Текст книги "Легенда Арагона"

Глава XXVII

Едва Герардо отворил калитку подворья Вивесов, как увидел бегущих по дороге Хосе и Санчо.

– Что делаешь, Герардо? – издалека закричал Хосе. – Новая беда!

Юноша до боли в скулах сжал зубы, он приготовился услышать худшее… «Неужели… неужели… сеньорита Алетея Долорес?..»

– На замок идут сеньоры Мартинес! – подбегая и почти задохнувшись, выпалил Санчо.

Он то сгибался в три погибели, то выпрямлялся, с трудом восстанавливая дыхание после бега.

– На замок?! Сейчас?! – похолодел Герардо.

– Да! – с отчаянием подтвердил Хосе. – Нас предупредил крестьянин оттуда… из деревни Мартинесов.

– Вы уверены, что это правда? – всё ещё не веря услышанному, спросил Герардо.

– Конечно! Крестьянин сказал, что молодые сеньоры, как только услышали о смерти дона Эрнесто, сразу собрали войско, и… они уже подходят к реке! Дон Альфонсо вроде бы заявил, что женится на нашей сеньорите и станет хозяином Ла Роса!

– Пока был жив сеньор граф, – подхватил Санчо, никто не лез на замок, а теперь его нет, и ведь подумайте: прошло всего часа три, как умер дон Эрнесто, а уже объявились первые враги! Эдак скоро некому будет сдерживать новых.

– Как это некому? – гневно сверкнул глазами Герардо. – Что ты говоришь? – Так ведь будет война, Санта-Мария! – чуть не плача, возразил Санчо. – Мы сообщим в замок, Хорхе Валадас выведет своё войско, наши и чужие воины перережут друг друга, а тут какой-нибудь новый враг, и всё! Некому нас защитить!

Растревоженный Хосе согласно закивал.

Герардо всё обдумал, но объяснять что-то крестьянам – значит терять время, а воины неприятеля уже, может быть, переправились через реку и вот-вот будут здесь.

– Санчо, Хосе, прошу вас: не сообщайте ничего в замок, – быстро заговорил Герардо. – Мы справимся сами. Сейчас идите к людям, и пусть передают друг другу до самых дальних деревень: немедленный сбор с косами, вилами, лопатами на опушке леса, вон там, – он повернулся и уверенным жестом указал на густо заросший участок лесной опушки. – Я сам иду туда. Все должны собраться за час. Ну же! Почему вы стоите? Или мы не в силах защитить Ла Роса?

Санчо и Хосе, словно подстёгнутые, побежали в деревню. А Герардо, бросив тяжёлый, полный ненависти взгляд в ту сторону, откуда должны были появиться враги, привычным упрямым жестом отбросил со лба прядь волос и зашагал в сторону леса.

Крестьяне собирались быстро, их лица были напряжены и полны решимости.

Подобно шелесту ветра, из уст в уста передавалось имя: «Санта-Мария… Санта-Мария… Санта-Мария…» Люди устремляли наполненные доверием взгляды на высокого широкоплечего крестьянина с чёрной бородой и огненными глазами, во всём облике которого чувствовалась сила и уверенность в правильности каждого своего шага.

Санта-Мария отдавал короткие и точные распоряжения, и в считанные минуты были сформированы боевые отряды с командирами во главе.

И вот вдалеке показалось довольно многочисленное войско.

Неожиданно со стороны замка Ла Роса раздался резкий звук боевого рога – это дозорный Валадаса увидел неприятеля.

– Пора, – сказал стоявшему рядом Вивесу Герардо. Повернувшись к крестьянам, он громко произнёс:

– Люди! Есть ли у кого-то страх в сердце?

– Нет!.. Нет!.. Нет!.. Нет!.. – эхом разнеслось по лесу.

– Защитим замок Ла Роса?

– Да!.. Да!.. Да!.. Да!.. – снова откликнулось многоголосое эхо.

Дон Франсиско, не переставая испуганно оглядываться по сторонам, решился подать голос:

– Зря ты это затеял, брат. Нам не одолеть такой укреплённый замок.

– Мог бы остаться дома, с отцом, – досадливо поморщился дон Альфонсо. – Да, замок укреплён, но в том-то моя хитрость и заключается, что мы явимся неожиданно. Граф умер всего несколько часов назад, ещё никто не опомнился, никто, кроме меня! Нас там не ждут, понимаешь ты, осёл? Я от своего не отступлюсь. И замок, и Алетея будут моими!

– Но ведь говорят, что она больна, – робко возразил младший Мартинес.

– Поправится, – пренебрежительно бросил дон Альфонсо. – А если даже и нет, всё равно этим замком буду владеть я!

Дон Альфонсо с удивлением заметил мертвенную бледность на лице брата, его перекошенное от ужаса лицо, впившиеся куда-то вперёд вытаращенные глаза. И тут дон Альфонсо увидел огромную толпу крестьян, вооружённых вилами, косами, топорами, мотыгами, лопатами…

Почти правильными рядами сотни крестьян молча и уверенно всё шли и шли навстречу его воинам, полностью заняв дорогу, ведущую к замку.

Этого дон Альфонсо никак не ожидал. Его воины были неплохо обучены военному делу, но драться с таким странным противником!.. И потом – на стене Ла Роса уже протрубили тревогу. Конечно, если бы не эти проклятые крестьяне, он попытался бы штурмом захватить замок, но теперь… неужели придётся уходить восвояси?!.

Машинально двигаясь вперёд и даже изредка пришпоривая коня, дон Альфонсо встретился с идущим впереди крестьян могучим бородачом. Оба войска остановились. Воины Ла Аутодефенса, подчинявшиеся приказу, но в глубине души осуждавшие своего сеньора, с восторгом смотрели на хмурые крестьянские лица и очень надеялись, что дон Альфонсо теперь отдаст приказ повернуть обратно, тем более, что дон Франсиско от страха вот-вот лишится чувств.

– Моё почтение сеньорам Мартинесам, – насмешливо произнёс бородач, и дон Альфонсо тотчас узнал дерзкого танцора, которого он видел на недавнем празднике в Ла Роса.

– Какого чёрта! – взревел он. – Убирайся с моей дороги!

– Только я, сеньор? Хорошо, – крестьянин повернулся к своему спутнику. – Хосе, оставайся командовать людьми вместо меня. Сеньору Мартинесу моя внешность неприятна.

– К чёрту! – снова заорал взбешённый дон Альфонсо. – Все убирайтесь с моей дороги!

Крестьянин-предводитель, нарочито прикидываясь простачком, глянул себе под ноги, будто что-то там рассматривая, и с удивлением заметил:

– А дорога-то наша! Ваши дороги, сеньор, находятся по ту сторону реки.

Дон Альфонсо схватился было за рукоятку своего меча, но в ту же минуту по толпе крестьян пронёсся гул недовольства, послышались отдельные возгласы:

– Что ты с ними любезничаешь, Санта-Мария!

– Разреши выпустить кишки этим жирным свиньям!

Лес крестьянского оружия наклонился в сторону незваных гостей.

– Альфонсо, поворачивай отряд! – взвизгнул дон Франсиско, с ужасом разглядывая вилы перед самым своим носом.

Разразившись громом проклятий, дон Альфонсо махнул рукой, и воины повернули назад.

Слыша гул недовольства за спиной и понимая, что крестьянам очень хотелось пустить в ход своё оружие, Герардо повернулся к отряду и крикнул как можно громче, чтобы его услышали в самых отдалённых рядах:

– Братья! Пролить чужую кровь – это грех! Вы совершили святое дело – отстояли свою землю и замок Ла Роса и при том не согрешили. Господь Иисус видит это и наградит каждого из вас. Не ожесточайтесь сердцем! Ведь и вы тоже подвергались опасности, а дома вас ждут семьи, и близкие хотят видеть вас живыми. Расходитесь по домам, друзья мои! А если понадобится, мы соберёмся снова.

– Так, Санта-Мария!

– Хорошо говоришь!

– Только скажи, и мы сразу придём! – ответили одобрительные голоса.

Лица крестьян просветлели, и уже с улыбками обсуждая только что произошедшие события, люди стали расходиться. Некоторые на прощание махали рукой своему одиноко стоявшему на дороге предводителю. Санта-Мария, улыбаясь, отвечал им тем же.

У одного из дворов группа крестьян встретила Безумную Хуану. Старуха шла, придерживаясь за изгородь, одобрительно кивала головой и что-то бормотала.

– Madre Хуана, куда Вы запропастились? – окликнули её несколько крестьян. – У нас тут столько событий: и бедняжку Инес Лусия толкнула в огонь, и сколько несчастий в замке, и врагов только что прогнали.

– Знаю, всё знаю, – прошамкала беззубым ртом старуха. – Но теперь есть кому вас защитить.

– Правда? – удивились крестьяне.

– Наверно, она говорит о Господе и о Святой Деве, – предположил кто-то.

– Господь Иисус даёт вам веру и направляет по истинному пути, это так, – закивала головой Хуана. – А веления Господни претворяет человек, которого вы зовёте Санта-Марией. Обратите свои взоры и души к нему. Он вас спасёт. А мне уже недолго осталось, обо мне забывайте. Чем идти за помощью, за любой помощью к Безумной Хуане, лучше идите к Санта-Марии. Он излечит от всего и поможет во всём. Помните об этом и не предайте его самого в трудную для него минуту! – старуха вдруг нахмурилась и погрозила крючковатым пальцем. – Слышите? Не предайте! Не предайте! А о будущем больше не спрашивайте! Никому ничего не скажу! – и быстро пошла вдоль изгороди, сердито постукивая клюкой.

Крестьяне переглянулись.

– А ведь нас всех сегодня, и вправду, спас Санта-Мария, – заметил один.

– Кабы не он, мы бы сейчас слушали штурм замка, и воины Ла Роса падали бы со стрелами в груди, – подтвердил другой.

– Со смертью сеньора графа все враги объявятся, а молодой граф совсем ещё мальчик, – поддержал третий. – Воинам Хорхе пришлось бы туго, а Санта-Мария собрал всех нас, и теперь пусть только кто-нибудь сунется!

– Санта-Мария – парень что надо! И почему мы должны его предать, как говорит старуха? Я лично буду слушаться его во всём.

– Я тоже. Жизни не пожалею. Прикажет Санта-Мария умереть, значит, так надо, даже раздумывать не буду.

– Какие раздумья! У него такая светлая голова. Мы, бестолковые, и сегодня могли бы натворить глупостей, а он всё правильно говорил, всё верно! Надо передать слова Хуаны другим, она зря не скажет.

– Надо передать, – согласились крестьяне. – Хотя мы и без неё уже выбрали Санта-Марию своим вожаком.

– Это так, но пусть о словах вещей старухи никто не забудет. Похоже, нас ждёт ещё много испытаний.

_____________

Воины Ла Роса вместе со своим военачальником стояли на крепостной стене замка и не могли прийти в себя от увиденного. Мощный отряд крестьян, вооружённых орудиями труда, – это было что-то небывалое.

Рядом с Валадасом стояли Рафаэль Эрнесто и Пабло Лопес.

– Какое коварство, сеньор, – заговорил, наконец, Хорхе, обращаясь к молодому графу. – Я о Мартинесах: это их флаг красовался впереди отряда!

– Я узнал, – кивнул Рафаэль Эрнесто. – Но каковы наши крестьяне! Не ожидал.

– Я тоже, – подтвердил Хорхе.

– Крестьяне очень любят Вас, сеньор, – растроганно проговорил Пабло, – как и все мы. Они узнали о Вашем несчастье, дон Рафаэль Эрнесто, и решили Вам помочь. Они всегда будут защищать Вас.

– Хотел бы я знать, кто организовал людей. Должно быть, это необыкновенный человек, – задумчиво ответил Рафаэль Эрнесто.

– Да ведь это Санта-Мария, сеньор! – воскликнул Пабло.

– Санта-Мария? – с удивлением повторил молодой граф. – Никогда прежде не слышал такого странного для мужчины имени… Даже от Леты не слышал.

– Разве Вы не узнали его, сеньор? – в свою очередь удивился Пабло. – Так крестьяне из деревни Ла Роса прозвали Герардо Рамиреса, – и он с гордостью добавил: – Его чёрную косынку и чёрную бороду я узнаю даже издалека – у нас молодые крестьяне бороду не носят.

– Я тоже узнал Рамиреса, – подтвердил Хорхе. – Такая гордая осанка и сильные плечи.. Вы правы, сеньор, это необыкновенный человек, – он посмотрел на Рафаэля Эрнесто и поразился внезапной перемене в его лице: синие глаза юноши зажглись ненавистью, усы нервно запрыгали над верхней губой, на прикушенной нижней губе проступила кровь.

Не ответив, Рафаэль Эрнесто круто повернулся и побежал вниз по винтовой лестнице, громыхая по железным гулким ступеням ножнами большого меча.

Хорхе и Пабло сокрушённо переглянулись.

– Тяжело он переносит своё горе, – покачал головой Хорхе. – Я воспитал его воином, но, по сути дела, он ещё ребёнок.

– Как ты можешь осуждать молодого сеньора, – упрекнул Валадаса Пабло. – Быть несгибаемым в такой беде – это выше человеческих сил! Дон Рафаэль Эрнесто и так хорошо держится.

– Да, Пабло, это верно. И я совсем не осуждаю – ты напрасно так говоришь, я его понимаю, – Хорхе с грустью похлопал по плечу старого конюха и добавил: – Ну что же, дружище, передай от меня горячую благодарность всем нашим крестьянам и особенно Герардо Рамиресу, или – как ты его назвал?

– Санта-Мария, – подсказал, улыбаясь, Пабло.

– Санта-Мария, – тоже улыбнувшись, повторил Хорхе. – А кстати: почему такое странное прозвище?

– Так его окрестил Санчо Ривера.

– А, этот болтун! – воскликнул Хорхе. – Но почему «Санта-Мария»?

– Это любимая поговорка Герардо. Чуть что – «Санта-Мария!» Вроде как ругаться не хочет, а когда рассердится или удивится, призывает Святую Деву. Думаю, что это не грех, и Богородица на такого человека, как Герардо Рамирес, не обидится.

– Очень занятный этот Санта-Мария, – задумчиво согласился с Пабло Валадас. – У меня такое чувство, будто нам послал его сам Господь… Смотри-ка, он, кажется, собрался нас навестить! Видишь, идёт в сторону замка? Дай-ка, спущусь, хочу поговорить с ним, – сделав воинам движение рукой, означавшее: «Перестаньте глазеть на деревню и займитесь своими делами», – военачальник отправился к сторожевой башне у ворот.

И только один человек с ненавистью думал о Рамиресе – дон Рафаэль Эрнесто де Ла Роса.

– Мерзавец! Негодяй! – быстро шагая по аллее сада, говорил вслух молодой граф. – Из-за тебя все мои несчастья! Если бы я не покинул замок в ту ночь, я не допустил бы смерти бабушки Хулии! Из-за тебя моя любимая сестра лежит сейчас на смертном одре, а сердце моего отца не выдержало всех свалившихся на нас бед!.. Как же! Защитил замок! Мои воины могли бы легко сделать то же самое! Выскочка! Наглец! Будь ты проклят и лучше не попадайся мне на глаза!

– Сеньор! Сеньор! – услышал он женский голос позади себя. К нему бежала Элена, всё та же Элена, от сообщения которой скончался его отец. Не понимая, что делает, Рафаэль Эрнесто выхватил меч и в бешенстве закричал:

– Если ты скажешь, что моя сестра умерла, я отрублю тебе голову!

– О сеньор! Нет! Это не так! – перепуганная служанка упала на колени. – Совсем наоборот! Сеньорита пришла в себя и зовёт Вас…

Забыв вложить меч в ножны, Рафаэль Эрнесто повернул в сторону Главной башни. Уже выйдя из сада, он неожиданно увидел, что в раскрытых воротах замка появился ненавистный бородач и что его радостно приветствует военачальник замка Ла Роса.

Обуреваемый желанием крушить всё и вся на своём пути, Рафаэль Эрнесто ринулся к воротам. Самым обидным было то, что Хорхе, его друг и воспитатель, в эту минуту тряс руку его заклятому врагу!

– Ты, смельчак, шагни-ка мне навстречу, – Рафаэль Эрнесто выбросил вперёд руку, и остриё меча коснулось груди Рамиреса.

– Сеньор, что с Вами? – удивлённо спросил Хорхе, но юный граф не услышал его голоса, он видел лишь чёрные глаза, нос с горбинкой, прядь волос на высоком лбу и короткую бороду.

Рафаэль Эрнесто наступал. На жёлтой рубахе Герардо проступило яркое пятно крови. Воины вокруг напряжённо молчали. Рафаэлю Эрнесто очень хотелось, чтобы крестьянин сказал ему что-то злое или сделал бы так, чтобы он мог со спокойной совестью на глазах у всех заколоть его.

Но во взгляде Рамиреса не было ничего, кроме сочувствия ему, графу де Ла Роса. Более того, он медленно отступал под натиском острого меча. Ворота замка всё ещё были открыты, и вскоре оба они оказались на подъёмном мосту.

Внезапно Рафаэлю Эрнесто стало плохо. Видя перед собой пятно крови, он вдруг вспомнил, как его меч вошёл в тело Хуана, и приступ дурноты подступил к самому горлу. Всё вокруг наклонилось, сместилось, поплыло, ускользая из-под ног.

Рафаэль Эрнесто рухнул на мост, выронив меч. Хорхе Валадас бросился было к нему, но Рамирес властным движением руки остановил его.

Он заботливо склонился над юношей и приподнял его голову.

Мгновение забытья прошло, и Ла Роса с удивлением увидел чернобородое лицо, не помня ничего из того, что произошло минуту назад. Он помнил только, что почему-то ненавидел этого человека.

– Сеньор, Вам грозит безумие, – сказал вдруг крестьянин. – А ведь Вы теперь единственный близкий человек для сеньориты де Ла Роса. Что будет с нею, если Вы не возьмёте себя в руки и отдадитесь во власть страстям и ненависти?

Слова Рамиреса словно протрезвили молодого графа. Мир вокруг снова стал реальным, и Рафаэлю Эрнесто стало стыдно от того, что его меч лежит на дороге далеко от него, да и сам он мало похож сейчас на воина и вообще на достойного человека. Он резко вскочил на ноги и хотел оттолкнуть руку Герардо, но вместо этого ухватился за неё, потому что его голова снова закружилась.

Герардо наклонился и подал ему меч.

– Простите меня, сеньор, – тихо попросил он. – Простите… за ту ночь в горах. Я глубоко заблуждался и вёл себя недостойно, даже отвратительно. Я ненавижу сам себя… Простите, Бога ради! Вы так нужны всем нам! Ведь Вы – граф де Ла Роса. Не дайте Дьяволу овладеть Вашей душой и Вашим разумом. Сегодня я видел в Ваших глазах безумие. Умоляю Вас: не смотрите на меня как на врага. Я хочу помочь Вам! Вам и Вашей сестре, сеньор…

При упоминании о сестре Рафаэль Эрнесто вздрогнул и подумал: «Зачем я слушаю этого человека? Говорит, будто завораживает. Всё равно он виновник всех моих бед. По его милости Лета простудилась в горах, а теперь он хочет помочь? Интересно, чем? Нет, ему не втереться ко мне в доверие. Может быть, это и есть сам Дьявол? Глаза-то какие! Такой черноты я ещё не видел…»

– Позвольте мне поговорить с лекарем доньи Алетеи Долорес, – услышал Рафаэль Эрнесто голос Рамиреса и, с усилием прогоняя от себя желание принять его помощь, упрямо сказал:

– Нет! Доктору Амадэо не нужны советчики. А ты… Тебе я советую держаться подальше от замка. Не испытывай моё терпение! – и, со стуком вогнав меч в ножны, круто повернулся и пошёл к воротам.

Герардо стоял на мосту и смотрел ему вслед. Слёзы душили его, и он не стал их сдерживать, позволив литься по щекам. До боли в сердце ему было жаль уходящего от него, не простившего его молодого воина, совсем ещё мальчика, мужественно переносящего обрушившееся на него горе. Не только жалость, но и обида жгли сердце Герардо, обида на страшные недоразумения и глупые, непонятные обстоятельства, по вине которых дон Рафаэль Эрнесто теперь, скорее всего, считает его виновником тяжёлой болезни доньи Алетеи Долорес. Несомненно, сеньорита простудилась именно в ту холодную ночь, но разве он, Герардо Рамирес, этого хотел?! Почему ему не позволяют помочь ей? Ведь он знает столько целебных трав, он прочитал столько трудов знаменитых медиков древности!.. Что же делать? Нет, сидеть сложа руки он не будет! Он передаст настои и мази кем-нибудь из крестьянок. Но кем? Матерью Хосе Вивеса? Нет, пусть madre Соледад занимается бедняжкой Инес.

Перед внутренним взором Герардо возник образ молодой женщины с корзиной в руках. Клемента… ну что же, в конце концов, можно попросить и её.

Не теряя больше времени на раздумья, Герардо провёл широкой ладонью по лицу, стирая не только слезы, но и гнетущее настроение, и отправился в деревню.

Глава XXVIII

Утренний воздух был прохладен и чист. Стада белых облаков, удивительно похожих на больших барашков, всё плыли и плыли без конца в голубизне неба.

Открытое лицо с высоким лбом и спокойными мёртвыми чертами было обращено к ним, но закрытые глаза уже не могли увидеть этих кудрявых весёлых барашков, неподвижная грудь не могла насладиться утренней свежестью…

Гроб с телом покойного графа де Ла Роса установили на крепостной стене. Рядом почивала вечным сном Хулия Дельгадо, не принявшая при жизни графского титула, но занесённая посмертно в книгу «История рода графов де Ла Роса» как мать графини доньи Эсперансы, бабушка графа дона Рафаэля Эрнесто и графини доньи Алетеи Долорес, как вторая мать графа дона Эрнесто Фернандеса де Ла Роса.

Тела остальных умерших разместили в один печальный ряд на просторном дворе замка: дон Эстебан Доминго-и-Хименес, его слуга Хуан, найденный в горах, маленький Рамиро и чуть поодаль – его отец, Муньо.

Наступило время похорон. Несколько дней прошло с тех пор, как уехал с отрядом воинов Карлос Валадас, уехал, чтобы привезти нового, пусть временного, но господина, хозяина замка Ла Роса, человека, которого так хотел видеть дон Эрнесто перед смертью, чьё имя было его последним словом…

Глубокая, беспросветная тоска сдавливала сердце Рафаэля Эрнесто. Она усугублялась ещё и тем, что его сестра, едва придя в себя и тоже прошептав всего одно имя, вновь погрузилась в забытьё, а доктор Амадэо только растерянно разводил руками и твердил: «На всё воля Господня». При Алетее Долорес неотлучно сидели Маура и несколько служанок, в её комнату по нескольку раз в день заходил padre Алонсо, навещал больную и padre Игнасио. Доктор Амадэо приносил всё новые лекарства, пытался поить молоком бесчувственную больную – через соломинку, не спал ни одной ночи с начала её болезни, осунулся и постарел. Но всё было тщетно: ни молитвы, ни старания доктора не возвращали юную графиню к жизни. Она угасала, и Рафаэль Эрнесто в безумной тоске думал о том, что скоро он останется один на этом свете, и то имя, которое повторяла в бреду Алетея Долорес, приводило его в бешенство, это имя было Герардо…

Вон его заросшая угрюмая физиономия среди толпящихся во дворе крестьян и мастеровых, его нетрудно отыскать взглядом – выше всех! Силён и здоров, и, наверное, скоро забудет о девушке, которая пожертвовала собой ради спасения его жизни!.. Пришёл, несмотря на запрет показываться в замке! Нет, не сегодня он рассчитается с наглецом, сегодня – похороны отца и бабушки. Но такой день придёт, обязательно придёт, и он, граф де Ла Роса, прикончит ненавистного гордеца, этого крестьянина с медальоном сеньора, прикончит в честном поединке, ведь он не убийца, он просто жаждет мести за отца, за бабушку, за Лету…

– Сеньор Рафаэль Эрнесто, к нам гости, – раздался за его спиной голос Хорхе. – Взгляните.

По дороге, ведущей к замку, ехали две кареты с гербами Эль Эскудо и Ла Аурора, их сопровождали небольшие отряды воинов.

– Не пускать! – воскликнул Рафаэль Эрнесто. – Лицемеров отец не терпел! Я думаю, его душе будет неприятно, если эти две развалины в напускной скорби, а больше из любопытства, подойдут к гробу.

Хорхе отдал тихое распоряжение находящемуся при нём воину, и Рафаэль Эрнесто с молчаливым терпением проследил со стены, как кареты подъехали к воротам, а потом, развернувшись, прогрохотали по мосту в обратном направлении.

– Сеньор, не разрешите ли начинать обряд? – рокочущий бас padre Игнасио заставил юношу вздрогнуть.

– Право, святой отец, я не знаю, – Ла Роса растерянно скользнул взглядом по его большой фигуре. – Пожалуй, делайте, что нужно, там, внизу, а я ещё подожду… хотя бы до полудня.

Рadre Игнасио поклонился и ушёл. Вскоре со двора донеслись церковные песнопения и причитания женщин. А Рафаэль Эрнесто продолжал напряжённо вглядываться вдаль, в ту сторону, откуда должен был вернуться Карлос.

Вдруг из-за леса выехала кавалькада. И вот уже большое войско двигалось по направлению к замку Ла Роса.

Рафаэль Эрнесто весь напрягся: ещё враги? Дозорный выжидательно оглянулся на военачальника: трубить ли тревогу?

– Боже мой! Да ведь это Карлос! Впереди – Карлос! – воскликнул Хорхе.

Теперь и Рафаэль Эрнесто разглядел знамя своего рода в руке переднего воина, вернее, он узнал его по сочетанию цветов, так как изображения на гербе пока скрывало расстояние. Чуть поодаль скакал воин, державший другое, незнакомое знамя. В середине отряда ехала карета, поблескивающая позолотой в ярких лучах утреннего солнца.

Перед отъездом Карлоса братья условились о сигнале, и теперь, уловив ему одному понятное движение знаменем, Хорхе с уверенностью сказал молодому графу:

– Прибыл Ваш опекун, сеньор, – и, не удержавшись, прибавил: – Богатый человек!

– Когда они въедут в ворота, я спущусь, – сдавленным от волнения голосом ответил Рафаэль Эрнесто. Он был рад, что отец ещё не погребён, дон Эрнесто дождался приезда своего давнего друга!

Юноша представлял дона Родриго милым добрым стариком, который обязательно заплачет над телом графа, будет сокрушаться и казнить себя за то, что так и не выбрал времени навестить его при жизни. А потом он, Рафаэль Эрнесто, и дон Родриго, достойный потомок великого Сида, крепко подружатся, а с таким большим, выросшим вдвое, войском, им не будут страшны никакие враги…

Тем временем авангард многочисленного отряда вступил на мост. Рафаэль Эрнесто жадно всматривался в карету, которая была ещё довольно далеко. Но что-то отвлекало его, что-то, помимо его воли, заставляло тревожиться и с беспокойством, непроизвольно, искать причину непонятной тревоги.

И вдруг Рафаэль Эрнесто понял: это было чужое знамя! Ветер трепал золотистое полотнище с черным треугольным щитом посередине. У щита были полукруглые боковые стороны, а внутри… Внутри – жёлтый вертикально стоящий остриём вниз большой меч, из-за которого выглядывал край солнечного диска с лучами. Один из лучей – наиболее заметный, а всё изображение вместе очень походило на огромную букву R…

– Пресвятая Дева! – Рафаэль Эрнесто прочитал на знамени слова латинской пословицы и несколько раз повторил их вслух: – Ex umbra in solem… Ex umbra in solem…

Дождавшись, когда карета въедет в ворота замка, Рафаэль Эрнесто сбежал вниз и увидел, что из неё вышел очень высокий худощавый человек. Роскошный чёрный с позолотой камзол плотно облегал широкие, хорошо развитые плечи. У человека была статная, горделивая осанка. Он с достоинством осмотрел двор, заполненный людьми, и остановил взгляд на приросшем к ступеням Рафаэле Эрнесто.

Юноша машинально двинулся вперёд. Гость снял широкополую шляпу и слегка поклонился. Его голова была совершенно седой. Мертвенно белые, как снег, волосы в аккуратной стрижке касались голубого воротника. Лицо было бледным. Ярким контрастом на нём проступали чёрные густые брови, чёрные усы и чёрная небольшая бородка. Нос с заметной горбинкой; чёрные, бездонные глаза…

«Я слышал, что у людей бывают двойники…» – вспомнились Рафаэлю Эрнесто слова отца. Теперь он и сам видел, что если бы не седина и не возраст гостя, то это был бы один в один… Герардо Рамирес!

Глухое раздражение охватило юношу: он ожидал увидеть своего опекуна любым другим, но только не таким!

– Дон Родриго Родригес дель Гуарда де Сантарилья, – представился седовласый богач. – А Вы, юный друг, как я понимаю, дон Рафаэль Эрнесто?

Его речь была учтива, но глаза не выражали никаких, совсем никаких чувств!.. Тяжёлый, пустой, равнодушный взгляд агатовых глаз скользил по двору замка. Дон Родриго, казалось, даже не заметил упорного молчания молодого графа де Ла Роса и продолжал:

– Надеюсь, юноша, мы вскоре подружимся. Можете называть меня просто дон Бланко. Это прозвище я получил ещё в молодости, так как мои волосы поседели слишком рано… Я уже привык к своему второму имени. Впрочем, как Вам будет угодно.

Тут он повернулся к стоящему неподалёку Карлосу и попросил:

– Представь мне военачальника Ла Роса, дружок.

– Я здесь, сеньор, – выступил вперёд Хорхе.

– Отлично. Распорядитесь, мой друг, чтобы вся эта чернь, – он резким движением руки указал на крестьян, – немедленно покинула пределы замка.

– Сеньор, мне может отдать приказ только дон Рафаэль Эрнесто, граф де Ла Роса, – помолчав, ответил Валадас.

– Да ты дерзок, – заметил дон Родриго. – Тем хуже для тебя. С этой минуты будешь простым воином и станешь исполнять приказы моего военачальника. Главным над обоими войсками теперь будет Маркос Абуд, – он указал на мрачного великана, отличавшегося от других воинов богатством своего военного снаряжения.

– Черт возьми! – к Рафаэлю Эрнесто вернулся дар речи. – Что Вы себе позволяете в моём замке?

Безжизненный взгляд дона Родриго по-прежнему не выразил никаких чувств, однако голос учтиво возразил:

– Дон Рафаэль, Вы заблуждаетесь: хозяином этого замка ровно год буду я. Вот документ, составленный Вашим покойным отцом, – он вынул из нагрудного кармана бумагу, с которой дон Эрнесто отправлял Карлоса в дорогу. – Я говорю «покойным», так как понял, что мой давний приятель не дождался меня: уж больно много во дворе крестьянских скотов с постными физиономиями.

Приступ ярости волной захлестнул Рафаэля Эрнесто. Он задохнулся, голова резко закружилась, рука потянулась к рукояти меча. И вдруг в его затуманенном сознании пронеслись слова Рамиреса: «Вам грозит безумие, сеньор… Держите себя в руках… Помните о Вашей сестре…» И ярость прошла так же внезапно, как появилась. Рафаэль Эрнесто, повзрослевший за последние дни, понимал, что ему не обойтись сейчас без этого сеньора, который называет себя доном Родриго дель Гуарда. Кстати, это надо проверить. Впрочем, в любом роду, даже самом славном, могут быть выродки. Если так, то придётся терпеть дьявольского опекуна ровно год… Пресвятая Дева! Год! Ах, отец не велел затевать ссоры. Ну что же, он постарается быть сдержанным, лишь бы замок был в его руках, а род Ла Роса не закончился бы нелепо и бесславно… И всё же нельзя давать этому сеньору полную свободу. Но как поставить его на место? Как защитить своё достоинство? В конце концов, он – граф де Ла Роса!

– Это ошибка, – в синих глазах юноши зажёгся недобрый огонек. – Вы не могли быть другом моего отца.

– Отчего же? – возразил дон Родриго. – В юные годы в Кордове мы были весьма дружны, но потом…

– Потом Вы ни разу даже не вспомнили о своём друге! – запальчиво перебил Рафаэль Эрнесто.

– Неправда, – спокойно ответил Эль Гуарда, и в его глазах на мгновение промелькнуло некое подобие печали. – Я всегда интересовался делами графа де Ла Роса, не однажды расспрашивал о нём знакомых сеньоров. Я знаю, что его горячо любимая супруга, Ваша матушка, юноша, умерла очень рано; знаю, что потом он долго был на войне; и знаю также, что помогло ему справиться с горем: дети.. дети помогли! У Эрнесто остались двое детей! Тогда как у меня… Впрочем, свою жизнь я не намерен вспоминать, по крайней мере, в эту минуту… Маркос! – неожиданно окликнул он своего военачальника. – Ты не понял моего приказа? Почему крестьяне до сих пор здесь? Они мешают мне подойти к гробу моего друга.

– Остановитесь, сеньор! – возвысил голос Рафаэль Эрнесто. – Мой отец любил всех этих людей, и они платили ему преданностью и честным трудом. Я советую Вам не трогать наших крестьян, если Вы не хотите иметь врага в моём лице.

– Сильно сказано, – согласился дон Родриго. – Но Вы, мой друг, ещё молоды, чтобы давать советы… Гм, Маркос, оставь! – воины-чужаки уже взяли было кое-кого из крестьян за шиворот, но по движению руки своего военачальника тут же отпустили их и отошли в сторону. – Так и быть: только в этот день и только ради Эрнесто. Видимо, судьба была к нему благосклонна: графу де Ла Роса не пришлось испытать предательства подвластных ему простолюдинов… Но пусть они хотя бы отойдут в сторону, чтобы я мог пройти к телу Эрнесто, за этой толпой я ничего не вижу.