Текст книги "Круговорот чужих страстей"

– Иди, выйди на крыльцо и покричи его, он тут же прибежит. С крыльца не уходи, Ваня!

– Ладно! – Ребёнок с топотом пробежал мимо Алёны и с улицы тут же послышался его звонкий голос: – Роско, Роско!

А Алёна с Павлом остались с глазу на глаз. Он смотрел на неё с лёгкой издёвкой, а она решила уличающе хмыкнуть. И сказала:

– Папа.

Он склонил голову, признавая.

– Папа.

– Мог бы и сказать.

– Я думал, ты в курсе.

– Если честно, мне в голову не пришло, – созналась она.

– Да, ты разглядывала мою бывшую.

Она сделала вид, что несказанно удивлена.

– А это была твоя бывшая?

– Ты и этим удивлена?

– Вот ещё, – фыркнула она. И решила уйти, от греха подальше, сообщила: – Я буду у себя, занимайся ребёнком.

Прежде чем свернуть на лестницу, заметила на крыльце Ваню с Роско. Пёс сидел копилкой, свесив язык, покорно принимая крепкое объятие. Мальчик обнимал собаку за шею и что-то тому говорил. А Роско обнюхал его, потом лизнул в ухо.

Дверь в комнату напротив теперь была открыта. Алёна не удержалась, заглянула, увидела два чемодана на полу, разобрать их ещё не успели. Но больше заинтересовала детская. Воспользовавшись тем, что рядом никого, Алёна дверь пошире открыла и заглянула. Наверное, это была самая большая комната в доме, но скорее всего, её сделали такой, сломав стену между двумя спальнями. Много места, света, а вот мебели совсем немного. Детская кровать у окна, яркий письменный стол с полками для книг и выдвижными ящиками, напротив шкаф-купе с зеркальными дверцами, всё остальное пространство занято игрушками, спортивным уголком, а пол застелен ковром весёлой расцветки. Под потолком «планировали» модели самолётов и даже ракета. Это была самая замечательная детская комната, которую Алёна когда-либо видела. Возможно, кто-то посчитает подобное изобилие баловством и неправильным воспитанием, но Алёна почему-то была уверена, что каждую деталь в этой комнате продумал лично Павел. Не декораторы, не домработники, а он сам, для сына, и это подкупало. По крайней мере, её.

Поспешила уйти, как только услышала шаги на лестнице. Да и голос мальчика, он звучал звонко, был полон энергии и любопытства.

– Папа, когда мы пойдём ловить рыбу?

– Завтра пойдём. Ты поспишь, хорошо позавтракаешь, и тогда пойдём.

– Я могу сейчас!

Алёна услышала смешок Кострова.

– Я не сомневаюсь.

Они вот-вот должны были появиться в коридоре, и она тихо прикрыла дверь своей комнаты. Отошла и присела на постель. Конечно, слышала и голоса, и шаги, и смех, но с кровати не поднялась. Сидела и смотрела за окно. Оттуда слышался стук молотков и голоса рабочих, и Алёна уже знала, что они собирают детскую площадку на газоне у дома. А она всё меньше понимала, зачем Костров её здесь держит. Тем более, рядом со своим сыном. Странноватые беспечные журналистки явно не слишком удачная компания для ребёнка.

И, наверное, так думала не только она, но и все в этом доме. Все занимались ребёнком, а про неё вроде как позабыли. А Ванька носился по дому, кричал, то и дело чего-то требовал и не уставал смеяться. А за ним Роско носился и поддерживал ребёнка звонким лаем. Алёна даже услышала, как Павел в какой-то момент прикрикнул на них, видимо, с крыльца:

– Вы сами не оглохли? Роско, тише!

– Папа, смотри какие качели! – завопил Ваня, и в его голосе было столько восторга, что Алёна на месте не усидела, с постели поднялась и подошла к окну, чтобы собственными глазами увидеть. На газоне на самом деле красовалась законченная детская площадка, с качелями, горкой, турникетами и даже с подвешенной на цепях шиной. Почему-то дети их любят. Вот за эту шину Ванька цеплялся, отталкивался ногами, а Роско носился вокруг и лаял.

– Я вижу, очень хорошо, – произнёс Костров прямо у Алёны под окном. – Только давай аккуратнее, без синяков и желательно переломов. И отсюда никуда, чтобы я тебя видел постоянно.

– Хорошо!

Костров спустился с крыльца, и Алёна сразу его увидела. Взгляд невольно упёрся в его фигуру, Алёна наблюдала за ним, выглянула из окна, и надо же было, чтобы Павел именно в этот момент голову поднял и посмотрел прямо на неё. Неужели взгляд её почувствовал? А она взяла и отшатнулась от окна. И тут же захотелось затопать ногами от досады на себя. Ну, что за детство? Если так пойдёт и дальше, Костров окончательно запишет её в сумасшедшие.

Странно, но он постучал в её дверь. Не дёрнул ручку, не толкнул без стука, а постучал. И даже дождался, когда она сама дверь откроет. Время близилось к ужину, и Алёна решила, что это снова Альбина Петровна, с приглашением, а увидев за дверью Павла, в первый момент всерьёз растерялась. И, наверное, от этого уставилась на него во все глаза.

Костров стоял, привалившись спиной к дверному косяку своей спальни, и на Алёну поглядывал с усмешкой.

– Ты прячешься?

– Нет. – Она незаметно для него вцепилась в дверную ручку. – Срок отбываю.

– И в окошечко поглядываешь.

Алёна сделала вид, что разозлилась от его намёка, будто не смущена нисколько.

– Что ты хочешь?

– Позвать тебя на ужин. А то вдруг, думаю, ты сильно занята, забудешь о хлебе насущном.

Она на мгновение встретила тёмный, насмешливый взгляд и поторопилась кивнуть.

– Я сейчас спущусь. Только переоденусь.

Павел посмотрел на её ноги, выразительно так посмотрел. Потом легко дёрнул плечом.

– Знаешь, я не против некоторых вольностей, здесь можем обойтись без официоза, как любит Регина говорить. Мне нравятся твои шорты.

– «Мои шорты», – передразнила его Алёна, – привёз ваш приспешник, Павел Андреевич. Я в них только на пляже хожу. И не приложу ума, как он их в моём шкафу отыскал. Видимо, к своим обязанностям относится со всей ответственностью и копал старательно.

Костров усмехнулся.

– Я ему за это хорошо плачу. Но я всё равно не против твоих шорт, так и знай.

– Я запомню. – Они ещё секунду смотрели друг на друга, после чего Алёна захлопнула дверь. И за горящие щёки схватилась.

К столу она спустилась в скромных парусиновых брючках и хлопковой рубашке. Костров встретил её изучающим взглядом, улыбку прятать не стал, но почти тут же переключил своё внимание на сына. Ваня сидел рядом с отцом, на специальном высоком стуле, а за ворот футболки у него была заткнута льняная салфетка. Алёну её наличие почему-то удивило, а Павел, проследив её взгляд, пояснил:

– Альбина Петровна перестраховывается.

– Чтобы не пачкался?

– Чтобы выполнять все инструкции Регины по воспитанию ребёнка. Регина считает, что это всё ещё необходимо делать, а у меня не получается её переубедить.

Ваня слушал их разговор, а сам в это время возил ложку по белоснежной скатерти. Потом на Алёну, что села напротив него, стал смотреть. А Павел руку протянул и салфетку с его шеи сдёрнул, улыбнулся.

– Не нужен тебе этот слюнявчик. Ты же взрослый?

– Давно уже, – без всякой заминки отозвался мальчик.

Павел усмехнулся и по волосам его потрепал. Он на самом деле выглядел гордым, довольным своим чадом отцом.

– Вадима не будет? – поинтересовалась Алёна, когда подали первое блюдо.

– Нет, он в городе.

Алёна кивнула, а сама за Ваней наблюдала, очень внимательно, но лишь для того, чтобы на Павла не смотреть. Тот разговаривал с сыном, следил за ним, даже Альбине Петровне, которая крутилась рядом, не оставлял шанса его опередить, и было понятно, что для него это не в новинку. И вроде бы внимание его было сосредоточено на Ване, но Алёна почему-то чувствовала себя в опасности. Павел сидел рядом, к ней даже ближе, чем к Ване, хотя и смотрел в основном на мальчика, но Алёна лишь подняв глаза, упиралась взглядом в его щёку. Видела лучики морщинок в углу глаза, тёмные волосы, спускающиеся на воротник голубой рубашки, да и шея в открытом вороте смотрелась мощно и… Алёна не первый раз за этот ужин ловила себя на том, что не ест, а его разглядывает. Но и Павел пару раз голову поворачивал и смотрел на неё. Нет, взгляд её больше не ловил, Алёна успевала отвернуться, но он смотрел пытливо, и, наверное, впервые в жизни у неё под чужим взглядом аппетит пропал.

– Папа, я не хочу капусту.

– Ешь котлету.

– Котлету съем, а капусту не хочу. Она не сырая.

– Конечно, не сырая. Она жареная.

– Всё равно.

Павел сдержал вздох.

– Вань, перестань выдумывать. Не хочешь, не ешь. Жуй котлету.

Алёна за мальчиком наблюдала, потом взяла с плетёнки кусок хлеба и Ване протянула. Он взял не раздумывая, откусил, но разглядывать продолжал невкусную, по его мнению, капусту на своей тарелке.

– У вас есть постоянная няня? – спросила Алёна.

Костров на стуле чуть развернулся, вытянул под столом ногу, причём задел при этом ногу Алёны. Она застыла на мгновение, но пришла к выводу, что вряд ли он сделал это намерено.

– Как сказать… В Москве у нас отличная экономка, она за Ваней следит, когда мы в городе живём. Наполовину няня. А так, нанимаю, когда есть необходимость. Вот сейчас Зинаида в отпуске, а здесь, я считаю, Ваньке няня ни к чему. Я почти всегда дома. Да и Альбина Петровна здесь.

Альбины Петровны в столовой в этот момент не оказалось, Алёна даже по сторонам глянула, чтобы в этом удостовериться, и тогда полюбопытствовала:

– А Альбина Петровна…

– Её нам Регина отдала. Она из дома отца съехала после похорон, продавать хочет, а Альбину Петровну я решил себе забрать. Она хороший работник. Ответственный.

Алёна хмыкнула.

– Безусловно.

Павел глянул на неё.

– Что?

Она поторопилась головой покачать, глаза отвела.

– Ничего.

Он смотрел на неё и глаз не отводил, на губах улыбка появилась, и вот тогда его нога чуть сдвинулась в сторону, и коленом Костров коснулся её бедра. Алёна схватилась за бокал с водой, а на Павла кинула полный возмущения взгляд. Но оттолкнуть не посмела, потому что в столовой вновь появилась Альбина Петровна, а за ней девушка с подносом.

– Ванечка, ты чай с пирогом будешь?

Ванька доел котлету, с видимым облегчением отодвинул от себя тарелку, а рот вытер салфеткой. Очень тщательно, и оттого смешно.

– С молоком буду! И с конфетой.

– Вань, либо пирог с молоком, либо чай с конфетой, – сказал Павел.

– Почему?

– Потому.

– Ну, почему?

– Потому что слипнется, – сказала Алёна, прежде чем успела язык прикусить.

На неё уставились оба Костровых, пришлось пожать плечами.

– Точно говорю.

Павел едва заметно улыбнулся, а вот Ванька недоверчиво фыркнул.

– А вот и нет!

– А вот и да, – заспорила она. – Хочешь, проверить?

Мальчик задумался, нахмурил брови, на отца посмотрел, потом на Алёну. И спросил о другом:

– Что мы будем делать вечером?

– А что ты хочешь?

– В футбол хочу! Папа, ты со мной поиграешь?

Павел молчал, раздумывал, Алёна глянула на него, потом вспомнила, как он осторожно вытягивал ногу под столом всего несколько минут назад, и снова в разговор влезла.

– Я с тобой поиграю. А папа в воротах постоит.

Ванька глаза на неё вытаращил.

– А ты умеешь?

– Ещё бы! У меня три брата, я всё детство в футбол играла.

– Здорово!

Алёна на Альбину Петровну посмотрела.

– Ему две конфеты, но без чая. А то будешь бегать, как водяной.

– В животе будет булькать!

– Да, да. А пирог с молоком мы потом съедим. Беги за мячиком.

Ванька из-за стола вскочил, даже про конфеты забыл, и с топотом понёсся вверх по лестнице. А Алёна осталась с Павлом наедине. Есть больше не хотелось, она и ужин сегодняшний путью не запомнила, всё время отвлекалась на взгляды, на прикосновения и собственные смущающие мысли.

– Ты для футбола снова шорты наденешь?

– Ты против?

– Определённо, нет.

Алёна набралась смелости и встретила его взгляд.

– Тебе не стыдно? Ребёнок напротив сидит.

Костров покаянно опустил голову, но сам продолжал улыбаться. Стало понятно, что ждать от него признания вины или извинений, дело напрасное, и Алёна из-за стола поднялась. Направилась к дверям, правда, вернулась и забрала с края стола припасённые для Вани конфеты. Не позволила схватить себя за руку, и, наверное, с той же скоростью, что и ребёнок, кинулась вверх по лестнице.

– Значит так, ворота будут здесь. – Павел руки в стороны раскинул, упёрся ими в штанги детского турника. Потом присел на перекладину и сложил руки на груди. – Начинайте.

– Это просто наглость, – пробормотала Алёна, но достаточно громко, чтобы он услышал. И поинтересовалась с лёгкой издёвкой: – Павел Андреевич, надеюсь, вам удобно?

– Да, весьма.

– Очень за вас рада.

– Алёна, я умею коленкой мячик бить, хочешь, покажу?

– Конечно. Давай, чтобы я знала и всё предусмотрела.

Ваня поднял яркий мяч с эмблемой какого-то заграничного футбольного клуба, Алёна мало в этом разбиралась, и попытался его стукнуть коленкой, потом ещё раз. Роско сунулся к нему, мяч носом выбил, и Ване пришлось начинать сначала. Алёна наблюдала за ними с улыбкой, потом сунула ладони в задние карманы джинсовых шорт.

– Папа, ты смотришь? Я два раза ударил!

– Супер, вообще. Продолжай.

Голос Кострова сочился от довольства, Алёна осторожно голову повернула, чтобы посмотреть на него, и поняла, что Павел смотрит не на сына, а на неё. Нервно кашлянула, а руки из карманов поторопилась вынуть. Повернулась к нему боком.

Игра получилась интересной. Накал страстей нешуточный. Алёна, правда, больше хохотала, чем за мячом бегала, и, конечно, позволила у себя выиграть. Ванька скакал по газону, бурно радовался после каждого засчитанного гола, а Роско в паузах пытался мяч укусить, но тот никак не поддавался, в его пасть не влезал, и пёс с досады поддавал его носом и лаял.

– Хочешь, я тебе подыграю? – со смешком спросил Костров, когда Алёна рядом с ним оказалась. Он в очередной раз перехватил её пас, а она в расстройстве всплеснула руками.

– Подкуп?

– Скорее, взятка. Расплатиться можешь позже.

– Нет. Я за честную игру!

– Да? Очень интересно.

– Папа, Роско не отдаёт мячик!

– Сейчас он гол забьёт, и твоя очередь будет.

– Он не забьёт, ворота же в другой стороне!

Алёна на Кострова глянула, который с сыном на расстоянии разговаривал, и негромко отметила:

– Ребёнок сообразительнее некоторых.

Павел поднялся, шлёпнул Алёну пониже спины, а сам пошёл к сыну. А она осталась стоять, всё ещё чувствуя нахальное прикосновение его ладони. А Костров ещё на ходу оглянулся через плечо, послал ей весёлый взгляд. Конечно, он специально всё это делал. Наверное, видел, что она каждый раз замирает от неловкости, не знает, как себя вести и даже смущается, и ему это удовольствие определённое доставляет. А ей просто не нужно так буквально и остро всё это воспринимать. Павел Костров играет с ней, как кот с мышкой, давно начал, а сейчас, кажется, в раж вошёл. Вот только причины и помыслы у него не слишком чистые. Но сопротивляться у неё не очень получается. К тому же, не при ребёнке же с ним спорить и ругаться? Чтобы не смотрел, чтобы не трогал…

Она присела на качели и ногами оттолкнулась. Сто лет на качелях не каталась. И невольно улыбнулась, глядя, как Павел сына на руки подхватил, чуть подкинул, а потом поцеловал в щёку. А Алёна ногой отбила прискакавший к ней мячик. Роско кинулся за ним, обхватил его лапами, снова попытался укусить.

– Роско, ты весь мячик уже обслюнявил, – сказала она.

– Алёна, давай ещё играть. – Ванька обхватил отца за шею, повис, потом руки отпустил и отклонился назад. Рассмеялся, когда Павел перевернул его вверх ногами.

Алёна мальчику улыбнулась.

– Ты не устал?

Он головой замотал и расхохотался, руками до земли дотянулся. А Алёна не утерпела, и на Павла рукой махнула.

– Перестань, переверни его. Он же ел недавно!

Павел сына перевернул, на землю поставил.

– Я как космонавт! Меня не тошнит.

– Да? Ну, я рада.

– Поиграем?

Алёна посмотрела на темнеющее небо, потом на Павла. Головой покачала.

– Нет, думаю, на сегодня достаточно.

Павел сына по волосам погладил, точнее, пригладил их на макушке.

– Тебе уже пора спать укладываться.

Ванька тут же надулся.

– Ну, пап!

– Завтра целый день для игр, Вань.

– Тебе силы нужны, – подтвердила Алёна.

Ванька руки опустил и обречённо поплёлся к дому. Потом обернулся и позвал:

– Роско, пойдём молоко пить!

Роско вильнул хвостом, даже поднялся, но продолжал гонять мяч. Павел подошёл и ногой его прижал к земле, а собаке указал на дом.

– Иди, место.

Роско облизнулся и поспешил следом за мальчиком. Алёна же так и продолжала качаться на качелях. В одну сторону посмотрела, в другую. Но затем Костров подошёл ближе, её взгляд поневоле остановился в районе его груди. Алёна качаться перестала.

– Сегодня ты со мной выпьешь? – спросил Павел. – Или опять сбежишь?

– А если я не хочу пить? Я, вообще, вино не люблю.

– Солнце, ты никогда не пробовала настоящее вино. Я готов это исправить.

– Я предпочла бы… этого не исправлять. И, вообще, уже поздно. Я устала.

– Тебе же не четыре, чтобы уставать в девять вечера, Алёна.

– Ты специально? – разозлилась она.

Он тут же кивнул.

– Точно, я специально. Поэтому дождись меня. Я Ваньку уложу и спущусь.

– Видимо, это приказ, – пробормотала Алёна, когда Костров направился к дому. Снова ногами оттолкнулась, на этот раз сильнее, и даже глаза закрыла, полетев на качелях вперёд.

Альбина Петровна посматривала на неё осуждающе. И недовольно. Алёна даже не знала, чего больше было в её взгляде. Она вроде бы ничего плохого не делала, сидела в гостиной на диване, смотрела на не разожжённый камин, точнее, на расписную облицовочную плитку, и даже с вопросами к ней не лезла, а Альбина Петровна была ею недовольна. Кстати, Алёна даже шорты успела благоразумно переодеть, но, по всей видимости, всё равно выглядела как-то неприлично. Просто потому, что не спряталась в своей комнате, не заперлась на семь замков, а смела сидеть здесь и ждать Павла. Будто она это с огромным желанием делает. Но она в его доме, под его властью, и спорить с ним не осмелилась. И, между прочим, из-за этого и сама себя чувствовала неуютно.

– Вам что-нибудь принести? – спросила Альбина Петровна.

Алёна улыбнулась ей как можно добродушнее.

– Нет, спасибо. Я ничего не хочу.

Альбина Петровна продолжала мяться в дверях. В конце концов, сказала:

– Тогда я вас оставлю. И пойду к себе. Но если Павлу Андреевичу что-то понадобится…

– Я уверена, что он справится сам. – «Руки-то у него есть». – Отдыхайте, Альбина Петровна.

– Спокойной ночи.

Эта натужная вежливость ничего, кроме раздражения, не вызывала. Алёна вздохнула с облегчением, когда домоправительница, наконец, оставила её одну.

На стене висел портрет. Молодая женщина в скромном платье, с вплетёнными в корсаж шёлковыми лентами, и точно такими была украшена её шляпка с широкими полями. Целомудренная улыбка, мягкий взгляд. А в руках букет ромашек. Алёна знала, что этот портрет – единственный, сохранившийся от прежних хозяев. Его обнаружили в кладовке, завёрнутым в какие-то тряпки, и если не приглядываться, то можно было решить, что картина в хорошем состоянии. Но если подойти ближе, становились заметны мелкие трещинки, как паутинка, расходившиеся по всему полотну. Алёна и вчера его разглядывала, но недостатки её волновали мало, больше притягивала изображённая на портрете женщина.

– Она тебе нравится?

Павел спустился по лестнице, проследил взгляд Алёны и тоже посмотрел на картину.

– Да, – созналась она. Затем на него глянула, прицениваясь. – Как думаешь, она может быть твоей родственницей?

Он ухмыльнулся.

– Какой провокационный вопрос.

– А всё-таки?

Костров плечами пожал.

– Почему нет? Реставратор сказал, что полотну примерно сто пятьдесят лет. Возможно, она жена помещика.

– Или дочь.

– Или дочь. Но она не настолько молода. Думаю, всё-таки жена.

– Красивая.

– У нас с ней глаза похожи, не находишь? И форма губ.

Алёна на Павла посмотрела, собиралась сравнить, но поняла, что он смеётся над ней, и тут же отвернулась. Костров же рассмеялся в открытую.

– Не обижайся. Все разошлись?

– Да. Альбина Петровна явно опасалась оставлять меня здесь одну. Может, думала, что я картины порежу?

– Ты к ней несправедлива. – Он прошёл к импровизированному бару, продемонстрировал Алёне бутылку вина. – Заявляю тебе со всей серьёзностью, что когда ты это попробуешь, ты будешь благодарна мне всю оставшуюся жизнь.

– За что это? Что ты меня напоил?

– Алёна! – Павел кинул на неё полный укора взгляд. – Это испанское вино, двадцатилетней выдержки. Ты даже не понимаешь, о чём ты говоришь, девочка. Им нельзя напиться, даже спиться с ним нельзя. Это можно расценить только, как благословение.

Она сделала вид, что нахмурилась. Наблюдала, как ловко Павел откупоривает бутылку.

– Такие речи меня определённо беспокоят.

Он разлил вино по бокалам, прошёл к дивану и сел рядом с Алёной. Подал ей бокал.

– Поверь, когда я пью, то это мало напоминает культурное времяпрепровождение с бутылкой хорошего вина. – Павел подталкивал её взглядом. – Попробуй.

Она попробовала. Сначала принюхалась, потом сделала осторожный глоток. В нос ударил приятный аромат, на языке остался терпкий сладковатый привкус, захотелось распробовать получше, и она сделала ещё один глоток. Костров продолжал за ней наблюдать, потом даже брови вопросительно вздёрнул, и Алёне пришлось благосклонно кивнуть.

– Вкусно.

– А я тебе говорил.

– А ты разбираешься в вине?

– Я во многих вещах разбираюсь. – Он повернулся, сел вполоборота, и теперь смотрел на неё. Спасало только то, что между ними было два бокала вина. Алёна попыталась осторожно отодвинуться от Павла, но и без того сидела, вжавшись в подлокотник, и двигаться было попросту некуда.

– При этом, чем именно ты занимаешься, окутано тайной. – Алёна нервно усмехнулась.

– Почему? Я ничего не скрываю. Просто, понимаешь, мой отец всегда тяготел к идеальной биографии высокопоставленного чиновника, без всякой пылинки. А бизнес, частенько, бывает пропылённым и даже грязным, поэтому он и предпочитал обо мне не распространяться. Хотя, деньги любил. Видит Бог, как он их любил.

– Так чем ты занимаешься?

– У меня сеть отелей. Два из них в Испании, оттуда и вино. Закупал ограниченную партию для vip-ов, и домой несколько бутылок привёз. Тебя побаловать.

Она пихнула его в бок, когда Павел слишком близко придвинулся.

– Прекрати.

Он отодвинулся, ноги вытянул, устраиваясь поудобнее, а сам хохотнул. Потом посоветовал:

– Ты вино-то пей.

– Зря надеешься. Я не пьянею.

– Правда?

Алёна коротко кивнула.

– Неприступная, непьющая, ноги красивые, да и вообще…

– Что – вообще? – строго переспросила Алёна.

– Говорю, редкий ты экземпляр, Алёна Золотарёва.

Она прищурилась, после чего недоверчиво хмыкнула.

– Ты считаешь, что я совсем дура? Что я поведусь на твои слова о моих якобы красивых ногах?

– Во-первых, не якобы красивых, в шортах вот так смотришься, – Костров продемонстрировал ей поднятый вверх большой палец руки, – а во-вторых, ты не дура. Просто ещё маленькая.

– Да? – Алёна закипела изнутри, возмущённо на него глянула. – Маленькая? Что не мешает тебе поить меня каким-то немыслимым вином!

– Не мешает. Мне это даже нравится.

Алёна старалась смотреть на него возмущённо и не принимать близко к сердцу то, что он говорит, но с толка немного сбивал взгляд Павла, он не был насмешливым, Костров разглядывал её с любопытством. А после и вовсе руку протянул и пальцем приподнял ей подбородок.

– Ты сейчас, как не написанная картина. Что захочу, то и получится.

Алёна по руке его стукнула. Но с дивана встать не смогла, Павел не позволил. И она осталась сидеть, с трудом сдерживая гнев и взволнованно дыша.

– Ладно, не злись, – попросил он. – Я не про себя конкретно, просто наблюдал за тобой в последние дни. И готов поклясться, что Тарас думает то же самое. От тебя энергией бьёт, которую пока никто никуда не направил. Но кому-то повезёт, определённо.

Алёна всё же сумела подняться с дивана. И выдохнула:

– Вы психолог, Павел Андреевич.

– Да Господь с тобой, солнце. Просто я повидал побольше. А вот ты откуда такая взялась, удивительно. Тебе сколько, двадцать шесть? А ты до сих пор краснеть не разучилась, ты переживаешь за людей, волнуешься из-за комплиментов, в футбол вот играешь неплохо. И всё это при твоей профессии. Удивительное дело. И говорят, что у тебя принципы, ты радеешь за справедливость и всё порываешься к каким-то идеалам. А, Алён?

Алёна двумя глотками допила вино. И проговорила себе под нос:

– Какая уж есть.

– Профессия мне твоя не нравится. А ты почему её выбрала?

– Я хотела стать журналистом.

– О, это ещё хуже. Если бы не это, я бы на тебе женился, честно.

Алёна лишь фыркнула.

– Спасибо. Я уж как-нибудь переживу.

Он посмеялся, но как-то невесело у него вышло.

– Да, я для тебя староват. И явно не в той физической форме. Тебе нужен кто-то помладше.

Алёна сглотнула.

– Вроде Тараса?

Павел откровенно скривился.

– Перестань. Мы с ним практически ровесники, он даже старше. А скот ещё тот.

– Ты думаешь? А у нас все женщины в редакции по нему вздыхают, – не утерпела Алёна.

Костров потянулся за бутылкой, долил себе вина, Алёне предложил, но та лишь головой качнула, отказываясь. А тему с Артюховым развил:

– Ну, вздыхают, а толку? Он с молодости такой, нелюдимый. Никто ему не нужен, одна мечта – гоняться за сенсацией. А сенсацию мы сляпаем из того, что есть под рукой. Алёна, неужели ты тоже такая?

– Тарас – очень талантливый, – заспорила она.

– Об этом я ничего не знаю. Талантливый или не очень. Но то, что характер у него паскудный, это я тебе, как на духу скажу. Только себя в зеркале видит, только себя любит. Душонка-то мелкая, на кого-то другого не хватает. Сорок лет мужику, как неприкаянный. Ни жены, ни ребёнка, ни котёнка. Это о чём-то да говорит, понимаешь?

– Не совсем, – из вредности отказалась она, а от Павла отвернулась.

– Хочешь его исправить? Перевернуть его жизнь?

Алёна качнула головой.

– С чего ты, вообще, это взял?

– А кто с ним целовался по машинам?

– А кто за мной подглядывал? Лично ты? И я не об этом. Откуда ты можешь знать, что он такой? Вы не виделись и не общались бог знает сколько лет!

– Такие люди не меняются, Алёна.

– Такие, как ты, тоже. Слишком легко и быстро судишь.

– Да ладно. А как он подставил тебя на пресс-конференции? Тебя это не впечатлило?

Она занервничала, сжала в руках пустой бокал.

– Это была работа! Общий план действий!..

– Каких ещё действий, детка? Он банально тебя подставил. И если бы ничего не выгорело, свалил бы всё на тебя. А все бы опять тыкали в тебя пальцем и вздыхали: ох, уж эта Золотарёва. А если бы вы что-то раскопали, про тебя бы никто не вспомнил. Кто ты, а кто Артюхов?

– Ты это просто не терпишь во мне, да?

– Что именно?

– Мою работу.

– Она тебе не нужна.

– Правда? А что мне, по-твоему, нужно?

– Не знаю. Но эта якобы работа портит тебе жизнь. Слушай, а хочешь, я тебя в Испанию отправлю? Выучишь язык, я тебя на приличную работу устрою, менеджером, например. Мне нужны толковые менеджеры русскоязычные. Карьерная лестница перед тобой.

Алёна смотрела на него, за окном окончательно стемнело, а в гостиной лишь пара бра горели. И лицо Павла было в полумраке, но Алёна видела, как он усмехается.

– А ты?

– Что?

– Будешь приезжать пару раз в месяц?

Он моргнул, взгляд стал пристальнее. Потом отпил из бокала и сказал:

– Может, чаще.

Алёна сделала осторожный вдох, за ним ещё один. В конце концов, кивнула.

– Ты прав. Цена небольшая.

Костров понимающе усмехнулся.

– Молодец, засчитано.

Алёна прошла к столу и поставила бокал. А Павлу сказала, стараясь голосом не выдать своего

волнения:

– Зря ты думаешь, что сильно от него отличаешься. Ты любишь своего ребёнка, это нормально, но тебе просто повезло. У тебя замечательный сын. А в остальном: кому ты нужен и кто готов тебя любить? И нужно ли тебе это? Я не заметила. Ты точно также пользуешься и платишь. Так легче и удобнее, наверное. – Выдержала короткую паузу, потом добавила: – Я пошла спать. – Опять медлила, а Павел всё молчал. Обиделся, что ли?

Так и не дождавшись от него каких-либо слов, Алёна начала подниматься по лестнице. Очень старалась не бежать, идти степенно, будто абсолютно спокойна. А на самом деле ей отчего-то хотелось плакать. Словно он её обидел до глубины души, и совсем не сомнениями в её профессионализме. Слёзы встали в горле, и у Алёны никак не получалось их проглотить.

Подумать только, ей только что предложили переспать с шефом за первую ступеньку на карьерной лестнице.