Текст книги "Мелодия моей любви"

Глава 7
А ВЫ НА ЧТО ГОТОВЫ РАДИ ЛЮБВИ?

Лида бежала из подвала, перескакивая через ступеньки: он придет! Он придет!

На пару с рваным пакетом от чипсов, подхваченным ледяным ветром, девушка рывками промчалась по улице, по неразумной диагонали перебежала трамвайные рельсы, срезала переулок, ткнулась в тяжелые грязные двери с надписью «Входа нет», устремилась сквозь влажный поток людей, бесконечно долго дожидалась поезда и, наконец, задыхаясь от спешки, оказалась на Зубовском.

Нужно столько успеть до прихода Ванечки!

Возле дома девушка заскочила в магазин-павильон, судорожно прикинула, чем, не имея денег, накормить голодного любимого, выгребла мелочь и купила пол-литровую упаковку сыворотки за четыре рубля с копейками и шесть яиц.

Дома поспешно сдернула со стульев, диванов и крючков халаты, брюки, футболки и полотенца, ими же на ходу смахнула пыль с полок, столов и подоконника, запихнула тряпичный ком в стиральную машину, протерла пол в прихожей и принялась за ужин.

Четыре яйца сварить вкрутую, еще два, сыворотку и остатки муки из пакета, вечно оставляющего в шкафчике белый след, – в миску.

Бутылка с подсолнечным маслом оказалась почти пустой, и Лида перевернула ее в кружку вверх дном, в надежде собрать последние капли.

Девушка испекла на сухой сковороде семь блинчиков, намазала размятыми вареными яйцами, скрутила в тоненькие трубочки, обваляла в манной крупе и обжарила до золотистого треска.

Прикрыла сковороду салфеткой – трубочки должны остаться теплыми, но сохранить сухой кукурузный хруст – и ринулась в душевую, мыть голову, пропахшую маслом.

В четверть одиннадцатого, когда надежда в Лидином сердце уже сменилась горьким отчаянием, усиленным русскими сенсациями НТВ из соседского телевизора, на лестнице раздались быстрые шаги. В квартиру позвонили.

Девушка испуганно вздрогнула, словно звонок был нежданным, подошла к двери, трясущимися руками трижды повернула замок.

Иван вошел молча, с суровым лицом.

– Привет, – сказала Лида и неуверенно потянулась поцеловать любимого в щеку, но в последний момент испугалась, что ее порыв останется без ответа, и робко дотронулась до холодного рукава: – Давай куртку на плечики повешу.

– Я ненадолго, – хмуро сказал Иван и кинул куртку на комод.

Мамина открытка слетела и, застревая и цепляясь за обои и стенку комода, со снежным шорохом сорвалась в ущелье.

Лида посмотрела на темную щель.

– Говорить здесь будем? – не разматывая шарфа, спросил Иван.

– Ой, Ванечка, извини: в дверях держу! Проходи за стол, покушай, пожалуйста, ты же с работы, – засуетилась Лида и поспешно отогнала всплывшее после слова «работа» воспоминание о заставке на компе Ивана.

Девушка подхватила сковороду и переложила хрустящие трубочки на тарелку.

Достала приборы и чашки.

Иван нехотя воткнул вилку в блин и молча отрезал половину.

Лиде показалось: за окном с треском раскрошилось небо, она болезненно свела брови.

Блин вновь захрустел.

– Сейчас чай поставлю. Представляешь, я стащила в «Ростиксе» пакетик чая и сахара, – возбужденно засмеялась Лида и включила чайник. – Умора, да? Лидия Гречинина – мелкая воришка.

Иван молчал.

– Остыли? Я уже думала: ты не придешь. Давай подогрею?

– Не надо. – Иван бросил вилку. – В горло ничего не лезет…

Лида виновато замерла: это из-за нее Ванечка переживает душевную травму.

Чайник долго нервно клокотал и наконец отключился, издав тонкий свист.

– Ванечка, ты был совершенно прав… Ты обязательно должен прийти к нам в студию, со всеми познакомиться, я уверена, ты всем понравишься, Евгений Алексеевич тебя оценит, он вчера как раз сказал: нужны голоса для озвучки второстепенных героев. Я сказала: могу предложить очень талантливого молодого артиста, – сбивчиво заговорила Лида.

Иван мрачно усмехнулся.

– И рассказала о тебе…

– Смелый поступок! – перебил Иван.

Лида вздрогнула и закусила губы.

– Поздно, по морозу мне теперь все эти мультфильмы. У меня сейчас такие проблемы, что просыпаться не хочется.

– Что-то случилось? – тихо спросила Лида. – Может, я могу помочь?

– Случилось. Лизка умирает.

– Как – умирает?.. – растерянно пробормотала девушка. И с надеждой, а вдруг это ошибка и речь идет не о маленькой девочке, испуганно спросила: – Ты о ком говоришь?

Одинокий шорох, медленно кружась, упал на стол.

– С Лизой… плохо.

– С твоей сестренкой?

– Хватит переспрашивать! – поморщился Иван. – У меня что, была другая Лиза?

– Ванечка, что с ней? Что-то случилось?

– Болеет, очень тяжело.

– Ты никогда не говорил ничего!

– Сами внезапно узнали. В один день. Врагу не пожелаешь: мать повела в поликлинику здорового ребенка, а привезла назад чуть не при смерти. Звонит мне и воет: Лизка умрет!

– Ванечка, как это?!

– Откуда мне знать? Врачи ведь как «объясняют»? Ничего не поймешь! Да и не говорят толком! В карточке не разберешь, что написано. Единственное, что мы поняли, – у Лизки в сердце между какими-то перегородками отверстие. Или между желудочками перегородка?.. В сердце – дыра, понимаешь?

– И что теперь? – прошептала Лида.

– «Что теперь»! – возмущенно бросил Иван. – А ничего хорошего: срочная операция, иначе врачи никаких гарантий не дают.

– И где Лизочка сейчас?

– В НИИ педиатрии уже неделю лежит.

– Ванечка, а что за операция? Сложная? Очень опасная?

– Отверстие должны закрыть специальной заплаткой, вроде мелкой сетки, а она потом сама постепенно обрастает мышечной тканью.

– Лизе сердце будут разрезать?..

– Нет, как-то эту заплатку вводят, а она в сердце, как зонтик, должна раскрыться. Больше ничего не знаю.

Иван опустил голову.

– Слава богу, раз врачи советуют операцию, значит, есть надежда, – обреченно вздохнула Лида, робко коснулась длинной темной челки Ивана и с трепетом втянула легкий шорох цепочки на его шее.

Он склонил щеку к Лидиным пальцам.

Девушка замерла от страха: сейчас Ванечка вспомнит ее предательство, поднимет голову, отпрянет, и она никогда больше не услышит, как скользит по любимой руке тихий вечерний шорох.

– Бедная девочка, – тихо сказала Лида. И с жаром добавила: – Ванечка, если нужно кровь или там не знаю… стволовые клетки какие-нибудь, полностью на меня рассчитывай! Правда, я для Лизочки на все готова!

Иван молча, благодарно сжал Лидино запястье.

Девушка мучилась от счастья, замешенного на чувстве вины: страшно признаться, но, если бы не смертельная болезнь Лизы, они с Ванечкой не были бы вновь близки, как никогда.

Иван встал, обнял Лиду, скользнул рукой под футболку девушки.

…Они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу.

Лида покачивалась на теплых волнах ночных звуков и тихо улыбалась в темноте.

– Честно говоря, не ожидал, что ты сама предложишь помощь Лизке, – сказал вдруг Иван.

– Ой, Ванечка, как ты мог сомневаться! – укоризненно воскликнула Лида. – Конечно: все, что могу и не могу!

– Кровь, эти твои клетки стволовые – ничего не надо. Все препараты, лекарства в больнице есть.

– А что нужно? – с готовностью спросила девушка.

– Деньги на операцию: десять тысяч зеленых.

Лида похолодела.

– У меня сейчас ни копейки, все на запись клипа потратил, – пояснил Иван. – У матери тоже гроши какие-то на карточке. Этот гад, Лизкин папаша, сразу в кусты: пусть делают за счет государства, оно обязано!

– А разве детям делают платные операции? – упавшим голосом пробормотала Лида и осеклась.

– А то ты не знаешь нашу систему! «Да, конечно, операция полностью за счет средств федерального бюджета. Единственное но – на бесплатные операции довольно длинный лист ожидания», – передразнил Иван неведомого доктора. – Я его спрашиваю: «довольно длинный» – это что значит, сколько? В настоящий момент срок ожидания несколько месяцев, отвечает.

– Но за это время ребенок может умереть? – дрожащим голосом возмутилась Лида.

– А кого в нашей стране это волнует?! Главное, во всех институтах – мы обзвонили – тут же предлагают другой вариант: на коммерческой основе. Ржунемогу! Как тебе формулировка? «На коммерческой основе». Сказали бы прямо: бабки есть – живи! Нет – ничем не можем помочь, подыхай в очереди! И ласково дали бы бесплатный совет: обратитесь в общественные организации, в фонды, найдите спонсора.

У Ивана подрагивала щека.

– Лид, ты не думай, что я у тебя просто так деньги прошу: я все до копейки верну! Заработаю и верну! Просто очень срочно нужно, времени нет ждать.

Из вентиляционной решетки кометой вылетел клубок ночных стонов и метнулся Лиде в лицо. Девушка испуганно отдернула голову. Мучительные звуки резко взмыли и растворились в темном углу, оставив в воздухе тяжелый хвост.

Лида судорожно застегнула «молнию» халатика.

Провела языком по зазубринке пломбы, так что кожу начало саднить, и с ужасом, словно растратила чужие деньги и теперь пришел час расплаты, произнесла:

– Ваня, у меня сто рублей на карточке и больше – ничего…

– Слушай, ты месяц назад сорила деньгами, как Абрамович! Всякую хрень покупала: кресла, сковородки.

– Ваня, у меня были деньги, но я все-все потратила! Я же не знала, Ванечка!..

– Квартиру купила, обставила, – не слушал Иван.

– Ваня, Ваня, все в кредит, поверь!

– Слушай, возьми еще один кредит, на свое имя, а выплачивать буду я.

– Мне не дадут: два кредита отдаю, от зарплаты ничего не остается, – оправдывалась Лида.

Иван схватил девушку за руку и выкрикнул срывающимся голосом:

– А мне вообще отказали: нет постоянного места работы! Лида, займи у кого-нибудь! У тебя же продюсеры кругом! Суки, им десять тысяч зеленых – один раз в клубе погулять! А для Лизки это жизнь!

– Мне не занять столько…

Иван уставился в пол и, твердо и четко выговаривая каждое слово, произнес:

– Зачем ты меня позвала?! Чтобы сказать, как сильно сочувствуешь? Спасибо. Ты – добрая. А главное – надежная. У тебя всегда можно рассчитывать на пару блинов.

– Ваня, скажи, где взять деньги, и я возьму! – крикнула Лида.

– Бла-бла-бла! Ладно, пока! Удачи в возрождении российской анимации!

Иван взял джемпер и пошел в прихожую.

– Ваня, не надо так! Не уходи, давай еще подумаем, ведь должен быть выход! – выбежав следом, принялась умолять Лида. – Наверняка есть человек, у которого лежит этих денег куча, и он хочет и готов помочь. Надо подумать, надо подумать!

– Конечно, есть такой человек. – Последнее слово Иван произнес с нарочитой гадливостью. – Есть такой гад долбаный!

– Пожалуйста, не ругайся, – болезненно попросила Лида.

Она боялась вспышек его гнева, потому что не хотела верить, что Ванечка грубый и циничный: нет, просто у него круг общения… специфический… А сам Иван вовсе не такой!

– Ты кого-то знаешь? – спросила девушка.

Иван несколько раз медленно кивнул:

– Их куча! Список журнала «Форбс» читала?

– Олигархи? Ваня, но к этим людям не пробиться, дальше охраны в офисе не пустят.

– Вот поэтому мы эти деньги сами возьмем.

– Что ты имеешь в виду? – растерянно спросила Лида.

– Придем и возьмем!

– Я тебя не понимаю, – испуганно сказала девушка.

– Заберем то, что принадлежит мне, тебе, Лизке, моей матери, твоей, народу, который эти подонки ограбили! – с ненавистью бросил Иван. – Яхты они покупают, футбольные команды! Наворовали и на нас на всех положили, плевать им, что дети умирают! Ничего, мерзавец в шоколаде, поделишься с больным ребенком, не обеднеешь! Справедливо, что больница битком набита умирающими детьми, а эти гады острова на нефтяные деньги покупают? Ответь!

– Несправедливо, – искренне согласилась Лида. И с жаром воскликнула: – Ты абсолютно прав, Ванечка, я не понимаю, зачем покупать замки: на эти деньги столько детей можно спасти!

– Ты хочешь, чтоб этот мерзавец отдал всего лишь тысячную долю того, что наворовал?

Лида судорожно кивнула.

– Десять тысяч долларов и Лизкина жизнь, господи, о чем речь-то вообще? – с горечью воскликнул Иван.

– Да, – сказала девушка. – Ваня, ты скажи, куда идти, я пойду и буду умолять, буду плакать, валяться в ногах, не уйду, пока…

– Не хватало, чтоб ты унижалась перед ворьем! – перебил ее Иван. – Нет, я тебе не разрешу ни перед кем унижаться!

Лида счастливо зарделась.

– Ты просто пойдешь и возьмешь эти долбаные деньги! Я тебе скажу адрес, дом сейчас на ремонте, фасад красят, все в лесах. От крыши до первого этажа завешено сеткой, чтоб кирпичи москвичам и гостям столицы на голову не падали, поэтому снаружи, с улицы, ничего не видно. Пройдешь по лесам на балкон и – без проблем в квартире.

Девушка похолодела и растерянно пробормотала:

– Я не поняла: ты хочешь украсть?..

– Украл он. А мы вернем то, что принадлежит людям. Зайдешь, возьмешь десять тысяч и положишь записку: спасибо за то, что спасли детскую жизнь! Желаем крепкого здоровья, успехов в труде и счастья в личной жизни!

– Ваня, это преступление, – обреченно сказала Лида.

– Слушай, а когда ты из «Ростикса» пакетик чая и салфетку унесла, это не было преступлением?

– Конечно, я некрасиво поступила, но ведь чай копейки стоит, – пролепетала девушка.

– Для этого олигарха хренова десять тысяч еще меньше значат! Он их пропажи даже не заметит, решит: вчера в гольф-клубе на коньяк потратил.

– Когда нужно… Когда я должна туда идти? – бессильно спросила Лида.

– В субботу. Тогда в следующую среду Лизавету прооперируют. Хочешь, съездим завтра вечером к ней в больницу?

– Хочу, – обреченно ответила девушка.

* * *

Они долго ехали в НИИ педиатрии: на метро, после – на маршрутке. Огромные корпуса-корабли, полы серого мрамора, крашенные масляной краской стены, растения в ведрах и кадках. От взрослой больницы учреждение отличалось рисунками на стенах – герои детских сказок, зверюшки, толпами – малыши в респираторах. Они бегали по коридорам и холлам, играли, толкались, а мамы испуганно кричали: «Настя, осторожно, не трогай Тему, у него швы!»

– Вот здесь, – открыл дверь одной из палат Иван и сразу повернул направо.

На кровати возле раковины сидела девочка с русыми волосами и припухшими серыми глазами. Женщина в джинсах, с мелированной стрижкой и накладными ногтями перебирала продукты на тумбочке.

– Доченька, ты почему мандаринку не съела? И печенье давно лежит, – посетовала она.

– Мама, привет, – окликнул Иван. – Привет, Лизуха! Хочешь сок?

Лиза засмеялась, показав крошечные сахарные зубки.

– Ваня пришел! Мама! Ваня! С тетей!

Женщина обернулась.

– Здравствуйте, – улыбнулась Лида.

– Мам, познакомься, это Лида, – представил Иван. – Лида, это моя мама.

– Очень приятно, – почти не глядя на девушку, скорбно сказала женщина.

Девушка вспыхнула от счастья: Ванечка познакомил ее с мамой, значит, между ними все серьезно! И тут же почувствовала угрызение совести: больница – не место для радости.

– Ты надолго? – спросила женщина сына. – С Лизой посидишь до ужина?

– Посижу.

– Тогда я поеду, ладно?

– Конечно, не волнуйтесь, мы с Лизочкой поиграем, поговорим, – заверила Лида. – По коридорчику походим, да, Лизочка?

– И мишка походит? – спросила девочка.

– И миха погуляет! – заверил Иван.

– Только вы потихоньку, – заволновалась женщина. – Не бегайте!

Она поцеловала дочку, расправила полотенце на поручне металлической кровати и, еще раз оглянувшись, ушла.

Девочка принялась качать плюшевого медведя:

– А-а! А-а! Не плачь, Мишенька! Не плачь, Мишутка!

– А почему мишка плачет? – спросила Лида.

– Операции боится, – серьезно сказала девочка.

– Миша заболел?

– Да, заболел вот, неожиданно. Утром в поликлинику здорового повели, а там говорят: операция нужна.

– Бедный мишенька! И что с ним случилось? – участливо спросила Лида.

– Дырка в сердце! – пояснила Лиза. И развела руками: – Если денежки на операцию найдем, на следующей неделе вылечат.

У Лиды защипало в носу.

– Конечно, будут мишке денежки, будут, моя маленькая! – сказала девушка и поцеловала теплый детский висок.

В палату вошла молодая женщина в махровом халате, с ребенком на руках. Малыш крепко держал в руке зеленого ежа с грибком и яблоком на колючках и старательно слюнявил ежикову мордочку.

– Добрый вечер, – кивнула женщина.

– Мама, спой пла езыка, – пролепетал ребенок. Женщина поцеловала малыша и тихонько запела:

– Ежик резиновый, в шапке малиновой, с дырочкой в правом боку.

* * *

…Ей так не хватало подруги! Вот вошла бы сейчас Алина, сняла невесомую песочную дубленку, развязала длинный, ниже колена, толстый вязаный шарф. Сиреневая атласная рубашка, оранжевая юбка – Алина не боялась смелых сочетаний, ей были неведомы размышления: а вдруг это безвкусно, не модно, вызовет смех? Лида посмотрела бы на подругу с затаенной завистью: сама она, выбирая одежду, все время опасалась маминых упреков: «Лидочка, клетку не носят с горошком! Зеленое с розовым – не сочетается. Рыжая лиса – это вульгарно!» Лида с детства знала, что быть честной – хорошо, а обманывать плохо и граница между «хорошо» и «плохо» всегда четко прочерчена, видна издалека. Надо же, из-за этих заскорузлых принципов она едва не предала Ивана и маленькую Лизочку. Но теперь-то она знала: забрать у вора для ребенка – это правильно! Это не просто честно и хорошо, это – справедливое возмездие!

«Экспро-при-ация экспро-при-аторов», – с трудом выговорила она.

«Ты серьезно? – с ужасом посмотрела на подругу Алина. И недоверчиво уточнила: – Пойдешь грабить чужой дом?»

«Не грабить, а вернуть жалкую часть наворованного у народа!» – с пафосом воскликнула Лида.

Алина наверняка подняла бы брови и распахнула глаза, подведенные мерцающими тенями.

«С ума сошла? С чьего голоса ты поешь? Твой Иван не нацбол, случайно? Грабь награбленное? Наша страна это уже проходила».

«Мне все равно, что ты думаешь о моем поступке. Я это сделаю. Если бы ты видела, сколько в больнице детей, которым грозит в лучшем случае инвалидность, а в худшем – смерть!»

«Хорошо, я понимаю твои мотивы, – звучал в голове тихий голос Алины. – Мир не всегда устроен справедливо. Но почему наводить порядок в распределении богатства Иван доверил тебе? Почему он сам не пойдет в этот дом и не заберет деньги? В конце концов, это его сестра и это он мужчина, а не ты. Если он тебя любит, не должен толкать на преступление. А если все раскроется? Ты готова идти на нары?»

«Хватит меня мучить! Да, я на все готова ради Лизочки и Вани! Он не может сам это сделать, потому что на парня, тем более такого красивого, яркого, запоминающегося, всегда обратят внимание. А скромно одетая, аккуратная девушка не вызовет подозрений. Но самое главное: слышу любой шорох, каждое движение, найду деньги по звуку и спасу ребенка!»

Наверное, Алина подошла бы к подруге и молча крепко обняла за плечи.

«Представляешь, что это такое, когда у твоего ребенка дырка в сердце?» – горестно прошептала Лида.

«Представляю…» – сказала Алина и вытерла мокрую дорожку с Лидиной щеки.

Глава 8
ТЩАТЕЛЬНАЯ ПОДГОТОВКА К ПРЕСТУПЛЕНИЮ

Лида проснулась до звонка будильника.

Не открывая глаз, опустила вниз, с дивана, руку – взять с пола мобильник и поглядеть время. На пальцы быстро, как пауки, забрались мелкие злобные шорохи. Они стремительно взбирались к локтю. Девушка вскрикнула от омерзения, встряхнула рукой и в тот же миг с ужасом вспомнила: сегодня пятница! Остался всего один день до того, как ей придется войти в чужой дом, на слух определить, где лежат деньги, отсчитать нужную сумму и уйти, не оставив следов…

Господи, что бы она отдала, лишь бы открыть глаза и воскликнуть с радостным облегчением: это только сон! Болезнь Лизы, план Ивана, необходимость проникать в богатую квартиру, в которой наверняка есть сигнализация или охрана, – все это ей приснилось, все было ночным кошмаром, мороком.

«Вскочить бы сейчас с постели, покачать головой и удивиться: надо же, чего только не привидится во сне! – с отчаянием подумала Лида. И горестно размечталась: – Подойти к окну, сказать, как бабушка в детстве учила: куда ночь, туда и сон уходи прочь, и забыть!»

Она долго ворочалась под душным одеялом, но едва с трудом провалилась в тревожный полусон, в часах громко щелкнуло, раздалось короткое шипение.

Лида вскинула голову и бессмысленно вскрикнула:

– А?!

И тут же вздрогнула от пронзительной трели будильника.

«Полседьмого. Надо вставать: на подготовку остался один день».

Она из последних сил водила по зубам электрической щеткой с пастой, как обещала реклама на упаковке, с ярким ароматом вишни, но чувствовала только горечь.

Девушка вспомнила: известный эксперт, психолог Михаил Виноградов рассказывал по НТВ: преступник снова и снова, даже под угрозой неминуемой расплаты, преступает закон, потому что испытывает в этот момент выброс адреналина. Гормон вызывает возбуждение, подъем, наслаждение, недоступное в размеренной рутине повседневной жизни. И вообще, действия преступника нельзя оценивать мерками поведения нормальных людей.

Профессор, наверное, ошибался: Лида испытывала не возбуждение, а полный упадок сил, будто из тела выкачали всю кровь, и теперь каждое движение мысли и мышц требовало невероятных усилий воли.

Она попила чаю, надела приготовленную с вечера неброскую одежду – старый пуховик с капюшоном, черные джинсы и короткие сапоги на плоской подошве, вышла на застывшую потрескивающую улицу, поглядела на темное небо, поежилась, поплелась к метро.

Девушке предстояло произвести разведку: под покровом утренних зимних сумерек побывать возле дома неизвестного олигарха, ограбившего российский народ, и сориентироваться на местности.

Иван не назвал фамилию человека, которому выпало поделиться наворованным с больным ребенком, сказал: так Лиде будет психологически легче, над ней не станет довлеть всесилие знакомого по телевизионным сюжетам лица.

– Гарантирую: он – сволочь, и ты ни о чем не пожалеешь! – заверил девушку инициатор преступления. – Поверь, еще гордиться будешь своим поступком и внукам расскажешь, как благодаря тебе деньги не на бассейн с шампанским уплыли, а ребенка спасли! Я же не предлагаю грабить Эрмитаж! Вот это было бы преступление. А в доме в районе Мясницкой произойдет справедливый передел собственности.

– Мясницкой?.. – растерянно повторила Лида.

Конкретная информация не оставляла надежды отложить, оттянуть время: Иван уже знал улицу, номер дома, значит, событие стремительно приближалось.

– Как ты узнал адрес?

– Детка, базы продаются на любом уличном лотке. А теперь и в Инете выложены. Кто тебе нужен?

Медведев? Мумий Тролль? Дата рождения, адрес, ИНН? Секундное дело.

– Мясницкая… Это же самый центр, не продохнуть от транспорта. Я думала, миллиардеры живут в особняках за городом: экология и все такое.

– Ты за него не переживай, у этого гада и за городом домишко имеется, и за страной. Квартира – так, в качестве офиса с кабинетом. Кстати, не единственная: еще в «Золотых ключах» дюжина скромных комнатушек, с видом на Воробьевы горы. Знаешь, какая в «Золотых ключах» квартплата? Пять тысяч баксов в месяц. А? Как тебе?

«Ну есть у человека деньги, он и живет в «Золотых ключах», кому какое дело? А у кого-то из окна Эйфелева башня видна, так что?» – возмущенно сказала Лиде Алина.

«Ничего», – вяло ответила девушка.

«Тебя кто на роль Робин Гуда толкнул? Иван? Не много на себя взял?» – кипела подруга.

«Все уже решено, назад пути нет: Ваня сказал врачу, деньги будут в понедельник. Лизу завтра начнут готовить к операции», – тихо ответила девушка и зажала уши.

* * *

На площадке перед станцией «Парк культуры» дворник-таджик опустошал металлические мусорницы: снимал раму, вытаскивал ведро, вываливал содержимое в мешок, подбирал бумажки и бутылки с тротуара и переходил к следующей урне.

«Дворники наверняка кошельки находят, – с завистью подумала девушка. – А может, и пачки денег. Иначе кто бы пошел грязь за гроши убирать?»

Она представила сверток, укрученный в пластиковый пакет из супермаркета, лежащий в мусорном контейнере. Затем воочию увидела набитый деньгами кейс, забытый возле телефона-автомата. Осторожно подошла к телефонной кабинке, озираясь, схватила кейс, быстро пошла за угол, открыла серебристую металлическую крышку и обнаружила пачки долларов!

«Ты должна сдать их в милицию! Вдруг человек нес деньги в банк, всю жизнь копил на квартиру?» – неожиданно осадил Лиду строгий голос, очень похожий на Алинин.

«Нехорошо получается, – с расстроенным вздохом согласилась Лида. Но тут же встрепенулась: – Пусть это будут деньги бандита, выручка за наркотики, он их нес отмывать».

«Откуда ты знаешь, что бандитские? На них написано?» – не унималась Алина.

Лида сжала губы.

«Пусть тогда сейчас мимо поедет арабский нефтяной шейх, а я… я спасу его любимую собачку, – с отчаянием подумала девушка и представила карликового йорка в алмазном ошейнике. – Шейх выйдет из машины и спросит: что вы хотите за жизнь моего самого дорогого друга? А я скажу: всего десять тысяч долларов на операцию маленькой российской девочке. Он махнет рукой помощникам, те поведут меня в банк…» Дворник с шумом выдернул ведро и высыпал в мешок замерзшие банки и пластиковые бутылки.

Лида вздрогнула, нащупала в кармашке сумки проездной, вошла в фойе станции и поежилась: в метро было сыро и зябко.

Сумрачный вагон с грохотом подъехал к платформе, выпустил и принял темную толпу приезжих работяг: строителей, уборщиц, продавщиц уличных базарчиков.

Девушка ухватилась за поручень, прикрыла глаза и вздохнула: конечно, Ваня прав, разве можно честным трудом заработать миллиарды? В трудах праведных не наживешь палат каменных. Миллиард можно только выловить в мутной воде, оказавшись в нужное время в нужном месте.

Но если она, Лидия Гречинина, завтра поступит по справедливости, почему так злобно грохочут колеса, так угрожающе скрежещет железный вагон?

Лида вышла на «Чистых прудах».

Дешевый мрамор, отдающий ржавой желтизной, стены, крашенные масляной краской, – еще неделю назад она нашла бы в облике станции неповторимую красоту советской эстетики, но сегодня с отвращением приподняла шарф, чтобы прикрыть лицо от тонкого свиста сквозняков.

Девушка вышла на улицу и быстро опустила голову, как ребенок, простодушно закрывающий глаза ладошками, чтобы не встретиться с неприятной картиной: Лида боялась взглянуть на Мясницкую.

Она развернулась и торопливо пошла прочь, по Чистопрудному.

Прошла по мощенной кирпичом дорожке заиндевевшего бульвара, в этот час здесь бродили, съежившись, владельцы собак.

«Куда я иду? Зачем? – подумала Лида. – Никакого смысла бежать в обратную сторону, пустое дело: все равно придется возвращаться».

Она остановилась, поглядела по сторонам, присела на ледяную скамейку с узорными чугунными подлокотниками.

Посмотрела на дома, казавшиеся дворцами: величие дореволюционной роскоши, мощь предвоенных построек, облицованных камнем, казалось, вот-вот обрушится на Лиду, сметет победным триумфальным грохотом.

Девушка с горьким любопытством поглядела на чужую жизнь в освещенных окнах: шикарные шторы, огромная хрустальная люстра, пальма, кусок лепнины. В доме жили счастливые люди, которым не нужно было завтра влезать через балкон в чужую квартиру ради жалких десяти тысяч долларов: такую сумму они не задумываясь тратили на сено для пони, которого обожает их маленькая дочка, ровесница Лизы.

Холод пробрался под пуховик, Лида встала, поглубже натянула капюшон и с усилием побрела назад, к Мясницкой.

В другой раз девушка восхитилась бы этим уголком Москвы: старорусскими домами-шкатулками, ресторанчиками, бутиками, бросавшими на узкие тротуары сказочные, праздничные отблески. Но сегодня Лиде казалось: по стенам со зловещим треском метались болотные огни, вдоль улицы огромной ржавой трубой катился ледяной ветер.

Дома она внимательно изучила автомобильный атлас Москвы и представила, где находилось нужное здание. Как и предупреждал Иван, часть строений на Мясницкой и в прилежащих переулках действительно были затянуты пластиковой сеткой: ремонт или покраска фасадов. Дом неведомого олигарха когда-то стоял во дворе, торцом к улице, но сейчас угол, выходящий в переулок, был снесен: зиял, освещенный мощным прожектором, котлован с торчащими сваями и металлической арматурой. В котловане копошились рабочие в желтых и оранжевых касках, бетономешалка через далеко отставленную металлическую клешню с гудением заливала раствор в опалубку. Сквозь пространство стройки, огороженной забором, сплошь покрытым рекламными щитами, виднелся задрапированный колыхающейся сеткой старинный дом. Тот самый… Кое-где из-под сетки выпирали леса из стальных труб, из окон верхнего этажа свисали, как вырванные внутренности, желоба для строительного мусора.

Иван сказал: стройка работает без выходных, значит, никто не услышит, как Лида пойдет по лесам.

– А если в квартире кто-то окажется? – упавшим голосом спросила девушка.

– Ты же сквозь стены слышишь! Тогда уйдешь, конечно. А если не успеешь убежать, скажешь: поспорила с друзьями, что сможешь войти в квартиру по лесам с улицы и выйти через дверь.

– Ты серьезно? – опешила Лида. – Кто поверит в такую чушь?

– Скажешь, перепутала балкон! Или вот что: оденься похуже, пусть думают, что ты – штукатур из Молдавии. Точно! Надо тебе в карман мастерок воткнуть и голову платком повязать.

Девушка молча, пристально поглядела на Ивана, со стоном втянула ртом воздух и по-бабьи охнула.

– Ну не знаю, придумай что-нибудь! – раздраженно бросил Иван, спохватился и мягко произнес: – Детка, неужели бы я отправил тебя, не узнав все точно? Никого не будет: хозяин по субботам ходит в фитнес, заботится о драгоценном здоровье. Стройка грохочет с восьми утра до одиннадцати вечера, соседи от нее уже одурели, ни на что не обращают внимания. Да там вечеринку со Шнуром на всю ночь можно устроить – никто ничего не заподозрит.

…Лида встала возле угла, заиндевелого от вырывающегося из кафе пара, внимательно поглядела на другую сторону улицы: войти во двор удобнее всего через арку. Девушка прищурилась, вгляделась в невысокий проход: черт, похоже, над воротами, на штанге, укреплена камера видеонаблюдения. Но подворотня не освещена, значит, камера зафиксирует темный силуэт. Придется выбросить одежду… А может, она выйдет из квартиры через подъезд, с другой стороны двора, так что под камерой проходить не придется?

Лида еще раз с тоской оглядела место будущего преступления и, опустив плечи, побрела к метро.

В студии девушка оказалась первой: творческие москвичи скорее до полуночи останутся на работе и уедут на такси, чем придут утром раньше десяти, а то и одиннадцати.

Она включила свет в своем отсеке, загрузила компьютер, сходила к кофе-автомату за капучино в коричневом картонном стаканчике, принялась бессмысленно шарить по Интернету, ничего, впрочем, не видя и не понимая. Голова была занята проблемой: как изменить внешность, чтобы никто из случайных свидетелей не смог опознать в девушке на фотороботе (а милиция непременно предъявит соседям и строителям фоторобот) грабительницу. Покупать парик, накладные ресницы, одежду – не было денег, значит, Лиде предстояло сменить образ без финансовых вложений.