Текст книги "Коло Жизни. Зачин. Том второй"

Глава девятая

Высокий округлый зал, чем-то напоминающий зал в капище с зеркальными стенами и недоступным сводом повторяющим цветом ночное небо, полыхнул в лицо юницы блеклым светом, отринутым серебристыми многолучевыми звездами, густо заполонившими все его пространство. В гранях зеркальных стен отражались не только те лучисто мерцающие звезды, но и гладкий, зеркальный пол, по которому плыли серебристые испарения, устилающие его ровными пластами. Посередь залы стоял дюжий стул на ножках и со спинкой на каковом сидел Перший в черной, долгополой, опрятной рубахе, прикрывающей, кажется, и стопы ног, в своем венце с замершей в навершие змеей, ноне прикрывшей свои очи и словно почивающей.

– Я думал вы не придете, – прозвучал бас-баритон Першего, в точности повторяющий голос Небо, только наполненный большей властностью. – Что-нибудь случилось?

Влада шагнувшая в залу и первым делом уставившаяся на свод залы, вроде вышедшего своей чернотой и чудным сиянием звезд из ее сна, легохонько вздрогнула, услышав голос Першего. Она медлительно опустила дотоль вздетую голову, и, посмотрев на старшего Димурга, сызнова надрывно дернулась… Ибо Бог был очень похож на Небо и ростом, и фигурой, и лицом, отличаясь от него всего-навсе цветом черной кожи отливающей золотым сиянием, отсутствием растительности на лице, да курчавыми, черными волосами.

– Нет, ничего не случилось, Отец, – Огнь сказал это с таким уважением, нежностью и каким-то несвойственным ему благоговением. И теперь величание «Отец» звучало по-иному так, будто он обращался к своему Творцу… вельми ему близкому и дорогому Богу. – Просто Владелине присуще менять замыслы и опаздывать, – дополнил Рас.

– Владелине, – благодушно протянул Перший, и ласково оглядел юницу с головы до ног. – Красивое имя… Кто ей его подарил?

– Дажба, – немедля отозвался Огнь и выпустил из тонких цепких пальцев руку девушки.

Владу, стоявшая в шаге от Раса, слегка развернула голову и посмотрела с удивлением на Бога, оно как почувствовала трепетание его перст. И разком молочно-белая кожа его лица и вовсе покрылась россыпью искорок, будто он от волнения вспотел.

– Огнь… малецык мой бесценный… мой любезный, подойди ко мне скорей, – проронил не менее взволнованно Перший, несомненно, ощутив слабость али тревоги молодого Бога, и протянул ему навстречу руку.

Огня не пришлось просить дважды. Он, судя по всему, жаждал быть подле Першего, потому к изумлению отроковицы резко сорвался с места, и вмале достигнув Бога, остановившись, ласково приник губами к его перстам, на малеша недвижно застыв.

– Малецык мой… Так долго не виделись, моя бесценность, – чуть слышно дыхнул Перший и, по всему вероятию, затрепетал от той любви не только Огнь, но и Влада ощутившая мощное давление во лбу и мелкую дрожь во всем теле так, что захотелось кричать. – Так похудел… осунулся… утомился… И, верно, не исполнял моих указаний по поводу дольней комнаты. – Димург провел перстами правой руки по скулам, щекам и подбородку Раса, а левой приголубил его огненно-рыжие волосы на голове. – Небо совсем тебя не бережет… совсем измучил, моего любезного Огня. Я ему выскажу… все выскажу, как ты слаб… совершенно изнурен, неужели того не видно?

Боль, так редко посещающая после клетки подаренной Дивным, голову отроковицы нежданно резко запульсировала единожды во лбу и затылке, словно старясь пробить там дыры. Тугая, вязкая капля крови, прокатившись по левой ноздре, выползла из ее недр и юркнула на губу. Влада враз хмыкнула носом желая вернуть ее обратно, а после утерла юшку левыми перстами.

– Владочка, – теперь Перший обратился к ней, по-видимому, от Зиждителя ничего не ускользнуло… ни боль, ни кровь, – поди ко мне, девочка.

– Юшка, – тихонько протянула отроковица, выставляя ладонь, на коей полосой живописалась кровь, к Богу, и, ощущая как еще одна капля крови выскочила из ноздри. – Опять течет юшка.

– Поспеши… поспеши моя бесценность, – все с той же теплотой в тоне позвал ее Бог, с мягкостью и одновременно властностью коей неможно было противостоять. – Я остановлю юшку.

Старший Димург убрал руки от головы Огня, и направил их чуть вздрагивающие перста в сторону Влады, и последняя резко сорвавшись с места, побежала к Богу забыв о том, что давеча не хотела идти к нему навстречу и боялась его. Добежав до Першего она враз остановилась в шаге от него и воззрившись в его столь близкое и необыкновенно родное лицо… лицо не просто Небо… а того кого видела во снах, о встрече с кем мечтала, о ком всегда тосковала, сызнова захмыкала носом, потому как юшка переполнив уже обе ноздри, заструилась к губам.

– Ты разрешишь мне тебя коснуться? – голос Першего наполнил не просто всю залу, он запрудил всю плоть Влады и неудержимым, невыносимым по боли томлением отозвался в голове так, что ее тягостно мотнуло взад… вперед.

Девочка ничего не ответила, она всего-навсе порывисто шагнула вперед так, чтобы вытянутые пальцы Першего коснулись ее лба. И как только удлиненный конической формы средний палец дотронулся до кожи ее лба, судорожно задрожала, ноги в коленях подогнулись, и верно, на чуть-чуть, она потеряла сознание. Оно как когда пришла в себя ощутила, что сидит на коленях у Першего. Тесно прижавшись к его мощной груди, и Бог ласково гладит ее по волосам. И Влада вдруг осознала себя чем-то единым, общим, не разделенным с этим Зиждителем так, что не просто пропал страх к нему, не осталось ничего кроме желания тотчас раствориться в нем.

– Почему юшка вновь потекла? – вопросила она Першего, в такт его дыханию и сама задышав.

– Ничего… ведь все прошло, – нежно протянул старший Димург, и, склонившись к ней, слегка развернув голову, коснулся губами лба. – Так ведь лучше? – умягчено поспрашал он, а узрев легкий ее кивок, малозаметно улыбнулся. – Ты погостишь у меня?

Этот вопрос он не произнес, а выдохнул… И в том выдохе Влада ощутила какую-то несвойственную Богам робость, точно он страшился услышать ее отказ.

– Погостить? Да, погощу, – ответила торопко отроковица, напрочь забыв обо всем, о Расах и желая только одного более не отходить от Першего ни на шаг.

Она резко повернула голову в сторону груди Бога, и, уткнув лицо в материю рубахи, втянула его дух, стараясь разобрать, как он пахнет.

– Иди Огнь… малецык мой… Успокой там Дажбу и Небо… а я позову тебя, когда придет время, – произнес с расстановкой проговаривая слова Димург и сызнова провел ладонью по волосам и спине девочки.

– Огнь.., – юница тревожно дернулась, почувствовав слабо бреющее внутри нее желание плоти к близости с Расом… и тотчас болезненно надавило на лоб томление от желания быть лишь подле Першего.

– Ты погостишь у меня столько, сколько захочешь, – бас Першего не гудел, как ему положено, он плыл, ласково окутывая тело юницы, снимая всякое напряжение. Он колыхал серебристые испарения, лежащие ровными пластами на полу. – А когда захочешь вернуться, я позову Огня, – дополнил Господь свою степенную речь. – Но если ты не хочешь гостить, я не буду настаивать. Сделаем, так как хочется тебе… Тебе, моя любезная девочка.

– Да… я погощу, – тихо прошептала Владелина понимая, что днесь она просто не в силах уйти от старшего Димурга. – Погощу у тебя, – и вновь приткнула голову к груди Бога не желая смотреть на Огня и тем самым вызывать внутри себя противоборство плоти и естества.

Огнь, молча, преклонил пред Першим голову, верно лишь кивнув и неспешно миновав залу, пропал в зеркальной стене, а в помещении тот же миг наступила тишина. Она… та самая тишина, густыми покрывалами окутывала застывших от любви и нежности друг к другу на стуле Бога и человека. Она наполняла своими плотными испарениями и свод, и слои серебристого дыма на полу, и застилала тем маревом зеркальные стены.

– Я могу позвать своих сынов, членов моей печище, чтобы ты с ними познакомилась? – погодя вопросил Перший.

И это Бог сказал таким тоном, в котором перемешивалась теплота и единожды непререкаемость старшего, оному нельзя было отказать… ибо казалось он не настаивал, а лишь просил.

– Ты только, – сразу заволновалась Влада не в силах противостоять просьбе Зиждителя, и в то же время страшась, что его сыны не станут ей близки и разрушат своим появлением такое умиротворение меж ними. – Только скажи им, чтобы они меня не прощупывали взором. Я то… я то… Мне это невыносимо, – девочка тягостно вздрогнула всем телом.

Перший наново провел перстами по ее лбу, а после туда поцеловал и нежно поспрашал:

– Давно тебе это невыносимо? Невыносимо, когда прощупывают?

– Всегда было неприятно… всегда, но я терпела, – с горячностью в голосе откликнулась отроковица, жаждая выговориться, тому с кем была едина… кого так долго ждала. – Но я терпела, потому как… Ну, не могла же я сказать, чтоб Боги на меня не смотрели. А когда меня повезли на встречу с Асилом… Он, а потом тот… как его?

– Велет? Стыря? – подсказал старший Димург, видя затруднение юницы.

– Нет, не эти… другой… тот, что был красновато-смуглый, – пояснила девочка и погладила материю рубахи Бога по каковой перемещаясь, мерцали многолучевые махие звездочки.

– Усач, – догадался Перший, и, узрев движение перст Владелины, чуть зримо усмехнулся.

– Ага… этот Усач, – взбудоражено сказала девушка, стараясь ухватить перстами пляшущую звездочку. – Он словно желал меня разорвать, своим взором. И теперь я не могу, когда на меня так смотрят. Но Расы не смотрят, они знают, что мне больно.

– Нравится? – вмешался в движение пальцев девочки Перший, та резко вздев голову зыркнула в такое близкое лицо Господа и улыбнувшись, кивнула. – Тебе не удастся поймать… Можешь не стараться, сие не доступно человеческой руке.

Старший Димург протянул перста к материи рубахи и крохи звезд мгновенно сошлись подле их кончиков, купно так сбившись в мощную стайку. Неспешно он выудил из толпы одну из тех звездочек и переложил ее на ладонь Влады, прямо в середку. И тотчас звездочка, два раза ярко блеснув светом, увеличилась втрое в размахе, став в длину и ширину почитай с полпальца. Продолжив вспыхивать своими долгими лучиками, которых у звезды оказалось не пять, а много больше и днесь переливаясь кажущей многогранностью и объемностью своего вида.

– Это тебе, моя бесценность, – молвил благодушно Перший.

Бог легохонько надавил на звезду подушечкой указательного пальца и слегка ее расплющил так, что она не только изменила свою форму и направление лучей, но и цвет, с серебристой на золотую.

– Она будет светить не только ночью, но и днем… смотря какую ты придашь ей форму и цвет, – добавил он малеша спустя, и улыбнулся, поелику лучисто ноне сияла не только звездочка на длани Влады, но и вся она. – Но мои малецыки, ты не тревожься, не станут тебя прощупывать. Я им скажу, что тебе это неприятно, и они не будут тебя огорчать.

– Хорошо, – согласилась девочка, внутри все же страшась увидеть Димургов и разочароваться в их силе, мощи, али красоте. – А они не такие мощные, как Атефы?

– Нет… они не такие… они другие. Но если ты не желаешь или боишься их видеть, – проронил Перший и легохонько огладил пальцами свои полные губы, замерцавшие в сумрачности залы в тон его кожи золотым сиянием. – Я не стану их звать, не хочу, чтобы ты тревожилась.

Влада слегка отстранилась от груди Бога, и, воззрившись в его лицо, с трепетом в голосе сказала, желая снять с себя все дотоль гнетущие ее тревоги:

– Твое лицо… и этот зал… я видела во сне. Последний месяц очень часто. Кто ты мне? Почему, почему мне снился этот зал и ты?

– Потому, что мы с тобой очень близки, точно также как ты близка Расам и Атефам, – произнес полюбовно Перший и темно-коричневые радужные оболочки в обоих его глазах поглотили остатки желтовато-белой склеры. – Придет время и ты будешь выбирать того кто тебе более близок, с кем бы хотела жить… со мной или Расами…

– С тобой… тобой! – выпалила на одном дыхании отроковица, перебивая Зиждителя на полуслове и раскидав в стороны руки припав к его груди, крепко в нее вжалась. – Хочу быть с тобой. Можно я останусь с тобой? Я поняла… поняла, что должна была всегда жить подле тебя.

– Владочка, моя любезная, а как же Огнь? – тихо вопросил старший Димург, вероятно, прощупав юницу и уже ведающий обо всем случившемся с ней. – Ты сможешь быть от него вдали? Сейчас, после того как вы стали близки? Как давно это случилось?

– Меньше месяца назад, – немедля ответила девочка, впервые заговорив о том с Зиждителем, ибо дотоль очень редко говорила о близости с Огнем лишь с Вещуньей Мудрой.

– Огнь часто приходит? – старший Димург спрашивал так, вроде меж ними уже давно установились доверительные отношения Отца и дочери.

– Нет редко, – пожимая плечами, и сама не понимая, почему так, пояснила Владелина.

Перший на чуток прикрыл ладонью голову отроковицы, и не мешкая змея в его венце резко открыла глаза, блеснув яркими смарагдами огней. Она нежданно сделала махонистый выпад вверх, в свод залы, рьяно выхватив оттуда серебристую звезду и немедля сожрав ее, вернулась в исходную позицию в навершие венца.

– Ну пусть приходят… твои сыны, – вздыхая молвила юница. Сызнова приткнув лицо к груди Бога и нежно добавила, – ты пахнешь как ночная прохлада.

– Сие видение, что ты зрела этой ночью, – нежданно вмешался в поток ее сравнений Димург, явственно желая перед приходом сынов выяснить о состоянии девочки и лучицы как можно больше. – Чем оно было вызвано?

– Видение? – Владелина изумленно искривила губки, и глаза ее несколько увеличились. Одначе, она не решилась взглянуть на Бога, думая, что ее сызнова начнут ругать. – Откуда ты про него знаешь?

– Я его видел… Как и все пережитые тобой дотоль видения. Твоя боль, крик я все… все чувствую, как бы далеко не был, поелику ты мне вельми близка, – неспешно отметил Перший.

Бог, несомненно, ощутил тревожное возбуждение от этого разговора с ним девочки. Посему немедля ласково провел указательным перстом левой руки зараз по лбу, изогнутому носику, губам Влады, и, дотянувшись до подбородка, слегка вздев голову, воззрился в ее зеленые очи.

– Так, что случилось вчера? – вопросил он, так и не дождавшись ответа.

Юница попыталась отвести в сторону взгляд, понеже хоть и не чувствовала, но понимала, что старший Димург ее давно прощупал… Только как-то вельми поверхностно… обрывочно, словно все ведая о самом видении, однако не зная его причин… А быть может Господь все ведал, просто хотел изучить, понять саму девочку.

– Я выпила напиток, настоянный на мухоморе… Не думала, что такое случится, – проронила она, все поколь не в силах отвести взгляд от темных, изучающих ее очей Зиждителя.

Перший явственно почувствовал промелькнувший в юнице стыд по поводу произошедшего, и, дав ей время успокоиться, весьма по-доброму, и заботливо молвил:

– Тебе нельзя такое пить. Это очень, очень опасно. Разве тебя не предупреждали? – Влада торопливо кивнула. – Тем более после всего того, что упало на твои плечи. Надобно научиться себя беречь. Более такого не твори… будь рассудительна Владочка… любезная моя и дорогая девочка. Моя лучица. – Бог обхватил щеки юницы руками приблизил свои губы к ее лбу и едва слышно дыхнул, – бесценный мой Крушец!

И тотчас затрепетала плоть отроковицы, надрывно дрогнули руки и ноги, ослабла спина так, что если бы не поддерживающие ее руки Господа она б упала.

– Как? Как ты меня назвал? – прерывисто задышав, протяжно произнесла девочка. – Как?

– Крушец! Мой бесценный Крушец! – еще нежнее, мягче напел Перший.

– Ты! это ты меня звал… Оттуда с той брызги света горящей в небесах, – голос Владелины судорожно заколыхался и легкий озноб стал бить ее плоть. – Ты! Все эти годы звал… звал меня по этому имени.

– Звал, – протянул Димург, и полюбовно прикоснувшись губами ко лбу юницы, враз снял всякое трепыхание, а засим обняв, прислонил голову к груди. – Теперь ты знаешь, кто тебя звал и каково имя твоего естества.

– Небо тоже меня звал, но я никак не могла уловить этого имени, никак, – прошептала девочка в тело Бога, даже, и, не приметив, как перестала называть старшего Раса Отцом.

– Потому как это имя даровал тебе я и только на мой зов, первый раз ты должна была откликнуться, – и голос Першего, это не сказал, он то пропел, как слова колыбельной, чтобы снять всю боль и тоску с лучицы… величаемой Крушецом и даровать тому бесценному божеству умиротворение.

Глава десятая

В залу, точно из зеркальных стен с разных сторон вошли члены печище Першего. И старший Димург незамедлительно, плотнее прижал голову девочки к себе, положив на нее сверху свою большую руку, да негромко сказал:

– Мои бесценные малецыки, нашей девочке не приятно когда ее прощупывают, потому прошу вас воздержаться от этого.

В голосе Першего звучало столько нежности и любви не только в отношении Влады, но и сынов, что девушка, все еще сидящая у него на коленях, уткнулась в грудь Бога лицом и на маленько так замерла.

– Не бойся, моя любезная, – очень мягко проронил Перший. – Если малецыки не вызовут в тебе симпатию, они сразу уйдут.

Отроковица медленно развернула голову и обозрела стоящих четырех сынов печищи Димургов. Все как и Стынь, остальные Боги: Вежды, Мор и Темряй были вельми крепкими Зиждителями и такими же высокими как и Расы. Только в отличие от Расов Димурги не были изможденными, худыми, а вспять разнились и с Першим, и с Небо своей статностью, и, похоже, здоровьем. Их темно-коричневая кожа, у одних более темная, у других много светлее, как и положено, средь Зиждителей отливала золотом, короткими вроде пушка были курчавые волосы. В целом они походили друг на друга, одначе при том имели разные формы лица, носа, ширину губ, глаз.

Особенно разнился с ними Темряй, каковой по статусу слыл младшим братом Першего. Не только грушевидным типом лица, где значимо широкой в сравнении с лбом была линия подбородка и челюсти, не только длиной и мясистостью носа, но и чуть выступающими вперед миндалевидными глазами, где зрачки слегка удлиненные, располагались поперек темно-карих радужек, вдаваясь в саму белую склеру. Темряй вообще больше напоминал Расов, имея долгие курчавые черные волосы до плеч, усы и даже короткую бороду, кончики каковой были схвачены в небольшие хвосты и скреплены черными крупными камушками агата.

Вежды, старший сын Першего, имел почитай черную кожу. Прямоугольной формы лицо его, несло в себе четкие линии, где в целом высота превосходила ширину. Впрочем, лоб Вежды значился более широким, чем подбородок, завершающийся угловатым острием. Тонкими, дугообразными были брови Бога и крупными с приподнятыми вверх уголками темные глаза, и вовсе не имеющие зрачков. Широким, плоским смотрелся нос Бога и толстыми губы, иноредь озаряемые рдяно-смаглыми переливами.

Мор, также как и Стынь и Вежды, без какой-либо растительности на лице, с курчавыми короткими волосами, имел однако светло-коричневую кожу, коя порой, вельми редко темнела… становясь слегка смугло-красной. Уплощенное и единожды округлое лицо Зиждителя с широкими надбровными дугами, несильно нависающими над глазами, придавали ему еще большей мощи и единства с Асилом, а крупные раскосые очи смотрели, точно он щурился. Весьма красивым был нос у Мора, среднего брата печищи Димургов, с изящно очерченными ноздрями, конец, какового словно прямым углом нависал над широкими плотными вишнево-красными губами.

Обряженные в серебристые рубахи до лодыжек, без рукавов и с глубокими вырезами, округлыми у старших и клиновидными у младших Богов. Богато украшенные браслетами на руках, ногах, массивными серебряными цепями, серьгами по всей ушной раковине и мочках, а также проколами в надбровных дугах по большей частью из камней аметиста, и сапфира: васильково-синего, фиолетового и черного цветов, обаче, почитай без венцов, Зиждители не напугали Владелину, а поразили. И не столько мощью, силой, сколько величественностью, и единожды от них дыхнуло такой теплотой какую юница ощущала лишь от Седми.

– Им можно побыть с нами? Присесть? – вопросил чуть слышно Перший.

Девочка еще миг разглядывала лица Димургов, а посем торопливо кивнула, боясь, что ее медлительность огорчит Першего и он повелит уйти сынам.

Боги тотчас тронулись с места и неспешно, так как ходили Расы направились к средине залы. Они точно по команде остановились, описав занятыми местами единый круг со стулом Першего. И тогда Вежды, малозаметно взмахнул левой рукой, и, немедля серебристый дым, пластами укрывающий пол, принялся складываться позадь Димургов в пологие полосы, живописуя отдельные, высокие комы, дотянувшиеся своими слегка заостренными навершиями почти до голов Богов. Зиждители мигом опустились в те комы, вроде как повалившись навзничь, и немедля под ними образовались серебристые кучные кресла с широкими ослонами и подлокотниками.

– Итак, – все поколь негромко проронил Перший, не желая вспугнуть успокоенность юницы, и вновь провел перстами по ее лбу, снимая тем остатки тревоги. – Темряй, мой дорогой, как тебе показался Млечный Путь, Солнечная система, Земля… и, конечно, тот материк каковой тут предложили нашим отпрыскам.

– Не самое лучшее место, Отец, как мне доложили, – не мешкая отозвался густым напоминающим бас Воителя голосом Темряй, и его венец, в виде широкой цепи, полностью скрывающей лоб с плотно переплетенными меж собой крупными кольцами ядренисто полыхнул лучистым серебристо-марным отливом, всего на морг показав на своем гладком полотне зримые тела, морды зверей, рептилий, земноводных и даже насекомых. – Ноне, право молвить, относительно мягкий климат. И лесные массивы занимают значительную часть материка, впрочем, есть и пустынные участки. Одначе, в грядущем климат изменится на сухой, температуры станут значимо более высокими и на континенте по большей своей частью будут засушливые, неблагоприятные условия обитания. Так, что в будущем на нем станет вельми неприятная жизнь для наших людей. Вот если бы этот материк слегка развернуть, и двинуть ближе к оси вращения Земли, то со временем на нем климат потеплеет, и не будет этой сухости, однако также не на всей его поверхности. Впрочем, с таковым разворотом, место для проживания станет достаточно теплым и удачным… Но Небо вряд ли, Отец, позволит таковое сотворить, або тогда материк на каковом живут его отпрыски окажется много севернее.

– И единождым махом покроется льдами, – тем же басистым голосом, но только более певучим, объемным отозвался Стынь и громко засмеялся. – Представляю лицо Небо, если ты, Темряй, слегка подпихнешь материк, каковой, очевидно, нарочно взращивали для людей Дажбы и исполнения его замыслов.

И сразу же тот смех младшего Димурга поддержали Вежды и Мор. Их веселое, радостное, и более близкое к человеческому проявлению чувств, грохотание наполнило залу и отозвалось протяжным гулом в своде. Девочка, узрев данную теплоту жизни не виденную ею в печище Расов весьма редко позволяющих себе не только засмеяться, но и улыбнуться, и сама широко просияла да счастливо вздохнула, ощущая внутри такую спокойную благодать, точно она, наконец, разыскала свой дом и вернулась к сродникам.

– Ну, ничего, – все также мягко проронил Перший, и, судя по тембру его голоса, Владелина поняла, что он тоже улыбается. – Мы же не предполагали, что будем селить своих отпрысков на Земле так, что будем благодарны нашему милому Дажбе и за этот материк. Тем паче, бесценный наш малецык, забрал его у желтых отпрысков Асила, абы порадовать меня. Предоставив им южную часть одного из крупных, центральных материков, где предполагал расселять лишь своих людей… И конечно тот, что лежит супротив малого, зеленого континента белых, где ноне они и проживают. Обаче днесь многое изменилось… и в замыслах нашего милого Дажбы тоже. – Бог на маленько смолк, давая возможность сынам затихнуть после смеха, и когда в зале образовалась тишина, добавил, – да и потом, изменение климата на нашем материке, «сердце Земли», как в разговоре со мной его величал бесценность Дажба, будет не скоро… Люди успеют обжиться. Ты же, Темряй, укажи шерстнатым выбрать наиболее удачные места для поселений, оные и в будущем сохранят благоприятность климата… Повелишь нежити селить детей малыми поселениями, чтоб их было как можно больше. Тогда в дальнейшем рождение людей и расселение по материку будет проходить более масштабно… Позже сюда прибудут бесицы-трясавицы, гомозули Воителя, то уже обговорено с малецыком… И коли тут альвы, я столкуюсь с Седми, абы обучение наших людей они взяли под свой контроль… Не стану я тем беспокоить своих гипоцентавров, асанбосам или трикстеров. Тем более мальчик Эсу Легба со своими трикстерами лишь онагодни прибыл в Галактику Быстроток к людям трех вновь созданных систем. – Перший ласково огладил волосы Влады, единожды пройдясь перстами по ее лбу и грани венка болярина. – В иных системах, продолжил он сказывать, – малецык Дажба пообещал предоставить тебе, Темряй, право выбора материков, ибо там людей покуда не селили. В Млечном Пути, лишь две обжитые системы, как ты знаешь… Впрочем, система Шуалина меня не интересует, там сам твори свои замыслы, мой милый… Приглашай надобных учителей, на свое усмотрение… Сам же поколь, как и было обговорено, остаешься на маковке четвертой планеты, Вежды там уже все для тебя приготовил… Если, что-то будет тревожить свяжись со мной, я прибуду… И конечно ты всегда можешь обратиться за помощью к Расам, в частности к Небо и Дивному, я о том с ними договорюсь.

– Да… да, Отец, договорись, чтобы Небо присматривал за Темряем и его буйными творениями, – вставил в толкования Першего Стынь и сызнова загреготал.

Обаче, в этот раз оставшись со своим смехом в меньшинстве, потому как Темряй никак на ту реплику не отозвался, а Вежды и Мор явственно сделали вид, что того не услышали.

– Все будет хорошо, Отец, не тревожься, – произнес Темряй, вельми как-то густо стараясь, по-видимому, сбить смех младшего брата. – Я справлюсь и с Галактикой, и с буйными своими творениями.

Теперь Бог перевел взор на Стыня и широко улыбнулся так, что сияние кожи его слегка подзолотило черные волоски усов и короткой бороды, кончики которой прихваченные черными камушками агата, ярко блеснули. Темряй тем взглядом, судя по всему, передал, что-то вельми занимательное Стыню, оно как последний, словно поперхнувшись, разком прекратил смеяться.

– Ты еще очень молод… И я впервые оставлю тебя без пригляду, потому несколько волнуюсь, – в голосе Першего чувствовалась не только забота, но и та самая тревога, которою он не только испытывал, но и озвучил. Девочка ощутив просквозившее волнение и сама того не осознавая затрепетала всем телом. – Что ты, Владочка?

Старший Димург моментально переключил внимание с сына на юницу, и провел ладонью по голове и пышной косе Влады, успокаивая ее тем движением.

– Все хорошо, – отозвалась отроковица, и слегка отстранившись от Бога, оглядела весь зал с зеркальными стенами, в каковых малозаметными очертаниями отражались Зиждители, да самих Димургов, тотчас с нежностью во взоре уставившихся на нее.

– Хочешь пройтись? – поспрашал Перший, вероятно ощущая али угадывая любое ее желание даже неосознанное.

– А можно? – поинтересовалась Владелина, чувствуя внутри непреодолимое желание подойти ко всем членам печищи Димургов и дотронуться до их такой необычной черной с золотым отливом кожи.

Перший бережно подхватил девочку подмышки, и, спустив с колен, поставил на ноги на пол, много нежнее отметив:

– Конечно, можно… Все, что ты пожелаешь, моя любезная.

Влада еще немного нерешительно стояла подле стула Бога, а когда он вновь приголубил ее волосы дланью, неспешно направилась прямо к зеркальным стенам, намереваясь их осмотреть вблизи.

– Так малецыки… Теперь давайте распределим Галактики, – продолжил прерванный разговор со своими сынами Перший. – Голубоватая Вьялица, Татания и поколь Уветливый Сувой останутся на попечении Вежды. Весея и Сухменное Угорье в управлении Мора. Чидега, Серебряный Льга, Быстроток под моим приглядом. Иноредь заглядываем в Северный Венец, Багряную Зимцерлу и Дымчатый Тавр, – при этих словах по спине Влады пробежала зябь волнения, и припомнилось Галактика схожая с веретенообразным телом, почасту возникающая в ее снах и мыслях. – Вежды в Уветливом Сувое ничего делать не надобно… только присматривать… Это Галактика нашего милого Темряя ему и решать в ней все. Но, это малецык, – Бог явственно обращался к сыну, выводя теми словами его из задумчивости. – Лишь тогда будет, когда ты сумеешь справиться в Млечном Пути.

– Отец, может я пригляжу за Уветливым Сувоем? – пробасил Стынь и легохонько качнул головой.

Оттого резкого движения взыграло переливами света широкое ожерелье из аметиста и лавандового жемчуга с серебряными вставками на его груди. Влада узрев таковое яркое сияние в зеркалах пред собой и, единожды со всех сторон, разом остановилась, так и не дойдя до стены, и обернулась, зыркнув на сидящего как раз супротив нее Бога.

– Нет, мы это обсуждали, малецык, – благодушно произнес младшему сыну Перший, при том неотрывно следящий за движением девочки. – Не будем повторять. Ты поколь будешь подле меня. Тебе еще рано оставаться одному и тем паче рано возлагать на тебя какие бы то ни было обязанности, особенно после пережитого… Еще не время. – Старший Димург медленно перевел взгляд с Владелины на Стыня, и нежно ему просияв, дополнил, – не спеши, все будет… Более торопиться не стоит, мой бесценный.

Владелина между тем преодолев в себе желание, подойти к Стыню и дотронуться как до него, так и до камней на его груди, двинулась к зеркальной стене. Остановившись в шаге от ее грани, она протянула в том направлении руку. Выставленные вперед перста едва коснулись поверхности, коя словно гладь воды единожды затрепетала, только в отличие от жидкости не пошла кругами, а прокатилась малой зыбью. И волнение от пальцев девочки пробежало в обоих направлениях, вниз и вверх, единожды по всему зеркальному полотну залы. Вязкое или точно струящееся вещество ощутила юница под подушечками перст, слегка вдавив их вглубь. Неспешно, она пошла повдоль стены, все еще не убирая руку от ее поверхности, и таким побытом очерчивая коло. Зыбь волнения все более махонистыми волнами прокатилась вниз и вверх по стенам залы, вызвав, кажется, колыхания и самого пола, днесь разрозненно прикрытого серебристыми испарениями, частью перемещенными на кресла Богов, отчего Владе, показалось, внезапно закачалось помещение туды-сюды, а вместе с ним и она. Еще мгновение того раскачивания, и ноги девочки дрогнули, колени слегка подогнулись, а пред очами зеркальная стена надрывисто шевельнулась. И в том месте, где ее касались пальцы на чуток разверзлась, разойдясь на две части да показав глубокую, безразмерно-черную пропасть. Справа прикрытую колеблющимся ярко-фиолетовым студенистым облаком, с раскиданными по его полотну смаглыми трепещущими пятнами, а слева, словно закручивающуюся по кругу огненно-зеленым пламенем.