Текст книги "Безумные люди. Изнанка жизни с психическим заболеванием"

Глава 4. Безликость

Психически больных на улицах городов много. Подавляющая часть ничем не отличается от здоровых людей, но попадаются иногда и те, чье поведение агрессивно и опасно для окружающих, например, человек портит чужое имущество (чаще всего). В направлениях скорых обычно обозначено, что «натворил» больной, прежде чем его доставили в психиатрический стационар. «Разрубила соседскую машину топором», «писала матерные фразы на стенах…» Но я расскажу вам о другом удивительном случае.

Как обычно, утром я отправилась на осмотр вновь поступивших пациентов. Среди всех мое внимание привлекла женщина, длительно страдающая шизофренией. Лечение не принимает, погружена в свои переживания. Но это полбеды. Живет она в ужасных условиях: дом в аварийном состоянии, отсутствие воды, света, отопления, паспорта нет, пенсию не получает уже год, питается на мусорках. Пусть женщина и глубоко больна, но она все равно пытается создать для себя какие-то минимальные условия, пригодные для жизни. Поэтому пациентка и начала топить свой ветхий дом, разбирая соседский на дрова. Помимо этого, побила окна соседям – причину назвать не смогла.

Мне позвонил участковый, приехал, взял у женщины показания. Насчет того, будет ли возбуждено уголовное дело по факту порчи чужого имущества, пожал плечами. Следом начали звонить соседи: «А ее поместят в интернат?», «Она уже совсем жизни не дает!» Но заявление так и не написали. То ли пожалели старушку, то ли связываться не захотели. А между тем сделать это было необходимо, и я объясню, почему.

Нашей больной никто не занимался. Родне до нее дела нет, а сама она, в силу своего психического заболевания, не может о себе позаботиться. У нее нет социальных выплат, нет пенсии, нет инвалидности, а соответственно, и средств к существованию. Женщина не лечится, состояние ее ухудшается. Для окружающих она просто не имеет лица. Если бы соседи написали на нее заявление в полицию, то суд определил бы меру «наказания»: направить на принудительное лечение. Женщину признали бы недееспособной и определили в интернат, если бы родственники так и не объявились. Что такое принудительное лечение и интернат в ее случае? Кров над головой и тепло, стабильное качественное питание, регулярное лечение. Лучше ли это, нежели те условия, в которых пациентка живет сейчас? Однозначно.

Речь ни в коем случае не идет о том, чтобы «наказать» психически больного человека. Наоборот, мы говорим о помощи, которую он может получить только таким образом – привлекая внимание общественности. С другой стороны, социальные службы физически не могут охватить всех людей, живущих в ужасной нищете. Именно здесь должно заявить о себе неравнодушное общество, обратив внимание служб на эту проблему.

Глава 5. Романтизация психических расстройств и обесценивание

Обычно люди, узнав о своей болезни, никак не могут смириться с наличием психического расстройства, но герои этой главы, напротив, с гордостью приписывают себе мнимые диагнозы. Почему так?

Романтизация произрастает из той же почвы, что и стигматизация: груда мифов и предрассудков приправляются смесью эмоций неокрепших умов, и получается волнующая история о девушке-принцессе, у которой есть загадочное психическое заболевание, не только не уродующее ее, но добавляющее шарма, «чудинку», обворожительный нюанс.

Романтизацией психических расстройств занимаются, как правило, подростки – взрослым и сформировавшимся личностям болезни прекрасными не кажутся.

Итак, мало кто не слышал о Билли Миллигане – двадцать четыре личности, множество преступлений. Разоблачить его пытались и психологи, и психиатры, да и вообще этот парень крепко всколыхнул общественность в свое время. В моей практике тоже был «Билли Миллиган», но давайте по порядку.

Согласно МКБ-10, расстройство множественной личности включено в раздел «Диссоциативные (конверсионные) расстройства» (F44). Заболевание сопровождается убежденностью пациента в том, что в нем сосуществует множество личностей, каждая из которых уникальна. Обычно личности не знают о существовании друга, а у больного нередко наблюдаются провалы в памяти. Если смахнуть налет таинственности, то это всего лишь редкая реакция психологической защиты у истерических личностей: когда случается какое-то сильное потрясение, человек не может с ним справиться, создается новая личность – с чертами, позволяющими пережить катастрофу. Личность Билли раскололась аж на 24 ипостаси, 10 из которых были основными. Это наиболее задокументированный случай существования расстройства множественной личности, хотя до сих пор некоторые психиатры отрицают возможность подобного расстройства.

В больницу доставлена девочка-подросток с суицидальной попыткой, утверждающая, что в ней живет пять личностей: малыш Эллис, который проявляет себя тем, что боится, прячется, плачет (отвечает за «детские», инфантильные реакции); нимфоманка, которая, помимо очевидного, наносит себе множественные порезы, ярко красит волосы, вызывающе себя ведет – в общем, всячески привлекает к себе внимание; Джон – смелый и сильный лидер, занимает значимую позицию, так как защищает все остальные личности в моменты опасности; Алекса – подросток, которого не принимают сверстники, замкнутый и закрытый, но умеющий красиво рисовать; и наконец, «настоящее Я» – собственно та, с кем мы общались, принимая эту пациентку.

Книга Дэниела Киза всегда пользовалась популярностью среди подростков. Билли Миллиган – самый нашумевший случай, особенная личность, снискавшая общественное внимание на много лет вперед. Может, это и привлекает молодых людей в его образе? Непохожесть, самобытность, уникальность. На самом же деле история прототипа главного персонажа весьма трагична: мужчина много лет провел под тщательным присмотром психиатров и психологов, его исследовали как могли, он был лишен нормальной жизни. Но несоответствие волнующего образа и суровой реальности не волнует подростков. Они романтизируют психиатрию и с большим удовольствием аггравируют[3]3
  Аггравация – склонность больного преувеличивать значимость собственного заболевания или какого-либо болезненного симптома.


[Закрыть] заболевания или утверждают, что таковые у них имеются.

При тщательном сборе анамнеза и жалоб наша героиня начала путаться в показаниях и транслировать «неправильную» клинику, исключающую диагноз конверсионного расстройства. Мы быстро ее раскусили. Тем не менее девушка до последнего утверждала, что никогда не слышала ни о каком Миллигане.

Для человека, страдающего психическим заболеванием, романтизация психических недугов со стороны общества – нож в спину. Болезнь уродлива и мучительна, и ничего прекрасного в ней нет. Романтизация же серьезно преуменьшает значимость психических расстройств, будто обесценивая переживания тех, кто лично с ними столкнулся. Местами это заходит слишком далеко: «Депрессии не существует, ты просто грустишь», «Какой еще психиатр тебе нужен? От скуки маешься!», «Да зачем тебе эти таблетки? Лучше иди работай!» Задевают ли подобные фразы человека, который много лет борется, например, с той же депрессией и иной раз не может даже с постели встать без посторонней помощи? Несомненно.

Глава 6. Жестокость

Я всегда с большим состраданием отношусь к своим пациентам, потому как психически больные – одна из самых незащищенных категорий людей. Особенно когда речь идет о недееспособных людях.

Как известно, многие психические заболевания приводят к инвалидизации, потребности в постоянном уходе и надзоре, и, если у такого человека нет опекуна, способного обеспечить должные условия, выход один – поместить пациента в психоневрологический интернат. Да, это не заменит домашнего тепла и уюта, но в большинстве таких учреждений условия сносные, и это гораздо лучше, чем жизнь без сторонней поддержки. Правда, бывает и иначе.

В Средние века в Европе преобладало религиозно-мистическое мышление, в связи с чем понятия «психически больной» и «одержимый» были практически тождественны. Люди боялись необычного, девиантного поведения, и с поддержкой церкви решение проблемы казалось очевидным: если человек одержим дьяволом, нужно «очистить» его душу, то есть предать огню.

Между тем инквизиция коснулась не всех больных. Со временем были созданы специальные учреждения для умалишенных (Бедлам, Бисетр). Только пациентов там не лечили, а просто изолировали от социума. Туда же помещали бродяг, бедняков, вольнодумцев и прочих неугодных обществу. Людей содержали в неподобающих условиях, не редкостью были эпидемии, насилие, издевательства, эксперименты.

Гораздо позже, в XVIII–XIX веках, началась эпоха становления психиатрии как отдельной области медицины – эпоха Филиппа Пинеля[4]4
  Филипп Пинель (1745–1826) – французский врач, основоположник психиатрии во Франции. Работал в парижских больницах Бисетр и Сальпетриер; получил широкую известность благодаря реформе содержания и лечения психически больных.


[Закрыть] и Джона Конноли[5]5
  Джон Конолли (1794–1866) – британский медик, доктор медицины и гражданского права.


[Закрыть], провозгласивших принцип «no restraint» (никакого стеснения) и значительно улучшивших условия содержания душевнобольных. Начались строительства настоящих психиатрических лечебниц. Там исследовали психические расстройства, разрабатывали концепции терапии и диагностики.

Большим шагом вперед стала нозологическая классификация психических расстройств, созданная немецким психиатром Эмилем Крепелиным[6]6
  Первое издание Эмиля Крепелина, содержащее его собственную классификацию психических болезней, было опубликовано издательством Амвросия Абеля в Лейпциге в 1883 году.


[Закрыть]. Психиатрия понемногу становилась частью повседневной жизни. Люди начали открыто жаловаться на «усиление нервности», что дало толчок к изучению пограничных состояний и созданию нового термина «малая психиатрия»[7]7
  «Малая» психиатрия касается более легких, менее выраженных, более обратимых психических нарушений, находящихся как бы на границе психической нормы и патологии: депрессии, тревожные расстройства (в том числе панические атаки, навязчивые мысли и действия, страхи и др.), психосоматические заболевания, последствия длительного стресса, бессонница и др.


[Закрыть].

В те годы для лечения по-прежнему использовались биологические методы (обливания ледяной водой, электро-судорожная терапия, депривация сна) и меры физического стеснения, но уже не кандалы, а мягкие фиксирующие вязки – прочные полоски ткани, которые не приносили больным таких физических страданий, как цепи.

В 1952 ГОДУ БЫЛ СОЗДАН АМИНАЗИН – ОДИН ИЗ ПЕРВЫХ АНТИПСИХОТИКОВ.

Это был настоящий прорыв в психофармакотерапии, заметно повысивший качество жизни пациентов психиатрического стационара. Затем появились антидепрессанты, транквилизаторы и другие группы препаратов, которые дали больным шанс на долгую и счастливую жизнь.

В 1992 году был создан закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», обезопасивший людей, страдающих психическими заболеваниями, от самоуправства со стороны больниц. Естественно, в наши дни большинство медицинских и социальных учреждений, оказывающих ту или иную помощь психически больным, строго соблюдают закон и стараются обеспечить максимально комфортные условия, но не все так радужно, как хотелось бы.

Утром я, как всегда, занималась приемом вновь поступивших пациентов и, перебирая истории болезни, заметила до боли знакомую фамилию. «Ну вот, опять», – промелькнуло в голове. Этой пациенткой я решила заняться в первую очередь. Ожидая, что сейчас в мой адрес польется нецензурная брань (а именно так обычно и бывает, когда Олечка приезжает в обострении), я опешила, когда женщина совершенно спокойно вошла в кабинет и приветливо мне улыбнулась. Еще больше я удивилась, когда Оля заговорила:

– Здравствуйте, Елена Станиславовна! Как я рада вас видеть! – радостно прохрипела Оля, улыбалась во весь рот.

В истории болезни значилась причина госпитализации: «В интернате кричала, нецензурно оскорбляла постояльцев и персонал, пиналась, дралась, укусила медицинскую сестру, отказывалась принимать лекарства, вылила суп на врача…» Список достижений был практически нескончаемым. Сейчас же передо мной сидела абсолютно адекватная женщина средних лет, с которой все вышенаписанное ну никак не вязалось.

– Оленька, скажи, пожалуйста, что случилось? Я прочла направление, и никак не пойму, кто из вас меня обманывает – врач интерната или ты.

– Да никто не обманывает, я и правда себя в интернате так вела.

– А… А зачем? – мои глаза все больше округлялись.

– Хотела к вам попасть.

– В смысле? Зачем? У тебя же стабильное состояние? Беспокоит что-то?

– Нет. Я не хочу жить в этом интернате… Там к нам плохо относятся. Бьют, отбирают пенсии, плохо кормят… – у Оли на глазах выступили слезы.

– Оль, ты не пойми меня неправильно… Но может, тебе это все, кхм, показалось? – не хочется задеть чувства пациента из-за обидного, но резонного предположения, что в основе жалоб могут лежать всего лишь бредовые переживания, и исправить это можно коррекцией терапии.

Оля молча встала и сняла халат. На спине, ногах и руках виднелись кровоподтеки различной давности – от багрово-синих до желто-зеленых. На запястьях кровоподтеки были характерными – циркулярными и тоненькими, от вязок.

– Я поняла. А почему вас бьют? За что? – тень сомнения в том, что эти травмы нанесли сотрудники, у меня все равно осталась. Синяки от вязок – понятно, но остальное, вполне вероятно, следствие конфликтов между постояльцами.

– Да за все, – Оля накинула халат и села обратно на кушетку. – Если слишком долго ешь, если слишком часто ходишь в туалет, если забываешь подходить на таблетки… И если пожалуешься кому-нибудь… – тут она снова заплакала.

– Давай так. Полежишь у нас, сколько получится, но вести себя будешь хорошо.

– Ладно, а потом вы меня в другой интернат отвезете?

– К сожалению, мы такими правами не обладаем. У тебя есть опекун, и он должен решать, в каком интернате тебе жить. Но пока ты находишься в интернате, опекуном является директор этого учреждения, а он вряд ли пойдет тебе навстречу. Выход такой: у тебя же брат есть? Вот он и должен написать заявление о том, что просит перевести тебя в другой интернат.

– А если он напишет, меня точно переведут?

– Точно.

Часто такое бывает, что по бредовым мотивам пациент начинает наговаривать на персонал, выдумывать всякое, что якобы к нему плохо относятся и чуть ли не иглы под ногти загоняют. Но когда и второй, и третий пациент, поступивший из этого интерната, как под копирку, пожаловался мне на условия и отношение персонала, я поняла, что дело плохо. Позже в злополучном интернате была проведена проверка, а люди, по вине которых пациенты содержались в нечеловеческих условиях, понесли наказание.

К сожалению, многие учреждения порой на самом деле грешат самоуправством и несоблюдением прав и свобод постояльцев, причем это касается не только психоневрологических интернатов, но и детских домов, домов престарелых и пр. Неспособность постояльцев защитить себя развязывает недобросовестным людям руки, позволяет творить, что заблагорассудится – кто послушает психически больного? Или ребенка? Или пожилую старушку?

Полностью обезопасить своего близкого, нуждающегося в стороннем уходе, не получится, но кое-что сделать можно. Во-первых, перед помещением родственника в интернат, изучите все возможные предложения. Вы имеете право приехать туда, пообщаться с сотрудниками и постояльцами, изучить условия. Во-вторых, никогда не оставляйте без внимания жалобы близкого человека: даже если он глубоко болен и может озвучивать бредовые переживания, это не повод игнорировать его слова.

Глава 7. Несвоевременная помощь

Стигматизация психиатрии чревата тем, что не всегда люди, нуждающиеся в помощи, обращаются к психиатру вовремя. Психические расстройства вовсе не обязательно имеют яркий дебют, что может несколько усыпить бдительность человека. Иногда изначальные нарушения практически неощутимы, нарастают медленно, но упорно, и к тому моменту, когда сам пациент или его родственники замечают изменения, помочь уже ничем нельзя. Нужно иметь в виду коварство психических заболеваний и внимательно относиться к собственному здоровью и здоровью близких, потому как время здесь – ваш бесценный союзник, способный если не предотвратить полностью, то хотя бы замедлить развитие процесса. Тем не менее большинство из нас привыкли списывать апатию и незаинтересованность внешним миром на усталость, а нарушения памяти – на свои годы, хоть реальный возраст, когда забывчивость и рассеянность могут считаться вариантом нормы, еще весьма и весьма далек.

Так получилось и в этой истории. С пациентом, поступившим на лечение в нашу больницу, я была знакома уже много лет, но узнать его сразу просто не смогла – так сильно изменила его болезнь. Неопрятный внешний вид, безэмоциональное выражение лица, растерянный взгляд, приоткрытый рот, бессвязная речь, выраженная астения и обвисшая кожа – все это создавало впечатление, что мужчине не меньше восмидесяти, а список его соматических заболеваний вряд ли поместится на альбомном листе. Но вот психическое расстройство сомнений не вызывало – деменция, пусть и в генезе его нам только предстояло разобраться.

На самом же деле пациенту было всего пятьдесят восемь. Соматической патологии, которая могла бы привести или, как минимум, способствовать столь сильным изменениям тела и разума, у него не имелось. Менее десяти лет назад он еще вполне успешно преподавал в моей альма-матер цикл внутренних болезней. Таким я его и помнила: успешного, образованного, подтянутого мужчину средних лет с отличным чувством юмора. Образ этот никак не вязался с реальным положением вещей.

Имя такому разрушительному психическому заболеванию – болезнь Пика, и в данной истории мы с вами можем наблюдать его конечную форму – деменцию при болезни Пика.

Все нейродегенеративные заболевания[8]8
  Нейродегенеративные заболевания – группа медленно прогрессирующих, наследственных или приобретенных заболеваний нервной системы. Общим для них является прогрессирующая гибель нервных клеток (нейродегенерация), ведущая к различным неврологическим симптомам – прежде всего, к деменции и нарушению движений.


[Закрыть] головного мозга можно объединить по одному очевидному признаку и назвать «ласковыми убийцами». Обычно «ласковым убийцей» именуют гепатит С за его способность медленно разрушать организм, не вызывая никаких симптомов. По аналогии с ним мы можем так же назвать и нейродегенеративные, атрофические заболевания. Поначалу они практически не дают о себе знать: ну у кого не бывает усталости, снижения активности, ухудшения памяти, апатии?

СЕГОДНЯШНИЙ РИТМ ЖИЗНИ НЕ ТОЛЬКО НЕ ПРЕПЯТСТВУЕТ РАЗВИТИЮ ВЫГОРАНИЯ И СИНДРОМА ХРОНИЧЕСКОЙ УСТАЛОСТИ, НО И НАПРЯМУЮ СПОСОБСТВУЕТ ЭТОМУ.

Однако стоит нам с вами хорошенько отдохнуть, и симптомы если не исчезают полностью, то хотя бы сильно ослабевают. С другой стороны, такие проявления можно вполне списать на какую-нибудь «депрессию» легкой степени тяжести и надолго затянуть с походом к врачу, ведь, по большому счету, это несильно мешает обычному образу жизни, трудоспособности и повседневным занятиям.

В большинстве случаев, действительно, так и происходит, и состояния хронической усталости, эмоционального выгорания и даже легкое депрессивное расстройство либо разрешаются сами собой, либо человек с ними живет долгое время и не очень тяготится их наличием. Но есть и ситуации из ряда вон, когда «небольшая усталость» довольно быстро нарастает, к ней добавляются нарушения поведения, странный внешний вид, забывчивость, которые уже заставляют родных всерьез обеспокоиться. А еще нарушения настроения (дурашливость или, наоборот, озлобленность) – на эти симптомы тоже не закроешь глаза. К сожалению, если с классической сосудистой деменцией, как правило, развивающейся в более позднем возрасте и гораздо более медленно, еще можно побороться, то вот болезнь Альцгеймера или болезнь Пика на этом этапе уже будет трудно затормозить. Они прогрессируют в разы быстрее и буквально за несколько лет способны вполне здорового человека превратить в инвалида, нуждающегося в круглосуточном присмотре.

Я ни в коем случае не склоняю вас чуть что бежать на МРТ головного мозга, а всего лишь призываю быть внимательными к самому себе и своим близким, чтобы не впустить в свой дом «ласковых убийц». Намного проще затормозить развитие нейродегенеративных заболеваний на раннем этапе, чем бороться с их последствиями.

Глава 8. Трудности инвалидизации и вновь обесценивание

– Здравствуйте… – на кушетке, понурившись, сидела женщина и, словно из стеснения, боялась поднять на меня взгляд.

– Здравствуйте, – я взяла в руки историю болезни и, прочитав буквально пару строчек, спросила: – А зачем вам госпитализация?

В истории болезни было сказано, что женщина с детства страдает легкой умственной отсталостью, а возрасте двадцати лет перенесла энцефалит. Заболевание оставило серьезный отпечаток на ее здоровье. Среди неврологических нарушений имелись эпилептические припадки, атаксия[9]9
  Атаксия – головокружение, которое приводит к нарушению двигательных функций; человек буквально не может ходить и заниматься своей привычной деятельности ввиду постоянной неустойчивости и риска упасть.


[Закрыть], нарушения слуха, зрения, речи, боли во всем теле и парезы[10]10
  Парез – неврологический синдром, снижение силы мышц, обусловленное поражением двигательного пути нервной системы или периферического нерва. В отличие от паралича, при парезе сохраняется возможность совершать движения.


[Закрыть], преимущественно справа. На момент госпитализации все эти жалобы сохранялись, что неудивительно, учитывая их стойкий характер. Женщина живет с ними уже более пяти лет, и купировать их невозможно, потому что это следствие органических нарушений головного мозга, а, как известно, нельзя восстановить то, что мертво.

В основном такие пациенты регулярно проходят курсы поддерживающей терапии в условиях неврологического отделения. Что же до умственной отсталости, лечению поддается только сопутствующая симптоматика – поведенческие нарушения, аффективные расстройства, которых у пациентки я не увидела. Именно поэтому я и задала такой обескураживающий вопрос. Никто по собственному желанию и в отсутствии показаний обычно не ложится в психиатрический стационар.

– Извините… Мне так неудобно… Я поступила вчера и уже поняла, что здесь не место таким, как я. Наверное, я просто отнимаю ваше время… Простите… – женщина буквально скукожилась на кушетке.

– Нет, давайте разберемся. Вы ведь не просто так приехали ко мне?

Женщина молча протянула мне сложенный в несколько раз листок бумаги. На листе я сразу заметила печать невролога городской больницы: «Направляется на госпитализацию в круглосуточный психиатрический стационар с целью уточнения психических нарушений и решения вопроса об инвалидизации пациентки в связи с психическим заболеванием».

– Так, вас направили для установления диагноза и инвалидизации по психиатрии. А почему психиатрия? Явных психических нарушений я у вас не наблюдаю, зато отчетливо вижу выраженные неврологические нарушения. Почему по неврологии не получить инвалидность?

Тогда женщина начала свой рассказ.

– Я родилась в неполной семье: отец ушел, а мама в скором времени погибла. Старшие братья воспитывали меня с шести лет. Конечно, в те годы и речи не шло о каких-то посещениях психиатров, я училась по обычной программе в школе, хоть и не усваивала ее. С горем пополам получила аттестат. Гораздо позже, когда я встретила своего будущего мужа, он настоял, чтобы я показалась психиатру, и тогда мне выставили диагноз «легкая умственная отсталость». Но я все равно жила обычной жизнью, работала уборщицей, родила троих детей. Муж, хоть и сам инвалид, меня поддерживал и во всем помогал. Денег у нас было немного, но хватало на то, чтобы прокормить себя и детей. Так было до того, как я заболела энцефалитом. Полтора года провела в разных больницах, но, как видите, лечение не от всего помогло. Теперь я с трудом хожу, не могу поднять ведро с водой – падаю, плохо слышу и вижу, и еще приступы… Да, приступы мне мешают больше всего, ведь они могут случиться в любой момент. Я не могу работать, и моя семья осталась без денег. Невролог, у которого я наблюдаюсь, пыталась мне оформить инвалидность уже много раз. Все записано в моей карточке. Но мне отказывают и отказывают… Мне не на что жить… Еще надо покупать разные лекарства, потому что без них приступы становятся более частыми. И тогда врач предложил мне попробовать получить инвалидность по вашей специальности…

Несмотря на то, что психиатрическое отделение не предназначено для подобных пациентов, женщина осталась у нас в целях диагностики. Наблюдали за ней в течение месяца. За этот период ни аффективных, ни поведенческих нарушений мною замечено не было: пациентка скромная, вежливая, ничем себя не проявляла. Эпилептических припадков тоже не случалось, так как с первого дня была назначена соответствующая терапия. Все, что мы получили в сухом остатке, – легкая умственная отсталость без поведенческих и каких бы то ни было других отклонений со стороны психики. И, как вы понимаете, в такой ситуации инвалидность по психиатрии получить невозможно.

Спустя месяц женщину выписали с рекомендацией продолжить подобранную терапию и все же попытаться выбить инвалидность по неврологии.

Мне не нравится слово «выбить», когда дело касается больных людей. С какой стати человек, и без того испытывающий трудности в повседневной жизни, должен что-то «выбивать»?

КОГДА ДЕЛО КАСАЕТСЯ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКИ, ПАЦИЕНТ ДОЛЖЕН ДОКАЗАТЬ, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ НУЖДАЕТСЯ В ГОСУДАРСТВЕННОМ ПОСОБИИ.

Порой доказательство дается легко, например, если нарушения очевидны и неоспоримы. Но что делать с психиатрией, и без того субъективной наукой, в сравнении с другими? Само собой, при направлении пациента на медико-социальную экспертизу, мы собираем все возможные подтверждения того, что больной нуждается в группе инвалидности, но наших усилий не всегда оказывается достаточно. Как тогда жить человеку, имеющему нарушения здоровья и лишившемуся возможности работать? Нуждающемуся в приеме дорогостоящих лекарств? Честно говоря, я не знаю ответа, но с прискорбием констатирую: нередки ситуации, что по какой-то причине человеку не удается оформить инвалидность, и на его плечи, помимо прочего, ложатся еще и финансовые проблемы.