Текст книги "Нам здесь жить"

В Камышине ждут святую инквизицию

Мэр города послал своих жителей в Ватикан, а они воспользовались советом

23.07.2010

Мама троих детей Светлана Шульц, счастливая обладательница бывшей сушилки в разваливающемся общежитии, 30 июня послала в Ватикан письмо Папе Римскому. В письме она рассказала о попытках решить вопрос с переселением через местных чиновников и просила прислать в Камышин инквизицию и экзорцистов[3]3
  Экзорцизм – изгнание бесов из одержимого человека с помощью молитвы или наложением рук святого


[Закрыть]. К Папе Римскому Светлану послал жаловаться лично мэр Камышина Чунаков, к которому Шульц в какой уж раз пришла с просьбой о переселении. Она продублировала письмо в центральных СМИ. Поднялся медиаскандал: о ней написали «Новая газета», «Интерфакс», показали РЕН-ТВ, телекомпания «МИР», рассказали на «Эхе Москвы»…

…И вот Светлана – перед телевизором. Жадно смотрит в монитор. Она очень устала.

До того как написать Папе Римскому, Шульц за последние семь лет написала 71 письмо. А соседи по дому – еще 150. Адресаты писем – президент, премьер, администрация Волгоградской области, администрация Камышина, разнообразные коммунальные службы… Поэтому говорить о том, что Папа Римский узнал о Молодежной, 15, в обход людей, которым «по должности положено», – нельзя. Просто эти люди не очень-то интересовались судьбой Светланы и остальных 67 жильцов разваливающейся общаги.

– А давайте вот прямо сейчас займемся экзорцизмом? – предлагает телевизионной Светлане ведущий Макаров. – Вы, кстати, знаете, что такое экзорцизм?

– Нет, – отвечает телевизионная Светлана.

– Блядь, – комментирует Светлана реальная. – Ну вот, теперь начнется.

Камышин – это третий по величине город в Волгоградской области. В центре города – еще один город, ХБК – хлопчатобумажный комбинат, бывшее градообразующее предприятие. Сейчас работает только два цеха. А когда-то на комбинате трудились 15 тысяч человек. Именно для них в 1953–1955 годах был построен целый квартал типовых двухэтажных домиков-общежитий. Большая часть времянок стоит до сих пор. Поэтому нельзя сказать, что общежитие на Молодежной, 15, уникально. Разве что своей невезучестью.

Летом 1979-го общага загорелась. Пожар потушили, часть семей отселили, на их место заселили новые. Но в 1987-м обвалилась часть крыши, а в 1990-м рухнула стена. В том же году вышло заключение комиссии: дом подлежит капремонту или сносу.

Но ни о том, ни о другом речь все эти годы не шла – разве что стену и крышу восстановили. А дом начинает в буквальном смысле ползти по швам. Где-то с 2003 года разъяренные обитатели общаги начинают писать эти бесконечные письма и ходить на чиновничьи приемы. В 2008-м у одного из жильцов появилась официальная бумага из администрации Камышина, согласно которой дом включают в программу по переселению из ветхого и аварийного жилья. Но общежителей так и не переселяют. И, наконец, в марте мэр Камышина Чунаков посылает гражданку Шульц «к Папе Римскому».

Ну, то есть не совсем Шульц он послал. На приеме их было четверо – Света Шульц, Наташа Юрина, Оля Мякишева и Валя Салаутина. «Граммофон» Юрина из них – самая громкая. Вот и тут – вылезла. «Чунаков – как обычно: переселим, когда смогем и куда смогем. Мы тоже как обычно: будем жаловаться! – орет Наташа. – Светка так дипломатично, а мне прям крышу сорвало. Я ему говорю: напишу на тебя в Генпрокуратуру, там с тобой разберутся! А он: вы мне что, угрожаете? Да пишите хоть Папе Римскому!»

И не то чтобы мэр что-то необычное для себя сказал. О вежливости местных чиновников в Камышине ходят легенды. Так, Наталью Быстрову Чунаков неоднократно посылал в ООН. Когда Татьяна Ивановна Волохова пообещала повеситься прямо под окнами его кабинета, мэр с энтузиазмом согласился. А чиновник ЖКХ Белокопытов вообще обозвал Ларису Хамитову «пидараской». И ничего, жива.

Утро в общежитии на Молодежной, 15, начинается в 5.30. Тогда просыпаются те, кто мог бы встать в 7.00.

Моются общежители так: встают в одно корыто и обливают себя из другого. Потом использованную воду таскают ведрами обратно в туалет.

«Интересно, сколько я воды за всю свою жизнь так перетаскала? – говорит Нина Мякишева. – Но я голову сегодня не мыла, так всего два ведра на семью и ушло».

Место «помывки» – сушилка или кухня. Некоторые моются в комнатах, но стены и так уже давно поросли плесенью и никто не хочет устраивать себе дополнительную влажность.

Чтобы не мешать друг другу кипятить воду, жильцы заранее договариваются «на время». Кто-то моется с вечера. В коридорах – сонные очереди в туалет. Их два на этаж.

Давно не крашенные стены. Постоянно вылетающие пробки. И – трещины, трещины, трещины – от пола до потолка, по стенам. Жильцы азартно спорят, какая стена рухнет следующей. В кухне в правом крыле второго этажа в стену можно спокойно засунуть руку. Но в сушилке на первом трещина выросла на два метра в длину и на 1,5 сантиметра в ширину всего за 7 месяцев.

При этом свою общагу жильцы украшают как могут. Календарики с «Единой Россией» и видами Камышина, мягкие игрушки, закрывающие дыры в стенах.

Переломный момент в судьбе общежития на Молодежной случился 14 июня. Тогда Светлана Шульц оставила записку со своим номером телефона в приемной гендиректора строительной фирмы «ЮГ» Анатолия Ярмоловича.

На шее у Анатолия Ярмоловича – толстая цепь из золотого и белого металла. На телефоне – золотой паук. На руке – «ролекс» с бриллиантами. Сообщает, что у него четыре яхты, и предлагает «покататься».

Фирма «ЮГ», которую возглавляет Ярмолович, – одна из двух крупнейших строительных фирм Камышина. И Ярмолович – один из самых влиятельных людей в городе. Был советником у прежнего губернатора Волгоградской области, возглавлял местное сообщество предпринимателей.

Ярмолович переехал в Камышин к жене в 91-м году. С удовольствием рассказывает, как поднялся со старшего бригадира до директора, а потом выкупил фирму и наладил бизнес. До кризиса годовой оборот «Юга» составлял 200 миллионов. Сейчас фирма «стоит». Ярмолович считает: по вине мэра Чунакова.

Предприниматель не скрывает, что во многом поспособствовал приходу Чунакова к власти: «Он же, как и я, строитель в прошлом. То есть свой. И мы вместе шли на выборы. Лозунги даже совпадали. Основной – свободное развитие бизнеса. И он говорит: зачем нам друг с другом воевать, мы же идем с одной программой. Только не снимайся – попросил меня. А у нас уже было готово 70 тысяч агиток на город. Но я своим ребятам сказал: мы только обозначаем участие, но не лезем на рожон. С ним была договоренность по команде, по ключевым постам. Он эту договоренность соблюдал сначала. Я расслабился – распустил предпринимателей, газету свою закрыл. Вначале он меня слушался, а потом перестал».

А летом прошлого года Ярмоловича, как он сам считает, кинули на деньги.

То есть сначала администрация Камышина пригласила Ярмоловича участвовать в конкурсе котировок по программе аварийного и ветхого жилья.

«Чунаков собирал всех строителей, у кого есть практически достроенные дома. И как раз в эти дома должны были переселять людей из общаг».

Ярмолович утверждает, что у него были лучшие условия по котировкам (судя по документам, похоже, так и было – Е.К.). И он выиграл один конкурс, но администрация Камышина подала «неверные» заявки на котировки, и остальные проекты отдали другим фирмам. Бюджетные деньги, на которые Ярмолович рассчитывал, ушли на другие счета, и чтобы достроить один дом, он заложил под кредит другое строительство. В итоге он уже потерял 50 млн рублей и продолжает терять 4,5 млн каждый месяц. А построенные квартиры администрация выкупать не хочет.

«Я уже зарплату инженерам три месяца не плачу», – жалуется Ярмолович.

В сложной ситуации оказалась не только строительная фирма «ЮГ». На совещание в кабинете у Ярмоловича собрались восемь директоров и специалистов фирм-подрядчиков: «Строймонтажэнерго», «Акватория», «Связь», «Отделстрой», другие.

– Понимаете, до кризиса мы нормально крутились, – объясняет старший специалист «Строймонтажэнерго» Алексей Текутов. – От мэра ничего в тот момент не надо было. А с лета 2008 года – когда начался кризис, когда нам стало плохо – он нам ни разу не помог.

Как рассказали строители, сейчас столь необходимые строительному рынку Камышина бюджетные деньги осваивают саратовские, волгоградские, ростовские фирмы. И подрядчики от безнадеги идут работать к ним, хотя «за такие деньги и таджик работать не будет».

Владимир Еремин, директор «Связи», занимающейся прокладкой слаботочных сетей, делится наболевшим: «На меня уже рабочие в прокуратуру жаловались. У всех нас невыплата зарплат. 20 июля сдаем квартальные отчеты, а дальше что? Налоговые поступления у нас существенно снизились. Арестуют счета».

– Сейчас мы подкожный жир выедаем, – поясняет гендиректор «Строймонтажэнерго» Сергей Абдулин. – Ну и лето еще – рабочие, у которых сейчас нет зака зов, калымят на ремонте дач. Но камышан, задейство ванных в строительстве, полпроцента. Вместе с семья ми – 1,5. Значит, зимой здесь будет социальный взрыв. За вилы – и вперед.

И общее мнение – «мэра надо менять». Даже депутат гордумы единоросс Николай Малыгин, возглавляющий другую крупную строительную компанию «Престиж-АМ» и до недавнего времени друживший с властью, высказал мнение, что «Камышин – слишком маленький город для политики. Мэром должен быть беспартийный человек с большим опытом хозяйственной работы». Но попросил его в один ряд с Ярмоловичем не ставить. Не ставим.

И при таком вот непростом раскладе месяц назад в приемной Ярмоловича появляется Светлана Шульц…

Сегодня Света решила больше не выходить на работу. Работа – это «зазывать» дальнобойщиков в кафе на трассе в злачном местечке «Пенза» под Камышином. «Пенза» – это фанерные помещения вдоль трассы: шиномонтаж, кафе и проч. Светлана работала сутки через сутки. Выходит к машинам, заводит разговор, хвалит шашлыки… На трассах «зазывалы» – обычная профессия. Летом, в сезон, Света делала в месяц по 10–11 тысяч – процент с продаж еды. Зимой – 2–3. И это позволяет ей уже полгода снимать квартиру в складчину с бабушкой с Алтая. А на другой стороне «Пензы» стоят проститутки. Но если сторону проституток крышуют местные менты, то кафешки не крышует никто. Поэтому случается «разное».

– А в прошлую смену какие-то даги у кафе крутились. Может, и за мной приезжали. Я ночью с трех до полшестого вообще стою одна. Машиной собьют, потом скажут – случайно.

После отправки письма Папе Римскому Света уже «поимела» два визита людей якобы из органов опеки (в органах опеки это отрицают: «К Шульц как матери ноль претензий». – Е.К.), вызов к следователю прокуратуры, две статьи в газете камышинской администрации «Диалог», посвященных лично ей, безнравственной аферистке Шульц. И звучное прозвище – Мама Римская.

За семь лет борьбы администрация предлагала Светлане жилье дважды. В июне прошлого года – бывшую швейную мастерскую: 77 метров на две семьи – Шульц (5 человек) и Юриных (4). А 9 июня этого года Свете и ее детям предложили обживать бывшую прачечную. От этих звездных вариантов Света отказалась: «Мои дети – не люди? Так и должны по нежилому и аварийкам мыкаться?»

Дети – 9-летний Андрей, 8-летний Антон, 6-летний Ваня – крутятся тут же. Их отчим Вова только что принес продукты из магазина.

– О, мам, пельмешки! – орет Ваня.

– Хуешки, – бурчит Света. – Суп кто будет есть? Но Ваня все-таки пытается выцыганить «хотя бы яблочко», пока Света не выставляет его из комнаты.

– Весь в отца. Такой же бандит вырастет. Первый муж Светы – блатной, Вадим «Немец».

– Работал по машинам – угон, реализация. Сидел трижды. Оставил меня вдовой. Но за мной до сих пор смотрят – я воспитываю его детей. И если хоть что-то с ними случится, не только блатняк Волгограда поднимется – Москва сюда приедет. Всех покрошат.

– Мальчишки чистые, ухоженные, учатся хорошо (правда, дети замечательные – Е.К.). Могут наехать только, что дети много гуляют. А я не вижу беды. Меня вообще воспитала улица. И что, говном выросла?

Света рассказывает, как отец много лет бил ее мать, пока та не сбежала от него к родственникам в Италию. Как ее, 14-летнюю, родственники продавали за ящик водки. Как она, 15-летняя, перебралась из Казахстана в Камышин, вместе с 12-летним братом. Родители приехали месяцем позже. Детей увезла бабушка, но почему-то не кормила – «все деньги уже тогда спускала на бухло». «А родственники надавали нам с собой долларов. И мы на рынке искали валютчиков, чтоб обменять деньги на рубли. Покупали колбасу. И ныкали ее в такой яме под мостом».

– Я же чистая была. Но вся эта грязь уже во мне, въелась в меня, бурлит внутри, – говорит Света. – У меня есть женщина одна, которая рассказывает мне по картам, что будет. Поэтому я точно знаю, когда и отчего я умру. Меня ударят в спину металлическим предметом. Она говорит: ты этого сможешь избежать, если оградишься от опасных связей. Но чем дальше, тем больше ужаса вокруг.

«Но за своих детей я всех порву, – говорит Света. – Я за их будущее воюю».

Светлана не скрывает, что письмо писала не совсем она: «Я когда прочитала конечный вариант, аж офигела». (Авторство письма приписывают местному журналисту Дмитрию Носкову – стиль очень похож. Сам Дмитрий от чести быть автором международного скандала пока открещивается.) Идея с самосожжением и экзорцизмом тоже не Светина. Вот и забылось слово на скандальной передаче. «Я теперь его до конца жизни выучу, – обещает Света. – Изгнание бесов, изгнание бесов, изгнание бесов».

Можно ли сказать, что беду Светланы Шульц и других обитателей разваливающейся общаги использовали как разменную фишку в политической и коммерческой борьбе? Да. И это, видимо, неплохо. Напомним: семь лет бессмысленных хождений по кабинетам, 71 письмо, масса унижений. Результат нулевой. А самостоятельно устроить медиаскандал у Светы не получилось бы. В федеральные СМИ общежители Камышина свои простые тексты отправляли не раз. Но, видимо, письма были написаны недостаточно хорошо.

Когда письмо Шульц появилось в центральной печати, Александр Иванович Чунаков оказался в плановом отпуске.

В администрации на период нашествия журналистов в Камышин его заменил его первый зам Станислав Васильевич Зинченко. Он оказался удивительно обаятельным человеком и сразу же потащил меня на набережную – «там дышится легче».

После короткой справки по истории города (с момента его основания до развала ХБК) заммэра переходит на современность: «Через полтора года выборы в Госдуму. И сейчас «Справедливая Россия» пытается выбить места глав городских округов. То есть письмо Шульц – это такая политическая игра».

– Александр Иванович Чунаков – сильный хозяй ственник. С 2007 года переселены 17 домов. Планиру ется переселить еще 3, которые уже признаны аварий ными, в том числе и Молодежную, 15. Еще 20 домов бу дут признаны аварийными в перспективе.

Но в этом году Камышин не участвует в программе переселения из ветхого и аварийного жилья. Это значит, что общежители новых квартир не получат – «скорее всего, это будут нежилые помещения, переоборудованные под жилые. Пусть ни на что другое Шульц и прочие не надеются».

– Но почему вы не участвуете в программе?

– Так в этом году там ограничение – переселяют только дома, признанные аварийными до 2007 года. У нас таких в городе нет вообще.

Важно понимать, почему в Камышине официально почти нет аварийного жилья. И Зинченко, и глава отдела ЖКХ Писарев, и пресс-секретарь Переверзев говорят: администрация не признает дома аварийными не потому что они «нормальные», а потому что тогда жители этих домов могут через суд добиться от администрации переселения в новое помещение в шестимесячный срок, «а помещений нет, понимаете?».

– Ну, просто нет у нас в городе нового жилья! – восклицает Зинченко. – Точнее, оно есть, но выкупить его не на что. Наш городской бюджет не справляется. А наши противники этим пользуются! Куда ни ткни – проблема.

Я напоминаю Зинченко, что только на реконструкцию набережной и «Аллею героев» – двенадцать бронзовых бюстов, возвеличивающих Камышин, – администрация потратила за последние два года 53 млн рублей. А это могли быть 53 семьи, получившие абсолютно новые квартиры. Население двух типовых общаг.

Ответ заместителя был откровенным.

– У нас около 900 многоквартирных домов! И из них 870 живут нормально. Мы – депутаты, избранный мэр – должны слушать большинство или меньшинство? Вот сейчас провести референдум: дорогие камышане, на что тратить деньги – на переселение общежитий или на красивую набережную? Что люди ответят? Люди хотят, чтобы к ним приехали их знакомые, вдоль Волги прогулялись. Мы же должны своим городом гордиться! А по общагам мы тоже решаем этот вопрос. Но законодательно мы с этим решением по времени не ограничены.

– И вообще, они живут в некомфортных, но в относительно нормальных условиях, – говорит Станислав Васильевич. – Просто да, в XXI веке хочется, наверное, лучшего. Но вот раньше люди жили в землянках, потом в мазанках, потом в деревянных, а через 15 лет все расхотят жить в панельных домах. А нам что делать?

Ситуация сложная. Кроме «СР» еще и строители с нами воюют. Сейчас же кризис. Предприниматель бьется за деньги, а рынка сбыта в Камышине сейчас нет, банки людям ипотеку перестали давать. И настроение у всех застройщиков было на социальные программы. А если не получилось в социальные программы попасть, кто виноват? Ну, мэр. И строители думают, как ситуацию раскачать, чтобы перед друзьями дураками не выглядеть. Мы вот понимаем, что в кризис всем плохо, что мы со строителями в одной лодке, что мы должны им помогать. И помогаем. Но когда люди начинают немножко действовать не по правилам, мы тоже начинаем действовать в рамках закона. То есть если раньше где-то закрывали глаза, то теперь все. Вот строительная фирма «ЮГ» отгородила участок больше, чем зарегистрировано, складывает там стройматериалы. И прокуратура обращается в муниципалитет, а муниципалитет подает в суд. А Шульц просто используют. Ее письмо – это абсолютная ложь. Но Александр Иванович как человек чести судиться с матерью троих детей не будет. Лично мое мнение: Шульц должна извиниться перед Александром Ивановичем. И все, вопрос закрыт.

Вечерние посиделки на кухне над закипающими кастрюлями. Ждут, когда можно будет идти купаться.

Фармацевт Валя Салаутина от руки дописывает «обращение в поддержку Светланы Шульц». Пишет: «Нам все равно, с какой партией жить, лишь бы жилось по-человечески». Признается: «Обращение я написать могу. А вот в кабинет к ним зайти – пока нет».

Алла Теплова из общаги по адресу Фабричная, 16, рассказывает, что уже пишет свое письмо Папе Римскому: «Потому что иначе ничего не работает».

Приходит Сергей Майфатов. Рассказывает, что его вызывали в администрацию насчет переселения. Предложили цокольный этаж, где раньше были кружки. У Сергея – четырехлетняя дочка Лена и двухлетний сын Дима.

Забегает Света. У нее отличные новости: «Позвонили с рынка. Завтра выхожу торговать люстрами. С восьми до трех часов, 4700 рублей в месяц».

Услышав про цокольный этаж для Майфатова, Света начинает кричать:

– Что, из аварийного в нежилое? Не поедем! Мы что, отбросы общества? Конечная наша цель – свои квартиры! Только квартиры! Не дай бог кто-нибудь из вас согласится на что-нибудь подобное. Никаких нежилых помещений. Даже не смейте, убью просто.

Станислав Васильевич Зинченко позвонил мне с рыбалки. Кажется, он немного выпил:

– 4 километра от одного берега и 4 километра от другого! Я что звоню, нехорошо, что вы в общаге ночевать собираетесь. Переселяйтесь… У вас сложится превратное мнение о нашем городе… Поймите, это же не всемирная проблема, не международный масштаб. Что, если мы расселим общагу, наступит всеобщее счастье, мир во всем мире? Единственная реальная проблема – что у Шульц трое детей! Все! А я вас завтра по городу гулять поведу, да? Вы, главное, это, постарайтесь осознать: Молодежная, 15, это не Камышин! Камышин – это не Молодежная, 15!

ХЗБ

Так называют заброшенную больницу на окраине Москвы, где живут по своим законам те, кому не нашлось места снаружи

26.05.2011

13-летняя Катя беременна от своего бывшего парня Глеба.

Срок у Кати приближается к полутора месяцам.

– Делай аборт, – говорит Мага. – Не ломай себе жизнь, она у тебя одна.

– Мне мама сказала, что если я сделаю аборт, она меня сдаст в детдом. Ну или приведет сюда и сбросит в шахту. Типа сама упала. А бабушка сказала, что если я принесу в подоле, выставит на улицу с вещами.

Катя живет у бабушки, потому что мама пьет. Катю она родила в 15, и первые три года жизни Катя провела в детдоме. Любимая семейная история – бабушка заставила Катину маму подписать отказ на ребенка, а мама в день своего совершеннолетия, угрожая бабушке ножом, заставила подписать необходимые бумаги на возврат Кати.

– Бабушка до сих пор жалеет, что меня обратно забрали, – говорит Катя, отхлебывая ВД.

– Ты не пила бы, – говорит Мага. – Первый триместр.

– Урод там какой. Даже лучше – тогда, наверное, разрешат сдать. Но еще лучше, чтобы выкидыш.

– Чтобы выкидыш, надо водку пить, – встревает крохотная Аня, – а не ВД.

– А я тебе хорошую клинику скажу. Нормально сделать стоит 15 штук. Че дорого, я вообще за 25 делала! Зато с реабилитацией.

Маге 17, она делала аборт год назад. Ее молодой человек уходил в армию, когда обнаружилось, что Мага беременна.

– Он мне денег вот так положил и говорит: «Решишься – иди». Я подумала. Кто бы меня забирал из роддома? Мама у меня очень хорошая, но она тоже сказала: «Сидеть с мелким не буду».

Разговор происходит на балконе третьего этажа ХЗБ – ховринской заброшенной больницы. Три бетонных корпуса, медленно уходящих под землю. За нашими спинами гогочет разношерстная компания – полтора десятка человек от 10 до 30 лет. Резиденты ХЗБ, «сталкеры», «диггеры», «смертники», «охранники», «призраки»…

Гигантский больничный комплекс на 1300 мест (для сравнения – в НИИ Склифосовского 922 стационарных койки) был начат в 80-м году, но уже в 85-м строительство было прекращено. По одной из версий, кончилось финансирование, по другой – выступили грунтовые воды, разлилась речка Лихоборка, забранная в трубу под зданием. На момент прекращения строительства три десятиэтажных корпуса, расходящиеся звездой, уже были отстроены, окна застеклены, палаты отделаны и даже завезены койки. Оставалось поставить лифты и перила. Недострой охранялся до начала 90-х. Потом охрану сняли – и следующие годы ХЗБ стал строительным ларьком для местных жителей. Вынесли действительно все.

Затем был долгий имущественный спор между федеральным государственным унитарным предприятием «ВПК-Технотэкс» и департаментом имущества Москвы. Выиграла Москва. В 2004 году вышло распоряжение правительства Москвы – о возобновлении работ. Тендер выиграл «Медстройинвест», но «реконструкция» так и не началась. После 20 лет воздействия стихии и аборигенов реконструировать стало нечего.

Сейчас ХЗБ уходит под землю. Нижние этажи затоплены водой, у дна никогда не тает лед. Лестницы без перил, неогороженные лифтовые шахты, дыры в полу. На полу – вековая пыль, битая щебенка и пеноблоки – куски цемента. Сквозь перекрытия капает вода. На стенах – бесконечные граффити, настоящее коллективное бессознательное: «Патриоты уроды», «Ave Satan», «Строгино рулит», признания в любви, стихи, мат, имена. Пока государство перекладывало недострой из кармана в карман, он оказался заселенным теми, кому не оказалось места снаружи.

На 3-м этаже набилась плотная компания. Человек 15 стоят на каменном балкончике, сидят на перилах, свесив ноги вниз. В центре балкона – «стол», сооруженный из кирпичей и досок, завален сумками. Еще один стол, настоящий, стоит у стены. На нем уселись парочки.

По рукам ходят две полторашки ВД – «Виноградного дня», алкогольной газировки.

Большинству собравшихся нет и 15. Знают здание как свои пять пальцев, умеют уходить по темным коридорам от ментов и разводить на деньги туристов. Собственно, балкон третьего этажа для посиделок выбран не случайно – отсюда прекрасно просматривается «вход» – дыра в заборе с колючей проволокой, окружающей здание.

В дыру тянет готов, впечатлившихся школьников, сталкеров, студенток, пейнтболистов. Проход в здание стоит 150 рублей с носа. В стоимость входит «экскурсия» – дети проводят группы по зданию, втирая местные легенды. Представляются «замохраны». Саму «охрану» сейчас представляет Мага, но она не спешит ловить туристов: «Раньше было прикольно бегать, здание слушать, людей выслушивать. А теперь мне самой деньги приносят». Деньги охране отдавать обязательно – «все равно бухло общее». Чуть позже должны подойти другие представители охраны: Крысолов, Алекс Уголовный Розыск, бугай Жека.

На самом деле никакой охраны в здании нет. ЧОП ставили в 90-х, потом – в 2007-м, когда очередной парень упал в шахту. С той охраной у Маги и других резидентов возникло полное взаимопонимание – делали бизнес вместе. Потом ЧОП с объекта убрали, а резиденты остались и продолжили свои дела.

Чтобы не было претензий, «охрана» делится денежкой с оперативниками ОВД «Ховрино». Оперативники периодически забирают школьников, которые тусят тут же. Охранники их не гонят, с неохотой, но делятся выпивкой и сигаретами, разрешают проводить экскурсии. Но в случае набега ментов каждый сам за себя. Здесь вообще каждый сам за себя.

– 1,26 промилле нашли у Джампера, 0,9 – у Пси ха, – рассказывает Катя.

Джампер – девочка с ярко-красными волосами – морщится. Ей 14, но она все еще в 7-м классе. После того как ее выловили в ХЗБ и поставили на учет в детскую комнату милиции, школа оставила ее на второй год.

– Вообще, когда видишь мента, нужно орать: «Дракон!» – говорит Псих. – Он обернется, а ты убежишь.

– Ну забрали нас с Катькой, положили в больницу, – продолжает Джампер. – Катьку на четвертые сутки родаки забрали, меня на пятые. Но до этого я им расхерачила все отделение!

– Когда это было-то?

– Ну, когда Женьке насяку сделали.

Насякой ребята называют изнасилование.

Мальчишки метают ножи. Ножи здесь есть у каждого. Чаще всего это трофеи – отобранные у незадачливых экскурсантов.

Катя и Псих месят друг друга кулаками, не прекращая обниматься. Наконец уходят «на четвертый этаж». Продолжается обсуждение Катиного положения.

– Бухает же она на что-то, сигареты, – говорит Мага. – Пусть 100, пусть 150 рублей, но все-таки. Да я бы ей одолжила денег, если бы она попросила. Пусть прибыль от экскурсий идет ей.

– Листовки бы расклеивала, – вторит Джампер.

– Я в «Ростиксе» с 12 лет работал, – встревает Слем.

– Ну ты вообще у нас звезда, Шахтер. «Шахтером» Слема прозвали за огромные тоннели в ушах – 2,5 и 3 сантиметра соответственно. Но боевое прозвище Слем ему нравится куда больше.

Брат Слема – мастер спорта по боксу, воевал в Чечне. Старшего брата Слем очень уважает.

– Вот в первом классе я принес двойку, он мне – отжимайся. Сначала по десять раз, потом – по сто раз. Устал отжиматься – приседай. Устал приседать – отжимайся. Сгущенкой кормил, чтобы мышцы росли. До пятого класса меня все пиздили, потом я всех стал.

Учиться Слем так и не начал. Зато КМС по кикбоксингу. Но травма плеча, 2 года без занятий – и Слем попал в ХЗБ.

Его история похожа на многие. Неискалеченных тут нет.

С братом Слем общается до сих пор. С мамой – нет, «она на меня орет, а я этого не люблю».

– Я тут легенда! – орет Слем. – Скажи, Джампер?

– Он тут легенда, – говорит Джампер очень се рьезно.

– Кто за Слема встанет? Джампер?

– Весь ХЗБ.

– В-о-о-от. Ты слышала? Слышала? Потому что я легенда! Легенда! Любого!

В качестве примера «отличного удара» Слем рассказывает, как ударил свою девушку из Твери.

– Полхлебала опухло, капилляры полопались… И с одного удара! Кстати, давно к ней не ездил, обижается, наверное.

– Патологоанатом – единственный врач, который не убивает, – говорит Шаман внимающим детям.

Шаману за 30. Опухшее красное лицо, жирные волосы, черная кожаная куртка. У него трое маленьких детей, и четвертый – «в животе». Много пьет. Служил в Чечне, и теперь в белой горячке носится по зданию, размахивая невидимым прикладом. Еще он «выправляет энергетическое поле», водя руками перед лицом. За это и прозвище.

«Охранники» его не любят – Шаман то и дело зажимает заработок. Но зато вокруг Шамана постоянно крутятся мальчишки – учатся быть экскурсоводами. Право на экскурсию тоже надо заработать.

Внизу тем временем появляется деловитая сталкерская компания – четверо парней в камуфляже, у одного под мышкой противогаз. Спускается Шаман, его свита из 12-летних пацанов, Мага. Разговор строится стандартно: «Кто такие?», «Территория закрыта и охраняется», «Нужно ли звать охрану?», «Готовы ехать в отделение?». Заявление о том, что прямо сейчас нужно заплатить 150 рублей, парни воспринимают спокойно. Расплачиваются и просят показать Немостор.

Немостор – комната на цокольном этаже, одна из легенд ХЗБ. Якобы одноименная сатанинская группировка тусила в здании и приносила человеческие жертвоприношения. Потом ОМОН, устав от убийств, оцепил здание, загнал сатанистов в затопленный водой подвал и взорвал перекрытия…

– А правда, что их гранатами взорвали? – спрашивают туристы.

– Я, когда в 81-й больнице в анатомичке работал… – начинает Шаман, помолчав. – У меня завотделением был на месте в ту смену. Говорит: «Привезли уже мертвых ребят – и оборудование для пересадки органов». А организовывало операцию ФСБ…

Сам Немостор от других комнат отличается не очень – пыль, щебенка, солнечный свет через провалы окон. На стенах – пентаграммы и восхваления Сатане на древнеславянском и на английском, с жуткими грамматическими ошибками. Здесь обычно обитатели ХЗБ празднуют Новый год.

– Да последний сатанист сюда в 2007-м заходил, – тихо рассказывает мне Мага. – Поймали его наши в подвале с ножом. Мама родная! На морде – мука бе лая какая-то, черные подглазья. Ребята ржут, фоткаются. Говорим: «Как тебя зовут-то, чудик?» Он: «Зинзан». Ну, Жека дал ему пару раз. Он сразу: «Сергей я, Сережа!» Пол-отделения потом угорало с него.

Сатанисты коварны. Иногда они пробираются в здание и раскрашиваются уже внутри. «И бегают потом с ножами по зданию, одного даже с мачете выловили».

В стандартную экскурсию кроме Немостора входят: Мемориал Края (памятник провалившемуся в шахту школьнику), «коридор киношников», заляпанный строительной пенкой («Это ваши мозги, это ваши кишки, это ваши головы»), крыша, залитый водой подвал, где до сих пор «плавают трупы сатанистов».

Спускаемся «на минуса» – минусовые этажи – смотреть собачку. Собачка умерла давно. Шкура, кости. Шаман ковыряется в костях палкой, читает лекцию по собачьей анатомии. Мальчишки снимают собаку на мобильный: «А лапы-то связаны!»