Текст книги "Круговорот чужих страстей"

13

Долго не спали. Павлу, без сомнения, было о чём подумать. Он всё больше молчал, правда, особой тревоги или злости на его лице, которую Алёна наблюдала днём, не было. Днём Павел взорвался, он был вне себя, и кричал так, как Алёна ещё не слышала. Она даже испугалась в какой-то момент, не за себя, а за него. Ведь каким он бывает в настоящем гневе, она ещё не знает. На ощупь идёт, прощупывает и внимательно присматривается к нему, запоминает привычки и пристрастия. А что ещё остаётся? Говорить по душам Костров не любитель. А она должна знать, должна чувствовать его настроение и предугадывать желания… Дуся вчера сказала, что вот ей такое не присуще, мужчине в глаза заглядывать. Мужчину надо в тонусе держать, чтобы он ценил и боялся, что она взгляд на кого другого переведёт.

– А ты в мать, – сказала Дуся, что заставило Алёну вздохнуть. Тётке говорить ничего в ответ не стала, и спорить не стала, но подумала кое-что нехорошее… наверное, нехорошее, но после Дусиных слов в душе всё равно поднялось сопротивление, и Алёна подумала о том, что посмотреть на кого-то другого, даже ради того, чтобы проверить теорию Дуси, у неё не получится. Ну, где, кого она ещё найдёт, чтобы посмотреть так, как на него? Это будет жалкая попытка, которая только посмешит. И его, и её.

Хотя, Павла, может, и не посмешит. Алёна замечала его задумчивые взгляды, он присматривался к ней, и её это тревожило. Оставалось только гадать, что у него на уме. Алёне не раз хотелось подойти к нему, запросто, обнять, поцеловать, просто потому, что хочется, но осмеливалась это сделать далеко не всегда. Пугалась того, что её простота и порывы покажутся ему глупыми или наивными. Она всё ещё не знала, как правильно к нему подступиться и в какой момент. А хотелось бы узнать, очень бы хотелось, до дрожи. И когда возможность появлялась, Алёна готова была сидеть рядом с ним ночь напролёт, даже если молчали при этом. И когда его мысли были заняты не ею, она почему-то всегда это чувствовала. Правда, сегодня Павел её удивил, причём неприятно. Время уже за полночь ушло, они лежали в темноте, молчали. В окно луна заглядывала, Алёна в её тусклом свете Павла разглядывала. Он лежал, устроив голову у неё на груди, а Алёна обнимала его. Сверху разглядывала его лицо, поймала себя на мысли, что совершенно не замечает неровности от шрамов на его щеке. Просто перестала замечать, сама не знает когда именно, и всё. Павел тщательно никогда не брился, особенно дома, наверное, где-то в глубине души всё же комплексовал, но искренне считал подобную мнительность слабостью и не отвлекался на это. А Алёна смотрела и не видела, только сейчас щёки его ладонями обхватила, наклонилась к нему и поцеловала. Правда, в нос, до губ не дотянулась. А Павел вздохнул, ладонь скользнула по её голой ноге, которая практически обнимала его за талию. А Костров взял и сказал:

– Алёнка. – Он раньше никогда её так не называл. Как шоколадку. – Я ведь тебе не нужен.

Алёна, за удивлением, неожиданно поняла, что подсознательно давно ожидала от него чего-то подобного. Вопроса, разговора, намёка. Сглотнула, волосы с его лба отвела.

– Нужен, – ответила она твёрдо. Или это упрямство было?

Павел голову закинул, чтобы ей в лицо заглянуть.

– Старый я для тебя.

От его тона как-то не получалось свести всё к шутке. И даже улыбнуться не получалось, Алёна понимала, что он серьёзен как никогда. И одно неверное слово – её или его, и ничего уже не вернёшь. Даже к этой минуте не вернёшь.

– Я циник, причём злопамятный. Прощать не умею, и чуткости во мне ни на грош нет. А тебя, солнышко, любить надо.

Интересно, он чувствует, как у неё сердце колотится, и вздохнуть у неё никак не получается? Наверняка чувствует. Но ему её не жалко.

Алёна с трудом сглотнула. Горло перехватило спазмом, а глаза уже защипали горячие слёзы, а она знала, что поднять руку и вытереть их, ещё надо решиться.

– А что хуже, что злопамятный сухарь или что старый? – проговорила она сдержанно.

Он усмехнулся. Снова её погладил.

– Малыш, не обижайся. Я ведь серьёзные вещи тебе говорю. Ты сама спохватишься.

Она снова наклонилась к его лицу.

– Это ты мне так отставку даёшь? Мне завтра уехать?

– Ну, перестань. – Павел сел, отодвинулся от неё, а Алёна сразу на себя одеяло натянула. Потом всё-таки зло вытерла слёзы, отвернулась. Он потянул её к себе. Алёна в сердцах оттолкнуть его хотела, но он легко с ней справился, обнял. Уткнулся носом ей в щёку, подышал тяжело. Попросил:

– Перестань слёзы лить. Чего ты?

– А ты чего? – обиженно переспросила она.

– Я же обязан тебя предупредить. Во что ты ввязываешься. Тебе мало неприятностей?

Она молчала, только носом шмыгнула.

– Паша…

– Алён, – его голос снова стал серьёзным. – Я не знаю, чем всё закончится. Но не жду, что чем-то хорошим. Меня наизнанку вывернут, всю мою жизнь, обсудят и кости перемоют. Ну, зачем тебе это? Ты же не глупая девочка, должна сама понимать, во что ввязываешься. А я точно не твоя мечта.

– Вот откуда ты это знаешь?

Он невесело хмыкнул.

– А что, ты мечтала об угрюмом, хромом принце с поцарапанной рожей?

Алёна снова слёзы утёрла.

– К твоему сведению, да. Я «Анжелику» три раза читала.

Костров помолчал, подёргал себя за ухо. Затем признался:

– Я не знаю о чём ты.

– Я тебе расскажу, – с готовностью согласилась она. – Там главный герой, граф Жофрей де Пейрак, он…

– Всё, – торопливо перебил её Павел, – дальше не рассказывай. Меня только имя убило.

Алёна на насмешку в его голосе внимания не обратила, повернулась и, дурея от собственной смелости, спросила:

– Я тебе нужна?

Павел смятённо выдохнул.

– Я тебе разве об этом?

– А я тебе об этом! Я же не спрашиваю тебя, любишь ты меня или нет. Но если я тебе нужна, просто нужна, не отталкивай меня. Паша, пожалуйста. – Она глаза закрыла, прижалась лбом к его лбу. Он её обнял, коснулся губами её губ, потом слёзы ей вытер.

– Хватит реветь, – попросил он. И тут же посетовал: – Говорить с тобой невозможно. Я о тебе, дурочке, думаю, а ты?

Алёна всхлипнула.

– А я о тебе.

– Вон оно как… – Павел по спине её погладил, потом назад, на подушки повалился, увлекая Алёну за собой. Она его обняла, прижалась щекой к его плечу. Напряжение начало отпускать, кажется, опасный момент был пройден. Правда, Павел всё-таки добавил:

– Ты даже не представляешь, что может начаться.

– Мне всё равно, – убеждённо проговорила она. Глаза закрыла. – Когда-нибудь это всё закончится, им надоест.

Его ладонь так и гладила её по спине, неторопливо поднималась, потом спускалась на ягодицы и там замирала на какое-то время. А другая рука коснулась её волос, пальцы запутались в них, Алёна голову повернула и ответила на горячий поцелуй. Приподнялась над ним, волнистые волосы упали Павлу на лицо, а Алёна проговорила ему в губы:

– И никогда мне больше этого не говори. Что ты старый и некрасивый. Это не работает, Паша.

Он, кажется, улыбнулся. Прикусил зубами её нижнюю губу. И согласился.

– Хорошо. Придумаю что-нибудь ещё.

Алёна только недоверчиво фыркнула. Как Костров не верил в собственную душевность, так она не верила в его богатое воображение. Поэтому волноваться по этому поводу особо не собиралась. Что он ещё придумать может? Что портит ей репутацию?

Кстати, именно этим сейчас и занимается. Берёт и портит.

Страшно подумать, сколько было необходимо работников, чтобы контролировать весь дом и территорию. До вчерашнего дня в доме постоянно жили три девушки, занимающиеся уборкой и помогающие на кухне, кухарка и Альбина Петровна. Приезжал Максимыч и время от времени ему на помощь из соседнего городка прибывал мастер на все руки, он занимался электрикой, сантехникой, что-то подколачивал и подпиливал. И казалось, что дом бурлит. А сейчас было тихо и пусто. А в подвальном помещении, где располагались прачечная, гладильная комната и другие подсобные помещения, попросту неуютно. Ведь в доме сейчас всего одно жилое крыло, другая половина дома стоит закрытой, до неё ни у кого руки не доходят. Торопливо загрузив стиральную машину детскими вещами, Алёна поднялась наверх, невольно поёжившись от дискомфорта.

– Что с тобой?

Она оглянулась на голос Павла, рукой махнула.

– Там в коридоре лампочка перегорела, неприятно как-то.

Негожин, устроившийся за антикварным столиком в гостиной с ноутбуком, не удержался и хохотнул.

– Привидений боишься? Зря, бояться надо живых. Вот они – звери. В большей своей части.

– Замечательно начинается утро, – вздохнула Алёна. Подошла к Кострову, а когда тот к ней наклонился, вместо того, чтобы поцеловать, спросила: – Что происходит?

– Ничего. Только ток-шоу уже у нас под дверью.

Она его всё-таки поцеловала, но его слова о ток-шоу расстроили, и Алёна подошла к Вадиму, посмотрела на экран ноутбука. На нём было чёрно-белое, не слишком чёткое изображение, видимо, с камер слежения.

– Сколько их?

– Пока меньше, чем предполагалось, но больше, чем хотелось бы. Определённо.

Алёна руки на груди сложила, продолжая смотреть на экран.

– Но это ведь глупо, стоять там. Они ждут, что ты выйдешь и ответишь на вопросы?

Павел ей не ответил, зато Негожин съехидничал:

– Да, кто поумнее дырки в заборе ищет. Беспардонно лезут… в чужую жизнь.

Алёна устремила на него убийственный взгляд, но Вадим намеренно на неё не обернулся. Зато Костров усмехнулся.

– Хватит вам.

Алёна заставила себя выдохнуть. Ещё секунду сверлила затылок Негожина пристальным взглядом, после чего пошла на кухню, помогать Альбине Петровне с завтраком.

На кухне негромко бубнил телевизор. Шёл выпуск новостей, и под его аккомпанемент совсем не хотелось желать никому доброго утра. Поэтому Алёна лишь поздоровалась и взялась за приготовление омлета. Диктор в студии говорил о событиях в мире, потом об изменении в законодательстве, что должны вступить в силу через несколько дней, а потом, когда Алёна уже готова была перевести дух, показали знакомые ворота. И молоденькая журналистка бодрым голосом принялась рассказывать о том, что так и не удалось доподлинно установить, здесь ли в данный момент находится Павел Костров с сыном.

– Охрана отказывается общаться, и на территорию усадьбы никого постороннего не допускают, – сообщила она. – Усадьба «Марьяново» является частным владением Павла Кострова. Она была приобретена Андреем Костровым в 2010 году, по решению местной комиссии, и факт её передачи сыну Кострова является ещё одним неоспоримым фактом связи Павла с деятельностью отца. Следственный комитет занимается проверкой всей деятельности Костровых, и законности сделок и приобретения имущества. Мы будем держать вас в курсе.

Алёна в сердцах отложила нож и постояла минуту, глядя в окно. Очень хотелось что-нибудь сказать или даже выругаться, но за спиной была Альбина Петровна, с привычным для неё бесстрастным выражением на лице, и Алёна сдержалась.

Приготовление завтрака заняло около получаса, и за этим занятием Алёна отвлеклась от Вани, была уверена, что он давно встал с постели и спустился. Она успела разбудить ребёнка, прежде чем занялась домашними делами, отправила умываться и даже одежду чистую ему приготовила. Ваня был достаточно самостоятельным, чтобы не контролировать каждый его шаг, и Алёна не беспокоилась, уверенная, что мальчик занимается чем-то важным. И только когда накрывала на стол, услышала топот по лестнице, возню, а потом Ваня крикнул:

– Роско, иди сюда! – и Алёна, привлечённая шумом, из столовой выглянула. При этом едва не была сбита с ног собакой. Роско сбежал по лестнице, странно фыркал и мотал головой, а Ваня стоял наверху и призывал его вернуться. Потом даже ногой топнул.

– Роско!

Павел тоже из кабинета выглянул.

– Что за шум? – На сына посмотрел. – Ты почему ещё не одет?

– Папа, я умываюсь! – Ваня продемонстрировал ему зубную щётку, что держал в руке.

– Ты должен был умыться ещё полчаса назад, – удивилась Алёна. – Чем ты занимался?

Она посмотрела на Роско, который всё ещё фыркал и даже чихнул. Павел тоже на него внимание обратил, кинул на сына подозрительный взгляд.

– Иван, тебе вопрос задали. Что натворил?

Мальчик тут же обиделся.

– Да ничего я не творил! Мы с Роско умывались, вот! И зубы чистили!

Алёна ахнула.

– Ты чистил Роско зубы? Своей щёткой?

– Но ты же говоришь, что их обязательно надо чистить!

Павел потёр рот, Алёна уверена была, что улыбку скрывал, потом к собаке наклонился. Взял Роско за ошейник и повёл того на улицу, смывать с морды зубную пасту, а Алёна поспешила подняться к ребёнку. Взяла мальчика за руку, а щётку отобрала.

– Ваня, это же собака. Нельзя чистить ему зубы своей щёткой, так никто не делает.

– Значит, у него должна быть своя щётка. Как-то их надо чистить.

– Этим занимается папа. Если ты хочешь узнать, как заботиться о Роско, надо спросить у него, он тебе всё расскажет. Ты сам зубы чистил?

– Да.

– Покажи.

Ванька раздвинул губы, потом даже язык ей показал.

– Молодец, – похвалила его Алёна, выбросила щётку с головой тигра на ручке в мусор. – Одевайся и бегом за стол.

Но всё равно день был наполнен ожиданием. И не только новостей, но и приезда Регины. Вслух об этом не говорилось, Алена лишь краем уха успела услышать разговор между Павлом и Вадимом, последний уверял, что всё пройдёт чётко, и никакие журналисты не помеха, даже если те строем выстроятся. Павел, кажется, остался доволен услышанным. Он ждал мачеху, несомненно ждал. Алёна приглядывалась к нему украдкой, замечала, как он на часы поглядывает и то и дело о чём-то задумывается. Возможно даже о том, как представит и объяснит её присутствие в своём доме.

И, правда, интересно, что он скажет?

Альбина Петровна занималась обедом, и, кажется, всерьёз решила поразить дорогую гостью. Алёна ей не мешала, прошлась по комнатам, убрала постели, потом уговорила Ваню собрать с пола игрушки и конструктор. Тот особо сопротивляться не стал, и под просмотр мультика, они навели в детской порядок. Потом Алёна и к мальчику присмотрелась. На её взгляд он был одет вполне прилично, как раз для дачной жизни. Чистые шорты, новая футболка, даже причёсан аккуратно. И в какой-то момент она поймала себя на мысли, что подсознательно боится приезда мачехи Павла. Получается так, что она в какой-то степени ответственна за то, что происходит в доме в последние недели. А вдруг она упустила из виду что-то важное и непростительное, и Регине тут же бросится это в глаза? И тогда на Алёну она станет смотреть иначе, а та этого даже не поймёт.

Пыль, что ли, протереть?

Регина приехала ближе к обеду. Алёна из комнаты охраны наблюдала на экране, как машины проезжали через ворота. Кажется, за кортежем Регины приехали ещё журналисты. Это было смешно и странно наблюдать, и всерьёз почему-то не воспринималось. Будто кино, непонятное авторское чёрно-белое кино.

– Ваня, – услышала она голос Павла из гостиной, – Регина приехала! Иди, встречай!

На лестнице послышался топот детских ног, Алёна помедлила за дверью, смиряя недовольство в душе. Все радовались приезду Регины, а она понятия не имела, как себя вести.

Регина Ковалец оказалась ещё изящнее и красивее, чем выглядела на экране. Алёна стояла на крыльце, чуть в стороне ото всех, и наблюдала. Наблюдала, как Ваня подпрыгивает от радости и нетерпения на ступенях крыльца, ожидая, когда машины остановятся. Наблюдала за Павлом, который не сводил глаз с дороги, казался расслабленным и даже улыбался. Он улыбался! А потом Регина вышла из машины, и странно, что не послышалось восторженных вздохов со всех сторон. Обычно слышались, а сегодня было мало зрителей. А она вышла, красивая и белокурая, и совсем молодая. Назвать её женщиной, перешагнувшей пятидесятилетний рубеж, казалось кощунством. Свежа и молода. Наверное, она продала душу дьяволу, как в фильме. Ну, не могут реальные земные женщины так выглядеть.

– Регина! – Ванька бросился по ступеням вниз и угодил в её объятия. Регина присела на корточки, прижала мальчика к себе, потом окинула его внимательным взглядом. А Алёна про себя торжественно проговорила: «Новая футболка, новая футболка! Без единого пятнышка!». По крайней мере, полчаса назад было именно так.

– Как ты вырос! Я прямо в растерянности, Ваня.

Ванька довольно улыбнулся, потом спросил:

– Что ты мне привезла?

– А тебе бы только что-нибудь привезли, – заворчал на сына Павел. Тоже спустился, и Алёна с настороженностью наблюдала, как он мачеху обнимает. Регина едва до плеча ему доставала, и рядом с ним казалась девочкой. А Павел её обнял, со всей душевностью, потом сына от земли поднял, зажал под мышкой, чтобы тот не вис на дорогой гостье.

– Как поездка? – спросил он с явным намёком.

Регина сделала глубокий вдох, огляделась, после чего стала подниматься по ступеням крыльца.

– Сам знаешь, ничего хорошего. Паша, я очень недовольна, – сказала она, словно была недовольна именно его поведением.

– Догадываюсь.

Поднявшись на крыльцо, он сына поставил на ноги, а взглядом нашёл Алёну. Посмотрел, но ничего не сказал.

– Не при Ване будет сказано, но Москва гудит. И мне это не нравится. – Регина, продолжая обмениваться с пасынком обеспокоенным взглядом, притянула к себе Ваню и погладила того по волосам. – Я привезла тебе мультфильмы на английском. Скажи мне, папа ведь и думать забыл, что тебе нужно учить язык?

Павел глаза закатил, а Ваня только плечами пожал, абсолютно безразлично. А Регина сокрушённо кивнула.

– Я так и думала. Осенью все дети в саду будут болтать по-английски, а ты?

– А он по-русски, – ответил Павел, – и поверь, переговорить его будет трудно.

– Ты по мне соскучился?

Ваня обхватил её руками.

– Да!

Регина улыбнулась.

– Наш мальчик. Я тоже очень соскучилась. В Москву хочешь?

Ваня призадумался, потом головой помотал.

– Нет. Мне здесь нравится.

– Пойдёмте в дом. – Павел указал на распахнутые двери, пропустил Регину с сыном вперёд, а сам остановился, глядя на Алёну. Усмехнулся и кивком предложил ей последовать за ними. Она посверлила его взглядом и прошла в дом.

Как раз застала момент, когда Альбина Петровна, улыбаясь, приветствовала Регину.

А та приветливо поинтересовалась:

– Как вы тут? Освоились после Москвы, привыкли?

– Да, всё замечательно, – расцвела Альбина Петровна. – Такая тишина, красота вокруг. И Ване очень нравится, да, Ванечка?

– Да, мы гулять ходим. И за ягодами!

– За ягодами? – Регина притворно ахнула, оглядела гостиную, свою безумно дорогую сумочку положила на кресло.

– Да, Алёна все-все ягоды в лесу знает!

– Алёна?

Регина обернулась и, наконец, нашла её взглядом. На мгновение прищурилась, разглядывая её, после чего вежливо кивнула. Очень сдержанно, но вежливо, а Алёна в некоторой панике решила, что ей надо её опередить и поздороваться первой. Что и сделала, и даже улыбнулась.

– Очень приятно, Регина Родионовна, я… много о вас слышала… и читала.

Костров за её плечом негромко хмыкнул. Алёна не удержалась, обернулась и наградила его предостерегающим взглядом. Павел тут же поджал губы.

А Регина вдруг сказала:

– Ах да, девушка с фотографии.

Алёна тут же развернулась к ней.

Переспросила:

– С какой фотографии?

– А вы не знали? Вы на первой полосе. – Регина достала из сумки газету и протянула им. Павел газету развернул, Алёна заглянула в неё, и первые полминуты в ступоре разглядывала себя с Ванькой на руках. Тот повис на ней, обхватил руками и ногами, и лицо Алёны было не рассмотреть, но сам факт… Самое главное, что смысл снимка был очевиден: она прятала от журналистов ребёнка.

Павел посмотрел на неё, она на него, и единственное, что пришло Алёне в голову: не работать ей больше журналистом, она против своих пошла.

– Что там про меня написано? – Она забрала у Павла газету, присела в кресло и открыла нужную страницу.

Регина наблюдала за ней, потом на Павла, пока Алёна отвлеклась, бросила красноречивый взгляд. Тот же только недовольно отмахнулся.

– Да, – констатировала Регина, – мы все попали в весьма неприятную ситуацию.

– Давай поговорим об этом позже, – прервал её Костров. – Хоть дух переведи. Альбина Петровна, проводите Регину в мою комнату.

Ванька подошёл, повис у Алёны на плече, заглядывая в газету.

– Что там написано?

Алёна страницу перевернула, пробежала глазами оставшийся текст.

– Про одного дяденьку, – сказала она ребёнку, при этом бросая особый взгляд на его отца, – предателя.

– Предателя? – Ваня глаза на неё вытаращил. – Значит, он плохой?

– Уж точно не хороший.

Павел снова газету у неё забрал.

– Тарас?

Алёна мальчику улыбнулась.

– Иди, позови Роско с крыльца. Он загулял где-то. – Ваня кивнул и умчался, а Алёна рассерженно выдохнула. – Это без сомнения он статью состряпал. Моё имя, моя должность, а ещё сляпанная им история про наше с тобой знакомство. Что я, якобы, специально сбивала коллег с твоего следа. Что за бред?

– Вполне вписывающийся в факт твоего появления в усадьбе.

– Больше мне журналистом не работать, – озвучила она свои мысли.

– Я его на наших воротах за ноги повешу.

– Не вздумай! – Алёна даже вскочила. – Ещё не хватало с Артюховым связываться. Он тогда ещё не то напишет!

– Не напишет, без рук не пишут, – зловеще проговорил Костров, а Алёна на него шикнула:

– Паша!

Он лишь отмахнулся в раздражении.

– Ладно… Мы обедать будем?

– Будем. – Пришлось заставить себя сделать глубокий вдох. – Пойду, помогу Альбине Петровне накрыть на стол.

С обедом экономка расстаралась. Алёна была искренне удивлена тому, как Альбина Петровна всё в одиночку успела. Ей осталось только на стол накрыть, и то, Альбина Петровна прибежала и принялась что-то переставлять и докладывать столовые приборы. Надо сказать, что до этого они за столом вполне обходились минимумом из них, а тут полный комплект, причём его достали из ящика буфета, чистое серебро в специальной коробке с замком. Это уже казалось смешным. Алёне, а не Альбине Петровне, поэтому Алёна ничего ей не сказала. В конце концов, домоправительнице лучше знать, как ублажать хозяев.

– Паша, с домом работы ещё не початый край. И мебель… С ней нужно что-то делать.

Алёна слышала бодрый голос Регины из гостиной. Слышала, но предпочла остаться в столовой.

– Регина, ещё рано что-то делать, – отозвался Павел, в голосе слышались ленивые нотки. – Сначала надо ремонт закончить.

– А тебя не смущает, что этому креслу сто лет?

– Нет. Оно даже не качается. Умели ведь делать.

– Ясно. – Регина показательно вздохнула. – Думаю, про паркет и разговор заводить не стоит.

– Меня всё устраивает. К тому же, ты слышала последние новости? Нам грозят конфискацией имущества. Ты к этому готова?

Алёна вся превратилась в слух, стараясь не обращать внимания на всколыхнувшуюся в душе обиду: ей он этого не говорил, и с ней подобным не делился.

А Регина сказала:

– Я даже обсуждать это не хочу.

Павел усмехнулся.

– Хотя, думаю, что тебя пощадят. Ты у нас всё-таки заслуженная, народная… кто ещё?

– Я для этой страны сделала всё, что могла и даже больше. И думаю, достойна чего-то другого, а не конфискации имущества.

– Это без сомнения.

– А ты?

– Что?

– Обеспокоен?

– Угрозами оставить меня без штанов? Не слишком.

Алёна услышала стук каблуков по паркету, Регина прошлась по гостиной. А Алёна про себя посетовала, что жизнь в усадьбе её совсем расслабила, и она думать забыла, что такое каблуки. Даже не одних приличных туфель сюда не привезла. Может, надо было? Её шорты, футболки и сандалии явно не идут с нарядами Регины ни в какое сравнение.

И будто в продолжение своих мыслей, она услышала её слова, и тон показался Алёне особым, проникновенным:

– А ты хорошо выглядишь.

Костров насмешливо хмыкнул.

– Серьёзно?

– Да. Видимо, свежий воздух пошёл тебе на пользу.

– Да, с воздухом тут проблем нет. Пойдём к столу?

Услышав это, Алёна вскочила, схватила с буфета тарелку с хлебом, и когда Павел и Регина появились в столовой, она сделала вид, что только что зашла со стороны кухни. Даже сумела выдать улыбку.

– Где Ваня?

– Сейчас найду его, – кивнул Павел и снова вышел.

Регина оглядела столовую, провела рукой по антикварному, немного потерявшему свой вид, буфету, потом на шторы внимание обратила. Алёна читала на её лице неодобрение, наверное, по мнению Регины, в доме всё должно быть с иголочки. А вот Алёне и так всё нравилось. И старая, антикварная мебель придавала дому особый колорит, здесь не чувствовалось течения времени.

– Алёна, мы с вами так и не были представлены друг другу, как полагается. У Паши с этим проблемы. – Регина подошла и протянула ей руку.

Руку, очень тонкую, изящную, с безупречным маникюром, Алёна осторожно пожала. Затем переспросила:

– С чем, с воспитанием?

Губы Регина тронула улыбка.

– С учтивостью. А вы давно здесь?

– Почти три недели.

– Давно. Не заскучали?

– Нет. Это сегодня здесь тихо. Вчера, после случившегося… Паша… Павел Андреевич всех выгнал.

– Выгнал?

– Да. Обслугу, рабочих. В общем, всех. Остались только мы и Альбина Петровна. И охрана.

Регина казалась немного обескураженной.

– И как вы намерены справляться?

Алёна бодро улыбнулась.

– Как-нибудь. Больше половины дома закрыто, людей мало. Справимся.

– Очень любопытно.

В столовой появился Павел, Ваню он за руку вёл, а Алёна, взглянув на ребёнка, пока Регина не видела, в отчаянии зажмурилась. Новая футболка на животе окрасилась травянисто-зелёными пятнами. Ванька явно вытер об неё руки.

– Руки мы помыли, – объявил Костров, – а вот переодеться не успели. Садись за стол, ботаник.

– Хочу кушать, – согласился Ванька, – но не суп!

Своё место за столом Алёна уступила Регине. Решила, что той правильнее будет сесть рядом с пасынком. Сама же села рядом с Ваней. Тот активно отказывался от овощного супа, а Алёна его вполголоса уговаривала, пока Павел и Регина говорили о доме. А потом Регина спросила про футболку.

– Где ты испачкался?

– Я траву рвал. Мы с Роско ходили смотреть кротов и ящериц, они живут за домом, там полянка. Там трава растёт, она им мешает, и я её рвал.

Регина нахмурила идеальные брови.

– Ящерицы?

Ванька даже подпрыгнул на стуле.

– У них отваливается хвост, представляешь?

– Слава богу, нет, – отозвалась Регина и посмотрела на Алёну, видимо, заподозрив, что это именно она даёт ребёнку подобные знания.

Алёна наклонилась к мальчику и тихо напомнила:

– Ешь.

Ванька сунул в рот ложку супа.

– Регина, а ещё у нас есть рыбы! Мы их с папой поймали в реке, а теперь они живут у нас в пруду. Мы с Алёной ходим кормить их хлебом!

– Какая насыщенная у тебя жизнь.

Павел усмехнулся.

– А ты хотела оставить его в Москве, учить английский.

– Знаешь, это тоже было бы не лишним. Алёна, вы говорите на английском?

Алёна с трудом проглотила суп. Подумала, но решила ответить честно.

– На уровне школы.

Регина печально качнула головой.

– Надо выучить. Обязательно.

Почему-то стало стыдно за себя. Алёна нервно кашлянула, затем коротко кивнула.

– Конечно. Давно об этом думала.

– А вы, значит, занимаетесь журналистикой? На какие темы пишите?

Пока Алёна раздумывала, что сказать, Павел абсолютно серьёзно произнёс:

– На политические.

Алёна послала ему суровый взгляд, заподозрив, что он издевается.

– На самом деле, я работаю только третий год, – пояснила она. – Таким, как я, ничего особо значимого не доверяют.

– Таким, как вы?

– После института.

– Понятно. – Регина бросила на Павла выразительный взгляд. – После института.

Тот сосредоточено ел суп и ни на кого не смотрел.

– Алён, я больше не хочу суп, – громким шёпотом проговорил Ваня и умоляюще посмотрел. Она без разговоров забрала у него тарелку. При Регине даже спорить казалось нарушением всех норм приличия. В её присутствии хотелось, чтобы всё было идеально и красиво, ей под стать. За мясной рулет Ваня принялся с аппетитом, и у Алёны даже возникло желание указать на него и с гордостью заявить:

– Вот, ест, – будто она готовила обед. Но вместо этого она путалась в приборах и, кажется, впервые в жизни потеряла аппетит. Доела суп и теперь мечтала, чтобы обед поскорее закончился. Даже не могла по достоинству оценить стараний Альбины Петровны. На столе в основном были диетические лёгкие блюда, и только для мужчин был запечён мясной рулет. Алёна на всё смотрела без аппетита. Регина ела, как птичка, как и положено балерине, а Алёна кляла количество столовых приборов у своей тарелки.

– Будем играть в футбол?

Ваня облизал губы, и уже поднял руку, чтобы их вытереть, Алёна в последний момент успела сунуть ему в руку салфетку.

– Вечером, сейчас жарко, – негромко ответила она.

– Так и остались без бассейна на это лето, – вдруг посетовал Костров.

Ваня широко улыбнулся Регине через стол.

– Меня поливают из шланга. Как Роско!

Регина молчала. И Алёна, как ни старалась, не могла понять, что у неё на уме. Казалось, что она в шоке, но старается этого не показывать.

– Надо купить надувной, – вырвалось у Алёны. – Я видела в магазине, есть даже большие.

Теперь Регина на неё смотрела. Смотрела и молчала. Видимо, она брякнула глупость. Павел же кашлянул в кулак. Алёна подозрительно на него посмотрела, но когда Костров кулак от губ отнял, казался серьёзным.

В общем, обед не задался. Когда Алёна встала из-за стола, её даже подташнивало.

********

– Ты можешь мне объяснить, что здесь происходит?

– Что?

– Паша, перестань улыбаться. – Регина прошла за ним в кабинет, села в глубокое кресло и положила руки на подлокотники. Сидела прямо, как на троне. Она всегда так сидела, Павел ни разу не видел у неё даже опущенных плеч, казалось, что Регину ни что не могло сломить. Он знал, что впечатление это обманчиво, но Регина никогда не позволяла обстоятельствам её сломить. Вот и сейчас в первую очередь интересовалась его делами и личной жизнью, оставив общие проблемы на потом.

– Я не улыбаюсь. Я сама серьёзность.

– Он сама серьёзность! – повторила за ним Регина. Потом качнула головой. – Что за сельская романтика?

Павел откинулся в кресле.

– Жизнь здесь расслабляет. Правда.

– Это я как раз вижу. Совсем расслабился. Усадьба, земельные угодья… студентки.

Павел потёр нос, ухмыльнулся.

– Регина, она не студентка.

– Паша, она ровесница моей младшей дочери.

– Не прибедняйся, а.

Она вздохнула.

– Я не прибедняюсь, я обеспокоена.

– Давай об этом буду беспокоиться я. У тебя поводов и без того достаточно.

Она сдержанно улыбнулась.

– Но девочка красивая.

– Что есть, то есть.

– И что?

– Что?

– У тебя какие-то определённые намерения на её счёт? Не зря же ты её здесь держишь.

В ответ на это Павел ни усмехаться, ни отмахиваться не стал.

– Во-первых, не держу. Она сама вернулась. А во-вторых, во-вторых, Регин, Ванька к ней очень привык.

– А вот это плохо.

– Да чёрт его знает… А может, неплохо?

– Ты серьёзно? – Регина смотрела на него, не мигая.

Ванька пробежал мимо открытой двери кабинета, за ним Роско, потом мальчик вернулся и крикнул во всё горло:

– Алёна, а где тарелка? Я буду играть с Роско!