Текст книги "Вена"

Театр природы и зрительских наслаждений

Имея всего два музея – Художественно-исторический и Альбертину, – Вена уже могла бы претендовать на звание музейной столицы мира. Однако, помимо них, в столице Австрии существует такое количество постоянных и временных экспозиций, что для знакомства хотя бы с половиной понадобятся годы. В каждом путеводителе перечислены такие почтенные учреждения, как сокровищница Хофбурга, Австрийский этнографический музей, Музей военной истории, Музей изящных искусств, Музей современного искусства во дворце Лихтенштайн, Городской музей, Технический музей промышленности и ремесел, Музей-квартира Зигмунда Фрейда. В этом городе в самом деле выставок больше, чем в любой другой столице мира.

Список можно дополнить не такими гигантскими, зато не менее интересными выставками в Доме бабочек, на фарфоровой мануфактуре Аугартен, в Обсерватории Урания, а также в очень занимательных музеях цирка и клоунады, футбола, криминалистики, табака, вампиризма, фиакров, в старом венском Музее шнапса.

Вывеска Музея-квартиры Зигмунда Фрейда

Самое старое, самое крупное и самое известное из всех вышеперечисленных заведений – Художественно-исторический музей. Он располагается напротив Хофбурга, занимая одно из монументальных зданий-близнецов, построенных в 1891 году в рамках неосуществленного проекта имперского форума.

Вторая постройка появилась через 10 лет после первой и была предназначена для Естественно-исторического музея. Вначале идея размещения рядом сооружений, идентичных по виду и похожих по содержанию, многим не понравилась, а некоторым показалась абсурдной. Однако большинство критиков составляли иностранцы, тогда как истинным австрийцам такая композиция была близка по духу и к тому же привлекала возможностью осмотра двух разноплановых экспозиций в один заход: для того чтобы попасть из Художественного в Естественно-исторический музей требовалось всего лишь пересечь площадь. Кроме того, и этот короткий путь был насыщен впечатлениями, ведь между двумя зданиями стоит памятник Марии-Терезии, чье имя получила площадь, на которой расположился Художественно-исторический музей.

Дом бабочек

Своим внешним видом оба здания обязаны Готфриду Земперу, внутренним убранством занимался зодчий Хазенауэр, имевший помощниками лучших мастеров-современников. Одно только то, что настенные росписи выполнены такими знаменитыми художниками, как братья Климт и венгр Михай Мункачи, приравнивает эти постройки к произведениям искусства. Массивные, величественные, отделанные с немыслимой роскошью, они выдержаны в свободном стиле ренессанс, который считается лучшим фоном для живописи.

Уникальные фонды Художественно-исторического музея собирались Габсбургами в течение нескольких веков. Кроме картинной галереи, здесь на обозрение публики выставлены разноплановые коллекции скульптуры и произведений декоративно-прикладного искусства. Вкусы и пристрастия членов династии отразились в собраниях египетских, греческих, римских древностей, богатом нумизматическом кабинете, а также в собраниях музыкальных инструментов, оружия, армейской амуниции, штатских и военных костюмов и экипажей, хранящихся в залах замка Шёнбрунн.

Предметы декоративно-прикладного искусства различных времен размещаются на первом этаже музея в четком хронологическом порядке. Каролингская и византийская слоновая кость, относящаяся к раннему Средневековью (VIII–X века), соседствует с готической скульптурой Средневековья позднего (XIV–XV века). Далее можно увидеть часы и музыкальные автоматы, изготовленные в европейских мастерских в эпоху Просвещения (XVII–XVIII века). Мало кто знает, что явление, ныне именуемое офисной культурой, существовало с давних времен. В залах Художественно-исторического музея об этом свидетельствуют кабинетные вещи: каменные принадлежности для письма, тяжеловесные счетные приборы, изящные, украшенные золотом рулетки и циркули. О быте Италии эпохи Возрождения рассказывают миланская посуда из ляпис-лазури и расписные сундуки-кассони, куда флорентийские невесты складывали свадебные наряды. Рядом сотрудники музея поместили золотую братину (шаровидный сосуд для напитков), некогда принадлежавшую царю Михаилу Федоровичу Романову.

Художественно-исторический музей

Картинная галерея располагается на втором этаже здания, подобно самой Вене, двумя кругами: большим, с просторными залами, пронумерованными римскими цифрами, и малым, чьи уютные залы обозначены с помощью арабской нумерации. В одной стороне находятся так называемые северные коллекции (Германия и Нидерланды), а в противоположном – южные (Италия и Испания). Портреты испанских принцесс и принцев кисти великого Веласкеса оказались в Вене благодаря родству двух ветвей рода Габсбургов. Странное, на первый взгляд, отсутствие картин живописцев Франции окажется неудивительным, если знать, что Габсбурги всегда воевали с Бурбонами. Можно представить, как не хотелось им видеть в своем собрании то, что могло бы относиться к французской культуре. Начало грандиозной коллекции, которая теперь едва умещается в двух императорских замках, еще в XVI веке положил Рудольф II. Не менее страстным собирателем был эрцгерцог Леопольд-Вильгельм: приобретенная им живопись стала основой сегодняшней картинной галереи. Впрочем, при должности наместника в Нидерландах, особенно в золотом XVII веке, коллекционирование никому бы не доставило хлопот. Оставаясь на столь выгодном посту много лет, Леопольд-Вильгельм приобретал все, что привлекало взгляд, а в итоге получил шедевры великих фламандцев: Яна ван Эйка («Портрет кардинала»), Рогира ван дер Вейдена («Алтарь с распятием»), Иеронима Босха («Христос, несущий крест»), Гуго ван дер Гуса (диптих «Грехопадение и оплакивание»), Питера Брейгеля Старшего, представленного здесь 9 полотнами, в том числе «Охотники на снегу», «Хмурый день», «Возвращение пастухов» из цикла «Времена года» и знаменитая «Вавилонская башня».

Статуя Европы в Художественно-историческом музее

Блистательную кисть Рубенса можно узнать в картинах «Оплакивание», «Автопортрет» и на особенно знаменитом полотне «Шубка», где художник запечатлел свою юную супругу Елену Фоурман.

Из семи работ Рембрандта три являются изображениями самого мастера, на одной увековечен его сын Титус, а еще одно небольшое полотно посвящено безымянной пожилой женщине в костюме пророчицы Анны – именно так называется наиболее скромное из выставленных здесь произведений великого мастера.

В залах XVII века стоит обратить внимание на «Аллегорию живописи», единственную в Австрии картину гениального голландца Яна Вермеера Дельфтского, который оставил после себя так мало произведений, что немногие музеи мира могут похвастаться их наличием в фондах. Невысокой производительностью также отличался его современник Франс Хальс, чье творчество в Вене представлено «Портретом Маритке Фохт, жены пивовара».

Любители немецкой живописи подолгу задерживаются перед портретами Ганса Гольбейна, картинами «Собор Всех Святых» и «Избиение десяти тысяч христианских мучеников» Альбрехта Дюрера. Южногерманские художники, представители дунайской школы, узнаются по странному, почти фантастичному почерку, ярким примером которого служат «Воскресение» Альбрехта Альтдорфера, «Битва святого Георгия с драконом» Леонарда Бека.

Питер Брейгель Старший. Вавилонская башня

В особом ряду помещены работы саксонского мастера Лукаса Кранаха Старшего: мрачное полотно «Юдифь с головой Олоферна» и очаровательный пейзаж «Охота на оленей курфюрста Фридриха Мудрого». На последнем всадники охотятся в окрестностях Виттенберга, на полуострове перед замком Мансфельд. Художник показал момент, когда егеря загнали оленей, а господа готовятся забить зверей копьями и стрелами. Картина писалась для саксонского курфюрста Иоганна Постоянного, а изображенные на ней герои – брат заказчика, курфюрст Фридрих, который умер в 1525 году, за четыре года до появления картины, и римский император Максимилиан, к тому времени лежавший в могиле уже десятилетие. В конце жизни между ними произошла ссора, подхваченная потомками и не разрешившаяся ко времени написания полотна. Его сюжет, скорее всего, придумал сам курфюрст, который пожелал напомнить германскими князьям-протестантам и католикам-австрийцам о былой дружбе их правителей, хотя может быть, он просто захотел вспомнить старые времена.

Придворные живописцы Рудольфа II открыто, видимо с одобрения императора, увлекались эротическими сюжетами. Подобного рода живописью характеризуется творчество Бартоломеуса Спрангера и Джузеппе Арчимбольдо, создателя оригинальных портретов, составленных из продуктов и бытовых предметов.

Самая известная его картина – фруктово-овощное изображение императора Рудольфа II, увековеченного в образе древнеримского бога перемен Вертумна. Удивительным по разнообразию и высокой ценности картин является собрание произведений художников Италии. В отдельных залах помещены жемчужины итальянской коллекции: работы Рафаэля и Тициана.

Джузеппе Арчимбольдо. Вертумн

Первый славился стремлением создать идеальное, воистину божественное произведение, коим действительно стала «Мадонна в зелени». Внушительное наследие Тициана в венском Художественно-историческом музее разделяется на ранние работы («Цыганская мадонна», «Браво»), композиции среднего периода («Ecce Homo», «Портрет молодой женщины в мехах») и позднюю живопись, когда художник, отказавшись от заказов и кисти, писал пальцами для себя («Портрет коллекционера Якопо Страды», «Нимфа и пастух»).

Любителям ренессансной живописи наверняка о многом говорят имена Андреа Мантеньи, Веронезе, Тинторетто, Корреджо, Караваджо, Гвидо Рени, Сальваторе Роза. Заслугой Антонелло да Мессины является появление в Италии масляной живописи: именно в этой технике создавался частично сохранившийся «Алтарь с фигурами святых». Волей автора – итальянского художника-бунтаря Джованни Беллини – в канонической композиции «Молодая женщина за туалетом» место Богоматери заняла обнаженная фигура. Не менее откровенна картина «Юпитер и Ио» Корреджо, в которой сластолюбивый бог решил проникнуть к стыдливой нимфе под видом тумана. Венецианец Джорджоне умер от чумы совсем молодым, оставив потомкам загадку в виде изображения красивой нагой дамы в мехах, чье имя – Лаура – стало названием его лучшей картины. «Три философа» – другая таинственная работа мастера из Венеции, признная одной из самых больших ценностей музея.

Начало самой богатой в мире коллекции графики, хранящейся ныне в музее Альбертина, было положено в первом десятилетии XIX века. В данном случае, что, кстати, большая редкость, здание намного старше самого учреждения. Возникшее на остатках средневекового Бастиона августинцев, оно представляет собой городской дворец, обращенный классическим фасадом к парку Бурггартен. Роскошный дом с залами, ныне считающимися образцом высокохудожественного декора, некогда принадлежал Альберту Саксонскому, вошедшему в семейство Габсбургов после женитьбы на дочери эрцгерцогини, Марии-Кристине. Собирая гравюры и рисунки более полувека, германский князь потратил на это увлечение немалые личные средства и не отказывался от подарков, каковыми стали 370 рисунков Дюрера из сокровищницы Хофбурга, преподнесенные ему императором Францем II. Заботами наследников коллекция пополнялась новыми вещами, никогда не разделялась на части и не покидала пределов Австрии, о чем было указано в завещании первого владельца. После изгнания Габсбургов республиканские власти реквизировали здание со всем, что в нем находилось, и, к счастью, исполнили желание Альберта: коллекция князей Саксонских осталась на законном месте. Более того, объединенная с подобными вещами из художественных фондов Придворной библиотеки, она преобразилось в публичный музей, с 1921 года именующийся Собранием графического искусства Альбертина.

Великолепие интерьеров Художественно-исторического музея достойно австрийской монархии

Поначалу дворец, значительно расширенный при эрцгерцоге Карле, использовался для проведения выставок лишь наполовину. Парадные залы и господские комнаты были открыты для посетителей, а в остальных – малых и хозяйственных помещениях – жили сотрудники музея. Второе крупное пополнение фондов произошло благодаря Филиппу Фрайхеру фон Штошу. Собранные им рисунки с изображением итальянских строений XVI–XVII веков составили Атлас Штоша, став основой нескольких архитектурных экспозиций.

В конце прошлого столетия Альбертина претерпела реконструкцию и, как прежде, занимая особняк с классическим фасадом, стала современным, прекрасно оснащенным музеем. Сейчас все пространство дворца разделяется на две выставочные зоны, включающие в себя огромный зал первого этажа и подземные залы примерно такой же площади.

Классическое «лицо» Альбертины

Первые посетители проходили в музей из Бастиона августинцев, для чего требовалось преодолеть крутую лестницу, которая начиналась прямо на улице и была открыта лишь в теплое время года. После Второй мировой войны, когда этот вход разрушила бомба, путь к искусству ушел под землю, став более легким, но слишком длинным. С переносом входной зоны внутрь бастиона посетители стали подниматься на лифтах и по эскалаторам, попадая таким образом к новому, презентабельному порталу в виде паруса из титана. Устроенный со стороны Штаатсопер на верхней площадке бастиона, он поднимается над Августиненштрассе почти на 12 м. Его решение удивляет техногенным видом и в то же время отличается бережным отношением к исторической атмосфере места.

Помимо основных залов, гости Альбертины имеют возможность пользоваться уютным внутренним двориком в самом центре здания. Ранее пустовавший, теперь он является частью интерьера и словно притягивает к себе остальные помещения: ресторан с несколькими кафе, магазин, уголки созерцания, отдыха и встреч, ведь европейцы ходят в музей не только для того, чтобы полюбоваться экспонатами. Пыль веков не мешает ни влюбленным, ни политикам, ни домохозяйкам, которые назначают здесь встречи либо приходят в одиночку, чтобы хоть на время забыть о повседневной рутине и погрузиться в мир прекрасного. После недавнего ремонта впервые в истории Альбертины для широкой публики распахнулись двери прежде закрытых двух залов и «золотого кабинета», выполненных по канонам классицизма еще в 1822 году. В определенные дни любители фотоискусства могут увидеть 250 вещей из запасников музея, в частности первые снимки Вены, сделанные в 1840 году.

Подземные хранилища располагаются примерно на такой же площади, как и выставочные залы, но не в старом корпусе, а в новом, 4-этажном, с барочной отделкой, который примыкает и к основному зданию, и к Пальмовому павильону в Бурггартене. Наземные уровни здания занимают учебные классы, всемирно известные реставрационные мастерские и библиотека. Относящийся к ней читальный зал находится на последнем этаже, путь в него лежит через «проход августинцев» в бывшем бастионе. Минуя его, посетители спускаются вниз, попадая в подземелье, где вместо ожидаемой полутьмы их встречает море света, ведь большие комнаты подвалов прекрасно освещены и вдобавок отделаны панелями из стекла и алюминия. Белизну стен усиливают полы из черной, похожей на мрамор плитки-терраццо. Создатели новой Альбертины удивили еще одним эффектным приемом. Трудно ожидать в подвале естественного освещения, но здесь оно осуществляется через световую шахту, устроенную в центре учебного корпуса: солнечные лучи проникают сквозь прозрачное стекло перекрытия читального зала и, не затрагивая зимний сад, достигают нижнего уровня.

Сегодняшняя Альбертина предлагает гостям осмотр 65 тысяч рисунков и более 1 млн гравюр, созданных как старыми европейскими мастерами (Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рубенс, Дюрер), так и художниками современности (Пабло Пикассо, Оскар Кокошка, братья Климт, Эгон Шиле). Кроме того, здесь можно увидеть архитектурные фотоэтюды и десятки тысяч планов, эскизов, моделей, относящихся к творчеству лучших архитекторов Австрии: Адольфа Лооса, Отто Вагнера, Клеменса Хольцмайстера и, конечно, Ганса Холляйна, чьей заслугой стало появление эффектной композиции нового входа. Возможно, именно ему пришла в голову мысль прикрыть остатки стен башни XII века стеклом, сделав развалины еще одним музейным экспонатом. Из спроектированного тем же зодчим фойе открывается восхитительный вид на город, Национальную библиотеку и соседний Хофбург, где хранятся бесценные сокровища Габсбургов.

Не стоит думать, что коллекционером движет всего лишь стремление к красоте. Немаловажным в собирательстве является интерес ко всему, что выделяется из привычного мира вещей. Предметы коллекционирования могут не только доставлять эстетическое наслаждение, но и удовлетворять любопытство, для чего на протяжении четырех столетий служат кунсткамеры (от нем. Kunstkammer – «кабинет редкостей») – прообразы современных музеев.

Принадлежавшие сильным мира сего, они устраивались в качестве хранилища ценностей, а затем преобразились в то, что называлось «театром природы» или местом «для ученых штудий и зрительских наслаждений». Сюда, наряду с произведениями искусства и драгоценностями, входили предметы, привлекавшие взгляд необычным видом, например нестандартные работы по камню, как, впрочем, и сами камни, привезенные заморскими купцами вещицы из слоновой кости, бронзы, золота, серебра, инструменты, часы, неизвестные европейцам игрушки, а порой и вовсе диковины, подобные страусиным яйцам. Почетное место в таких коллекциях занимали парадные или церемониальные доспехи из лучших мастерских Европы.

Основателями знаменитой венской кунсткамеры, посещение которой также должно было приносить пользу и наслаждение, считаются два представителя рода Габсбургов: император Рудольф II и эрцгерцог Фердинанд II Тирольский. Оба этих монарха были страстными почитателями искусства и коллекционерами, приобретавшими все редкостное, необычное, экзотическое, что создавали европейские мастера и привозили из дальних стран торговцы, миссионеры, конкистадоры. Будучи Габсбургами, оба они имели резиденции вдали от Вены, соответственно в Праге и в Инсбруке, где держали свои обширные собрания. В те беспокойные времена сокровищницам постоянно грозило разграбление, что едва не случилось с императорской, которая однажды пострадала от разбушевавшейся толпы.

В кунсткамере Вены наследие Рудольфа составляет множество статуй, в том числе произведения Адриана де Фриза, чьим покровителем был император. Благодарный ваятель увековечил благодетеля в бюсте, который сегодня стоит рядом с другой его работой – фигурой прикованного к столбу Иисуса Христа, виртуозно выполненной из бронзы. Истинным шедевром ювелирного искусства является бокал Михаэля – золотой кубок с эмалью, алмазами, изумрудами, рубинами и россыпью жемчуга.

В разделе резьбы по камню представлена некогда принадлежавшая Рудольфу ваза с крышкой. Созданная Гаспаром Мизерони в 1580 году, она отличается гармоничными пропорциями и удивительной для позднего Ренессанса элегантностью. Кувшин из ореха с Сейшельских островов создан на два десятилетия позже мастером Антоном Швайнбергером. Частично позолоченные бюсты Вакха и Ариадны исполнил Якопо Алари-Бонакольси, как видно, предпочитавший тщательность исполнения вычурной отделке. Противоположное впечатление производит роскошный шкаф-кабинет из черного эбенового дерева с изящной серебряной инкрустацией. В умывальном гарнитуре и нескольких кубках мастер Абрахам Пфлегер из Аугсбурга искусно соединил раковины, серебро и золото.

В кунсткамере Рудольфа раковины – крупные, экзотического вида, оправленные, но чаще необработанные – служили не только материалом для создания каких-либо предметов, но и отдельными экспонатами. Считалось, что такая вещь способна защитить владельца от злых сил. Впрочем, похожее действие приписывалось всем диковинам, поэтому в собрании монарха оказались предметы, совмещавшие в себе драгоценные металлы с такими странными материалами, как окаменелые акульи зубы (настольное украшение «Змеиные языки»), рог африканского носорога и клыки кабана-бородавочника (кубок мастера Николаса Паффа). Специалисты до сих пор не определили, откуда прибыла в Прагу красная фляга в форме сердца: из Индии или Центральной Америки. В той же коллекции имелись оправленные в золото и серебро индийские безоары – желудочные камни некоторых жвачных животных, якобы защищавшие от ядов. Кроме них, Рудольф II пользовался кубком, сделанным из страусиного яйца, полагая, что может приобрести силу этой птицы. Воистину королевскими получились серебряные часы с позолотой и драгоценными камнями, созданные Хансом Якобом Бахманном для пражской кунсткамеры. Мастер дополнил хитрый часовой механизм фигурами Дианы и кентавра, глаза которого при заводе начинают вращаться, а выпущенная вскоре стрела заставляет поворачиваться вбок головы богини и одной из ее собак.

В XVI веке во власти Габсбургов оказалась империя, в которой, по словам Карла V, никогда не заходило солнце. Тогда, в эпоху стремительного развития наук и активного изучения Индии, Африки, Америки в кунсткамерах появились коллекции, относящиеся к ученой деятельности. Кунсткамера Фердинанда Тирольского может по праву считаться примером собирательства, в основе которого лежат энциклопедические знания. Эрцгерцог владел механическими приборами, в которых восхищала уже не отделка, хотя и она чаще всего была превосходной, а движение – отрегулированное, упорядоченное, предсказуемое. Редкие посетители его домашнего музея, куда допускались лишь избранные, изумленно разглядывали «живые» календари, часы, компасы, загадочные сферы, сложные механизмы, которые заставляли двигаться под музыку целые скульптурные группы.

Автоматическая гондола из кунсткамеры Габсбургов

В миниатюрной гондоле из Аугсбурга механические чудеса вызывали удивления не меньше, чем вполне понятное искусство мастера, сделавшего чудную вещь из бронзы и дерева с отделкой из льна, шелка, жемчуга. В настольном украшении с компасом дерево сочетается с железом, слоновой костью и металлическим напылением. В 1680-х годах со слоновой костью виртуозно работал тиролец Якоб Ауэр, автор группы «Аполлон и Дафна». Совсем не для игры предназначалась, например, игровая доска с его гербом из Инсбрука, созданная в период с 1575 по 1577 год. Шедевр старинной механической скульптуры – автоматическая повозка-автомат «Триумф Вакха» (около 1605 года). Мастер Сильвестр Эберлин из Аугсбурга покрыл свое произведение золоченой росписью и заставил двигаться под звуки крошечного органа, сконструированного Хансоном Шлоттхаймом. Экспонат, ныне выставленный под названием «Глобус – двойной кубок», был изготовлен в Цюрихе мастером Авраамом Гесснером в конце XVI века из серебра, золота и эмали. Цилиндрические солнечные часы появились в Испании, о чем свидетельствуют характерная гравировка, использование меди, латуни, а также золочение в сочетании с серебрением. Экваториальные солнечные часы из Мюнхена заключали в себе те же материалы, но были выполнены несколько позже в форме многогранника.

Если посетитель кунсткамеры настолько заинтересуется раритетами, что захочет, подобно монархам, приобрести какую-нибудь старинную вещь, ему стоит сходить на аукцион. В Австрии посещение престижных торгов, каким почти три столетия считается «Доротеум», не менее познавательно, чем осмотр музейных экспозиций. До 1707 года барочный дворец на улице, ныне носящей имя святой Доротеи, был приютом монахинь. Открытие в том же здании государственного ломбарда и аукциона посчиталось делом угодным не только Богу, но и людям, поскольку оба эти учреждения противопоставлялись ростовщикам, были полезны для молодых художников и, кроме того, приобщали народ к искусству. Однако вначале большую часть публики составляли не продавцы и покупатели, а обычные зрители, ведь выставляемые вещи на несколько недель становились доступными для обозрения, благо за вход в зал не брали платы.

Сегодня аукционный и ювелирный дом «Доротеум» – один из старейших в мире и третий после «Сотбис» и «Кристи» по обороту. Он специализируется на картинах старых мастеров, поэтому только здесь можно увидеть малоизвестные произведения Тициана, Рубенса, Кранаха, обоих Брейгелей, копии работ Леонардо да Винчи. Немного найдется мест, где обладатели больших состояний могут легально приобрести статуэтки из египетских пирамид или ожерелье, не принадлежавшее никому, кроме безвестной жительницы Эллады. Даже экспертов приводят в замешательство все новые и новые поступления незнакомых работ таких, казалось, хорошо изученных художников, как Шиле, Климт, Кокошка. Однажды большой ажиотаж вызвал выставленный на торги рисунок «Поцелуй», чьими авторами признавались одновременно и Эгон Шиле (исполнение) и Густав Климт (сюжет).

Как и всюду, большим успехом у австрийских коллекционеров пользуются пейзажи Ивана Айвазовского, которые в этой стране оцениваются не ниже работ французских импрессионистов. Деньги в «Доротеуме», безусловно, имеют значение, хотя и не намного большее, чем эстетика. Сотрудниками компании являются высококлассные эксперты, поэтому художественная ценность выставляемых на торги произведений искусства не вызывает сомнения.

Кроме картин и бриллиантовых колье в «Доротеуме» регулярно выставляется скульптура, как миниатюрная, так и монументальная. Рядовые граждане приходят сюда как в музей, чтобы увидеть, например, самые редкие образцы знаменитой венской бронзы, антикварную мебель, археологические находки, много лет хранившиеся в частных собраниях.

Следуя традициям эпохи Просвещения, руководители аукциона занимаются меценатством, приобретая работы талантливых, но не признанных мастеров, давая им рекомендации и заказы. Таким образом, для того чтобы представить себе лицо цивилизованного рынка произведений искусства, нужно всего лишь посетить «Доротеум».

Вызывая в обществе интерес к дизайну, Венский музей прикладного искусства (МАК) уверенно идет к достижению главной цели, которую сотрудники формулируют примерно так: «устранение границ между чистым искусством и прикладным, долгое время считавшимся явлением второго сорта». Колоссальные фонды МАК в основном размещаются в классическом здании на улице Штубенринг и принадлежат к самым различным эпохам, от готики до модерна. По залам гостей сопровождает аудиовизуальная навигационная система, наглядно демонстрирующая связь человеческой жизни с вещами, которые делают ее удобнее и красивее. При взгляде на работы лучших в мире художников-дизайнеров исчезают последние сомнения насчет второсортности прикладного искусства. Разубедить в этом даже самого убежденного скептика помогают материалы и конструкции, использованные в интерьере музея.

Средневековые предметы перешли в МАК из церквей и монастырей, как, например, культовое облачение из обители Гёс и популярный в ту эпоху складной стул из бенедиктинского аббатства Адмонт. Наиболее ценными предметами мебели являются кабинетный шкаф из Аугсбурга и швабский стол, вернее, оставшаяся от него расписная крышка. К позднему Возрождению относятся хранящиеся в музее кружева и венецианское стекло, здесь составляющие самое большое и разнообразное собрание в мире. Необыкновенная красота, изящество материала и виртуозная техника изготовления этих вещей, в свое время ценившихся наряду с драгоценностями, вызывают восхищение и у специалистов, и у рядовых зрителей.

В центре зала, посвященного эпохе классицизма, располагается Фарфоровая комната из дворца Дубски в Чехии, заполненная ранним европейским фарфором, преимущественно французским. Венских керамистов XVIII века рекомендует роскошный столовый сервиз из города Цветтл: 60 предметов из белоснежного фарфора были сделаны по заказу настоятеля местного монастыря. Выставленная здесь же мебель удивляет тонкостью отделки из дерева, прежде всего, маркетри, как принято называть мозаику, выполненную путем наклеивания на основу фигурных пластинок шпона. Классическим примером этой техники, кстати, до сих пор актуальной, служит так называемый Шкаф кайзера – произведение германского краснодеревщика Николауса Хаберштумпфа. Его соотечественник Давид Рентген создавал не только художественные шкафы, но и станковые произведения, чаще выбирая римские сюжеты. Подписанные им доски «Римские женщины сражаются с сабинянами за мир» и «Великодушие Скипио» датированы концом XVIII века, когда уже успела заявить о себе венская мебельная школа, которую в МАК достойно представляет мастер Франц фон Хауслаб.

Многие экспонаты восточной коллекции, до того как попасть в музей, принадлежали Габсбургам. Члены императорского рода расстались со своим имуществом не по доброй воле, поэтому назначение многих относящихся к ним вещей осталось непонятным. Предполагается, что единственный на сегодняшний день шелковый мамлюкский ковер, как и подобный ему ковер с мотивом охоты использовался в быту, а не был приобретен для коллекции. Азиатские художественные ремесла занимают в коллекции МАК постоянное и не менее почетное место, чем европейские. Основными здесь являются собрания керамики и фарфора из Китая и Японии, начиная с XVIII века. Рассматривая керамическую посуду для чайной церемонии либо мелкую буддийскую пластику IV–XVIII веков, посетители могут вообразить, как и в какой ситуации эти предметы использовались, ведь главной целью МАК является не столько примитивный показ, а представление каждого объекта с исторической точки зрения.

Экспонаты зала современного зодчества подтверждают правоту тех, кто заявляет, что каждый архитектурный замысел должен быть универсальным. По отдельности все коллекции музея отличаются своеобразием, а в целом связаны единым началом – новым архитектурным взглядом. Автор каждого из многих тысяч предметов старается ответить на вопрос о взаимоотношениях между искусством и бытом, между чистым творчеством и прикладным, направленным на банальную бытовую вещь. Творения лучших зодчих и дизайнеров нашего времени доказывают, что для современной архитектуры не существует строгих правил. То же негласно утверждает и МАК, где, наряду с утилитарными работами, предметно и ярко представлено идеалистическое видение, заключенное порой в утопических проектах.

Гордость музея – 40 настоящих венских стульев из гнутой древесины. Изготовленные в мастерских братьев Тонет, Адольфа Лооса, Иосифа Франка и других известных мебельщиков столицы, они предназначались для принца Лихтенштайна (набор массивных изогнутых стульев, 1860), кафе-музея (изящные сиденья из склеенной по слоям древесины, 1898), санатория Пуркерсдорф (столовый стул, 1904), выставки Венского заводского союза (стул с оригинальной поверхностью и обивкой, начало XX века).