– Понятно. Спасибо, Соня. Было очень вкусно.

Девушка улыбнулась и упорхнула. Кажется, все, кроме неё, счастливы здесь находиться, даже в ранге прислуги.

Но в доме царила странная суета. Именно в доме. На улице снова шумели рабочие, неподалёку садовник стриг газон, что добавляло шума в общий фон, приехал ещё какой-то грузовик и рядом со свежестриженным газоном начали выгружать детали чего-то непонятного, странной формы и плотно обёрнутого в полиэтилен. Алёна наблюдала за всем этим от нечего делать, время от времени поглядывая на плотно прикрытую дверь кабинета. На неё никто внимания не обращал, и она поневоле заскучала. Прогулялась вокруг дома, осторожно крутя головой и пытаясь понять, присматривают ли за ней днём, но так и не поняла. Даже Роско видно не было, и Алёна, в конце концов, устроилась на крыльце, на широкой балюстраде, сидела, щурилась на солнце и мотала ногой. До тех самых пор, пока у крыльца не остановилась знакомая машина, и не появился Негожин. Бодрый, бравый и деятельный. Что-то насвистывал себе под нос, Алёна намеренно отвернулась от него, решив игнорировать любителя рыться в чужих шкафах, но Вадим неожиданно направился прямо к ней.

– Скучаешь?

– Отбываю свой срок, – ответила она скучным тоном, подставляя лицо солнцу, что позволяло сидеть с закрытыми глазами и на Негожина принципиально не смотреть.

– Всем бы так срок мотать, – хмыкнул тот. Достал что-то из кармана и позвякал прямо у Алёны перед носом. Глаза пришлось открыть, взгляд она сфокусировала и нахмурилась.

– Что это?

– Ключи от твоей квартиры. Новые ключи от новых замков. Принимаю горячие благодарности.

Алёна ключи у него забрала, три ключа, по виду напоминающие ключи от врат ада. Ну, или от банковского сейфа.

– Я не просила.

– Павел сказал поменять, я поменял.

Алёна в задумчивости потёрла кончик носа.

– Лишний экземпляр нигде не оставили случайно?

Вадим ей улыбнулся, довольно ехидно.

– Я и без лишнего экземпляра, если надо, в гости зайду. Так что, не забивай себе голову лишней информацией.

– Я смотрю, повезло кому-то с работой.

Негожин лишь ухмыльнулся.

– А то. Знаешь, какие рекомендации для такой должности нужны? Тебе и не снилось, птичка. Кстати, где все?

Алёна сунула ключи в карман, недовольная, но всё же развела руками.

– Везде. Все бегают и суетятся.

– А-а. Ну, правильно делают.

– Почему? Кто-то едет в гости?

Вадим головой покивал, не переставая усмехаться.

– Едет, едет.

И пошёл к открытым дверям в дом, оставив Алёну изнывать от неизвестности, и что скрывать, от любопытства. Потом стало немножко не по себе. А вдруг приедет Регина Ковалец? Если это так, то суета понятна, для неё готовят лучшее и приводят всё в идеальный порядок.

Алёна же увидит её вживую. Практически идеал женщины.

А она сидит на крыльце, в шортах и футболке, и зарабатывает себе веснушки на носу. Может, переодеться во вчерашнее платье?

Пока раздумывала над этим, из дома вышел Павел. Лёгкие хлопковые джинсы, тёмно-синяя футболка и лёгкая щетина на щеках, скрывающая паутинку шрамов. Было от чего заволноваться, даже без воспоминаний о вчерашнем поцелуе и её позорного бегства после.

– Привет. Выспалась?

Алёна сделала вид, что щурится на солнце, глаза рукой прикрыла и кивнула.

– Да. Проспала всё на свете.

– Ну, не всё. – Павел подошёл и протянул ей свои тёмные очки. Алёна поторопилась прикрыть ими глаза, но с сожалением вернула.

– Они мне велики.

– Я попрошу привезти тебе из города.

– Попроси, – кивнула она, не удержавшись от язвительности. – Пусть Вадим заедет ко мне домой, у него ведь теперь есть ключи.

Костров весело хмыкнул.

– Не перегибай. Просто тебе нужны были новые замки. Назовём это компенсацией за мою настойчивость.

– А может, я хочу другой компенсации?

– Очень интересно. Рассмотрю все варианты, обещаю. – Он уставился на неё с живым интересом. – Так чего ты хочешь, Алёна?

Под его взглядом она смутилась. Поспешила отвернуться и промямлила:

– Я подумаю.

– Подумай, – согласился Павел с особым удовольствием.

Алёна чуть сдвинулась в сторону, чтобы не касаться его руки плечом, когда Павел опёрся на балюстраду.

– Вадим сказал, что ты ждёшь гостей.

– Гостей?

Она пытливо смотрела на него.

– Кто приедет?

Костров вгляделся вдаль, после чего головой мотнул.

– Никаких гостей больше, солнце. – Улыбнулся своим мыслям. – Хозяин едет.

Она непонимающе нахмурилась.

– Хозяин?

– Я же тебе говорил, ещё тогда. Что скоро хозяин приедет.

– А кто ты тогда?

Павел ухмыльнулся.

– Раб лампы, – сказал он, подмигнул ей и пошёл обратно в дом. А Алёна руки на груди сложила, в полной уверенности, что она перестала понимать происходящее.

Разговаривать с ней, даже мимоходом, никто не желал, а уж тем более отвечать на её вопросы. А Алёна за следующий час додуматься успела до того, что её снова провели, и никакой Павел не Костров. В том смысле, что он вовсе и не Павел Костров. Кто его видел?

Правда, Тарас видел и не усомнился. Значит, дело в другом. В общем, голова кругом от тайн богатых и знаменитых, ей-богу.

Весть о том, что «едут», Алёну застала на середине лестницы. Ей надоело болтаться по дому без дела и наблюдать за тем, как другие работают, и она решила от чужой деятельности укрыться в своей комнате, но даже на второй этаж не успела подняться. Ей навстречу попалась взволнованная Альбина Петровна, спешащая вниз, а другая девушка, не отстающая от неё, и шепнула Алёне, взволнованное:

– Едут! От охраны звонили!

Что-то это всё напоминало. Один добрый советский фильм, в котором крепко сбитая крестьянская деваха, в исполнении Александры Захаровой, с восторгом орала барыне:

– Едуть, едуть!

Алёна остановилась на ступеньке, постояла, глядя вниз, потом тоже решила выйти на крыльцо. К тому же, Павел из кабинета вышел, судя по лицу, дождаться не мог встречи с «хозяином». Настолько, что даже мимо Алёны прошёл, как бы не заметив.

Она тоже на крыльцо вышла, после обеда жарко здесь было немилосердно, солнце так и пекло, но Алёна перестала думать об этом тут же, как взгляд остановился на Павле. Тот стоял к ней спиной, сунув руки в карманы джинсов, расправив плечи, и смотрел на дорогу, на подъезжающие к дому машины. Алёна довольно быстро поняла, что взглядом, которым она ощупывает его фигуру в данный момент, нельзя гордиться, и чтобы не смотреть на него и не думать о том, о чём думать не следовало, и не вспоминать о том, о чём не следовало, подошла ближе. Встала неподалёку, тоже стала смотреть на дорогу. Два чёрных знакомых «гелендвагена» уже свернули на подъездную дорожку. Хотя, может это были другие автомобили и вовсе ей незнакомые, кто эти «гелендвагены» разберёт?

– Что, любопытно? – спросил Павел.

Алёна посмотрела на него, потом якобы безразлично пожала плечами.

Автомобили тем временем остановились перед крыльцом, сначала охрана появилась, и для чего-то бдительно огляделась. Алёне фыркнуть захотелось, но в последний момент она от этого опрометчивого поступка удержалась. Да и интересно было, она, честно, ждала появления Регины. И даже бросила быстрый взгляд на Павла, оценив степень нетерпения на его лице. Что-то такое шевельнулось в душе… что-то непонятное, неприятное и склизкое, но с этим даже разбираться не хотелось. Поэтому старательно задавила и приказала себе об этом не думать. Перевела взгляд на прибывших. К тому моменту один из охранников открыл заднюю дверь «гелендвагена» и подал кому-то руку. Но из машины вышла ничем не примечательная женщина в скромном брючном костюме, абсолютно не похожая на Регину Ковалец и даже своим внешним видом не напоминавшая кого-то значимого или важного. Женщина быстро огляделась, увидела собравшихся на крыльце, и взглядом тут же нашла Кострова. Вежливо кивнула тому, но Павел никак не отреагировал. Да и женщина, кажется, не ждала этого. Она что-то сказала охраннику, потом сама протянула кому-то руки в салоне автомобиля. А в следующее мгновение из машины выпрыгнул мальчик. На вид лет четырёх или пяти, черноволосый, он выпрыгнул и тут же руки отнял, на месте как щенок закрутился, оглядываясь. А Алёна вдруг вспомнила фотографию в телефоне Кострова: мальчик в костюмчике, хмурый и с надутыми от обиды губами. Сейчас он не хмурился и не дулся, но это явно был тот самый ребёнок. Алёна снова на Павла посмотрела, теперь уже в открытую. Растерянно моргнула, увидев улыбку на его лице. Довольную, можно сказать, что счастливую. Совершенно преобразившую его лицо, что было удивительно.

А мальчик тем временем тоже его заметил и выкрикнул, звонко и пронзительно:

– Папа!

Лицо Павла буквально осветилось.

– Я – папа, – с энтузиазмом отозвался он, и поторопился спуститься с крыльца.

Мальчик кинулся к нему от машины и, кажется, даже подпрыгнул от радости, совсем, как Роско, когда оказался рядом. Павел на руки его подхватил, сначала к себе прижал, потом поднял повыше, разглядывая.

– Папа, мы так долго ехали! – Детский голос, кажется, зазвенел над всей усадьбой. – На машине, потом на поезде, а потом опять на машине!

– Какое путешествие получилось, – поразился Павел, сына поцеловал и прижал к себе. – Зато ты на поезде прокатился, да?

– Мне понравилось, – закивал мальчик. За шею его обхватил, а сам с любопытством осматривался. – Это наш дом? Мы здесь жить будем?

– Да. Тебе понравится, здесь очень много места.

– А горка?

– И горка будет, и качели. Всё, что любишь.

– А где Роско? Роско! – закричал он, кажется, прямо отцу на ухо, потому что Павел поморщился. На крыльцо поднялся с сыном на руках.

– Бегает где-то. Сейчас услышит, что ты приехал и прибежит.

Павел прошёл мимо Алёны, она взглядом его проводила, но следом решила не торопиться. За ним и так вприпрыжку Альбина Петровна поспешила. Алёна даже услышала, как она залепетала:

– Ванечка, ты кушать хочешь?

Значит, Ванечка. Сын Павла Кострова. Хозяин всего, что у него есть. Что ж, это вполне понятно и логично. Но почему-то она удивлена. Он ни разу не упоминал его имени, даже мельком. Конечно, она ему никто, но и в доме ни одного намёка на ребёнка, ни одной фотографии в рамке на столике, даже в кабинете.

Женщина, что приехала с мальчиком, поднялась на крыльцо, они с Алёной встретились взглядами, и та вежливо ей кивнула.

– Здравствуйте, – негромко сказала она.

Алёна также негромко отозвалась:

– Добрый день.

Точно не гостья, скорее, сопровождающая.

– Вы няня? Вас Регина наняла?

Алёна вошла в дом и услышала это.

– Да, меня зовут Ольга. Я присматривала за Ваней в Москве.

– Очень хорошо.

– Мы пообедали в городе, Павел Андреевич. Ваня не должен быть голоден.

Мальчик обследовал гостиную, заглянул в камин и за кресло. И оттуда подал голос:

– Я хочу молока и печенья!

Костров улыбнулся.

– За городом он всегда хочет есть. Как волчонок. Альбина Петровна, передадите на кухню?

– Конечно, Павел Андреевич!

Алёна облокотилась на столбик перил у подножия лестницы и наблюдала. В основном, за мальчиком. Тот бегал по гостиной, потом налетел на отца и обхватил того за ноги. Павел руку опустил и потрепал его по густым волосам. Мальчик, кстати, был очень стильно подстрижен, и почему-то подумалось, что это была идея Регины, явно не Кострова.

Павел тем временем продолжал с няней общаться.

– Сегодня вы останетесь в усадьбе, а завтра утром вас отвезут на вокзал.

– Регина Родионовна предупреждала, что мои услуги здесь не понадобятся, – покорно кивнула женщина.

Павел опустил глаза к лицу сына, улыбнулся.

– Да, здесь мы справимся без няни.

– Мы с папой пойдём на рыбалку, тётя Оля!

Няня мальчику улыбнулась. И поддержала:

– Это очень хорошо, Ваня.

– Вам покажут вашу комнату, отдыхайте.

Когда няня прошла мимо Алёны, та уже была увлечена другим. Они с Ваней уже с минуту разглядывали друг друга. Мальчик заметил её, с интересом рассматривал, потом прищурился. Очень знакомо, совсем, как отец. Затем спросил:

– Ты кто? Я тебя не знаю.

Павел укоризненно глянул на него.

– Ваня, так нельзя говорить с взрослыми. Кто тебя воспитывал?

Мальчик плечами пожал. А Алёна рассмеялась, подошла ближе и протянула ему руку.

– Меня зовут Алёна. Знакомиться будем?

Руку её он пожал и спросил:

– Ты здесь живёшь?

Алёна кинула взгляд на Павла, тот наблюдал с насмешкой.

– Я здесь в гостях.

– Папа тебя пригласил?

Пока Алёна раздумывала над ответом, Павел подошёл и сына на руки подхватил. Крепко поцеловал его в щёку. А сыну сказал:

– Я её пригласил. Алёна поживёт с нами немного, ей нравится этот дом. – Он сына чуть подкинул на руках и поразился: – Какой-то ты тяжёлый стал. Чем тебя Регина кормила эти две недели?

– Блинчиками! – с готовностью отозвался Ваня, уже позабыв про Алёну и уцепив отца за шею. – Она сказала, что мне можно блинчики есть, а девчонкам нельзя. Потому что у них фигуры! А у меня нет фигуры, мне можно.

Костров засмеялся.

– Тебе определённо повезло.

Ваня серьёзно кивнул.

– Да. – Крутанулся, когда отец поставил его ногами на диван, снова за него уцепился. – Папа, а ещё мы с Региной ходили в цирк! И в кукольный театр!

– Как здорово. Тебе понравилось?

– В цирке – да, а в театре только куклы были. – Ваня смешно сморщился. Потом с дивана спрыгнул. – Папа, где Роско?