Текст книги "Ладомира"

И сказал тогда также Сварог, что справа будет царство светлое,

принадлежащее Сварогу. А слева тогда будет царство тёмное, принадлежащее

Чернобогу. Так Сварог и Чернобог пришли к согласию.

И вот, спустились Сварог и Чернобог на землю, и начали её пахать. И осталось

справой стороны светлое царство, а слева тёмное царство Нави. А в Яви межа легла

посередине мира, поэтому с тех пор на земле и добро и зло поровну перемешано.

И прошли Чернобог со Сварогом плугом всю Сыру Землю вдоль и поперёк. После

того, как пропахали они межу, стали они пахать дальше. И кровь, которая в битве до

этого пролита была, постепенно в пашню уходила. И там, где самые глубокие борозды

легли, потекли глубокие реки.

А Мировое Древо, которое к тому времени уже выросло, соединило все три

царства между собой. И справа на его ветвях поселилась радостная птица Алконост, а

слева птица печальная Сирин.

У ствола Древа встали Сварог и богиня Лада, и стали они мирный мир

осматривать. А Чернобог спустился в своё подземное царство.

В Яви постепенно тьма рассеивалась после сражения света со тьмою, и

постепенно, заселили Сварог и Лада Явь зверями, рыбою, птицами. Вырастили Сварог и

Лада цветы и травы. Бог Род обрадовался, что мир, порождённый им, вновь оживает.

И вот, потом Сварог с Ладою вышли на лесную поляну, и веселиться начали.

Стали они через плечо на землю камешки бросать. Омыла эти камешки росой Сыра-

Мать Земля, и превратились эти камешки в людей. И камешков, что бросила Лада,

родились девицы, а из камешков брошенных Сварогом, родились молодцы. Но Ладе

показалось, что этого мало. И тогда она начала теперь друг о друга палочки. Вспыхнули

от этого божественные искры, и родились из этих искр новые девушки и юноши. Так в

Яви появились люди.

И Сварог с Ладою завещали людям жить по законам, которые были высечены

изначально на камне Алатыре. И каждому человеку был дан свой срок на земле, по

велению богини Мокоши, которая пряла нити жизни. И должны были люди жить в

царстве Яви, а Правь и Навь для людей при жизни их были невидимы, до поры их смерти.

Глава 10

Именем Света, именем Рода, именем силы его! Перун насылает благость на

призывавших её. Силу и славу, твердость и ярость, даждь нам Перун в бою. Громом

явленный, будь вдохновенным, волю яви свою. Именем Бога Седого Сварога воину силу

даждь. Сыну и брату, другу и вою, волю свою яви. Ныне и присно и от круга до круга!

Тако бысть, тако еси, тако буди!

***

Орден Золотого креста тщательно подготовился к вторжению. Рыцари были

экипированы отменно. Пехота и оруженосцы – облачены в кольчужные хаубержоны73.

Лучники – в нагрудники из двойной варёной кожи, дабы застрявшая вражеская стрела

увязала в нём. Ноги лучников защищали металлические поножи, а руки – кожаные

наручи. Тетива саксонских луков изготовлялась из кишок животных. И потому в

саксонском воинстве существовало специальное подразделение по охране луков: мастера-

лучники, следившие за вооружением вкупе с кошками, которые стояли на службе ордена и

отгоняли грызунов от на их взгляд лакомой тетивы.

У рыцарей поверх хаубержонов были надеты металлические доспехи с

выгравированным на них символом Золотого креста. У комтуров и высшего командного

состава крест на доспехе отливал золотом. Головы их венчали торнхельмы, горшковидные

шлемы с прорезями для глаз, что делало саксонское рыцарство неуязвимым, но в то же

время неповоротливым. На поясе рыцарей виднелись двуручные мечи, выкованные по

единому образцу. Вооружение пехоты составляли пики и годендаги.

Каждую группировку войск сопровождал отряд механиков, обслуживающий

катапульты. На сей раз катапультеры получили строгий приказ магистра: горящие снаряды

использовать только в крайнем случае. Ибо магистр Бассенхайм рассчитывал захватить

недавно собранный славянами урожай. На протяжении последних нескольких лет за

Альбой – земли саксонцев, тевтонов, баварцев не приносила урожая. Они были

истощены и перенаселены.

Крестоносцы, вторгшиеся под знамёнами Логоса в земли славян, встретили

неожиданно жестокое сопротивление. Пограничные с Саксонией заставы стояли насмерть,

стараясь не пропустить рыцарей вглубь земель. Как только рыцари начали подходить к

заставам славян, командиры отправили вестовых к своим князьям.

Славянские князья собрали дружины и отправили их противостоять захватчикам.

Дружину, посланную князем лютичей, возглавлял воевода Сбыня. Группировку рыцарей

золотого креста возглавлял ландкомтур Эрик фон Линсбург и его верный комтур74 Конрад

фон Анвельт.

Войско лютичей встретило саксонцев, закованных в железо, в чистом поле. И это

было первой ошибкой Сбыни. Лучники саксонцев и славян выпустили в небо несметное

73 Хаубержон – длинный кольчужный доспех с копюшоном, кольчужными рукавицами (у пехоты) и

кольчужными чулками.

74 Комтур – командир, помощник, советник.

количество стрел, дабы поразить друг друга. Стрелы летели со свистом и, ощеревшись,

застревали в плетёных из ивы щитах и заграждениях. После перестрелки в ход пошла

саксонская пехота, построенная фалангой. Выглядела она устрашающе, но лютичи с более

лёгким вооружением не дрогнули.

В саксонской фаланге было два разряда бойцов: одни с длинными,

тяжёлыми пиками с крюком на конце, другие – с годендагами. Первая шеренга состояла

из одних пикинёров, вторая из одних дубинщиков. Годендагом можно было не только бить,

но и колоть как коротким, очень тяжёлым копьём. Саксонцы держали его двумя руками.

Щит при этом, как правило, не использовался. Воины в каждой шеренге стояли очень

плотно, плечо к плечу. Это было не очень удобно для пехотного боя, но необходимо для

отражения славянской конницы. Иначе опытный всадник мог бы воспользоваться

малейшим разрывом в частоколе пик для прорыва внутрь фаланги. В то же время вторая

шеренга стояла с интервалом – для нанесения эффективного удара годендагом требовался

размах. Первая атака конницы лютичей была отбита пехотой саксонцев. Славяне понесли

значительные потери.

Сбыня, надеявшийся на удаль своей конницы, просчитался. С высокого холма, где

был разбит шатёр, воевода наблюдал, как за расступившимися пикинёрами выступила

рыцарская тяжеловесная конница и без труда смяла остатки его всадников. Рыцари

мчались единой железной стеной, ощерившейся длинными пиками. Однако славянские

пехотинцы ловко метали копья – они часто достигали цели, но зачастую не пробивали

добротные доспехи саксонцев.

Прове, Девана и Магура бились на стороне лютичей как простые кметы, увлекая

своим бесстрашным примером сотоварищей. Однако силы лютичей и саксонцев были явно

не равны…

Передовой отряд саксонцев прорвался к шатру воеводы. Кметы из личной охраны

оказали ожесточённое сопротивление, да и сам Сбыня проявил исключительную

стойкость. Однако он не смог противостоять в жестокой схватке молодому саксонцу —

меч рыцаря разрубил его кожаные доспехи и нанёс смертельную рану. Воевода скончался

на месте. Так сбылось предсказание жрицы Чернавы – Сбыня встретил быструю смерть.

И причиной её стала вовсе не Ладомира.

Уцелевшие разрозненные отряды кметов покидали поле боя. Прове ревел от

отчаяния. Он собрал остатки войска лютичей и увёл их в Старгард. Магура и Девана

поддержали решение соплеменника и последовали за ним.

Лютичи понесли большие потери и отступали. Крестоносцы, словно саранча,

грабили поселения и хутора, разоряли капища, местных жителей уводили в плен.

Хутор, расположенный подле тракта, в котором в последнее время жила Ладомира,

также подвергся нападению саксонцев. Разбив основные силы славян, саксонцы двигались

вглубь их территорий. Селения, хутора, да и сам Старгард остались под защитой молодого

князя Гордыни, о слабом нраве которого лютичи слагали непристойные байки.

Узнав о поражении Сбыни, Гордыня впал в отчаяние. Гридни и ближайшее

окружение князя, в частности посадник Пяст, убедили-таки его оборонять город до

последней капли крови. Малодушный князь согласился с их доводами и приказал

вознести хвалу богам во всех городских и домашних капищах, особенно покровителю

лютичей Прове. Пяст вместе с князем принесли жертвы в храме Прове, омыли руки

жертвенной кровью, после чего посадник принял на себя командование обороной города.

Пяст открыл арсеналы и вооружил ополченцев, тем паче, что в городе оставалась

старейшая лепшая дружина75, и на неё можно было положиться. Передняя и младшая

дружина почти вся полегла на поле боя…

Женщинская часть населения также не намеревалась оставаться в стороне от

обороны города, заготавливая масло и смолу, намереваясь пролить их на головы

штурмующих стены саксонцев.

Тем временем Пяст и его помощники спешно организовывали дополнительное

укрепление Старгарда: мастерили плетёные палисады для лучников, кузнецы ковали

острые металлические пруты, которыми ополченцы наполняли свежевырытые рвы вокруг

города.

Оповещённые вестовым кметом о нападении саксонцев, лютичи со скарбом

скрывались в ближайшем лесу (Ладомира последовала за Снежаной и её многочисленным

семейством) и затаились в небольшой лощине, расположенной в полутора верстах от

хутора, разбив там временный лагерь.

Отряд саксонцев полностью опустошил хутор, забрав съестные припасы, скотину и

собранный урожай, хранившийся в риге76. Однако помимо захваченных трофеев

саксонцам требовались рабы.

На тот случай комтур Конрад фон Анвельт держал при себе небольшой отряд

охотников-следопытов из племени тевтонов. Следопыты также являлись полноправными

членами ордена, хоть и не были рыцарями. И имели право на часть военной добычи.

Любой саксонец или тевтонец мечтал обзавестись крепкими славянскими рабами,

особенно из числа молодых женщин.

75 В неё входило ближнее окружение князя, советники, тысячники, посадники.

76 Рига – род хозяйственной постройки (в некоторых местностях – отапливаемой), используемой для

сушки снопов и молотьбы. Иными словами – амбар.

Дитрих, командир следопытов, оправился со своими людьми в лес, чтобы

выследить укрывшихся там лютичей. Через некоторое время они добрались до лощины,

поросшей с обеих сторон густой растительностью. Укрывшиеся лютичи рассчитывали на

её защиту.

Дитрих вошёл в лес, втянул носом воздух и прислушался. Следопыты последовали

его примеру, после чего внимательно осмотрели землю с явственными следами людей и

ручных тележек, гружённых домашним скарбом. Ветки деревьев и кустов были в

некоторых местах сломаны, трава примята, что указывало на направление движения

хуторян.

Тевтонцы рассредоточились вдоль лощины, из-за густой растительности наблюдая

за беглецами. Снежана и её многочисленное семейство ни о чём не подозревая

предавалось повседневным заботам. Ладомира в это время занималась приготовлением

пищи.

Дитрих подал знак своим людям. Они, словно лавина обрушились на лощину.

– Саксонцы! – возопила Снежана, пытаясь предупредить своих домочадцев, но

было уже поздно.

Юные дочери в панике заметались по лощине. Зять схватил косу, дабы защитить

своих близких, то тотчас был сражён вражеским мечом. Младшие дети ринулись в лес…

Ладомира схватила топор с намерением дать отпор наступавшему на неё Дитриху.

Тевтонец, пленённый красотой девицы, не намеревался причинить ей вреда и

демонстративно убрал окровавленный меч в ножны.

– Не подходи! Не подходи! – Кричала, обезумев от страха, Ладомира.

Однако Дитрих только посмеивался.

– Хороша девка! – лопотал он на своём языке. – Будешь меня греть по ночам!

Дитрих метнулся в сторону Ладомиры, сделал обманное движение, ловко

перехватил топор и отбросил его в сторону. А затем скрутил молодую вдову.

Ладомира извивалась, как змея, царапалась и кусалась. Но саксонец только смеялся.

Наконец он слегка ударил Ладомиру в «солнечное сплетение», чтобы та угомонилась,

перед глазами у неё всё поплыло… Последнее, что видела молодая женщина – это

окровавленный зять Снежаны, лежал на земле, раскинув руки, а сама мать семейства,

подобно волчице, отбивалась от врагов охотничьим ножом.

– Убей старуху! Она нам не нужна! Молодых девок с лихвой на всех хватит! Не

последний хутор – ещё добудем! – Выкрикнул Дитрих одному из своих следопытов. Тот

послушно метнул охотничий нож в спину Снежаны. У женщины изо рта пошла кровь, и

она рухнула на землю, как подкошенная.

Отряд Дитриха с добычей возвратился в лагерь комтура. Смеркалось, близилась

ночь. Связанная Ладомира, дочери Снежаны и другие пленённые женщины сидели в

отдельном походной шатре, разбитом на краю лагеря саксонцев.

Комтур фон Анвельт плотно поужинал, выпил вина и призвал в свой шатёр

Дитриха с отчётом. Тот лихо отрапортовал о проведенной операции.

Комтур, довольный собой, покивал, а затем сказал:

– Приведи мне самую красивую девку венедов, ту которую ты для себя выбрал…

Дитрих смутился: отдавать комтуру голубоглазую красавицу с медовыми волосами

ему не хотелось.

Комтур рассмеялся.

– Не сомневаюсь – красивая девка тебе досталась, Дитрих! Вижу твоё

замешательство! Идём в женский шатёр, я сам выберу себе утеху.

Комтур вошёл в шатёр, Дитрих тотчас выстроил пленных женщин в ряд. Фон

Анвельт внимательно их оглядел.

– М-да… – задумчиво произнёс комтур. – Хороша только одна… – указал он на

Ладомиру. – Наверняка для себя приберёг?..

Дитрих разочарованного вздохнул…

Комтур отвёл Ладомиру к себе в шатёр и приказал приготовить её для любовных

утех. Две зрелые саксонки, маркетантки, помыли молодую женщину и обрядили в чистые

одежды. В таком виде Ладомира предстала перед комтуром.

Фон Анвельт встретил красавицу вожделенным взором, обошёл вокруг неё,

потрогал её длинные редкого оттенка волосы. Комтур знал протоязык венедов – его мать

было родом из Заборян. В городе говорили на двух языках: саксов и венедов. Правда, язык

западных венедов претерпел значительное влияние саксов и франков-сигамбров, которых

когда-то нанял князь Земомысл. Но западные и восточные венеды всё-таки могли понять

друг друга. Однако они практически не общались со времён пришествия Логоса, ибо

торговых связей между ними не было. Теперь левобережные венеды, разбавленные

иноземной кровью, общались со своими сородичами, лишь как с рабами.

– Ты поистине красива… – сказал Конрад фон Анвельт.

Ладомира уловила смысл его слов и замерла, понимая: ещё мгновение и саксонец

завалит её на ложе. Ей же оставалось только подчиниться, чтобы сохранить жизнь себе и

своему будущему ребёнку. Но комтур не торопился овладеть пленницей.

Он привлёк её к себе. Ладомира напряглась – крепкие объятия молодого комтура

смутили её. Однако она предприняла тщетную попытку отстраниться.

– Не бойся меня… – снова произнёс саксонец. – Я не истязаю женщин, даже

если они дикарки. У тебя внешность баронессы… Любой знатный рыцарь ордена потеряет

голову из-за твоей красоты…

И тут комтура осенило.

– По окончании похода подарю тебя ландмейстеру фон Хогерфесту. Покуда он не

женился на Эве фон Волтинген, будешь ублажать его. За такой лакомый кусочек, как ты,

ландкомтур будет мне благодарен… А сейчас я возьму тебя!

Комтур завалил Ладомиру на ложе, та не сопротивлялась, и раздвинул ей ноги…

***

Воевода Колот придирчивым взором осматривал вверенные ему владения,

размышляя как усилить оборону слободы. Она была обнесена высокой деревянной стеной,

на дозорных вышках стояли кметы, часть лучников притаились за первой линией обороны

– плетёными палисадами. А часть разместилась на стенах заставы, всматриваясь цепким

взором в прилегающие окрестности через узко прорезанную бойницу, ожидая появления

неприятеля.

С извечного священного дуба, вот уже много столетий росшего посередь заставы на

воеводу взирал Сварог, владыка огня и жизни, гонявший тучи по небесам золотыми

бичами. Пару лет назад разыгралась сильная гроза, удар божьего бича повредил верхушку

дуба – так и стоял он рассечённый надвое. Теперь Колот видел в этом некий

божественный знак. После чего один из кметов, умевший искусно резать по дереву,

смастерил невысокий, в человеческий рост, деревянный идол Сварога и установил подле

дуба. И стал дуб местом поклонения наравне с капищем Тригава и его сыновей.

Колот приблизился к дубу и всмотрелся в лицо бога: под черным, выпуклым, как

щит, челом сидели два глубоких глаза, а левый был прищурен, будто у лучника. Раздутые

ноздри крупного носа выражали готовность к нападению. Усы бога, слившись с бородой,

стекали неравными прядями по изваянию. Руки скрывались в сучьях, ноги оделись

корнями.

Колот вознёс молитву Сварогу, понимая, что слобода – его последний рубеж, и

удерживать он его будет ценой собственной жизни, ибо дальше – земля бодричей и

Велегош, где живёт его народ, его дочь с внуком, его сородичи.

Колот приказал сыну отобрать отряд самых отважных кметов и затаиться в лесу,

дабы атаковать саксонцев с тыла, а затем, как приказал князь идти за ними по пятам и

терзать набегами.

Яромир беспрекословно поспешил исполнить приказание родителя, ибо времени до

нападения саксонцев оставалось мало. Яромир слыл среди кметов искусным воином и

верным товарищем. Все на заставе его уважали, несмотря на молодость лет. Никто не

удивился, когда воевода поставил сына во главе отряда.

Тело Яромира закалили ветер и дождь, летний жар и зимний холод. От этого

светлая в детстве кожа загрубела и потемнела. Пшеничного цвета кудри выгорели на

жгучем летнем солнце и стали вовсе белыми. На его темном загорелом лице светились

серые глаза. Всё тело Яромира пересекали многочисленные шрамы, следы от падений с

лошади, царапин от шипов и сучков. Плечо парня хранило след от меча – метки

воинской науки.

Конный отряд Яромира числом из пятидесяти кметов, вооружённых

многочисленными пиками и мечами, затаился в лесу. Один из кметов, взобравшись на

дерево, наблюдал за заставой и подходами к ней.

За рекой, саксонцы, что создавали в последнее время видимость действий,

притихли, а затем и вовсе растворились. Колот приказал снять заградительный отряд,

перебросив его на оборону заставы. А, немного поразмыслив, приказал также, как и

Яромиру затаиться в лесу.

В голубом небе проплывали редкие облака-барашки, казалось, ничто не предвещает

беды. В неподвижном воздухе стояла терпкая завеса аромата трав. Кмет, сидевший на

дереве, словно на дозорной вышке, краем глаза выхватывал реку.

Оттуда, с левобережья, пришёл враг! Закованный в железо, ненавидящий всё

славянское, верующий лишь в жестокого Логоса! Оттуда саксонцы засылали на

славянские земли разведотряды. Оттуда устраивали набеги: грабили хутора, забирали

урожай, уводили домашний скот, ибо надо было кормить многочисленную орденскую

братию. Захватывали славян в плен, под страхом смерти обращали в свою веру. Но многие

славяне, попавшие в плен, предпочитали смерть, нежели влачить безрадостную жизнь

рабов.

Несмотря на превосходящую силу рыцарства, весь славянский род был переполнен

жгучим сознанием – славяне Даждьбожьи и Свароговы внуки! И не быть им покорными

рабами ордена Золотого креста!

Кроме воинов, в слободе жили их семьи. Подростки, от двенадцати лет начинали по

приказу воеводы осваивать военное дело. До сего дня князь Радомир не позволял держать

в слободах много народу, отрывать лишние руки от земли и ремесел. Теперь же

положение, увы, не исправить.

Воевода Колот старался приобщить молодых парней к воинскому делу, чтобы

оседали в слободе, а по прошествии службы не возвращались в Велегош. Колот был

глубоко убеждён: у каждого мужчины и женщины должна быть семья. Нельзя мужчине,

нельзя женщине оставаться бесплодными, ибо сгинет племя бодричей. И потому охотно

справлял свадьбы после осенних дюжинок.

Волхвы часто говорили, что, мол, в древние времена не было застав и слобод.

Последние, где свободные от тягот повседневной жизни кметы (и подростки) были готовы

в любой момент сражаться, появились гораздо позже. Не помнили волхвы, кто первый из

князей, богом данных, додумался до такого обычая. Славяне старались не нападать друг

на друга – решать все конфликты мирным путём. Но часто приходили из-за Альбы

племена тевтонов, саксов, датчан с северных земель, ещё веровавших в Одина, дабы

пограбить славянские земли. Моравов набегами беспокоили пришедшие невесть откуда

кочевые ханаки77. Спустя время они осели и перемешались с моравами. Но появилось

другое племя – захумляне78…

С появлением же веры в Логоса набеги лишь участились. А теперь и вовсе орден

Золотого креста решил подчинить себе обширные славянские земли.

Горький опыт нападения приучила славян ещё в давние времена держать в кулаке

пусть малую, но надежную горсть воинов, укрепившихся на заставе или слободе.

Яромир и его отряд, сокрывшись, стоял за деревьями. Неожиданно раздался звук

боевого рога – кмет с самой высокой дозорной башни заметил приближение неприятеля

и возвестил об этом бодричей. Сердца воинов, стоявших на слободской стене, учащённо

забились – на них двигалась закованная в железо армада хорошо обученных воинов,

померившихся силами с самими византийцами.

Намедни Колот приказал увести малых детей в лес под призор жреца. Там же

сокрыть и урожай. Женщины же и подростки, вооружившись, наравне с мужчинами

приготовились дать отпор врагам.

Железная армада медленно приближалась к слободе. Колот всматриваясь вдаль,

заметил некие механизмы. Кузнец, славившийся в слободе своей искусностью и

сообразительностью, тотчас догадался – саксонцы пришли с метательными механизмами.

Битва будет жестокой и кровавой…

И кузнец не ошибся: прежде чем пойти на штурм, ландмейстер приказал

обстрелять укрепление из катапульт. А затем под прикрытием штурмовых башен, наскоро

построенных при высадке, завладеть слободой. У слободан оставалось лишь два выхода:

либо уметь с честью, защищая свою землю, либо попасть в плен.

Воины принесли клятву стоять насмерть. К ним присоединились женщины и

подростки…

77 Ханаки – этническая группа, проживающая на территории Моравии.

78 Захумляне – южно-славянские племена.

Над городом появилась большая птица серебристым оперением, певшая

человеческим голосом священные гимны. Вглядевшись ввысь, обитатели слободы узрели

у птицы красивое женское лицо.

– Сирин! Священная птица Сирин! Боги с нами! – единодушный крик бодричей

огласил слободу.

Ставка ландмейстера Хогерфеста расположилась в версте от города. Маршал Курт

Саксонский готовил штурмовые отряды. Тем временем ландмейстер и гроссмейстер

Волтинген разрабатывали дальнейший план действий.

Гроссмейстер возлагал на этот поход большие надежды, ибо казна ордена Белых

плащей заметно истощилась. Аппетиты и тяга к роскоши гроссмейстера была безмерной,

также как и его любовь к женщинам. И содержание целой армии любовниц Волтингена

обходилось казне в немалую сумму. Тем паче, что он намеревался дать за своей дочерью

Эвой солидное приданное.

Ландмейстер развернул на походном столе карту славянских земель.

– Сейчас мы находимся здесь! – уверенным жестом он указал на карту.

Волтинген намеревался прикинуть по карте: сколько времени потребуется, чтобы

дойти до Велегоша, как полог походного шатра распахнулся – вошёл адъюнкт, молодой

датчанин.

Он почтительно поклонился Хогерфесту, признавая его главой союзной

группировки, а затем непосредственно гроссмейстеру.

– Говори, – дозволил Волтинген.

Адъюнкт немного замялся и, потупил очи долу, произнёс:

– Над селением дикарей кружится огромная птица серебряного цвета… Она поёт

женским голосом… И передовые отряды сообщают, что птица та имеет женское лицо…

Ландмейстер и гроссмейстер многозначительно переглянулись.

– Где моя зрительная труба? – возопил Хогерфест, схватил устройство с

походного стола и бросился прочь из шатра.

Волшебные, или зрительные, трубы появились на вооружении ордена во времена

византийского похода. Они являли собой устройство из двух линз, закреплённых в

длинной кожаной трубке. Поначалу это изобретение использовалось на потеху богатых,

для того, чтобы воспользовавшись увеличительным эффектом, шпионить за обитателями

соседних замков. Ландмейстер был первым, кто увидел в «волшебной» трубе

практический эффект применения. И взял с собой один из экземпляров в византийский

поход. Зрительная труба, так называл её ландмейстер, сослужила ордену весьма полезную

службу. После чего Хогерфест практически не расставался в ней и брал устройство в

деловые поездки, походы и даже на охоту.

Разгневанный Хогерфест плечом к плечу стоял с Волтингеном и разглядывал через

зрительную трубу слободу славян и всё, что творится в небе над ней. Его взору предстала

необычная птица с женским лицом. Птица пела, паря над слободой, до слуха ландмейстера

доносилась мелодия, чем-то напоминавшая священный гимн, что исполняют

магнификаты79 хоры мальчиков в соборах, посвящённых Логосу.

– Ради всего святого, – возопил ландмейстер, пришедший в неописуемую ярость,

– уничтожьте эту крылатую тварь!!!

– Позвольте мне взглянуть… – попросил гроссмейстер.

Хогерфест протянул ему трубу. Волтинген прильнул к ней правым глазом.

– Великий Логос! Глазам своим не верю – летающая женщина! Голова человека

на теле птицы! Что за нечисть помогает дикарям?! – воскликнул он.

– Эта тварь, судя по-всему, одна из богинь здешних дикарей… – высказал

предположение ландмейстер.

– Её следует уничтожить, дабы доказать – только Логос вечен!

Адъюнкт бросился исполнять его приказание, после чего механики взяли обстрел

из катапульт чуть выше, целясь в птицу. Однако та ловко уворачивалась от каменных

снарядов и пения не прекратила, тем самым, вселяя надежду в слобожан.

***

Яромир, наблюдая за тем, как враги из катапульт обстреливают родную слободу,

взвыл подобно раненому зверю и приказал своим людям выступать. Он планировал

нанести удар в тыл захватчиков. Со слободских стен разили врагов тучи стрел. Однако они

были бессильны против каменных ядер и штурмовых башен.

Не успел Яромир сесть в седло, как перед ним появилось трое отлично

экипированных пеших молодцов, вооружённых мечами и боевыми топорами на длинном,

обшитом металлом древке.

– Воевода нас на подмогу прислал, – упредили вопрос Яромира новоявленные

кметы. Тот смерил их придирчивым взором.

– Что-то не припомню вас в слободе… Но доспехи у вас отменные… Чай, княжьи

будете?

– Княжьи! – подтвердил Сильнобог. – С дальней заставы мы…

– Князь нас вчерась поздно вечером с приказом прислал, оттого-то и не

виделись… Ты почитай в лесу уже стоял… – поддакнул Яровит.

79 Магнификат – церковное песнопение.

– Хорошо же живут княжьи дружинники! Древних богов почитаете… – заметил

Яромир и запрыгнул в седло, ещё раз оглядев помощников с головы до ног. Лёгкие

металлические нагрудники, надетые поверх добротных блестящих кольчуг, с

выгравированной на них золочёной руной «Д», что являла собой знак Даждьбога,

впечатлили сына воеводы. Так молодые ирийцы хотели отдать дань ирийцу, сгинувшему

ныне прародителю западных славян.

– На жизнь не жалуемся! – усмехнувшись, ответил Семаргл. – И корни свои

помним… Прародитель Даждьбог на нашей заставе в почёте… Хоть и почитали его в

древности зело за левым берегом Альбы.

Тем временем Сирин парила над слободой, уворачиваясь от снарядов, пущенных

саксонскими катапультами, и пела священные гимны, стараясь поддержать, таким

образом, воинский дух бодричей.

– Каковы твои планы, командир? – поинтересовался Сильнобог у Яровита, когда

тот уже был в седле.

– Напасть с тыла! – с горячностью ответил сын воеводы.

– Если позволишь: есть у саксонцев слабое местечко… – вымолвил Сильнобог.

Яровит удивлённо вскинул брови.

– Да мы успели, прежде чем прибыть под твою длань, побывать в разведке… —

поддержал своего брата Яровит.

– Хорошо, ведите! Побьём саксонцев! Слава нашим богам! – взревел Яромир.

– Слава Сильнобогу, Яровиту и разведчику Семарглу! – неожиданно с жаром

изрёк Семаргл.

Сыновья бога Агуни застыли в напряжении.

– Слава!!! – возопили кметы. – Слава Сильнобогу, Яровиту и разведчику

Семарглу! Триглаву и его сыновьям – слава!!!

Сыны Агуни и божественный вестник-разведчик тотчас ощутили прилив Ваттена и

ринулись в стан саксонцев.

Один из кметов произнёс молитву Яровиту:

– Яровит, небесный воитель, – бог наш, тот, который одевает муравою и леса

листьями. В моей власти плоды нив и деревьев, приплод стад и всё, что служит на пользу

человека. Всё это дарую чтущим меня и отнимаю у тех, которые отвращают от меня…

Отряд под покровом леса вышел в том месте, где его меньше всего ожидали враги

– в хозяйственном обозе. Обезвредив вспомогательный отряд, они подожгли

значительную часть саксонской провизии, тем самым, нанеся неприятелю значительный

ущерб. После чего отряд Яромира совершил налёт на палатки лучников, стоявших

особняком в лагере саксонцев. В результате налёта саксонцы потеряли большую часть

снаряжения… Увы, но в стычке с врагом Яромир и почти все его люди погибли. Сын

воеводы испустил последний вздох на руках Сильнобога, веря, что Магура поцелует его в

уста, напоит сурьей из золотой чаши и вознесёт в Ирий.

Заградительный отряд, отозванный Колотом с Альбы, также выбрался из леса и

нанёс удар по тылам противника. Но силы были не равными – стены слободы не

выдержали обстрела из катапульт и напора штурмовых башен – саксонцы ворвались в

город.

Сыны Агуни и Семаргл бесстрашно врубились в ряды врагов. Саксонцы невольно

отступали под натиском трёх свирепых воинов вовсе не похожих на славянских кметов,

облаченных в окровавленные доспехи. Топоры ирийцев метко разили врагов…

Жители слободы защищали каждый дом, каждый сарай и ригу от врагов. Но

саксонцы прошлись подобно кровавому смерчу, оставляя после себя лишь смерть.

Бодричи не сдавались в плен, погибая в бою.

Воевода Колот погиб, выполняя свой воинский долг. Птица Сирин кружила над

разорённой слободой, вещая печальные песни. Земля в этот день собрала обильный

урожай мёртвых саксонцев, ибо они, согласно вероисповеданию, подлежали погребению.

Военный клирик, следовавший за группировкой ландмейстера, справил надлежащие

молитвы, передавая души погибших саксонцев, тевтонов, фраков и датчан Логосу.

Ландмейстер Хогерфест, хоть и слыл ненавистником славян-дикарей, всё-таки приказал

своим людям развести огромный погребальный костёр, дабы с честью предать огню тела

погибших в бою бодричей. Он был поражён их стойкостью и никогда не видел, чтобы

женщины так искусно сражались наравне с мужчинами.

Саксонцы захватили богатую добычу. Колот был рачительным хозяином и сумел

преумножить слободскую казну. Также в слободу стекались поморские, моравские, а

порой и византийские купцы, торговавшие изысканными тканями, оружием, золотыми и

серебряными украшениями.

Саксонцы разорили капище Триглава и его сыновей Руевита и Радегаста. Жрец,

уведший детей в лес, не успел спрятать драгоценные подношения богам, скопившихся за

множество столетий в храмовом хранилище.