Текст книги "Слушай свое тело и подсознание. Эффективные методы избавления от болезней"

При попытке разобраться в том, что же происходит, выяснилось, что С. испытывает такую сильную нежность и жалость к своему «беспомощному» любимцу (перенос материнских чувств), что эти чувства проявлялись как комок, подступающий к горлу и затрудняющий дыхание. Она сама сравнивала это ощущение с тем, что она испытывала, когда смотрела душещипательный сериал по телевизору («Такой же железный комок в горле»).

С. еще и потому много времени проводила дома, опасаясь оставить кота одного, что ей казалось, будто в ее отсутствие он может погибнуть. Вторичная выгода в этом случае была все та же: она сидела дома, потому что ей казалось, что на улице все замечают, как она постарела и плохо выглядит.

Далее выяснилось, что С. испытывает сильное чувство вины перед дочерью за то, что она отпустила ее одну в Москву и дочери пришлось устроиться работать в ночной клуб официанткой, для того чтобы оплачивать квартиру. Девушки-официантки работают в этом клубе полуобнаженные, но хорошо зарабатывают, потому что «гости дают на чай». Выяснилось, что С. с детства не выносит собственной наготы, чувствует себя без белья беззащитной и даже ночью спит в бюстгальтере.

Я попросила дочь С. поприсутствовать на нашей встрече. Я уточнила у нее про работу в клубе в присутствии матери. Дочь С. – красивая, раскованная девушка – ответила, что ей там нравилось и она прошла настоящую школу жизни, а ушла оттуда из-за уменьшения заработка в результате сильно выросшей конкуренции.

Не могу утверждать, что именно это успокоило С. и снизило ее чувство вины (ведь она знала об этом и раньше), но после этой встречи признаков аллергии на ее лице больше не возникало даже при тактильном контакте с котом. Через две недели С. заметила, что ее чувства к любимцу несколько охладели и она стала относиться к нему просто как к домашнему животному.

Несколько месяцев после этого я не виделась с С. У нее все было в порядке, приступы практически перестали ее беспокоить. Но недавно она позвонила мне и сказала, что от нее только что уехала неотложка и у нее был сильнейший приступ.

К ней приходила ее квартирная хозяйка вместе с сыном-подростком. Она принесла куртку сына, в которой надо было переставить «молнию». Куртка была грязная, от нее плохо пахло. Сын хозяйки, не спросив у С. разрешения, подошел к компьютеру, начал что-то переставлять на рабочем столе. С. очень болезненно к этому отнеслась, потому что мальчик один раз уже сломал ей компьютер. Его мать так и не сделала ему замечания.

С. почувствовала сильнейшее раздражение. Излить свои мысли на бумаге она не смогла, так как руки были заняты курткой (да и не решилась бы, потому что уважает свою квартирную хозяйку, а также ей очень нравится месторасположение квартиры), и у нее начался сильнейший приступ астмы.

Стало очевидно, что этот способ разрядки не всегда применим. Возможно, сказалось еще и то, что я не успела проработать с ней ее другие аллергены. Например, в пыли содержится множество разнообразных аллергенов, и каждый из них нужно прорабатывать отдельно по той же методике, которой мы пользовались с шерстью кота.

Следующий месяц ушел на несколько формальную работу по проработке остальных аллергенов, но одна мысль не давала мне покоя. С. всегда говорила о матери очень скупо и неохотно. И всегда прямо как о покойнике. А ведь С. росла рядом с больной младшей сестрой, требующей специального ухода и привлекающей к себе все внимание матери. С. никогда не говорила об обидах на маму, но отношения у них в настоящее время были довольно напряженные. И вместе с тем С. очень уважала ее. Уважала, но не любила.

И вот однажды мы заговорили о нравах современных юных дев. Общаться на эту тему с С. надо было чрезвычайно аккуратно (у нее ведь дочка в ночном клубе работала). И тут в моей голове сложилась простая арифметика: учитывая возраст дочки, получалась, что С. родила ее в 17 лет. Значит, она вышла замуж до 18 лет и должна была получить на это согласие родителей. С. никогда не затрагивала этот вопрос, и, несмотря на то что мы разбирали очень тяжелые моменты в ее жизни, связанные с насилием, тема первого замужества никогда не всплывала.

И вот однажды я упомянула, что видела недавно фильм «Остров» с Мамоновым в главной роли. Там есть эпизод, где герой отчитывает девушку, которая пришла к нему за разрешением на аборт. С. тоже видела этот фильм. И тут ее чувства вырвались наружу. Она разрыдалась. Оказалось, что она забеременела в 16 лет, хотела сделать аборт, но сохранить это в тайне в то время в Ташкенте было невозможно.

Мать ее, узнав про беременность и испугавшись публичного позора, надавила на родителей юноши и поженила их (в 16 лет выйти замуж – это для Ташкента нормально). С. никогда не любила мужа. И поэтому ситуация, когда она в 17 лет вынуждена была рожать от нелюбимого, который к тому же пил и гулял, оказалась для нее невыносимой. Понятное дело, что во всем она обвиняла мать. Помимо этого, С. казалось, что мать «вышвырнула ее из своей жизни» для того, чтобы она не мешалась под ногами и не забирала силы, необходимые для ухода за больной сестрой.

Обида – это очень сильная связка между людьми. Мы зависим от того человека, на которого обижены. Мы постоянно думаем о нем, сравниваем себя с ним, пережевываем ситуацию, в которой нас обидели, ходим по кругу, как лошадь вокруг мельничного жернова, не видя выхода и не имея возможности взглянуть на ситуацию с другой точки зрения.

Если же мы обижены на мать – а мать, хотим мы этого или нет, является центральной фигурой для любого человека, – то включаются мощные бессознательные факторы, которые начали формироваться у каждого из нас еще в младенчестве.

Младенец хочет молока, безопасности и тактильного контакта. Все это он имеет во время кормления грудью. Он весь сосредоточен на оральных ощущениях сосания и насыщения. Но кормление не может продолжаться вечно. Рано или поздно мать отнимает его от груди. Младенец ощущает сильнейший дискомфорт и хочет любой ценой возобновить кормление. Он кричит, и мать недовольна этим.

Чувствуя это недовольство, младенец, с одной стороны, вынужден подавлять свой крик, совершая мышечное усилие, перекрывая своими слабыми еще мышцами доступ воздуха, необходимого для крика. А с другой стороны, он страстно хочет обратно к соску, который для него источник самых приятных ощущений в его жизни. Заглотнуть как можно глубже, чтобы не отняли…

Именно это имеют в виду психоаналитики, когда говорят, что астматик хочет «проглотить свою мать». Бронхиальная астма выражает страстный, но безответный порыв ребенка докричаться до матери… И каждая ситуация, которая эмоционально отсылает его в далекое младенчество, ситуация обиды, тревоги, беспомощности, потери контроля, особенно если это опять связано с матерью, может стать запускающим моментом для спазма бронхов.

Таким образом, при глубинной проработки причин, приводящих к бронхиальной астме, очень важен анализ взаимоотношений с матерью и отпущение обид, хотя, возможно, это, скорее, похоже на религиозную этику. Как ни странно, мне пришлось столкнуться с тем, что люди в большинстве своем вкладывают в слово «простить» совсем разные смыслы. Для одного это означает забыть, для другого – перестать злиться, третий упивается собственным великодушием, четвертый считает, что прощение – это «уничижение, которое паче гордости», и т. д.

Я думаю, что прощение ближе к пониманию и сочувствию причинам, по которым другой человек поступил так, а не иначе, и к благодарности за урок, который был нам преподан с помощью этого человека. Ведь нет людей плохих. Есть люди страдающие. Иногда прощение выражается в телесных ощущениях тепла, разливающегося в груди, и необыкновенной легкости, как будто ты отпустил что-то очень тяжелое и оно покатилось себе своей дорогой, отдельно от тебя.

Когда мы с С. проводили технику «Изменение личной истории», там не было ни одного эпизода, связанного с обидой на мать. С. трудно даже говорить на эту тему. Воспоминания так болезненны, что в своем сознании она окружила их огромной защитной стеной. На самом деле большинство психологических техник нацелены на разрушение таких выстроенных защит, чтобы человек получил доступ к своему проблемному материалу и начал что-то с ним делать. Иначе это все сидит внутри как заноза и нагнаивается.

Но меня всегда мучил вопрос, имею ли я право снимать чужие защиты, причинять боль даже с согласия самого «потерпевшего». В случае с С. формальное согласие и даже просьбы с ее стороны присутствовали, но меня преследовал страх перед ее слезами, которые я уже неоднократно наблюдала в процессе нашей работы. Становилось понятно, что дело не движется дальше по причине моих собственных неразрешенных проблем и что я вступила с С. в отношения, которые у психоаналитиков принято называть контрпереносом.

Это означает, что клиент в процессе работы инициирует у психолога чувства, которые когда-то вызывали другие эмоционально значимые для психолога люди и которые по какой-то причине не были завершены, т. е. ситуация не была закрыта. Контрперенос – штука чрезвычайно информативная, если точно разобраться, какая именно ситуация какие чувства вызывает.

Пошла на супервизию. Это стандартный ход, когда кажется, что терапия зашла в тупик или топчется на месте. Идешь к специалисту, которому доверяешь, рассказываешь ему про ход терапии, про то, на чем стопоришься, про свои чувства, и вы вместе решаете, что, собственно, с тобой происходит, за что тебя «зацепили».

Мой супервизор, очень опытный специалист, который давно со мной знаком и осведомлен о моей «любимой» жизненной проблематике, сразу заподозрил меня в «чувстве вины», прорвавшемся в самое неудачное время. Перед С. я точно ни в чем не виновата, делала все максимально хорошо, и у меня присутствует сознание выполненного профессионального долга. И все же видеть ее плачущее, искаженное гримасой страдания лицо для меня абсолютно невыносимо. Стали с супервизором вспоминать: а кто вообще из моих знакомых женщин когда-нибудь при мне плакал? Ну, никто не плакал. Хоть режьте. Только клиенты. Но на клиентов я тоже так остро не реагирую. Только на С.

И тут меня осенило. Да, женщины при мне не плакали, зато девчонки в детстве – о-го-го сколько. Я была драчливая, сильная и крупная для своего возраста. И однажды (мне было в ту пору 8 лет) летом на даче в Малаховке подралась с дочкой нашей хозяйки. Подрались мы из-за мальчика Миши, проживающего тут же по соседству. Это был тот еще 9-летний кадр, который уже тогда отлично умел стравливать женщин, оказывая попеременно внимание то одной, то другой.

Весовой перевес был на моей стороне, и я Наташку победила, уселась ей на живот и прижала к земле. И Наташка подо мной горько расплакалась, слезы ей было утирать нечем, потому что руки были прижаты к земле, так что они так и текли ручьем, а лицо было сильно искажено. И тут как раз пришла моя бабушка. Отодрав меня от Наташки, она за ухо уволокла меня с места преступления, притащила домой, и они вдвоем с мамой зашипели мне в оба надорванных уха, что теперь дачу нам больше не сдадут и все из-за меня и что я должна пойти и извиниться.

А для меня в детстве не было ничего хуже, чем ходить и извиняться за содеянное, тем более что я не понимала, в чем я виновата, если победила в честном поединке. Ну такой стыд был… И хотя все это я не вспоминала долгие годы, но плачущее лицо С. бессознательно у меня с этой историей ассоциировалось. И я старалась всячески избежать ее слез.

После супервизии я бесстрашно предложила С. поработать с ее внутренним ребенком, т. е. с тем ее состоянием, когда она чувствует себя по-прежнему беспомощной, отвергнутой, нелюбимой девочкой. Беспомощной, потому что обида – это последнее прибежище слабых, когда невозможно ответить, дать отпор тем более тому значимому взрослому, от которого зависишь. Работа эта была «кровавая». С. мужественно решилась на нее, и на самом деле у нее не было выбора, потому что приступы астмы хотя и стали значительно реже, но не прекратились, и это означало, что ей в любой момент может понадобиться неотложная помощь, в том числе и внутривенные инъекции.

Поскольку большинство воспоминаний, связанных с трудными отношениями с мамой, у нее были вытеснены, большую часть работы мы проводили в трансовом состоянии.

Очень продуктивной оказалась возрастная регрессия, когда С. вспоминала эпизоды, относящиеся к совсем раннему детству, до 3 лет, те, что человек обычно не помнит. Например, она вспомнила, как мама не смогла вовремя забрать ее из яслей, как страшно и одиноко ей там было. Надо ли говорить, что подобные воспоминания сопровождались потоками слез, после которых наступало облегчение.

Параллельно мы учились купировать приступы по методике, описанной в самом начале этой главы. У С. очень хорошо работала метафора горной реки.

Улучшение наступило внезапно. Прошло 2 недели без приступов, и как это обычно в таких случаях бывает, когда клиент начинает чувствовать себя достаточно уверенно, С. отменила нашу очередную встречу и не назначила новую. Я поняла, что терапия подошла к концу, и, когда С. в очередной раз позвонила мне похвастаться своими успехами, сказала ей об этом. С. подумала и согласилась со мной.

Закрывая чью-то историю терапии (не хочу употреблять слово «болезнь»), я испытываю двойственное чувство. Я ощущаю глубокое профессиональное и человеческое удовлетворение от того, что мне удалось помочь. Но мне всегда не хватает этой последней встречи для того, чтобы поставить точку, подвести итог… А клиенту она, как правило, не нужна. Короче, мавр сделал свое дело…

Случай № 2

Р. – мужчина 53 лет, немного сутулится, но все еще красив, несмотря на седину. Р. очень ироничный, по профессии – журналист, по призванию – писатель.

Жалобы: бронхиальная астма смешанной инфекционно-аллергической природы с 33 лет. К астме присоединилась аспириновая триада. Аспириновой триадой называется сочетание бронхиальной астмы с поллинозным риносинуситом (который проявляется как хронический насморк, сопровождающийся появлением полипов в пазухах носа) и непереносимостью нестероидных противовоспалительных средств (обезболивающих, жаропонижающих и противовоспалительных препаратов, в частности аспирина).

В последние годы после лечения дыхательной гимнастикой по методу Бутейко приступы бронхиальной астмы ослабели, но появились спазмы желудка и кишечника, приводящие к неудержимой рвоте, возникающие после определенных стрессовых ситуаций.

Р. сам отлично понимает психологическую природу своего заболевания и простраивает связи между своими эмоциями, жизненными событиями и возникновением приступов. Поэтому моя задача на начальном этапе сводится к систематизации его впечатлений и жалоб в настоящем, выявлению истоков проблемы и анализу внутреннего конфликта, вызвавшего болезнь. Нельзя игнорировать и вторичные выгоды, которые приносит Р. его состояние.

Стратегия моих действий уже отлажена и выверена. Я собиралась при помощи трансовых техник НЛП (шестишагового рефрейминга, техники быстрого лечения аллергий и работы с метафорами в технике эриксоновского гипноза, знакомых нам из описания предыдущего случая) побудить бессознательное Р. выработать другие способы поведения и реакции на стрессовые ситуации, которые являются запускающими для его болезни.

Что же касается причин болезни, внутреннего конфликта Р, все зависит от того, останется ли наша работа в рамках кратковременной психокоррекции, которая хороша для снятия симптома, или перерастет в терапию.

Поскольку корни болезни Р. в прошлом, я попросила его рассказать о своем детстве и юности.

Он родился и вырос в Армении в семье инженера и медсестры.

В детстве был склонен к ОРЗ, однако аллергических реакций никогда не наблюдалось. По словам матери, «не было даже диатеза во младенчестве». ОРЗ болел так же часто, как и другие дети его возраста, однако сам отмечает, что во время болезни мать была к нему очень внимательна и уделяла ему много времени.

Интерес к противоположному полу возник у Р. рано. Он вспомнил, что был пойман в детском саду, когда раздевал девочку из своей группы, после чего и многие другие девочки признались, что с ними он делал то же самое. Правда или нет, теперь не проверишь, но это закончилось скандалом с переводом в другой детский садик. Можно предположить, что это была первая травма в длинном ряду аналогичных (эпизод № 1), вылившихся для Р. в связку секс – обида.

Когда Р. было 7 лет, отец ушел из семьи, но вернулся, когда мальчику исполнилось 14. Однако отношения Р. с отцом не складывались. По его словам, отец совершенно не понимал его, часто учил жить, и Р. находился в состоянии перманентной обиды. В доме постоянно происходили скандалы, один из которых Р. запомнил наиболее ярко, потому что отец дал ему пощечину. Р. хотел ответить – ударить отца стулом, но не сделал этого и на какое-то время ушел из дома и жил у друга (эпизод № 2).

Можно предположить, что за время отсутствия отца у Р. с матерью сложились такие отношения, в которых ему принадлежала роль мужчины. Когда появился отец, Р. продолжал претендовать на привычную роль около матери, что и приводило к постоянному соперничеству и конфликтам с отцом (мотивы эдипова комплекса), а также борьбе за власть. С другой стороны, учитывая особенности армянских внутрисемейных отношений, невозможность открыто проявить агрессию по отношению к старшему и необходимость ее вытеснять (сильное сверх-я) создали предпосылки для переработки конфликта телом. Интересно то, что ощущение обиды у Р. сопряжено с комком в горле (спазм гортани).

В 16 лет с Р. произошло следующее (эпизод № 3). Школа, в которой он учился, была расположена в неблагополучном районе. Школу и улицу фактически контролировали полууголовные группировки подростков. Один из друзей Р. умудрился влюбиться в девушку, которую лидер такой группировки считал своей. И однажды, когда они с Р. провожали ее домой, шпана их подкараулила и напала.

Друг Р. убежал, бросив его одного. Р. избили, сломали носовую перегородку, а он не мог даже дать сдачи, потому что это означало верную смерть, т. к. у всех в карманах были финки.

Когда Р. описывает свои чувства по поводу этого события, он говорит об обиде, унижении и несправедливости (пострадал за чужую женщину – неприятность, связанная с женщиной). Интересно то, что он добавил позже: «Те же люди, которые били меня, теперь управляют жизнью». (Этот же мотив невписанности в сегодняшнюю жизнь, восприятия ее как несправедливой, неправильной будет звучать и дальше.)

Начиная с этого момента Р. перестало удовлетворять его тело, слишком слабое для того, чтобы защитить его от унижения. Он начал заниматься восточными единоборствами. Он сильно развился физически, но, как мне кажется, неприятие собственного тела у него так и не прошло.

Позже Р. женился, и у него родилась дочь.

Р., богато одаренному литературно, было тесно в рамках Армении. Он переезжает в Москву и поступает во ВГИК. Жена же и дочь остаются в Армении.

В 33 года он заболевает тяжелейшим гриппом, который переносит на ногах, глуша аспирином, и в это же время узнает, что жена ему изменяет (эпизод № 4). С этого момента начинаются ежедневные приступы бронхиальной астмы, сопровождающиеся удушьем и вызовом неотложки. В течение года приступы случаются каждый день. Пытаясь вылечиться, он перепробовал все, кроме гормонов, потому что боялся, что их употребление приведет к импотенции.

Кстати, во время занятий сексом приступы астмы никогда не приходили. Когда же он ждал и опасался приступа, тот приходил. И чем больше боялся, тем сильнее был приступ по принципу положительной обратной связи. В течение этого года ему было так тяжело, что часто приходили в голову суициидальные мысли.

Когда Р. описывал свои чувства по поводу измены жены, то был очень эмоционален и зол, хотя на рациональном уровне считал, что это дела давно минувших дней. Наблюдались сильные невербальные проявления чувств – руки сжимались в кулаки, напрягались скулы, Р. вставал и начинал ходить по комнате.

Я спросила, что больше всего задело его в измене жены. Ведь он довольно много времени проводил вдали от нее, и у него было множество связей.

Р. ответил: жена нанесла ему огромную обиду, так как ее измена означает, что она не оценила его, променяла на человека более низких достоинств, в том числе и сексуальных. Далее он сказал, что секс всегда был для него самоцелью, что он совершенствовался, рос духовно и профессионально для того, чтобы стать более привлекательным для женщин, которых всегда нужно было много, он никогда не мог довольствоваться одной. В его словах звучала уверенность, что он имеет на это право. Отказ женщины всегда вызывал у него обиду и злость, как лишение того, на что он имеет право. "

Это были уже довольно интимные темы, я боялась ранить Р. и перевела разговор на его творческие амбиции, которые, как я подозревала, тоже не до конца удовлетворены. У человека, обладающего такой мощной энергией либидо, и амбиции должны быть соответствующие.

Эта тема была для Р. тоже довольно болезненна, потому что он написал множество романов, новелл и сценариев. Но вышло у него всего 2 книги, из которых одна – сборник его научно-фантастических рассказов. И так как Р. осознает, что его творчество – это сублимированная сексуальная энергия (это чистая правда, проза Р. пронизана эротизмом), снова прозвучала тема его недооценки обществом, недополучения от общества того, на что он, по его мнению, имеет полное право.

Я спросила у Р., как протекают его конфликты с мужчинами. Он ответил, что по совершенно другому сценарию. Он может понять позицию другого мужчины, взглянуть на ситуацию рационально.

Еще одним интересным моментом было то, как он реагировал на конфликты с женщинами до своей женитьбы. По словам Р., он впадал в истерику, разбивал все, что попадалось под руку, словом, давал выход своему гневу. Но это сильно пугало его жену, и поэтому он начал сдерживаться, подавлять агрессию.

Когда Р. понял, что средства традиционной медицины ему не помогают, он занялся восточными практиками и всевозможными дыхательными гимнастиками. В частности, он поехал к Бутейко, который на время смог ему помочь. Приступы стали намного реже и переносились легче, однако появилась новая симптоматика.

Так, я сама стала свидетелем следующего случая. Р. зашел ко мне по делу и выпил у меня чашку растворимого кофе из банки, из которой до него пило человек 10. Минуты через 3 у него началась рвота, которую мы не могли остановить более 8 часов. Позже выяснилось, что перед приходом он повздорил с женщиной, с которой в то время жил, и остро переживал случившееся, как несправедливость и обиду.

Из дальнейших расспросов стало ясно, что такое с ним теперь не редкость, т. е. спазмы бронхов как реакция на обиду, связанную с женщинами, превратились в спазмы желудка, связанные с тем же самым. Не видя социально приемлемого выхода для своего гнева, Р. перерабатывал конфликт телом, и это выражалось в спастической реакции.

Поняв это, я решила немного изменить стратегию работы и начать с шестишагового рефрейминга для того, чтобы, обращаясь к бессознательному Р., попытаться найти другие стратегии реагирования и лишь потом переходить к технике быстрого лечения аллергий.

Проблема, однако, заключалась в том, что Р. был бессознательно сопротивляющимся клиентом. Он боялся потери контроля, находясь даже в поверхностном трансе. На наших встречах он забивался в угол таким образом, что его спина оказывалась прикрыта с двух сторон, и принимал закрытую позу, скрестив руки и ноги. В какой-то из дней, когда резко менялось давление, Р., страдающий вегетососудистой дистонией, чувствовал себя так плохо, что мне показалось, будто он готов принять помощь.

Для того чтобы занять его сознательный разум «важным делом» и тем самым ослабить контроль, я попросила его вычитать из 857 каждый раз по 11 и полученные результаты мысленно писать на листе ватмана разноцветными фломастерами справа налево. Тем самым Р. концентрировался на вычислениях, а внутренняя концентрация автоматически приводит к трансовому состоянию.

Предварительно я расспросила его про место и время, где и когда он чувствовал себя хорошо (ресурсное состояние). Р отлично чувствовал себя в горах. Далее я в самых общих словах стала описывать то, что может увидеть и почувствовать человек, гуляющий в горах. Под это описание каждый может подложить свою картинку, свои ощущения, потому что в таком описании нет конкретных деталей. Это называется сопровождение в приятном воспоминании. Сопровождая Р. в приятном воспоминании о горах, мне удалось стабилизировать его самочувствие и вызвать доверие.

В следующий раз мне даже не пришлось прибегать к манипуляциям с числами, я просто попросила Р. последить за своим дыханием и обратить внимание на то, что воздух, который он вдыхает, холоднее, чем выдыхаемый, и некоторое время просто глубоко и свободно подышать. Потом представить, как живительный кислород из легких растекается с кровью по всему телу и наполняет его энергией и здоровьем. Это еще один легкий способ вхождения в трансовое состояние. Р. порозовел, мышцы лица расслабились, и мне показалось, что он чувствует себя в безопасности.

1. Я попросила представить ту часть его бессознательного, которая отвечает за его болезнь. Р., не открывая глаз, улыбнулся и сказал, что он давно описал ее в своем романе под именем «черно-белый» (имелся в виду пенис). Самое время было установить систему сигналов. «Нет» проявлялось как подергивание указательного пальца левой руки, «да» – как подергивание правой брови.

2. Следующий шаг заключался в определении позитивного намерения болезни Р. Мы спросили у «черно-белого», может ли он дать нам знать, что полезного и важного он делает для Р., используя его астму. Почти сразу же у Р. задергалась бровь. Я попросила «черно-белого» обнаружить в сознании Р. позитивное намерение болезни. Р. ответил, что он и так прекрасно знает: с тех пор как он прекратил кричать и бросать вещи в состоянии раздражения, вызванного женщинами, его истерика переместилась внутрь, в бронхи. А полезное в ней то, что иначе он давно бы какую-нибудь из своих дам просто ударил и покалечил.

3. Я предложила Р. поблагодарить «черно-белого» за сотрудничество и представить ту часть его личности, которая отвечает за творчество. Р. ответил, что это красный треугольник, расположенный где-то в районе груди. Я предложила Р. обратиться к своей творческой части и попросить ее сгенерировать другие варианты альтернативного поведения, которые, по ее мнению, подходят для удовлетворения позитивного намерения «черно-белого».

4. Затем Р. должен попросить «черно-белого» выбрать из предлагаемых творческой частью альтернатив три варианта нового поведения и сообщать нам о каждом выборе сигналом «да». Надо сказать, что я дождалась только одного сигнала бровью. Прошло около 15 минут, и я решила, что других сигналов не последует. Мы поблагодарили творческую часть за помощь и перешли к принятию ответственности.

5. Я предложила Р. спросить у «черно-белого», согласен ли он взять на себя ответственность за этот новый выбор. Почти сразу же последовал сигнал бровью.

6. Экологическая проверка заключалась в том, что Р. задал себе вопрос: нет ли какой-либо части его личности, которая была бы против этого нового типа поведения? Никакой реакции не последовало, и я попросила Р. поделиться со мной тем, какое новое поведение изобрело его бессознательное. Р. сказал, что он представил, как будет писать эпиграммы, не стесняясь в выражениях, и что ненормативная лексика, как и секс, всегда облегчала его состояние.

Я про себя удивилась, как этот способ прошел у Р. экологическую проверку, и спросила его, не будет ли неприятностей. Но Р. сказал, что лучше неприятности, чем такие приступы, которые ему пришлось пережить. Когда мы встретились с ним через несколько дней, оказалось, что я волновалась не напрасно: Р. оставил свои записи на столе, и они были обнаружены любопытной коллегой. Возможно, при экологической проверке этого нового способа поведения я недооценила склонность клиента к мсти» тельности, которая для него является настолько привычным и комфортным состоянием, что он ее даже не замечает и не анализирует. Так что есть вероятность, что коллега нашла посвященную ей эпиграмму не случайно. Тем не менее количество приступов и их сила у Р. резко уменьшились.

В этот период мы проработали его аллерген – аспирин – техникой быстрого лечения аллергий. Для установки ресурсного якоря «спасательный круг» Р. выбрал воспоминание, которое доставляло ему удовольствие, но которым он не захотел делиться со мной. Подозревая, что это сексуальное приключение, и памятуя о том, что Р. никогда не испытывал приступов астмы в такие моменты, я не настаивала. В качестве вещества, похожего на аллерген, но не вызывающего реакции, мы выбрали нурофен. После успешного завершения техники реакция на аспирин исчезла.

Как и в предыдущем случае, мы с Р. выстроили «линию жизни» и отметили на ней эпизоды № 1, 2, 3, 4. (см. выше). В качестве необходимых ресурсов Р. называет физическую силу, выдержку, мужество, находчивость, терпение, чувство юмора, оптимизм, смелость. Далее Р. вспоминает ресурсные ситуации, откуда он может почерпнуть эти качества. Так, ощущение силы давали ему физические упражнения для накачки мускулов. Оптимизм, чувство юмора и терпение он черпал из общения со своими детьми, находчивость – из общения с начальством. Смелость, выдержку и мужество ему пришлось проявить в полной мере, когда он участвовал в спасательной операции в Нахичевани сразу после землетрясения, разгребая завалы и вытаскивая людей, еще остававшихся в живых.

Все эти ресурсы я попросила его самого заякорить на мочку уха. Имея в запасе такое изобилие ресурсов, Р. успешно прошел первые три эпизода и по субъективному ощущению «вышел победителем».

Неожиданно с ним произошло то, что можно назвать инсайтом – озарением.

На эпизоде № 2 (ссора с отцом) Р. почти телесно вспомнил ощущение обиды, и он понял, что это обида не на отца, а на мать. Он понял, что в отношениях с женщинами воспроизводил сценарий своих отношений с матерью. Когда отец вернулся и мать приняла его, «пренебрегая» Р., как ему тогда казалось, он почувствовал себя отвергнутым, и эта обида проецировалась на все дальнейшие отношения. «Но если относиться к женщинам как к своим детям, – размышлял в слух Р., – снисходительно и принимая их такими, какие они есть… Разве можно обижаться на своих детей?»

Мы не довели до конца технику изменения личной истории в тот день, потому что Р. было необходимо остаться одному и обдумать произошедшее.