Текст книги "Ладомира"

Подле Зельмы день и ночь находились повитуха и две служанки.

Опытная повитуха внимательно осмотрела Зельму и вынесла свой вердикт: ребёнок

крупный, предстоят тяжёлые роды. Недаром Зельма не дохаживает срок – повитуха не

осмелилась подвергнуть подсчёты молодой госпожи сомнению. Тем паче, что все в

Хаммабурге знали, с каким нетерпением ландмейстер ждёт появления не свет своего

первенца. И никто бы не рискнул разочаровать его в обратном.

Фридрих постоянно навещал Зельму в вынужденном затворничестве и справлялся у

повитухи о здоровье своей наложницы.

– Господин, волей Логоса всё будет хорошо, – успокаивала его повитуха. – По

моим наблюдениям родится мальчик…

Однако Фридриха терзали некоторые сомнения.

– По моим подсчётам ребёнок должен родиться в конце мая… Неужели он

семимесячный?

– Такое часто случается, мой господин. – Подтвердила повитуха. – Мальчик

крупный… Вырастет настоящим красавцем! Весь в отца!

Фридрих расплылся в улыбке. А повитуха тем временем продолжила:

– Я недавно принимала роды в доме господина прево, так вот – та же самая

история. Жена его, благородная госпожа, слишком хрупка сложением, как и Зельма, а

ребёнок крупный. Так она и не доходила положенный срок. Тоже родился мальчик. Такой

славный! Копия господина прево!

Фридрих окончательно отогнал сомнения прочь.

Тем временем, Зельма не рассчитывая на помощь Логоса, мысленно возносила

молитвы Рожаницам и Мокоши на благополучный исход родов:

«Матушка моя, Богородица небесная, Мокошь наша! Благослови плод в утробе

моей, чтобы роды мои были легкими, чтобы дитя моё росло во мне здоровым да сильным,

а родилось в радости. Во все дни пребывай возле меня, как защитница и поборница

рожениц рода Православного. Я же буду молитвы и славы тебе творить, яко есть ты

вселюбящая и всеблагая опекунша женам рода земного. Слава Макоши!»

Каждый раз, творя тайную молитву, Зельма испытывала облегчение, как душевное,

так и физическое – боли на какое-то время отступали. Она прекрасно понимала, что

Фридрих назовёт сына на саксонский манер. Но для неё мальчик всегда будет Мечеславом,

воином и борцом за православное дело, ибо не сомневалась – придёт час и

восторжествуют венеды.

Наконец начались роды. Повитуха и служанки затворились в комнате Зельмы.

Фридрих же не в силах слышать крики любимой женщины, отправился на конюшню,

вскочил в седло и покинул Хаммабург. Примерно в миле от города располагался

возведённый по осени мост, соединявший берега Альбы. Фридрих проследовал на правый

берег и направил лошадь к дозорной башне, расположенной на природной

возвышенности. Оттуда он не без удовольствия обозревал окрестности, ибо, как раз перед

замком на правом берегу, Альба сливалась в единое целое со своими притоками. Окрест

расположенные земли, отвоеванные у леса ещё венедами, были на редкость плодородны.

Венеды давно оставили их, спасаясь от постоянных набегов саксонцев, и ушли вглубь

лесов или перебрались под длань славянских князей. Несколько раз ландмейстер

приказывал возвести мост через Альбу, но каждый раз строение погибало в огне.

Ландмейстер не сомневался – это дело рук венедов. Теперь же орден закрепился на их

землях. Отсюда, собравшись с силами, орден продолжит экспансию.

Хогерфест спустился с возвышенности. Лошадь шла спокойным шагом вдоль

притока. Стоял тёплый солнечный день и река уже почти освободилась ото льда. В этот

момент Зельма благополучно разродилась здоровеньким мальчиком.

…Служанки, помогавшие при родах, отмыли младенца от материнской крови и

запеленали в кружевные пелёнки. Служанка с ребёнком на руках вошла в комнату Зельмы.

Та ещё не оправилась от тяжёлых родов и бледная и обессиленная лежала на кровати.

Вернувшийся с конной прогулки Фридрих, принял младенца на руки, заглянул ему

в крохотное сморщенное личико и испытал необычайное чувство всепоглощающего

счастья.

«Неужели это и есть отцовство? Наконец-то и я в тридцать пять лет впервые увидел

своё потомство…» – подумал ландмейстер.

– Хвала великому Логосу! – произнёс он и поцеловал малыша в крошечный

курносый носик. – На моём гербе изображён ощерившийся волк. Значит, имя моему сыну

будет Вульф! А в положенный срок, когда ему исполнится двенадцать лет, он пройдёт

инициацию и станет верным служителем Логоса.

– Конечно, мой господин, – с готовностью подтвердила повитуха, которой в

случае благополучного исхода родов было обещано щедрое вознаграждение. – Всё так и

будет!

Зельма открыла глаза. Фридрих передал ребёнка повитухе и подсел к ней рядом на

постель.

– Благодарю тебя за сына, Зельма… – произнёс он.

Женщина слабо улыбнулась.

– Вы хотите назвать мальчика Вульфом? – едва слышно спросила она.

– Да… Это имя наиболее сочетается с гербом моего рода…

– Достойное имя, мой господин… – с трудом произнесла Зельма и закрыла глаза.

«Вульф по-саксонски означает: волк… Да мой сын – Волк! И он ещё себя покажет…» —

подумала она.

Обеспокоенный состоянием наложницы, ландмейстер поднялся с постели и

приблизился к повитухе.

– Что с ней? Она умирает? Ты же сказала, что роды прошли успешно! Ты

обманула меня, старая ведьма! – ярился он.

Но опытная повитуха и бровью не повела.

– Не волнуйтесь, мой господин. Я останусь подле Зельмы столько, сколько

потребуется. Ребёнок отнял у неё много сил. Только дикарки рожают в лесу без проблем. А

госпожа Зельма – благородных кровей, пусть и варварских. Поверьте мне, я сразу вижу

женщину по сложению.

Фридрих на мгновение замер. Ему было приятно услышать такое из уст пусть даже

простой повитухи.

***

Тем временем франки под предводительством почётного прецептора Филиппа

Жестокого переправились через Узкий пролив и вторглись на остров бриттов. В Авалоне,

здешнем обиталище ирийцев, царили противоречивые настроения.

Старшее поколение ирийцев настаивало на соблюдении закона невмешательства.

Однако Дану, предводительница ирийцев, которую местные племена бриттов почитали,

как верховную богиню, имела на этот счёт противоположное мнение.

Она отправилась к Эусу, самому древнему обитателю Авалона, ещё помнившему

Ирий. Эус уже был слаб и доживал свои последние дни. Увы, но бритты постепенно

забывали старый пантеон, и тот жил только в преданиях, предпочитая поклоняться

молодым и сильным богам. Старые боги, те кто переместился на землю бриттов из Ирия,

постепенно канули в Лету. Но на их место пришли их многочисленные потомки. Одной из

них и была Дану.

Дану склонила колени перед своим прародителем.

– Слава тебе, Эус! – поприветствовала она.

– И тебе слава, Дану… – слабо ответствовал тот. – Я почти не получаю Ваттена

и дни мои сочтены…

Дану потупила очи долу и на какой-то миг задумалась. Эус не торопил её с

разговором.

– Франки под знамёнами Логоса вторглись на наши земли, – наконец, произнесла

она. – Они уничтожают наш народ, жгут деревни, насилуют женщин, убивают мужчин,

грабят, уводят в плен.

Эус закрыл глаза. Слёзы струились по его дряблым щекам…

– Ты уверена в том, что говоришь?

– Да, мне доложил Нуаду90, когда облетал прибрежные территории бриттов на

своей колеснице. В чертоге разгорелся спор: старшее поколение считает, что согласно

древним законам, мы не должны вмешиваться в жизнь бриттов.

– Ты сама не хуже меня знаешь этот закон… – произнёс Эус.

– Но, – продолжила Дану, – молодые ирийцы готовы защитить бриттов и их

земли.

– Неужели бритты сдадутся на милость франков без боя?

– Никогда! – с жаром воскликнула Дану. – Бритты на редкость воинственны. Но

франки отлично экипированы и организованы. Тем паче, что они переправили через Узкий

пролив метательные механизмы.

Дану ждала, что скажет Эус, но он молчал.

– Скажи что-нибудь! – ярилась она. – Неужели ты хочешь, чтобы в угоду

древнему изжившему себя закону, все мы погибли! Неужели ты хочешь, чтобы Авалон

уподобился Йордгарду и опустел? И теперь его захватили франки! Или ты хочешь, чтобы

большая часть наших братьев и сестёр закончили свой земной путь на погребальных

кострах, как в Асгарде или Радогоше?!

– Нет, не хочу… – ответил старик. – Но и не могу дать тебе разрешение на

применение силы. Это противозаконно. Но…

Дану напряглась.

– Прошу тебя Эус, говори!

– Ты можешь ослушаться…

– Я уже намеревалась это сделать! У меня достаточно сторонников!

Эус покачал головой.

– Подумай, Дану, своими решительными действиями ты можешь внести раскол в

ряды ирийцев. Действуй исподволь…

Дану встрепенулась.

– Научи меня, Эус!

90 Нуаду – собиратель облаков, бог кельтов.

– Ты не станешь помогать бриттам выиграть битву… Но ты можешь отправиться

на земли франков, что лежат за Узким проливом и устроить там Дикую охоту91.

– Дикую охоту?! – удивилась Дану.

– Да, именно… Ты и твои приверженцы в своих колесницах будете носиться по

небу над землями франков, вселяя ужас в их сердца. Пусть они знают: боги Авалона на

стороне бриттов!

– Благодарю тебя за совет, мудрый Эус!

Однако Дану и её приверженцы: Дагда, Бригитта, Кернунн, Нуаду, Таранис, Тевтат92

решили не ограничивать Дикую охоту одними только гонками колесниц по воздуху.

Дану и молодые ирийские боги мчались на золотых колесницах по ночному небу

над землями франков. Дану правила колесницей, запряжённой тремя золотыми

механическими ланями, подле неё в повозке стоял Дагда. Нуаду нёсся на двухместной

колеснице, запряжённой тремя огромными орлами, вместе со своей женой Бригиттой.

Колесница Кернунна была запряжена быком, а колесницы Тевтата и Тараниса —

лошадьми.

Колесницы низвергали огненные стрелы, метко поражая цель. Прежде всего, Дану

избрала для Дикой охоты Париж93, столицу франков. Ирийцы обстреляли огненными

стрелами королевскую резиденцию. В городе началась паника. По приказу начальника

королевской охраны, арбалетчики открыли ответный огонь по варварским колесницам. Но

стрелы франков не могли причинить им вреда. Парижане в ужасе попрятались по

подвалам. Обитатели, в том числе королева и наследник, резиденции укрылись в

подземельях и просидели там три последующих дня, опасаясь покинуть своё убежище.

Но Дикая охота не закончилась одним только налётом на Париж. Далее ирийцы

разделились. Семейство Дану направилось к Vexillum Logo, новой резиденции ордена

Золотого креста. Оно разрушило все четыре замковых башни, в одной из них в тот момент

находился магистр Бернар де Керпин. Впоследствии тело магистра так и не нашли под

обломками камней.

Таранис и Тевтат, раззадоренные Дикой охотой, налетели на Авиньон, священный

город поклонников Логоса. Ирийцы обстреляли дворец Верховного Епископа и

причинили ему огромный ущерб. Сам же Григорий IX едва успел укрыться в безопасном

месте. Целую ночь две золотые колесницы рассекали небо над Авиньоном, повергая его

91 Дикая охота – мифологический эпизод из жизни кельтских богов, уходящий своими корнями в глубокую

древность. Есть ряд версия Дикой охоты, однако, все они сходятся к одному: безумной гонке в золотых

колесницах (или кораблях) богов по ночному небу. Что ещё раз подтверждает древние палеоконтакты.

92 Дагда – муж Дану, бог домашнего очага. Бригитта – дочь Дану и Дагды, богиня мудрости. Кернунн —

бог-охотник. Таранис – бог-громовержец. Тевтат – бог войны.

93 В те времна именовался: Лютеция.

жителей в неописуемый ужас. Тевтат и Таранис наслаждались Дикой охотой, покуда их

колесницы не перестали низвергать огненные стрелы. Лишь тогда они умчались прочь.

Насмерть перепуганный Верховный епископ тотчас приказал отозвать войско

франков назад. И поклялся более никогда не вторгаться на земли бриттов – уж слишком

они воинственны. Да и кто ж мог предположить, что их боги так сильны?!

Оправившись от потрясения, Верховный Епископ распорядился собрать капитул

ордена Золотого креста. Для его проведения был выбран город Альтенбург на территории

Тюрингии, принадлежащий ордену.

Верховный епископ, здоровье которого подорвал налёт кельтов, от поездки

отказался, но капитул благословил через своего верного легата Филиппа Орлеанского.

Одним из первых высших чинов ордена в Хаммабург прибыл маршал Курт

Саксонский, верный вассал Хогерфеста. Он считал, что его патрон как никто другой

достоин занять должность магистра.

Ландкомтур Эрик фон Линсбург и комтур Конрад фон Анвельт также отправились

на поклон к Хогерфесту, как фавориту капитула, дабы засвидетельствовать ему своё

почтение. Фон Анвельт по-прежнему лелеял надежду повыситься по иерархической

лестнице.

В Хаммабурге он успел навестить госпожу Зельму. К вящему удивлению комтура от

дикарки не осталось и следа. Его встретила красивая уверенная в себе женщина,

купающаяся в богатстве и внимании Хогерфеста.

Конрад почтительно поклонился Зельме и даже не посмел заикнуться о былой

договорённости. Однако новоиспечённая госпожа хорошо о ней помнила.

– Я многим вам обязана, комтур, – произнесла она по-саксонски с лёгким

акцентом.

Конрад потупил очи долу. До него доходили слухи, что Хогерфест почитает свою

наложницу, как жену. А новорожденного сына Вульфа просто обожает.

– Право, госпожа Зельма, – заискивающе произнёс он, – я рад, что вы обрели

богатый дом и семью.

Женщина улыбнулась в ответ.

– Я непременно замолвлю за вас словечко перед господином Хогерфестом. —

Пообещала она. – Насколько я разбираюсь в иерархии ордена, претенденты становятся

ландкомтурами лишь после смерти предшественников. Но вы сможете получить

должность безземельного ландкомтура, что не возбраняется уставом ордена, и служить

магистру в качестве личного помощника.

Конрад фон Анвельт открыл рот от удивления. Ещё недавняя дикарка с лёгкостью

баронессы рассуждала об иерархическом устройстве ордена. Зельма осталась довольна

произведённым эффектом своих слов. Она не стала рассказывать фон Анвельту, что

ландмейстер на днях посвятил её в эти тонкости, поддерживая, таким образом, всяческий

интерес к ордену.

Хогерфест поцеловал новорожденного сына перед отъездом в Тюрингию.

– Я буду скучать по тебе, Фридрих… – томно произнесла Зельма.

Хогерфест страстно привлёк наложницу к себе.

– Я вернусь магистром. И, наконец, нарушу наш вынужденный целибат! —

пообещал он.

Зельма ещё не оправилась от тяжёлых родов, но всё чаще ловила себя на мысли,

что страстно желает Фридриха. И воздержание становилось ей невыносимым. Она всё

чаще задумывалась: неужели она полюбила саксонца?

Наконец в Альтенбурге собрались все верхние чины ордена. Перед открытием

капитула, орденская элита почтила минутой молчания погибшего от Дикой охоты магистра

Бернара де Керпина.

Саксонцы, хоть и приходились франкам братьями по вере, тайно ликовали: раскол

ордена не удался, Филипп Жестокий поумерил свой пыл, и они снова окажутся у кормила

власти.

Во время открытия капитула слово взял Фридрих фон Хогерфест. Он ещё раз

почтил де Керпина и особенно подчеркнул обстоятельства его гибели. Доктрина

Хогерфеста состояла в том, что следует и далее осваивать захваченные земли венедов,

закрепиться на них. Что касается богов племени бриттов, Хогерфест признал их силу. Но

пообещал, что придёт время и орден расправиться с ними. А сейчас стоит подумать об

острове Рюген с его несметными богатствами языческих храмов и о дальнейшем захвате

территорий на востоке. Хогерфест не сомневался: Логос сильнее богов венедов. И орден

обратит дикарей в истинную веру. Надо лишь тщательно подготовиться к походу и

разработать новые мощные катапульты, способные сокрушить летающие языческие

колесницы.

Капитул с восторгом внимал речи Хогефеста. Он сумел увлечь своим красноречием

собратьев по ордену.

В начале мая Зельма получила письмо от Фридриха – капитул почти единогласно

избрал его новым магистром ордена Золотого креста и вскоре он намерен вернуться в

Хаммабург, который приобретёт новый статус.

Конрад фон Анвельт не обманулся в надеждах и стал ландкомтуром, к тому же —

не безземельным. Магистр Хогерфест пожаловал ему земли на правом берегу Альбы, где

ещё недавно хозяйничали венеды.

Поначалу фон Анвельт сник, но затем, оценил выпавшие ему возможности, —

пожалованные земли были обширны, он принялся к их преобразованию на саксонский

манер. Через некоторое время на землях венедов был возведён замок Анвельтбург. Его

ворота украсили Золотой крест и герб с изображением красного быка на золотом поле.

Город располагался в десяти лигах от Хаммабурга, в глубине покорённых территорий.

Хогерфест намеревался сделать из Анвельтбурга плацдарм для дальнейшего завоевания

венедов.

На землях бодричей орден также возводил новую крепость Рюкендорф. Хогерфест

лично контролировал ход строительства. Он рассчитывал, что скопив в ней необходимые

силы, он сотрёт с лица земли ненавистный Велегош.

Однако возведение Анвельтбурга и Рюкендорфа осложнялись тем, что отряды

венедов своими набегами постоянно беспокоили захватчиков.

Глава 14

Пять лет спустя. 680 год от пришествия Логоса.

В начале весны магистр фон Хогерфест получил послание от Дитриха Волтингена,

в котором он сообщал, что вскоре планирует погостить в Линсбурге у своего родича

ландкомтура. В поездке его будет сопровождать горячо любимая дочь Эва.

Фридрих отбросил письмо. Чело его омрачилось.

Зельма в этот момент искала своего господина, дабы согласовать ряд

хозяйственных вопросов, и заглянула в кабинет. Фридрих сидел за широким письменным

столом, по преданию изготовленным из священного дуба западных венедов.

Женщина тотчас уловила его настроение.

– Господин мой! – произнесла она. – Что заставило тебя опечалиться? Неужели

наш сын Вульф провинился?

Фридрих порывисто поднялся из-за стола и устремился навстречу наложнице.

– Нет-нет… Вульф прекрасный ребёнок… С тех пор, как я доверил его воспитание

маршалу Курту Саксонскому он доставляет мне с каждым днём всё больше радости.

– Да, мой господин, Курт Саксонский – доблестный муж и воин. Жаль, что чума

много лет назад лишила его семьи… – посочувствовала Зельма. – Я вижу, как он пестует

Вульфа, словно родного.

– Я не могу лишить его этого удовольствия. Курт – мой вассал. Сейчас нет

военных действий, и ему некуда было направить пыл и энергию, покуда я не призвал его в

Хаммабург и не поручил воспитание Вульфа. Теперь он полностью занят мальчиком.

Но…

Зельма встрепенулась. По опыту она знала, что «но» подобным тоном из уст

магистра не предвещает ничего хорошего.

– Что случилось, господин мой? Поделитесь со мной? Разве за прошедшие пять

лет я не доказала вам свою преданность? – искренне спросила Зельма.

Магистр не выдержал напряжения и привлёк женщину в себе, заключив её в

крепкие объятия.

– Зельма… Зельма… Я должен сказать тебе… – начал он и сам удивился своей

нерешительности.

Зельма отстранилась от Фридриха и заглянула ему в глаза. За годы, проведённые

вместе, он поседел, лицо его украсили преждевременные морщины. Зельма также не

молодела, но была по-прежнему хороша и желанна.

Женщина приникла к губам Фридриха. Тот охотно ответил на её поцелуй.

– Вскорости я отправлюсь в Линсбург… – с придыханием произнёс магистр и

отстранился от наложницы.

– Отчего эта поездка так беспокоит тебя?

– В Линсбург намерены прибыть гроссмейстер Волтинген и его дочь Эва…

Зельма опустила глаза…

– Я всё поняла, мой господин… Эва Волтинген предназначена для вас… Вы уже

помолвлены с ней?

– Нет… Но гроссмейстер считает наш брак решённым делом.

Сердце Зельмы рвалось из груди. За годы, проведённые в замке, она привыкла к

сытой, богатой и размеренной жизни. Постепенно боль потери семьи притупилась, образ

Лесьяра начал отдаляться…

Домашняя челядь выказывала Зельме всяческое уважение и почтение. Вульф

считался наследником магистра, хоть и незаконнорожденным. Что же будет, когда

Фридрих женится на Эве?

– Я должна буду покинуть замок?.. – срывающимся голосом спросила Зельма.

Фридрих цепким взором смерил любимую женщину, понимая, что не сможет жить

без неё.

– Когда я впервые увидел тебя, то подумал, что ты просто красивая дикарка и

возжелал тебя… Но позже зародилась любовь, она крепла с каждым днём… Ты

поражаешь меня своими способностями… Ты умна, практична, рассудительна,

домовита… Челядь души в тебе не чает… Ты подарила мне первенца, когда я уже

отчаялся иметь детей. Лучшей жены я бы не мог пожелать… Но я – магистр ордена

Золотого креста и мой предстоящий брак является политическим шагом.

Зельма тихо заплакала. Фридрих снова обнял её.

– Ты останешься в замке. Я буду любить тебя…

Женщина всхлипнула.

– Но прежних времён не вернуть… Я не смогу делить с тобой ложе, то будет

законным правом Эвы…

– Я прикажу приготовить для тебя покои в северной башне. Курт продолжит

опекать Вульфа и заниматься его физической подготовкой.

– Благодарю, мой господин… – кротко ответила Зельма.

Зельма отёрла слёзы тыльной стороной руки, покинула кабинет магистра, собрала

волю в кулак и преступила к своим привычным обязанностям хозяйки. Позже она вышла

во двор замка, где Курт Саксонский проводил время с Вульфом. Магистр подарил сыну

карликовую лошадку, выведённую в конюшнях самого Филиппа Жестокого, и теперь

Вульф, словно заправский наездник объезжал её. Курт внимательно присматривал за

наездником, придерживая лошадку под уздцы.

Вульф сиял от радости.

– Курт! Курт! – кричал он. – Я еду верхом, как настоящий рыцарь!

Маршал от души рассмеялся, он привязался к Вульфу, как к собственному сыну.

Мальчик заметил мать, стоявшую на центральной каменной лестнице, ведшей из замка.

– Мама! Мама! Посмотри на меня!

Женщина сбежала по лестнице к сыну.

– Ты – мой храбрый воин! – с жаром произнесла она, подавляя в себе желание

обнять сына и поцеловать – Фридрих не поощрял излишних нежностей по отношению к

Вульфу.

– Он отлично держится в седле для пятилетнего ребёнка! – заметил Курт. —

Через пару лет я прикажу своему мастеру изготовить мальчику специальное седло с

высокой лукой. И Вульф сможет скакать наравне с мужчинами.

Зельма погладила сына по голове, а затем решила пройтись – подышать свежим

весенним воздухом и обдумать сложившуюся ситуацию.

Женщина любила подниматься на стену и прохаживаться вдоль неё. И сейчас она

не стала изменять своим привычкам. Перед её взором простирались ставшие за пять лет

привычными пейзажи: притоки Альбы освободились ото льда, молодая трава уж пустила

свои первые ростки. Подснежники усыпали правый берег. Зельме вдруг захотелось сесть

на лошадь и отправиться через мост на ту сторону реки и собрать букет скромных белых

цветов.

Зельма спешно отправилась в конюшню и приказала оседлать лошадь. Фридрих не

разрешал наложнице одной покидать город и потому во время конных прогулок её

сопровождал младший конюший. Зельма знала, что его мать происходила из лужан и была

захвачена саксонцами во время одного из налётов на их земли. Конюший родился в

стенах Хаммабурга, умел равно изъясняться как на саксонском языке, так и на языке

венедов. Но тягой к прародине не томился. Его вполне устраивала жизнь в Хаммабурге.

Зельма тайком общалась с конюшим на своём родном языке. Магистр не поощрял

этого, но в тоже время позволил наложнице обучать Вульфа языку венедов. Ибо считал,

что ордену ещё предстоят походы на их территории. И рыцарь должен знать язык своего

врага и его слабые места – лишь так можно достичь полной победы.

Зельма в сопровождении конюшего покинула город, миновала мост, связующий

берега реки. Немного проехав, она спешилась и вздохнула полной грудью. Грусть сковала

её душу… Зельма понимала, что вскоре её привычная жизнь закончится: может быть

настало время покинуть Хаммабург вместе с Мечеславом? Мысленно женщина всегда

называла сына славянским именем. Но куда они отправятся? В Велегош к родителям и

брату? Но живы ли они?.. Кому нужна вдова с ребёнком?

В этот момент Зельма решила: если уж она покинет Хаммабург, то не с пустыми

руками. Она должна подумать о будущем своего сына, о Мечеславе.

Женщина брела по полю, усеянному подснежниками, ведя лошадь под уздцы.

Наконец, она присела на корточки, чтобы нарвать цветов. Конюший насвистывал

популярную саксонскую песенку…

Аромат подснежников пробудил в Зельме воспоминания. В это время в Велегоше

отмечалось Провещание Мокоши. Славяне праздновали фактически третий приход весны

и давали волю птицам. «Птичий охотник» выносил на всеобщее обозрение клетки с

птицами, а девушки их выкупали и выпускали на волю.

Вечером с наступлением сумерек в деревнях разжигали костры и крестьяне

прыгали через огонь, чтобы избавиться от сглаза.

Девушки и парни, что не успевшие найти свою половинку, творили заговоры на

любовь.

Праздник Провещания Мокоши всегда отмечался бодричами в пятницу. Бодричи

устремлялись в священные капища, обращались к богине судьбы, дабы получить

провещание на текущий год.

А после праздника Провещания Мокоши у бодричей начиналась Перумова неделя.

Они жгли костры, прыгали через них, водили хороводы, пили сурью…

Слёзы навернулись на глазах Зельмы…

Она мысленно прочла молитву Мокоши, Перуну и Семарглу.

«Я уже привыкла к имени Зельма… – подумала женщина. А ведь я – Ладомира,

та что приносит в дом лад и мир. А сын мой Мечеслав, тот кто славно мечём владеет… А

Фридрих фон Хогерфест – человек, который принёс горе на мою родную землю. А я

делила с ним ложе на протяжении пяти лет… И всячески отгоняла от себя мысли о том,

что сплю с кровавым убийцей…»

***

Вскоре магистр покинул Хаммабург и в сопровождении богатой свиты, в том числе

и Курта Саксонского, и отправился в Линсбург на встречу со своей будущей женой Эвой

Волтинген.

Хогерфест прибыл в Линсбург раньше гроссмейстера Волтингена и его дочери. У

магистра и ландкомтура было достаточно времени, чтобы обсудить дела ордена. За

чашами отменного вина, в компании маршала, они обсудили очередное нападение на

венедов.

– Строительство новых крепостей-городов идёт полным ходом, – высказался

магистр. – Рюкендорф под моим началом скопил достаточно сил для нового вторжения. Я

намерен выступить в начале мая на Велегош и, наконец, завершить то, что не удалось

ордену пять лет назад. Новый ландкомтур фон Анвельт достоин похвалы: крепость

возведена и отменно укреплена. Гарнизон сформирован и обучен. Припасено достаточно

провизии и оружия.

При упоминании очередной военной кампании ландкомтур фон Линсбург

встрепенулся – старые раны, полученные во время похода на Старгард, только недавно

окончательно зажили. Линсбург отчётливо помнил, как золотая колесница кружила в небе,

и из неё низвергались огненные стрелы.

Поэтому он осмелился осторожно возразить:

– Обращение язычников в истинную веру – задача первостепенная для ордена.

Однако как избавить наших людей от нападений с воздуха?..

Хогерфест усмехнулся.

– Нечто подобное я и рассчитывал услышать от вас, Линсбург.

Он кивнул Курту Саксонскому и тот продолжил:

– В Рюкендорфе собраны самые известные механики Европы. Они разрабатывают

новые катапульты, способные сокрушить летающие колесницы венедов. К тому же, ими

предложен ряд эффективных штурмовых приспособлений. В частности штурмовые

башни, обшитые сверхлёгким металлом. Они доставляются в нужное место в разборном

виде, затем специальная команда за пару дней монтирует вкупе все части.

Линсбург невольно округлил глаза.

– Впервые слышу об этом… – признался он.

Хогерфест пригубил вина.

– Разумеется, ландкомтур, ведь это секретная информация. Я приказал привлечь

одарённых механиков и кузнечных дел мастеров тайно. Не следует недооценивать

венедов. Я всё больше убеждаюсь, что разведка у них работает. Такими новыми

механизмами я уже приказал обеспечить и Анвельтбург.

(По поводу разведки венедов Хогерфест не ошибался: Семаргл, Сирин, Гамаюн и

Алконост по-прежнему исполняли обязанности наблюдателей. И знали обо всём, что

происходит в Рюкендорфе и Анвельтбурге).

– Однако новая резиденция магистра, прими Логос его душу, Бернара де Керпина,

была разрушена почти дотла варварскими небесными колесницами! А дворец Верховного

епископа серьёзно пострадал! – попытался возразить фон Линсбург.

– Земли франков далеко отсюда, ладкомтур! Прошло пять лет с момента Дикой

охоты и боги британских варваров более никоим образом не проявили себя. Думаю, они

попросту хотели воспрепятствовать вторжению, а Дикую охоту избрали, как акт

устрашения. Надо сказать, покровителям бриттов это удалось с лихвой. Верховный

епископ отдал приказ отозвать войска из-за Узкого пролива. Однако смею напомнить вам,

фон Линсбург, что мы – не на земле бриттов. И уже успешно закрепились на территории

венедов. И Дикой охоты вслед за этим не последовало…

Ландкомтур сник.

– Когда вы намерены выступить, магистр? – уточнил он.

– Как я уже сказал, в мае месяце… Если вы силах перенести поход, то буду рад

видеть вас в рядах рыцарства.

Линсбург крякнул. Хогерфест тотчас понял, что ландкомтур не стремится покрыть

своё меч кровью венедов.

– Ваши люди наверняка не захотят упустить возможность обогатиться и

заполучить новые земли… – продолжил гнуть свою линию Хогерфест. – Вскорости я

намерен заручиться поддержкой баварцев и тюрингов. Они жаждут боя и кровавой сечи!

Летающие колесницы им не помеха. К тому же за пять лет пребывания на землях венедов

мои люди ни разу их не видели. Я покончу с Велегошем и со Старгардом. Силы ордена

двинутся дальше на восток…

Ландкомтуру ничего не оставалось делать, как согласиться с доводами магистра.

Иначе бы ему предложили почётную отставку.

– А кто возглавит поход на Старгард? – поинтересовался фон Линсбург.

– Молодой одарённый ландкомтур фон Анвельт, – последовал ответ магистра.

Линсбург пригубил вина, чтобы скрыть своё недовольство. «Стоило только

получить раны в бою и временно выйти из строя, как бывший подчинённый уже обскакал

меня! И как я раньше не разглядел фон Анвельта?!» – подумал старый ландкомтур.

Кортеж гроссмейстера Волтингена в Линсбурге ожидали через несколько дней. К

тому времени хозяин замка со всем тщанием подготовился к приёму дорогих гостей. Тем

паче, что теперь, после разговора с магистром, фон Линсбург надеялся, что восстановит

своё былое влияние при помощи Эвы Волтинген. Ведь юная прелестница доводилась ему

племянницей.

Хогерфест наблюдал за приближением кортежа гостей с высоты замковой стены.

Сердце его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны он понимал:

предстоящее бракосочетание неизбежно – Эва отличная партия. К тому же, как говорят,

она хороша собой и гроссмейстер даёт за ней огромное приданое. А уж магистр решит, как

им правильно распорядиться. Но с другой стороны – он любил Зельму. И со временем

Эва наверняка потребует удалить наложницу из замка…

Хогерфест смотрел, как многочисленные повозки и всадники приближаются к

стенам Линсбурга. Он извлёк зрительную трубу из кожаного тубуса, прикреплённого к

ремню, и, сгорая от любопытства, навёл её на кортеж.

Сосредоточенный взор магистра выхватил юную прелестную всадницу. Её щёки

раскраснелись от верховой езды, густые рыжие волосы развивались на весеннем ветру, а