Текст книги "Слушай свое тело и подсознание. Эффективные методы избавления от болезней"

Но самое печальное, что при этом нарушается восприятие собственного тела. В ряде случаев девушки переоценивают массу своего тела, толщину жировой складки, и в результате этой переоценки формируется отрицательный образ собственного тела. При этом другие предметы, их объем и массу девушки оценивают нормально.

Некоторые исследователи полагают, что из-за искаженного восприятия своего тела девушки недооценивают степень своего похудания в процессе голодания. Я не раз была свидетелем следующей впечатляющей картины – истощенная до безобразия девушка стоит перед зеркалом, критически себя осматривает и сокрушенно заключает: «Нет, все еще слишком толста».

Для объяснения бредоподобной убежденности в собственной мнимой полноте (часто при весе меньше 40 килограммов!) нужно искажение восприятия на уровне галлюцинаций. Складывается впечатление, что у человека есть очень сильная потребность видеть себя в таком искаженном виде или что действуют какие-то мощные эмоциональные факторы, в полном смысле слова затуманивающие зрение. Одним из таких эмоциональных факторов является враждебность, даже ненависть к себе. Девушка может щипать себя, царапать, постоянно убиваться по поводу собственного несовершенства.

Существует много теорий причины анорексии. Некоторые из них имеют определенные основания, но ни одна не является исчерпывающей.

1. Согласно психодинамическим представлениям, отказ от пищи в подростковом возрасте часто отражает неосознанный протест против недостаточного внимания со стороны родителей, прежде всего матери, против того, что все внимание к ребенку исчерпывается заботой о формальном удовлетворении его физических потребностей. Ребенок должен быть, по мнению такой матери, тепло одет и хорошо накормлен, а все прочее менее важно.

Интерес к духовным потребностям ребенка, к его внутреннему миру отсутствует, а потому и нет эмоционального контакта. Ребенок очень нуждается в похвале, но при этом нередко чувствуют себя отвергнутым именно теми, в чьей положительной оценке так нуждается. Самооценка снижена, нет ощущения способности справляться с трудностями.

Когда интерес матери к дочери исчерпывается заботой о том, чтобы она была сыта (нередко в этих случаях такая забота даже преувеличена), то не следует удивляться, если в конце концов у дочери сформируется отвращение к пище, маскирующее собой отвращение к матери. Этот механизм может играть роль в развитии анорексии, но присутствует далеко не всегда и основным не является.

2. То, что для больных анорексией характерен опыт поражений и беспомощности при решении важных для них жизненных задач, сомнений не вызывает. Но как это чувство беспомощности связано с отказом от пищи? В своей борьбе с «лишним весом» девушки отнюдь не беспомощны, напротив, они проявляют чудеса героизма, сопротивляясь и собственному аппетиту, и усилиям всех окружающих заставить их есть. Поэтому анорексию можно рассматривать как реакцию протеста на чувство беспомощности, и эта реакция носит защитный характер.

Сторонники таких представлений полагают, что в основе чувства беспомощности лежит утрата контроля над жизненными ситуациями. Чем меньше человек способен контролировать ситуацию, тем беспомощнее он себя чувствует и тем выраженнее потребность добиться контроля хотя бы в какой-то одной сфере деятельности.

Согласно взглядам одного из ведущих специалистов, объясняющих анорексию в рамках концепции беспомощности, контроль над приемом пищи и собственным весом и становится той сферой деятельности, которая призвана скомпенсировать чувство беспомощности перед лицом всей остальной жизни. Отказ от приема пищи – первая удачная попытка контролировать хоть что-то в жизни молодой особы, не способной к серьезным жизненным решениям и к нормальному построению столь значимых для нее отношений с подругами и друзьями.

Как я уже говорила, собственное тело остается единственным пространством, подвластным ей. Вот и выбирает подросток ввиду психологических особенностей его возраста такой способ протеста. Поэтому возвращение к нормальному приему пищи под нажимом родных, врачей или собственного аппетита вызывает ужас утраты контроля в этой последней сфере собственного владычества, и именно поэтому так трудно заставить пациентку начать есть.

Анорексия – это процесс повседневного преодоления, борьбы, и именно этим она ценна больным. Эта продолжающаяся отчаянная борьба способствует восстановлению самооценки, сниженной предшествующими капитуляциями. Страх вернуться к нормальному приему пищи – это страх утраты вызова, делающего жизнь полноценной. Каждый несъеденный кусок пищи – это победа, и она тем ценнее, чем в более напряженной борьбе одержана.

3. Интересное объяснение анорексии предлагается в рамках телесно ориентированной терапии. Первые приступы анорексии совпадают с формированием женственности у девочек-подростков. У них начинаются месячные, округляются бедра, появляется грудь. Желание оставаться в прежнем, детском состоянии, быть по-прежнему любимыми, страх ответственности взрослой жизни, страх беременности – все это приводит к желанию сопротивляться неконтролируемым переменам в теле. Анорексия – это попытка повернуть время вспять и вернуться назад в безмятежное детство.

4. Еще одна модель вытекает их теории детских травм Лиз Бурбо, которая занимает промежуточное положение между психоаналитическими теориями, телесно ориентированной терапией и аюрведой.

Девочка, страдавшая в детстве от материнской холодности и придирчивости, воспринимающая этот отвергающий эмоциональный фон как величайшую несправедливость, старается стать максимально «хорошей» в надежде, что уж тогда мать ее полюбит и оценит. Она развивает в себе перфекционизм – стремление быть во всем совершенной. Эта идея приобретает навязчивые формы.

Очень важно для родителей вовремя распознать надвигающуюся беду. Где грань между диетой и болезнью? Симптомы нарушений в питании на первый взгляд кажутся незначительными и коварно неоднозначными. К ним относятся:

1) неудовлетворенность собственным весом, желание похудеть, особенно если вес в норме или ниже нормы;

2) искаженное представление о своем теле;

3) чрезмерное увлечение физическими упражнениями;

4) излишняя озабоченность своим весом и диетой;

5) приступы волчьего аппетита;

6) значительные колебания массы тела (три и более килограммов в месяц);

7) неспособность разграничивать основные чувства, например голод и печаль;

8) отвращение к одним видам пищи и необычное пристрастие к другим;

9) запасание продуктов;

10) увлечение слабительными, мочегонными и рвотными средствами;

11) депрессия и расстройство сна.

Решающее значение имеет даже не вес, а именно навязчивая идея. Больных выдает поведение. Расстройство начинается незаметно. Начальный период может длиться от трех месяцев до двух лет. Повышенный интерес и недовольство своей фигурой постепенно перерастает в глубокую, часто ложную убежденность в излишней полноте в сравнении с избранным «идеалом». Это несоответствие желаемого и действительного становится источником постоянной тревоги, занимает все большее место в мыслях и переживаниях.

Начиная с избирательности в еде, исключения высококалорийных продуктов, девушки постепенно сокращают объем съеденного. Затем ужесточают диету, игнорируют даже белки или едят преимущественно молочно-расти-тельную пищу. В последующем весь их рацион составляют только соки и минеральная вода, с удовольствием поглощают фрукты. Наряду с этим активно практикуют физические упражнения: аэробику, шейпинг, бег, плавание, делают все стоя, много ходят. Стараются сократить сон, стягивают талию поясками или шнурами с тем, чтобы пища «медленнее всасывалась».

Самоограничение в еде достигается упорной борьбой с чувством голода, поскольку собственно снижения аппетита у них нет. Хотя сами они всячески маскируют свою одержимость и никогда не признаются в том, что голодны или не довольны внешностью. При этом отмечают плохое настроение, раздражительность, плаксивость. Внутренне осуждают себя за каждый съеденный кусочек. Пытаются компенсировать свою «оплошность» все более возрастающими физическими нагрузками. В результате эмоциональное истощение, опережая физическое, достигает максимума, приводя к серьезной депрессии.

Домашние часто трактуют это как «переходный возраст», «блажь», влюбленность или вовсе не обращают внимания, считая, что все пройдет само собой. Подростки же ищут все более изощренные способы похудания: слабительные, клизмы, медикаменты, снижающие аппетит, мочегонные, психостимуляторы, начинают много курить, пьют в больших количествах кофе.

Однако нервная анорексия развивается не только у юных девушек, но и после двадцати лет, когда отношение к своей внешности остается сверхценным, а в социальном плане личность не вполне реализована, инфантильна. И конечно, причины этого также можно найти в семье.

Хочется рассказать одну историю, которая мне представляется типичной. Все началось с телефонного звонка. Девушка представилась, ее звали, допустим, Тоня, и сухо, но очень настойчиво попросила о консультации по поводу анорексии. К сожалению, та неделя была у меня очень загружена, и мы договорились, что Тоня позвонит в начале следующей.

Девушка позвонила в точно назначенное время, минута в минуту, и мы договорились встретиться на выходных, потому что Тоня с семьей жила за городом и отец должен был привезти ее на машине.

Приехала она не одна, а с мамой, и контраст между ними оказался разительный. Тонина мать была женщиной в теле, румяной, с громким голосом. Она тут же взяла инициативу в свои руки и стала рассказывать Тонину историю.

У 21 – летней девушки, кроме всего прочего, с детства был еще и артрит, который периодически сопровождался скачкообразным повышением температуры, обычно после стресса. Это системное иммунное заболевание, когда иммунная система атакует собственные суставы, что приводит к их воспалению и разрушению. Сама Тоня была похожа на оживший скелет, обтянутый синей кожей, но скелет очень напряженный. Это напряжение застыло не только в ее теле, но и в выражении лица, глаз.

А мама между тем уже перешла на рассказ о собственной жизни. В ее жизни, как и у каждого человека, было много проблем. Она находилась в плохих отношениях с мужем, который выпивал. Сама она работала завучем в школе, но ей это надоело, денег платили совсем мало, и она искала что-то другое, а в настоящее время сидела без работы. У Тони была младшая сестра, которая еще училась в школе. Вся семья жила вместе с бабушкой в трехкомнатной квартире – впятером, потому что свою квартиру они продали, а купили новую (дом еще находился на стадии строительства).

Как только мать начинала говорить о ней, Тонино напряжение заметно усиливалось, и она пыталась, перебивая, вставить и свое слово, но мать это или игнорировала, или быстро соглашалась и продолжала гнуть свою линию. Она производила впечатление человека очень властного и волевого.

Я попросила Тонину маму оставить нас одних. – Что, тяжело тебе с мамой? – начала я с прямой интервенции.

Такие интервенции довольно опасное оружие, потому что всегда есть шанс, что клиент испугается и закроется. Но уж если интервенция срабатывает, то мы сразу экономим очень много времени, переходя к работе с источником проблемы. И хотя мой вопрос не имел никакого отношения к ее режиму питания, отвращению к еде и к своему телу, он имел отношение к жизненно значимым для Тони отношениям, к ее чувствам и подсознательным мотивам ее поведения.

На Тонины глаза навернулись слезы, но, героическим усилием воли сдерживая их, она сказала: «Мы все время ругаемся. Мама на меня и на сестру кричит, все время чего-то требует. То убраться, то посуду помыть. Она сидит дома, а я работаю за компом целый день».

Мы продолжали разговаривать, и Тоня рассказала мне, что артрит у нее с детства. Мама возила ее по санаториям, и даже 8-й класс она закончила экстерном, а школу – с золотой медалью. С мамой отношения тяжелые, сколько себя помнит. Та к ней вечно придирается, даже иногда упрекает ее в том, что Тоня симулирует, в том, что из-за ее болезни она не работала и не сделала карьеру. Личного пространства у Тони в доме нет. Сестра может влезть в ее рабочий компьютер и тратить казенный интернет-трафик.

Несмотря на то что рассказ этот перемежался слезами, Тоня производит впечатление стойкого оловянного солдатика. Она очень дорожит своей работой, зависит от оценки своей деятельности начальства. Ей важно, чтобы ею всегда были довольны. То же было и в школе. Она хочет быть совершенной, несмотря на болезнь. Как и все люди, отвергаемые своими родителями, она надеется, что, совершенную, они будут ее любить чуть больше.

Тоня весит 44 килограмма при росте 170 сантиметров. Месячные закончились. Активно она начала снижать свой вес, когда поступила в университет на экономический факультет. Она никогда не была не только толстой, но и даже просто упитанной. В группе были студенты из более обеспеченных семей, чем ее.

Сравнивая себя с ухоженными девочками, посещающими дорогие фитнес-центры, Тоня решила ни в чем им не уступать и села на диету. Отношения с мальчиками не складывались, и Тоня думала, что это из-за ее «недостаточно модельной внешности».

На фоне этого началось обострение артрита. Часто поднималась температура до 39–40 градусов. Тоня поняла, что не может каждый день ездить из Балашихи, где они тогда жили, на Воробьевы горы в университет. Да и деньги были нужны.

Она перевелась на вечернее отделение и нашла себе работу в крупном агентстве недвижимости. Ее рабочий день начинался в 9 утра, когда она садилась за компьютер, который вместе с Интернетом ей обеспечили ее работодатели. Ее мама, которая на тот момент не работала, могла без стука зайти в комнату и, придравшись к чему-нибудь, например, к тому, что девушка не вымыла посуду после завтрака, начать кричать.

Когда мама заметила, что Тоня не ест, было уже поздно. Тонина болезнь достигла такой фазы, когда самостоятельно девушке из нее выбраться довольно сложно. Моя задача облегчалась тем, что на сознательном уровне Тоня хотела сотрудничать. Ее пугал тот факт, что у нее прекратились месячные. Она хотела в будущем иметь семью и детей.

В чем Тоня не могла себе признаться, так это в том, какие на самом деле чувства она испытывает к матери. Я заметила, что, когда она говорит о ней, ее руки и плечи непроизвольно подергиваются. Если вспомнить, о чем мы говорили в предыдущих главах, то суставы, как и печень, являются местами накопления подавленного гнева. Сдерживаемая агрессия предполагает постоянное напряжение в мышцах и сухожилиях, ответственных за те движения, когда мы хотим кого-то ударить, и не позволяем себе этого. Но не только это является причиной болезни.

Артрит – системное иммунное заболевание, когда иммунная система начинает атаковать собственные суставы, вызывая их воспаление и разрушение. И если в случае аллергии стресс, связанный со страхом, приводит к «фобии» иммунной системы, то в случае артрита невыраженный в действии гнев приводит к такому перепрограммированию лимфоцитов, что они начинают нападать на собственные органы, «повинные» в подавлении агрессии, т. е. на суставы.

И каждый раз, когда ситуация эмоционально складывается так, что гнев нельзя проявить открыто (а гнева, надо сказать, накопилось очень много), у Тони начинается обострение артрита с повышением температуры.

Итак, две болезни вызваны у Тони одной и той же причиной – гневом и обидой на мать. Но артритом, в отличие от анорексии, Тоня страдает с детства, с четырехлетнего возраста. И тут я сопоставляю возрастную разницу между Тоней и ее младшей сестрой, и она составляет как раз четыре года. Когда рождается маленький, мать уже не может уделять все свое время и внимание первенцу. Он или она чувствует себя покинутым и заброшенным, ревнует к новорожденному.

Тонина мама вспоминает, что, когда родилась маленькая Оленька, она была довольно раздраженной от постоянного недосыпа, могла и шлепнуть и подзатыльник дать

Тоне, которая, как назло, все время приставала к ней то с одним, то с другим. Зато когда у Тони диагностировали артрит, маме уже некуда было деваться, ей приходилось ездить по саноториям с больным ребенком, а Олю оставляли бабушке.

Тониной маме пришлось уйти с работы, и, видимо, это усилило то постоянное состояние раздражения, в котором она находилась. А Тоня, которая уже узнала, что такое дефицит внимания, никак не могла насытиться, ей все время не хватало мамы. Понятно, что Тонина мама иногда срывалась, ведь не железная же она, в конце концов, а Тоня не могла и боялась ответить ей тем же (вот она, подавленная агрессия). У Тони в 6-летнем возрасте начался энурез, и, пока врач не сказал маме, что это невроз, с которым ребенок просто не в состоянии справиться, мама Тоню за мокрые простынки ругала, а иногда даже и шлепала.

Вот такую непростую историю развития отношений мамы с Тоней мы имеем, и понятно, что с годами список взаимных обид все возрастал. Сейчас, по словам Тони, ее единственная мечта, чтобы семья оставила ее в покое, чтобы прекратили следить за тем, что и сколько она ест, чтобы у нее был хоть маленький кусочек своего личного пространства, а лучше всего ей жить отдельно, но пока такой возможности нет. Сейчас мама пытается контролировать всю ее жизнь, и она не собирается больше с этим мириться. Это Тонино высказывание уже попахивало мотивами мести.

Поэтому для начала я решила немного разрядить обстановку. Я поставила перед Тоней стул, положила на него подушку, дала ей в руки веник и предложила представить на этом стуле любого своего врага и как следует отколотить его. Надо ли говорить, что веник был разломан в считаные секунды. Меня поразила ярость, с которой Тоня била подушку. В качестве домашнего задания я попросила Тоню выписать на отдельном листке бумаги все самые сильные обиды, которые она претерпела от мамы, и назначить ей наказание за каждую обиду, вплоть до смертной казни, все на том же листке бумаги. После собственноручного исполнения каждого приговора обида будет считаться отомщенной.

Здесь надо отметить, что задание я дала Тоне невероятно трудное и даже жестокое. Но у меня было мало времени. Тоня очень плохо выглядела и была серьезно больна. Ситуацию нужно было выправлять как можно скорее. Девушка подсознательно желала маме смерти, наказывала себя за это желание, фактически «умерщвляя плоть», а параллельно пыталась выйти из-под ее контроля, борясь за власть в семье, используя реально доступный ей инструмент – свое тело.

Тоня была умная, развитая девушка. Когда она пришла на следующую встречу, то не принесла мне листок с домашним заданием, а просто сказала: «Я все поняла. Я все проиграла у себя в голове. Я попросила у мамы прощения. И у сестры. Как мне снова начать есть? Мне кусок в горло не идет. Мое тело все равно кажется мне безобразным».

На этом этапе главное – не обольщаться демонстрируемым согласием сотрудничать. Но по крайней мере, осознание некоторых своих внутренних мотивов – это уже кое-что.

Я расспросила Тоню, что она больше всего любила есть до того, как начала худеть. Это оказались довольно сложно приготовляемые блюда типа рыбы под маринадом и утки с яблоками. Их хорошо готовила Тонина вторая, ныне покойная бабушка. Она Тоню искренне любила, и отношения у нее с внучкой были очень теплые. Тоня знала бабушкины рецепты. И я предложила ей на выходные приготовить утку для всей семьи, собрать всех за одним столом (что сделать не просто, потому что отношения у мамы с папой были натянутые). Параллельно я позвонила Тониной маме и предупредила ее о том, что считаю этот семейный обед очень важной и даже где-то поворотной точкой в процессе Тониного выздоровления. Еще я попросила ее ослабить контроль, давать Тоне возможность иногда побыть одной, не дергать ее лишний раз. И конечно же всячески хвалить Тонину стряпню и с аппетитом есть.

На следующей неделе Тоня пришла ко мне с отчетом о семейном обеде. Она сказала, что «все прошло неплохо» и что ей удалось впихнуть в себя утиную ножку и половину печеного яблока, но она боится, что если будет и дальше есть такую жирную пищу, то безобразно располнеет.

Мы решили выработать с ней вместе здоровое и полноценное меню, от которого она точно не поправится, а только улучшит фигуру. Ее страх располнеть носил характер вполне навязчивый, как и у всех анорексичек. Как я уже упоминала выше, это связано с желанием быть совершенной, а желание быть совершенной – с повышенными ожиданиями и требованиями родителей или других значимых в детстве фигур, чью любовь надо заслужить.

И здесь начались очень интересные игры переноса и контрпереноса. Поскольку по возрасту и конституциональному типу я была похожа на Тонину мать, подсознательно она стала переносить на меня чувства, испытываемые ею к матери. А они были очень противоречивые. С одной стороны, ей очень хотелось мне понравиться и заслужить мое одобрение, а с другой – были элементы подросткового бунта и бесконечная игра в «да, но…», иногда переходящая в открытую враждебность и обесценивание «все равно вы не сможете мне помочь».

И если подходить к этой проблеме глобально, то получается некий замкнутый круг недоверия, мести за прежние обиды и нелюбви, из которого человек не может самостоятельно выйти. Это похоже на энергетический минимум, о котором мы говорили в предыдущей главе, подобный тому, в котором оказывается потерявший надежду человек с лишним весом. Выход возможен только с помощью ресурса, к которому в настоящий момент у человека нет доступа. Так, отвращение к себе гасится гордостью за себя, любовью к себе и окружающим или ощущением того, что тебя любят, каким бы ужасным ты себе ни казался.

Существует замечательная техника «Доска почета», как раз открывающая путь к принятию себя. Когда-то давным-давно, во времена развитого социализма, в каждом районе Москвы, и не только Москвы, стояла доска, заполненная фотографиями передовиков производства, и под каждой была подпись с заслугами этих людей.

Суть техники заключается в том, чтобы заполнить «доску почета» своими фотографиями с самого младенчества (ведь всех нас фотографировали голышом) и по сей день. И найти в каждой фотографии и соответственно в нас, изображенных на ней, что-то настолько классное, за что нас можно было бы поместить на «доску почета». Под каждым фото должны быть две надписи.

Первая касается только внешности. Мы должны искренне восхититься тем, какие классные косички, глазки, щечки, ножки, фигура, лицо, прическа и т. д. Вторая – про наши технико-боевые характеристики, про то, как мы выжили, несмотря на российское родовспоможение, разбили окно мячиком, чудесно выступили в самодеятельности, сдали экзамен, родили ребенка, как хорошо мы умели дружить в детском саду и в то же время могли постоять за себя в драке. Вглядываться в свои фотографии надо до тех пор, пока абсолютно искренне не вспомнишь что-то по-настоящему хорошее про себя, относящееся к определенному периоду жизни.

Упражнение это невероятно трудное. На моей памяти никто из клиентов не справлялся с ним с первого раза. Попробуйте сами – сразу все поймете. А проблема вся в том, что не в русской педагогической традиции – хвалить детей. Вот критиковать за любую мелочь – это пожалуйста.

В запущенном Тонином случае я поняла, что начинать надо сразу с работы в трансе. Для этого я попросила ее выбрать по крайней мере два фото на каждый год ее жизни, из тех, что ей нравятся больше всего, и надписать, к какому периоду каждое относится и по возможности запомнить их. Когда она принесла их на нашу очередную встречу и мы вместе начали их рассматривать, Тоня с гримасой отвращения сказала: «Я в детстве была очень некрасивая, лысая, толстая». С фотографии на нас смотрел замечательный классический младенец, купидон в перетяжках, с радостными огромными глазищами.

Я попросила Тоню сесть как можно удобней и прочувствовать, как именно ее спина упирается в мягкие подушки дивана, и сначала полностью напрячь все тело, а потом полностью расслабить. Я обратила внимание на то, что, даже когда Тоня расслабилась, нижняя челюсть ее осталась поджатой, а зубы сомкнутыми.

«И даже можно позволить себе отпустить подбородок и нижнюю челюсть, расслабить язык, а если захочется, то и прикрыть глаза, но можно и не закрывать их» – эта фраза, произнесенная медленно, тихим, низким голосом, обладает огромным расслабляющим действием и помогает человеку войти в трансовое состояние, если он этого хочет.

Когда Тоне наконец-то удалось расслабиться, я начала описывать ее первую младенческую фотографию так, как видела ее я. Начиная от маленьких игрушечных пяток, за которые хотелось укусить, и заканчивая ямочками на щечках. «Почувствуй, как тебя переполняет нежность, нежность к себе, к маленькому красивому ребенку, который до сих пор живет в тебе, милый, хороший, милый, хороший…» Конечно, это стоило бы уже назвать прямым внушением, но мне важно было дать первый, самый важный толчок изменению отношения к самой себе.

Из закрытых Тониных глаз полились слезы. «Твои губы слушаются тебя, и, если ты хочешь, ты можешь сказать мне о том, что тебя мучает, оставаясь в состоянии транса и глубокого расслабления», – произнесла я стандартную фразу, приглашающую к диалогу. Тоня ответила изменившимся голосом (в трансе тембр всегда меняется): «Меня никто не любит. Я так хочу, чтобы меня любили».

Я поняла, что надо на время оставить фотографии в покое и что будет полезней перейти к восточной медитации «лотос и зеленые лучи». Суть ее проста. Сначала вы представляете, что находитесь в центре огромного розового цветка лотоса, который мягко покачивается на волнах. Лепестки ласкают вас, заботливо ограждая со всех сторон. Безмятежность, покой, приятие и любовь исходят из центра цветка и от каждого лепестка и наполняют вас до краев.

Побыв какое-то время в этом состоянии и почувствовав наполнение и тепло в груди, можно переходить к следующей стадии. Из груди расходятся б изумрудных лучей. Вверх и вниз, вправо и влево, вперед и назад. Они достигают всех живых существ на земле – рыб, птиц, животных и людей. И всем им вместе с этими лучами мы посылаем свою любовь. И можно мысленно представить несколько близких людей, которым мы шлем пожелания здоровья и благополучия и свою любовь и приятие. Маме. Сестре. Отцу. Можно представить животных в зоопарке, таких красивых, достойных восхищения. И можно представить того младенца на фотографии, которому мы тоже шлем восхищение и любовь.

В тот день мы больше не возвращались к фотографиям. Но они еще долго служили Тоне путеводной нитью в воспоминаниях, порой мучительных, порой забавных. Она постепенно училась переоценивать события своей жизни в свою пользу, видеть свои достоинства там, где раньше видела одни недостатки. Однако заполнить «доску почета» своими фотографиями с хвалебными надписями до конца так и не смогла. Ее внешность на последних фото, еще до того, как она начала худеть, ей категорически не нравилась (кстати, там она выглядела как раз привлекательно). Да и с полноценным питанием дело не продвигалось.

Бывали моменты, когда к Тоне возвращалась ясность сознания, и она понимала, что надо начинать есть, но приступы ненависти к себе (обратной стороны чувств к матери) и недовольства своим телом очень ей мешали. В игру уже включились патологии желудочно-кишечного тракта, и переваривание пищи сопровождалось вздутием, диспепсией, изжогой. Тоне надо было есть часто и понемногу. Поручать маме готовить и подкармливать Тоню было нельзя, потому что Тоня восприняла бы это как усиление контроля с ее стороны.

Я видела два выхода из этой ситуации.

Первый – накопление ресурсных состояний удовлетворения сделанным, гордости за себя, с последующей установкой якоря на это состояние. Далее по уже описанной выше технике взмаха с элементами дыхательной пранаямы вытеснение, принудительное замещение состояния дискомфорта, недовольства внешностью, ненависти к себе, раздражения ресурсным состоянием с последующим якорением.

Второй – очень близкий к прямому внушению путь, когда в состоянии транса я, опираясь на Тонины воспоминания о времени, когда она еще нормально ела, еловесно рисую привлекательные картины вкусной еды, празднично накрытого стола или любые другие картины расслабления и пробуждения аппетита. Соответственно, эти картинки с обеих сторон тоже упаковываются в ресурсный опыт.

Это означает, что я начинаю сопровождение в трансе с описания каких-то очень приятных для клиента событий (например, отдыха у моря на пляже), потом провожу, собственно, то внушение, ради которого все и затевалось, и заканчиваю описанием тех же самых приятных событий, с которых и начала. Кроме того, в самом начале сеанса я произношу какую-то фразу, например «И нет необходимости помнить то, что можно забыть», и ею же заканчиваю сеанс.

Пациент, переживая два сходных момента, склонен идентифицировать их, в его представлении они сливаются, и он забывает то, что происходило между ними. Эта техника называется структурированная амнезия. Ее имеет смысл применять тогда, когда нужно, чтобы пациент не вмешивался сознательно в запущенные во время сеанса бессознательные процессы и не анализировал их.

С Антониной мы сначала пошли первым путем. Результатом стало усиление контроля за своим настроением. То есть если у нее возникали приступы раздражения по поводу собственного несовершенства, то теперь у нее появилось оружие, позволяющее быстро их купировать, улучшать настроение. Обычно такие приступы возникали у Тони после приема пищи. Раньше в такие моменты она часто вызывала у себя искусственную рвоту. Теперь она, по крайней мере, прекратила себя мучить. За две недели Тоня набрала один килограмм веса. Это была небольшая, но все-таки победа.

Когда же мы приступили ко второму этапу, мне в голову уже в процессе наведения транса пришла интересная метафора, которую я решила вставить в самый центр нашего сеанса. Итак, мы начали с пляжа, потом на этом пляже возникло небольшое кафе, где сначала подавали свежевыжатые соки, потом вкусные котлеты с салатом, плов.

Далее, еще удобнее расположившись в шезлонге, Тоня замечает, что рядом с ней, в соседнем шезлонге, сидит немолодая женщина. Они начинают разговаривать, и та рассказывает про двух птенцов-воробышков. Первый был очень гордый, он отказывался есть зерна, которые приносила мама, а хотел сразу сам добывать червяков. Но они жили в гнезде на дереве, а червяки были в земле, поэтому он вечно был голодный, тощий и слабый. А второй ел все, до чего мог дотянуться, быстро рос, стал крепким и сильным. Н когда пришла пора вылетать из гнезда, он уверенно расправил крылышки и полетел. А его тощий братик больно плюхнулся на землю. Мама-воробей подлетела к нему и помогла ему забраться обратно в гнездо. Она еще долго была вынуждена выкармливать его, чтобы у птенца выросли достаточно сильные крылья, а ему приходилось принимать от нее зерна.