Текст книги "Круговорот чужих страстей"

– Никто?

Ваня, переигрывая, шмыгнул носом.

– Совсем никто.

Алёна взяла его за руку.

– Пойдём, несчастный. Я видела у дороги рынок, я куплю тебе морковки.

– Зачем?

– Будешь грызть. Тоже вкусно. Пойдём. Ты спасибо сказал?

Ваня оглянулся, помахал продавщице рукой на прощание.

– Спасибо!

– Пожалуйста, – отозвалась женщина.

Водитель открыл перед ними дверь автомобиля, но Алёна прежде подошла к газетному киоску. Ванька вис у неё на руке.

– Здесь что будем покупать? – Мальчик подпрыгивал от нетерпения, а Алёна разглядывала заголовки газет. Ничего ужасного пока не видела. Но подошёл водитель и всё испортил.

– Сюда так быстро свежие газеты не доходят, – проговорил он негромко. – Надо подождать до завтра.

Алёна кинула на него быстрый взгляд через плечо.

– Сделаете это для меня?

Он моргнул, но тут же кивнул.

– Конечно. Завтра приеду, посмотрю.

– Спасибо. – Заставила себя улыбнуться и спросила у Вани: – Купить тебе раскраску с машинами?

Мальчик тут же кивнул.

У выезда на трассу располагался небольшой рынок. Деревенские торговали тем, что вырастили сами. Машин мимо проезжало достаточно, останавливались, и торговля шла. Они тоже к этому рынку подъехали, и Алёна, признаться, мысленно ахнула. Сколько всего можно было купить в деревне, свежего, вкусного, а они питались из супермаркета. Она была уверена, что Павел и Альбина Петровна пропустили её слова о свежем молоке и твороге мимо ушей. И если у Кострова в одно ухо влетело, а в другое вылетело, то домоправительница наверняка проигнорировала с явным умыслом. А вот теперь, увидев всё своими глазами, Алёна решила не отступать. Женщины торговали и молоком, и творогом, даже сметаной, которую делали сами. Овощами, ягодами и зеленью.

– Хорошо покупают? – полюбопытствовала Алёна, пока женщина в пёстром фартуке накладывала ей творог из бидона в пластиковую тару.

– Покупают. Летом дачников-то много. Едут, едут. Москвичей много, а им наши цены что, – она рукой махнула.

Алёна покивала, незаметно погрозила пальцем Ване, заметив, что тот подошёл слишком близко к чужой собаке. Мальчик отодвинулся и даже спрятал руки за спину.

– Возьмите огурчиков, только с грядки.

– Возьмём. – Передала покупки водителю, осмотрела самодельные прилавки. – Огурчиков, ягод, а ещё моркови. Ваня, посмотри, какая морковка, прямо бери и ешь.

– Сейчас?

– Нет, дома помоем, и будешь грызть.

Ваньке отсыпали пригоршню чёрной смородины, он ладошку сжал, принялся класть в рот по одной ягоде. Улыбался, довольный, прыгал рядом, пока Алёна покупки делала. Но самое главное, что Алёна для себя отметила, готов был общаться. К нему обращались чужие люди, он если и насторожился, то только в первый момент, потом начал отвечать, а рядом с мужчиной, который продавал свежепойманную рыбу, провёл больше всего времени. Рассказывал, как сам ходил на рыбалку. Неподалёку от рыбы крутился чёрно-белый кот, наблюдал и явно чего-то ждал. Погладить себя не дал, его больше рыба занимала, пришлось купить у мужчины небольшую рыбу, чтобы кота покормить.

– Всех облагодетельствовали, – посмеялся водитель, наблюдая, как кот тащит свою добычу в высокую траву.

– А это что за ягодки? – Ванька приставал с вопросами к женщинам, те, надо сказать, общались с ним с удовольствием, смеялись его вопросам и рассуждениям. Алёна за ним приглядывала, раскладывала свои покупки по сумкам, и сама укладывала их в открытый багажник. Банкам с молоком и сметаной нужен был упор, ягоды не должны были просыпаться и измяться. Шофёр только наблюдал и помогал поднять, когда нужно было. Ванька же всё-таки погладил собаку, под бдительным взором хозяйки. Хотя, и без него дворняга вряд ли бы на ребёнка даже зарычала. Дремала на солнце и только одним глазом наблюдала за происходящим. А когда Ваня осторожно её погладил, и вовсе зевнула вовсю пасть.

– Не кусается! – в восторге воскликнул ребёнок.

– Конечно, чего ему кусаться, – отмахнулась хозяйка. – Мишка, ты бы хоть встал, – обратилась она к собаке. Та, точнее, тот – Мишка, никак не отреагировал, даже глаза прикрыл.

Алёна улыбнулась, слушая всё это, на Ваню обернулась, тот уже разглядывал грибы в чьей-то корзинке. Всё-таки заскучал в усадьбе за столько дней.

– Ваня, не уходи далеко!

По дороге, метрах в десяти от них, неслись машины, кто-то остановился, Алёна даже внимания сначала не обратила. А потом её внимание привлёк звук, очень знакомый, очень ненавязчивый. Она машинально повернула голову, и целую секунду, а может и две, смотрела на молодого человека с фотоаппаратом. Он вышел из остановившейся машины, и сразу принялся фотографировать. Алёну будто изнутри кипятком окатили. Она дёрнулась, развернулась и в панике нашла глазами Ваньку. Тот был совсем рядом, в десяти шагах от неё, и гладил наевшегося рыбы кота.

– Ваня, иди ко мне! – крикнула она, и сама поспешила к ребёнку. Наверное, бежала, но казалось, что двигается до ужаса медленно. Ванька после её крика поднялся с корточек, обернулся. На неё все в этот момент обернулись. А она подбежала и как-то незаметно для себя самой подхватила мальчика на руки. Он был тяжёлый, Алёна прекрасно об этом знала, но в этот момент она тяжести даже не почувствовала. Зато заметила другую машину, на другой стороне дороги, там тоже был человек с фотоаппаратом, а рядом с ним уже более чем знакомая личность. И Тарас уже переходил дорогу, торопился к ней. Ему наперерез бросился водитель, хотя Алёна предпочла бы, чтобы он в этот момент заводил машину. На минуту Алёна решила, что начнётся драка. Потому что Артюхова буквально сбили с курса, толкнули в сторону, и Тарас не на шутку разозлился. Зло глянул на шофёра, потом всё-таки к Алёне повернулся. Она уже шла к машине, чувствуя, как Ванька крепко обхватил её руками за шею, а ногами за талию.

– Алёна, давай поговорим!

Она дёрнула на себя ручку двери. Та открылась, но с другой стороны, буквально ей в лицо, сверкнула вспышка фотоаппарата, Алёна даже рукой глаза прикрыла. И разозлилась:

– Вы с ума сошли? Уходите!

– Алёна, это кто?

Она коснулась губами детского уха.

– Никто, малыш. Садись в машину. – Оглянулась на водителя, потом толкнула наглого парня с камерой. Потом ещё раз толкнула, чтобы захлопнуть дверь. Махнула рукой шофёру. – Оставьте его, – крикнула она, имея в виду Артюхова, – надо уезжать. – Повернулась, разглядела у незнакомого парня на футболке нашивку московского новостного издания. Чертыхнулась про себя.

Водитель поспешил к машине, напоследок пихнув Тараса, на что тот нецензурно выругался, и в несколько шагов подлетел к машине. Московский паренёк снова был послан, теперь уже им, а Алёну он успел за руку схватить.

– Алёна, подожди. – Она повернулась к нему, посмотрела прямо в лицо.

Рыночек затих, все забыли про то, зачем здесь находятся и наблюдали. А совсем рядом остановилась ещё одна машина, и это уже становилось опасным. Откуда они все лезут?

Алёна дёрнула рукой, освобождая её от хватки Артюхова.

– Ты их сюда привёл?

– Это работа. Ты забыла?

– Пошёл ты к чёрту! Это, может, и работа, а это, – она ткнула пальцем в окно автомобиля, – это ребёнок, Тарас! А ты на него свору журналистов напустил!

– Это тот самый мальчик? – Рядом оказалась какая-то девушка в ярком брючном костюме, и принялась толкать в бок неповоротливого оператора. – Что ты стоишь, снимай! Это сын Кострова?

Алёна упёрлась руками в грудь Артюхова, с ненавистью посмотрела и дёрнула на себя дверь автомобиля. Ванька смотрел на неё испуганными глазами.

– Отойдите от машины! – пришлось крикнуть ей. И поторопить водителя: – Поехали, поехали!

– Алёна, ты дурью занимаешься! – крикнул Тарас и даже по стеклу «гелендвагена» успел кулаком стукнуть. Алёна же дверь, наконец, захлопнула, едва не прищемив какому-то любопытному то ли палец, то ли нос. И поделом. Ваньку обняла и прижала к себе, чувствуя, как тот уткнулся лицом ей в грудь.

Машины журналистов отправились за ними. Алёна обернулась, посмотрела в заднее стекло, качнула головой в расстройстве. А когда они свернули на дорогу к усадьбе, водитель набрал номер охраны. Машина так и ехали за ними, но у ворот их уже ждали. «Гелендваген» не сбавляя скорости, въехал на территорию через открытые ворота, они тут же начали закрываться, но Алёна успела увидеть, как охранники тормозят автомобили журналистов. Ворота закрылись, и Алёна вздохнула с облегчением. А Ванька упёрся руками ей в живот. Она поняла, что держит его слишком крепко и отпустила. Посмотрела мальчику в лицо, волосы ему пригладила.

– Всё хорошо?

– Не знаю. Я же ничего не видел. Что там было, что за дяденьки? Они нас фотографировали?

– Да, нас.

– Зачем?

– Потому что это их работа.

– Странная работа.

Алёна в задумчивости кивнула.

– Очень.

Павел встречал их у крыльца. Алёна опасалась, что он успел разозлиться, ведь его совсем не вдохновила её идея свозить Ваньку в магазин, и вот к чему это всё привело. Но Павел казался больше обеспокоенным, чем злым. Она первой из машины вышла, взглянула виновато, но он только в лицо её вглядеться успел, потом протянул руки к сыну, который выпрыгнул из автомобиля. А так, как Ваня обладал детской любознательностью, то его испуг уже успел пройти, и он принялся рассказывать отцу про то, что с ними произошло. Правда, на «плохих дяденек» у него ушло всего одно предложение, зато на магазин, собаку, рыбу и кота он готов был потратить минимум полчаса.

– Папа, меня угощали ягодками! И мы домой купили, вкусные! А дяденька торгует рыбой, совсем такой, как мы поймали. Только у нас она в пруду живёт, а он её зачем-то продаёт. Ты знаешь зачем?

Павел поудобнее сына перехватил, притянул его голову ближе и поцеловал в щёку.

– Наверное, это его работа.

– И мы кормили кота! Он потом дал себя погладить!

– Здорово. Альбина Петровна! – Напряжение всё-таки дало о себе знать, и Павел крикнул громче, чем было необходимо. Особенно, если учесть тот факт, что домоправительница оказалась прямо за его спиной, и Костров даже на пятках от неожиданности крутнулся, поворачиваясь к ней. Сына на пол опустил. – Отведите Ваню в детскую. Пусть… – Рукой неопределённо махнул. – В общем, вы знаете.

– Пусть умоется и переоденет футболку, – рискнула вставить Алёна своё слово. Альбина Петровна наградила её тяжёлым взглядом, но кивнула.

Они поднялись по лестнице, в гостиной всё это время царила тишина. Алёна осторожно на Павла смотрела, не зная, точнее, опасаясь того, что можно было от него ожидать в подобной ситуации. Вадим ещё появился из кабинета и сообщил:

– Четыре машины.

– Чёрт.

Алёна устало опустилась на подлокотник дивана.

– Это Тарас, – сказала она.

Павел на неё посмотрел.

– Ты его видела?

Она кивнула, после чего невесело усмехнулась.

– Он даже поговорить со мной пытался. Я ему в глаза сказала, что это он их на усадьбу вывел, он даже отрицать ничего не стал.

– Сукин сын, а. Ему славы захотелось? Он её огребёт, по полной программе.

Тон был откровенно угрожающим, Павел сделал глубокий вдох, и по нему было заметно, что он в данную минуту принимает решения. Именно, решения, во множественном числе. Они шли списком, на каждое не более пары секунд.

– Они теперь осаду устроят? – не удержалась Алёна от вопроса. – Они теперь знают, где ты, где Ваня…

– Ну, от ворот мы их погоним, – ответил Негожин. – Всю территорию будем контролировать, мышь не проскочит. Но зная эту свору, они в деревне лагерем встанут. А завтра их будет ещё больше.

Павел стоял посреди гостиной, уперев руки в бока, и тяжело дышал. Потом каменным голосом проговорил:

– Всех вон из усадьбы. – Никто ему не ответил, и тогда он повернулся к Негожину и рявкнул: – Всех вон! Рабочих, прислугу, чтобы никого не было!

Вадим только кивнул и ушёл, а Алёна осторожно выдохнула. Потом рискнула извиниться.

– Паша, прости. Не надо было ездить. Но я даже подумать не могла…

Он повернулся к ней, сначала просто смотрел, затем подошёл. Алёна казалась не на шутку расстроенной, и уж точно злиться на неё за то, что она, да и он сам, не могли предвидеть, было глупо. Поэтому Павел спросил:

– Ты испугалась?

Она качнула головой, глядя куда-то в сторону.

– Нет. Разозлилась.

Он коснулся её волос, пальцы прошлись по заплетённой косе, потом он притянул её голову к своему животу. Алёна тут же обняла его за талию, щекой прижалась.

– Сколько мы выдержим осаду? – спросила она тихо.

– Сколько надо.

Потом Алёна сидела на перилах крыльца и наблюдала за тем, как разъезжаются люди. Строительство было спешно остановлено, стало тихо, непривычно тихо. Обслугу из дома увезли первыми на микроавтобусе, за ними выехал автобус с рабочими. Всем руководил Вадим, и Алёне почему-то казалось, что он едва ли не обыски проводит. Но скорее всего, он внушал людям, что от их болтливости многое зависит. Лично в их жизни.

И стало совсем тихо. Дома, на улице. Ни голосов, ни звуков работающих инструментов. Ни негромкого девичьего смеха в коридорах огромного дома. Только Альбина Петровна ходила неслышно и занималась своими делами. Но делала всё медленно, и Алёна поняла, что женщина тоже всерьёз расстроена. И поэтому перед обедом отправилась на кухню, на помощь. Альбина Петровна попыталась протестовать, но Алёна слушать её не стала.

– Ничего страшного, если Павел Андреевич некоторое время будет питаться, как простой смертный, – сказала она, заглядывая в холодильник. – Без смены блюд обойдётся. – Попыталась изобразить смешок. – С осадами, с ними так.

За её спиной хохотнул садовник. Он единственный, кто остался после того, как все остальные разъехались. Видимо, он был сам себе хозяин. Сам приезжал, сам уезжал, ответственно относился к работе. Крепкий на вид мужчина лет шестидесяти, его даже Ваня любил. Не раз ходил смотреть, как дядя Саша косит траву новомодной газонокосилкой.

– Да уж, – проговорил садовник, опустил на нос очки. Он уже довольно давно сидел у окна и зачем-то разбирал допотопный будильник. – Воевать, так воевать. Но делать это сподручнее на сытый желудок. Готовить кто будет, дамы?

Алёна с Альбиной Петровной кивнули одновременно, не сговариваясь.

– Я. – И переглянулись растеряно. Мужчина у окна ухмыльнулся.

– Это радует.

– Александр Максимович, кажется, вы сомневаетесь в моих способностях, – пожурила его Алёна. – Прокормимся. Единственное, что я первое варить не умею.

– Ну, самая первейшая еда. Как тебя так угораздило?

Александр Максимович был человеком добродушным, но несколько беспардонным, хотя Алёна считала это деревенской простотой. В этом доме уважительного «вы» от него удостаивался только Павел.

– Да вот как-то. – Алёна решительно махнула рукой. – В общем, решено. Альбина Петровна будет варить суп, а я всё остальное. Будем жить скромно, но не голодно. По-моему, это меньшее из зол.

– А щи ты варить научись, Алёна, – крякнул Максимыч. – Как же тебя замуж брать, если ты щей не сваришь?

– Вы меня прямо застыдили. Придётся учиться.

Ванька тому, что она теперь готовит, удивился. Как проснулся, кинулся Алёну искать, а застав её жарящей котлеты, открыл рот. Потом принюхался. Алёна мальчику задорно улыбнулась.

– Вкусно пахнет?

Ванька кивнул, влез на подоконник, набрал в ладошку чёрной смородины из блюда. Алёна ему ещё небольшой огурец протянула.

– Грызи.

– Теперь ты будешь варить кашу?

– Да, наверное. Некоторое время.

– А когда мы будем ходить гулять?

– Не думаю, что всё так плохо, – успокоила его Алёна. – Нас всего пятеро. Ну, и ещё Максимыч. Не думаю, что придётся стоять у плиты целыми днями. Сейчас нажарю котлет, потом сырников. Альбина Петровна суп сварит, и два дня будем есть. – Она улыбнулась в сторону. – Интересно, как быстро твой папа заскучает.

– Папа крепче, чем некоторые думают, – услышала она за своей спиной. Обернулась, увидела Павла и улыбнулась уже ему.

– Подслушиваешь?

– Нет. Хватился вас. Куда, думаю, все подевались. – Он подошёл, заглянул Алёне за плечо, глянул на сковородку с котлетами, тоже принюхался. Незаметно для ребёнка приобнял Алёну за талию. – Как давно я не видел, как ты готовишь.

– А как я мою посуду?

– И это тоже.

– Голодный?

Он головой качнул, всё-таки прижался губами к её волосам, всего на секунду, но у Алёны от сердца отлегло.

– Папа, смотри, я ем огурец!

Павел обернулся на сына, хмыкнул.

– Вкусно?

Ванька с энтузиазмом закивал.

– С ума сойти. Регина бы с ума сошла, ты огурец грызёшь. Кстати, она завтра приезжает, – сказал он. Для Алёны сказал, но у сына, для отвлечения внимания, поинтересовался: – Ты рад?

Ваня спрыгнул на пол, вскинул руки.

– Я покажу ей рыб в нашем пруду!

Алёна смотрела на скворчащие в масле котлеты и лихорадочно обдумывала полученную информацию. Регина Ковалец приезжает. Она с ней познакомится. Скажи ей кто об этом месяц назад, она бы точно, как Ванька от радости скакала. А вот сейчас на душу навалилась непонятная тяжесть. Точнее, это было беспокойство, от того, что она понятия не имеет, что же это означает.

На кухню прибежал Роско, процокал когтями по полу, заурчал, когда Павел наклонился к нему, чтобы погладить. Пальцы прошлись по загривку, потом по бокам собаки, Роско от восторга заскулил и закрутил обрезанным хвостом. А Павел выпрямился, пошёл к холодильнику, чтобы собаку покормить, достал кусок мяса.

– Продуктов нам на сколько хватит?

Алёна даже обрадовалась нейтральной теме.

– Мы с Альбиной Петровной были в кладовой, на неделю точно.

– Вот и отлично.

– Думаешь, за это время всё успокоится?

– Надеюсь. Пока из усадьбы не выезжаем.

– А… Регина? Знаешь, – не выдержала всё-таки Алёна, – мне кажется, что сейчас совсем не время ей приезжать. Это только подстегнёт журналистов. И… всякие домыслы.

Павел кинул на неё насмешливый взгляд.

– Какие ты обороты находишь, я прямо поражён.

– Что, я лезу не в своё дело? – Всё-таки стало обидно. Говорила себе, что обида мимолётна и почти незаметна, но… Было неприятно. Да ещё Костров откровенно хмыкнул и сказал:

– В какой-то степени. Регине никто не может указывать. Сказала, что приедет, значит, приедет.

И, правда, она-то кто такая, чтобы что-то советовать или сомневаться в поступках Регины Ковалец?

Но зачем-то она едет… спешно, плюнув на осаду журналистов…

Этим вечером была очередь Павла читать Ване на ночь. Алёна только зашла, поцеловала мальчика и оставила их одних. Спустилась вниз, вышла на крыльцо и присела на плетёный диванчик. Мебель поставили лишь пару дней назад, когда всё ещё было хорошо. Алёна уже представляла, как здорово будет вечером пить на крыльце чай, за аккуратным столиком со стеклянной поверхностью. А за эти два дня ни разу не присела на диванчик, и уж точно не нашла времени выпить чаю, в тишине и покое. А сейчас, оказавшись в полной тишине, почувствовала себя неуютно, и спокойствия в душе нет, как ни пытайся притворяться, даже перед самой собой.

На крыльцо вышла Альбина Петровн, постояла, ожидая, пока Алёна её заметит. Та, наконец, голову повернула, и домоправительница поинтересовалась:

– Вам ещё что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо. Отдыхайте, Альбина Петровна.

Женщина помедлила, затем продолжила:

– Я бы хотела завтра сама приготовить обед. Я знаю, что любит Регина Родионовна. Она совсем не ест мясо. И если не возражаете…

Алёна недовольным взглядом изучала округу.

– Конечно, я не возражаю.

Кто она такая, чтобы возражать? Она здесь, по сути, на тех же условиях, что и экономка.

Вскоре Павел появился. В доме и вокруг всё стихло, солнце село, и сумерки стали сгущаться. Алёна так и сидела на крыльце, вся в невесёлых мыслях, и даже не сразу Павла заметила. Он подсел к ней, ноги вытянул и тоже стал смотреть вдаль. Алёна кинула на него быстрый взгляд.

– Уснул?

Он кивнул. А ей вот не молчалось.

– Тихо так.

Костров снова кивнул. Потом руку на спинку дивана закинул, ладонь оказалась у Алёны на плече.

– Ты новости смотрел?

– Смотрел.

– И что там?

– Ты, правда, хочешь знать? – Он даже усмехнулся. А вот Алёна в расстройстве качнула головой. Павел посмотрел на неё. – Почему ты ничего мне не говоришь?

– О чём?

– Ты знаешь о чём. Ты весь день старательно избегаешь этой темы. Ты ограничилась фразой о том, что она Ваньку по имени ни разу не назвала. Этот вывод для тебя или для меня?

Алёна смотрела в сторону.

– А что ты хочешь услышать?

– Наверное, правду. Только не ври, что понимаешь. Чисто по-женски ты не можешь понимать. Женская солидарность по любому существует, и ты должна была усомниться. Это нормально, Алёна. Но ты молчишь.

– Я не знаю, что тебе сказать.

Он понимающе хмыкнул.

– Это уже ближе к истине.

– Ну, какой истине? – Алёна отодвинулась от него, зато повернулась лицом. – Нет никакой истины, тем более у меня. Откуда? Ты хочешь, чтобы я тебе это сказала в глаза? Что это ужасно, забирать ребёнка у матери, вне зависимости от ситуации, что ты не должен был так поступать, что это бесчеловечно… Ты вот сейчас не смотришь на меня, а знаешь почему? Потому что ты сам всё это отлично знаешь, и ты сам себе это говорил, ведь так? Я тоже себе всё это сказала, всю ночь говорила. – Она голову опустила. А следующую фразу выдохнула со всей душой и сердцем: – Но я не верю ей. Может, я не права, наверное, я жестокая. Пусть меня в этом вся страна обвинит. И я, вообще, в этой ситуации ничего не понимаю и ничего не знаю, я чужой человек, но… Я как представлю, что она приедет, обнимет его, будет с ним разговаривать… подарки дарить… – Алёна неожиданно носом шмыгнула. – В общем, я плохой человек.

Павел даже не подумал её переубедить. Выслушал, осторожно вытянул больную ногу, потёр её, а после недолгого молчания сказал:

– В чём ты не права, так это в том, что я себя ругал за содеянное. Не ругал и не жалел, что так поступил. Я правильно сделал, я скажу это прокурору, если понадобится. Вот только я ребёнка не крал и силой не забирал. У нас был уговор, который мы оба выполнили в полной мере. Жаль, что письменного нет, но это фактически была бы продажа ребёнка, поэтому я вот так сплоховал. Так что, я тоже плохой человек. Наверное. Так что не переживай.

– Ты не был на ней женат?

– С ума сошла совсем? Мне что, семнадцать, чтобы я на подобных свиристелках женился? Хотя, что скрывать, это было Иркиной целью, выйти за меня замуж. Уж очень не хотелось терять добычу, вот и забеременела. Думала, я тут же помчусь кольцо ей покупать. – Костров практически плюнул. – Дура. Жадная дура. Условия мне ставить надумала: хочешь ребёнка – женись, иначе аборт сделаю.

– И ты её запер, – догадалась Алёна.

Павел подбородок почесал, как Алёне показалось, в некотором смущении.

– Ну… было такое.

– Паша, у тебя какая-то мания похищать людей.

Он повернулся к ней, потом по носу щёлкнул.

– Молчи, женщина.

Алёна печально улыбнулась, и после этого уже взяла его под руку, к крепкому плечу привалилась.

– Что дальше было?

– Сама, наверное, догадываешься. Она родила, я получил сына, а она кругленькую сумму, в обмен за отказ от ребёнка.

– И что?

– Что? – не понял он.

– Ну, хотя бы то, что у тебя в телефоне её фотография!

Павел выдохнул, надув щёки, старался казаться возмущённым.

– Алён…

– Что? И не надо говорить, что этой фотографии несколько лет. Это даже не слишком удачное оправдание. К тому же, я знаю, что это не так.

– Это откуда? – хмыкнул Костров.

– Просто знаю и всё.

– Ясно, женские штучки.

– Иногда мне хочется тебя укусить, честно.

Он выдохнул со смешком, потом за плечи её обнял. Алёна попыталась его оттолкнуть, но если Паша этого не хотел, то сделать это было практически невозможно. Рука тяжёлая, крепкая, сжала её плечи и притиснула к себе. И Алёна, в конце концов, сдалась. Правда, едко напомнила:

– Ты так и не ответил.

Костров глаза закатил, но всё же проговорил:

– Она время от времени напоминает о себе. Желания встретиться с Ванькой пока не возникало, но манипулировать фактом своего материнства Ирка любит. Особенно, когда оказывается на мели. Эта фотография была как раз из разряда манипуляций. Вот и всё.

Алёна молчала. Выслушала его объяснения и даже не стала отстраняться, когда он решил её в щёку поцеловать. И постаралась не показать того, что эти оправдания её не удовлетворили.

Значит, эта особа ему о себе напоминает. С какой целью объяснять никому не надо, она посылает ему провокационные фото, где вся грудь наружу, а в глазах откровенный призыв, а он… он снимок не удаляет. Замечательно. И называется всё это «манипуляция». Вот кому он врёт?

Сглотнула, минуту смотрела в сторону, позволив себе посидеть, прижавшись к любимому мужчине. Переживала в себе неприятное открытие, но быстро пришла к выводу, что делать этого не стоит, лучше подумать о чём-то более серьёзном.

– Почему она пошла на телевидение?

Павел рассеянно поводил пальцем по её плечу.

– Насколько я понимаю, положение у неё сложное. Она, на самом деле, в последний год жила за счёт моего отца.

Алёна нахмурилась.

– Она с ним… – начала она неловко, а Павел плечом дёрнул.

– Не знаю, и знать не хочу. Да и роли это никакой не играет. Но мой отец любил прикармливать врагов своих врагов, поэтому я не удивлён факту их, так скажем, дружбы.

– А ты был его врагом?

– Иногда так казалось. У нас всегда были… сложные отношения.

Алёна голову закинула, чтобы в лицо ему посмотреть, сказала:

– Это не смешно, не улыбайся.

– Ладно, буду серьёзен. – Его рука вновь погладила её плечо. – Деньги портят людей, солнце. Даже близких родственников. Отец считал, что я всем обязан ему. – Павел усмехнулся. – Возможно. Когда я переехал в Москву, он… давал мне крупные суммы денег. Он должен был как-то деньги отмывать, а тут родной сын. В общем, я брал и раскручивал бизнес. Отец считал, что это всё, до последней копейки, принадлежит ему. Я отлично понимал, к чему всё идёт, и в какой-то момент вернул ему всё вложенное. С процентами. Остался с пустыми карманами, но с бизнесом. И без отца. У нас и так отношения были никакие, а после этого он посчитал, что я неблагодарный сукин сын. Так и сказал. За что получил по морде.

– Ты ударил отца?

– Я ударил его один раз в жизни, за мать. Ему этого хватило. Папа у меня из той категории людей, которые предпочитают вершить судьбы издалека. Чтобы не было возможности кулаком до их физиономии дотянуться. Удивляюсь, как Регина его не раскусила, у неё интуиция, как у волчицы. А вот поди ж ты, повелась на обаятельную улыбку и обещания. Хотя, Регина – это лучшее, что могло произойти в жизни моего отца. Всеми остальными он манипулировал, а её побаивался. Наверное, поэтому они столько лет и прожили, возможно, он даже любил её. Я в это почти верю, особенно, когда смотрю на неё.

Алёна зубами скрипнула, но Павел явно не услышал или не проникся её возмущением. Продолжил:

– Поэтому их дружба с Иркой меня не удивила нисколько. Ей нужен был спонсор, а ему… Чёрт знает, наверное, держал её возле себя на всякий случай, чтобы в удобный момент против меня использовать. Кто знает, может, это его план со скандалом, а она только воспользовалась последней волей покойного. Терять-то ей теперь нечего.

– А если она на самом деле пойдёт в суд?

– Пусть попробует. Она моего сына даже на руках ни разу не держала. Она ему не мать, – безапелляционно проговорил он.

– Это не главное, – вздохнула Алёна.

– Да?

– Ване нужна мать, – сказала она. – Очень нужна, Паша.

Он помолчал, разглядывал Алёну, пока она не замечала. После чего кивнул.

– Я знаю.