Текст книги "Угрешская лира. Выпуск 2"

 
Я сердце своё не неволю.
Брожу за тобою, как тень.
Но с тихой тревогой и болью
Склоняется к вечеру день.
 
 
К плечу твоему прижимаясь,
Легко и дышу, и пишу,
И рифмами новыми маюсь,
И новые строки ищу.
 
 
Я всё так, как есть, принимаю.
Я вижу, как любишь, как ждёшь.
Но только когда – нибудь, знаю,
Предашь ты меня и уйдёшь.
 

 
По дороге всё снег да метелица,
И теряется хрупкий мой след,
Ах, какой же я стала отшельницей!
Как фальшивит за окнами свет!
 
 
Снег сойдёт, и начнётся распутица,
А по грязи так трудно идти!
Я убогих да слабых заступница,
Но кому же со мной по пути?
 
 
Ах, любовь! Это, в общем, безделица —
Мы не празднуем чуда давно…
Кто: заступница я иль отшельница?
Опоздал ты…. Теперь всё равно.
 

 
Бывают ведь счастливые слова —
Их сердце холит, любит и ласкает,
И долго от себя не отпускает.
От этих слов кружится голова.
 
 
Из милых слов причудливый букет
Я собираю трепетно и нежно.
Быть может, брошены твои слова небрежно,
Но так спасти никто не смог бы, нет!
 
 
Прости меня. Наверно, не поймёшь,
Чем ты становишься в моей усталой жизни.
Ещё чуть – чуть словесным счастьем брызни —
И снова к Солнцу ты меня вернёшь.
 

 
Судьба на выдумки свои неутомима,
Ещё не раз откликнется бедой,
А ты зовёшь меня неотвратимо,
Но поросли дороги лебедой.
 
 
Наверное, ещё не отмечталось.
И хоть уже не отмотать клубок,
Какая б ссора вновь ни намечалась,
Торопится к голубке голубок.
 
 
Я всё ещё отчаянно влюбляюсь
И в шум дождя, и в ветра лёгкий свист.
Как много слов ещё во мне осталось,
Не выплаканных на тетрадный лист.
 

Инна Гильченко

Инна Феликсовна Гильченко – член Союза писателей России, лауреат московской областной литературной премии имени Я.В. Смелякова, лауреат престижных конкурсов и фестивалей авторской песни. С юных лет пишет стихи и песни, которые публиковались в журналах «Поэзия», «Российский колокол», в альманахе «Угрешская лира», в газетах и коллективных сборниках. В 2006 году выпустила авторский аудиодиск, в 2008 году – книгу «Снежный соловей».

 
Когда весну разбудит дождь
стихами старого сонета,
ты обязательно поймёшь,
что эта утренняя дрожь —
вина поэта.
И светлой нежности слеза
скользнёт и губ твоих коснётся.
Небесной тайны бирюза
посмотрит ласково в глаза
и улыбнётся.
Когда весну разбудит дождь
молниеносного решенья,
ты обязательно поймёшь
всю неприкаянность и ложь
невозвращенья.
Когда весна пронзает грудь
стихами старого сонета,
никак любовь не обмануть —
твоей души источник света,
источник света…
 

 
Белый снег за окном, тихой музыки свет
заметает дороги на тысячу лет.
И дороги белы, будто нету дорог,
но за снегом нам выпал прощания срок.
Значит, будем прощаться, прощаться до слёз.
Это ветер разлуку на крыльях принёс.
Этот ветер уносит тебя и меня,
в перевёрнутом вихре подковой звеня.
Продувает насквозь наших тел миражи.
Кто – то под ноги нам карусель закружил.
Закрываю глаза, твоё имя шепчу.
Просыпаюсь и молча в подушку кричу.
Только снег за окном, как больничный покой.
Он и был, он и есть, он и будет такой…
 

 
Над чёрным лесом птица чёрная кружит.
И тучи катятся, как волны, в поднебесье.
Накатывает холод. И дрожит
листом осенним голос в грустной песне.
 
 
Всё как всегда. И нет пути назад.
Но это к вечеру. А утром, на рассвете,
в пушистом инее цветущий белый сад
и над дорогой белой солнце светит.
 
 
Когда идёшь не с тем и не туда,
а в багаже – рука его и сердце,
острее чувствуешь усталость в холода.
И никуда от этого не деться.
 

 
Много напитков на свете,
но нету вкуснее, когда
пену сдувает ветер
с бокала весеннего льда.
Ливень двойной заказан,
брызги шампанского злей.
Осенние листья – в рассказах
ещё не зелёных аллей.
 
 
Небо в колечках волнистого чуда.
Снова Весна зазвенела посудой —
это напиток любви и надежды
вновь пробуждает
уснувшую нежность.
 
 
Выпью звенящую влагу,
туманного дыма вдохну.
Тебе на колени прилягу,
в любимых глазах отдохну.
Пусть падают вишни от грома
в той жизни, что надо прожить…
Нам это ещё не знакомо…
Но есть уже, чем дорожить!
 
 
Небо в колечках волнистого чуда.
Снова Весна зазвенела посудой —
это напиток любви и надежды
вновь пробуждает
уснувшую нежность.
 

 
Мы, наверно, разные, как и все.
Не победу праздновать ты присел.
И не здесь слияние быстрых рек.
Может, ты – отчаянный человек.
Или я отчаялась долго ждать.
Уложу тебя с собой на кровать.
Будет пьяно, весело и легко.
Ты потом отправишься далеко.
Будет всё приветливо, без вражды…
Кроме счастья светлого и нужды.
 

 
Отцвела было весна, да призадумалась:
«Как недолго я жила, как будто миг один».
Веткой яблони в окно ночное стукнулась:
Было нужно, чтобы кто – то её проводил.
 
 
Но никто не вышел на крыльцо скрипучее,
Даже птицы в эту ночь как будто вымерли.
И упала на траву слеза горючая.
Белоснежными весна взмахнула крыльями
 
 
И над сонным садом в небо будто канула,
Только пёрышко, кружась, упало в озеро,
И по – прежнему гроза ночная грянула.
У любви короткий век, да сроки поздние.
 
 
Ты проснёшься. Будет всё как будто прежнее,
К ветке яблони рука твоя потянется,
Но осыплются её цветочки вешние.
Это всё, что от любви моей останется…
 

 
Вот и холода,
Стылая вода…
В небо – птицы крик.
В реку – солнца блик
Рябью по воде,
Словно по судьбе…
То – не грусть в глазах,
То – листва в слезах
Там, где замкнут круг.
Это память рук.
Это светлость глаз.
Это счастье в нас.
Мы – Элегия…
Нам не жечь мосты.
Только ты и я…
Только я и ты…
 

 
По осенней щетине полей —
От реки – серой дымкой туман.
Стая чёрная птиц с тополей
Осыпается в этот дурман.
 
 
Только грусть и прохлада кругом,
И вода тяжелее в реке.
И не хочется больше бегом…
Сигарета застыла в руке.
 
 
Закурю. Постою на краю,
Где обрыв. На ветру. Налегке…
Мне напомнила осень твою
Седину на любимой щеке.
 

 
Когда уходит друг,
печально всё вокруг,
и думы только об одном.
Их хлебом не корми —
слетаются они
в ваш опустевший дом.
 
 
И, слюни распустив,
привычно загрустив,
рыдает на столе свеча,
вливая суету
в ночную пустоту
и сладкий огорчая чай.
 
 
Гостей весёлых роль
приятна, только боль
вдруг разольётся паузой в ночи…
Вы злитесь. Злость – вино.
И, пьяная давно,
вы плавитесь от пламени свечи.
 
 
Не думать, не гадать.
Не помнить и не ждать…
Не верить и не жить надеждой…
Всё сможете забыть.
Как прежде, разлюбить…
Но вдруг при встрече оказаться прежней.
 

Георгий Ермоленко

Георгий Иванович Ермоленко – член Союза писателей России, заслуженный работник культуры России, лауреат Московского городского конкурса чтецов и международного конкурса Союза славянских журналистов «России верные сыны». Его произведения печатались в альманахе «Угрешская лира», в коллективных сборниках и периодической печати. Автор книг «Исповедальные беседы» (2005), «Благодарение Виктору» (2009).

 
Как величать Вас? Певчею птицей?
Как называть Вас? Музой желанной?
Слово «поэт» для мужчин лишь годится,
А «поэтесса» звучит как – то странно.
 
 
И, напевая все Ваши творенья,
Будто росою с утра умываюсь.
Незабываемы эти мгновенья,
Словно я в юность свою возвращаюсь.
 
 
Что ни строка, то изящество вкуса,
Рифмы ложатся в стихи без труда,
Образы, словно жемчужные бусы,
Их не порвать никому никогда.
 
 
Плачет гитара, звенит ли, ликует,
Душу ласкает ли песней своей,
То ли кукушечка где – то кукует,
То ли мне снежный поёт соловей.
 
 
Снегом февральским, июньским ли пухом,
Осень ли яркой листвою метёт,
До бесконечности буду Вас слушать,
Пусть «никуда не летит самолёт»…
 

 
В Парке Пушкина в Темрюке[8]8
  Темрюк – город в Краснодарском крае, на Таманском полуострове, малая родина автора стихотворения. А.С. Пушкин посетил Темрюк в 1820 году. Имя поэта носит сквер, где в 1937 году был установлен ему памятник, пострадавший от рук фашистов. После войны памятник был отреставрирован, но в 1970–е годы его демонтировали за ветхостью. В 2002 году в сквере торжественно открыт новый памятник Пушкину.


[Закрыть]
Фриц лютует военным летом —
Шмайсер[9]9
  Шмайсер и Вальтер – немецкие автомат и пистолет.


[Закрыть] в правой его руке,
Вальтер в левой: Feuer![10]10
  Feuer! (нем.) – Огонь!


[Закрыть] в поэта.
Кудри каменные в песок —
То осколки бьют рикошетом.
Аппарата потом щелчок —
Фото Эльзе: «Твой Фриц. С приветом!»…
В сорок третьем из Темрюка
Фрицев[11]11
  Во время Великой Отечественной войны немцев называли фрицами по распространённому в Германии имени Фриц. Со времён Первой мировой войны их также называли колбасниками.


[Закрыть] выбили. В час рассвета
Чья – то трепетная рука
Исцеляла чело поэта.
Лик его кропила роса,
Ветры двух морей целовали.
Да небес кубанских слеза
Раны рваные врачевала.
В парке Пушкина в Темрюке
Снова песни, стихи, свиданья
И в таинственном шепотке —
Клятвы верности и признанья…
 
 
Фриц – колбасник давно в безвестности,
А поэта боготворим!
Славный гений нашей словесности
В русском сердце неистребим.
 

 
Ты – свет, восторг мой и надежда,
Смысл бытия и верный друг!
Пронзён любовью. Как и прежде,
Стремлюсь в объятья нежных рук.
 
 
Порой бываю озабочен:
Чем мне воздать за счастье быть
С тобой одной? Как днём и ночью
Мою судьбу благодарить?
 

Жанне Владимировне Доркиной

 
Засверкали купола
Сквозь берёзовую цветь.
Так Угреша мне мила,
Горше и милее нет.
Ой, колокола литые,
Звон летит ваш ввысь и вдаль,
Дорогие и святые,
Утолите мне печаль.
Я не знаю, как сказать —
Думы – думушки теснятся.
То ль по прошлому стенать,
То ль молчать, то ль разрыдаться…
Виктор в буйстве славных дел
Снова снится, снова снится…
В небесах его удел.
Нам пора пришла смириться.
Засверкали купола
Сквозь берёзовую цветь.
А о нём колоколам
Вечно медным звоном петь.
 

Анна Картавец

Анна Олеговна Картавец – член Союза писателей России, лауреат московской областной поощрительной литературной премии имени Я. Смелякова (2006). Учится в Московском областном педагогическом университете на факультете русской филологии. Её произведения печатались в «Литературной газете», журнале «Российский колокол», в подмосковных периодических изданиях. Выпустила в свет авторские сборники «Ветка сирени» (2006) и «Песни луне» (2009).

 
Сейчас у нас поэтов пруд пруди,
Живут они во всех частях планеты,
Горит «святой огонь» у них в груди,
А на устах поэмы и сонеты.
 
 
Но кто из них останется, скажи,
На небосклоне Вечности звездою?
Порой стихи – пустые миражи,
Что манят нас несбыточной мечтою.
 
 
Увы, такие строки отзвучат,
Увы, такие песни отпоются…
Но, может, чей – то просветлеет взгляд,
Когда лучи Поэзии прольются?
 

 
Любовь прощает всё без укора
И согревает в любую пору.
Любовь не судит, но утешает.
Любовь не губит, но воскрешает.
 

 
Я словно тайною полна…
Как жизнь мучительно прекрасна!
Услышьте, звёзды: влюблена!
Я всё отдам за взор твой ясный!
 
 
Пускай прольётся море слёз,
Придут восторг, изнеможенье.
Всё то, что прежде не сбылось,
Теперь влилось в одно мгновенье.
 

 
Я трепещу: ты так прекрасен, словно
Дельфийский бог языческих времён,
Ты мне напоминаешь Аполлона,
И, кажется, весь мир в тебя влюблён.
 
 
Ты весь сияешь. Древнее светило
Такого людям не дало тепла,
Какое я в твоих глазах открыла
И благодарным сердцем приняла.
 

 
Положи мя яко печать на сердце твоё…
 

Песнь Песней

 
Я твержу твоё имя на всех языках.
Я спускаюсь на дно и парю в облаках.
Каждый миг умирая, молю об одном:
Ты останься печатью на сердце моём.
 

 
Ключи от счастья женского
…Заброшены, потеряны
У Бога самого!
 

Н.А. Некрасов

 
В одинокой безлунной ночи
Потеряла от счастья ключи.
В сердце горечь несказанных слов,
А вокруг ни друзей, ни врагов.
 
 
Только слышу я, как в тишине
Плачут ангелы – вновь обо мне.
Видно, в этой безлунной ночи
Не найти мне от счастья ключи.
 

 
Вот наша жизнь, – промолвила ты мне,—
Не светлый дым, блестящий при луне,
А эта тень, бегущая от дыма…
 

Ф.И. Тютчев

 
Вся жизнь моя – лишь тень от дыма,
Ты, как мечта, проходишь мимо.
Мелькают дни, встречаю где – то
То свет луны, то луч рассвета.
 
 
Могла бы быть твоей судьбою,
Могла бы жить одним тобою.
Но жизнь моя – лишь тень от дыма,
Ты, как мечта, проходишь мимо.
 

 
Не потому, что от неё светло,
А потому, что с ней не надо света.
 

И. Анненский

 
Снова в сердце вскипает кровь,
Лишь твоё я услышу слово.
Ты прости мне мою любовь,
Полюбить не могу другого.
 
 
Пусть он нежен и предан мне,
Пусть его теплотой согрета,
Но с тобою наедине
Мне не надо тепла и света.
 

 
Всё это было со мной,
Словно в каком – то сне.
Снова мне быть одной,
Песни слагать луне,
Видеть тебя украдкой,
Призраком в мире грёз.
Стал ты мечтою сладкой,
Сердце моё унёс.
 
 
Я не такие знала
Муки душевных ран.
Всё начинать сначала
Путь был мне Богом дан.
В мире земном, как в храме,
Тихую боль приму
И прикоснусь устами
К образу твоему.
 

«Может быть, то счастливое чувство…»

 
Может быть, то счастливое чувство,
Что связало нас нитью тугой,
Даже чем – то желанней безумства
И прекрасней любви роковой.
 
 
Может, чище оно и светлее,
Чем волнующе дикая страсть,
Та, которая много посмеет
И заставит навеки пропасть.
 
 
Пусть друг друга уста не целуют
И рука не коснётся руки,
Я любовь прославляю такую
Всем стремленьям своим вопреки.
 

 
Будь со мной! Об одном я тебя прошу.
Как весенним утром, тобой дышу.
Ты пойми меня: мне нельзя одной.
Милый, будь со мной.
 
 
Надо мной даже смерть потеряла власть.
Я готова звездою с небес упасть,
Белым камнем лечь под морской волной,
Только будь со мной.
 
 
Всё слилось в один бесконечный крик.
Для меня, как солнце, твой светлый лик.
Я тебя заклинаю своей весной:
Будь со мной, будь со мной!
 

Максим Клюев

Максим Алексеевич Клюев – член Союза писателей России. Стихи пишет с юных лет. Его произведения публиковались журнале «Поэзия», в газете «Угрешские вести» и в других периодических изданиях, в коллективных сборниках, в том числе в сборнике «Золотая строка Московии» по итогам конкурса «Литературное Подмосковье–2007».

 
Был шумный бал, вокруг горели свечи,
Вино рекою и друзей не счесть.
Бродили меж столов хмельные речи.
Мои часы остановились в шесть.
 
 
Звенело торжество весенним громом.
Вдруг на плечо моё легла рука.
И я увидел в госте незнакомом
Своё лицо под маской старика.
 
 
Он шёл за мной от самого начала,
Догнав по завершению пути.
И понял я, что целой жизни мало,
Чтоб с лёгким сердцем бросить и уйти.
 
 
Застыли дамы, смолкли кавалеры,
А я достал гитару и запел.
Но для молитвы не хватало веры,
А для любви назначен был предел.
 
 
И я разбил гитару и поднялся,
И я ушёл вослед за стариком.
А за спиною праздник продолжался,
И гости не жалели ни о ком.
 

 
Его волосы пепельны с проседью,
Взгляд пронзительный – пламя и сталь.
От него веет пылью и осенью.
На челе – вековая печаль.
 
 
Он свободен, не верит в пророчества.
Воля вольная дальних дорог…
Что такое его одиночество,
Он и сам объяснить бы не смог.
 
 
У неё есть родные, знакомые,
Тихий домик и молодость лет.
А глаза голубые, бездонные
И таят обречённости след.
 
 
По законам и правилам общества
Жизнь известна на годы вперёд…
Что такое её одиночество? —
Неизбежный в забвенье исход.
 
 
Им узнать друг о друге бессмысленно,
Им друг друга уже не спасти.
Ей идти по дорогам немыслимо,
Он не может с дороги сойти.
 
 
Но бывает, случается странное,
И за серостью правильных дел
Воскресает когда – то желанное,
И терпенью приходит предел.
 
 
Всё, что строилось так основательно,
Покачнётся и рухнет не в срок…
Она выйдет из города затемно,
Он уснёт у креста двух дорог.
 
 
Будет встреча, как будто беспечная,
На распутье непрожитых лет…
И он скажет ей что – нибудь вечное,
И она улыбнётся в ответ…
 

 
Любви моей изменчивую роль
Играешь ты то дерзко, то несмело.
Лишь ты одна мне причиняешь боль,
Всё остальное просто отболело.
 
 
Прошли тревоги ранней седины,
И чистая мальчишеская радость…
За дальней далью вечной тишины
Исчезло всё… Так что же ты осталась?
 
 
Казалось бы, смирился сам с собой…
Тогда зачем… зачем, скажи на милость,
Зову тебя: «Не уходи, постой!..»,
Как будто ничего не изменилось…
 

 
Грусть – это просто трава – лебеда,
Память о прошлом – цветок – незабудка,
Горькие слезы – морская вода,
Смерть – это чья – то жестокая шутка.
 
 
Небыль и быль порастают быльём,
В окнах души отражаются звезды…
Просто любимые, просто вдвоём…
Господи! Как это было непросто!
 

 
Поверь, любовь не умерла,
И счастье где – то есть.
В плену потерь, сомнений, зла
Я жду благую весть.
 
 
Я жду, как первый свет весны,
Шагов твоих капель.
Я жду в тревоге тишины,
Не закрывая дверь.
 
 
Поверь, я научился ждать,
Научишься и ты,
Как прежде, искренне прощать
Разбитые мечты.
 
 
А не дождусь – не обессудь,
Не отпущу тебя!
И там, где мой прервётся путь,
Я буду ждать, любя.
 

 
Даже если жестокие годы
Прорастают на ранах души,
Одиночества горькие всходы
Пожинать никогда не спеши!
 
 
Недоверчиво сердце к надежде,
Не проснётся весной во хмелю.
Но разбудит его, как и прежде,
Это вечное слово: «Люблю!»
 

 
Дарами осени обласканный,
Я с ней грустил.
Но жить несбыточными сказками
Нет больше сил.
Нет больше сил…
 
 
Печаль высокая и светлая
В душе моей,
Но всё сильней любовь ответная
Весенних дней,
Жемчужных дней.
 
 
Прости мне осень, искушение,
Возьми покой.
Я заслужил твоё прощение,
Я был с тобой
Как дождь слепой…
 
 
И свято чтил твои обычаи,
Но понял я:
В тебе холодное величие,
Но нет меня!
И нет огня…
 
 
Остуду благородной проседи,
Последний пыл, —
Развенчанные мифы осени,
Я вас любил!
Я вас простил…
 

Саида Кузнецова

Саида (Александра) Павловна Кузнецова – член Союза писателей России, лауреат московских областных поощрительных литературных премий им. Я. Смелякова (2005) и Е. Зубова (2007). Учится в Литературном институте. Её произведения публиковались в журналах «Поэзия» и «Российский колокол», в подмосковных газетах, в альманахах «Академия поэзии» и «Угрешская лира». В 2005 году выпустила авторский сборник «31 вздох».

 
Пробил Георгиев день —
Слягу сегодня – завтра.
Видела его тень
И уронила с парты
Сердце. Потом в толпе
В синей рубашке спину
Видела. Он успел,
Дверь затворил несильно…
Села на место. Шок
Скрасить пыталась гримом.
Всё – таки хорошо
В мире одном с любимым.
 

 
Птицы порвали небо,
Зарево бьёт из ран.
Может быть, ты и не был,
Просто искрил туман.
Я же глотнула искры,
Варежки обожгла…
Может быть, ты и близко,
Но бездыханна мгла.
 

 
Твой образ растворится в запахе
Чаинок, спящих в кипятке.
Устало догорев на западе,
Зажжётся у востока не щеке.
Из серых плит высокое строение,
Захлёбываясь, давится дождём.
А я тебе пишу стихотворение,
И мы ещё немножечко живём —
Японскими рисованными куклами,
Любовниками – магами мечты,
До ночи зацеловывая буквами
Пылающие кукольные рты.
 

 
В сердцевине бесхозного рая —
там, возможно, луна другая,
в алом свете там ночью звёзды
винограда целуют грозди.
 
 
Тихо сердце поёт, рыдая,
о тебе в сердцевине рая
самой смелой и грустной песней —
всех мотивов земных телесней.
 
 
Там для нас есть трава влюблённых,
обнажённость глубин песчаных.
Мы заснули в краю Печальных,
мы проснёмся в краю Бессонных.
 

 
Забыть весь мир… но как забыть Баку,
Где солнце всходит бархатным и чайным…
Где я умру, но больше не солгу,
Что были слёзы радости случайны,
 
 
Что было делать нечего в тиши…
Бесхозной ночью исходить мольбою:
«Баку, Баку, как буду без души?
Она одна! Она всегда с тобою».
 

 
В Баку сегодня ночь – всё утро и весь день.
Прохладный ветер рвёт фонтанную струю.
Унёс и не вернёт ни отблеск и ни тень.
Скажи, что это ложь – такая боль в раю.
 
 
В Баку сегодня звёзд отчаянная дрожь.
Багровый сумрак роз таит для сердца весть.
В Баку сегодня дождь – скажи, что это ложь.
Скажи, что это ложь – и я останусь здесь.
 

 
Если рушится мир,
Надо только немного тепла.
Если холодно,
Надо всего лишь добраться до дома.
Но, оставшись одна,
Навсегда прогорю я дотла.
Но, доставши до дна,
Я пойму, что до боли бездонна…
 

 
Мне нельзя тебя даже разглядывать —
Мы с тобою спешим во тьме,
Чтобы угли ты мог укладывать
Под холодную душу мне.
 
 
Чтоб ещё до восхода мёрзлого
У калитки монастыря
Я любила тебя под звёздами,
Как царя и как дикаря.
 
 
Знаю, с кем бы в ночи ни путалась —
Не погубит меня их пыл.
Ты растишь меня в гвалте сутолок,
Где на пробу, как лозы, пыль.
 
 
И не сгубят меня слова мои,
И мечты мои, и дела.
Ведь смешал ты с гнилыми травами
Всё живое, чем я была.
 

 
Найти того, кто за моей спиной
целует небо, прижимая к сердцу,
пред кем закат, окрашиваясь хной,
в бессонный город открывает дверцу,
кто разорвёт бессмысленную нить
моей тоски, объятой пустотою…
Я устаю ненайденною быть:
любовь, не оставайся за спиною.
 

 
Ты на них не смотри совсем.
Тут история не про нас.
Не обучена быть как все,
обожглась.
 
 
Промолчи, но не ври в ответ.
Мне однажды печальный друг
объяснил: «Суета сует,
белки круг…»
 
 
Врут. Это всё врут.
Отворачивайся и стой.
Отовсюду аккорды прут,
а мелодии ни одной.
 
 
И повсюду слова и снег.
Всюду люди, такой расклад.
Говорю ж, тараканий бег.
Надо плыть на другой закат.
 
 
Ты не верь, не болей, как все.
Мы давно уже за стеной.
Чтоб не знать ничего совсем,
пой на сон и ложись со мной.