Текст книги "Робин Гуд"

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Стрельник

Глухая полночь заволокла небо тучами: не видно полной луны. Но и темнота казалась недостаточным укрытием лесничему Черному Биллю: воровато озираясь по сторонам приближался он к крытому соломой домишке на самой окраине города Йорка.

Негромко постучал Черный Билль в крепкую дверь.

– Ступай откуда пришел, – ответил изнутри сердитый дребезжащий голос – не поймешь, мужской или женский.

– Не уйду, пока не повидаю Хромого Стрельника из Йорка, – ответил лесничий, потихоньку осеняя себя крестным знамением.

– Я-то Хромой Стрельник, а ты кто? – ответил голос. – И чего ломишься ко мне, когда у меня работы невпроворот?

– Я королевский лесничий Билль из Ноттингема. А зачем к тебе ходят в полнолунье, ты и сам знаешь.

– Может знаю, а может нет, – узенькая полоска света упала на заросшее осокой крыльцо. – А золото у тебя есть, лесничий? Красное-червоное, звонкое золото у тебя найдется?

– Будь спокоен. – Черный Билль хлопнул по кошельку на поясе.

– Тогда заходи, хе-хе-хе, гостем будешь.

Дверь отворилась. На пороге стоял, довольно потирая руки, тщедушный старичок.

В домике было жарко от пышущей печки для литья стрел. Из-за жара сухие травы, подвешенные по притолоке, пахли одуряюще сильно, как в летний день на поляне. Каких только трав не было в доме стрельника. Тут и любой хозяйке знакомая мята, и зловещая омела, свернувшаяся в сухой шар. А в подальше какие-то ветки, коренья… Тьфу, лучше не приглядываться. Большой стол завален расщепленными заготовками разного дерева, сверлами, жилами, птичим пером.

– Значит пришел ты, лесничий за стрелой на заказ! – старичок лукаво взглянул на Черного Билля. – Ну и глуп же ты, ох и глуп… Все вы глупы! Думаешь, я стрелами торгую, хе-хе-хе?

– Известно, что стрелами, не морочь голову! Чем же еще?

– Хе-хе-хе, лесничий, хе-хе-хе! Это горшечник горшками торгует! А пирожник – пирожками, хе-хе-хе! А стрельник, лесничий, стрельник торгует не стрелами, а смертью! Так-то вот получается.

Старичок прихрамывая шмыгнул к столу.

– Погляди, дружок, погляди, – длинные темные пальцы закопошились в груде стрел. – Это смерть легкая, мелкая, для птицы. Это – прямая кленовая смерть оленя. Ну да это пустяки, дружок, пустяки! Вот товар – смерть человечья, выбирай не хочу! И саксонская смерть найдется, и норманнская, и разбойничья, и на шерифова стрелка, и на правого, и на виноватого, и на юного, и на зрелого… Выбирай не хочу, хе-хе-хе! Все ко мне идут, никого не обижу! А ты за чьей смертью пожаловал?

– Сделай мне стрелу для Робина Гуда, – прохрипел Черный Билль – громче сказать не мог, пересохло в глотке.

– На Робин Гуда… – глазки старичка заблестели еще озорнее. – Вот оно что, на Робин Гуда! Сядь-ка тут на лавочку, славный лесничий, добрый лесничий… Подумать мне надо, больно мудрен твой заказ!

Черный Билль охотно опустился на лавку: ноги у него подкашивались.

– На Робин Гуда, говоришь? А зачем тебе стрела на Робин Гуда?

– Как зачем? Что, не слыхал, какую награду шериф положил на его голову! Пятьдесят марок, как есть!

– Да неужто? Я-то слыхал, будто бы шериф обещался Робин Гуда не трогать, а лесничий?

– Э, старик, – осмелел Черный Билль. – Уж чего-чего, а наш шериф не дурак! Всяк бы на его месте наобещал с три короба, попадись в плен к разбойникам! Я тебе скажу – он только сейчас по-настоящему за него и взялся! А давно бы пора!

– Ну дела, дела… – Хромой Стрельник задумчиво пошамкал старческим ртом. – Да, дела…

Старик присел у очага, растер пальцами щепотку какой-то травы, бросил в огонь. В домишке запахло чем-то едким. В голове у лесничего загудело как в медном котле, а все вокруг зашаталось, словно хлебнул он лишнего в кабаке.

– Вот что, лесничий, – голос Хромого Стрельника как будто стал громче. – Слушай меня внимательно. Зря ты пришел ко мне. Нет для тебя товара.

– Не хочешь делать наговоренную стрелу для разбойника?! – прошипел сквозь зубы Черный Билль. – Ясно, с кем ты дружбу водишь… Ох, не понравиться это лорду-шерифу!

– Хочешь-не хочешь, – передразнил старичок весело. – Ох и глуп ты, лесничий, глупей прочих, как я погляжу! Сказано, товара у меня такого нет. Не от стрелы умереть Робин Гуду.

– Как это?!

– А так. Другая смерть ему на роду написана, и не твоего то ума дело. И стрелу на него сделать невозможно. А теперь проваливай подобру-поздорову – мне время в полнолунье дорого!

Черный Билль поднялся, кашляя от едкого дыма. Домик качался как корабль, когда он брел к выходу.

– И приходи днем, милости прошу! – крикнул в темноту старичок прежде, чем затворить дверь. – Хороших стрел тебе продам, славных стрел для состязания в Ноттингеме!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Состязание в Ноттингеме

Не для потехи задумал шериф стрелковые состязания. Как червь древоточец грыз его сердце недавний позор. Ох, отплатить бы за все Робин Гуду!

По всем северным землял велел шериф кричать о стрелковом веселом состязании в Ноттингеме. Серебрянная стрела с золотым опереньем – награда тому, кого признают лучшим стрелком. Неужели не захочется королю разбойников поиграть с огнем! Только гляди внимательней на тех, кто лучше стреляет! Придет, непременно придет Робин Гуд!

Хотелось в это верить шерифу еще и потому, что стыдно было признаться себе: не хватит теперь духу самому вести отряд в Шервуд.

У Черного Билля свое на уме: добрую неделю упражнялся лесничий, выдумывая себе одну мишень мудреней другой. Поймают короля разбойников или нет, а уступать серебряную стрелу Черный Билль никому не хочет. Пусть не наговоренными, но лучшими стрелами запасся он у Хромого Стрельника.

Как на заказ выдался день для праздника. Яркое солнышко играет лучами по нарядной толпе, по помостам, разубранным коврами, по зеленой траве стрельбища. Таятся в толпе переодетые люди из шерифовой стражи: в зеленом плаще, небось, Робин Гуд не пожалует. Выглядывают да подслушивают шерифовы люди. Впрочем, одна примета у них есть, одна, да самая важная: нечеловечья меткость в стрельбе.

Ждет и палач, сидя на плахе в сторонке. Ему таится нечего. Сидит посвистывает песенку, поглядывает, как рассаживается народ, да как расставляют мишени. Новехонький топор у палача. Девяность девять голов срубил старый топор – больше не велит обычай. Недели не минуло, как в темную ночь похоронили палачи старый топор в лесу на перекрестке дорог. Похоже, что новому топору суждено зваться Робином – топор нарекают по крови первого казненного человека. Доволен честью палач.

Вот и мишени готовы. Мельче мелкого воловий глаз в центре главной мишени.

Шумит-шелелится толпа, трубят трубы. Подает знак шериф. Долго состязаются лучники, разбившись на пары. И гадать нечего, кто из них Робин Гуд. Ничего, время покажет.

Наконец осталось четыре стрелка. Лесничий Черный Билль, стрелок Жерве из шерифовой дружины, сын йомена по имени Альфред – безусый веснушчатый парнишка, да еще какой-то сакс в малиновом плаще и малиновой куртке – темноволосый и темнобородый.

Шериф подался в своей ложе вперед. Далековато, сам шериф не лучник, чтобы на таком расстояньи лицо узнать… Парень – не в счет, молоко на губах не обсохло, свои – не в счет… А этот, в малиновом? Он или нет?

В воловий глаз, но чуть сбоку, попал шерифов стрелок. В воловий глаз попал сын йомена Альфреда. В воловий глаз попал Черный Билль. Три стрелы торчат из мишени.

Засмеялся сакс в малиновом. Прицелился, спустил тетиву. Расщепила его стрела стрелу Черного Билля, что была в самом центре мишени.

– Неплохо, стрелок, – поднялся в ложе шериф. – Но для того, чтобы получить славу лучшего стрелка северных земель – маловато. Какой же фокус мог проделать и Рейнольд Гринлиф, изменник, что был в моей дружине. Покажи что нибудь, чего еще никто не делал!

– Покажу, милорд! – ответил стрелок. – Если позволено мне будет пустить пять стрел.

– Стреляй, поглядим, на что ты способен.

Стрелок пустил первую стрелу, угодившую прямо в зеницу воловьего глаза, который уже очистили от старых стрел. Хорош выстрел, но пока ничего особенного. Что же покажет этот сакс в малиновом? В малиновом… Постой-постой! Хороша шутка! Шериф тихо засмеялся в бороду: попалась в силок, птичка-малиновка! Лесная птичка Робин!

Стрелок между тем выпустил остальные четыре стрелы. Казалось, ни один человек не мог бы менять стрелы и натягивать тетиву с большей скоростью. Вторая впилась в первую, третья – во вторую, червертая в третью, пятая – в четвертую. Несколько мгновений провисела в воздухе составленная из стрел палка прежде, чем рухнуть наземь. Но видели ее все.

– Что же стрелок, подойди сюда! – Во всю глотку крикнул шериф, пытаясь перекричать толпу. Когда стрелок с вежливым поклоном приблизился, шериф добавил потише: – Получи серебряную стрелу, что ты по-праву заслужил, и право зваться лучшим стрелком северных земель!

Человек в малиновом с достоинством принял стрелу из рук шерифа, и подняв обеими руками над головой, показал трибунам.

– С честью носи это званье! – закричал шериф злобным, срывающимся на визг голосом. – Тебе удасться погордиться минут десять, а то и все пятнадцать! Плаха готова, а палач ждет, Робин Гуд, лесной разбойник!!

С обеих сторон подскочила к стрелку стража, повисла, заламывая за спину руки. Еще мгновенье – и из-под плащей затерявшихся среди зрителей лесных молодцов сверкнули бы ирландские широкие клинки ножей.

– Погоди, милорд шериф Ноттингемский! – пророкотал вдруг чей то бас, такой зычный, что весь крик и шум на стрельбище показался перед ним слабым плеском морских волн. – Где ж это видано, хватать среди бела дня честного человека?! Или ты не знаешь меня, что думаешь, я не вступлюсь за своего?

– Тебя я знаю, – надменно ответил шериф, взглянув на огромного роста детину в кожаной куртке. – Ты капитан из Скарборо. Но дня меня новость, что среди твоих людей есть лесные разбойники.

– Отродясь не бывало, во всяком случае лесных! – сердито проревел капитан. – А этот малый никакой не Робин Гуд, а мой славный моряк Саймон, пусть хоть вся команда подтвердит! Только вчера прибыли в Ноттингем, и на тебе!

Хватка стражников ослабла, и Робин высвободил руки, но не кинулся в толпу, а остался спокойно стоять на месте, как человек, которому не о чем тревожиться.

– Ты – моряк Саймон? – неуверенно спросил шериф, вглядываясь в лицо стрелка. Вроде и лицо похоже, а вот волосы у Робин Гуда, кажется, были куда светлее.

– Так меня звать, – ответил стрелок спокойно.

– Ну, гляди, капитан, худо тебе придется, если покрываешь разбойника! – пригрозил шериф.

– Охота была, – капитан сплюнул под ноги. – А уж в том, что мой моряк Саймон стреляет лучше любого разбойника, я не виноват.

– Ну счастлив ты, стрелок, – вздохнул шериф, кивая страже отступить. – Похоже тебе подольше отведено хвастать меткостью, чем я думал.

– Благодарствуем на добром слове, милорд шериф, – капитан крепко ухватил Робина под локоть. – Ладно, ребята, пошли обедать в трактир, победитель угощает! А тебе, Саймон, я говорил, на что моряку эти состязанья… Остался б без головы, вот уж смеху-то…

Компания моряков поспешила к выходу со стрельбища. Странное дело! Никто не задерживал победителя похвалами, никто не предлагал выпить эля на радостях… Люди только знай расступались перед моряками… Еще немного – и тех не нагонишь в густой толпе.

– Как твое имя, добрый человек? – спросил Робин Гуд, когда стрельбище осталось позади.

– Томас из Скарборо, – отвечал тот. – Провалиться мне на этом месте, если я не хожу на судне «Дикая Утка», самом большом из всех, что держит у нас в гавани вдова корабельщица.

– Спасибо тебе, Томас из Скарборо, – сказал Робин. – Даст Бог, отплачу добром.

– Да чего там, – проворчал капитан. – Только вот что, Робин Гуд. Придется тебе чуток поплавать с нами, худо мне будет, если дознаются, что ты у меня не служил.

– Сроду не выходил в море, – засмеялся Робин. – Согласен, если тебе будет толк от неумелого моряка.

– Боюсь, тебе покажется мокровато с непривычки, – ухмыльнулся Томас.

– Ничего, зато смоет уголь с волос и бороды, провались эта краска, зря я на нее понадеялся! – Вслед за Робином расхохотались и моряки. – В море так в море!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Гавань Скарборо

Беспокойно было море у гавани Скарборо. Небо, затянутое тучами, предвещало грозу. В перепуганное стадо сбились у берега баркасы и корабли, боясь довериться волнам.

Но старый Томас решил довериться своей сноровке и приказал развернуть паруса по соленому ветру.

– Живей-живей, торопил он моряков, – стуча сапогами по палубе. – В такую погодку самая рыба!

– Если сами не пойдем ей на корм, – проворчал один из матросов, берясь за весло.

Паруса надулись и зазвенели. «Дикая утка» устремилась в открытое море – только длинная борозда пенилась за кормой.

Саймон усердно помогал ставить перемет, но толку от его помощи, признаться, не было никакой. Ох, и наслушался брани новоявленный моряк! Известно, никто не ругается крепче и чаще моряков. Ну да брань на вороту не виснет – не умеешь, не обессудь: не со зла, а сгоряча.

Саймон отошел от греха на нос, полюбовался как режет внизу деревянная птица зелено-серую воду. Ох и глубоко, должно быть! Куда ни кинь взгляд – водная гладь в белых барашках пены и небо в серых тучах. Больше ничего. Э, нет! Взгляд стрелка выхватил вдали темную точку. Корабль! Что ж, может и еще кто непрочь порыбачить.

Точка увеличивалась, обретая очертания корабля. Саймону стало видно, что происходит на борту. И то, что он увидел, ему не понравилось.

– Послушай, капитан, – обратился он к Томасу, только собравшемуся было передохнуть. – У вас на море всегда приветствуют друг дружку каменными ядрами?

– Что ты плетешь, парень? – сердито спросил Томас, вглядываясь из-под руки. – Ну, корабль. Скажешь, ты можешь разглядеть отсюда, все, что на нем делают?

– Все не могу, – ответил Саймон. – Но вижу, что готовят камнеметные машины и абордажные крючья.

– Проклятье!! – воскликнул Томас, глядя на корабль. – Идет на сближение, и если ты не врешь, нам не сдобровать.

– Попались как рыбка в перемет, капитан! – крикнул мальчишка, вскарабкавшийся на мачту. – Пират!!

– Право руля!! – заорал Томас. – Ах, чтоб тебе пусто было! Не уйдем!

Ветер благоприятствовал пирату, летевшему, раскинув паруса, навстречу рыбацкому кораблю.

– Ах, ты, нелегкая! – Саймон, вскинувший свой лук, с досадой опустил его. – Не привык я стрелять стоя на качелях! Придумал! Эй, ребята, живо привяжите меня к мачте!

– Это еще зачем?!

– Делай как сказано, пока не поздно! Вся надежда на то, что мои стрелы летят дальше их булыжников!

Сообразив, рыбаки быстро привязали Саймона к мачте.

– Ты, паренек, бери мой колчан и подавай стрелы одну за другой! – Стрелок примерился вновь. – Ну, так-то все же лучше, хотя эта болтанка все равно мешает!

Свист в воздухе. Пиратский корабль потерял управление и завертелся волчком: рулевой упал со стрелой в груди.

Одна за другой пели стрелы, сбивая бегущих к штурвалу пиратов. Последним упал, свалившись прямиком за борт, пират в красной косынке, угнездившийся на мачте.

– Французы, – угрюмо сказал Томас, перешагивая на палубу пришвартованного рыбаками пиратского корабля.

– Кто ж их разберет, – проворчал один из моряков, глядя на груду тел.

– Нюхом чую, французы.

– Капитан!! В трюме – сукна и шелка!

– А корабельный ящик полон золотой монеты!

– Вот это улов так улов!

– Ну и рыбка!

– Да уж, порыбачили на славу. Будет и нам пожива, и старухе-корабельщице – ей ведь, бедняге, тоже живется небогато. Но сперва, друг Саймон, сделай милость, возьми твою долю. Победа твоя, стало быть и дележ свой.

– Долг платежом красен, – улыбнулся Робин Гуд. – Не надо мне ничего, честный Томас. Сам дели как сочтешь нужным, а мою долю отдай вдовам утонувших моряков в Скарборо.

Походила буря, да не собралась. Проглянуло меж тучами небо, успокоилось море.

Идет «Дикая утка» в Скарборо с богатой добычей, весело дышать соленым воздухом.

Только белые чайки тревожно кричат в небе.

– Глядь-ка, старый Дик, как-то странно нынче чайки летят, и кричат так жалостно.

– Примета есть, сынок, – отвечает парнишке старый моряк. – Невинная душа отлетает.

Летят чайки, кричат-плачут белые чайки. Летит над морем душа принца Артура.

Не сразу решился на злодейство принц Джон, проклятый король Иоанн. Поначалу задумал другое – нанял злодеев, чтобы выжгли мальчику глаза каленым железом. Не сидеть на троне калеке-королю! И спор выиграю, и кровь не прольется, порешил принц Джон.

Вошли злодеи к мальчику с каленым железом в руках. Понял Артур замысел родного дяди. Кинулся к злодеям навстречу.

– Не делайте черного дела! – сказал Артур, глядя в глаза злодеям. – Священно мое тело – королевская плоть, кровь Плантагенетов. Простит ли вас Бог, если ослепите меня?

Смутила злодеев смелая речь златокудрого мальчугана. Устыдились они, вышли прочь, и побросали под ноги принцу Джону свои презренные орудия и его грязные деньги.

Понял Джон, что нет в Англии человека, способного по его приказу поднять руку на маленького Артура. Еще больше испугался Джон, что опасным соперником станет мальчик. И решился на убийство сам.

Сказали людям – плыл принц Джон в лодке с племянником, упал мальчик в воду и утонул.

Ах, принц Джон, король Иоанн – неужто не дрогнула у тебя рука утопить сына старшего твоего брата Джеффри?! Или не добр был к тебе Джеффри Плантагенет?

На дне морском – тело Артура, на троне – король Иоанн. Летят-плачут белые чайки.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Робин Гуд и Гай Гисборн

Шелестит листва Шервуда, словно шепчет летний день:

– Где ты был, Робин? Где носило тебя вдали от моих дубов?

– По бурному морю, славный лес! Соскучился я по твоей листве.

Поет на ветке птичка с малиновой грудкой:

– Где ты был, тезка? Где бродил, Робин?

– Далеко отсюда, малая птаха! Соскучился я по твоим трелям.

Недавно прошел короткий летний дождик: кружит голову запах зелени.

Быстрыми шагами шел Робин Гуд, предвкушая встречу с друзьями. Э, да кто-то из них рядом! Пропела невдалеке стрела. Тяжело рухнул на бегу зверь.

Нет, что-то не так! Сердце чует, что не вольный стрелок вышел на охоту. Кто же тогда? Кто смеет в одиночку здесь охотиться?

Неслышно ступая, Робин подкрался к поляне.

В траве лежал поверженный олень. Опуская лук, невдалеке стоял рыцарь в конской шкуре поверх доспеха и рогатом шлеме.

– Плохо же ваше дело, норманны, если сами нарушаете свой закон! – громко сказал Робин Гуд, выходя на поляну.

– Значит, ты и есть Робин Гуд? – с усмешком спросил рыцарь.

– Откуда ты знаешь меня, норманн?

– Кого как не тебя я приманивал, охотясь в глуши Шервуда? – сказал рыцарь. – Мне не нужен этот олень, которого я подстрелил под твоим носом. Мне нужен был ты. Вот ты и пришел.

– А как же твое имя, странный стрелок? – спросил Робин. – И что у тебя за надобность во мне?

– Мое имя Гай Гисборн, – ответил рыцарь в конской шкуре. – Это ответ и на второй вопрос.

– Понимаю, – недобро усмехнулся Робин. – Что же, давно подошло нам время скрестить мечи. Я рад, что ты захотел честного боя.

– Мне все равно, честно или бесчестно убить тебя, Робин Гуд, но свидетели мне не нужны.

– И это мне понятно, – улыбнулся Робин Гуд. – Я-то знаю, что означает лошадиная шкура на твоих плечах. Перед тем, как мы пустили красного петуха гулять по твоему замку, я нашел там странную комнату. Там были и перегонный куб, и кузнечные меха, и много всякой чертовщины, вывезенной из сарацинских пределов. Ты алхимик и колдун, Гай Гисборн! Многие ищут способа извлекать золото из всех металлов. Похоже, ты очень любишь золото, Гай Гисборн?

– Глупец, не умеющий заглянуть дальше завтрашнего дня, – надменно ответил рыцарь. – Я люблю не золото, а все, что оно может дать.

– А оно может дать многое, не так ли? – засмеялся Робин. – Оно может сделать сакса – норманном, не так ли, Гай из Гисборна?

– Откуда ты знаешь это?! – лицо рыцаря потемнело от гнева.

– Я знаю историю сакса по имени Гай из селения Гисборн. Он нанялся оруженосцем к норманну, отправлявшемуся в Святую Землю. Там, при дворе короля Иерусалимского, он получил золотые шпоры. Это был плохой рыцарь, не очень-то соблюдавший благородные обеты. Деньги сарацин были для него важнее Гроба Господня. Из-за таких как он и пал Иерусалим к скорби христианского мира! Это был твой отец, Гай. Он присвоил там не только золото, но и язык норманнов. Сюда он вернулся как норманн. Здесь он построил свой замок. Ты с детства привык говорить как норманн, но ты – сакс предатель и сын предателя! Оборотень! Не спрашивай, откуда я знаю твою позорную тайну. Английская земля шепчет мне обо всем, что происходит на ней.

– В чем же ты видишь мой позор, Роберт из Локсли? – усмехнулся рыцарь. – Да, мой отец стал на этой земле тем, кем выгоднее было стать. Ну и что? Столетия перемешают кровь, ты знаешь, что когда-нибудь здесь не будет ни норманнов ни саксов.

– Но не прежде, чем жернова времени перемелют старые обиды! – воскликнул Робин, вытаскивая меч. – Время это не за горами, но ты покрыт вечным позором! Я принимаю бой, Гай Гисборн!

Стальной молнией сверкнул меч из ножен рыцаря. Со звоном металл встретил металл. Враги закружились по зеленой поляне, зная, что один из них останется на ней навсегда.

Лес затих, слушая стальной звон. Даже птицы замолкли на деревьях.

Пот стекал по лицам бойцов, щиты запестрели глубокими вмятинами. Солнце вошло в зенит. Устала рука Робин Гуда, устала рука Гая Гисборна.

Солнце склонилось к западу. В смертельной жажде пересохли губы.

– Вражда наша вечна, Локсли! – хрипло прорычал Гай Гисборн. – Ты умрешь под мои мечом!

– Вражда наша вечна, предатель! – ответил Робин Гуд, отражая удар. – Я не умру, а убъю!

С этими словами он выбил щит Гая Гисборна. Мечи сшиблись с такой силой, что переломили друг друга. Обломки упали на траву. Отшвырнув рукоять, Гай Гисборн вытащил ирландский нож. Нож висел и на поясе Робина, но он не коснулся его, а вытащил стрелу из колчана, зажав ее в руке, как кинжал. Враги сошлись ближе.

– Смотри, сэр Гай, – со свистом выдохнул Робин. – Это хорошая осиновая стрела, на колдунов и оборотней! Ее сработал мне хромой стрельник! Это – твоя смерть!

С этими словами он ударил Гая Гисборна так, что стрела нашла проем в доспехах. Рыцарь упал на землю.

– Меня не потревожит твой дух, Гай Гисборн! – сказал Робин Гуд.

– Будь ты проклят, ты все равно умрешь от колдовских чар, – прошептал рыцарь, истекая кровью.

– Но не от твоих, – ответил Робин.

– Знаю и умираю, – прошептал рыцарь. – Одно мне весело, сейчас умирает и твой друг Вилль Статли, схваченный в Ноттингеме!

Тут у Гая Гисборна хлынула изо рта кровь и он умер.

Робин Гуд отер пот со лба. Потом он снял с рыцаря лошадиную шкуру, доспех и рогатый шлем, поднес рог к губам и призывно затрубил.