Текст книги "Слушай свое тело и подсознание. Эффективные методы избавления от болезней"

Глава 7
Техники исцеления аллергии и бронхиальной астмы

Дыхательная система является наиболее зависимой от психики (связь слов «душа» и «дыхание» практически во всех языках – не случайное явление).

Астматический приступ – это симптом, непосредственной причиной которого является спазм бронхиол. Согласно клиническим данным, такой локальный спазм может быть спровоцирован как воздействием специфического аллергена, так и эмоциональными факторами. Приступ может быть вызван лишь одним из этих факторов, но чаще всего сочетаются оба. В большинстве случаев достаточно убрать один из двух сочетающихся причинных факторов, аллергический или эмоциональный, чтобы излечить больного от приступов астмы.

Франц Александер делает очень интересное замечание: «Остается открытым вопрос о том, являются ли аллергические и эмоциональные факторы независимыми друг от друга по своему происхождению. По некоторым признакам аллергическая предрасположенность и эмоциональная чувствительность взаимодействуют друг с другом каким-то неизвестным образом и возможно являются проявлением одного и того же конституционного фактора».

Как я уже говорила, психосоматическое заболевание является следствием, у которого есть глубокие корни – причины. Избавление от симптома – это программа-минимум. Избавление от причин, порождающих симптом, – программа-максимум.

Программа-минимум – научить больного купировать астматический приступ и связанный с ним приступ паники, которые находятся в положительной обратной связи друг с другом.

Программа-максимум – вскрыть и устранить причины, приведшие к возникновению заболевания.

Для того чтобы купировать астматический приступ, необходимо научить больного быстро входить в трансовое состояние (или иначе – измененное состояние сознания), откалибровать, то есть выделить и запомнить ощущения, связанные с трансом, и найти такой мыслеобраз, который станет метафорическим запускающим ключом к резкому изменению состояния, к расслаблению гладкой мускулатуры бронхов и общему быстрому расслаблению.

Мыслеобраз способен запустить целую серию химических реакций, которые приводят к желаемому результату. Это можно трактовать как нисхождение энергии из более тонкого тела на более грубый уровень или как-то еще (все равно проверить нельзя, поэтому и спорить бессмысленно), главное – добиться того, чтобы все происходило быстро и стабильно.

В идеальном варианте больной сам находит образ, активно воздействующий именно на него. Но не у всех в равной степени развито образное мышление. Есть несколько универсальных образов-метафор, которые работают для широкого круга пациентов. Например, метафора горной реки, которая, зажатая с обеих сторон скалами, быстро течет, перепрыгивая через пороги, и, наконец, падает водопадом в огромное спокойное озеро или в большую спокойную реку, протекающую по равнине.

Еще одна универсальная метафора – это открывающиеся двери в вагоне метро. Вагон полон теснящихся людей. И вот поезд прибывает на станцию, двери открываются, и люди спокойно выходят. В пустой вагон загружается новая порция пассажиров. Они едут до следующей станции, там двери опять открываются и пассажиры выходят. Все происходит размеренно и по расписанию.

Овладение навыком активации таких образов-метафор происходит в трансовом состоянии.

1-й шаг. Быстрое самонаведение трансового состояния.

Ничего нового не скажу, потому что всем известно: чем больше и чаще входишь в транс сам или с помощью гипнолога, тем легче и быстрее туда попадаешь в следующий раз.

У каждого свои любимые способы самонаведения. Например, я предпочитаю расфокусировку глаз, что на самом деле является не чем иным, как тактильным якорем на трансовое состояние.

Легкий и простой способ самостоятельного вхождения в транс для начинающих – это приятное воспоминание об отпуске. Для этого достаточно удобно сесть или прилечь и подробно в деталях вспомнить самый приятный день и самый приятный час своего самого приятного отпуска. Где это происходило, какое было время года, какое время суток, что вас окружало, как вы были одеты, кто был рядом, каковы были ваши ощущения и т. д.

2-й шаг. Углубление транса. Выполняется первоначально с помощью гипнолога. В тот момент, когда у клиента заканчивается действие лекарства и следует ожидать начала приступа, гипнолог помогает ему достичь более глубокого транса и воспроизводит заранее подготовленную метафору, сопровождая ее до и после терапевтическими установками на расслабление, релаксацию, легкое свободное дыхание и телесное благополучие.

Для надежности можно в это время еще поставить клиенту какой-нибудь тактильный якорь – якорь спасения. В дальнейшем необходимость в якоре отпадет, но на первых порах он будет помогать клиенту быстро погрузиться в нужное состояние.

Если гипнолога нет, для углубления транса можно использовать образ лестницы, по которой вы спускаетесь, и ваше состояние расслабления и телесного благополучия усиливается. Внизу, там, где лестница заканчивается, стоит мягкое удобное кресло, в котором можно расслабиться еще больше.

3-й шаг. Подстройка к будущему. Гипнолог предлагает клиенту представить ситуацию начала приступа, затем возобновить якорь спасения и сконцентрироваться на метафорическом образе. Если на первых порах клиенту удается просто подавить возникающую панику – это уже очень хороший результат. Естественно, всегда нужно иметь под рукой привычное клиенту лекарство.

И теперь для того, чтобы проиллюстрировать, как все это работает, мне хочется рассказать о трех интересных случаях из практики, в которых удалось добиться существенного улучшения состояния людей, обратившихся за помощью.

Случай № 1

С. шел 41-й год, когда одна из подруг, в прошлом тоже моя подопечная, уговорила ее обратиться за психологической помощью. В мой кабинет вошла ухоженная, высокая, немного сутулящаяся женщина, которой я никогда не дала бы больше 35–37 лет.

Выяснилось, что по первому образованию С. экономист, потом долго работала стюардессой, сейчас модная успешная портниха. Она жаловалась на бронхиальную астму инфекционно-аллергической природы, начавшуюся в 26 лет. С. знала свои аллергены: шерсть собственного кота, с которым она не мыслила расстаться, пыль, некоторые виды спиртных напитков. Приступы могли провоцироваться неприятными запахами, связанными с несоблюдением гигиены. Сама же С. выглядела предельно аккуратно и чистоплотно.

Моя работа облегчалась тем, что С. понимала психологическую природу своего заболевания. На первом сеансе вспомнила, как 2 года назад после празднования Нового года у нее в течение двух недель вообще не было никаких признаков астмы. В это время она практически не работала и много отдыхала. Обычно же она находится в жесточайшем цейтноте, не успевает выполнять все заказы, но старается угодить клиентам, чтобы никого не обидеть.

С. хорошо помнила начало своей болезни. Это случилось во время ее второго замужества. Ее тогдашний муж страдал бронхиальной астмой в легкой форме. Она страстно его любила, но брак был неудачным. Муж пил, часто бил ее и при этом еще и изменял. Тем не менее они собирались завести ребенка, которого муж, по его словам, очень хотел. У С. уже была дочь от первого брака.

Чтобы понять, что произошло дальше, необходимо сделать небольшое отступление. Позже я спросила у С, как она проявляла свой гнев раньше, до начала болезни. Она ответила, что в состоянии гнева была способна швырнуть первое, что под руку подвернется, накричать, разбить посуду, а потом, хлопнув дверью, уйти из комнаты, броситься на кровать животом вниз и закрыть голову руками.

Именно так, будучи на втором месяце беременности, она и поступила однажды, когда муж вернулся домой пьяный и под утро. Муж набросился на нее, сел ей на спину и начал методично избивать, стараясь бить по позвоночнику и пояснице.

С. поняла, что муж ее ненавидит, никакого ребенка не хочет, и на следующий день пошла и сделала аборт. Однако с этого момента она стала опасаться открыто проявлять свой гнев и начала сдерживаться. У нее еще оставались надежды наладить с мужем нормальную жизнь. Вскоре после этого случая у нее случился первый приступ астмы. У С. было банальное ОРЗ, и она кашляла. Это произошло ночью, мужа не было дома, и С. терзалась мыслями о том, где он. По ее словам, ей было страшно обидно, что она болеет одна, муж за ней не ухаживает и снова не пришел ночевать.

Неотложку к задыхающейся С. вызвала соседка. Когда утром муж появился, С. все равно не получила желаемого внимания. Муж сказал, что это просто пустяки и у него приступы всегда проходят гораздо тяжелее (этот эпизод явился ключевым в начале болезни С, пометим его как эпизод № 1. Он понадобится нам в дальнейшем для проведения техники «Изменение личной истории»). Очень скоро эта пара развелась.

Я спросила у С, почему распался ее первый брак. Оказалось, что и в этом случае муж пил и гулял. При этом С. привлекательная, эффектная и очень женственная особа, следящая за собой и выглядящая намного моложе своего возраста. В дальнейшем у нее было еще несколько гражданских браков. Но в любом случае, даже если ее партнер и не пил, все равно добытчиком и организатором жизни была она. Она выбирала себе слабых мужчин. Напрашивался вывод о «родительском сценарии».

С. родилась в Ташкенте. Ее мать была главным бухгалтером на большой ткацкой фабрике, а отец работал в клубе той же фабрики. Мать была серьезной, властной женщиной, без чувства юмора, а отец – натура артистическая, веселая, остроумная – играл на многих музыкальных инструментах, да еще к тому же был дамским любимцем и часто приходил домой навеселе. Через 5,5 года после рождения С. в семье появился еще один ребенок – девочка-даун. Когда С. было 14, родители разошлись; отец ушел из семьи к другой женщине. После ухода отца С. поддерживала с ним ровные, спокойные отношения, оставаясь, безусловно, на стороне матери.

Сама С. описывает свое детство как очень счастливое время. По ее словам, она никогда не испытывала дефицита внимания со стороны матери, а отец ее просто обожал.

На этот счет у меня возникли некоторые сомнения по двум причинам. Во-первых, С. – очень обидчивый человек, с глазами на мокром месте, и такой она себя помнит с детства. А во-вторых, у С. есть убеждение в том, что любовь и расположение людей ей надо заслужить – просто так ее любить никто не будет – эти обстоятельства можно трактовать как проявления дефицита внимания и безопасности в детстве.

Мать С. жива до сих пор, а отец умер б лет назад. Тема смерти отца была для нее очень болезненной. Даже при простом упоминании его имени она начинала плакать и укорять себя в том, что не успела на похороны в Ташкент и отца похоронили в старой бедной одежде, так как последние годы он со своей новой женой жил очень бедно. Было очевидно, что она находится под гнетом сильного чувства вины. Я заметила некое несоответствие рассказа ее эмоциональному состоянию и спросила, не было ли у нее крупных конфликтов с отцом. С. ответила, что был однажды, незадолго до развода родителей.

Отец не очень любил младшую больную дочь, и однажды, когда С. вошла в комнату, она увидел, что отец ругает сестру и даже замахнулся на нее. Она бросилась на отца, стараясь защитить сестру, отец же ударил ее и начал душить. Дальше С. ничего не помнит, и воспоминания возобновляются, когда в комнату вбежала мать и разняла их. С. не помнит ни что она говорила, ни что она делала. (Я предположила, что она сделала что-то, с ее точки зрения, неэтичное, и поэтому воспоминание вытеснилось.) С. очень часто упоминала свое отсутствие на похоронах, и, поскольку каждый раз это кончалось слезами, мне показалось, что для нее было бы полезным вспомнить, что же все-таки произошло тогда, или как-то иначе разрешить эту ситуацию.

Самой подходящей показалась мне техника «горячего стула», заимствованная из гештальттерапии. В процессе беседы я неожиданно предложила С. представить себя на пустом стуле напротив отца. «Что бы тебе хотелось ему сказать?» Я на некоторое время покинула комнату. Минут через 10 я услышала сдавленный рыданиями голос С, звавший меня. «Я вспомнила, – сквозь слезы сказала она, – я кричала ему: «Я хочу, чтобы ты умер!»

С. пожелала отцу смерти в тот момент, когда он поднял на нее руку и начал ее душить. И возникшее чувство вины могло проявлять себя в поведении (если рассматривать болезнь как поведение), в том числе и через удушье (спазм бронхов). То есть С. бессознательно наказывала себя за агрессию по отношению к отцу тем же самым, что отец пытался с ней сделать («Да будет твоя воля, не моя», – сразу вспоминается из Библии). Однако в физическом состоянии С. даже после того, как она это вспомнила, ничего не изменилось. Она по-прежнему каждые 2 часа была вынуждена пользоваться беротеком.

Я уже обращала внимание на то, что С. непрерывно находится в состоянии обиды. Она очень болезненно реагирует на то, что считает несправедливым по отношению к себе, но не выпускает свой гнев наружу, считая это социально неприемлемым. Ее обиды остаются с ней надолго. При этом привычным состоянием является «комок в горле», т. е. спазм гортани, что могло являться предпосылкой и для спазма бронхиол и приводить к астматическим приступам. Я решила проработать с ней наиболее значимые для нее обиды, начиная с детских, техникой «Изменение личной истории».

В данном контексте «проработать» означает прожить эти ситуации как бы заново, привлекая те ресурсы, которые помогут пройти и разрешить эти ситуации безболезненно (без слез и комка в горле), чувствуя себя до конца уверенно. Нашей конечной целью являлась выработка нового способа поведения, другой бессознательной реакции психики и организма в целом на большой класс потенциально конфликтных ситуаций, которые С. характеризовала как несправедливые по отношению к ней.

Итак, для начала я предложила С. выбрать «линию времени» в той комнате, где мы занимались, и определить, где у нее будет находиться настоящее, прошлое и будущее. Следующий шаг – это установка якоря на нежелательное состояние. В случае С. – это состояние обиды, одним из признаков которого является комок в горле.

Я попросила ее вспомнить одну из недавних своих обид. С. ответила, что это чувство охватывает ее, когда она думает о своей подруге, которая вышла замуж за американца, уехала в Америку, обещала писать и не пишет вот уже месяц (травматичный эпизод № 2). При этом С. по дружбе сшила ей перед отъездом отличный гардероб в приданое, и теперь ей кажется, что ее просто «употребили».

На ее глаза навернулись слезы, и я взяла ее за руку, желая поддержать и еще для того, чтобы поставить якорь на это состояние. Продолжая держать за руку, я попросила С. подняться и встать на «линию времени» в «настоящее». Дальше я, все еще держа за руку, попросила ее памятью тела вспомнить такие же состояния в прошлом, т. е. построить соматический мост в прошлое.

С. резко двинулась влево, в детство, и сказала, что вспомнила себя лет в 5. Ситуация была следующая. Она играла с 4-летней соседской девочкой в присутствии матери этой девочки у них дома. Соседка была интеллигентной женщиной, школьной учительницей. Соседская девочка стояла на стуле, изображая статую в парке. Неожиданно она потеряла равновесие и упала со стула, по счастью ничего себе не повредив. Однако матери показалось, что это С. столкнула ее. Она обругала ее, выгнала и запретила к ним приходить. Заливаясь слезами, С. вернулась домой (эпизод № 3).

На глаза С. опять навернулись слезы.

Далее, передвинувшись немного вправо, она вспомнила школьные события. С, по ее словам, хорошо училась. Однако в 4-м классе учительница поставила ей двойку за контрольную по арифметике, заподозрив, что С. ее списала, в то время как списывали как раз у нее (эпизод № 4). С. не могла доказать свою правоту, и вообще она боялась встать и что-то громко сказать в свою защиту, привлечь к себе внимание, боялась обращенных на нее взглядов и только после уроков горько плакала.

Передвинувшись по «линии времени» правее, С. еще раз в подробностях вспомнила эпизод № 1 – возникновение своей болезни. Вообще она вспомнила очень много обид, связанных со своими замужествами, но в этот раз мы прорабатывали только эпизод № 1.

И последним, заключительным эпизодом стал случай с ее подругой (эпизод № 2), описанный вначале.

Тут я, наконец, отпустила ее руку (якорь обиды), и мы разложили бумажки, обозначающие каждый из эпизодов (пространственные якоря), в тех местах на «линии времени», где С. останавливалась, чтобы вспомнить травматичную ситуацию.

Затем мы вернулись к самому первому эпизоду с соседкой. Я попросила С. покинуть «линию времени» и попытаться увидеть эту ситуацию как бы на экране телевизора (такой прием называется диссоциация – рассмотрение ситуации как бы со стороны без эмоций). Я также объяснила С. понятие «ресурс».

Консультант (далее я буду называть себя так). Какие ресурсы и личные качества могли бы помочь той маленькой девочке на экране, которой ты была когда-то, изменить эту ситуацию или просто пережить ее без слез?

С. Смелость, уверенность в себе, уверенность в собственной правоте, безмятежность, умение и желание находить общий язык с людьми.

Консультант. Сейчас мы найдем доступ к этим ресурсам. Вспомни весь свой жизненный опыт. Я уверена, что эти качества присутствуют у тебя в достаточном количестве, иначе ты не была бы столь успешным человеком, каковым являешься.

С. Когда я работала стюардессой, все эти качества у меня были. Бывали очень сложные конфликтные ситуации с пассажирами, и я их все нормально разрешала. Кроме того, я очень гордилась своей работой, мне нравилось, как на мне сидит хорошо подогнанная форма, я была уверена в себе. Я была счастлива.

Консультант. Вспомни, пожалуйста, какую-нибудь конкретную ситуацию из того времени, когда ты работала стюардессой и чувствовала себя уверенно, встань на «линию времени» в то место, когда эта ситуация произошла.

С. выбирает место, становится на «линию времени» и начинает рассказывать.

С. Однажды среди пассажиров оказалась очень капризная женщина. Она постоянно вызывала стюардессу, просила то пить, то еще что-нибудь, разговаривала очень невежливо.

Мы попали в зону сильной турбулентности, попросту говоря, началась жуткая болтанка. По правилам безопасности в такой ситуации пассажиры должны пристегнуться ремнями, и бортпроводники тоже должны сесть на специальные служебные сиденья и пристегнуться, предварительно убедившись, что пассажиры все пристегнуты. Но эта скандальная дама пристегиваться не хотела. Я стояла рядом с ней и уговаривала ее, а она отвечала, что не мне, девчонке необразованной, ее учить, как себя вести.

Я с достоинством ей ответила, что у меня есть высшее образование – я экономист, и что если она не пристегнется и если при этом самолет тряхнет как следует, то она может удариться и повредить себе что-нибудь и не получит бюллетеня. Она фыркнула и наконец пристегнулась.

Тут я обняла С. за талию со словами: «Стюардесса (выделила голосом) ты моя».

Это двойной якорь: тактильный (обняла за талию) и аудиальный (слово «стюардесса») на ресурсное состояние. Продолжая обнимать ее за талию, я прошу С. встать на бумажку, соответствующую эпизоду № 3.

Консультант. Как бы теперь ты пережила эту ситуацию, зная, что, когда вырастешь, станешь стюардессой?

С. Я бы сказала: «Валентина Петровна, Вы же знаете, что я Катеньку очень люблю. Как же Вы могли подумать, что я ее специально столкнула со стула?!! Стыдно Вам должно быть. Вы большая, а я маленькая, Вы меня ругаете, а я Вам ответить не могу».

С. раскраснелась, сердцебиение участилось (я это чувствую, потому что продолжаю обнимать ее за талию). Однако глаза сухие. Я спросила про комок в горле. Комка нет.

Предлагаю С. передвинуться к эпизоду № 4, а затем покинуть «линию времени». Представив эту историю как кино на экране телевизора, С. говорит, что ей нужны все те же ресурсы плюс умение чувствовать себя спокойно и комфортно под взглядами множества людей. Будучи стюардессой, она постоянно находилась на виду у пассажиров. Я предлагаю ей представить, что она одета в летную форму, и пройтись по комнате так, как она ходила, будучи стюардессой, ощущая на себе сотни взглядов.

С, которая все время сутулится, распрямляет спину и очень грациозно идет по комнате. На лице – улыбка. Я подхожу к ней, обнимаю за талию и говорю: «Глядя на тебя, мне тоже хочется стать стюардессой», тем самым возобновляя ресурсный якорь.

Мы возвращаемся на «линию времени» в эпизод № 4.

Консультант. Что ты можешь сделать теперь для того, чтобы урегулировать эту ситуацию с отметкой?

С. Я подошла бы к учительнице после урока и сказала бы: «Я не списывала ни разу в жизни и в этот раз тоже. И я не согласна с этой отметкой. Но если Вы считаете, что я списала, если у вас есть сомнения, то дайте мне еще вариант, и я у Вас на глазах его решу».

Консультант. А если бы учительница не согласилась?

С. Я бы сказала: «Тогда на следующей контрольной следите за мной. И если я решу все на пятерку, дайте мне возможность переписать эту контрольную или просто исправьте отметку на ту, которую я заслужила».

Сердцебиение и дыхание у С. участились. Глаза сухие. Комка в горле она не ощущает.

Предлагаю ей перейти к эпизоду № 1, а затем уйти с «линии времени» и, используя предыдущий опыт диссоциации, подумать о том, какие ресурсы необходимы для того, чтобы прожить эту ситуацию снова без потерь.

С. ответила, что все то же, что и раньше, плюс любовь к себе, гордость за себя, решительность и отстраненность.

Гордость за себя С. решила взять из своей профессиональной ситуации: она сдает заказ клиенту, костюм отлично сидит, и клиент благодарен и доволен.

Любовь к себе – из ситуации, когда она одна дома и у нее есть время и желание заняться собой. И она наносит крем перед зеркалом.

Решительность и отстраненность – это те чувства, которые она испытывает, видя кусок ткани, перед тем как начать его раскраивать. Я заякорила эти состояния на тот же тактильный якорь, обнимая С. за талию.

Затем я попросила ее стать на «линию времени» эпизода № 1 (избиение мужем) и рассказать мне, что теперь происходит с ней, такой сильной, решительной и уверенной. Я напомнила ей, что в то время, как все это случилось, она работала стюардессой. С. сказала, что пошла бы в милицию, взяла соседку в свидетели, предъявила синяки и ссадины и сделала бы все от нее зависящее, чтобы мужа посадили.

Ее физиологическое состояние было заметно иным, чем когда она рассказывала про эту ситуацию в начале нашего разговора. Впервые за долгое время она дала выход гневу, а не проглотила его, что было для нее привычным поведенческим паттерном.

С. покраснела, и надо заметить, лицо ее стало довольно злым. Мне кажется, если бы этот мужчина оказался рядом, то С. бросилась бы на него и ударила бы. Но я была за нее очень рада. О слезах и комке в горле вопрос вообще не стоял. Было очевидно, что поведенческий паттерн изменился.

Эпизод № 2 оказался довольно легок в проработке. В качестве дополнительного ресурса С. привлекла рассудительность и сочувствие, взятые из ситуации обсуждения фасона будущего платья с заказчицей, обладающей полной фигурой. Воспользовавшись этими и ранее полученными ресурсами, С. легко преодолела свою обиду, представив, как тяжело ее подруге на чужбине без знания языка.

После этого я попросила С. вспомнить последовательно эти эпизоды, воспроизведя ресурсный якорь (обняв ее за талию) и произнося слово «стюардесса». Состояние С. сильно отличалось от исходного. Затем я передала ей ресурсный якорь, когда обнимала ее за талию и она взяла состояние уверенности, смелости, спокойствия, рассудительности и т. д., попросила ее взяться за мочку уха. Через 15 минут мы проверили, действует ли якорь при осуществлении подстройки к будущему.

Я предложила С. занять место на «линии времени» в будущем и, держа себя за мочку уха, представить гипотетическую конфликтную ситуацию, когда клиент отказывается от уже готового заказа и не хочет платить деньги. С. благополучно справилась. Она сказала, что эту вещь легко перешьет для дочери и она окажется бесплатной, т. к. ткань покупал клиент.

На следующей встрече я решилась приступить, наконец, к проведению шестишагового рефрейминга. Рассматривая болезнь как поведение, можно выделить субличность, или ту часть бессознательного, которая отвечает за это поведение. Мы начали с приятных воспоминаний С. об отдыхе на море.

Когда С. вошла в трансовое состояние, я попросила ее представить ту часть ее самое, которая отвечала бы за ее болезнь. С. представила ее в виде серого газообразного шара, расположенного в левой части головы. Уже обращаясь непосредственно к этой части, мы установили сигналы, посредством которых будем общаться с ней. Бессознательное подрагивание третьего пальца правой руки означало «да», а подергивание третьего пальца левой руки – «нет».

Поблагодарив субличность за согласие сотрудничать, мы попросили ее по возможности обнаружить в сознании ее позитивное намерение, т. е. что положительного она делает для С, используя астму. Ожидание ответа длилось довольно долго. Наконец, С, не открывая глаз, произнесла: «Я так гашу гнев, чтобы сохранить нормальные отношения с окружающими, чтобы не подумали, что я невоспитанная, и чтобы пожалели и окружили вниманием».

Мы поблагодарили субличность еще раз, и я попросила С. представить себе ту ее субличность, которая отвечает за творчество. С. «увидела» ее как веселую красную газовую ленту, обвивающую ее тело. Мы попросили эту творческую часть предложить варианты альтернативного поведения, которые подходят для удовлетворения позитивного намерения, связанного с болезнью части (серого газового шара), и, когда эта работа будет закончена, подать нам знать пальцем правой руки – «да».

С. очень долго находилась в ожидании, а потом сказала, что у нее начало колоть сердце. Я сочла за лучшее вернуться в ресурсное состояние приятного воспоминания. С. пробыла в нем около 5 минут, а потом мы снова попросили творческую часть сгенерировать новые варианты поведения, а часть, отвечающую за болезнь, выбрать из них хотя бы три приемлемых, а когда это произойдет, дать нам знать сигналом «да». Через некоторое время я зафиксировала первое подрагивание пальца правой руки. Но дальше дело застопорилось.

И тогда я вспомнила, что С. очень хорошо рисует. Может быть, ей в моменты гнева выплескивать его в рисунках на бумаге? С. открыла глаза и воскликнула: «Нет, я буду писать все те слова, которые застревают у меня в горле! У меня была тяжесть в правой руке, но когда ты сказала про рисунки, я сделала этой рукой несколько резких движений, как будто черкаю, и выплеснула эту тяжесть. Вот то, что мне нужно!»

Я попросила С. мысленно вернуться на море и успокоиться, а потом, обратившись к болезненной части, мысленно спросить ее, готова ли она взять на себя ответственность за реализацию новых стратегий поведения, предложенных творческой частью. С. ответила подрагиванием пальца правой руки. Далее я закончила сеанс традиционной фразой о том, что начатая здесь работа будет продолжаться и творческая часть сгенерирует еще много вариантов альтернативного поведения, которые бессознательно будут рассмотрены частью – газообразным шаром и лучшие и экологичные приняты и реализованы.

Следующим шагом была собственно техника быстрого лечения аллергий. Ее применяют обычно в состоянии ремиссии. После проведенной с С. работы у нее уже неделю не было приступов, и она практически не пользовалась своими лекарствами. Но как выяснилось позже, радовалась я преждевременно.

Прежде всего я решила проработать аллерген – шерсть ее собственного кота. Этот кот появился в жизни С, когда она еще жила в Ташкенте, а ее подросшая дочка уезжала в Москву искать счастья. С. испытывала острое чувство тревоги и вины за то, что отпускает дочь одну, но ситуацию изменить не могла (сильный стресс). За день до отъезда дочь где-то нашла котенка и принесла его домой, вручила матери и очень просила не выбрасывать.

С. восприняла это как наказ и внутри себя решила, что если с котиком будет все хорошо, то и у дочки тоже будет все в порядке. Можно предположить, что в какой-то мере произошел перенос материнских чувств на это животное. Она относилась к коту очень нежно, постоянно целовала его, брала на руки, сюсюкала с ним как с ребенком.

Для начала и пущей безопасности я установила на руку якорь «спасательный круг». Это некое приятное воспоминание, к которому можно вернуться, если возникнет какое-то беспокойство. Этим воспоминанием снова стал отдых на море.

1. Я попросила С. представить, как кот трется носиком о ее лоб – целуется. У С. возникла розовая зудящая полоса на лбу. Это было невероятно. (Поневоле вспоминаются язвы кликуш на запястьях, на тех же местах, где у Иисуса Христа были раны от гвоздей. Господи, что мы можем сотворить с нашим телом, как бы научиться делать это сознательно!)

Я сделала разбивку состояния, попросив С. приготовить мне чай, и, подержав ее за руку, возобновила ресурсный якорь. Далее мы говорили о тех преимуществах и вторичных выгодах, которые несет ей ее болезнь.

Одна из вторичных выгод аллергии заключалась в том, что из-за плохого самочувствия она оставалась дома, так как ей казалось, что на улице все видят, как она постарела и плохо выглядит, а сил, чтобы привести себя в форму, у нее нет.

2. Затем я предложила С. представить что-нибудь похожее на шерсть ее кота, но не вызывающее аллергии, например кусок искусственного меха. У С. нашелся кусок искусственного меха, она взяла его в руки и поднесла к лицу. Я поставила на это состояние якорь, взяв ее за локоть (напомню, что это ресурсный якорь).

3. Удерживая этот ресурсный якорь, я попросила С. увидеть себя по другую сторону прозрачного экрана (диссоциация).

4. По другую сторону экрана С. держит в руках игрушечного кота из искусственного меха, размером с живого, подносит его к себе, гладит им свое лицо, и ее самочувствие не меняется (все это время я удерживаю ресурсный якорь).

5. Следующий шаг. С. представляет, как по другую сторону экрана к ней подходит кот, она берет его на руки, вдыхает его запах, опускает лицо в его шерстку (продолжаю удерживать ресурсный якорь) и совершенно спокойно, без каких-либо признаков аллергии, реагирует на это. С. не сразу смогла это сделать. Однако минут через 10 это ей удалось.

6. После этой маленькой победы, удерживая ресурсный якорь, я предложила С. объединиться со своим образом за экраном.

7. Для проверки мы взяли щетку с только что вычесанной шерстью кота и поднесли к лицу С. Аллергической реакции не было. Однако когда кот взобрался к ней на руки и начал тереться мордочкой о ее лоб, то снова появилась зудящая розовая полоса и С. начала кашлять.