Текст книги "Коло Жизни. Зачин. Том второй"

Прошло достаточно времени, когда погасли сапфиры в венце рани, да и сама зала поблекла от поменявшего в небосводе местоположения звездного светила солнца, и в помещение вошла Сандхия, застыв, как оно почасту происходило со служками в наклонном положение подле проема двери.

– Что? – вельми недовольно вопросила Кали-Даруга и медленно отворила все свои три глаза.

– Пришла царица белоглазых альвов, – не мешкая пояснила Сандхия, туго тряхнув головой и ворохом схваченных в хвост мелко плетеных косичек.

– Что ж коли пришла, пусть входит, – полные губы Кали-Даруги живописали зримое негодование так, что в лице враз проступила жесткость ее натуры. – Пусть входит, ежели желает поговорить, не выгонять же ее, хотя наверно и следовало бы.

Сандхия, безусловно почувствовав пролетевшее над ней недовольство хозяйки, пригнула голову еще ниже и в таком наклонном положение выскочила из комнаты, точно даже и не разворачиваясь, а немного погодя туда вошла Вещунья Мудрая. Было сложно не заметить, что царица взволнована, потому как ноне не только ее белая кожа поблекла и крупная капель пота усеивала купно лоб и щеки, но и легохонько трепетали бело-розовые губы, так вроде она явилась на суд к своей хоть и обожаемой, но вельми строгой матери, каковой чем-то дюже сильно насолила.

– Зачем ты меня хотела видеть? – сердито пропыхтела Кали-Даруга, меж тем беспокойно оглядев с ног до головы царицу, очевидно, от нее не ускользнуло взволнованное состояние последней.

– Хотела узнать, как здоровье госпожи, – очень тихо молвила альвинка, – мне доложили, что у нее шла юшка.

В комнату торопко вошла Сандхия, вызванная мысленным распоряжением рани и напряженно воззрилась на нее, замерев подле Вещуньи Мудрой.

– Срочно принеси табурет для царицы белоглазых альвов и… – весьма скоро произнесла Кали-Даруга и легохонько качнула головой, будто отгоняя прицепившуюся к ней мошку. – И вытяжку на основе ароматника… Мне порой, кажется, она никаких слов не понимает, – последнее рани сказала непосредственно лишь своей служке. На что Сандхия немедля отреагировав, согласно кивнула, а после развернувшись, покинула комнату. – Да, шла, – теперь Кали-Даруга заговорила с Вещуньей Мудрой, кою нежданно стала от ранее слышанной молви покачивать. – И мне не стоит тебе Вещунья пояснять, как это плохо для божества. – Царица порывчато кивнула. Однако, в сочетании с покачиванием, это вышло как то дюже неуверенно, может потому голос демоницы несколько понизился и зазвучал глухо, стараясь успокоить альвинку, – это значит, что лучица пришла в движение, тревожится. Ты же понимаешь Вещунья, что когда Господь Перший так близко от Млечного Пути, скажем в днях прибытия, лучица ноне окрепшая начинает его чувствовать.

Рани днесь резко смолкла, потому как Сандхия принесла в залу табурет с мягким сидением и помогла на него сесть, все еще колыхающейся царице. Следом за Сандхией в комнату явилась Рати. Она вельми внимательно оглядела Вещунью Мудрую, утерла ей лоб и щеки влажным ручником, прощупала пульс на запястье руки и подала пиалу с зеленоватой, вязкой вытяжкой на основе ароматника. Царица хотела было отказаться пить, но Рати тотчас приткнула к тонким, едва проступающим губам альвинки грань стеклянной пиалы и тем самым указала опустошить ее, что незамедлительно и исполнила последняя. Лишь после того, как Рати сызнова прослушала пульс на запястье царицы, обе демоницы покинули залу. И только тогда вновь заговорила Кали-Даруга:

– Близость Господа Першего оказывает непосредственное влияние на лучицу, ибо та совсем кроха, и вельми все поколь остро воспринимает. В такие моменты она сильно тревожится, и как ты понимаешь, Вещунья, посылает эту тревогу на плоть и сие порой проявляется весьма мощно и болезненно, поелику лучица еще до конца не оправилась от хвори. Оттого и наблюдается эмоциональная нестабильность у госпожи и она почасту будет полошиться, посему ей надобно спокойное окружение и возможность снимать волнительное состояние с лучицы. Одначе нынче, – и голос демоницы разком набрав силу, гулко громыхнул собственной мощью. – Это мерзостное отродье помешало божеству провести обряд своей пакостной болтовней, чем подвергло опасности не только плоть, но в первую очередь лучицу и если бы не Лярва…

Кали-Даруга наново замолчала, она не стала утруждать себя тем, чтобы договаривать, ибо итак было ясно, что если Владелина не смогла справиться с волнением, лучица подала бы зов, выплеснув в пространство свою смурь по Першему, и тогда Родитель однозначно велел Димургам забрать ее у Расов.

– Обобщенно, конечно, я считаю, – прервав малеша затянувшееся отишье, молвила рани Черных Каликамов. – Что у Господа Першего госпоже будет лучше. Просто он, Господь Перший, слишком любит Расов и не хочет изымая у них божество расстраивать своих братьев и сынов. Потому поколь лучица тут и ты, и твои товарищи гомозули, обязаны обеспечить все условия для божества. Вы обязаны исполнять то, что указываю я, так как это предписано вам самим Родителем.

– Мне вельми жаль, что у госпожи шла юшка, – будто слабеющим голосом откликнулась Вещунья Мудрая, и, склонив голову, уперлась взором в полные ноги демоницы, обутые в черные, кожаные сандалии.

– Извинения не принимаются, – сердито дыхнула Кали-Даруга, по-видимому, ее начинало бесить эта уничиженность альвинки и тотчас махнула рукой в сторону выхода, где на доли секунд появилась Сандхия. – Что надобно? – кинула она уже служке.

– Рани Темная Кали-Даруга вас ожидает Господь Огнь, – четко и вельми бодро донесла Сандхия, всего-навсе на мгновение показавшись в проеме дверей, и посем также скоро исчезнув в сумраке коридора.

Вещунья Мудрая на миг вскинула вверх голову и достаточно всполошено глянула в лицо рани, задавая тем самым ей немой вопрос. Ее вдруг сызнова туго качнуло вперед… назад, а кожа на лбу покрылась россыпью розовых мелких пятен. Демоница махом уловив не только вопрос, но и тревогу царицы малозаметно растянула уста в улыбке, коей может пыталась снять волнение с альвинки, а может вспять разжигая его и негромко ответила:

– Нет, я не иду к Господу Огню жаловаться на тебя. Ты сама расскажешь ему о том, что ноне произошло с госпожой… Тем паче вскоре в Млечный Путь должен прибыть мальчик Зиждитель Воитель, вельми близко воспринимающий не только лучицу, но и госпожу… Порадуешь его своим занимательным рассказом, а я так устала, что-то требовать… настаивать… Днесь я иду, чтобы передали мой зов Господу Першему о необходимости нашей встречи, оно как он вмале также будет в Млечном Пути. – Кали-Даруга явно пыталась задеть царицу, впрочем, нынче не так как раньше, кажется, все время удерживая себя от грубости.

– Как сейчас госпожа? – взволнованно вопросила Вещунья Мудрая, у коей теперь кожа и на щеках покрылась розовыми крапинками.

– Сейчас госпожа спит. – Демоница морг вглядывалась в изменяющееся лицо царицы, а после значительно снизив раздражение в говоре дополнила, – хотя ей того не желалось. Но теперь надобно снять напряжение и не столько с плоти… сколько с лучицы… Потому пару дней госпоже придется проспать, чтобы я понаблюдала состояние лучицы и провела лечение в ее отношение. Ноне очень опасны такие нестандартные ситуации, они могут вновь спровоцировать болезнь лучицы, и сызнова начнутся те самые отключения… – Кали-Даруга нежданно широко улыбнулась, в ее взоре проплыла такая теплота, что надрывно вздрогнула царица, ощутив любовное трепетание плоти демоницы. – Госпожа ныне была в таком хорошем расположение духа, и лучица. У нее за последнее лето почти не наблюдалось отключений, это так славно… такой прекрасный показатель общего благостного состояния обоих, их сцепки. Мы ездили с госпожой сегодня на луг, и она бегала, смеялась, рвала цветы. Все было так замечательно! А после, эта мерзость… это человечье отродье, которое я не выношу! Не выношу! все исковеркало! исковеркало… Как это они любят делать… своими грязными мыслями, поступками, действами, речами. – Последнее предложение Кали-Даруга почитай прорычала и в нем помимо металлического звона, слышалась такая скорбь, боль… что теперь вздрогнула не только царица альвов, но и тягостно вздохнули, похоже, и стены залы… и весь двухуровневый, высокий дом демоницы. – И теперь божество будет спать, а лучицу придется вновь лечить, что весьма для нее болезненно.

Вещунья Мудрая не менее верно расстроенная, чем Кали-Даруга и тем, что лучицу придется лечить, и тем, что люди умеют, могут все… все ломать и кромсать, чуть слышно вздохнула, и с трудом сдерживая трепыхание своих тонких губ, проронила:

– Я могу увидеть госпожу?

– Конечно, – тональность гласа рани Черных Каликамов сразу поменялась, и немедля переменились черты ее лица. Дотоль они словно живописали холодную угловатость, а днесь приобрели положенную им мягкость. – Если ты захочешь к ней подняться в опочивальню, только ни в коем случае не буди. Надобно, чтоб она хорошо отдохнула.

– Спасибо, – теперь мелкой зябью пошла и кожа на оголенных руках, лице и шее царицы белоглазых альвов и сама она слегка согнула свой стан, желая стать ближе и ниже существа мощь оного наполняла всю эту комнату и точно отражалась от рубленных стен, дощатого потолка и устланного темно-синим ковром пола.

– Госпожа хотела с тобой поговорить ноне, – проронила Кали-Даруга даже, и, не приметив, как ее властность пригнула голову альвинки, однако, от нее не ускользнуло, что и тонкие губы царицы теперь покрылись крупинками розовых пежин. – Божество желало пойти на встречу прибывающего в поселение субклеточного материала. – При этих словах в белых очах Вещуньи Мудрой на морг перестали кружить золотые лепестки сияния, остекленев, похоже, она была потрясена теми словами. – Я не скрою, – меж тем продолжила демоница, – не скрою от тебя не в восторге от этого желания, но теперь не будем госпоже перечить. Потому устройте все так, чтобы более божество никак не тревожилось, тем паче лучица, это недопустимо. Тот отрок, оный в отличие от иных недоумков может быть почтительным. – Рани на мгновение смолкла, припоминая величание юноши и вздев одну левую руку, провела перстами по губам и второму языку. – Ратша, – наконец досказала она. – Вот пусть этот Ратша под твоим присмотром поговорит с божеством, ей это необходимо. Впрочем, сама проследи, чтоб не было никаких волнений, оно как опасно… Запомни, сейчас опасно для лучицы. Если бы в этом общении не нуждалась госпожа, увы! выросшая в не подобающих для ее статусу условиях, поверь мне, никто из этого человеческого отродья не подошел к ней близко.

Кали-Даруга степенно поднялась с тахты и стремительно преодолев расстояние разделяющее ее и альвинку, положила ей на плечо левую руку, тем самым повелевая сидеть, и вельми как-то участливо отметила:

– Мне кажется, лечение Знахарки тебе не помогает. Вмале я поговорю о тебе с Господом Першим. Не допустимо, чтобы ты болела столь долго, тебе нужна помощь бесиц-трясавиц, да не тех нетопырей Расовских, а истинных лекарей, а поколь попей вытяжки на основе ароматника и, что-либо укрепляющее. – Царица неотрывно смотрящая на рани, широко отворила рот, вероятно, жаждая чего-то сказать, но та резко дернула головой и тем движением сомкнула его ей, продолжив говорить, – ты, что не понимаешь? Это явственно последствия пропущенного чрез тебя видения лучицей… Лучица еще слишком юная и не смогла полностью обезопасить твою плоть. Вообще удивительно, что после того ты осталась жива. Но однозначно наблюдаются проблемы с психо-эмоциональным состоянием, посему нужны лекари… лекари, а не шарлатаны… – Демоница как с ней почасту было резко смолкла, и, убрав руки от альвинки сойдя с места, направилась к дверному проему, на ходу бросив стоявшей подле него служке, – Сандхия сопроводишь царицу белоглазых альвов к божеству, будь к ней почтительна и предельно внимательна, она хворает.

Сама же Кали-Даруга выйдя из комнаты, своим ретивым шагом направилась вон из дома в капище к Богу Огню.

Глава тридцать пятая

Прибывающих в поселение девочек, или, как сказала Кали-Даруга, субклеточного материала, встречали альвы и гомозули-ратники. Повозки с девочками должны были прибыть со стороны Выжгарта. Их в пути сопровождали духи, вскормленники ребят. Дажба занятый созданием и переселением субклеточного материала в людские поселения решил, что перемещение с космического хурула, куда они прибыли из Галактики Синее Око, должно было пройти так, чтобы юноши не ведали о том, откуда вообще появились их будущие жены. Во вновь созданные плоти девочек были заложены чистые, без признаков болезней коды, каковые должны были поправить генетику зекрийцев, а также придать жителям планеты Земля общие видовые признаки властителя Галактики Млечный Путь Зиждителя Дажбы. Тот замысел, задуманный Дажбой еще до гибели планеты Зекрой, должен был быть исполнен им, под приглядом Воителя. Одначе, так как в замыслы Бога вмешалось появление в теле Владелины лучицы, большую часть задуманного пришлось изменять. И это не только, потому как девочка и лучица нуждались в общение с Небом, Дажбой и Огнем, но и потому как Расам пришлось торопиться с взращиванием субклеточного материала, чтобы в случае смерти плоти Влады, был защищен от возможной гибели сам бесценный для всех Зиждителей Крушец. Вносить правки пришлось не только в сроки взращивания субклеточного материала, но и в устройство планеты Земля и самой Солнечной системы. Да и потому как Воителю надо было подменять в иных Галактиках Небо, в общение с которым особенно нуждалась Влада, Дажба в основном сам распоряжался по субклеточному материалу. Часть этой информации была ведома Владелине, так как в беседах с Дажбой она всегда интересовалась не только самими девочками, как их величала Вещунья Мудрая и младший Рас, но и теми, кто дотоль помогал им появиться на свет и взрасти, о племени вьян друдов, чьим творцом был Седми и которые, как и рани имели несколько рук. Как сказывал Дажба пять-восемь, правда иноредь отходящие не только из локтевого сустава, но и из плечевого.

Спустя пять дней, после произошедшей трагедии с Братосилом, поутру Влада и Вещунья Мудрая выехали на зыбуше в сторону Выжгарта, миновав не только избы старой части поселения, но и вновь выстроенные в каковых вскоре будут жить семьи мальчиков.

– Разве так можно, – недовольно протянула Владелина и скривила свои полные губки так, что воочью на левой щечке залегла ямочка, как говаривала Кали-Даруга, оставленная от поцелуя травинки. – Чтобы мальчики жили с девочками не по чувствительности, не по любви, а потому как это им указали вы? И кто интересно будет отбирать кому, какому мальчику подойдет какая девочка.

Этот вопрос Влада в течение двух дней задавала Кали-Даруге, пробудившись после долгого сна и лечения. Впрочем, демоница всяк раз мягко успокаивая, переводила тему беседы в иное русло, стараясь снять напряжение с плоти, ибо то, что озвучил перед девушкой Братосил, достаточно сильно ее волновало.

– Я и Двужил будем отбирать, – ласковым, успокоительным голосом пояснила Вещунья Мудрая.

Царица за эти дни стала выглядеть несколько лучше. А все потому как вернувшись после посещения жилища рани, пять дней назад в сопровождение Рати, той самой, что имела прокол в обеих ноздрях и являлась лучшей в приготовлении вытяжек, к себе домой была передана демоницей, с рук на руки ее сподвижницам.

– Разве вы не видите, состояние вашей старшей, царицы белоглазых альвов ухудшается, – сиплым голосом проронила Рати, и гневливо зыркнула на Кудесницу Купавую и Травницу Пречудную, встречающую их подле своего дома. – Рани Темная Кали-Даруга велела обратить на это особое внимание, поколь не прибудут бесицы-трясавицы Димургов. Не нагружайте никакими обязанностями вашу царицу, освободите от занятий с учеником. Днесь необходимо ей пропить успокоительные и общеукрепляющие средства. И отдохнуть… Общение только с божеством и Богами, все остальное рани Темная Кали-Даруга запретила делать.

В целом все так и было… Все эти дни сподвижницы царицы не позволяли ей выходить из жилища и поили не только своими настоями, но и принесенной Рати вытяжкой на основе ароматника. Может потому ноне Кали-Даруга придирчиво оглядев Вещунью Мудрую разрешила ей сопровождать божество на встречу субклеточного материала, а вернее девочек.

– Дорогая моя госпожа, – нежно протянула Вещунья Мудрая, услыхав резкий хмык со стороны юницы на свою молвь. – Вы же знаете, что так велел делать Зиждитель Дажба. Вы о том с ним толковали. И насколько я осведомлена, даже спорили, и Зиждитель Дажба смог вас убедить в правоте тех поступков, так стоит ли о том думать и тревожиться. Мы с Двужилом в любом случае выполним все, так как распорядился Зиждитель Дажба.

– Значит надобно сызнова поговорить с Дажбой, – огорченно откликнулась Владелина и смахнула с реснички зацепившуюся своим тонким завершием прилетевшую паутинку. – И рассказать ему о Братосиле… Как он не хочет себе такового назначения.

– Зиждитель Дажба ноне так занят, – все также ласково уговаривая девушку, продышала Вещунья Мудрая и легохонько тряхнула вожжами поощряя бежать ретивее Уголька. – Ему не до таких мелочей, как выбор избранниц для отроков. И поверьте мне, госпожа, там не из чего будет выбирать. Девочки почти все на одно лицо. У них будет единая форма тела, волос, глаз, и в целом они будут схожи. Ибо их создавали по единому образу и от одной клетки, да и вьян друды не любят разнообразие, тем отличаются криксы-вараксы, творения Димургов. Они всегда создают разнообразные формы, оттенки цвета кожи и волос… вьян друды тем себя не дюже нагружают.

– Я знаю, – чуть слышно отозвалась Влада, и, подавшись вперед выглянула из-за прикрывающей ее с правого бока кожаной стенки зыбуши, проверяя не отстали ли от них иные альвы, гомозули и Ратша. – Мне Дажба о том говорил. Он даже говорил, что хотел воспользоваться помощью крикс-варакс, но Небо не одобрил того. Сказал, что коль есть свое стоит ли беспокоить просьбами и так вельми занятого Першего… Першего, – и вовсе прошептала девушка и горько вздохнув, на малость замерла. – Вот ведь странно, – продолжила она говорить погодя. – Клетка Дивного не помогла поправить мне сердце, для того пришлось пить этот горький златцвет, не выпрямила пальцы на ноге, для того их правила Кудесница Купавая, зато из клетки Дажбы создали целую кучу девочек, как такое может быть?

– Потому как это разные клетки, – также негромко ответила Вещунья Мудрая, не только страшась, что этот разговор могут услышать непосвященные, но и всеми силами жаждая его закончить, боясь, что он приведет к волнению плоти, али лучицы. – Милая моя госпожа, я не сумею вам все пояснить, потому как знаю лишь общую совокупность принципов построения человеческих тел, и не имею практического опыта, ибо то нам не положено знать… Для того существуют иные божеские создания: бесицы-трясавицы, вьян друды, криксы-вараксы в них это заложено и сформировано Творцами: Зиждителем Седми и Господом Вежды.

Владелина туго вздохнула, и, привалившись к валику зыбуши спиной, воззрилась на поросль луговых трав кивающих зеленовато-желтыми своими колосками иль угловатыми остриями. Насыщенные голубизной полевые цветы крупными пежинами украшали разбросанные справа и слева от грунтовой дороги елани, по коло огороженные мощными дубравами, и подступали тонкими полосами почитай впритык к ездовой полосе. Сладко-медовый аромат подымали вверх порхающие меж тех цветов, величаемых волошка, пчелы, шмели и бабочки.

– И все же непонятно, зачем создавать девочек одинаковыми, так ведь не красиво, – задумчиво произнесла юница, и, открыв рот, глубоко вогнала в себя дуновение луга. – Ведь красиво, когда разнообразно… когда на елани зелень, переплетается с желтыми колосками и голубыми цветами.

– Во-первых, – вельми недовольно отозвалась царица, уже, и, не зная каким словом можно избавить себя от бесконечных вопросов любознательной госпожи. – Галактика Млечный Путь находится в управление Зиждителя Дажбы, и потому его клетка, и общие его признаки, чтобы будущие дети имели не столько сходство с Расами, сколько в большей мере именно с ним. А во-вторых, девочки эти не будут иметь душ… того естества, сущности, что составляет мальчиков, поелику они нужны только для правки кодов, рождения потомства и заботы о мужьях. Они чем-то будут более близки животным, чем людям, так как умерев не смогут возродиться вновь и иметь иную жизнь. Они созданы для определенной цели, выполнив каковую, исчезнут.

Влада напряженно застыв в зыбуше, дюже внимательно слушала царицу, видимо, узнав нечто новое, оно как о том ей явственно не говорил Дажба. Она даже никак не отозвалась, когда Вещунья Мудрая поворотив в сторону луга Уголька, остановила повозку, або они прибыли к месту встречи. Альвинка медленно сошла с зыбуши, и, обойдя ее, и недовольно встряхивающего своей большой головой Уголька подступила к девочке, все еще сидящей в повозке. Задумчивое лицо Владелины, как-то тягостно дрогнуло так, что царица тревожно обозрела ее со всех сторон, опасаясь за состояние самой плоти, и бесценной лучицы.

Вещунье Мудрой не удалось, как распорядилась Кали-Даруга, рассказать Богам о произошедшем с Братосилом. Это сделала сами рани, несомненно, пожалев и защитив тем царицу от гнева Огня. Абы Бог в течение четырех дней не принимал царицу у себя и не вызывал. Право молвить, вытребовав ее и Двужила на доклад вчера вечером. В зале капища был не только Огнь, но и Воитель… И если последний смотрелся более-менее спокойным, Огнь вельми гневался, несмотря на то, что в течение четырех дней пытался себя успокоить. В этот раз кипельно-белый пол залы капища покрылся горящими искорками, каковые россыпью ссыпались с лица и оголенных рук Огня, и в том он ноне был очень схож с негодующим Седми. Его белое, длинное сакхи во многих местах, точно его прожгли искры, изукрасилось черными, мельчайшими крапинками… Он усыпал теми огненными брызгами не только склонившуюся альвинку, сжавшегося, втянувшего в плечи голову Двужила, но и Воителя сидящего в кресле так, что тому пришлось попросить младшего брата успокоиться. Огнь на чуть-чуть вроде окаменел подле кресла старшего брата, сомкнув очи и опершись рукой о грядушку, а посем уже более ровно добавил:

– Если бы Вещунья Мудрая за тебя не вступилась Кали-Даруга. Попросив меня тебя не наказывать, ты бы нынче… Нынче же вернулась в Синее Око как не справившаяся с заданием, и сама бы поясняла своему Отцу Седми, каковой днесь там, почему мною отослана. Однако Кали-Даруга вступилась за тебя, потому что девочка, наша драгость, весьма зависима от общения с тобой. И любая разлука, расстройство сейчас может подорвать ее и без того хрупкое здоровье, потому ты дотоль тут.

– Я вообще не понимаю, – вклинился в толкование Воитель, и, вздев руку, умиротворяюще погладил по тыльной стороне ладони, почитай въехавшей в глубины дымчато-облачного кресла, младшего Раса. – Давеча разве Зиждитель Огнь не пояснял вам… Вам обоим, что вмале в Галактику прилетит наш Отец Перший. И лучица почувствовав его близость начнет тревожиться, поелику является крохой и вельми тяжело переживает разлуку с Отцом, вельми сейчас, после хвори, все остро воспринимает. И в довершение того, вслед за лучицей, станет тревожится девочка. Начнутся сбои в поведение, надобно окружить ее плотно спокойной обстановкой, обезопасить от не нужных бесед, тревог, чтобы была все время возможность проводить обряд. И что же… что… Двужил? Как ты смел, ослушаться Зиждителя Огня?

Гомозуль еще сильнее вдавил в плечи свою голову так, что их покатые суставы дотянулись до ушей, порой выглядывающих своими лоптасто-угловатыми остриями из ярко рыжих с красноватым отливом косматых волос не смея не то, чтобы ответить, но даже глянуть на своего Творца.

– И еще, почему о случившемся, – сызнова перебивая Воителя, молвил Огнь и его серебристый тенор, стал схож с глухим басом, заколыхав тем звуком не только плотные укрывающие свод серые от негодования облака, но, похоже, и сами помрачневшие зеркальные стены. – Я должен узнавать от Кали-Даруги. Почему она приходит и вступается за тебя, точно ты, Вещунья, того заслужила? Почему просит за тебя?

– Я пыталась, – едва слышно дыхнула царица альвов, и легохонько закачалась взад… вперед, понимая, что ежели бы не заступничество демоницы, она б явственно качалась более значительно.

– Пыталась она… пыталась, – и вовсе нескрываемо негодующе пыхнул в ее сторону Огнь, будто выпустив из уст россыпь огненных брызг, мгновенно осыпавших кресло, Воителя и стоящих супротив них альвинку и гомозуля. – Поверь мне я желал… жаждал тебя, Вещунья, принять!.. Принять и выплеснуть на тебя всю свою досаду. Но Кали-Даруга попросила это содеять погодя, когда я умиротворюсь. Посему того приема и не прошло, на твое счастье.

– Впрочем, – теперь не менее сердито вставил Воитель и дланью принялся стряхивать со своих средне-русых волнистых волос на полотно золотой рубахи и голубых шаровар, усыпавшие их рдяные искры. – Теперь на встрече с Отцом Першим, каковая состоится завтра, я уверен Кали-Даруга не станет выгораживать Расов и их созданий. И если… Если нашу драгоценную девочку от нас изымут и тем самым расстроят не только меня, но и моих дорогих младших братьев Огня и Дажбу, обещаю, что ни ты Вещунья, ни ты Двужил более не сумеете вздохнуть.

Словом Бог Воитель пригрозил Вещунье Мудрой и Двужилу смертью. Гибелью и не столько физической, плотской, сколько гибелью их естества, что было достаточно страшно. Ибо тогда главы альвов и гомозулей исчезали бы вместе с накопленным опытом и знаниями, и, в общем, это весьма редко творили в отношение таких существ Зиждители. И если, вне всяких сомнений, у Вещуньи Мудрой была надежда, что за нее вступаться Зиждитель Небо, Зиждитель Седми или на крайний случай, прибывший в Млечный Путь и дюже к ней благоволящий Господь Перший, то у главы гомозулей таковой надежды не имелось. Двужил был безразличен старшему Димургу, хотя услугами его племени иногда пользовались, что в основном осуществлял гомозуль Блават, возглавляющий отдельную категорию их многочисленного народа. Першему Двужил был безразличен лишь по причине того, что Бог просто о нем, как таковом не ведал. Да и вряд ли главу гомозулей пожалел Зиждитель Небо, потому как уже не раз Боги упрекали Двужила, в том, что это именно его занятия и его не внимательность подорвали здоровье божества. А рани и вовсе при первой их встрече, еще в начале приезда, повелела гомозулю, как можно реже появляться пред очами ее и госпожи, в противном случае она за себя не отвечает. Не раз ему негодующе было высказано за эти полтора лето от Воителя, что его ученики не умеют достойно говорить и вести себя в присутствие божества, и не имеют должного обращения, каковое требует предписания Родителя и указания Кали-Даруги. А днесь и вовсе затрепыхалась вероятность лишиться самого существования. Посему оба главы были напуганы, если не сказать больше, надеясь только на одно, что Зиждитель Перший, вельми любящий всех Расов и в частности брата-близнеца Небо, не станет их разлучать с бесценной и драгоценной девочкой, и лучицей.

– Вот интересно, – наконец точно пробуждаясь от своей задумчивости, молвила Владелина, как и понятно не ведающая о прибытие Першего, ни о том, что столь остро стоит вопрос о ее изъятии, ни о том, что жизнь наставников нынче повисла на тонком волоконце. – Коли у них, у девочек нет душ. Они, что ж как-то будут отличаться от нас, от мальчиков и меня? И если, да? То как?

– Почти никак, – принялась пояснять альвинка, и, протянув навстречу девушке руку, помогла сойти с зыбуши. – Ведь Удалой или Уголек также не имеют душ, однако, умеют любить, ласкаться. Они могут быть преданными, видят сны, тоскуют. Единственно чем девочки будут отличаться от мальчиков, это тем, что будут более послушными, и не станут грубить, своевольничать или озорничать. И, конечно, они будут более уважительны к вам, моя дорогая госпожа, никогда не позволят себе какой грубости.

– Ох! – недовольно дыхнула Влада и зыркнула на царицу, оглаживающую ее зеленый сарафан и рукава голубой рубахи. – Вещунья Мудрая я же уже говорила, – дополнила она, и, повернув голову вправо, всмотрелась в появившиеся пятнами на дороге повозки. – Братосил не грубил мне. Он, правда, резко отозвался о Кали, но я не сержусь, потому как по первому тоже была ошеломлена ее видом. И еще чего-то молвил глупое про тень.

Девушка смолкла и неспешно, придерживаемая под руку царицей, вышла на полотнище ездовой полосы, почитай на ее середину, остановившись таким образом, чтобы видеть приближающиеся повозки с девочками.

– Он мне просто помешал, – добавила юница погодя. – Он болтал без умолка, и я не смогла собраться с мыслями. – Вещунье Мудрой девушка говорила все как есть, ибо чувствовала та любит мальчиков не то, что рани. – И потому во лбу возникла боль… такая резкая. И так как я не пью вытяжку уже месяца три. Она, та боль не смогла выйти слезами. Тогда мне так… так захотелось закричать, уж и не знаю, что… но однозначно такое, чтобы Брат смолк. А он вдруг взял и сам замолчал.

– Мне очень, что такое с вами случилось, госпожа, – полюбовно проворковала Вещунья Мудрая, и, обняв правой рукой девочку за стан, привлекла к себе и нежно поцеловала в висок. – Так жаль…

– Да ничего, что ты. Ерунда какая та… И чего вы так с Кали только беспокоитесь, – не менее ласково отозвалась Владелина, плотнее прижимаясь к царице и чувствуя истончаемую той любовь. – Я бы не закричала, сдержалась. По-видимому, оттого и течет юшка, да?

– Да, – подтвердила догадку Вещунья Мудрая и сызнова облобызала Владу в щеку и приголубила на голове долгую косу, походящую на ее, только ноне плетеную самой рани Черных Каликамов. – Это очень плохо, когда идет юшка и также плохо, если вам хочется закричать. Это вредно для вас, подрывает ваши силы и здоровье. Рани Темная Кали-Даруга наверно о том сказывала. – Юница торопливо кивнула. – Вмале она обучит, вас подавать зов и тогда вы более не будете зависимы от крика и томления. Но это будет погодя, и тому долго надо учиться. Сейчас же кричать нельзя, ибо все лечение каковое проводит Травница Пречудная и рани Темная Кали-Даруга находится в опасности, потому недопустимо, чтобы вас тревожили во время обряда. Духи, гомозули, альвы и, конечно, мальчики это знают, почему только Братосил, я не пойму, прервал вас? – вопросила уже словно у девочки царица.

Одначе, Владелина не стала отвечать, понеже в словах мальчика тогда уловила огорчение по поводу не принятия его чувств, которое и вылилось в желание ее задеть. Девушка это поняла много позже, когда отоспавшись, успокоившись смогла вновь прокрутить произошедшее в голове… Впрочем о том она ни кому не сказала ни Кали, ни Вещунье Мудрой, ни Небо, оного вчера днем видела в капище. Отец был столь расстроен произошедшим, и, усадив ее на колени, долго не отпускал, хотя она пришла на встречу не к нему, а к прибывшему Воителю. Старший Рас нежно прижимал ее к груди, целовал в макушку и гладил волосы, многажды выспрашивая, что произошло с ней давеча: