Текст книги "Нам здесь жить"

Трасса

Секс за деньги на большой дороге. Кадры, клиенты, расценки. Наши корреспонденты Елена Костюченко и Анна Артемьева (фото) провели ночь у придорожного борделя

08.10.2010

Проснулись около пяти вечера. А Вика не спала совсем – лежала на полу на кухне и разговаривала с Андреем. Андрей сидит в зоне неподалеку от областного центра. Чтобы дозвониться до него, Вика утащила у спящей Нины телефон.

– Он пришел на точку, – рассказывает Вика мне свою историю любви. – Взял меня на два часа. И вот мы уже полтора года вместе!

Из «полутора лет вместе» действительно вместе они прожили только месяц. Да, пили, да, дрались, но все равно эти 4 недели в Викином сознании сейчас самые светлые. И уже год и четыре месяца Вика ждет Андрея и тратит все деньги, чтобы доехать до колонии и купить любимому «маечки-футболочки», сигареты, еду, положить денег на телефон. Эти 1,5 года она очень пьет, потеряла передние зубы. И хотя Вика много зарабатывает – 40 тысяч в месяц, четыре местных зарплаты, но вставные зубы она оставила «на потом» – когда выйдет Андрей.

– Куколка моя! – кричит Вика, дозвонившись, в трубку. – Ну как ты там? Скучаю!

Но вместо обмена нежностями Вике приходится оправдываться: Андрей созванивался с Викиной начальницей Светой и узнал, что вчера Вика не выходила на работу.

– У меня лицо обожжено! Я не могла! – разъясняет Вика. Полторашка пива, призванная облегчить разговор, пустеет на глазах. – Я пришла домой и заснула! Я ни с кем не трахалась, если это тебя интересует!

Уже два года Вика работает проституткой. Андрей в курсе, на какие деньги покупаются «маечки-футболочки» и прочие блага жизни. Андрей считает, что денег недостаточно, а раз Вика прогуливает работу, значит, она его не любит. А нелюбящая женщина ему не нужна. Он бросает трубки.

Вика тут же перезванивает:

– Андрей!

Разговор длится два часа – с перерывами на слезы. В итоге Вика садится к зеркалу и начинает аккуратно замазывать коричневые пятна на подбородке – химический ожог, перекисью, по пьяни. Со спины Вика похожа на точеную статуэтку, но пьяное раскрасневшееся лицо, потерянный взгляд, черный провал рта. Вика – специалист по минетам.

Нина и Света по очереди идут в душ. На стенах ванной – несмываемая многолетняя плесень, в комнатах отстают обои, квартира на редкость захламлена. Само жилье съемное и, как и рабочее место девчонок, принадлежит некой Марфе. «Она мне как сестра, – говорит Света. – Я ее так и называю». Одеваемся. Света вызывает такси, и к шести вечера мы едем на точку.

18.30. Точка находится в семи километрах от города, на Рынке. Рынок представляет собой цепь фанерных и металлических ларьков-вагончиков по обеим сторонам федеральной трассы. Вагончиков около 50: шиномонтаж, кафе, девочки. Девочки работают в пяти вагонах, но конкуренцию им составляют продавщицы, «которые за выпить пойдут с кем угодно», и «трассовые» – девочки, работающие в одиночку, на обочине. Светин вагончик считается лучшим на Рынке.

Светиных вагончиков на самом деле два – «трахательный» и «основной». В «трахательном» – две комнаты, две кровати, и больше ничего. В «основном» кроме кровати за стенкой есть еще комната-«кафе»: барная стойка, два холодильника, посуда.

Света наклеивает накладные ресницы, густо мажет губы перламутром. Девочки подметают в вагончиках, меняют постельное белье, выносят стол и стулья из вагончика, ставят на землю. Вытаскивают приемник, колонки: «Русское радио», все будет хорошо!». На столе – арбуз и дыня. Их тут же покупает семья с детьми, проезжающая по трассе. Света кладет новые.

«Я могу продать что угодно, – говорит Света. – И по многу раз».

Свете 41 год, «настоящая великая отечественная». Невысокая блондинка с цепким взглядом. На Рынке 15 лет. До Рынка в ее жизни было многое – безумная любовь к наркодилеру, которая закончилась тем, что ее продали в рабство сутенерам: «за полторы недели его долги отработала»; замужество за дагестанцем: «сбежала, потому что мне никто не указ»; работа официанткой кафе в горах Карачаево-Черкесии. Этот период жизни Света любит вспоминать больше всего: «Я даже правительство Карачаево-Черкесии обслуживала! На Новый год одних чаевых вышло 5 тысяч!» Но и сейчас она счастлива. С гордостью перечисляет: «Два шкафа одежды, обуви шкаф, крема три раза выкидывала – надоедали». У Светы уже взрослые сын и дочь. Дочь с ней почти не общается. «Она у меня образованная, учительница, не пьет, не курит», – с гордостью говорит Света.

Еще у Светы есть Мечта. Мечту зовут «Певица Валерия». «Простая саратовская девчонка, а как раскрутилась!» Света вместе с Марфой, которой принадлежат оба вагончика, ездила на ее концерт в облцентр. Это еще один большой счастливый момент. Пробилась к сцене, подарила Валерии зеленые розы, получила автограф. Автограф теперь висит на зеркале с фотографиями дочери.

Почти у всех проституток в Светином вагончике есть дети. У минетчицы Вики – 6-летний сын, у Нины – 12-летняя дочь. Дети живут у родителей. Есть и многодетная мама – Тая. Ее дочь в третьем классе, сын – только идет в школу. Тая приходит в вагончик и сразу ложится спать, пока клиенты не подъехали. Очень красивая – светлые волнистые волосы рассыпаны по плечам, грустная улыбка – и очень тихая. До того как попасть к Свете, Тая сидела на маке. Получила кличку Кубик. «Сейчас вроде не ширяется, хотя кто его знает, – замечает Света. – Работает хорошо, не привередливая».

Привередливая – это Нина. Во-первых, «никаких минетов ни за какие рубли». Во-вторых, никаких «чурок»: «Ненавижу». «Чурок» Нина ненавидит, как ей кажется, по вполне идеологическим причинам: «Они женщину ниже себя ставят».

Нина нетипичная девочка для трассы: за тридцать, короткая стрижка, полноватая, очень умная, очень злая на язык. Есть даже незаконченное высшее – экономическое. На трассу Нину десять лет назад привела подруга. «Хотела заработать на билет, да так и осталась. Кто б мне хоть за год сказал, что буду проституткой, в жизнь бы не поверила». На трассе Нина осталась ради дочери – той было два, без отца. Сейчас дочка в 5-м классе, победительница разнообразных конкурсов чтецов. Нина ею очень гордится.

Скоро Нина собирается выходить замуж. Ее жених Ваcечка младше ее на 10 лет, сейчас на стройке в Москве. Она то и дело пишет ему нежные SMS. Ваcя – бывший токсикоман, и Нина говорит, что из зависимости вытащила его именно ее любовь. Правда, чувства к жениху у Нины скорее материнские, но она себя обнадеживает: «Думаю, мы будем счастливы».

19.30. Подъезжает первый клиент – 05 регион, дагестанец.

– Мамен кументс! – орет Нина. – Ассалям алейкум! Во имя овцы, сыра и свиного уха! ОМОН!

– Минет 300, анал 200, на раз – это на двадцать минут – 500, час – тысяча, ночь – 4, – привычно тарабанит Света. После недолгих переговоров, – Лайла, это к тебе.

Лайла вскакивает со стула, одергивает коротенькое платьице, улыбается. Лайла – сама наполовину дагестанка, пожалуй, единственная девочка, которая искренне радуется гостям с Кавказа. «С ними очень удобно работать: ебутся как в последний раз, – говорит Лайла. – Вошел, пару раз дернулся, и все». Лайла работает на скорость. За ночь она может обслужить до 20 человек. Сама Лайла из деревни. Хвастается, что купила холодильник за 17 тысяч, плазму, – «так у нас все офигели».

– Мы только с Лайлой 20 тысяч на двоих делаем! – хвастается Света. – Вообще удачный набор тогда был.

Рекрутинг девочек из деревень на трассу – привычное дело. У Марфы есть специальные люди, они объезжают деревни, что подальше, и вербуют девчонок из больших и бедных семей. Деревенских на трассе очень любят – работящие, скромные, «с хорошим стимулом на работу». Некоторые приходят на трассу сами. Их тщательно собеседуют – стараются вычислить наркоманок. Других привозят на трассу в багажниках – отрабатывать долги. Привезенная девочка обойдется вагончику в 5—20 тысяч. Но их покупать надо с умом. Вот однажды Света купила такую, а она сбежала на следующий день, «тварюга неблагодарная».

20.00. Темнеет, подтягиваются клиенты. Двое парней покупают пиво (100 рублей банка), пререкаются со Светой о цене. Садятся с девчонками. Молчат, на вопросы девочек не отвечают. Один из них деловито щупает Викины ноги. «Парни, может, курицы купите? – «кружит» их Света. – Девочки голодные. Мяса бы им». Один из парней комментирует: «Лучшее мясо на рынке – в этом вагоне». Ржут. Заказывают по разу Вику и Таю.

Заходит посидеть Саша – «мамочка» из соседнего вагона. Обсуждают свою товарку Зойку-помойку. Зойка-помойка сдает свою падчерицу, но проблема не в этом, а в том, что ее вагончик не сдал тысячу на уборку территории.

Саша рассказывает, что девчонок набирает сама: «Сажусь в машину и еду по городу. На площади перед ДК, на остановках сидят… ну, знаешь, такие? Пузо наружу, пивас в руке. Я к ним такая из белой «Мазды» выхожу: девочки, вот вы тут сидите, мальчиков цепляете, пиво пьете, деньги тратите. А у нас – то же самое, но деньги уже вам дают, а выпивки бесплатно и хоть залейся. Поехали, поглядите».

Саша хвастается, что у нее целый год работала дочь замначальника местного УВД: «Ей родители деньги на цацки не давали, так она сама к нам пришла. Но я ее городским вообще не сдавала, чтоб не узнали, и за стол не сажала. Она в вагончике сидела. Если клиент чистый и не местный, я ее зову. Сейчас на экономфаке учится, первый курс».

Обсуждают, почему на трассе так мало вагончиков с девочками. Бизнес прибыльный, расходы небольшие – сам вагончик стоит 50-150 тысяч рублей, еще 1,5 тысячи «аренда», 3 – коммунальные расходы. «Крыша» – местная милиция – правда, очень формальная: выражается только в том, что раз в месяц менты приезжают на «субботник». Но зато и платить им не надо. В итоге «мамочки» сходятся во мнении: «Народу мало, потому что бизнес больно нервный».

20.30. Из такси выбирается невысокий лысый мужик – улыбка на все лицо. Военный, только что получил звание майора и идет обмыть. «Светка! – кричит. – Курицу, водку, живо! А то сейчас мы вас расстреляем!» Девчонки смеются. «Деньги», – требует Света. «Ты что, меня не знаешь?» – удивляется майор. «Плати вперед! – говорит Света. – Много вас таких».

Майор показывает Нине фотографии с мобильника – новая скоростная машина-болид, японская, по дешевке. Поигрывает ключами, стараясь, чтоб был виден брелок – ГРУ-шная летучая мышь. Делится планами: осталось четыре месяца до пенсии, а потом – собственное сыскное агентство. «Дядя – генерал-майор из налоговой полиции области, тетя – Верховный суд. Помогут, раскручусь». «Телепузик ты мой», – любезничает с ним Нина.

Выпивают бутылку водки – 300 рэ, просит вторую. «Поссорился с любимой. То есть не поссорился, а так, нахамил и ушел», – рассказывает с гордостью. «Позвони ей», – просит Нина. «Не, ты че, я же мужик. Сама позвонит».

Через некоторое время действительно раздается звонок. Майор вальяжно прикладывает трубку к уху, затем вскакивает и начинает материться. В части, подведомственной ему, застрелился срочник. Прямо на посту.

– Пидор! – орет майор. – Телка его бросила, тоже мне! Я же не застрелился в свое время! Вообще не мужики – вафли 90—91-го года рождения. Дети кризиса.

Тоже перегрелся вот один на плацу… Бобер в реанимации щас. Врачи говорят: 50 на 50 выживет. А я не виноват, что солнце греет!

Оторавшись, майор все-таки понимает – ехать надо. Начинает набирать водителя, но спохватывается: пьяный, ночь, Рынок – как же репутация? Потом решается, звонит какому-то Володе и орет в трубку: «Все! Я отдыхаю! Не сметь меня тревожить! Никуда я не поеду! В восемь утра рапорт мне на стол! Все подпишу!»

– Ух, нервы! – смеется. – Тая, пошли на час! Отдает тысячу Свете. Уходят.

23.00. Новая машина. Мужик с мальчиком, мальчику лет 14 на вид.

– Племяша привез, – объясняет мужик. – Бабу ему надо попробовать.

Мальчику очень неловко. Он выпивает водки и быстро соловеет, уходит с Таей. Мужик тем временем начинает вспоминать зону. Оказывается, он недавно освободился. Сидел за разбой.

– Там нормальные люди сидят. Чистые. Не то что вы.

– Выпей лучше, – быстро говорит Нина. – Налить тебе?

– А ты не пила с этого стакана? Я из стакана шлюхи пить не буду!

– А я училась в лицее, – вдруг говорит Вика. – В немецкой гимназии.

– Не ври, – говорит уголовник.

– А я и не вру. Сначала мама за наркоту, потом у меня условный… Но знаешь, Die Liebe ist ein Gluck, Die Liebe – Schicksalsschmuck. Die Liebe ist ein Traum, Die Liebe – Sonnenraum…[2]2
  Любовь – это счастье, любовь – это украшение судьбы, любовь – это мечта, любовь – это комната, залитая солнечным светом.


[Закрыть]

Выходит Света. Молча выплескивает водку на землю.

– Пиписька! – орет Вика. – Чтоб ты сгорела!

– Хочет водки – пускай купит! – орет в ответ Света. – Он уже третий раз к накрытому столу приезжает! На Рынке халява не живет! – подлетает к ошарашенному мужику. – Давай триста! И двести еще на салатики!

0.10. Из такси не вылезает – вываливается пожилой мужик в очках.

– О, Стасик! – орет Света. – Садись за стол!

На стуле Стасику сидеть трудно, но рта он не закрывает: «Вот изразцы на ярославских храмах? Терракотовые, муравленые, глазурированные, со зверями и растениями. Духовность была, внутренняя красота! А где она теперь, эта духовность, эта сила?» Света тем временем вытаскивает из его кошелька все деньги «на еду и девочкам вина», оставляет только сто рублей на такси.

Стас преподает в местном университете. «Университет» в Светином вагончике – понятие особое. Там учится сын хозяйки Марфы и периодически местные преподаватели приезжают на «субботник». Но Стас приезжает с деньгами, и Нина идет с ним танцевать.

Через полчаса Света отправляет Стаса домой.

– Он в меня влюблен. Давно! – хвастается Света. – Приходит, что-то закажет. И смотрит, смотрит такими глазами!

Если верить Свете, в нее влюблен каждый третий посетитель. С удовольствием перечисляет имена: кто жить предлагал, кто замуж предлагал, двое просили родить ребенка. А один приезжал, говорит: «Тебе не место тут, ты чистая, переходи ко мне работать».

– А что за работа-то? – интересуются девчонки.

– А, так, венки на гробы плести! Вот этот тоже в меня влюбленный, – кивает на майора, который буквально зарылся в грудь Нине. – Я у него в телефоне как любимая записана!

1.30. Приходит посидеть Леша – один из старейших обитателей Рынка. Уже 20 лет держит вагончик-шиномонтаж по соседству с девочками. Рассыпается в комплиментах: «На вас все держимся! Труженицы вы наши!» Обращается в основном к Вике. И добивается своего – Вика садится к нему на колени. «А ну слезь», – орет Света. Леша смеется.

– Я знаю, чего ты смеешься! – кричит Света. – Она к тебе в вагончик заходила вчера утром!

– Так она деньги заносила.

– И заперлась изнутри, да? Иди отсюда к чертям! Леша уводит Свету «на разговор» в шиномонтаж. По возвращении Света делится впечатлениями:

– Чем я люблю эту работу – мужиков можно на место ставить. Любит ее. Жениться, говорит, хочу. Куплю, говорит, ее у тебя. А я вот сделаю так, чтобы не женились они. Я эту Вику никогда не прощу.

В прошлом году Света не удержалась – напилась. Была тяжелая ночь. Закономерно возник конфликт с клиентами. И Вика испугалась и позвонила Марфе. Марфа приехала, мужиков быстро выгнала, а Свету оштрафовала на 24 тысячи. И Свете пришлось самой выйти на трассу в качестве девочки.

– Ну выплатила за две недели. Но я не проститутка. Я ей такого не прощу.

3.30. – Только 12 сегодня. А я больше могу. Я больше могу. Я и 17 могу. Я устала просто, – оправдывается непонятно перед кем Лайла. – А этот последний был ничего. Поцеловал меня, сказал, что я классная. Обычно они не сильно-то говорят.

Курит.

– Когда я трахаюсь с ними, я делю в уме 500 рублей на части, – рассказывает потом Лайла. – Это – отцу на передачку, это – маме, она в больнице сейчас, инсульт, это на дом, это на одежду. Брат маленький, сестра только на работу вышла – тоже на Рынок, но продавщицей, и сразу же замуж. Так за математикой время и проходит. Я ведь в одиночку семью содержу.

– Одно счастье, – говорит Лайла. – Я бесплодна. У меня никогда не будет детей. То есть я не должна заботиться еще и о них…

– Лайла! – зовет Света. – К тебе!

Оплывший мужик с остановившимися глазами: «Пойдем». «Да, да, сейчас», – говорит Лайла и залпом выпивает стакан вина. Руки трясутся.

Возвращаются быстро. Мужик ведет ее фотографироваться к своей машине. Хватает, пытается посадить на капот. Лайла отбрыкивается и случайно царапает каблуком машину.

– Это че? – тихо говорит мужик. – Ты поняла, че ты сделала?

– Брат, я тебе сочувствую! – орет майор.

За столом происходит живое обсуждение, во сколько встанет ремонт. Называются суммы от 5 до 7 тысяч. Мужики явно подзуживают друг друга. На шум из вагончика выбегает Света:

– Какие вообще претензии? Ты сам! Сам ее туда посадил!

– Шалавы твои…

– Шалавы? А че ты сюда приехал? – орет Света. – Че ты к шалавам приехал?

– Мне область вызывать на разборки?

– Я сама область могу вызвать! Вызывай! На любую силу найдется сила!

Девчонки спокойно сидят на коленях у клиентов. Мужик действительно уходит в машину, делает несколько звонков по телефону. Выходит:

– Значит так! Предлагаю разойтись миром. Или через семь дней клоповника твоего не будет. Отсчитывай.

– Пошел вон отсюда! – орет Света и начинает крестить машину. – До дома не доедешь! Удачи тебе большой!

Мужик уезжает. Света начинает смеяться.

– Это еще что. Вот помню, приехал вор один. Говорит: «Руку на стол положи». Я положила. Он нож достал, как ткнет! Едва отдернула. Он говорит: «Реакция у тебя хорошая». Пили с ним потом, раскружила его на пару тыщ… Или вот, пришел еще с гранатой. Обдолбанный. И чеку то достанет, то воткнет. Дразнит. Ну, он чеку выдернул, а я сверху на гранату руку крепко положила. Говорю: «Давай взорвемся вместе!» Он протрезвел за секунду. Тут, на Рынке, вообще пить нельзя. Трезвой надо быть. Иначе девчонок моих у родника найдут, как в прошлом году девчонок находили.

– Больше я тебя ненавижу! – говорит майор. – Выпьешь со мной?

– Наливай!

Разливают водку. Света незаметно выплескивает стакан в песок.

4.00. Уголовник, сходив отлить, наткнулся на «хачей». Водители везли арбузы и остановились ночевать прямо на обочине трассы.

– Пять фур арбузов, в каждой по двое этих зверей. И только одна сука дала мне арбуз! На нашей, на русской земле!

Сходятся на том, что «хачей» надо пиздить». Майор и уголовник встают из-за стола. Но до дела не доходит – уголовник тяжело падает, майор его поднимает и возвращает за стол. Хотя настроение у него остается боевым.

– Ты скажи, кого тут уебать, Ниночка. Ради пре красного можно стрелять…

– Тоже мне, Рембо в усохшем виде! – осаживает его Нина. – Лучше про машину свою еще расскажи.

На огонек заглядывает трассовая – Анька. Ей 23 года. Но выглядит она на 40 – глубокие морщины, грязные взлохмаченные волосы, высохшее тело. Наркоманка со стажем.

– Я оператор ленточного оборудования! Я в 1-м це хе работаю, смена «а»! – говорит Анька мужикам. Она повторяет это несколько раз.

Жадно ест, быстро уходит.

– Значит, еще норму не отбила, – говорит Света. Анина «норма» – 700 рублей, 1 доза.

4.30. Света отправляет Вику с клиентом в город, на два часа. Вслед за Викой уезжает и Лайла – в поселок, на проходящий поезд.

Скоро и Тая вызывает такси: сын вчера кашлял, надо с утра компрессы. «Из-за нее вечно какой-то пипец, – говорит Света. – Мужу ее (тоже сидит) глаз в драке выкололи, когда она ему с охранником изменила, а он полез… Не смотри, что тихая, что милая. Проклятая она».

Вообще все обитатели трассы очень суеверные. В обоих вагончиках стоят иконки. Проклятия, наговоры, сглазы, обереги… Эти женщины верят, что мир – результат приложения невидимых и не подчиненных человеку сил. Наверное, только так можно здесь выжить.

Такси тормозит так, что песок летит во все стороны. Двое парней, очень нарядные: только что из клуба и скоро туда вернутся. Один – принужденно веселый, второй – очень пьяный. Гуляют уже пятые сутки. Тому, который пьяный, надо развеяться – умерла жена.

– Болела шесть лет. И вот четыре дня назад… Не сплю почему-то.

– Водки возьмете? Вина девочкам? – спрашивает Света.

– Не, мне не надо.

– Так чего же ты сюда пришел? – орет Света. – На халяву пришел?

Но под Нининым взглядом замолкает и быстро уходит.

– А у меня в 2006 году отец умер, – говорит Ни на. – День рожденье мое отгуляли, а через неделю звонят: «Приезжай».

По ее раскрашенным щекам начинают течь слезы. Это так неожиданно, что все отворачиваются. Только парень, потерявший жену, гладит ее по руке: «Здоровья вам, девочки. Главное – здоровья, здоровья».

Нина допивает водку и идет в основной вагончик – спать.

– Алкашка чертова, – комментирует Света. – Ее дома после смерти отца видеть не хотят. И правильно. Вот мы когда с Марфой работали, накружим клиентов, а потом за вагончик – и два пальца в рот, чтоб форму держать. А эта… К нам многие идут работать, чтоб алкоголизм свой в руках держать. Но не удержишь. Вику Марфа кодировала. Неделю продержалась. А Нина даже не хочет. Говорит: «У меня нет проблем».

И ничего у них не будет. Потому что в голове ничего нет. Было бы – выбились бы в люди. Вот их ведь тоже за кассу ставили. Недостачи… Потому они и проститутки, и нужны только, чтобы деньги на них зарабатывать.

Замуж Нину брали, шиномонтажник тутошний. Жила с ним, все договорено. Так однажды она вышла на трассу – и привет, уехала с каким-то пацаном. Вернулась через три дня, а все… Мужик этот сейчас на местной девочке, тоже проститутке, женится. А чтоб на тебе женились, тоже надо заработать. И сейчас, помяни мое слово, через месяц после замужества вернется сюда. Трасса – она так просто не отпускает.

5.00. Из машины (как только поместились?) вылезают шестеро парней: бритые, накачанные – настоящие призраки из 90-х. «Поселковые приехали, – говорит Света вполголоса. – В умате. Синьки накидаются – и сюда, ага».

– Девочку бы нам?

– Нету никого! Разъехались.

– Ты, мать, не грубила бы…

– Какая я тебе мать? Езжайте отсюда! В 12-й или 37-й.

– Да были там. Там тоже нету.

Один из парней – «под быстрым» (амфетамин. – Е.К.). Бегает вокруг стола, кричит: «Да она меня бесит! Я тут всех ненавижу!»

– А если вы так, то вам вообще никогда тут девочек не будет, – заключает Света.

«Быстрого» усаживают за стол, наливают водки. Но он тут же сцепляется с пацаном, который до этого тихо дремал на стуле. Бьет его кулаком в лицо. Стол опрокидывается. Кровь, сок и водка быстро впитываются в песок.

– Я вызываю милицию! – орет Света, размахивая сотовым над головой. – Ночь догуляете в КПЗ!

Парень с дядей-уголовником быстро уезжают.

– А мы тут посидим, – говорят поселковые. – Пиво неси давай.

Обстановка накаляется. На такси приезжает Вика. Она совсем пьяна и в одном лифчике.

– Ой, мальчики! – бухается к кому-то на колени.

– О, я ее помню, – говорит один из поселковых. – Гля, пацаны, это она меня по руке ударила! Непокорная вообще.

– Да она профнепригодна! – начинает рассуждать парень в рыжей майке. – Проститутка должна лежать как бревно и молчать. Я снимаю товар, чтобы наслаждение принять. А если он не по инструкции работает…

– Ну, это же шалава, брат, – увещевает его другой поселковый. – А у шалав вообще слабый жизненный стержень. И потом, 20 палок за ночь…

– Не, ну ты согласен, что ты должен любить профессию? Вот я – шпалоукладчик. Укладываю в смену, предположим, 20 палок. И если меня просят уложить 21 – укладываю, не кочевряжусь. Все мы роботы на самом деле. А она? Она должна принять палок, сколько влезет. И потом, от секса тоже можно получить удовольствие! Может, она нимфоманка. Может, она кончает.

Его товарищи деловито щупают ей грудь, ухмыляются, переглядываются. Вика совсем пьяна, смотрит перед собой безразлично.

– Эй! На хуй ты живешь? – парень в рыжей майке перегибается через стол.

– А я ебу на хуй я живу, – вдруг очень ясно говорит Вика. – Только ты мне этого не говори, ладно?

– А ну быстро спать! – Света вытаскивает Вику из– за стола, заталкивает в вагончик и запирает дверь. – А я с вами посижу, ребята.

Поселковые тупо и тяжело пьют пиво. Доносится сирена над зоной. Быстро светает. Вдоль трассы, по другой стороне, медленно идут лошади и коровы. Юрка-погонщик на рыжей кобыле щелкает хлыстом. «Два месяца осталось, и – воля! – орет он нам. – Два месяца, Светка, жди меня!»

Парни наконец поднимаются.

– Прости нас мать, если че не так. Мы завтра по– нормальному приедем.

Но тут выясняется, что ключ зажигания закрыли в машине. Пока поселковые решают, как открыть дверь, «быстрый» берет камень и выбивает боковое стекло. Затем начинает выламывать осколки, режет руки, кровь.

– Света, принеси воды!

Прежде чем сесть в машину, «быстрый» долго и тщательно, до блеска, отмывает от крови и пыли свои ботинки.

5.50. Света будит Нину и Вику. Стол заносят внутрь, недопитые бутылки Света убирает в холодильник – «продам еще раз». Выкручивают ручки приемника. Над Рынком разносится гимн России в попсовой обработке. Девчонки отплясывают, вымещая в танце усталость, злобу, отвращение к этому миру.

– Славься, Отечество! – орут хором.

Под этот аккомпанемент и приезжает «десятка» с двумя парнями. Один остается ждать в машине, другой выходит и достает «корочку» – городское ОВД.

– Вот эта нравится, – кивает на Вику. Обхватывает ее поперек тела, тащит в машину, орет напарнику: – Дверь открывай!

Вика отбрыкивается. Девчонки с визгом кидаются отбивать. Засунуть Вику внутрь машины так и не удается, и мент набрасывается на Свету.

– Ты тут мама, за поведение дочерей своих отвечаешь.

– А че ты ко мне не подошел сперва? Так не делает ся вообще!

Уходят в вагончик. Тихие переговоры. Вслед кидается Нина:

– Да вы охуели, скотины! Вещь она тебе, в машину волокать? Вещь?!

– Нина, молчи! – орет Света.

– Завтра приедем, – заключает мент, помолчав. – Втроем, с друзьями. Стол чтоб накрыт, девочки чтоб.

Подмигивает Вике, спокойно садится в машину, уезжает.

– Ты охуела! – бросается Света на Нину. – Они бы сейчас всех в машину погрузили! Алкашка конченая!

– Ладно, не кипеши, – Нина прислоняется к стене. Ее трясет.

– Пьянь. Не проститутка – шалава. Сигарету дай.

– У конченой алкашки нет сигарет, – спокойно говорит Нина. – А что шалава… Ты точно такая же, как и мы. Трассовая.

– Я? Я многого добилась, слава богу…

– Зато я осталась человеком. А ты – Бабушка Хуйня.

– Тебе это с рук не сойдет, – помолчав, говорит Света.

6.20. Перед тем как вызвать такси, Света достает большую тетрадь и углубляется в подсчеты. За ночь вышло 13 670 рублей. Из заработанных девочками 8 тысяч самим девочкам остается четыре, 4670 получает Света (процент с проданного товара). Остальное везем Марфе.

Девчонки остаются в машине, Света поднимается наверх. Толстая баба с внимательным звериным взглядом раскладывает деньги по стопочкам. Приговаривает: «Деньги к деньгам, дураки к дуракам». В соседней комнате посапывает ее полуторагодовалая дочь.

Марфа выдает Свете по пятисотке на каждую девчонку: «Передашь, на расходы им». Остальные деньги девочек хранятся у Марфы.

Света долго и многословно жалуется на Нину.

– Разберемся, – говорит Марфа.

Думают ехать на Волгу, но решают все-таки домой. Нина тут же включает телевизор – начались утренние мультики, «ужас как люблю». Вика идет на кухню, набирает номер Андрея. Вместо гудка из трубки хрипит: «Идут года, и нет конца, не отпускают молодца». «О, он из-за меня эту музыку поставил!» – шепчет мне Вика.

– Андрей! – орет в трубку. – Андрей! Как ты, ку колка моя? Как спал?

На следующую ночь в наказание якобы за пьянство, а на самом деле – за «Бабушку Хуйню» – Нину на ночь отдают поселковым.