Текст книги "Легенда Арагона"

Глава XXX

Дон Родриго был не здоров, он не вставал с постели. Лекарь замка сбился с ног.

Рафаэль Эрнесто провёл ночь без сна, а утром, положив розы на свежие могилы родных людей, отправился узнать о состоянии здоровья Алетеи Долорес.

Из дверей её комнаты вышел измученный доктор Амадэо.

– Порадуйте меня, – попросил его молодой граф.

Доктор Амадэо в ответ лишь растерянно улыбнулся.

– Никаких перемен?

– Никаких, сеньор.

Они помолчали.

– Дон Рафаэль Эрнесто, – решился заговорить лекарь, – у сеньориты какая-то странная болезнь.

– Странная? – переспросил Рафаэль Эрнесто. – Что же странного в простуде?

– Как раз то, сеньор, что простуды и нет.

– Как это – нет?

– Признаков нет, – настаивал доктор Амадэо. – Я давно хотел Вам сказать, сеньор, да не решался… Даже хрипов в груди я не слышу. Дыхание ровное…

– А жар? – перебил Рафаэль Эрнесто.

– Да, жар не спадает, – согласился доктор.

– И беспамятство, – подсказывал юноша.

– Всё так, дон Рафаэль Эрнесто, но… у Вашей сестры, вероятно, было какое-то сильное нервное потрясение. Её болезнь – результат как раз этого, а вовсе не простуды… Я так думаю, сеньор… очень похоже…

– Не оправдывайтесь, Амадэо, – жестом остановил его граф. – Видимо, Вы правы… Но что же теперь делать? – и видя, что доктор в смущении и не решается отвечать, приказал: – Говорите, Амадэо! Речь идёт о жизни графини де Ла Роса!

– Хорошо, сеньор… Вам известно, что донья Алетея Долорес часто повторяет одно и то же имя, будто зовёт… что если и нам позвать к ней этого самого… Герардо?

– Только не это! – рассердился Рафаэль Эрнесто. – Всё это глупости, Амадэо! У Вас слишком богатая фантазия. Вам следует лучше знать своё дело! – и рванул на себя дверь комнаты Алетеи Долорес.

Доктор Амадэо, покраснев до ушей, снова растерянно улыбнулся и, сгорбившись, отправился в комнату дона Родриго дель Гуарда.

В непроветриваемом, полутёмном помещении стоял смешанный запах трав, мазей и растирок. Увидев вошедшего графа, Маура и две служанки тотчас вскочили.

В последние дни Маура была не похожа на себя: лицо распухло от слез, взгляд стал бегающим, беспокойным.

– Нынешней ночью сеньорите было особенно плохо, – сказала она.

– Почему меня не позвали? – всё ещё не придя в себя после разговора с доктором Амадэо, сердито спросил Рафаэль Эрнесто.

Маура втянула голову в плечи, потупила взгляд и промолчала.

– Рассказывайте! Рассказывайте! – прикрикнул Рафаэль Эрнесто.

– Особенного жара не было, – подала голос Элена. – Просто сеньорита металась, даже порвала на себе одежду и всё пыталась встать, просилась выйти… Ей, говорит, нужно спасти… И никого из нас не узнавала…

– Кого спасти? – грозно спросил Рафаэль Эрнесто. – Почему не договариваешь?

– Вы, должно быть, догадались, сеньор, – почти прошептала Элена.

– Снова – Герардо?! – вне себя воскликнул граф. – Не вздумайте болтать по замку! Узнаю – пощады не будет!

Он в ярости рванул тяжёлую штору на окне, наполовину оторвав вместе с карнизом, ударом сапога распахнул балконную дверь. В комнату ворвались горячие лучи солнца, аромат роз, свежий ветерок.

Не зная, что бы ему такое сделать, чем привести сестру в чувство, Рафаэль Эрнесто бросил взгляд по комнате и вдруг замер. Он увидел устремлённые на него ясные и живые глаза Алетеи Долорес!

– Уходите! – крикнул он. – Уходите все! – и, захлопнув за служанками дверь, подбежал к постели больной и бросился на колени. – Лета! Лета! Ты меня видишь? Ты меня узнаёшь?

– Да, – едва слышно ответила Алетея Долорес.

– Тебе легче, сестричка?

В ответ девушка отрицательно покачала головой.

– Не легче?! – испугался Рафаэль Эрнесто.

– Мне совсем плохо… Наверно, я умру, – с усилием проговорила Алетея Долорес.

– Ну, что ты говоришь! – в отчаянии воскликнул юноша. – Ведь посмотри: ты уже пришла в себя!

– Наверно, чтобы сказать тебе, Рафаэль Эрнесто, моё последнее желание, – с трудом расслышал молодой граф.

– Последнее желание?! Лета! Пожалей меня! – Рафаэль Эрнесто зарыдал.

Алетея Долорес высвободила из-под одеяла прозрачную руку и провела тонкой ладонью по его волосам.

– Успокойся, – попросила она. – И успокой мою душу. Я устала мучиться… Только ничего не говори отцу.

– Чем я могу тебе помочь? – сквозь слёзы спросил Рафаэль Эрнесто.

– Обещай, что не откажешь.

– Не откажу. Всё, что хочешь, дорогая!

– Тогда… позови Рамиреса, Рафаэль Эрнесто. Я хочу ещё раз увидеть его… и тогда мне не страшно будет умереть.

Рафаэль Эрнесто до боли в скулах стиснул зубы. Но он обещал! Значит, должен выполнить просьбу Леты. Желания тяжело больных всегда были святы.

– Хорошо, – согласился он, целуя ладонь Алетеи Долорес. – Но зачем ты покидаешь меня?

– Я не хочу этого, дорогой, но у меня нет сил, – призналась девушка. – Совсем нет сил и никаких желаний, только увидеть его… Скажи, Рафаэль Эрнесто, с ним ничего дурного не случилось?

– Нет, – выдавил из себя Рафаэль Эрнесто.

– Ты не обманываешь меня? Ведь он был ранен…

– Лета, как ты можешь сомневаться в моих словах!

– Прости… Значит, он придёт?

– Да.

– Поскорее бы, Рафаэль Эрнесто. Я боюсь ночей… Пусть он придёт сегодня вечером… Пожалуйста.

– Да, дорогая, конечно, как ты хочешь… Но… значит ли это, что нынешней ночью ты покинешь меня? – слёзы снова потекли по щекам юноши.

– Ничего не говори, Рафаэль Эрнесто. Пусть будет так, как хотят Господь Иисус и Пресвятая Дева Мария. Я ничего не знаю, – Алетея Долорес устало уронила руку и прикрыла глаза.

– Поешь что-нибудь, может быть, появятся силы, – принялся уговаривать сестру Рафаэль Эрнесто, но она отрицательно покачала головой:

– Я ничего не хочу. Я буду ждать вечера. Только… хорошо бы попрощаться с отцом.

– Отец… не совсем здоров… и сегодня не сможет к тебе прийти, – собрав всё своё мужество, ответил Рафаэль Эрнесто.

– Ну что же, пусть будет так, – покорно повторила Алетея Долорес. – Жаль его…

Молодой граф поднялся с колен и, ещё раз погладив и поцеловав тонкую руку сестры, вышел из комнаты.

Девушки молча стояли, прижавшись к холодным камням стены.

– Уговорите её поесть, – коротко и хмуро сказал им Рафаэль Эрнесто и быстро пошёл по гулкому коридору, звеня шпорами.

_______________

Солнце только что скрылось за горами. Опускался тёплый вечер.

Взъерошенный и сердитый, Герардо возвращался в замок. «Упрямая старуха! – думал он. – Не хочет даже говорить о сеньорите! Отказалась пойти и помочь ей! Ведь она многое умеет, чего не умеют другие люди. Что ей стоит! Так нет! Твердит одно – молодой граф должен сделать выбор, молодой граф должен позвать сам. Какой выбор? Кого позвать? Её, Безумную Хуану? Колдунья охвачена честолюбием? Ждёт, чтобы молодой граф поклонился ей в ноги и позвал помочь его сестре? Невероятно! Какое-то безумие! Впрочем, люди это давно подметили, потому и прозвали так бедняжку. Один я, глупый, всецело доверился Хуане, поверил ей!»

– Эй, кто такой? – грозно окликнули его из окна сторожевой башни.

Воины Ла Роса всегда заранее открывали ворота перед Герардо. А теперь Маркос Абуд рьяно взялся за выполнение своих обязанностей, расставил на всех постах воинов Эль Гуарда и приказал строго следить за тем, кто приходит и выходит за пределы замка.

– Я несу лечебный настой для сеньориты, – крикнул Герардо и поднял вверх глиняный горшочек.

В окне башни, видимо, совещались. Потом незнакомый голос крикнул привратникам:

– Впустите!

На воротах отодвинулся тяжёлый засов, со скрипом поднялась решётка, которой не пользовались очень давно.

– Здравствуй, дружище! Как я тебе рад! – с широкой улыбкой встретил его Лопес. – Что это у тебя? – он указал на горшочек.

– Сегодня уже не Клемента, а я сам решил принести лекарство, хочу поговорить с доктором Амадэо.

– Постой, Санта-Мария, что ты сказал про Клементу? Я ничего не понял, – вид у Пабло был удивлённый.

– Я несколько раз посылал Клементу в замок, чтобы она передавала доктору Амадэо мои лекарства для сеньориты, ведь дон Рафаэль Эрнесто запретил мне появляться в замке. А что, она тебе этого не сказала?

– Герардо, я не видел Клементу уже давно! – воскликнул Пабло. – Я постоянно торчу во дворе, на пороге конюшни. Клемента не приходила!

– Не приходила?! – Герардо был ошеломлён. – Не приходила! – повторил он, спустя мгновение, но уже другим тоном. – Бессовестная обманщица! Вот оно что! То-то, я смотрю, состояние больной без изменения! А ведь я умею бороться с простудами, тяжело больных поднимал на ноги. Ну, погоди же! Я с тобой разберусь!

– Что ты, Санта-Мария, – испуганно замахал руками Пабло. – Сжалься над несчастной. Я догадываюсь, почему моя несносная сестрица так сделала.

– Почему же?

– Она влюбилась в тебя.

– И что?

– Да то, что Клемента тебя ревнует.

– Ревнует?! – воскликнул Герардо. – К кому?

– К сеньорите, конечно… У Клементы глаз намётанный, она в таких делах не ошибается, – и Пабло опустил глаза.

– Да ну тебя! – рассердился Герардо, круто повернулся и пошёл искать доктора Амадэо.

Помня о запрете молодого сеньора, он остановился возле старой беседки и решил ждать. Появления дона Родриго Герардо не опасался, так как услышал, что у того недомогание, и Эль Гуарда не встаёт с постели.

Простоял он довольно долго и, решив, что доктор, занятый своими обязанностями, вряд ли выйдет во двор, рискнул подняться на ступени Главной башни.

Начиная волноваться, Герардо несмело отворил тяжёлую входную дверь и сразу будто попал в другой мир: перед ним открылся полутёмный каменный коридор, слабо освещённый редкими факелами. По телу молодого крестьянина непроизвольно пробежал мороз. Всего несколько дней назад он клялся себе, что никогда больше сюда не возвратится, потому что вон там, в боковом ответвлении коридора, умер на его глазах замученный мальчик…

И вот он снова здесь и объят совсем другим желанием: никогда не покидать этих сумрачных стен, чтобы находиться рядом с той, чья жизнь сейчас была в опасности, чтобы в любую минуту помочь, защитить, спасти обоих Ла Роса, перед кем он так виноват!

Этаж сеньоров. Стоп! Из-за угла послышались отдалённые шаги. Только бы не помешали!

Прижав к груди заветное снадобье, Герардо шагнул в тень ниши и затаил дыхание: он узнал звон шпор дона Рафаэля Эрнесто.

– Хорхе! – позвал голос молодого сеньора.

Скрипнула дверь.

– Я здесь, сеньор, – почти сразу же откликнулся Валадас.

– Хорхе, я могу поручить это дело только тебе, – молодой граф явно был в замешательстве.

– Говорите, сеньор. Вы можете на меня положиться, – подбодрил его Валадас.

– Да, да, конечно… Лета, как тебе известно, пришла в себя, но боюсь, что это ненадолго…

– Почему, сеньор? – видя, что граф умолк, с тревогой спросил Хорхе.

– Утром она мне сказала, будто ей совсем плохо, будто она, должно быть… умрёт! Ты понимаешь? – его голос дрогнул.

– Дон Рафаэль Эрнесто, Господь милостив! Сеньорита – словно Ангел, она не сделала ничего дурного, Господь не допустит её кончины!

– Говорят, моя мать тоже была, словно Ангел, – упавшим голосом возразил граф.

– Дон Рафаэль Эрнесто! Зачем Вы так говорите?!.

– Оставь, Хорхе, – перебил его Ла Роса. – Я должен исполнить последнюю волю умирающей.

– Пресвятая Дева! Донья Алетея Долорес о чём-то Вас попросила?

– Да. А исполнить попрошу тебя. Но только… чтобы об этом никто не узнал.

– Какой разговор, – растерянно заверил Валадас. – Что я должен сделать?

– Привезти из деревни… Герардо Рамиреса. Да, да! Не смотри на меня так. Моя сестра хочет перед смертью увидеть Герардо Рамиреса, – молодой граф начинал злиться. – Тебе всё понятно?

– Понятно, сеньор. Когда ехать?

– Сейчас. Я обещал Лете, что исполню её просьбу нынче вечером. Иди, Хорхе… Мне предстоит пережить ещё одно горе…

Валадас шумно прошёл мимо Герардо. В коридоре воцарилась тишина. Герардо, объятый сильным волнением, несколько минут пытался утихомирить готовое выпрыгнуть из груди сердце. Но это ему так и не удалось. Боясь опоздать, Герардо вышел из своего укрытия и пошёл к молодому графу, стараясь делать свои шаги как можно более громкими.

Рафаэль Эрнесто сидел на корточках у стены. Услышав шаги, он встал и окликнул:

– Кто здесь? – и вынул из кольца факел.

Герардо шагнул в круг света и остановился. Они с минуту смотрели друг на друга. И в чёрных глазах, и в синих была печаль.

– Зачем ты здесь? – спросил, наконец, Рафаэль Эрнесто.

– Я принёс настой… Althaea officinalis3434
  Латинское название ялтея лекарственного; корень этого растения используется для лечения простуды.


[Закрыть]… – Герардо протянул ему горшочек.

– Отнеси сам.

– Куда, сеньор?

– Вон в ту дальнюю комнату. Там находится та, кто все дни своей болезни повторяет в бреду твоё имя. Она хочет с тобою проститься.

Горшочек выскользнул из рук Герардо и с потрясающим звоном разлетелся на куски.

Рафаэль Эрнесто посмотрел на растекающуюся по полу лужицу и сказал:

– Ничего. Это ей всё равно не понадобится… Ступай за мной.

Держа в руке факел, он отправился в другой конец коридора. Герардо последовал за ним.

Алетея Долорес, лёжа без движения и не отвечая ни на чьи вопросы, напряжённо ждала. Она боялась одного: как бы смерть не пришла раньше Герардо, и поэтому берегла остаток сил и лишь мысленно повторяла слова молитвы.

Девушка не ощущала больше недомогания или безумной сердечной муки. Во всём её теле была какая-то лёгкость. Она чувствовала себя невесомой, словно парящей где-то среди ангелов, и ей приятно было лёгкое головокружение, качающее её над постелью.

Утомлённая долгим ожиданием, Алетея Долорес незаметно для себя уснула и проспала довольно долго, чем опять напугала охранявших её служанок, но доктор Амадэо, внимательно изучив лицо спящей больной, строго запретил её тревожить и отослал из комнаты всех, кроме Мауры.

Проснувшись, Алетея Долорес испуганно села на постели. Вскочила со своего стула и Маура.

– Что сейчас? – спросила графиня.

– Вечер, – Маура указала на раскрытую по приказу Рафаэля Эрнесто балконную дверь.

Алетея Долорес, облегченно вздохнув, опустилась снова на подушки.

– Маура, – позвала она через минуту.

– Да, сеньорита, – подошла к ней горничная.

– Сядь рядом.

Маура послушно села на постель.

– Бабушку Хулию уже похоронили? – помолчав, спросила Алетея Долорес.

– Да, сеньорита.

– Как жаль, что я не простилась с нею.

Маура промолчала.

– А мой отец? Рафаэль Эрнесто сказал, что он не совсем здоров. Это так?

– Да, сеньорита, – машинально ответила горничная.

– Что с тобой, Маура? Ты совсем не такая, как раньше. У тебя что-то случилось?

– Нет, сеньорита, – потупив взгляд, тихо ответила мавританка.

– Неправда. С тобой что-то случилось, – не поверила ей Алетея Долорес. – Тебя обидел Карлос?

– Нет, сеньорита.

– Ну, что ты заладила одно и то же… Расскажи мне, дорогая, ведь на твоём лице написано страдание. Я хочу тебе помочь.

– Я тревожусь за Вас, сеньорита. Подумайте о себе. Вы так слабы, что даже Ваш голос я слышу с трудом. Поберегите силы!

– Да, я что-то разговорилась, – устало согласилась Алетея Долорес. – Но, видишь ли, я чувствую, что больше не встану с этой постели, и если не сегодня, то завтра за мной придёт моя смерть. А сегодня вечером ко мне придёт человек, который мне дороже жизни. И я хочу, чтобы ты радовалась вместе со мной, а ты плачешь. Не плачь, Маура. Я тебя люблю, я всех люблю и хочу, чтобы вы были счастливы, как я сейчас. Рафаэль Эрнесто обещал, значит, скоро он придёт.

– Герардо? – улыбнулась сквозь слезы Маура.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Алетея Долорес.

– Вы повторяли это имя по нескольку раз и днём, и ночью.

– Правда? Значит, моя любовь так сильна. И, прежде чем уйти, я должна убедиться, что он не обижается и не сердится на меня.

– Пресвятая Дева! За что на Вас можно обижаться?

– Ах, Маура. Ты ничего не знаешь, – Алетея Долорес умолкла.

– Дай мне воды, – попросила она через несколько минут, и Маура, выполняя эту просьбу, с удивлением и радостью заметила, что на щеках сеньориты появился слабый румянец.

Алетея Долорес неловко взяла стакан и, сделав глоток, опрокинула его на себя.

Маура засуетилась, достала из шкафа другую одежду, но Алетея Долорес жестом остановила её:

– Не надо. Груди стало прохладно – мне так приятнее.

Вдруг раздался стук в дверь, и спустя мгновение она отворилась. На пороге стоял Рафаэль Эрнесто.

– Маура, – сказал он. – Я прошу тебя выйти.

Горничная, покорно опустив голову, вышла.

– Как ты, Лета? – спросил Рафаэль Эрнесто, стоя в дверях.

– Только не говори, что не смог выполнить мою просьбу, – Алетея Долорес смотрела на него с мольбой.

– Успокойся, прошу тебя. С этим всё в порядке… только… оставь время и для меня. Я тоже хочу с тобой проститься… – и Рафаэль Эрнесто поспешно исчез, а на его месте появился долгожданный Герардо.

Горячая волна смущения, словно волна жизни, влилась в грудь Алетеи Долорес. Её сердце гулко застучало.

– Добрый вечер, сеньорита Алетея Долорес, – хрипло проговорил Герардо и несмело приблизился.

– Добрый вечер… Герардо, – еле слышно пролепетала девушка.

– Как Ваше здоровье?

– Я не знаю… Было плохо, а сейчас… хорошо.

«Санта Мария! Неужели прошёл какой-то кризис, и здоровью сеньориты больше ничто не угрожает?! – взволнованно подумал Герардо. – Но… это может быть обманчиво: сейчас она возбуждена, однако силы могут покинуть её в любую минуту, и тогда… О, нет!»

Герардо с ужасом представил, что Алетея Долорес умирает на его глазах, как умерла матушка Мария, и он порывисто бросился на колени перед её постелью.

– Вы не можете уйти в другой мир! – чуть не плача, проговорил он. – Подумайте о Вашем брате, ведь он останется совсем один…

– Один? – переспросила девушка. – А… мой отец?..

Герардо уже проклинал себя за неосторожность. Как он не подумал, что Алетея Долорес может ещё ничего не знать о смерти дона Эрнесто!

– Правду, Герардо! – умоляла девушка. – Что с моим отцом?!

Лгать он не умел. Но как сказать графине о смерти горячо любимого родного человека? Почти физически ощущая, будто он прыгает в холодную воду, Герардо решился:

– Не волнуйтесь, сеньорита, прошу Вас, я всё расскажу… Санта-Мария! Как это тяжело!.. Будьте мужественны: дон Эрнесто… умер (Алетея Долорес слабо вскрикнула, но продолжала пристально смотреть на него, словно не поверила услышанному). Он умер от сердечного приступа… в тот же день, когда Вы заболели (девушка слушала, как завороженная, ничем не проявляя своих чувств). Перед смертью сеньор граф успел составить документ, в котором назначил опекуна для Вашего брата, сеньорита Алетея Долорес (она по-прежнему молчала, но слезы обильно потекли из её глаз). Опекун вчера прибыл вместе со своим войском. Это очень богатый сеньор по имени дон Родриго Родригес дель Гуарда де Теруэль. Он, якобы, давний друг дона Эрнесто (девушка громко всхлипнула, но жестом попросила Герардо продолжать) … Однако либо время меняет людей, либо здесь какая-то ошибка, но дон Родриго – настоящий негодяй, безжалостный мучитель крестьян… – Герардо всё говорил и говорил, не отводя взгляда от безмолвно рыдающей Алетеи Долорес.

– Сеньорита! – наконец, воскликнул Герардо. – Нельзя так плакать! Надо громко, без всякого стыда отдаться своему горю, иначе оно будет сжигать Вас изнутри.

– Я не могу… – прошептала Алетея Долорес. – Отец… Как несправедливо! Я даже не простилась с ним. Теперь я его никогда не увижу, никогда не услышу его голоса…

– А Вы попробуйте почувствовать присутствие его души, – перебил Герардо и, порывисто взяв девушку за обе руки, вздрогнул от того, что ее ладони были холодны.

– Его душа уже на Небесах, – возразила графиня.

– Да. Но души всегда навещают тех, кто их любит, кого любили они. Навещают в снах, в мечтах, в мимолётных мыслях. Граф дон Эрнесто всегда будет рядом с Вами, сеньорита… Постойте! Не плачьте! Вот платок – утрите лицо. Нет, так не годится!

Алетея Долорес была безутешна. Герардо присел на краешек постели и прижал девушку к груди, осторожно и ласково поглаживая её спутанные волосы. Она плакала долго, навзрыд, всхлипывая и заикаясь, до полного изнеможения.

Почувствовав, что девушка обмякла, Герардо испугался и, резко отстранив от себя, заглянул в глаза. Они умоляли его: «Помоги мне! Облегчи мои страдания!

– Я здесь, любимая, – ощущая на губах соленый вкус собственных слёз, тихо проговорил Герардо. – Я с тобой и сумею тебя защитить, поверь!

Неожиданно она улыбнулась, её глаза заискрились.

– Верю, – прошептала Алетея Долорес. – Но где ты был так долго? Я ждала тебя, звала…

– Я не смел… Прости!

– Прощаю…

– Я люблю тебя.

– И я… люблю тебя… очень сильно!

– И я… очень сильно!

Герардо не осознавал, как случилось, что он целует губы, глаза, локоны той, кто была для него дороже самой жизни, о любви которой совсем недавно он не смел даже грезить. Но это был не сон: она отвечала на его поцелуи, нежно гладила щёки и лоб. Особенно пьянящим было то, что её глаза излучали море света и счастья, что в них, на самом деле, горела любовь и была жажда жизни. «Она – моя! Все опасности – позади!»

В счастливом изнеможении Алетея Долорес откинулась на подушки, не выпуская из рук ладони Герардо. Неожиданно она поднесла к губам его ладонь и поцеловала.

– Что ты делаешь?.. – склонился над нею растерявшийся юноша.

– Весь мир – в тебе. Я так хочу жить!

– Живи, любимая! Мир так прекрасен!

– Ты поможешь мне справиться с болезнью?

– Какой болезнью, моя Алетея? Ты здорова! Прогони даже саму мысль о какой-то болезни. Разве ты не чувствуешь, что ты здорова?

– Чувствую, любимый… Только… нет сил… Совсем нет…

– Дон Рафаэль Эрнесто готов собственноручно зажарить для тебя целого оленя.

– О нет! Мне жаль оленя, а вот жареную утку… О Боже, Герардо! Я так голодна!

Она не успела опомниться, как Герардо выскочил в коридор.

– Дон Рафаэль Эрнесто! Сеньор Рафаэль Эрнесто! – закричал он.

Молодой граф сидел на корточках под факелом, прислонясь затылком и спиной к стене. Услышав своё имя, он вскочил и бросился к Герардо. За два шага до двери он остановился, гримаса боли и страдания появилась на его красивом лице. «Её нет?» – одними глазами спросил юноша. Но, видимо, не горе сквозило во всём облике Герардо, потому что взгляд юного графа стал удивлённым и недоверчивым.

– Она Вас ждет! – не в силах больше сдерживать радость, сказал Герардо и вдруг быстро пошёл прочь – к лестнице. А Рафаэль Эрнесто осторожно вошёл в комнату сестры.

Алетея Долорес сидела на постели, на щеках играл румянец, она смотрела на него ласково и счастливо.

– Лета! Лета! – не веря своим глазам, воскликнул юноша. – Что сделал с тобой этот человек? Он волшебник?

– Я соскучилась по тебе, дорогой, – с нежностью проговорила Алетея Долорес, – и… проголодалась. Прошу тебя, Рафаэль Эрнесто, прикажи зажарить утку, и ещё… хорошо бы отведать свежих лепёшек и мёда… и сметаны, – она рассмеялась, а юный граф, как недавно это сделал Герардо, выскочил в коридор с криком: «Маура!»

Расцеловав в обе щеки прибежавшую горничную, он, не помня себя от счастья, сказал ей:

– Лета здорова! У неё появилось желание поужинать. Быстренько принеси чего-нибудь, ну, ты знаешь… Поскорее, пожалуйста! А я сейчас, сейчас…

Он стремглав бросился за Герардо и настиг его уже во дворе, возле беседки. Крестьянин обернулся к нему и улыбнулся. Рафаэль Эрнесто сделал было порывистое движение, чтобы обнять его, но почему-то передумал. Пытаясь сдержать волнение, он спросил:

– Почему ты ушёл?

– Я приду. Только приготовлю лекарство, которое укрепит её силы… … я… хотел сказать… силы сеньориты доньи Алетеи Долорес…

– Спасибо тебе. Ты вернул к жизни не только её, но и меня, – Рафаэль Эрнесто впервые улыбнулся Герардо.

– Спасибо, дон Рафаэль Эрнесто, – растроганно проговорил крестьянин. – Рассчитывайте на мою помощь – во всём!

– Я буду помнить об этом, Рамирес.

Они медленно и нехотя пошли каждый в свою сторону, словно обоим хотелось многое сказать друг другу. Но между ними ещё была некая незримая стена, и из-за этого оба испытывали досаду, однако ничего поделать не могли.