Текст книги "Круговорот чужих страстей"

– Паша.

Из-за стола вскочила, укроп попадал на землю, нож, кажется, тоже, но это было совсем неважно. Кинулась к Кострову, даже не заметив его улыбки и призывно раскинутых рук. Алёна подбежала и повисла у него на шее. Павел немного покачнулся, но обнял её в ответ.

– Паша, Паша…

– Хватит уже повторять моё имя, я чувствую себя неловко. – Он посмеивался над ней, но вся его насмешка выливалась только в слова. Сам Павел её обнял, потёрся колючей щекой, и даже застонал негромко. После чего сказал: – Солнышко, от тебя укропом пахнет.

Алёна быстро вытерла слёзы, потом принялась руки отряхивать, и снова в Павла вцепилась. Поцеловала и тут же отстранилась, принялась всматриваться в его лицо.

– Тебя отпустили? Совсем? Что они делали? Как нога, болит?

Костров откровенно закатил глаза, за плечи Алёну обнял. И попросил:

– Не тараторь. И я же не в застенках НКВД был, Алён. Что, по-твоему, они могли со мной делать?

– Не знаю, – в тревоге проговорила она. Потом прижалась к нему, руками обхватила. – Как же мы по тебе скучали!

– Где Ванька?

Алёна в растерянности закрутилась на месте.

– Где… На огороде, с детьми. Я позову его. – Но прежде чем бежать за ребёнком, обернулась, услышав жалобный скулёж. Роско нёсся через двор, то ли лаял, то ли скулил, налетел на Павла, тому пришлось даже отступить под таким натиском, а пёс принялся скакать рядом. Павел рассмеялся, а когда Роско поднялся на задние лапы, прижал его к себе.

– Моя собака, здоровяк мой. – Павел его гладил, теребил, даже за уши потянул, а Роско всё норовил его лизнуть в нос. Прыгал, как щенок, поскуливал и крутил хвостом. Павел на корточки присел, обнял собаку за шею.

– Соскучился? И я по тебе соскучился, парень.

Алёна всё смотрела на них, а сама пятилась по направлению к тропинке, что вела за дом. А когда всё же повернулась, заметила на крыльце отца. Они на мгновение встретились взглядами, но она тут же побежала по тропинке.

Ванька с детьми дёргал морковь. Если для кого-то это и было работой, то только не для детей. Они тянули за ботву, падали назад, смеялись и спорили, кто вытянет самую большую. А Алёна прибежала и каким-то не своим голосом закричала:

– Ваня, Ваня! Иди быстрее! Папа приехал.

Ванька замер в первый момент, бросил морковку с ботвой на землю и вытаращил глаза.

– Папа? Папа приехал!

Он мимо Алёны промчался так, что только пятки засверкали. А она только улыбаться могла, и то устало, бурные эмоции её оставили, хотелось просто сесть и поплакать, на этот раз от облегчения.

Когда во двор вернулась, захотелось шаг сбавить. Павел разговаривал с её отцом, отвлёкся, только когда сына увидел. Лицо озарила улыбка, он Ваньку практически на лету подхватил и к себе прижал. Поцеловал в щёку, а мальчик его за шею обнял.

– Папа, наконец ты приехал! Мы тебя ждём, ждём!

– Правда? – Павел ещё его поцеловал, на руках подкинул. – Это хорошо, что ждёте. Я торопился к вам. А ты как, хулиганил без меня?

– Нет! Я хорошо себя вёл. – Ваня на руках у отца крутнулся. – Деда Митя, скажи, что я хорошо себя вёл.

– Хорошо, хорошо. Помогал вовсю.

– Ну, ты просто молодец.

Алёна как раз подошла, на отца взглянула, а тот ей сказал:

– Матери передай, что я на пасеку уехал. К ужину буду.

Она кивнула. А когда отец отошёл, сделала ещё шаг, прижалась щекой к плечу Павла. И пока Ванька, захлёбываясь от восторга, пересказывал отцу новости, он Алёне шепнул:

– Не реви. Всё хорошо.

Она кивнула и осторожно вытерла слёзы.

Павел же отошёл и поставил сына ногами на скамейку, отступил на шаг. Ухмыльнулся.

– Господи, видела бы тебя Регина.

Ванька утёр нос тыльной стороной грязной ладошки, снова к отцу потянулся.

– Папа, тут так интересно. Мы дёргаем морковку. Знаешь, какая она большая бывает? – Ванька в ажиотаже раскинул руки. – Вот такая!

– Да что ты? А щёки у тебя такие тоже с морковки?

Алёна улыбнулась.

– С парного молока.

– И стриженный под машинку. – Павел откровенно рассмеялся. – Ребёнок, мой ли ты? – Взял снова сына руки и с ним сел. А Алёна Ваню по коротким волосам погладила.

– Он так оброс. Мама всех мальчишек стригла, и его заодно.

Ваня показал как.

– Вот так, папа, вжик – и всё. Быстро.

Павел кивнул.

– Да, вжик – и всё, и у Регины инфаркт.

– Ничего, быстро отрастут, – сказала Алёна. Заметила маму, да и Павел поспешил подняться. Руку женщине, что приглядывалась к нему с интересом и ожиданием, протянул.

– Здравствуйте. Я Павел.

– Здравствуйте, давно вас ждали. Я Нина Фёдоровна. – Она ещё окинула Павла изучающим взглядом, потом к Ване руку протянула. – Пойдём умываться, Аня воду нагрела. А потом цыплят кормить пойдёшь?

Ваня моргнул, явно разрываясь. На отца посмотрел.

– Папа, можно я пойду цыплят кормить? Я так люблю их кормить!

– Иди, конечно.

– А ты не уедешь? – бдительно поинтересовался мальчик.

Павел головой покачал.

А Нина Фёдоровна кинула на дочь долгий взгляд.

– И ты не стой, там ещё суп горячий, покорми.

– Сейчас, мама.

Дождалась, пока мама отведёт ребёнка на достаточное расстояние, и тогда уже сделала шаг, и Павел её обнял. Уткнулся лицом ей в грудь, руками обхватил, а Алёна наклонилась к нему. Прижалась губами к его макушке.

– Паша, я так переживала.

Он её погладил.

– Но я же здесь.

– Всё хорошо?

Он с ответом помедлил, после чего кивнул.

– Всё нормально.

Алёна положила ладони на его щёки, и в этот момент ей было всё равно, что он скажет, вспомнив о своих шрамах. Она наклонилась к нему и приняла долгожданный поцелуй. Опустилась на его здоровое колено и за шею обняла.

– Ты быстро нас нашёл?

– Поплутал немного по лесам и полям. Но нас с тобой этим разве напугаешь?

Она улыбнулась.

– Без охраны?

– Вряд ли твой батя обрадовался бы команде с оружием.

– Это точно.

– Вадим нас в райцентре ждёт.

– Когда?

– Сколько надо, столько и будет ждать. Лучше скажи мне: как дела?

Алёна задумалась, после чего кивнула.

– Наверное, хорошо. Мы даже с отцом поговорили. По крайней мере, попытались. Мне кажется, прогресс есть.

– Это замечательная новость.

Роско снова сунулся к ним, зажмурился, чувствуя руку хозяина. А Павел его по боку похлопал.

– Чем ты их кормила? Ты посмотри, какие бока.

– Всё тем же, Паша. Парное молоко, парное мясо. Мой младший брат просто голову потерял от Роско. Я его ругала, а он всё кусочки послаще ему таскал.

Павел головой качнул, а псу сказал:

– Тебя ждёт диета, приятель.

– Он и так первые дни отказывался есть, так что, не ругай его. Он молодец, от Вани не отходил. Только вымыть его не мешает. С шампунем от блох.

Роско как раз усадил себя и почесал лапой за ухом.

А Алёна снова к Павлу прижалась, но тут же поднялась.

– Пойдём, я тебя покормлю. Ты голодный?

В доме Павел осматривался с неподдельным удивлением. Было заметно, что дом перестраивали, достраивали, ремонтировали. Ни о какой красоте при этом не задумываясь. Главным было выгадать побольше места. Даже общей комнаты – зала или гостиной, можно назвать, как угодно, – в доме не оказалось. Местом общего сбора была кухня. И телевизора, правда, в доме не обнаружилось. Только старенькое радио у печки. Треть кухни занимала русская печь, такое сейчас редко встретишь, даже в деревнях, а вот у родителей Алёны печь была. Правда, в другом углу обычная электрическая плита. У неё Павел и увидел девушку, русоволосую, правда, черты лица у них с Алёной были схожи. Но в глазах откровенное смущение, девушка негромко поздоровалась, а когда Павел протянул ей руку, жутко покраснела. Алёна же дёрнула его за рукав, пояснила:

– Это Аня, моя сестра. – А к ней обратилась: – Посмотришь, где Ваня? Я пока дорогого гостя накормлю.

Аня, кажется, этому обрадовалась, тут же из кухни убежала. А Павел в задумчивости хмыкнул, потом осмотрел кухню, к печке подошёл, приложил к ней ладони, ощутив тепло, и только потом присел за длинный стол. В кухню заглянули две девочки с косичками, его увидели, смущённо хихикнули и убежали.

– Сколько ты, говоришь, детей?

Алёна поставила перед ним тарелку с супом, поспешила хлеб нарезать. А в ответ негромко проговорила:

– Младших четверо. Пете, самому младшему, седьмой год. Они с Ваней подружились.

– Он выглядит довольным. И щёки во, – Костров даже щёки надул. Алёна улыбнулась, по волосам его погладила, наблюдая, как он ест.

– Я тебе про парное молоко ещё в усадьбе говорила, а ты мимо ушей пропустил. Вкусно, Паш?

Он кивнул, хлеба ещё взял.

– Оголодал?

– Ну, кормили не фонтан, малыш. Но терпимо.

– Всё закончилось? – тихо спросила она.

– Самое главное, чтобы на меня перестали всех собак вешать. А с остальным разберёмся.

– А Ирина?

Павел съел ещё пару ложек, прежде чем ответить.

– Ты хочешь, чтобы я сказал тебе это здесь, на кухне твоих родителей?

Алёна решительно кивнула.

– Да. Я просто хочу знать.

– Я куплю ей квартиру в Майами. Или в Лос-Анджелесе. Где она захочет. Но не потому, что я такой добрый, просто я уверен, что оттуда она не вернётся.

– Думаешь, этого хватит?

– Я думаю, – проговорил он каменным голосом, – что больше ей никто не предложит. Если откажется, значит, полная дура. Пусть попробует со мной повоевать.

Алёна ещё немного придвинулась к нему, положила голову ему на плечо.

– Главное, что ты вернулся.

– Это на самом деле главное. – Павел голову повернул, посмотрел на неё. – Я больше за вас переживал, чем за себя. Пока Регина не сказала, что ты Ваньку увезти успела. Ну, думаю, если Алёнка его увезла, то его теперь ни одна собака не найдёт. Особенно, из твоих бывших дружков.

– Не говори так. Они не все плохие. Вот Серёжка хороший. И даже Рыбников.

– Куда уж нам без Рыбникова.

На кухню вбежал Ваня, а за ним другие дети. Ваня влез на стул рядом с отцом, показал чистые ладошки.

– Папа, я умылся.

– Хорошо. – Павел улыбнулся сыну, потом остальным детям, а старшему из них, Артёму, даже по-мужски протянул руку. Тот на рукопожатие ответил, и тут же заважничал.

– Папа, ты суп ешь? А мы будем молоко с булочками.

– Время полдника, – пояснила Алёна, поднялась, чтобы помочь вернувшейся Ане. Расставила перед детьми чашки и разлила молоко. А Павел за сыном наблюдал, как тот подсел к детям, и они что-то принялись шёпотом обсуждать, прихлёбывая молоко и откусывая от румяных булочек. И его ребёнок, изнеженный заботой Регины, привыкший к швейцарскому сахарному печенью из железных банок, одетый и подстриженный по последней моде, сейчас с аппетитом ел и пил молоко из кружки со щербиной, и подпирал ладошкой румяную щёку. А ещё он дёргает морковь на огороде и кормит цыплят. Павел голову поднял, на Алёну посмотрел. Она стояла совсем рядом, в простеньком сарафане, с волосами, заплетёнными в косу, на него не смотрела, разговаривала с сестрой, а он руку протянул и обнял её за талию. Алёна его руку тут же скинула, глянула с намёком, а дети за столом захихикали. Да и Аню он, кажется, смутил окончательно.

– Здесь это не принято, – шикнула на него Алёна, когда они с кухни вышли.

– Я понял, дети.

– И это тоже.

Они зашли в тераску, Алёна закрыла дверь, и тогда уже позволила обнять себя. Сильные руки её смяли, прижали к мужскому телу, а горячие губы накрыли её губы.

– Я так ждала тебя, – шепнула она между поцелуями.

– А я о тебе думал. И скучал.

– Это я чувствую, – рассмеялась она, а когда Павел сделал попытку прижать её к двери, они вместе едва не вывалились наружу. Алёна рассмеялась и оттолкнула его. А Костров поинтересовался:

– Она что, не запирается?

– А зачем? – невинно переспросила Алёна.

Павлу пришлось выдохнуть. А Алёна повернулась к нему, провела ладонями по его плечам, разглаживая незаметные складки на рубашке-поло, и одновременно негромко проговорила:

– Веди себя прилично. А то папа выставит нас вон.

– Я веду себя прилично, – пробубнил Павел, разглядывая её. – Но тут даже двери не запираются.

– Здесь кругом дети.

Она улыбнулась ему и ускользнула. Павлу пришлось её отпустить.

Остаток дня Костров вёл себя, как Алёна и просила, прилично, и больше присматривался к происходящему. Вместе с отцом Алёны в доме появились её братья, снова пришлось знакомиться, жать парням руки, приглядываться к ним с тем же любопытством, которое и они к нему проявляли, но, правда, ни одного вопроса в лоб не прозвучало. Никто не спросил, кем он приходится их сестре, не спросили, где он был последние две недели. А если всё-таки были наслышаны о его проблемах, не поинтересовались, в какой стадии их решения он находится. Кажется, это никого не беспокоило.

В доме из-за детей было шумно, но при этом никто не мотался без дела. Все были чем-то заняты, кроме него. Женщины готовили ужин, дети дёргали траву в палисаднике, хотя больше дурачились, а мужчины что-то обсуждали, разглядывая просторный сарай. Кажется, его собирались перестраивать. К ним Павел присоединился, но только слушал и сарай разглядывал.

Коля, младший брат, был парнем задорным и фонтанирующим идеями, которые, по большей части, никуда не годились, но сдерживать он себя не умел. Эта черта у них с Алёной была схожа, значит, досталась от кого-то из родителей, и Павел поневоле стал присматриваться к старшим, пытаясь понять, от кого именно. Дмитрий Сергеевич казался человеком серьёзным, не склонным к авантюрам и лёгкому времяпрепровождению. А Нина Фёдоровна с Павлом задушевные беседы вести не спешила, и поэтому выводы сделать было сложно. Но в целом обстановка в доме была спокойная, и всё было нацелено на детей. Ими занимались постоянно, воспитывали неустанно, но те не выглядели затюканными или испуганными, носились по дому и двору, кричали, играли, и только при родителях мгновенно затихали и притворялись истинными паиньками. И его сын, кстати, полностью копировал их поведение. Как только видел кого-то из взрослых, замирал на месте и смотрел на всех абсолютно невинным взглядом. Это веселило.

– Это ваша машина? – спросил его Коля, когда ему надоело обсуждать сарай. Отошёл от отца и старшего брата, на Кострова уставился, всё же ему было любопытно. И Павел видел, какие взгляды он на него кидает. Николай, явно, не так представлял человека, который смог завоевать сердце его строптивой сестры. А судя по осторожности в голосе, Коля для себя решил, что предполагаемый зять весьма похож на его отца, да и по возрасту близок, и поэтому с ним лучше не шутить.

Павел оглянулся на «гелендваген», после чего кивнул.

– Я такую в журнале видел, – признался парень. – А вот так близко – никогда.

– Думаю, здесь такие машины появляются редко, – согласился с ним Павел.

К ним Роско подбежал, покрутился рядом, потом потёрся боком о ногу Кострова. И Павел заметил взгляд паренька, в этот момент в нём проскользнула неподдельная зависть. Павел собаку погладил, слегка похлопал по скуластой морде.

– Он так скучал, – сказал Коля. – Извёлся весь.

Павел даже присел на корточки, обнял пса за шею. И сказал:

– Он ещё молодой, чувствительный. Ему всего два года.

– А здоровяк такой!

– Понравился?

– Ещё бы. Хотя, мелкие перепугались, когда его увидели, – рассмеялся Коля. – Решили, что он их съест.

– Роско, сядь. – Роско уселся, высунул язык и хрипло задышал. Поглядывал на мужчин. – Я тебе подарю щенка, хочешь? – Павел поднялся, смотрел в ошарашенное лицо молодого человека.

– Алабая?

Костров кивнул. Глянул на подошедших Дмитрия Сергеевича и Максима. Те определённо к разговору прислушались. И Павел кивнул на отца Алёны.

– Если Дмитрий Сергеевич не против.

Коля совершенно по-детски, умоляюще посмотрел на отца.

– Папа, можно?

Тот задумчиво хмыкнул, на Роско посмотрел.

– Я знаю, сколько такая собака стоит. Точнее, представляю.

– Роско у нас отменный производитель, – усмехнулся Павел. – Нам с каждого помёта щенок полагается. Следующий твой, – пообещал он Коле. – Правильно воспитаешь – лучшим другом станет. А в отношении детей, сами должны были видеть. Ванька у меня верхом на нём катается, а Роско за счастье. Да, здоровяк?

– Мальчик с ним смешно смотрится, – улыбнулся Максим. – Они одного роста сейчас.

В общем, задобрил, как мог. Павел старался с речами и разговорами, а уж тем более советами, не соваться, держался в стороне, и только с Алёной шептался, когда возможность предоставлялась, да Ваньку на плече таскал. Тот, как уставал с детьми носиться, сразу к нему на руки просился. Соскучился не на шутку.

На ночь решили остаться. Родители Алёны не предлагали, не приглашали, но Костров понял, что это само собой разумелось. Просто забрать их дочь и своего ребёнка, сказать «спасибо» и уехать, казалось, неудобным. Поэтому без всяких слов и рассуждений Павел осматривал хозяйство, надо сказать, что немаленькое, и экскурсию ему проводил воодушевлённый до нельзя Николай. Показывал хлев, показывал мастерскую, в которой старший брат занимался столярным делом и даже пытался научиться резке по дереву. Дмитрий Сергеевич предпочитал заниматься техникой, Коля похвастал, что они даже свой старый трактор, можно сказать, что сами собрали. А потом, посреди разговора о технике, он взял и спросил:

– Вы на Алёнке женитесь?

Павел как раз присел на корточки, чтобы погладить дворовую собаку, а услышав вопрос, откровенно хмыкнул.

– А что, думаешь, согласится?

– Да она-то точно согласится, – протянул Коля. – Она две недели слёзы лила по ночам.

– Серьёзно?

– Ага. Даже отец заметил.

Павел разглядывал чёрно-белую дворняжку, которая мела по земле хвостом и сама лезла под его ладонь. Улыбнулся украдкой.

– Значит, точно надо жениться.

– А вы хотите?

Костров поднялся, руки отряхнул. На парня посмотрел и честно признался:

– Мне эта мысль лет пятнадцать в голову не приходила. Но таких, как твоя сестра, больше нет. А я обожаю то, чего больше ни у кого нет. Так как я могу упустить такую удачу?

Николай смотрел на него во все глаза, потом до него дошёл тонкий намёк, и он несмело усмехнулся. Потом шире.

После ужина Павлу этот вопрос задали ещё раз. Уже без всяких обиняков, в лоб. И, признаться, Павел его ждал. Большую часть дня ждал, с того самого момента, как он протянул руку Дмитрию Сергеевичу для знакомства и встретил его прямой взгляд. Странно, что он ещё тогда не спросил:

– Когда у моей дочери штамп в паспорте появится? После всего-то…

И это было справедливо, и даже если бы Дмитрий Сергеевич его задал в первую же минуту знакомства, Костров бы не впал в ступор, не удивился и не поразился чужой прямолинейности. Потому что на самом деле: «после всего-то». А после шумного ужина в достаточно тесной для такой большой семьи кухне, где за столом, по меркам Павла, собралось неимоверное количество людей, причём родственников, они с Дмитрием Сергеевичем вышли на улицу. Максим ещё до ужина уехал домой, в соседнюю деревню, Коля с Роско играл, бросал ему палку, а пёс без всякой устали носился взад-вперёд, а дети затеяли игру в футбол неподалёку. Ванька тоже с ними бегал и даже пару раз до мяча смог дотянуться. Павел же с отцом Алёны сидел на скамейке, за всем этим наблюдал, и, если честно, жалел, что не вовремя бросил курить. Знал бы, повременил вот до этого разговора.

– Она меня не слушает никогда, – сказал Дмитрий Сергеевич, не глядя на Павла. – И говорить я ей ничего не буду. А ты мужик, взрослый. Вот и думай.

О чём именно «думай» было очевидно. Павел назад подался, привалился спиной к краю стола, локоть на нём пристроил. С сына глаз не сводил.

– А вас не пугает… то, что я взрослый? Для неё.

– Почему меня это должно пугать? Ей с тобой жить.

– И это, я вам скажу, Дмитрий Сергеевич, не сахар.

– Ты не прибедняйся, – обвинили его. – Вы и так живёте. Вот и будь последовательным. До конца.

Павел всё-таки посмотрел на него, постарался заверить:

– Да я не отказываюсь. Я даже очень «за». Просто вашим мнением интересуюсь.

– Я тебе своё мнение высказал: моя дочь – не наложница.

– Дмитрий Сергеевич!..

– Ты понял?

Под напором будущего тестя гонор пришлось смирить и просто ответить:

– Да.

Алёна как раз на крыльцо вышла, посмотрела вокруг из-под руки, заходящее солнце её ослепило, и Павел поневоле засмотрелся. А когда она по ступенькам легко спустилась и направилась к нему, улыбающаяся, в лёгком сарафане, явно позаимствованном у сестры, сама бы Алёна себе такой не купила, Костров как-то успокоился, и его «да», повторённое мысленно, было вполне искренним. И в этот момент он был бы не против это событие поторопить, хотя бы ради того, чтобы Дмитрий Сергеевич не буравил его взглядом, заметив, что Павел протянул руку к его дочери. Ведь прав у него на это ещё не было, по мнению будущих родственников. Потому что всё должно быть законно, с печатью и клятвами.

– О чём вы говорите? – спросила Алёна, изображая беззаботную улыбку, а на самом деле с тревогой вгляделась в лица отца и Павла.

– Мужские дела, – отозвался Костров. – Тебе не понять.

– Куда уж мне, – проворчала Алёна, ничуть не успокоившись.

Ваня пробежал мимо неё, только рукой за подол зацепился, но подбежал к отцу и повис у того на руках.

– Папа, ты видел, как я ударил? Я почти забил гол!

– Да, было круто. Ты у меня футболистом будешь? – Павел улыбнулся в лицо сыну.

– Не знаю, – бесхитростно отозвался Ваня. – Я пока не решил. Может, я буду вертолётчиком!

– Вертолётчиком? – повторил Павел за сыном и хмыкнул. – Это кто тебя такому слову научил?

– Артём. Он хочет быть вертолётчиком.

Павел улыбнулся, наклонился, сына поцеловал. А Ванька повис у него на руках. Откровенно баловался и, кажется, был этому обстоятельству весьма рад. А Дмитрий Сергеевич поднялся, дочь мягко подтолкнул на своё место.

– Садись. А я пойду, матери помогу.

Алёна вслед ему посмотрела, потом обхватила ладонью запястье другой руки, которого отец коснулся. Он давно её не касался, избегал. Она присела рядом с Павлом, взяла его под руку, а Ване улыбнулась.

– Ты не устал? – Тот головой помотал. Обнял одной рукой подбежавшего Роско. – Ещё помыться надо.

– Я ещё поиграю. Чуть-чуть, ладно?

Она кивнула, а Павел сына отпустил. Тот кинулся прочь, зовя за собой собаку. Павел снова сел поудобнее, ноги вытянул, а Алёне на колено ладонь положил. Признаться, опасался, что и это его действие сочтут незаконным и пресекут. Дмитрий Сергеевич вполне мог контролировать ситуацию со стороны. Костров даже подождал грозного окрика, не услышал его и расслабился. А Алёне сказал:

– Знаешь, я тут подумал: надо Ваньку к твоим родителям почаще отправлять. Дмитрий Сергеевич его муштровать будет. У меня как-то не получается.

– Ты его слишком любишь.

– Вот-вот. – Он кинул на Алёну любопытный взгляд. – Домой хочешь?

Она отвернулась от него, делала вид, что разглядывает нечто безумно интересное, а на самом деле пыталась спрятать взволнованную улыбку. Специально переспросила:

– Куда домой?

– Не хитри, – попросил её Павел.

Она рассмеялась, привалилась к его боку, позволила себя обнять за плечи. Призналась:

– Хочу. Альбина Петровна там с ума сходит, наверное.

Костров угукнул ей в ухо, носом потёрся.

– Просто удивительно, как нас судьба свела, – проговорил он.

Алёна за руку его взяла.

– Это не судьба, это я нас свела. Взяла и влезла через забор, прямо в твою жизнь.

– Хорошо, что забор вовремя отремонтировали. Обратной дороги нет.

Алёна повернулась к нему, оказалась так близко, что коснулась носом его носа.

– Паша, ты готов со мной беседы вести до утра. И это вместо того, чтобы просто сказать…

– Выходи за меня замуж, – перебил он её.

Алёна улыбнулась.

– Вообще-то, я надеялась услышать «люблю», но это предложение меня тоже радует. И я, конечно же, скажу…

– Люблю.

Она сделала осторожный вдох, прижалась щекой к его щеке.

– Я скажу тебе «да».