Текст книги "Нам здесь жить"

Гаишник пьет только по выходным. Иначе на работе он теряет нюх

На ночном дежурстве с экипажем ДПС

14.07.2010

21.38. «Ночная смена – самый кайф. Начальство ездит редко, два выходных потом и мало машин», – говорит Саша.

Саше 35 лет, Юре – 32. Оба пришли в ГИБДД после армии, но Юра успел еще пару лет побыть милиционером-водителем. Саша «работает на дороге» 15 лет, Юра – 13.

Оба считают себя «очень успешными ребятами».

Полк ДПС, с нарядом которого я дежурю, занимается спецтрассой – обеспечивает прохождение VIP-машин по Москве.

– Мы отвечаем только за конкретных випов – их человек 20, – поясняет Юра. – А мигалок разных много: есть чиновники, есть коммерческие – те, кто по договоренности с руководством ездит, но их немного, чиновников больше. И они уже не наша ответственность.

– Нас мигалки вообще не интересуют, – уточняет Саша. – Интересуют те, кто без мигалок. Они полезнее в финансовом плане, понимаешь?

Своей работой ребята, кажется, гордятся. «Вычислено, повторяю, вычислено, что на скорости свыше 120 км прицеливаться в кортеж бесполезно. А мы обеспечиваем эту скорость, – вещает Юра. – А в машине американского президента вообще есть холодильник с его кровью. Ну то есть с кровью его группы. И если что, ему ее тут же перельют».

21.42. Едем заправляться на специальную колонку для милицейских машин. Отношение к начальству у рядовых гаишников – сложное. Во-первых, регулярно заставляют перерабатывать. Нормальный график – две утренние смены, выходной, две вечерние смены, выходной, ночная смена, два выходных. Но часто экипаж заставляют в выходной выходить на дежурство. И тогда вместо тяжелого, но приемлемого графика получается пять рабочих дней по 10 часов. «Но есть же ТК!» – «А Трудовой кодекс к нам отношения не имеет, – меланхолично замечает Саша. – Мы же не за зарплату работаем».

Второе, что не могут простить начальству рядовые гайцы: в 9 из 10 случаев именно начальники дают наводку службе безопасности на сотрудников, которых потом ловят на взятке.

22.03. Встаем на пост – паркуемся на трассе в месте, заранее указанном командиром взвода. Здесь мы должны дежурить всю ночь.

– Зимой дым вверх уходит, а летом – вниз.

– У нас даже кровь на донорских пунктах не берут.

– Стоять привыкаешь. К трассе привыкаешь, но иногда все равно блюешь: движение туда-сюда, туда-сюда.

22.23. Первая авария за сегодня происходит буквально за 500 метров от нашей стоянки. Девушка на

«Тойоте» припарковалась прямо за припозднившимся мусоровозом – высадить пассажирку. А водитель мусоровоза сдал назад – и помял ей бампер и капот, разбил фару. Сам мусоровоз – целый.

Девушка плачет у машины. Юра выходит ее успокаивать: «Ну че ты, дурочка, сама назад не сдала?» – «Я сигналила, – плачет девушка. – Я думала, он слышит». Водитель мусоровоза топчется тут же – молодой усатый парень в заляпанном комбинезоне. Он даже не пытается оправдываться.

– Ну что, Станислав Евгеньевич, тут все, кажется, просто. Оформим их за полчаса, как считаете? – говорит Юра Саше. «Станислав Евгеньевич» – одна из хитростей гайцев. Это имя нужно повторять очень часто. Если участники ДТП решат писать жалобу на инспекторов, они запомнят «Станислава Евгеньевича». А такого человека в экипаже, оформлявшем аварию, конечно, нет.

Но за полчаса оформить ДТП не получается. Девушка уже вызвала по телефону молодого человека, а водитель мусоровоза – своего начальника.

Гаишники сидят в машине и рисуют схему ДТП. Кроме грамотной схемы нужно, чтобы водитель мусоровоза написал в объяснении: «Признаю себя виновным». Тогда дело можно закрыть на месте и не отправлять в группу разбора. Проблема в том, что, если водитель напишет эту фразу, он потеряет работу.

Поэтому Юра показывает парню незадачливой водительницы объяснительную водителя мусоровоза и советует «защитить подругу». Затем начинает обрабатывать начальника мусорщика. Саша тоже поддерживает нужный накал эмоций: то заявляет, что водителя нужно «выйти и расстрелять», то объясняет мусорщику, что «с тобой тут пока по-человечески, а если бы ты в меня въехал, я бы тебя побил, и ты бы тут на земле щас корчился».

Через час прессинга водитель ломается и объяснение переписывает. Уезжаем.

23.56. В патрульной машине никогда не бывает тишины.

Орет радио «Добрые песни». Сейчас звучит эпическая композиция «Мы жарим, жарим корюшку с тобой всю ночь!»

Шипит и говорит служебная радиостанция: «Пробей мне его», «Пост 58, вы там глухонемые все, что ли? Где вы?», «47, какой «Парламент»?», «122, обычный, повторяю, обычный». То и дело звучит: «Ноль-ноль», «два нуля», «ноль-ноль-ноль-ноль». Это значит: «Понял».

Саше звонит его знакомый. Знакомый в панике. Сегодня он, перестраиваясь из ряда в ряд, врезался в машину, но гаишников дожидаться не стал – скрылся с места ДТП. Просит помочь.

«Да кто тебя искать будет, – успокаивает его Саша. – Их таких в день знаешь, сколько происходит? Если только человек номер твой видел и запомнил… Ну забьют в базу, но этим вопросом никто не будет заниматься. Просто не езди день-два-три-четыре».

Юра в это время зарабатывает деньги. Сегодня днем ему позвонили и попросили «за одного человека». Человеку надо помочь вернуть права – отобрали за серьезное превышение скорости. Юра обозначил цену вопроса – 15 тысяч (по его словам, права можно вытащить обратно даже во время судебного процесса – правда, это будет стоить уже 100–200 тысяч) и начал «работать» – обзванивать коллег и узнавать, кто конкретно отобрал, на какой стадии оформление бумаг и вообще. Но параллельно узналось, что «за человека» попросили «еще пол-Москвы инспекторов, и все работают». Поэтому Юра голосом обиженного менеджера говорит в трубку посреднику: «Мы отказываемся этим заниматься.

Вы выражаете нам недоверие, подключая других спецов, тратите наше время впустую». На том конце провода извиняются и обещают, что человек, которому нужны права, «завезет деньги немедленно». Действительно, уже через 15 минут к нам подъезжает черный «Лексус». Водитель «Лексуса» очень эмоционален: «Я все правильно сделал! Я ему сразу сказал: «Парень, 10 % – твои!» А он: «Ваши права!» Что за беспредел вообще! Что творится на дорогах?» Юра успокаивает его и уводит в машину. Меня из машины выгоняют. Через 10 минут водитель «Лексуса» уходит, а я снова сажусь на заднее сиденье – едем на следующую аварию.

00.32. Передние шины «Ситроена» разорваны в клочья, и он лежит на брюхе, как избитая собака. Рядом – БМВ: правого зеркала нет, и по всему борту тянется след от шины. БМВ ехал во втором ряду, когда «Ситроен» пошел на обгон и проехался по правому борту джипа. Водитель «Ситроена» – виновник ДТП – сбежал на попутке. По словам свидетелей, он был здорово нетрезв.

Свидетели – тут же: пятеро молодых парней. Ехали в «Лексусе» сразу за БМВ. Сам водитель БМВ, Святослав Наумович, ничего не успел увидеть – вспышка и страшный удар: «Я только держался за руль. Старался его не выпустить». «Если бы выпустил, тут была бы такая каша, – говорит Юра. – Отбойника нет, машина бы поехала от края до края дороги».

Саша передает по рации приметы пьяного: «Оранжевая футболка, шлепанцы на босу ногу, рост около 180. На машине ВАЗ, диктую номер… Скрывается, в нетрезвом состоянии, поехал в сторону области».

Святослав Наумович никак не может успокоиться и ходит за гаишниками хвостом: по десятому разу рассказывает подробности аварии, обещает «посадить ублюдка». Номер у водителя БМВ действительно непростой – серия «ААА». Раньше «тремя Аннами» маркировались машины ФСБ, позже – Совета Федерации и администрации городов. Но гаишники объясняют мне, что, скорее всего, тут лишь «понты и большие деньги»: «Мы уже года два на номера внимания вообще не обращаем».

Через полчаса после ДТП находятся ключи зажигания «Ситроена» – оказывается, пьяный водитель выбросил их из окна попутки, а зеваки подобрали. Идем вскрывать машину. Из документов находим только старую справку о ДТП. Сергей громко зачитывает ее Святославу Наумовичу. В справке есть имя владельца «Ситроена» и его домашний адрес. У Святослава Наумовича разгораются глаза.

– Только с пистолетом не надо туда приезжать, – поясняет Саша. – Он к нам завтра сам придет, когда протрезвеет. Скажет: «В шоковом состоянии убежал».

02.29. «Машина – это самое худшее изобретение человечества, – серьезно говорит Юра. – Раз – и в секунду можешь потерять вообще все: работу, здоровье, жизнь, попасть на бабки».

На ДТП с жертвами ребята попадают где-то раз в две недели («Хотя графика, конечно, нет»). Чаще всего они там оказываются раньше «скорой». И первое, что они делают, – быстро осматривают пострадавших и связываются с дежурным по батальону, чтобы тот вызвал «скорую». Дежурному надо подробно описать возраст пострадавших и характер травм, чтобы пришло нужное количество машин с нужным оборудованием. Сами гаишники пострадавших не трогают: «Можем и навредить». И да – примета про слетающую обувь «почти всегда» верная. Юра рассказывает, что однажды видел стоящие на дороге туго зашнурованные мужские ботинки.

И да – пьяные почему-то выживают чаще.

Чтобы получить шанс выжить в ДТП, нужно пристегиваться. «Штрафы не просто так повышают, – говорит Юра. – Когда я начал работать, штраф был 20 рублей. Сейчас – 500. И это, кажется, мало». Ребята могут вспомнить десятки случаев, когда в машине ехали муж и жена, мать и дочь, две подруги. Один был пристегнут, другой нет. Потом один хоронит другого.

Но самое главное – быть на хорошей машине. БМВ, «Вольво», «Лексус», «Ауди» – «практически все немецкие машины». Особенно гаишники хвалят очень редкий «Мерседес-Макларен»: «у него массивный и очень прочный капот. Это 2,5 метра жизни». Ругают малолитражки – при столкновении они далеко отскакивают, крылья вминаются внутрь. А «Жигули» с 1-й по 7-ю модель они называют «гробами на колесах»: при столкновении шансов у водителя «Жигулей» нет вообще. «Руль выскакивает вверх, лобовое стекло вылетает, крыша и днище сминаются в комок. Приезжаешь, а там на руле кусок мяса висит». У их сослуживца в таком «гробу» погиб сын. Виновник ДТП – парень на «Опеле» – не получил даже синяков.

Вызвав «скорую», гаишники начинают обходить зевак, которых всегда достаточно на аварии с жертвами. Гаишники ищут свидетелей. «Но добровольно обычно никто не идет. Всем свое время жалко. И тогда хитришь. Просишь предъявить паспорт. Они паспорт достают – а ты его в карман. И потом уже можно читать лекцию про гражданскую ответственность».

А еще ребята говорят, что самые страшные ДТП случаются не тогда, когда машины не видят друг друга, а когда друг друга не пропускают. Но самое опасное ТС на дороге – это все-таки пешеход.

02.35. Вызов. Наезд. Саша делает пару звонков и сообщает, что наехавшая – «баба 90-го года рождения, и родственники уже все подтянулись». «Бабу» нужно отвезти на освидетельствование.

Светловолосая девочка в джинсовой курточке и белой юбке сидит на переднем сиденье модной желтой машины. Машину уродуют отчетливая вмятина на капоте и огромная, страшная вмятина на растрескавшемся ветровом стекле, девочку не уродует ничего – она даже не заплакана. Сосредоточенно заполняет документы. Над ней склонились родители и вполголоса объясняют какие-то нюансы ПДД. Девочка огрызается: «Я уже полгода езжу, отвяжитесь». Пострадавшего уже увезли. Рядом – другая патрульная машина ГИБДД и голубая иномарка. На ней приехали родители девочки.

Ее брат – веселый блондин с серьгой в ухе – водит инспекторов вокруг желтой машинки. «Эта вмятина была уже. А этой – не было! И царапины тут не было! И стекло лобовое этот мужик ей разбил!»

«Этот мужик» – это он о пострадавшем.

– Четко докладываешь! – хвалит его Саша. – В ФСБ будешь работать!

Наконец сажаем девочку на переднее сиденье патрульной машины и едем в наркодиспансер. Родственники на иномарке двигают следом.

Ее зовут Катя. Она моя будущая коллега – студентка журфака МГИМО. Каталась на велике вместе с друзьями, а потом поехала домой, «но вот что получилось».

– Молодой хоть был?

– Я не знаю. Я к нему не подходила, – говорит Катя. Добавляет, подумав: – Потому что была в состоянии шока.

Шокированной Катя не выглядит совершенно. Скорее – раздраженной, что приятный вечер закончился действительно неудачно.

– Неположенное место перехода – это раз, – зло перечисляет Катя. – Во-вторых, там штука такая, и из– за нее ничего не видно.

Экспертиза показывает «по нулям». Возвращаемся. Катя даже не спросила, в какую больницу увезли пострадавшего.

03.46. Едем в ближайшее ОВД. ДТП с пострадавшими надо «закузить» – занести в книгу учета заявлений.

По дороге гайцы жалуются, что «ночь сегодня – оторви и выбрось, ни пожрать, ни поработать». Под работой имеют в виду «деньги». Слово «взятка» гаишники не произносят никогда.

– Водитель должен быть рад тебе деньги предложить, понимаешь? – объясняет Юра. – Это надо быть психологом. Как там в «Место встречи изменить нельзя»? «Найди с человеком общую тему для разговора!» Старики чему учат? Водитель должен уехать с чувством исполненного долга. То есть он должен думать, что он тебя обманул. На самом деле ты его обманул.

Саша уходит «кузить», Юра объясняет «технику безопасности»:

– Мы же ходим буквально по лезвию бритвы! Вот тебе человек предлагает деньги, а ты смотришь – искренне ли предлагает? Оцениваешь. Вдруг у него микрофон в кармане и камера в кустах? Нужно рассчитывать и просить сумму чуть меньше, чем водитель готов дать. Нельзя хамить водителю, если хочешь снять с него деньги. Если денег с собой нет, но человек не подозрительный, можно подвезти его до банкомата – но не того, который он укажет, а другого. А вот ехать к нему домой за деньгами, даже большими, нельзя. Выйдут родственники, скажут: «Мы сейчас милицию вызовем» – и что ты будешь делать?

Саша возвращается и говорит, что менты «поймали нарка, а он заблевал там все отделение», и теперь у Саши воняют ботинки.

– Уходить с такой работы надо, – говорит Саша. – На пенсию надо. В офис какой-нибудь. Или даже начальником службы безопасности в банке.

– А у меня столько идей! – подхватывает Юра. – Куплю участок в Калужской области и буду разводить там кроликов и шиншилл! Или вот на Киевском шоссе договориться с ребятами: «Можно точку поставлю?» И пустить туда человека. Дать ему мясо, пусть жарит. Семья вот с дачи едет, с детьми – а тут им в окно запах!

04.15. Останавливаемся у «Стардогса». Там идет прием товара, но нам дают три горячих багета и фруктовый чай.

Юра рассказывает Саше про парня, который с синим ведерком на голове пробежал по фэсэошной машине (акция арт-группы «Война». – Е. К.).

– Че, прям по капоту?

– И по крыше еще, и по багажнику, – смеется Юра.

– И не стрельнули? – изумляется Саша. – Интересно, сколько за такое платят ему?

Аккуратно предполагаю: возможно, что и нисколько.

– Да мы знаем эти «синие ведерки»! Их организовывают! Иностранные фонды! – взрывается Юра. Потом уточняет:

– Хотя прессовал я одного ихнего на днях. Он малахольный совсем, таким не платят, если сами не идиоты. Говорит мне: «Конституция, конституция». Звероферму какую-то еще приплел. Я ему говорю: «Ты мужик, тебе 40 лет, тебе жену обеспечивать и детей, а ты лезешь бодаться! С системой! С государством с нашим!

– Умолкни, – говорит Саша. – Тошнит уже.

Допиваем чай. Ребята спорят, где лучше встать. Территория, на которой «пасется» спецполк, довольно большая, и есть выбор. Юра голосует за мост – там ограничение по скорости 50, нарушают многие. Саша – за «хлебное» пересечение двух крупных улиц. Вокруг много клубов, и могут быть пьяные за рулем. В итоге решаем: ехать на пересечение, а потом, если «будет жидко», на мост. Проблема в том, что на «работу» есть минут 40 – потом Саша должен везти своего замкомвзвода на дачу.

04.26. Машину паркуют на перекрестке. Берут свистки, жезлы. Расходятся в разные стороны.

Юра будет «дергать». То есть работать по превышениям скорости и мелким нарушениям. Для дергания Юра использует военный радар. Он неучтенный – гаишники его «добыли» сами. И если радар заметит случайный проверяющий, их могут уволить. Поэтому Юра сначала глазами выискивает быстро несущуюся машину, а потом поднимает радар. Радар «выставлен» на 94 – если скорость объекта выше, он запищит. Большинство машин в утреннем потоке едут со скоростью 74–76. Это тоже превышение, но останавливать их «незачем». «По сотне дергать – замаешься». Мотоциклистов, которые буквально летают, не останавливают вообще: «во-первых, нищие, во-вторых, смертники, в-третьих, тормозной путь по 50 метров, еще за ними бегать».

Саша будет работать «по алкоголю». Настоящего пьяного за рулем удается поймать редко, «но он решает все наши материальные проблемы». В работе «по алкоголю» есть свои секреты. Останавливать имеет смысл только дорогие тачки. Когда приоткрывается стекло, надо сразу же вдохнуть воздух внутри салона – пахнет ли? Ну и смотреть на реакцию водителя. Если возникают подозрения – предложить поехать на медосвидетельствование, а затем напомнить, что за вождение в пьяном виде лишают прав на 1,5 года. «А дальше берем в зависимости от благосостояния, – говорит Саша. – Иногда, если человек нищий и на колени встанет, за 15 можем отпустить. А так – полтинник и выше».

Ребята работают слаженно, подсказывают друг другу, какие машины «тормозить». Первая жертва (скорость 96) идет в патрульную машину за Юрой. Выходит через пару минут, на ходу убирая кошелек. Юра смеется: «Первая тысяча! Булочки отбили!»

Следом тормозят «дага» – но у него только 500, 500 и забирают.

Саше между тем не везет – откровенно пьяных водителей за рулем нет, а трезвые на развод не ведутся. Тормозит одну подозрительно вихляющую машину – но тут же отходит: водитель показывает карточку.

«Карточки» – предписания на транспортное средство – бич гаишников. Если водитель предъявляет карточку, гаишник не может требовать права и досматривать машину, но главное – это знак статуса. «Изначально карточки делались для оперативных служб, чтобы мы им не мешали злодеев ловить. А теперь и у чиновников они, и всякие финансовые корпорации накупили себе тоже, отмахиваются».

Юра хвастается, что писал протокол на гендиректора одного из федеральных каналов, на известного режиссера, на олимпийского чемпиона. «Пусть знают, что они тоже люди».

– Не пизди, работай, – к нам подходит злой Саша. Ему так и не повезло – ни рубля. – О, смотри, летит!

Машина действительно «летит» – радар показывает 160 км.

Юра свистит и машет жезлом. «Летун» останавливается метрах в 30, дожидается, когда подойдет Юра, и дает по газам. Юру это почему-то только веселит: «Молодец! И знает, что догонять не будем. У нас 120 лошадиных сил, а у него – все 250. Только свою машину разобьем».

За неполные 40 минут мы «надергали» 4500 рублей. «Дурацкий день», – резюмирует Саша.

05.14. «Я вот к священнику пошел к своему, – рассказывает Юра. – Говорю: «У меня работа тяжелая, низкооплачиваемая, семья есть, приходится и деньги брать. Это грех?» А батюшка спрашивает: «Они тебе сами предлагают или ты их заставляешь?» Я говорю: «Когда как». А он: «Вот если первый случай, тогда не грех, а если второй – тогда грех». То есть деньги можно тоже правильно брать».

Зарплата у инспекторов – 25 тысяч рублей.

– Все же знают, что мы деньги берем. И водители сами дают. Всех это устраивает, потому что все подворовывают по-маленькому. Никто не хочет соблюдать за кон. Это реальность. А мы просто исполняем… этот… социальный договор.

– Какой-такой договор? – холодно интересуется Саша.

– Вот пусть зарплата у нас будет сто тысяч! Тогда никто не будет деньги брать.

– Все будут брать. И ты будешь.

Юру мы завозим на пост – он планирует «подергать» еще с утра, когда пойдет основной поток. Саша едет забирать замкомвзвода и по дороге высаживает меня у метро. Просит позвонить, как сяду в вагон и как доеду до работы.

Вместо послесловия

Год назад я пять суток провела в ОВД в качестве стажера-криминалиста. Удивительно, но между ментами и гаишниками – сотрудниками системы МВД – есть очень существенные различия.

В отличие от ментов (они предпочитают называть себя просто «сотрудники»), у гаишников совершенно нет клановости, кастовости. Нет чувства команды, профессиональной общности, они не заботятся друг о друге. Единственное исключение – напарник по патрульной машине. Он действительно близкий человек. Все остальные – вне, снаружи. И если сотрудник для сотрудника сделает все – прикроет от пули, выгородит перед начальством, подпишет липовый протокол, устроит сына в университет просто потому, что «иначе как?», то типичный гаишник поможет своему коллеге только за выгоду и часто – за деньги. Они вообще все легко пересчитывают на деньги.

Любимое выражение гаишника – «все воруют». В обратном их убедить невозможно. «Если есть хоть какая-то власть, хоть минимальная возможность – ты украдешь. Никто не удержится». В их картине мира начальство ворует побольше, люди поменьше – поменьше, но воруют – все. «Хоть кнопки со стола». Главное при этом – быть «порядочным» и воровать «в меру», не слишком осложняя жизнь другим.

«Порядочность» – еще одно ключевое понятие. Говоря «порядочность», гаишники подразумевают самый прямой смысл этого слова – то есть следование порядкам среды, общим правилам. При несерьезном нарушении ПДД «порядочно» будет откупиться на месте, не затягивая разбирательство, – потому что «так все делают». Водитель, который сразу признает свою вину в ДТП и пишет соответствующую фразу в протоколе, чтобы потом не мотаться по кабинетам, – «порядочный». А вот человек, который годами судится «из-за побитого бампера», пытаясь доказать свою невиновность, – «непорядочный». Ему «больше всех надо».

Рядовой мент действительно думает (хочет думать), что спасает мир от зла, являясь буфером между преступниками, «злодеями» и «остальными». Чтобы поддержать в себе эту веру, менты запоем смотрят ходульные сериалы про ментов же и стараются общаться «в своем кругу». И когда реальность входит в особо острое противоречие с иллюзией (а случается это часто), они пьют. Некоторые сидят на наркотиках. Гаишник пьет, как правило, по праздникам или от скуки и иллюзий вообще не питает. Он четко знает, в чем заключается его работа. Он оформляет ДТП, в сложных случаях регулирует движение, обеспечивает проход випов, а в оставшееся время – зарабатывает деньги.

Менты нежно любят свое табельное оружие. Оно подтверждает их статус защитника. Кобура на поясе инспектора ДПС смотрится декоративно. Их основное «оружие» – жезл или, как они его называют, «хлеб».

Менты часто не имеют семьи. Большинство гаишников – женаты.

И еще, менты собственные преступления оправдывают тем, что раз общество («власть», «начальство») поставило их в условия выживания (зарплаты в милиции действительно низкие) и всеобщей ненависти, они имеют право взять «свое» силой. Ну и святое – нарушить закон, чтобы выгородить своих, помочь своим, поддержать круговую поруку. Гаишники считают, что имеют право брать взятки, потому что «те, у кого берем, сами такие же». «Не было бы взяток – не было бы взяточников», – еще одно расхожее выражение в ДПС.

Мент – фигура во многом трагическая. Типичный гаишник – скучен.