Текст книги "Мифы русского народа"

Большинство упомянутых здесь имен высших богов, вероятно, уже к XVI–XVII векам было предано забвению, а их функции перешли к разным христианским святым (а иногда и к самому Богу). Но с уходом из памяти языческих божеств у восточных славян стал формироваться народный культ святых, сильно отличавшийся от канонического православного. В этом культе почти никакого внимания не уделяется подвигам, которые совершил святой, или мучениям, которые он претерпел во имя веры, зато особо почитается способность того или иного святого оказывать покровительство в определенной сфере жизни. Например, считается, что святой Василий Кессарийский покровительствует разведению свиней, а святые Флор и Лавр – коневодству. Святитель Николай якобы оберегает людей в дороге, поэтому его образ принято брать с собой в путешествие. Такое отношение сближает народный культ святых с языческим поклонением различным божествам, каждое из которых имело свои определенные «обязанности».

Почитание сил природы

Помимо высших богов, у восточных славян существовали божества рангом пониже – они властвовали над плодовитостью людей и скота, урожаем на полях, плодородием почвы. От их благосклонности древнерусский крестьянин зависел гораздо больше, чем от покровительства далеких и не слишком понятных высших богов. Все эти божества были тесно связаны с ежегодными природными изменениями, с кругом хозяйственной деятельности.

Ярило

Хотя в древнерусских письменных источниках не сохранилось свидетельств о Яриле, это божество оставило значительный след в поздних народных верованиях, и на основании сохранившихся у восточных славян календарных обрядов в его честь мы можем достаточно надежно восстановить его образ[24]24
  Западные славяне верили в бога с похожим именем – Яровит. В его честь в середине апреля отмечали праздник плодородия. В средневековых источниках сохранилась речь жреца Яровита, из которой ясно, что этот бог властвует над зеленью и плодами земли, он может даровать их людям или отнять у них. Кроме этого, Яровит считался богом войны. На стене его святилища висел золотой щит, который в случае войны несли перед войском. Подробнее о Яровите см.: Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые… С. 38–39.


[Закрыть]. Эту задачу облегчает и то, что в современных восточнославянских языках сохранилось немало слов, однокоренных имени бога. Древний корень яр-, к которому восходит имя Ярилы, означал весну, а также состояние любви и готовности произвести потомство. Глагол ярить(ся) в русском языке имеет значения «горячиться, кипятиться, а также разжигать любовное желание», в украинском – «багроветь, сердиться, пылать». Слово ярость в некоторых русских диалектах означает «похоть, возбужденное состояние в период течки у животных», а в украинских – «страстность, пыл, любовную готовность»[25]25
  Глаголы с корнем яр- в южнославянских языках имеют значения «распаляться, оплодотворять, спариваться». О том, как современная славянская лексика отражает языческие представления о Яриле, см.: Этерлей Е.Н. О семантике слов с корнем яр- (в связи с наименованием славянского божества Ярилы) // Диалектная лексика. 1975. Л., 1978. С. 102–114.


[Закрыть].

Крестьяне справляли празднества в честь Ярилы вплоть до начала XX века, и назывались такие празднества «Ярилиными игрищами», «Ярилиными гуляньями» или просто «ярилками». «Ярилины гулянья» обычно происходили с апреля по июнь (до Петровского поста), и, как правило, их приурочивали к какому-либо церковному празднику, хотя характер празднества был очень далек от православных правил поведения. Одно из самых старых описаний Ярилиных игрищ оставил преосвященный Тихон Задонский. В мае 1765 года он наблюдал в Воронеже, как на традиционное место празднования Ярилы «множество мужей и жен старых и малых детей … собралось. Между сим множеством народа я увидел иных почти бесчувственно пьяных, между иными ссоры, между иными драки, приметил плясания жен пьяных со скверными песнями». Собравшиеся выбирали парня, который должен был изображать Ярилу, наряжали его в обвешанную бубенчиками и колокольчиками одежду, голову убирали цветами, а в руки давали колотушку. Он возглавлял шествие, а остальные шли следом, изо всех сил колотя в барабаны или печные заслонки.

Эти игрища и в конце XIX века носили самый разгульный характер: все собравшиеся пили безо всякой меры, пели нескромные песни, плясали, разбивались на парочки. Недалеко от Рязани ярилки праздновали ночью. Неженатая молодежь – семейных на гулянье не допускали – собиралась на холме, который назывался Ярилина плешь, и разжигали костер. Этнограф, описавший этот обычай по рассказам местных жителей, спросил у одного из участников игрищ, кто же такой Ярила, и получил ответ: «Он, Ярила, любовь очень одобрял». А название «Ярилина плешь» восходит к очень древним по происхождению, однако существовавшим еще в начале XX века обрядам «погребения Ярилы», совершавшимся поздней весной или в начале лета. Во время таких обрядов, сопровождавшихся веселыми гуляньями и пьянством, из деревянного обрубка, веток и тряпок делали куклу, изображавшую мужчину с его естественными половыми принадлежностями. Куклу клали в гробик, и пьяные бабы закапывали его с разными причетами. В окрестностях Владимира, например, этот праздник назывался «Ярилову плешь погребать». Если знать, что во многих русских говорах словом плешь называют детородные органы, то становится понятным и название холма, на котором праздновали ярилки, и смысл обрядового погребения Ярилы – побудить землю стать более плодородной.

В Белоруссии в конце прошлого века Ярилины гулянья праздновали в конце апреля. Крестьяне выбирали красивую девушку, наряжали ее в белые одежды, на голову ей надевали венок и сажали на белого коня. Хоровод девушек, также с венками на головах, сопровождал коня к полю, распевая песню:

 
Волочился Ярило
По всему свету,
Полю жито родил,
Людям дети плодил.
А где он ногою —
Там жито копою.
А где он не глянет —
Там колос зацветет.
 

После принятия христианства некоторые черты Ярилы воспринял св. Юрий (Георгий). Во-первых, этому способствовало созвучие и смысловое сходство имен Ярилы и Юрия: слова с корнем юр- имеют значения, сходные со словами, образованными от корня яр. В народном культе св. Юрия также можно усмотреть черты Ярилиных игрищ. Например, в Полесье весной, на Юрьев день принято было кувыркаться и попарно – парень с девушкой – кататься с боку на бок по полю. Местные жители так объясняли смысл праздника: «Катались на Юрия по житу. Раненько, до восхода солнца. С хлопцем покатаешься – чтоб хлопец любил. Чтобы любились, чтобы «прикочнулся» ко мне, чтобы взял меня замуж».

Во-вторых, народный культ приписывал св. Юрию покровительство урожайности нив и плодовитости скота. В церковном календаре св. Юрию было посвящено два праздника – весенний и осенний (23 апреля и 26 ноября по ст. ст.), и приходились эти даты как раз на начало и конец теплого времени года, а следовательно, и сельскохозяйственных работ. Пастбищный сезон продолжался от «весеннего Юрия», когда скот первый раз по весне выгоняли на пастбище, до «осеннего», когда скот на зиму загоняли в хлев. «Весенний Юрий» начинал лето. В народе считали, что у св. Юрия хранятся ключи, которыми он отмыкает весну и землю, скованную зимними холодами. В белорусской песне Юрия просят: «Подай, Юрью, звонки ключи, отомкнуть красну весну, теплое лето».

Очень напоминает ярилки и обряд, совершавшийся в день «весеннего» Юрия в некоторых местах России. В этот день в селе выбирали красивого парня, украшали его зелеными ветками и травами, а на голову клали большой круглый пирог. Он шел с этим пирогом в поле, а хоровод девушек сопровождал его с такой песней:

 
Святой Юрий по полям ходил
Да жито родил.
 

Трижды обойдя вокруг засеянных полей, участники обряда разводили костер, а принесенный пирог делили на всех и съедали. Все эти действия должны были способствовать хорошему урожаю.

Представление о власти Юрия над плодородием земли отразилось и в обычаях засевать в этот день огород. Сеять, по обычаю, должна женщина, притом раздевшись донага, так как ее женская плодородная сила соединяется с плодородием Юрия.

В день святого Юрия сеют огурцы. Да вот уже женщина скинет сорочку и сеет в грядку, которую приготовила накануне. Сеет и говорит: «Юрий, Юрий, роди огурочки, ведь я уже без сорочки». А у нас один мужик засел в кустах, когда женщина сеяла огурцы. Она сеет и говорит: «Юрий, Юрий, роди огурочки, ведь я уже без сорочки!» А он за кустом сидит и говорит: «Урожу, урожу!» Она прислушивается, а он повторяет: «Я же тебе говорю, что урожу!»

А вот как рассказывают о праздновании «весеннего» Юрия в Полесье:

На Юрия идет вся семья – дети, родные, в поле. Берут провизию: яйца, мясо, сало, водку и хлеб. Расстилают скатерть на поле, садятся и говорят: «Господи, помоги на все доброе». И пообедают, немного песни попоют. А после остатки еды и кости закапывают там, где жито посеяно. Поедят, а остатки, крошки посыплют по житу. И в жите катаются, и дети катаются в жите. И дети берут красные яйца и катают их по житу. Обязательно нужно, чтобы были крашеные яйца, как на Пасху. Их красят накануне Юрьева дня. Дети берут крашеные яйца и бьются ими – у кого яйцо крепче. А после очищают и едят, а скорлупки закапывают в поле. И взрослые катаются по житу. И взрослые, как пьяные, как пьяные катаются.

На «весеннего» Юрия крестьяне обязательно ходили в поле смотреть жито. Хозяин клал в жито каравай хлеба, отходил на несколько шагов и замечал, «спрятался» ли хлеб во всходах.

На Юрия в жито идут, пирог кладут. Берут пирог такой испеченный, длинненький. И если жито уже так высоко, что пирог «спрятался», что его не видно в жите, значит, будет хороший урожай.

Купала (Купало)

Если по обрядам и сохранившимся описаниям мы можем восстановить первоначальный образ Ярилы, то имя Купала осталось только в названии народного праздника Ивана Купалы, отмечаемого в ночь на Рождество Иоанна Крестителя (7 июля ст. ст.). Сведения о том, что Купала – действительно имя божества[26]26
  В книге «Синопсис, или Краткое собрание от разных летописцев о начале Славяно-Российского народа … Иннокентия Гизиеля», изданной в Киеве в 1673 г., Купала прямо назван богом.


[Закрыть], а не просто название праздника, содержатся лишь в поздних средневековых источниках, в частности, в Густынской летописи XVII века: «Сему Купалу память совершают в навечерие Рождества Иоанна Предтечи … с вечера собирается простая чадь (простые люди. – Авт.) обоего полу и сплетает себе венцы из съедобных трав или корений и, препоясавшись растениями, разжигают огонь, где поставляют зеленую ветвь, и, взявшись за руки, около обращаются окрест оного огня, распевая свои песни, через огнь перескакивают, самых себя тому же бесу Купалу в жертву приносят. И когда нощь мимо ходит (проходит. – Авт.), тогда отходят к реке с великим кричанием … умываются водой». Подобные языческие обычаи, естественно, строго порицались церковью, поэтому в том же XVII веке среди вопросов, которые священник был обязан задать верующему на исповеди, был и такой: «К Рождеству праздника Иоанна Предтечи бесчиния какова и плясания не творил ли? В лес по траву и по корение не ходил ли?»

Имя Купала имеет очень древнее происхождение, оно восходит к индоевропейскому глаголу, имевшему значение «кипеть, вскипать, страстно желать» и родственно, например, имени римского бога любви Купидона. В русском языке этот корень сохранился в слове кипеть («волноваться, бурлить, пениться»), в болгарском – в слове кипя («бродить (о вине), подниматься (о хлебе)»). Таким образом, значение имени божества говорит о его связи с плодородными и производительными силами природы и с горячим солнцем, источником жизни. Об этом же свидетельствует и время, на которое приходится праздник Купалы – дни летнего солнцестояния, когда цветение природы достигает своего пика. С течением времени древнее значение имени божества забылось и слово стали возводить к современному «купаться». А когда на старый языческий обряд наслоился христианский праздник Рождества Иоанна Крестителя (не забудем, что крещение совершается троекратным погружением в воду), имя божества было окончательно переосмыслено и перенесено на Иоанна Крестителя. Христианский святой получил прозвище языческого божества, а смысл праздника в народе стали понимать как массовое ритуальное купание, после которого разрешалось купаться в реках и открытых водоемах. Так обряд празднования Ивана Купалы объединил в себе поклонение двум противоположным стихиям – солнечному огню и воде.

Купальские обряды справляли у восточных славян (в частности, в Полесье) вплоть до 70-х годов нашего века, причем тщательно соблюдали все основные древние элементы: возжигали огонь; купались в реке или обливали друг друга водой, топили в воде чучело; тщательно исполняли все охранительные ритуалы, направленные против нечистой силы; совершали магические действия с цветами и травами, которые, как считается, в эту ночь приобретают чудесные свойства. Молодежи в этот день дозволялось нарушать установленные нормы поведения.

На Купайлу березу срубают, закапывают в землю, убирают, цветы делают из бумаги, живые цветы вешают и уже танцуют, скачут и прыгают через огонь и поют. А как расходятся, ветки этой березы ломают и домой несут, чтобы скорее замуж выйти.

Возили дрова в кучу, вбивали в середине такую высокую жердь, наверх цепляли конский череп и палили эту кучу, и называли ее купайло, купайлу палили. Ну и кидали в конский череп чем попало, сбивали его и называли ведьмой эту голову, это уже сама ведьма. Собьют и кинут в огонь и сожгут – и все, ведьма уже сгорела. А сами гуляют, играют около костра, начиная с вечера[27]27
  Подробнее см.: Толстая С.М. Материалы к описанию полесского купальского обряда // Славянский и балканский фольклор. Генезис, архаика, традиции. М., 1978. С. 131–142.


[Закрыть].

Главное обрядовое действо ночи на Ивана Купалу – разжигание костров и прыжки через них. Оно преследовало сразу две цели. Во-первых, в народе считали, что чем выше будут прыгать участники праздника, тем выше уродятся хлеб и лён, а во-вторых, это помогало отогнать нечистую силу, которая особенно опасна в эту ночь. В Полесье и поныне ритуальные купальские костры разжигают древним способом – трением одного куска дерева о другой добывают «живой» огонь. Костры обычно разжигают на берегу реки или озера, а в их центре устанавливают высокие шесты, к которым прикрепляли старые колеса или пучки соломы. Горящее колесо – это, конечно, символ солнца. Их, а также горящие бочки и другие круглые предметы скатывали с холмов и пригорков. Все эти ритуальные действия должны были побудить солнце светить ярче, дать больше тепла для отличного урожая. Рядом с кострами часто устанавливали ритуальное деревце и называли его купало.

Дерево украшают и говорят: «Вот стоит купало». Ну если рядом нет растущего, то срубают где-нибудь и втыкают рядом с костром. Срубали «мужское» дерево – дуб, клен. Вот береза – женщина. Купальское дерево украшали – с поля жито рвали, колосья брали, да плели, да скручивали венки и вешали на дерево, обкручивали дерево колосьями. Танцевали все – возьмутся за руки и танцуют и женщины, и дети. Кончится праздник, дерево остается стоять, а венки в огонь бросали.

Итак, праздник Ивана Купалы содержит остатки поклонения солнцу. С ним также был связан обычай наблюдать на рассвете после купальской ночи, как солнце «играет», «купается», «красуется», «радуется», т. е. как бы пляшет, гуляет по небу, переливается разными цветами. На Орловщине, например, перед восходом солнца сажали парня и женщину верхом на два колеса, и они должны были изображать жениха и невесту. Затем разыгрывался полный свадебный обряд – от сватовства до венчания. Когда же солнце всходило, бабы скидывали сарафаны, распускали волосы и в одних сорочках бегали по деревне, преследуемые парнями. У тех, кто не снял одежду, разрывали вороты рубах или сдергивали пояса. Девушки в это время свистели, плясали и пели[28]28
  Подробнее об «игре» солнца и связанных с ним обрядах см.: Лепер Е.Р. Южновеликорусский обряд «караулить солнце» // Этнография. 1928. № 2. С.32–64; Толстая С.М. Солнце играет // Славянский и балканский фольклор. Духовная культура Полесья на общеславянском фоне. М., 1986. С. 8–11.


[Закрыть].

Другая важная часть обряда праздника Купалы была связана с водой. В эту ночь девушки и парни «играли в воду»: обливали друг друга, и при этом считалось, какую девушку парню удастся облить водой, та и выйдет за него замуж. Принято также было делать куклу, которую в некоторых местах называли Купалой, а в некоторых – Костромой. Эту куклу с пением и плясками несли к реке и топили. В этот день на Украине пели:

 
Ой, купался Иван,
Да и в воду упал,
Белых квиток (цветов. – Авт.) нарвал
И всем деткам раздал.
Иване, Иване, го!
 

Для того чтобы уничтожить нечистую силу, которая получает большую свободу в эту ночь, на купальском костре сжигали чучело ведьмы, изготовленное из тряпок и соломы, или символы ведьмы, например, конский череп или кости животных. Кое-где такое чучело называли Бабой-ягой.

Бабу-ягу делали на палке, чтобы дети убегали и к огню не подходили. Поставят две палки да платок завяжут, сделают пугало такое, руки сделают, голову. Накануне Ивана Купалы вечером. Баба стоит на палке. Стоит эта Баба-яга около того места, где жгли солому. Бабя-яга – порвана нога. Мы же ее обкрутили тряпками порванными. А потом пораскидают все и в яму какую-нибудь выбросят. Та женщина, которая умела ворожить, она и разрывала чучело. Как прошел Купало, так и разрывали.

Чтобы нечистая сила не проникла в дом, в дверные и оконные косяки, под порог и под крышу втыкали жгучие и колючие растения – крапиву, ветки шиповника и ежевики.

На Ивана Купалу обязательно собирали цветы и травы, веря, что в эту ночь они обладают особыми лечебными и чудодейственными свойствами. Растения собирали до восхода солнца, причем обязательно нечетное количество, свивали из них венки, которые затем хранили в доме и использовали для лечения болезней. Наиболее раннее описание сбора трав днем перед Рождеством Иоанна Крестителя читаем в послании игумена одного из псковских монастырей князю Дмитрию Владимировичу Ростовскому за 1505 г. В нем говорится, что женщины – «жены-чаровницы» в эту ночь в полях, лугах и дубравах собирают травы и корни, произнося заговоры – «с приговоры сотонинскими» «на пагубу человекам и скотам». В эту ночь магические свойства приобретал, например, подорожник, который следовало сорвать зубами. Девушки клали листочки подорожника под подушку и загадывали о женихе, веря, что суженый непременно приснится.

Повсеместно существовало поверье о том, что в купальскую ночь – единственную ночь в году – цветет папоротник и что сорвавший этот цветок получает способность понимать язык животных или отыскивать клады. Желающий сорвать цветок папоротника должен пойти в лес незадолго до полуночи, очертить вокруг себя руками круг, спасающий от нечистой силы, сесть внутри этого круга и не трогаться с места, как бы ни пугала и как бы ни выманивала его нечисть. Сорвав распустившийся в полночь цветок, смельчак должен не оглядываясь уйти из леса, иначе нечистая сила не только отнимет цветок, но и разорвет его самого. Впрочем, верили и в то, что человек может заполучить цветок папоротника, сам не зная этого.

Один человек накануне Ивана Купалы потерял в лесу корову и остался ее искать. Случайно упал ему в лапоть цветок папоротника. Он сразу узнал, где находится потерянная корова, нашел ее и пригнал домой. Ему вдруг стало ясно, где закопаны разные клады. Пришел он домой и говорит жене: «Давай лопату, пойду выкапывать деньги» – «Да надень другие онучи, – сказала жена, – эти у тебя промокли». Муж стал переодеваться, выронил цветок папоротника и сразу все забыл.

В другой быличке черт хитростью выманивает у мальчика его башмак, в который попал цветок папоротника:

Один хлопчик накануне Ивана Купалы искал в лесу пропавших волов. И цветок папоротника упал ему в башмак. Хлопец сразу же понял, где находятся его волы, и быстро нашел их. Вышел он на дорогу и видит – едет пан в бричке на хороших лошадях. Пан остановился и сказал мальчику: «Давай меняться – я тебе дам своих лошадей, а ты мне свои башмаки». Парень удивился, но снял башмаки и отдал их пану, а себе взял бричку и коней. Только взял он в руки вожжи и хотел ехать, глядь – а у него в руках лыко, а вместо коней – три палки.

В купальскую ночь допускались всякие вольности в поведении, в частности в отношениях между мужчинами и женщинами. Вот что писал уже упомянутый нами псковский игумен: «Когда приходит великий праздник день Рождества Иоанна Предтечи, и тогда во святую ту нощь мало не весь град взмятется и взбесится … стучат бубны и глас сопелей и гудят струны, женам же и девам плескание и плясание … всескверные песни, бесовские угодия свершаются, и хребтам их вихляние, и ногам их скакание и топтание, тут есть мужам и отрокам великое прельщение и падение, то есть на женское и девическое шатание блудное воззрение, такоже и женам замужним беззаконное осквернение и девам растление».

Даже в XX веке купальские бесчинства не были редкостью. Парни гуляли всю ночь по селу, забрасывали куда ни попадя возы и лодки, затягивали на крыши домов жерди и бревна, затыкали печные трубы бочками или ветошью, загромождали улицу разным старьем, выводили коров из хлева и привязывали их к дверям дома. Чаще всего молодые люди «бесчинствовали» таким образом во дворах нравившихся им девушек, и такое поведение считалось своеобразной формой ухаживания.

В Древней Руси верили не только в высших и низших богов – наши предки наделяли сверхъестественными свойствами всю природу: землю, воду, воздух, растения, камни, огонь. Языческая вера, заставлявшая человека относиться ко всему в природе как к живым существам, породила особые представления о душе – отдельной от физической оболочки невидимой сущности, которая обеспечивает жизнь и которой обладает не только человек, но и все элементы природы.

Земле, камням, деревьям, огню, водным источникам поклонялись еще в XV–XVI веках. Об этом свидетельствуют гневные обличения служителей церкви: «А другие к колодцам приходят и в воду мечут, Велеару жертву принося. А другие огню и камням, и рекам, и источникам, и берегиням, и в дрова. Не только прежде, в язычестве, но многие и ныне это творят». В грамоте митрополита Макария (1534 г.) говорилось: «Многие христиане молятся по скверным своим мольбищам деревьям и камням» и предписывалось «в селах и в лесах те скверные мольбища, каменья и деревья везде разорять и истреблять и огнем жечь».