Текст книги "Коло Жизни. Зачин. Том второй"

Глава тридцать седьмая

В залу капища через серебристо колыхающуюся испарениями завесу вошел старший сын Родителя Господь Перший. Ноне обряженный в бледно-голубое сакхи усыпанное по подолу и отворотам долгих рукавов перемещающимися серебряными звездочками, то весьма крупными в полпальца, а то просто крошечными не больше брызги воды. На голове Зиждителя в высоком венце, где узкой полосой по лбу пролегал с черной блестящей поверхностью обод, от которого устремлялись вверх закрученные по спирали серебряные дуги украшенные изображениями насекомых, рептилий, земноводных, зверей, в навершие возлежала скрученная по спирали черная с золотым отливом змея беспокойно зыркающая на все окрест себя зелеными очами. Перший неспешно вступил в залу, и, пройдя ее до середины, остановился в нескольких шагах от кресла, с одинаковой нежностью взглянув на спящую девочку и стоящую подле нее к нему спиной рани. Влада сейчас спала на спине, раскидав в сторону руки, и легохонько улыбалась.

– Живица, – умягчено позвал демоницу Перший, – как девочка?

Рани, судя по всему, не слышала, как вошел Бог, потому немедля развернувшись на зов, с дочериной преданностью взглянув на него, чуть слышно произнесла:

– Госпожа спит. И будет спать очень крепко и столько, сколько надо, засим я напою ее вытяжкой и она пробудится, госпожа о том просила. Хотя я бы позволила ей еще поспать, потому как Зиждитель Небо без согласования того со мной позволил милому мальчику Дажбе отнести госпожу на море, что сейчас недопустимо для нее. Ему, Зиждителю Небо, совсем безразлично здоровье лучицы… совсем Господь… Кстати по поводу лучицы, днесь она бодрствует… так, что услышит, увидит вас… что ей необходимо.

Рани сказала про поступки старшего Раса с такой горечью, что испытанное ею негодование не просто стало слышно, а еще и видно, ибо она тягостно вздрогнула всем телом. И, одновременно, порывчато качнулся второй язык на ее подбородке.

– Ну, ну, моя дорогая, – участливо произнес Перший, и неспешно приблизился к креслу, на ходу ласково огладив голову отошедшей и освободившей ему место демонице. – Думаю, ты слишком строга к Небо. И все еще холишь внутри себя обиду к нему, кою я думаю надобно забыть. – Димург медлительно наклонился к Владе, и, подняв ее на руки, испрямившись, прижал к своей груди, весьма нежно дополнив, – девочка так славно выглядит, так похорошела, набрала в весе. И я уверен… Уверен и лучица также здорова. Ты умница… просто умница, моя бесценная живица, моя Кали-Даруга. Я в тебе не сомневался… Знал… Верил посылая тебя сюда, что ты спасешь мою лучицу.

Бог неторопливо развернулся, слегка покачивая тело девушки, такое малое в сравнение с ним, и тем самым точно успокаивая, да опустился в кресло. А посем нежно переложил спящую Владелину на левую руку, придержав голову ладонью. Перший ласково оглядел с ног до головы девочку, вгляделся в ее лицо, и, степенно наклонившись, прильнул губами ко лбу, чуть слышно шепнув: «Здравствуй мой дорогой, бесценный Крушец».

И поплыла… полетела песнь любви Творца к своему творению. Затрепетали от той чувственности густые белые, схожие со спинами барашек, облака, в своде залы, вторя вечной и нескончаемой любви оная есть созидание, дыхание и вечный ход всего сущего не только на Земле, в Солнечной системе, в Галактике Млечный Путь, но и в том, что есть Вселенная … недоступная пониманию и взору, верно, не только божественному, но и тому, кто в той страсти породил ее безбрежные дальние окоемы.

– Какая ты умница живица… моя бесценная Кали-Даруга, – молвил, прекращая отишье или вспять звучание чего-то недоступного, Перший. Он неспешно испрямил дотоль согнутую шею и сызнова прижав голову юницы к своей груди, глянул на стоящую супротив него демоницу. – Конечно, я никогда не сомневался в твоих способностях, моя Кали-Даруга… Но то, что ты сделала ноне… просто поразительно. Все идеально. Плоть достаточно здорова, лучица не отключается, как я просмотрел довольно-таки давно, лишь по необходимости… И даже наблюдается сцепка меж них обоих… И главное… главное обучение идет вельми скоро… Родитель сказывал лучица проявляет удивительные способности, лишь явственно сказывается присущая им всем впервой жизни леность.

– Это не леность, – не менее мягко поправила своего Творца рани Черных Каликамов. – А слабость. Лучица была на грани гибели и потому поколь не набралась сил… Она очень слабенькая, быстро устает. Это не лень… И еще лучица весьма скучает за вами, Господь.

– Дорогая моя, но ты снимаешь и эти ее тревоги, – полюбовно произнес Перший, направляя те чувства обоим своим созданиям. – Я думал… боялся, что лучице не лучше, что отключение все такое же бесперебойное, но нет! Ничего такого нет! Все идеально… ты делаешь все идеально, как всегда. И, несомненно, продлишь жизнь плоти на десять-двенадцать лет. Этого никто не смог бы сделать… никто, кроме тебя моя бесценная девочка.

– Госпожу и лучицу надо изъять у Расов, раз Родитель позволяет. Зиждитель Небо недостаточно к ней внимателен, – сварливо протянула Кали-Даруга, одначе, при том живописав широкую, довольную улыбку на лице. – Я вже говорила вам давеча Господь, лучице нужны вы. А для плоти… заменим Господа Огня, на дражайшего мальчика Стыня, тем паче госпоже он понравился, я все устрою. И тогда нет более преград. Ведь самое главное сие лучица, плоть не столь важна… Вы будете подле и мы сумеем переместить лучицу из этой никчемной, больной плоти в здоровую.

– Нет… нет… сейчас такое делать не допустимо… Даже подле меня лучица запаникует, – торопко откликнулся Перший и легонько качнул головой так, что ядренисто полыхнула очами дотоль закрывшая их змея в венце Бога. – Родитель это запретил делать. Плоть сейчас также важна, как и то бесценное подле чего находится наша лучица. – Бог нежно и почасту целуя девушку в волосы, прижимал ее к своей груди, словно наскучавшийся родитель, вновь увидевший любимое дитя после долгого расставания, впрочем, не забывал поглядывать на рани. – Да и не мне тебе сказывать Кали, сейчас любое перемещение из Галактики в Галактику, любое трепыхание может подорвать здоровье плоти, что мгновенно скажется и на лучице… Однако сейчас мы не имеем право рисковать жизнью моего Крушеца. – Зиждитель протянул величание лучицы с таковой любовью, что затрепетала не только рани, но надрывисто дернула конечностями прижатая к груди девушка. – А условия, – нежно огладив тело юницы дланью, продолжил говорить Перший, – я потребую от Небо, все как ты мне сказывала. Это такая малость, чтобы не потерять общение с нашей бесценностью он исполнит все. И просить более, требовать не придется.

Кали-Даруга чуть зримо дыхнула и качнула недовольно головой. Она не то, чтобы не соглашалась с Богом. Она будучи особым созданием, действовала ноне по своим замыслам. И замысел ее был прост, очевидно, о нем никто из Зиждителей не догадался… Зная, что встреча Першего с лучицей второй раз в этой плоти не возможна, або Небо видя в старшем брате соперника, никогда б того не допустил, да и вообще на таковые действия был способен лишь старший Димург, Кали-Даруга не мудрствуя лукаво облыжничала обоих Богов. Тем самым даровав встречу Крушецу и его Творцу. Вне всяких сомнений рани понимала, что днесь нельзя перемещать плоть, нельзя ее менять, просто она говорила заготовленную речь… Самое важное, что демоница жаждала и, чего жаждала лучица произошло… Встреча случилась и то был обман, каковой сумела провести Кали-Даруга.

– Надо было, – заметил Перший, внимательно зыркая в лицо рани, видимо, догадываясь об ее замыслах. – Мне тогда… когда Крушец только подал зов отправляться к Родителю и повиниться… И он бы был со мной… А теперь поздно и опасно, не хочу навредить плоти, она нужна лучице, она сократит время нашей разлуки… Посему оба… оба потерпим, – точно дыхнул Димург вглубь головы девушки, при том сызнова облобызав ей лоб. – Ты только живица продолжи ее обучение, лечение, чтобы как можно дольше продлить существование плоти и мы были спокойны за лучицу… И тебе еще надобно будет помочь ей выносить и родить ребенка, он очень важен для нас.

Кали-Даруга снова порывчато затрясла головой так, что закачался на ней венец и не только ходором затрепетали в нем золотые, платиновые паутинки в округлом гребне возвышающимся над лбом, замерцали синие сапфиры, но и заколыхался сине-марный сарафан, подол коего был обсыпан крупными белыми алмазами. В очах демоницы черных, как ночное небо закрутились кривые завитки золотистых нитей и тотчас вторя им засверкали драгоценные камни в серебряных браслетах на предплечьях и запястьях.

– Нет, Господь Перший, – вельми властно молвила Кали-Даруга, получается, она не только могла говорить это слово Небо, но и использовала его и в отношении старшего Димурга. – Нет, рожать нельзя. Это сократит, существенно сократит жизнь плоти. Я по первому думала оно госпоже удастся, но после пришла к выводу это опасно для плоти… и не надобно для лучицы.

– Кали-Даруга… милая, бесценная Кали, – на удивление в голосе Першего звучала нескрываемая просьба и единожды трепет… Трепет не столько к своему созданию, сколько к существу более властному и сильному чем он. – Надобно, чтобы девочка родила, иначе нам будет сложно разыскать лучицу во второй жизни… Тем более она так болела в этой и зов вряд ли сумеет подать… Живица… живица, – узрев досадливое покачивание головы рани Черных Каликамов, продышал старший Димург и черты его лица зримо сотряслись. – Ты ведь ведаешь, во всех последующих жизнях Родитель не властен над вселением лучицы… И как… когда она сызнова появится в теле неведомо. Однако если будет жить род девочки, мы сможем проследить его. Я прошу тебя… очень прошу, мне… Мне нужен это ребенок. – Кали-Даруга уже менее значимо качнула головой, видимо не в силах противостоять просьбе Творца. – Живица, этот ребенок нужен Крушецу, чтобы с ним ничего не случилось после рождения, чтобы не попал в какие грязные человеческие руки… Ибо ты знаешь, он во второй жизни начнет сиять еще мощнее… И то будет вельми заметно… заметно не только для Богов, но и для людей, существ. – Теперь демоница прекратила покачивать головой, впрочем, поколь согласие не озвучила, только с особой нежностью воззрилась на прижатую к груди Першего девушку. – Ребенок, должен быть не только рожден от этой плоти, суть которой станет единым целым с Крушецом. Девочка должна его сама выносить, поелику к искусственно созданному чаду у нее не возникнут надобные физические и нравственные нити, каковые отложатся в мозгу и после направят появления лучицы в ее генетических потомках… Это должен быть лишь ее… ее ребенок.

– Он будет весьма слаб, если вообще родиться, – сухо произнесла рани, не столько не в силах отказать Богу, сколько страшась за лучицу. – Однако ежели вы просите, я приложу все силы, чтобы он родился. Но не более того, далее избавьте меня от заботы о нем.

– Договорились! – торопливо и весьма радостно отозвался Перший и широко улыбнулся, отчего засиявшая золотыми переливами его кожа, поглотила всякую черноту. – Далее он перейдет под покровительство альвов. Я с ними о том столкуюсь. Дальше твоя забота госпожа… вплоть до последнего ее вздоха. И пожалуйста, живица, учи лучицу зову, хотя бы основам. Ведь раз лучица не ленива, а только слаба, быть может сумеет тому обучиться, будем и в этот раз надеяться на ее уникальность. И еще Кали-Даруга, я оставлю на связи с тобой Темряя. Если Небо не выполняет требуемого тобой свяжись с малецыком… Он все уладит. Надо было это сразу сделать, как только я прислал тебя сюда, не догадался.

– Нет, Господь Перший, не надобно пытаться меня облыжничать, – дюже веско вставила Кали-Даруги и изогнула дугой свои большие, толстые губы и немедля качнулся второй язык на ее подбородке, точно пролезла короткая, но вельми крупная змейка. – Вы не подключили ко мне мальчика Господа Темряя, потому как боитесь, что я тогда смогу настроить контактную сетку на Родителя. Потому мальчик все это время оставался один на маковке и такое чудил… Вы видели залу, а горницу, галереи?.. Разве это зала маковки? разве то горница? Там же нет стен и материя вся куда-то подевалась. Материю явно кто-то съел, а коли съел, вероятно, все поколь рыскает по маковке. Его надо срочно изловить и уничтожить. Поколь оно, это неизвестно, что, не уничтожило саму маковку.

– Ну, ничего… ничего. Не столь страшно, я все поправлю, – откликнулся чем-то довольный Перший и самую малость засмеялся… роняя, вроде капель смеха на приткнувшуюся к груди спящую юницу.

– И чего тут смешного, не пойму я… – теперь рани Черных Каликамов и вовсе заговорила строго, словно пред ней сидел не Творец, а наозорничавшийся отрок. – Чего? Объясните? Будто не помните, что намедни дражайший мальчик Господь Темряй создал у меня в тереме на Пеколе. Благо был там не один, а с милым мальчиком Вежды, каковому удалось изловить и уничтожить эту длинную, склизкую тварь. От которой потом долго служки не могли отмыть не только пол, стены, но и мраморный, белый свод в моей опочивальне.

– Кали, а зачем ты позволила ту тварь впустить в свою опочивальню? Ведь, знаешь на что малецык способен, – теперь и вовсе с трудом сдерживаясь, чтоб не захохотать в голос протянул старший Димург, и одной рукой придержав тельце девочки, правой утер выступившие бусенцы капели на выпуклой спинке своего носа.

– Когда я ее впускала, она не выглядела тварью, была даже дюже занимательным созданием, маленьким и пушистым, – пояснила, нескрываемо печальным голосом, демоница, и надрывисто вздохнула, очевидно, припоминая, как все хорошо началось. – Мальчик Темряй сказал, будет спать подле ложа и чуть слышно издавать звук, каковой мне нравится: капель дождя, наигрыш свирели, стрекот сверчка. А оно вместо наигрыша свирели нежданно зарычало и принялось жрать… Сначала съела мои сандалии, потом сарафан… Затем почему-то погрызло хрустальный столик, а после и вовсе превратилось в ту тварь… так, что я закричала.

– Надо было в нее стрелицу пустить, а не кричать. Малецык мне пояснил потом, то просто сбой в кодах произошел, – Перший днесь сказал много степеннее, и прикрыл дланью все свое сияющее лицо, схоронив не только очи, нос, но и широко растянувшиеся губы.

– Испугалась я! испугалась, забыла про стрелицу, – вздыхая, произнесла рани Черных Каликамов и горестно качнулась, по всему вероятию, она и впрямь растеряно и сызнова переживала то мгновение, когда увидела огромную, длинную тварь и напрочь забыла о своих способностях. – Я кстати к чему это говорю. Чтобы вы убедили мальчика Господа Темряя более не экспериментировать на маковке. Во-первых там находятся существа, каковые могут понадобится мне. А во-вторых, во-вторых, там вмале появятся бесицы-трясавицы… И кстати, что с Трясцей-не—всипухой? Мне, конечно, безразлично, но коли Вещунье в ближайшее время не помочь, она явственно окочуриться.

Димург немедля перестал сиять, и, убрав руку от лица, вельми недовольно глянул на Кали-Даругу, чуть слышно дыхнув:

– Ну, вот опять… Опять это не понятное негодование на альвов… По поводу бесиц-трясавиц, я их вызвал… Прибудет как ты и указывала Трясца-не-всипуха… Они уже в чревоточине. На маковке я все поправлю, тварь изловлю и уничтожу, и попрошу Небо заглядывать туда к Темряю. Коли еще раз нечто такое повторится, отправлю его к Вежды, а сюда пришлю Мора. Значит покуда молод, не готов.

– Конечно, не готов. Совсем чадо неразумное еще и поступки у него ребячьи, – одновременно с нежностью и участием в голосе заговорила демоница, и дотоль смурное ее лицо посветлело, мягкой улыбкой изогнулись губы. – Я о том сказывала, да вы разве Господь меня слышите?

– Всегда… всегда слышу, моя бесценность, – ласково произнес Димург, и с трепетом во взоре всмотрелась в лицо Кали-Даруги. – Только когда-то надо ж пробовать и малецыку тоже… Я все улажу не беспокойся. Уверен того больше не случиться, ибо Темряй дважды не повторяется. А теперь иди, моя милая девочка, я разрешу все вопросы с Небом и потом призову тебя.

Рани Черных Каликамов немедля легохонько преклонила голову, и, кинув беспокойный взгляд на нежданно резко дернувшую ножкой Владу, оную ласково огладил старший Димург, повернувшись, исчезла в завесе… но, верно, лишь за тем, чтобы мгновение спустя оттуда вышел Небо.

Глава тридцать восьмая

Старший Рас дюже сильно нервничал и это наблюдалось не только в его беспокойной походке, где к медлительности шага прибавилась еще какая-то надрывистость покачивающихся рук, не только в напряженно замершем взгляде, неотрывно смотрящем на девочку, но и в окаменевшей и точно потухшей Солнечной системе в навершие венца, отчего даже звезда в центре более не рассылала сияния округ себя. Небо подошел достаточно близко к старшему брату, и, остановившись в нескольких шагах от кресла, в коем тот сидел, застыл.

– Будь добр, дорогой мой малецык, создай кресло, чтобы я не взмахивал руками и не беспокоил нашу почивающую бесценность, – молвил, степенно роняя слова, Перший. – Я пересяду, чтобы освободить твое место.

– Нет! Нет! – порывчато дыхнул Небо. – Сиди, не подымайся, не тревожь девочку.

Бог немедля вздел вверх руку, чуть заметно дернул вытянутыми перстами, словно тем движением разрезая барашки-облаков плывущих, похоже, не столько в своде, сколько в самой поднебесной дали на части, на отдельные куски, рыхлые охломотки. Множество тех мельчайших шматков посыпалось дюже резко вниз, чуть правее кресла в оном сидел Перший, и, достигнув пола, взгромоздившись плотно друг на друга, образовали не высокую такую горку. А миг погодя та горка, слышимо пыхнув, обратилась в пузырчато-разрозненное облачное кресло, местами, точно лишенное плотного своего естества так, что сквозь те дыры просматривались зеркальные стены залы.

Кресло сформировалось как раз в том месте, где в печище Расов всегда помещался Бог Дивный, младший из четверки Зиждителей. Небо, неспешно подступив к креслу, воссел на него, и, облокотившись на высокий, рыхлый его ослон встревожено воззрился в лицо девочки, голова которой теперь покоилась на предплечье Першего и зримо для Бога сияла ярким смаглым переливом света. Димург нежно дотронулся перстом до кольца в ее левой ноздре, и, усмехаясь, негромко заметил:

– Почему то я не сомневался, что она себе попросит такое же как у Кали-Даруги. Еще не одна моя лучица… не оставалась равнодушной к этому знаку демониц.

Небо беспокойно пробежался взглядом, точно прощупывая с головы до ног, по Владе, а засим так же исследовал старшего брата с явственно недовольно зыркающей на него смарагдовыми очами змеей в навершие венца.

– Что ты молчишь Отец? – наконец, выдавил из себя Рас, таковым обращением он всегда признавал свою малость и слабость в сравнении со старшим Першим, высказывал тем свою подчиненность и одновременно требовал к себе заботы… Такой тембр голоса Небо использовал только при Першем, ибо ведал как тот его любит и всегда тем пользовался. – Как наша лучица?

– Все хорошо мой милый, – улыбаясь, незамедлительно ответил старший Димург, стараясь прозвучавшей в нем теплотой снять напряжение с младшего брата. – Лучица, как и в целом, плоть, достаточно стабильны. Нельзя сказать поколь, что здоровы, но опасности гибели нет. Я уверен, если все пойдет также ровно и дальше, лучица, однозначно, оправится от болезни. Ежели, конечно, нам удастся сберечь все то, что наработала живица.

– Нам? – голос Небо нежданно резко дрогнул и тотчас заходили-ходором желваки на его скулах.

– Конечно нам, – вельми мягко проронил Перший и чуть зримо кивнул. – Нам: Расам, Димургам, Атефам. Нам надо всем стараться. Особенно твоей печище Небо, ибо я не стану изымать у вас девочку, в том нет необходимости.

– Фу, – нескрываемо довольно выдохнул Рас, и теперь сложив на облокотницы кресла руки, явно расслабился.

А малость погодя в его венце яро сверкнула центральная звезда и тем самым завела движение окрест себя планет, спутников, астероидов, метеоритов и самой космической пыли и газа.

– Тогда я не пойму, – уже видимо недовольно молвил Небо и вопросительно зыркнул на брата. – Зачем Кали-Даруга говорила, что жизнь лучицы находится под угрозой… В самом деле Отец, я понимаю, что заслужил негодование, но может пора ее урезонить.

– Попробуй, – тихо вторил молви Раса старший Димург, и легохонько пошевелил, точно затекшими плечами. – Она же будет тут.

Впрочем, Небо, как это он почасту делал, решил не обратить внимание на слова старшего брата, продолжив сказывать:

– Я никак не пойму Кали-Даругу, – по всему вероятию, он передумал ее урезонивать, коль то отказался делать его брат. – До твоего приезда она говорила, что девочка и драгоценная лучица довольно-таки бодры, но стоило тебе появится в Млечном Пути, мгновенно заговорила по-другому. Как такое понять?

– Все просто, – теперь уже много громче, так, чтобы Рас его понял, произнес Перший, при том ласково поглаживая перстами спящую девочку по лбу и волосам. – Тебе в целом, считает Кали-Даруга, безразлично благополучие нашей бесценности. Ты не исполняешь рекомендованного ей, почасту споришь. Условия жизни самой девочки далеки от хороших, внимание и ты, и малецыки уделяете ей обрывочное. По мнению Кали-Даруги один Огнь и, как ты сам понимаешь, Седми выполняют все ее указания.

Небо досадливо уставился на старшего брата и вельми, для общей своей медлительности, ретиво покачал головой, вроде не в силах даже ответить.

– Не качай головой, не стоит, – продолжил говорить Господь и губы его самую толику живописали ухмылку. – Очевидно, Кали-Даруга преувеличивает, но ей это простительно, поелику ты понимаешь днесь для нее существует только лучица… Потому девочка так благостно и выглядит. И лучица хоть еще и слабенькая, но более не отключается… Все в них поколь такое хрупкое… нежное… связи тоненькие как волоконца… но все же это есть… уже существует… И в том заслуга Кали-Даруги. Это ее забота, тепло и уникальные знания вернули к жизни мою лучицу. Однако. – Старший Димург на чуть-чуть смолк внимательно воззрился своими темно-коричневыми очами, полностью поглотившими остатки желтоватой склеры, на Раса и дополнил, – хочу напомнить тебе милый малецык, что Кали-Даруга не просто мое творение. Законы оные она несет в себе, предписания коим подчиняется составлены для нее Родителем. А значит она всегда и во всем действует лишь во благо лучицы по тем указаниям, что есть ее суть. Посему если живица, что-то требует ты и твоя печища, кои ноне есть пестуны плоти лучицы, обязаны их безоговорочно и немедля исполнять.

– Так и есть, – откликнулся Небо и провел дланью по своей кучерявой бороде и единожды усам, только не сверху вниз, а вспять, тем самым взъерошивая волоски. – Мы выполняем все, что она требует.

– Не всегда, – перебивая брата, произнес Димург, и так как девочка надрывно дернулась, прервался, и, приподняв ее тельце, прижал к своей груди. – Слышит… понимаешь лучица слышит, – протянул он для брата, и Рас широко улыбнувшись, кивнул. А Перший склонив голову и упершись губами в лоб девушки, не слышимо для Небо протянул, – Крушец, мой бесценный малецык… мой Крушец. – Бог испрямился и нежно провел ладонью по лицу и расслабленному телу Влады и уже более ровно продолжил говорить, – во-первых… наладь быт девочки. Недопустимо, что она хаживает столь дальнее расстояние от своего дома до жилища Кали-Даруги. Они должны жить друг подле друга… ведь живица тебе о том сказывала. Раз Владочка привыкла к духу, и не может жить без него, построй им дом возле демониц. Девочка давеча простыла, оно как возвращалась домой после купания… Что Небо неужели не ясно, что днесь Кали-Даруги надо идти на уступки, ибо она просит не ради прихоти, а как необходимость. – Старший Рас приоткрыл рот, желая ответить и даже вобрал туда воздух, но Перший резко качнул головой и вместе с ней в венце широко раззявила пасть змея, высунув оттуда свой черный язык, затрепыхала им туда… сюда. – Не стоит со мной сейчас пререкаться, теперь живица меня предупредила, что ежели, ты не будешь внимателен к лучице, она свяжется с Родителем. – Глас Димурга стал много ниже и теплее, точно он не властвовал в этой огромной зале, а всего-навсе просил, – малецык мой бесценный, будь благоразумен. Исполняй все, что потребует Кали-Даруга. И без твоих любимых «подумаю», «а может, что-то иное». Живица требует лучшее и необходимое для взращивание лучицы и сохранения этой плоти. Теперь почему Кали-Даруге пришлось настаивать на лечение. Я имею ввиду Лярву и златцвет? Как только сказала, тотчас должен согласиться и исполнить. Не можешь сам доставить, скажи сынам… мне наконец… Я сам принесу.

– Я же выполнил все, как потребовала, сам доставлял, – отозвался Небо, одначе, чувствовалось в тех словах неприкрытое огорчение. И та досада отразилась единожды на лице Бога таким образом, что приглушило сияние золотого света на его белой коже.

– И, что?.. Ты и обязан сам… Обязан, – Перший не просто ощутил огорчение, он его приметил, и нежно улыбнулся младшему брату, стараясь поддержать. – Ты же сам взвалил на себя эту обязанность, никто не заставлял. Коли б была в тягость, отдал бы лучицу мне. Так нет, ты перенаправил чувственность девочки на себя, подарил ей Огня, ты уже начал соперничать. И облыжничал не только Асила, но и меня. Так, что теперь будь добр исполняй все, чтобы уберечь лучицу от гибели и продлить существование плоти.

Перший прервался и перевел взор с лица Небо на спящую Владу, где нежный румянец, то ли от золотого сияния кожи Зиждителя, то ли от собственной смаглости света, выбивающегося из головы самую малость покрыл щеки. Старший Димург бережно поправил согнувшуюся в коленке ножку юницы, оправил книзу подол сарафана, и когда на лице ее живописалась малым изгибом улыбка, продолжил сказывать:

– По поводу общения с девочкой и лучицой. Вы все должны постараться уделять им обоим значительную часть своего времени, чтобы они не тосковали. То, что лучица так долго страдала без внимания, как ты понимаешь, и толкнули ее к отключению. Видимо, чтобы не погибнуть, кодировка запустила процесс отключения, если лучица объята волнением. А в связи с тем, что той смурью наша бесценность была объята все время, и получился тот самый безостановочный процесс отключения. Я надеялся, что лучица весьма быстро повзрослеет, не зря ведь она такая неповторимая. Но теперь ничего не ясно. И сколько продлится ее рост, пять-шесть жизней, как у моих лучиц, или восемь-девять, как у твоих, не понятно. Посему уделяйте не только девочке, но и лучице свое внимание. Говорите, целуйте, одаривайте всем, что не попросит. Одначе, всегда… всегда, Небо согласовывайте свои дары с рекомендациями Кали-Даруги. Не делай, так как ты это любишь. Действуя по правилу «сам себе указ». Вот, к примеру, не надобно было ноне носить девочку на море.

Димург вновь прервался и так как юница разоспавшись, словно обмякла, осторожно переложил ее голову на облокотницу кресла, пред тем несколько вспенив последнюю и придвинув ближе к ноге. Он какой-то миг всматривался в лицо Владелины, наполнившуюся силой и здоровьем фигуру, а после низко склонившись, прикоснулся губами ко лбу и замер. И послышалось в зале, где царила тишина, легкая мелодия, словно кто-то нежно запел колыбельную песню, окончательно снимая напряжение с плоти и Крушеца. И едва различимо подтянули тому песнопению, перебрав струны гусли… Гусли, чьим Творцом был Перший, как и всего того, что имеет нить, тетиву, волоконце. А в высоком своде закружились, завертелись разрезанные на части и дотоль не сошедшиеся облака, схожие со шкурами барашек, свершая чудной такой долгий пляс.

– Что там с этим мальчиком, на которого напала Кали? Как пострадал? – спустя время поспрашал Димург и испрямившись пронзительно зыркнул на брата.

– Не знаю, – ответил старший Рас и надрывно вздел вверх свои худобитные плечи. – Оно мне не надо. Он помешал нашей драгости, подверг опасности жизнь лучицы, так пред ней виноват. Жаль, что Кали-Даруга его не уничтожила, лишь ранила, как мне доложил Огнь, – в голосе Небо прозвучали жесткие нотки столь не свойственные его печище.

– Зачем ты так? – недовольно дыхнул Перший и несильно качнул головой. – Он же дитя… Посмотри какая наша бесценность сияющая. Не мудрено, что они к ней тянутся, тем более сейчас в твоих поселениях живут одни первые искры, те самые кто досель творили и далее будут творить суть этого существования. Их поступки, мысли, действия большей частью чисты и будут таковыми сохраняться до последнего дыхания Вселенной. А о мальчике позаботься. – Небо сердито хмыкнул. – Ну, хотя бы ради Владочки, понеже не допустимо, чтобы теперь она с ним встретилась, заговорила, аль увидела. Позаботься, если выживет. И конечно, проследи, чтобы очевидцы произошедшего не смогли о том рассказать девочке. Надеюсь, ты понимаешь как это опасно. – Старший Рас кивнул и столь рьяно, что сотряслась в венце миниатюрная Солнечная система и единожды заколыхались его волосы обрамляющие лицо. – Странно, что живица оставила в живых мальчика и свидетелей нападения, так на нее не похоже, – отметил наполненным жалостью и волнением бас-баритоном Димург. – Наверно тогда девочка слишком в ней нуждалась и была серьезная опасность для лучицы, потому она не доделала работу. Ты передай Огню мою просьбу по поводу мальчика, чтоб он уладил все. Поелику если Кали-Даруга его сызнова встретит в поселение непременно довершит начатое… И да, проследи сам, чтобы малецык Огнь больше время проводил в дольней комнате хурула, живица говорит, он плохо выглядит. Я перед отлетом с ним встречусь, поговорю и заодно осмотрю.

– Хорошо, – согласно молвил Небо не желающий спорить с братом не по поводу лучицы, не по поводу младшего сына, чье состояние его также тревожило.

– Теперь еще одно, – проронил Перший и уперся своим взглядом в Небо, точно прощупывая его с ног до головы так, что тот зримо качнулся, аль сие просто затрепетал облачный ослон кресла. – Думаю, Кали-Даруга тебе говорила, что лучица в следующей плоти не отзовется. Очень малая надежда, что вообще подаст зов Родителю. Если живице удастся обучить лучицу через три асти после вселения не раньше. И то, ежели, что-то произойдет. Впрочем, лучице необходимо будет время, абы в следующей плоти основательно и окончательно укрепиться, создать связи. И посему нельзя вступать в соперничество, так советует Кали-Даруга, поколь плоти не исполнится пять астей.

– Да, нам о том Кали-Даруга говорила, только, – Небо только начал сказывать, как резко прервался, и теперь в его небесно-голубых очах витала явственная растерянность. – Только Асил не согласится, после того как мы его облыжничали.