Текст книги "Мифы русского народа"

Как устроен загробный мир

Мир мертвых и мир живых в народном сознании имеют свои постоянные признаки. Это не просто два разных мира – они противоположны друг другу, как противоположны жизнь и смерть, свет и тьма, день и ночь, космос и хаос, белое и черное, правое и левое. В народных описаниях потустороннего мира видны следы очень древних представлений. В поверьях и мифах мир живых людей всегда связан с правой стороной, востоком или югом, то есть с солнечными сторонами света. Напротив, мир мертвых обычно связан с левой стороной и помещается на западе или севере – там, где солнце заходит или где его не бывает. Мир живых – это мир света и солнца, загробный – мир ночи и тьмы.

Мир живых – это мир порядка. В нем есть время и календарь, который делит жизнь на равные, повторяющиеся отрезки: минуты, часы, сутки, года, века. В потустороннем мире нет ни времени, ни календаря, ни света, ни жизни. Там царит полная тишина – не слышно лая собак, крика петухов, людских голосов, звона колоколов.

Народные поверья сохранили два типа представлений об «устройстве» потустороннего мира: древние, языческие и более поздние, христианские. Согласно первым, мир делится на две части – мир живых и мир мертвых, не разделенный на рай и ад, то есть обиталище душ и праведных, и грешных. Еще в XIX веке во многих местах бытовали верования, что до Страшного суда все души обитают в одном темном месте – в некой «пустоши», которая находится между раем и адом. Они не терпят там мучений, но и не видят ни света, ни радостей – похожим образом древние греки представляли царство мертвых Аид.

Само представление о грехе как вине человека перед Богом появилось в сознании народа только после принятия христианства. Слово «грех» хотя и существовало в языческие времена, но имело другое значение – кривизны, неправильности, отступления от нормы. С языческой точки зрения, грешный – это не тот, кто виноват перед Богом, а тот, кто неправильно себя ведет, живет не так, как следует. Нарушение обрядовых и бытовых правил поведения приводит к нарушению гармонии между человеком и силами природы, а это грозит несчастьем не только самому нарушителю, но и обществу, в котором он живет.

Христианское понятие греха – это личная ответственность человека за все свои поступки, поэтому караются или вознаграждаются только те его действия, за которые он может и должен отвечать. Например, христианская церковь строго осуждает самоубийц и лишает их надлежащего погребения, поскольку они по своей воле лишили себя дарованной Богом жизни. Но церковь справедливо не считает виноватым того, кто погиб в результате несчастного случая. В языческом же представлении о грехе личная воля вообще не играет роли. Здесь важно только одно: укладываются ли поступки человека (в том числе и его смерть) в рамки нормы или нет, даже если сам человек в этом не виноват. С точки зрения язычника, смерть в результате самоубийства и смерть в результате несчастного случая – это одинаково «неправильная» смерть, потому что и в том, и в другом случаях человек не прожил положенный ему срок жизни, а значит, не может перейти в иной мир и становится «заложным» покойником, опасным для живых[95]95
  См. раздел «Заложные покойники».


[Закрыть]

Древнейшие славянские представления о потустороннем мире сохранились в поверьях об ирии (вырии, вырее) – мифической подземной или заморской стране, куда улетают души умерших. Путь туда лежит через воду, в частности, через омут, водоворот. Осенью в ирий улетают птицы, насекомые и уползают змеи, а весной возвращаются оттуда. Первое упоминание об ирии содержится в «Поучении» Владимира Мономаха (1096 г.): «И сему мы удивляемся, как птицы небесные из ирья идут»[96]96
  Повесть Временных лет. Т. 1. С. 156.


[Закрыть]

В поверьях XIX–XX веков сохраняются представления об ирии как о месте, куда птицы улетают на зиму.

Ключи от ирия хранятся у кукушки, поэтому она первая туда улетает и последняя из птиц возвращается весной, она же несет на своих крыльях уставших птиц. Последним туда улетает аист. Сойка пытается улететь в ирий три раза: первый раз – когда цветет гречиха, второй раз – когда зреет хлеб и третий раз – когда ляжет снег. Первые два раза она возвращается, чтобы узнать, много ли пролетела, третий раз – из-за недостатка корма. Бог проклял воробья и лишил его права улетать в ирий. Все птицы и змеи направляются в ирий на Воздвиженье (14 сентября ст. ст.), на земле остаются только те змеи, которые летом ужалили человека. Птицы возвращаются из ирия в день Сорока мучеников; по другим верованиям, в этот день прилетает только жаворонок, а ласточка вылетает из ирия в день архангела Гавриила (26 марта по ст. ст.).

Украинцы различали птичий и змеиный ирии. Птичий ирий находится где-то за горами, за лесами, на теплых водах, а змеиный – «в Русской земле».

Змеиный ирий – это большая яма, находящаяся в лесу, где они зимуют, переплетясь в один большой клубок. Змеи уползают в ирий на Воздвиженье, когда «лето сдвигается на зиму», или в день Усекновения главы Иоанна Предтечи (11 сентября ст. ст.), который назывался в народе Иваном Покровным. В этот день в лес ходить запрещено, чтобы не попасть вместе со змеями в ирий. Человек, по неосторожности попавший в ирий со змеями и зимовавший вместе с ними, выходит оттуда только следующей весной или только через год – в тот день, в какой он попал в яму.

Говорят, как-то раз один хлопец пошел на Ивана Покровного в лес за грибами, а это такой праздник, когда нельзя ходить в лес. Попал он в глубокую яму или в нору, куда сползаются все ужи, и сам стал ужом, а корзинка его с грибами осталась около змеиной норы. И вот он превратился в большого и толстого ужа, и его поставили начальником, царем над всеми теми ужами, которые были в той яме. И жил он в той яме до самого того дня, в какой он туда влез. А уже дома о нем печалятся, думают – пропал совсем. Перезимовали ужи в этой яме и полезли оттуда, куда кто хотел. А он должен был оставаться в яме – он же начальник, он должен был управлять всем. Но как только исполнился год с того дня, как он попал в яму, приползают к нему ужи и говорят ему: «Ну, теперь иди назад, домой». Он вылез на землю и снова стал человеком, а корзинку свою он возле этой норы нашел, и грибы, которые он набрал в прошлом году, все целы. Приходит домой, а родные обрадовались: «Где ты был? Целый год тебя дожидались!» Он начал им рассказывать, как зимовал в яме вместе с ужами и как его выбрали начальником. Он рассказал, что эта яма была похожа на комнату – в ней стоял стол и горела лампа, как у людей.

В восточнославянских говорах словами вырей, ирей, вырой могут называться сами перелетные птицы, стаи птиц, улетающих на зиму или возвращающихся весной, а также стаи змей, которые, как полагают, под предводительством своего царя идут на зимнюю спячку. Это тесно связано с представлением о том, что в птиц и змей воплощаются души умерших. В современном белорусском причитании по умершему отцу говорится: «Все пташечки в вырей полетели, и ты вслед за ними». А вот как мать обращается к умершей дочери: «Моя пташечка милая, ты же будешь с пташечками встречаться и лететь из вырея с ними». На Украине верили, что осенью журавли уносят в ирий грешные души, а весной приносят оттуда души детей, которые будут рождаться весной и летом.

О том, где находится «тот» свет, также существуют разные представления. По одним поверьям, он располагается на земле (чаще всего – на ее краю) и отделяется от мира живых людей какими-либо естественными преградами – непроходимыми горами, глубокими оврагами или реками. По другим, вероятно, более поздним, – рай находится на небе или на высокой горе, а ад – под землей. Рай окружен забором, в котором имеются ворота. На страже у райских врат стоит св. Николай, он хранит и ключи от неба[97]97
  В одной из легенд о посещении рая рассказывается о путниках, которые пошли искать св. Николая Чудотворца, чтобы узнать у него, что им будет после смерти за их земные прегрешения. После долгого пути они приходят к большому дому, которому нет конца. Войдя в дом, они оказываются перед лестницей, у которой стоит седой древний старик – св. Николай. Путники узнают от него, что они пришли в царствие небесное (См.: Соколов Б., Соколов Ю. Сказки и песни Белозерского края. М., 1915).


[Закрыть]. Туда ведут особые пути, по которым душа умершего отправляется в свое последнее странствие. По одним верованиям, на «тот» свет нужно лезть по крутой и неприступной стеклянной (или хрустальной) горе, гладкой, как яйцо. Проще это бывает сделать тому, кто при жизни не выбрасывал остриженные ногти, а складывал в специальный мешочек – после смерти сохраненные ногти прирастут, и человек без особого труда одолеет гору. Тот же, кто при жизни выбрасывал обстриженные ногти, не сможет этого сделать и будет вынужден вернуться на землю, чтобы разыскать обрезки ногтей. Часто считалось, что всю жизнь нужно собирать и состригаемые волосы. Ведь в загробный мир человек должен явиться «целым», с тем количеством плоти, которое ему было дано за всю жизнь. Если какая-то часть его тела будет отсутствовать, его отошлют назад на землю собирать её.

Иногда гора не одна, а, например, три, как в русском духовном стихе о расставании души с телом:

 
Ты поди, душа, ты за три горы,
Как за первой горой там огонь горит,
За второй горой там смола кипит,
А за третьей горой там и змей шипит.
Вот и там душе, там и место ей,
Вот и там душе красование.
 

Куда попадет душа после смерти, зависит от поведения человека при жизни.

Что заслужишь, то и получишь: то в смолу кинут, то в огонь кинут, то, значит, в ад. Как много грехов, черви будут точить. В рай попадут только святые, честные, добросовестные люди. Какие там, может, есть мелочи – Господь простит. Ад – мука на том свете. Тело грешное, конечно, сгниет в земле, а душа, чувства наши будут все. И мы будем чувствовать, что мы сделали хорошее. Нас Господь простит. А что плохое – за все нам нужно ответ дать.

В народных поверьях рай описывается как прекрасный сад с плодовыми деревьями или как большой и красивый дом. Жизнь там – постоянный праздник обильной еды и питья. Праведные души сидят за столами, покрытыми белыми скатертями и уставленными различными яствами и напитками. Души едят, а еды не уменьшается, пьют, а напитков не убавляется. Впрочем, часто полагают, что они едят и пьют лишь пар, исходящий от еды и питья.

Восточные славяне верили, что количество еды и одежды, которыми обладает душа в загробном мире, прямо зависит от милосердия человека при его жизни – на «том» свете он будет носить ту одежду, которую на земле раздал бедным, и есть то, что подавал в виде милостыни. Если его милостыня была щедрой и обильной, то в загробном мире его стол будет уставлен едой, если же при жизни человек скупился и мало подавал нищим, то и ему достанутся лишь сухие корки. Милостыня, поданная при жизни, может облегчить посмертную участь даже очень грешного человека. Вот как об этом говорится в быличке.

Жил на свете один богач. Он много грешил, но и милостыни подавал много. По воскресеньям он выходил на свое крыльцо с двумя мешками денег и раздавал их сразу двумя руками. Ходили к богачу за милостыней и две сестры-монашенки, жившие в маленькой келье. Как-то одна из сестер заметила, что правой рукой богач больше захватывает денег, чем левой, и с тех пор всегда подходила за милостыней с правой стороны. Когда богач умер, его душа отправилась на тот свет и постучалась в райские ворота. Апостол Петр, зная, что за богачом накопилось много грехов, не пустил душу в рай, а показал ей десятину колючей и жесткой травы и сказал: «Вот когда ты всю десятину по одной травке выполешь, тогда пойдешь в рай.» Ангел, сопровождавший душу богача, полетел в келью, где жили две сестры, и сказал той, что подходила за милостыней с правой стороны: «Ты всегда брала больше милостыни из правой руки богача, вот и выполи за него всю сорную траву». Монашенка выполола траву, и душа богача вошла в рай.

Однако для спасения души подающего милостыню важнее не ее размер, а искренность и сердечное участие. Об этом говорит знаменитая легенда о луковке.

Жила одна блудница. Она забыла закон Божий, никогда не ходила в церковь и не исповедовалась, а только грешила день и ночь. В жизни она не сделала ни одного доброго дела, лишь однажды, проезжая в богатой карете по улице, она увидела у дороги жалкую нищенку, просящую милостыню. У блудницы не было с собой денег, но ей захотелось помочь этой женщине, и она подала луковицу, каким-то образом завалявшуюся в карете. Через некоторое время блудница умерла, и поскольку ее грехи были слишком велики, она оказалась в аду и мучилась там день и ночь, кипя в смоляных котлах. Однажды ей стало невмочь выдерживать мучения, и она воззвала к Богу, прося помиловать ее. Бог послал ангела и сказал:

– Возьми весы и положи на одну чашу ее грехи, а на другую ее добрые дела, если таковые найдутся, и взвесь. Если добрые дела перетянут, освободи ее от мучений.

Ангел взял весы, положил на одну чашу грехи этой блудницы, а на другую чашу нечего было положить, ибо не совершала она никаких добрых дел. Ангел стал просить ее вспомнить хоть одно добро, которое она совершила при жизни. Наконец, блудница вспомнила, что однажды, незадолго до смерти подала луковку жалкой нищенке. Ангел нашел эту луковку, протянул ее блуднице и сказал:

– Держись за нее, если она не оборвется, то я вытащу тебя из ада.

Блудница ухватилась за хвостик луковки, ангел стал тянуть и вытащил блудницу наверх. Так одна луковка, поданная в виде милостыни, перетянула все страшные грехи этой женщины.

Души грешников обречены на мучения в аду, который находится на западной стороне земли в бездонной пропасти, где горит неугасимый огонь. Однако живые могут отмолить грешника. Особенно сильными считаются молитвы матери за детей.

Вход в загробный мир охраняет Змей. По представлению старообрядцев, в конце света у врат рая встанут апостолы Петр и Павел и будут пропускать туда безгрешных людей, а у врат ада ляжет змея, и по ее жалу грешники будут спускаться в ад. В старообрядческой книге «Прение живота со смертию» помещено изображение змея с надписью «змей ад», а рядом дано объяснение: «Огненный он и немилостивый змей, страшное изображает адово чрево…» На древнерусских иконах о Страшном суде ад – это раскрытая пасть огромного извивающегося змея, тянущегося от престола Судии в преисподнюю[98]98
  Болгары под влиянием апокрифов также представляют себе ад в виде огромной змеи. Подробнее об изображении потустороннего мира и ада в виде змеи см.: Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982. С. 57–59.


[Закрыть].

Души грешников в аду питаются пеплом. Каким мучениям подвергнется душа, зависит от того греха, за который она осуждена: того, кто при жизни ябедничал, в аду подвешивают за язык; кто продавал разбавленное молоко, заставляют отделять молоко от воды; тем, кто играл в карты, черти вбивают в ладони иглы; перед тем, кто воровал мясо, лежат куски червивого мяса; пьяницу же черти таскают по гвоздям. Особые мучения предназначены убийцам, самоубийцам, женщинам, убивавшим своих детей во чреве, и ведьмам, отнимавшим молоко у чужих коров.

Это кто плохие дела творил, у кого грехов много, так тех водят в ад сперва. Посадят в ад, там худые все люди, которые вредные были. Их сперва, говорят, посадят в горячую смолу. А потом водят по мытарствам. Этих, которые людей убивали. Их за грехи мучают. А хороших, так в царство небесное, на одно место определенное.

Отношения между «тем» и этим светом

Отношения с иным миром составляли основу всех существовавших у славян календарных и семейных обрядов и были направлены на то, чтобы от умерших предков было как можно больше пользы и как можно меньше вреда. Ведь, по народным преданиям, связь между живыми и их умершими предками никогда не прекращается. Если живые помнят о своих умерших «родителях» и выполняют необходимые обряды, души предков покровительствуют им, помогают в хозяйстве, улучшают приплод скота, дают хороший урожай; в противном случае умершие могут рассердиться и наслать на живых болезни, голод и тому подобные несчастья. Суть одних обрядов заключалась в том, чтобы уважительным отношением задобрить души умерших. Смысл других – в том, чтобы с помощью оберегов и магических действий охранить себя от всегда опасного влияния мира мертвых. Поэтому и отношение к мертвым предкам всегда было двойственным: их почитали и ждали в ответ покровительства, но в то же время боялись и старались не нарушать без надобности опасной грани, отделяющей их от живых. О том, что умершие могут возвращаться с «того» света и вредить живым, было хорошо известно в Древней Руси. Например, в летописи за 1092 год говорится: «Предивно было в Полоцке в ночи … стеная, по улице, как люди, рыщут бесы, а кто вылезает из дома, желая их видеть, бывает изранен бесами и от этого умирает. И не смели вылезать из домов. А в это же время начали являться днем на конях мертвые, и не было видно их самих, но только копыта их коней, и так избивали людей в Полоцке и близ него, что люди говорили: мертвые бьют полочан».

Поэтому сразу же после смерти кого-либо из домочадцев вместе с заботами о его посмертном благополучии появлялась и другая забота: как бы покойник не навредил живым. Уходящий на «тот» свет, особенно если это хозяин дома, может забрать или, как говорят в народе, «утянуть» за собой все хозяйство. В результате в доме будут болеть и часто умирать люди, хозяйство разрушится, а скотина начнет дохнуть и вскоре вся переведется. Как говорится в русской пословице, «покойник у ворот не стоит, а свое возьмет». Чтобы покойник не «увел» за собой скот и хозяйство, ему выделяли «долю» – закалывали барана, поросенка или ягненка. Мясо съедали на поминках, а кости собирали и закапывали в землю где-нибудь в пределах усадьбы.

Чтобы с остальными домашними животными ничего не случилось, им сообщали о смерти хозяина, уговаривая не печалиться об умершем, а привыкать к новому хозяину, у которого им будет так же хорошо, как и у старого. В качестве оберега в день похорон на шеи или на рога скоту повязывали красные ленточки, а двери хлева держали запертыми, чтобы покойник не забрал скотину с собой.

Иногда «долю» покойника клали ему в гроб в виде ковриги хлеба.

Хлеб клали покойнику в гроб под левую лопатку. Правой-то рукой он крестится, так под левую клали и говорили: «Вот тебе доля, вот тебе половина, не обижай нас, сирот». Три раза. Если вот так не положат, так говорят: «Мертвый у угла не стоит, а свое возьмет». Тогда то корова не придет с пастбища, то какое-нибудь несчастье будет.

Долю покойнику могли отдать и деньгами.

В могилу покойнику сыплют деньги, чтобы не снился, не ходил. Говорят ему: «На тебе плату за хлеб и хату», чтобы не говорил: «Я вам все оставил, ничего не взял, а вы пользуетесь».

Живые должны позаботиться и о том, чтобы мертвым было хорошо на «том» свете, ведь души там едят, пьют, нуждаются в одежде, радуются и страдают. Души приходят в загробный мир в той одежде, в какой были похоронены, поэтому важно одеть покойного как следует: ребенок, похороненный неподпоясанным, не сможет вместе с другими детьми собирать в райском саду яблоки за пазуху – они будут у него проваливаться; девушке, которую похоронили в неудобных туфлях, будет тяжело ходить, и так далее. Такие покойники будут являться к живым во сне с просьбой переслать им необходимые вещи. В этом случае нужно пойти на чьи-нибудь похороны и попросить разрешения положить эту вещь в гроб к другому покойнику – явившись на «тот» свет, он передаст ее тому, кто просил. Женщине, похоронившей мужа без ремня, он явился во сне и сказал: «Все хорошо, но только штаны у меня сваливаются». Женщина узнала, где поблизости похороны, пришла туда и положила в гроб ремень для своего мужа. В полесской быличке умершая дочь страдает на «том» свете из-за неудобных туфель.

Была у одной женщины дочка, заболела она и умерла. Похоронили ее в венчальном платье, а на ноги надели туфли на высоком каблуке. Снится она матери: «Мама, поезжай в соседнее село, там будет парень к нам идти, передай с ним для меня тапочки». Рано утром мать собралась и поехала. Приехала и спрашивает: «Где у вас в селе похороны?» Ей отвечают: «Хоронят здесь молодого парня». Женщина пошла к его родителям, рассказала им про свой сон и отдала тапочки. Они обещали, что положат их в гроб сыну. На следующую ночь приснилась ей дочь и сказала: «Спасибо, мама».

Похожие былички рассказывают и на Русском Севере.

Умерла вот в Старой Руссе девочка. Этой девочке было девять лет. А они девочку-то нарядили, платье цветное, туфельки-то ей хорошие надели. И вдруг матери приснился сон: «Матушка, сходи ты на такую-то улицу, там девочка умерла. И пришли ты с ней мне тапки. Никто здесь не ходит в туфлях, все в тапках. И зачем ты мне надела платье цветное? Вот тут все ходят в белых платьицах, а ты мне цветное надела». Вот мать пошла, тапки купила. Пошла в тот дом, и лежит там тоже умершая девочка в гробу. Мать рассказывает: «Приснился сон и дочка говорит мне – сходи в такой-то дом и передай мне». Ей бабка говорит: «Положите». Положила мать в гроб тапочки, и дочь перестала ей сниться.

Особенно важно не забыть перед погребением развязать бечевку, которой связывают ноги покойнику. Если этого не сделать, на «том» свете он не сможет свободно ходить, а будет вынужден прыгать или ковылять. Вот как об этом рассказывают в Полесье.

Один человек вел коня пастись, а ночная пора была. Это было на Троицу. Завел коня на луг и пошел домой. Идет он по улице и видит – девочки идут, идут. А одна позади всех ковыляет. А это шли умершие дети. Все впереди, а одна за ними еле поспевает. Он видит – у нее ноги спутаны. Подошла она близко к этому человеку и сказала: «Дяденька, сними ты с меня эти путы. Это моя мама не сняла мне с ног эту бечевку, и с ней меня похоронили. Снимешь – отдай ее моей матери, она меня похоронила, а веревку забыла снять». Человек снял с ног девочки бечевку, и она побежала догонять остальных.

Повсеместно распространено поверье, что если сильно плакать по умершему, ему будет тяжело на том свете, придется лежать в могиле, наполненной слезами. Плакать по покойнику после того, как гроб опустили в могилу, запрещалось. Особенно нельзя плакать матери по ребенку, потому что ее слезы жгут его за гробом и не дают успокоиться душе.

У женщины умерла единственная дочь, которую она очень любила. Женщина не могла успокоиться и все тосковала и плакала, вспоминая ее. Ей говорили, что нельзя плакать, что дочери тяжело на том свете от ее слез, но она все не унималась. Наконец она пошла к священнику и просит:

– Нельзя ли мне хоть на минутку, хоть на мгновенье увидеть мою Галю?

Священник сказал:

– Можно. Для этого нужно в ночь перед поминальным днем спрятаться за церковной дверью. В двенадцать часов откроется дверь и в церковь войдут мертвые – у них будет своя служба. Среди них будет и твоя дочь. Только не забудь взять с собой горсть маку – если мертвые заметят тебя, брось им мак – они начнут его собирать, и ты сможешь уйти. Иначе они разорвут тебя.

Женщина с ведома священника пошла перед поминальным днем в церковь и встала за дверью. В полночь в церковь с кладбища стали приходить мертвые во главе с умершим священником, раньше служившим в этом приходе. Смотрит женщина, а ее дочери все нет и нет. Наконец, когда все покойники уже собрались в церкви, самая последняя вошла ее дочь, волоча за собой два тяжелых ведра с водой. После окончания ночной службы покойники стали выходить из церкви. Женщина подошла к своей дочери и спросила:

– Галя, что же все идут свободно, а ты за собой ведра с водой тащишь? За что же тебе такое наказание?

Дочь увидела мать и говорит:

– Это ты виновата, мама. Это не вода, а твои слезы. Ты плачешь, а я твои слезы таскаю!

Тут покойники заметили, что с ними рядом живой человек. Она, помня наставления священника, бросила в них горсть мака и благополучно выбралась из церкви, пока они его собирали.

Одна из главных обязанностей живых по отношению к душам «родителей» – кормить их и поминать. Традиционными поминальными блюдами были (и остаются) кутья (иначе – коливо, канун) – вареный ячмень или пшеница[99]99
  В наши дни кутью обычно готовят из риса, изюма и меда.


[Закрыть], смешанные с разведенным водой медом, блины, кисель и яичница. Поминальный напиток – подслащенные медом пиво или брага. Кормить душу нужно с первых же дней после смерти человека: до сорокового дня для души оставляли воду, мед и хлеб на подоконнике, а на сороковой день хозяйка пекла блины и первый, еще горячий блин, помазав медом, клала на окно – для души. Для нее же на поминках предназначалась первая ложка каждого блюда, а также первый стакан воды, который выливали на угол стола[100]100
  У всех славян большое значение в ритуалах, связанных с культом мертвых, имело выделение первого куска, первой ложки, первого блина как жертвенной доли для душ предков. Например, при выпечке хлеба в чешских селах хозяйки отрывали кусок теста от первой раскатанной буханки и бросали в огонь, говоря: «это для душечек». Так же поступали в восточной Словакии на Святках: перед рождественским ужином бросали в печь ломоть от первой буханки хлеба для умерших родственников.


[Закрыть]. Поминальные обеды, на которые приглашали родственников, знакомых и соседей покойного, устраивали в день похорон, на девятый и на сороковой дни после смерти.

В поминальный день варят борщ, вареники, компот из яблок и тогда все, что приготовили, ставят на стол – придут деды, родители ваши. И ложечки положите на столе, хлеб, нож и свечку засветите. А если нет из еды ничего, в поминальный день нужно поставить коливо, коливо очень сладкое. Потому что души умерших питаются только этим коливом. Одна женщина справляла поминки по убитому на войне куму Якову. Наутро рассказывает: «Я видела своего кума – он идет, а вместе с ним другие солдаты. Сели за стол, ничего не берут, только одно коливо ели, только коливо. Поели и пошли».

Если не устроить поминки, покойник на том свете будет голодным и напомнит о себе. На Русском Севере рассказывают об этом так.

Вот было, что снится женщине сон: приходит к ней мальчик, маленький такой, говорит ей: «Вот умер я во столько-то лет». Во сколько – не помню я. И трясет денежкой и говорит, мол, мать похоронила его, только денежку дала, а поминки-то не справила, а он кушать хочет. Ну женщина его и спроси: «А где твоя мать живет?» Он ей сказал, она пошла, мать нашла, рассказала ей. Мать заплакала, запричитала и справила поминки. И не являлся больше.

А вот такая же полесская быличка.

Это бывало, что покойники во сне являлись. Как покойники снятся, так поминки просят. Поминать надо. Например, перед Троицкой субботой мне мать снилась: «Нюра, я очень хочу пара!» А пар, он из брюквы, которую тушат на печке. Пар выпарят – вкусная брюква. Ну вот она мне и говорит: «Я очень хочу со своим хлебом этого пара». Я выпарила и носила на могилу.

После сорокового дня поминки устраивали в годовщину смерти, а уж потом покойника поминали вместе с остальными «родителями» в дни всеобщего, или, как их принято называть, вселенского поминовения. По прошествии года со дня смерти покойник включался в общий круг умерших, терял имя, возраст, индивидуальность и становился одним из «родителей», «дедов», «душечек».

Душе на «том» свете пойдет на пользу, если родственники щедро раздают милостыню нищим за упокой души. Такие души на «том» свете ни в чем не нуждаются, потому что все, розданное в виде милостыни, сразу же поступает во владение умерших. Когда живые родственники вынимают за «родителей» просфору в церкви, глаза покойников видят свет. Отслуженная в субботу заупокойная панихида освобождает души мертвых из загробного мира вплоть до окончания воскресной службы. Если же родственники забывают поминать своих «родителей», или «дедов», не раздают подаяний и не жертвуют на церковь, то такие забытые души страдают от голода и недостатка одежды. Сами за себя души умерших молиться не могут – они молятся только за нас, причем именно в то время, когда мы поминаем их, и по их молитвам прощаются многие наши грехи.