Текст книги "Круговорот чужих страстей"

– Я вызову полицию!

– Ради Бога. На частную территорию их всё равно не пропустят. Только по постановлению суда.

– Вы можете как-то подтвердить, что в усадьбе никого нет? – спросил кто-то из журналистов.

Охранник выдвинул подбородок.

– Я не обязан этого делать. Ещё раз прошу всех разъезжаться.

Ирина попыталась проникнуть за его спину, к калитке.

– Пропустите меня внутрь, я требую!

Начальник охраны довольно ловко её оттеснил, а пока Ирина вопила о применении силы, прошёл через калитку и наглухо закрыл её за собой. Ирина снова забарабанила кулаком, журналисты всё это снимали, а она ещё ногой пару раз от души по воротам заехала.

– Я никуда отсюда не уйду, пока нас не пропустят внутрь. Вы слышите? – Это относилось к охранникам за воротами. – Не уйду! Артём, вызывай полицию! – Видимо, мужчина по имени Артём был её адвокатом, потому что именно он полез в карман за телефоном.

Алёна зажмурилась, потом из комнаты охранников вышла. Альбина Петровна сидела на диване в гостиной, в руке держала стакан с лекарством и тревожным взглядом наблюдала за Ваней. Максимыч на стуле пристроился и смотрел по телевизору «шоу у усадьбы Марьяново», правда, без звука, чтобы внимание ребёнка не привлекать. Но и не слыша того, что главная героиня говорила, морщился и вздыхал. А когда Алёна в гостиную вошла, посмотрел на неё, головой огорчённо качнул.

– Дела, – протянул он печально.

– Альбина Петровна, как вы? – спросила Алёна бледную, как простынь, женщину. Та лишь кивнула.

– Хорошо всё… Хотя, чего уж тут хорошего? Что мы без Павла Андреевича делать со всем этим будем?

– Алёна, ты глянь, она ж через забор лезет.

Алёна к телевизору повернулась, мрачно наблюдала за тем, как Ирина предпринимает попытку забраться на трёхметровый забор. Её снимали, её фотографировали, а она цеплялась за все выступы и пыталась подтянуться хотя бы на полметра. Странно было, что никто не предложил ей свою помощь, не попытался подсадить, даже её собственный адвокат, а ведь она ему платит. Наверное. Но она карабкалась в одиночестве, а видела это вся страна.

– Алёна, можно мне конфету?

Она повернулась на голос ребёнка, изобразила улыбку.

– Конечно, малыш. Возьми на кухне.

Ванька убежал, бросив машинку, а Алёна снова повернулась к телевизору.

– Она не успокоится, пока не войдёт сюда. Она знает, что Паша в Москве, и остановить её некому.

– А мы на что? Остановим.

– Не остановим. Всё это спектакль, и чем хуже последствия, тем лучше. – Алёна потёрла виски, в которых стучала кровь. – Где мы будем их всех ловить? У нас территория огромная, и чёрт знает, что с этим забором. – Потёрла холодные руки, на садовника посмотрела. – Александр Максимович, вы ведь можете нас на лодке на другой берег перевезти?

Он выпрямился, но соображал недолго. Кивнул.

– Конечно, могу. Хочешь мальца вывезти?

После того, как он озвучил её идею, Алёна окончательно решилась.

– У нас выбора нет. Паша сказал: спрятать, значит, я спрячу. В Испанию мы не попадаем, но ничего, страна у нас, слава богу, не маленькая.

– Так ко мне можно, – оживился Максимыч.

Алёна мрачно кивнула, продолжая обдумывать план.

– Да, в погреб.

– Ну, почему в погреб? В тераске поживёте.

– Нет, я его увезу. Туда, где никто не найдёт. Ваня!

Ванька прибежал, жевал конфету, другую Роско в пасть сунул.

– Ваня, мы едем путешествовать.

Он глаза удивлённо округлил.

– Сейчас?

– Да. Иди наверх, переоденься. Я сейчас поднимусь, и мы вместе соберём рюкзак. Бегом, Ваня.

Все поднялись, смотрели на неё в волнении. А Алёна обратилась к охраннику.

– Пустите их в усадьбу. Через час после нашего отъезда, пусть там ещё попрыгает. Пустите её, адвоката и органы опеки. Полицию, если будет. Пусть осмотрят дом, не мешайте. Альбина Петровна, единственное, не давайте заходить в кабинет, там им делать нечего. – Она осторожно перевела дыхание. – Думаю, за час мы уже отъедем далеко. За рекой нас точно искать не будут. Но для всех: мы уехали вчера, вместе с Павлом. И пусть ищут.

– Алёна Дмитриевна, куда вы его? – чуть не плача, спросила Альбина Петровна. Она впервые обратилась к ней не просто по имени, а по имени-отчеству. Но сейчас до этого никому никакого дела не было.

Алёна обвела всех взглядом, затем кивнула немного не к месту.

– С ним всё будет в порядке. Не переживайте. И никому знать не надо, так спокойнее.

Она побежала вверх по лестнице.

Ваня в детской разбирал свои игрушки. Рассматривал, на кровати уже лежал робот, солдатик и машинка.

– Ваня, я просила переодеться. – Дверцы шкафа распахнула, достала яркий рюкзак, быстро просмотрела детские вещи, кое-что хватала с полок и складывала в рюкзак. Потом оглянулась, посмотрела на игрушки. – Бери солдатика и машинку. Больше ничего не возьмём.

– А книжку?

– Я все сказки наизусть помню, – успокоила его Алёна. – Давай, малыш, переодевайся.

Из своих вещей взяла самый минимум, смену белья и сарафан. На себя надела джинсы и лёгкую кофту.

– Мы полетим на самолёте? – Ваня едва поспевал за ней, вприпрыжку бежал.

– Нет, милый. Мы пока не поедем на море. Мы… папу подождём. А потом все вместе поедем. – Алёна посмотрела на него. – Это же лучше?

– С папой лучше, – обстоятельно кивнул Ваня.

– Вот видишь. А пока мы поедем просто путешествовать. Папа нас потом заберёт.

Альбина Петровна встретила их с красными от слёз глазами. Ваню обняла, поцеловала, проводила на крыльцо. А потом взяла и перекрестила. Алёна на женщину посмотрела.

– Альбина Петровна, не расстраивайтесь так. С Ваней всё будет хорошо… для этого и уезжаем. – Она даже позволила по плечу её погладила. – Вам ещё незваных гостей встречать, успокаивайтесь.

– Алёна Дмитриевна, у меня тут машина, я вас до реки довезу.

Она кивнула молодому охраннику.

– Хорошо, спасибо. Ваня, иди в машину.

Роско вышел на крыльцо, подозрительно посмотрел на них. На Ваню, который садился в чужую машину, потом на Алёну, и неожиданно заскулил. А Алёна уставилась на него в полной растерянности. От его скулежа захотелось разреветься. Смотрела в глаза собаки, задохнулась.

– Где поводок?

Роско нельзя было оставлять. Он и без того с момента отъезда Павла был сам не свой, а если она ещё и Ваню увезёт, пёс сойдёт с ума. Он сегодня уже сорвал голос, лая в сторону ворот. Чуял, что там непорядок, полно чужих.

Поводок и намордник пришлось поискать, в усадьбе ими совсем не пользовались, и пока Алёна и Альбина Петровна метались по дому, Роско уже забрался в машину на заднее сидение, обнюхал ребёнка на всякий случай. Ваня игрался с солдатиком и болтал с охранником, который пытался мальчика отвлечь от происходящего. Наконец, Алёна с поводком из дома выскочила, села в машину и вздохнула. Посмотрела на обернувшегося к ней Максимыча.

– Можно ехать. – Роско погладила.

Уже через полчаса они высаживались на другом берегу реки. Максимыч провёз их дальше, мимо своей деревни, прямо до райцентра. Они вышли на бережку, совсем рядом дачные участки, старенькие домики и повалившиеся в некоторых местах заборы.

– Я вас провожу до остановки, – сообщил садовник, намереваясь тоже из лодки выбраться. Но Алёна отказалась. Присела рядом с Роско, надевала ему намордник и пристёгивала поводок, а Максимычу сказала:

– Нет, возвращайтесь. Как раз успеете к представлению. А мы сами отлично справимся, тут никого знакомых нет. Сядем на автобус и уедем.

Мужчина снова опустился на сидение. Оглядел их.

– Ну что ж, тогда с Богом.

– Пока, дядя Максимыч! – Ваня помахал ему на прощание рукой. Голову задрал, на Алёну посмотрел горящими глазами. – Куда мы поедем дальше?

– Далеко поедем, на автобусе. Ты ездил на автобусе?

Ваня активно затряс головой.

– Нет, никогда.

– Вот видишь, сколько интересного. Пойдёмте, держи меня крепко за руку. А ты, Роско, иди спокойно, а то мы за тобой улетим.

В общем, мальчики вели себя очень прилично и спокойно. Ваня с любопытством разглядывал всё, что попадалось ему встреч – людей, машины, других детей, а вот Роско, как только оказался на городской улице, насторожился и строго посматривал по сторонам. Но поводок не дёргал, степенно вышагивал рядом и предостерегающе на всех зыркал. Кстати, на Роско внимания обращали куда больше, чем на Алёну с Ваней, зря она опасалась. Огромный алабай интересовал граждан куда сильнее. А может, беспокоил. На автостанции, присев на скамейку, пожилая женщина рядом, несколько минут разглядывая Роско, затем головой качнула.

– Надо же, телёнок целый. Это где ж вы такого взяли?

Алёна погладила собаку.

– Это алабай, – ответила она доброжелательно.

– Зверюга. Загрызёт и не заметит.

Ваня выслушал незнакомую тётю, тоже на Роско посмотрел, после чего обнял того за мощную шею. А в защиту любимца сказал:

– Роско добрый, он нас любит. И мы его любим.

– Да это ж прорву денег надо, чтобы его прокормить! Он же за раз полтелёнка съест!

Ваня смотрел на неё и казался растерянным, явно не понимал, что тётенька от Роско хочет. А вот Алёна улыбнулась. Встретилась глазами с молодым парнем, который к разговору прислушивался и тоже собаку разглядывал. Только Роско оставался невозмутимым, бурно дышал и бдительно поглядывал по сторонам.

В ожидании автобуса пришлось купить в буфете пирожков и сока, а для Роско воды. Отошли в сторонку, сели на пустую лавочку, в стороне от людей, Ваня жевал пирог с повидлом, ногами мотал, и расстроенным или уставшим не выглядел. Роско, за неимением другой еды, проглотил слойку с сыром и теперь пил воду из одолженной у буфетчицы миски. А потом лёг у ног мальчика. А Алёна, воспользовавшись моментом, отошла на несколько шагов, набрала номер Дуси. Но глаз с Вани не спускала. Он разговаривал негромко, то ли с собакой, то ли со своим солдатиком, но главное, что был занят.

Дуся на звонок ответила сразу и вместо приветствия спросила:

– Ты телевизор смотришь?

– Уже нет. Не вижу смысла.

– Алёна, это ужасно. Его арестовали, это правда?

Алёна с трудом подавила вздох.

– Не знаю. Паша звонил вчера, а сегодня… Кажется, его ещё допрашивают.

– А ты? Вас окружают! Всё, я еду к тебе. Я сейчас приеду, и раскидаю всю эту свору!

– Дуся, тише. Дуся, меня там нет.

– Нет?

– Послушай меня, пожалуйста, не перебивай. Ты должна кое-что сделать. Я тебе сейчас продиктую номер, это номер Регины Ковалец.

– Чей?

– Ты слышала! Ты должна ей позвонить, и сказать, что я увезла Ваню. Увезла из усадьбы. Скажи, что я его спрячу. Пусть она Паше передаст. Пусть он не волнуется.

– Куда ты его увезла? Где спрячешь?

Алёна глаза рукой закрыла, потом в кулак её сжала.

– А куда я могу поехать? Я везу его к родителям.

Дуся молчала, довольно долго. Потом осмелилась спросить:

– Ты уверена?

– Нет, я не уверена! – не выдержала она. Ваня тут же голову повернул, посмотрел на неё, удивлённо и обеспокоенно, пришлось ему улыбнуться, а тон сбавить. Практически зашептала в трубку: – Мне больше некуда идти.

– Приезжай ко мне!

– Не могу! У меня нет паспорта, Паша забрал все документы, мы на днях должны были вылететь в Испанию. Не успели. Куда я без документов? Даже на автобус билет не возьму. И на Ваню никаких документов. Дуся, если меня задержат с ним в городе, меня посадят за похищение.

– Я сойду с ума, – решила тётка.

Алёна дыхание перевела.

– Не надо, не время. И всё у нас в порядке. Сделаем пару пересадок и выберемся из области. К вечеру будем у родителей. Только, пожалуйста, сообщи Регине. Пусть она Паше передаст. Потому что ему точно есть от чего сойти с ума.

– Хорошо, хорошо, я передам. А завтра приеду в Кулчино.

Алёна разглядывала ряд автобусов на стоянке.

– Нет, не надо. Ты знаешь отца. Он только больше разозлится. Решит, что ты меня спасать приехала. – На выдохе проговорила: – Всё будет хорошо. Позвоню, как смогу. – Телефон выключила и подошла к мальчику, надела ему на голову кепку. – Доел пирог, вкусный?

– Да. Но Роско хочет котлету.

– Придётся потерпеть. – Алёна снова присела, принялась надевать на Роско намордник. И его попросила: – Потерпи. К вечеру доберёмся до места, и не придётся его носить. – Со стоянки тронулся автобус, и Алёна торопливо поднялась. Надела на плечи рюкзак, взяла Ваню за руку и потянула за собой собаку. – Пойдёмте, наш автобус.

В автобусе Ваня выспаться успел. Роско втиснулся в пространство у его ног, положил голову ему на колени и терпеливо сносил тяготы путешествия. Не спал, смотрел по сторонам, охранял ребёнка. Алёна время от времени Роско гладила по голове, а Ваню к себе прижимала. А пассажиры рядом косились на них, но в основном, когда слышали, как Роско сглатывает или клацает зубами.

Из последнего автобуса вышли уже после шести вечера. Пять часов добирались, а впереди ещё три километра пешком. Алёна спустила Роско с поводка, сняла намордник, пёс тут же головой помотал, зевнул и снова громко клацнул зубами. Алёна рассмеялась.

– Тут совсем никого нет, – удивился Ваня, оглядываясь по сторонам.

Они стояли на остановке, позади поле, впереди поле и только между ними дорога, сейчас даже машин видно не было.

– Да, придётся прогуляться. Роско, вперёд.

Она храбрилась, улыбалась, даже болтала с Ваней, отвлекая его от усталости. Но на самом деле холодела внутри. И чем ближе они подходили к деревне, в которой она провела своё детство, как только начала узнавать окрестности, у неё начало мутиться сознание. Родителей она не видела год, и последний её визит был не из разряда удачных и душевных. Отец тогда ни одного слова ей не сказал, не поинтересовался, как у неё дела, и, вообще, что происходит с её жизнью. А теперь она собирается появиться на пороге его дома… с ребёнком. И собакой.

– Мы сейчас придём домой?

– Домой?

– В усадьбу. Мы поездили на автобусе и сейчас придём домой?

– Почему ты так решил?

– Тут тоже лес и полянки кругом.

Алёна Ваню по волосам потрепала.

– Нет, родной. Мы скоро придём, но мы поживём в другом месте. – Алёна помедлила с продолжением: – Я познакомлю тебя со своими родителями. Правда, здорово?

– Родителями? – Глаза Вани округлились. – С твоим папой?

Алёна кивнула, улыбнуться не смогла.

– Да, с моим папой.

Они прошли через деревню, навстречу попались несколько человек, в основном, женщин, и все смотрели им вслед. Но Алёну, кажется, никто не узнал. До дома родителей оставалось немного. Выйти из деревни и подняться на пригорок. Показалась крыша дома и забор. У Алёны сердце заколотилось. Она сильнее сжала руку мальчика, а когда до калитки оставалось несколько метров, остановилась. Стояла и смотрела на дом. Тёмный, но добротный, с резными наличниками и коньком на крыше. Во дворе конура, стол со скамьями, на траве половики разложены для просушки. В стороне свежая поленница, а рядом ещё брёвна. И пахнет… пахнет сеном, древесиной и чем-то съестным. Знакомые с детства запахи. Но, не смотря на это, Алёна не осмеливалась сделать следующий шаг, не была уверена, что её здесь примут. Затряслись губы, похолодели руки, она стояла и чего-то ждала.

Как выяснилось, ждала отца. Он вышел на крыльцо, наверное, заметил её в окно, и теперь её разглядывал. Их разглядывал. Высокий, с тяжеловесной фигурой, он выглядел крепким и несгибаемым, таким Алёна его и помнила. И взгляд хмурый помнила, таким он её каждый раз провожал, и каждый раз встречал.

Алёна взволнованно сглотнула и выдавила из себя:

– Здравствуй, папа.

15

Ваня сидел на постели с панцирной сеткой, и время от времени мотал ногами. От этого кровать под ним поскрипывала, и этот звук казался ему удивительным, а уж точно был ему незнаком. Мальчик разглядывал тесную комнату деревенского дома, с любопытством, потом встал на постели на колени и потянулся рукой к часам с кукушкой. Часы давно не ходили, не тикали, а кукушка не подавала голос. Но они были такими красивыми, такими удивительными, с шишечками на цепочках, и потому хозяева не снимали их со стены. Алёна помнила эти часы с детства, они остались от бабушки, и, кажется, уже и в её детстве перестали показывать время. Кукушка застыла на взлёте, расправив крылышки, и теперь лишь молчаливо наблюдала за происходящим в комнате. Ваня попытался дотянуться до неё, до домика, даже подпрыгнул. Кровать снова скрипнула, и Алёна обернулась. Подошла, чтобы мальчика поддержать.

– Не упади.

– Зачем эти шишечки? – Ваня подёргал за них, разглядывая.

Алёна принялась ему рассказывать про самые лучшие часы, которые ей доводилась видеть. Про кукушку и позолоченные стрелки, старалась ребёнка отвлечь, потом попросила переодеться. Их ждали к завтраку.

И кто бы знал, как Алёна этого завтрака боялась. Оказаться за столом со всей семьёй, как когда-то. В этом доме поодиночке за стол не садились, никогда.

Каждая трапеза была семейной, за большим столом собирались все домочадцы и обсуждали то, что случилось за день. Отец всегда мечтал об этом, Алёна знала. И знала, что он не любит опозданий и не принимает в этом случае никаких оправданий. Поэтому стоило поторопиться.

На ночь их устроили в маленькой комнатке, которая когда-то служила тераской. Узкая, неотапливаемая, ей пользовались преимущественно летом. Но со временем дом перестроили, все комнаты отремонтировали и утеплили, и в этой ночевал старший брат Алёны, Максим, когда оставался в родительском доме на ночь или две. Кровать была старинная, с панцирной сеткой и пуховой периной. Где ещё такое увидишь, как не в родительском доме?

Ваня же ко всему присматривался с любопытством, но и явной настороженностью, и от Алёны старался не отходить. В доме были дети, самому младшему, Пете, недавно исполнилось шесть, родители усыновили его самым последним, два года назад. Перед ним девочки-погодки, родные сёстры, Маша и Кристина, им было по восемь лет. Ещё один приёмный ребёнок, мальчик тринадцати лет, Артём. Все они появились в этом доме уже после отъезда Алёны, плохо её знали, и, наверняка, считали гостьей в своём доме. Даже когда она появлялась, относились к ней с осторожностью, откровенничали мало, больше присматривались. И Алёна к ним присматривалась, хотя и не забывала приветливо улыбаться. Но что значат улыбки от малознакомого человека? Ничего. Но она видела, видела, что дети довольны своей жизнью здесь, и её родителей искренне любят. И, наверное, им повезло, они искренне так думают и чувствуют, и Алёна даже говорила себе не раз, что вот эти дети точно знают, что такое везение, и ценят свою удачу, а она не смогла. Не поняла и не оценила. Дуся говорила, что в этом нет её вины. Каждый человек сам строит свою жизнь, так, как он считает необходимым и для себя удобным, и она поступила по велению сердца. Так, как когда-то поступил её отец, увезя свою семью подальше от города и соблазнов. Поэтому её вины в этом нет. Но Алёна себя винила. Не за то, какой выбор однажды сделала, не за то, что уехала, а за то, что не смогла объяснить родителям, чего же она хочет от своей жизни. И случилось так, что они окончательно потеряли общий язык. Даже мама, вроде бы искренне радовавшаяся каждому её приезду, не понимала её и была всерьёз расстроена выбором Алёны. И поэтому все их встречи проходили без задушевных бесед и откровенных разговоров. Алёна приезжала просто для того, чтобы знать: её семья в порядке, все живы и здоровы. И о своих делах рассказывала также: всё хорошо, учусь, работаю. Делиться с родителями банальными радостями городского обывателя не следовало, это приводило только к одному – к ссоре. А Алёна раз в год, на день рождения матери, приезжала не для того, чтобы ссориться. Поэтому о своих делах больше молчала.

А вот вчера она появилась на пороге родительского дома, опустив голову и надеясь скрыться от неприятностей и людской молвы. От того, от чего её родители всегда и предостерегали. И не было необходимости что-то объяснять и описывать в деталях случившееся, родители, без сомнения, уже вынесли свой вердикт. И интересовать их будет только одно: чей это ребёнок.

– Ты голодный? – спросила она мальчика.

Ваня от часов отвлёкся, бухнулся на пружинистую кровать, ещё разок подпрыгнул.

– Да, – согласился он. И вспомнил о друге: – И Роско голодный.

– И Роско покормим.

– Алёна, мы здесь останемся? – спросил ребёнок после короткой паузы. Тон был осторожный, а взгляд задумчивый. Алёна подошла к нему, присела на край кровати, пригладила Ване волосы. Пришлось кивнуть.

– Да. На некоторое время.

– А домой не поедем? – Ванька начал расстроено хмуриться. – Я хочу домой.

– И я хочу, – призналась она. – И мы обязательно поедем домой. Но некоторое время нам придётся пожить здесь. Вместе с Роско. А потом… папа нас заберёт.

Ваня кусал губу.

– Папа уехал в командировку?

– Да.

– А когда он вернётся?

– Очень надеюсь, что скоро. А мы с тобой… мы будем его ждать, я ему обещала. Мы… смелые, взрослые, мы просто его подождём. Он не должен за нас волноваться, понимаешь?

Мальчик смотрел в сторону и кусал губу. Так прошло полминуты, может, больше, но, в конце концов, Ваня кивнул. Алёна притянула его к себе и поцеловала.

– Папа очень тебя любит, – сказала она, и поняла, что вот-вот расплачется. Пришлось сделать вдох и от ребёнка отодвинуться. Попросила его: – Слезай с кровати, пойдём завтракать.

Роско, как оказалось, сидел прямо за их дверью. Поднялся, посмотрел серьёзно, позволил Ване обнять себя за шею, но хвостом не закрутил, как бывало обычно. Просто ждал. Алёна тоже его погладила и сказала:

– Сиди здесь, я потом тебя покормлю.

– Кормили уже. Только он есть отказался.

Алёна на знакомый голос повернулась, улыбнулась младшему брату. Коля был младше её на пять лет, и, наверное, был единственным, кроме матери, человеком, который всегда радовался её приезду. И сейчас не стал противиться, когда Алёна подошла и обняла его. Старший брат нежничать был не приучен, и всячески избегал объятий и поцелуев. А вот Коля был парнем добродушным, характер имел лёгкий, и смущаться не умел. Алёна подозревала, что он первый парень не только на эту деревню, но и на десяток окрестных сёл и деревень. Правда, сам Николай в этом ни за что бы не признался, опасаясь получить выговор от отца.

– Где ты взяла этого зверя? – спросил он, как только Алёна его от себя отпустила. На Роско он смотрел с восторгом.

– Это алабай, – сказала она.

– Это Роско! – воскликнул Ваня и любимца снова обнял. А тот обнюхал его, видимо, после ночи в чужом доме, мальчик, по мнению пса, и пахнуть стал как-то не так.

– Знатный зверь.

– Ты говоришь, не ел?

– Нет. Переживает, видимо.

Алёна смотрела на Роско с тревогой. Пёс был огромным, сильным, тренированным, Павел его обожал и лелеял, но если Роско не будет есть, то насколько хватит его силы и мощи?

– Идите за стол.

Голос отца раздался прямо у них за спинами, и Алёна, признаться, внутренне замерла. Вчера они так и не поговорили. Их с Ванькой только накормили ужином и отправили спать, в деревне было не принято засиживаться до полуночи. И вчера Алёна этому обстоятельству радовалась, да и Ваня за день изрядно вымотался. Они на рейсовых автобусах всю область проехали и в соседнюю перебрались, было от чего устать. А вот сейчас предстояло посмотреть отцу и матери в глаза, а за время завтрака подобрать подходящие объяснения.

Коля украдкой Алёне подмигнул и поторопился пройти на кухню, а вот она повернулась, встретилась с отцом глазами. Осторожно кивнула.

– Доброе утро, папа.

Он не ответил, на неё смотрел, потом перевёл взгляд на мальчика и собаку. И сказал именно Ване:

– Бегом за стол.

Ванька казался ошарашенным. А может, и немного испуганным. Таращил на мужчину глаза, потом на Алёну посмотрел. Та ободряюще ему улыбнулась, протянула руку.

– Пойдём.

Ваня продолжал держать Роско за ошейник, и тот поднялся и шагнул вместе с ребёнком. Но отец Алёны ровным голосом приказал:

– Сидеть. – И Роско, к удивлению Алёны, после секундного колебания, снова сел. – Животным на кухню хода нет.

Ваня вцепился в руку Алёны, а на её отца продолжал глядеть полными непонимания глазами.

Большую часть кухни занимал стол. Большой, прямоугольный, за ним при желании можно было разместить два десятка человек. Обычно же собиралось в половину меньше, и поэтому было достаточно просторно. Когда Алёна вошла, на неё, на неё и Ваню, посмотрели все без исключения. Дети уже сидели за столом, ждали, когда им разрешат приступить к завтраку, чего нельзя было делать, пока отец за стол не сядет, мама и младшая сестра Алёны, Аня, расставляли последние тарелки. Только Коля снова улыбался, правда, украдкой. Но Ваню на руки взял, сначала к себе на колени усадил, потом на стул рядом. А младшим детям сказал:

– Это Ваня. Приглядывайте за ним, он самый младший.

Старший мальчик тут же спросил:

– Это твоя собака? В коридоре?

Ваня осторожно кивнул. Обернулся на Алёну, проверяя, стоит ли она рядом, и тихо сказал:

– Его зовут Роско.

– Он такой большой!

– И зачем в городе такая большая собака? – проговорил Дмитрий Сергеевич, проходя к столу.

Алёна на отца посмотрела, потом на детей, и всё-таки решила пояснить:

– Он за городом живёт.

Её слова потонули в детских обсуждениях и мрачном молчании отца. И тогда Алёна к матери обратилась:

– Давай я помогу.

Нина Фёдоровна на дочь глянула, после чего незаметно махнула на неё рукой.

– Садись за стол, всё уже готово.

Спорить Алёна не стала, прошла и села рядом с Ваней. Тот больше ничего не говорил, только крутил головой и непонимающе таращил глаза, в том числе и на детей. И только знакомо, совсем, как отец, вздёрнул брови, когда Дмитрий Сергеевич негромко, но выразительно цыкнул на расшумевшихся детей. Те сразу примолкли и уткнулись взглядами в свои тарелки. А Ваня посмотрел на Алёну, та погладила его по волосам.

На завтрак была каша, собственноручно испечённый хлеб, масло, сыр и яйца. Деревенская еда, насколько простая, настолько и вкусная. Алёна положила Ване на тарелку каши и намазала хлеб маслом. Дети рядом с ним ели с аппетитом, и он, после короткого обдумывания, откусил от хлеба. Алёна украдкой наблюдала за ним. А когда Ваня посмотрел на неё, тихо спросила:

– Вкусно?

Ваня жевал хлеб и кивнул.

– Кашу ешь, – попросила его Алёна.

– А тебя значит, Иваном зовут? – Дмитрий Сергеевич ребёнка разглядывал. А когда Ваня обратил к нему взгляд, вроде как похвалил: – Хорошее имя. А отца как зовут?

Ваня с Алёной переглянулся. Прожевал, поглядел на всех и вдруг обстоятельно ответил, даже Алёну этим удивив:

– Павел Андреевич.

– О как! А ты, значит, Иван Павлович. А я дядя Митя.

– А где твой папа? – спросила одна из девочек.

– Он работает! А мы путешествуем. – Было заметно, что Ваня храбрится.

– Путешествуете? – переспросил отец и на Алёну посмотрел.

Нина Фёдоровна взгляд мужа перехватила и попыталась спасти ситуацию.

– Митя, дай детям поесть. Не к столу такие разговоры. – На нового ребёнка посмотрела. – Ты кашу ешь дома?

Ваня тут же кивнул.

– Мы с Алёной манную едим с вареньем.

Мать кинула на Алёну долгий взгляд.

– Да, Алёна любит с вареньем.

У Алёны комок в горле встал, и захотелось кашлянуть. Сдержалась. Вместо этого нацепила на лицо улыбку, посмотрела на детей, на сестру и брата.

– Лучше расскажите, какие у вас новости.

Аня улыбнулась немного смущённо.

– Да всё как всегда. Правда, мы недавно в город ездили. Папа детей в цирк возил.

– Да, а ты напросилась, – посмеялся над сестрой Николай.

– И что? – тут же вспыхнула Аня, на самом деле вспыхнула, на щеках румянец заиграл. Алёна за сестрой внимательно наблюдала.

– В цирке были медведи, – не отвлекаясь от завтрака, сказал самый младший, Петя. И через весь стол кинул на отца преданный взгляд. – Они большие были, да, пап? А ещё тигры!

Дмитрий Сергеевич покивал.

– А ты был в цирке? – спросили у Вани. Тот важно кивнул, и тоже рассказал про медведя и тигра. А ещё про дрессированных собачек.

– У Регины есть собачка, – добавил он. – Маленькая, она ей костюмчики покупает смешные. Алёна, ты видела?

– Нет, милый.

– Её зовут Афродита. Папа говорит, что Роско съедает больше, чем она весит. Только я не понимаю, почему он так говорит. Роско не станет её есть, он добрый.

– Папа шутит.

– Папа шутник? – сдержанно поинтересовался Дмитрий Сергеевич, Алёна после этих слов кинула на него затравленный взгляд. Допила чай, прежде чем ответить.

– У всех своё понятие о чувстве юмора, – сказала она.

Отец кивнул.

– Тебе, конечно, виднее.

– Митя!

Завтрак закончили в молчании. Дети торопились доесть, им не терпелось выйти на улицу, и Ваню тоже с собой позвали, кормить кроликов и ягнят. Тот несмело на них смотрел, потом на Алёну оглянулся.

– Ты со мной пойдёшь?

– Нет, я помогу убрать со стола. А ты иди. Только осторожнее, Ваня. И возьми Роско на улицу.

Она отпускала его, просто выйти из дома, с другими детьми, а сердце всё равно было не на месте. Но не держать же Ваньку за руку до того момента, пока они не вернутся в усадьбу?

Мальчик кивнул, осторожно спустился со стула, потом замер и оглянулся. Посмотрел на Нину Фёдоровну.

– Спасибо.

Алёна поневоле улыбнулась, не понимая, чем она-то гордится, а Нина Фёдоровна мальчику кивнула.

– На здоровье.

А Ваня стал смешно пятиться к выходу. А когда он вышел, Коля негромко хохотнул.

– Интересный мальчуган.

Родители молчали, он на них посмотрел и тоже замолк. А Дмитрий Сергеевич глянул сначала на сына, потом на младшую дочь.

– Поели? Подите прочь, за детьми присмотрите.

Коля сунул в рот последний кусок сыра и из-за стола поднялся, Ане кивнул. Они вместе из кухни вышли, и Алёна осталась наедине с родителями. Повисло молчание. Отец на стол облокотился, глянул на жену. У Алёны было чёткое ощущение, что лично с ней он говорить не хочет, но ему приходится. И поэтому она решила заговорить первой, признать:

– Мне некуда было больше идти. Простите.

– Алёна, чей это ребёнок?

Она разглядывала полупустые тарелки на столе, обдумывала. В итоге сказала:

– Мой.

Ведь её, правда? Паша доверил ей сына, ему это, наверняка, было сделать трудно. Он никому его не доверял, кроме Регины, а ей оставил. Значит, Ванька её. На какую-то частичку, но её.

– Мой ребёнок, – повторила она увереннее. – Я несу за него ответственность. Значит, мой.

– Тебя не об этом спросили.

Она сцепила руки под столом.

– Ваня – сын человека, которого я люблю.

– И где он, этот человек?

– В Москве. Ему пришлось уехать, у него… у нас некоторые неприятности. Он сейчас не может вернуться, а мы не могли остаться в Нижнем. Нам нужно было… где-то остановиться.

– И ты вспомнила о том, что у тебя есть родители.

Алёна сжала губы, чувствуя, как вся краска бросается ей в лицо. Но в душе всё равно поднялся протест.

– Я об этом никогда не забывала, иначе бы не приезжала. Это ты решил забыть, что у тебя дочь есть.

– Алёна, не говори так, – попросила Нина Фёдоровна, но муж остановил её жестом.

– Да нет, пусть говорит. Это ведь я её выгнал из дома в шестнадцать лет. Я всё правильно понимаю?

– Нет, папа, я ушла сама. Хочешь, чтобы я это вслух произнесла? Я ушла из дома. – Пришлось дыхание перевести, а щёки уже нещадно щипало. – Но только потому, что ты не стал бы меня слушать.