Текст книги "Цвет пурпурный"

Я проследила, как он ест. Я его еще на подходе осмотрела. Он вполовину Софииного объема, но уже, вижу, брюшко наметилось.

Есть что поесть, мисс Сили? спросил с порога и прямиком к плите, где у меня кусок жареной курицы грелся, потом без остановки к буфету, за черничным пирогом. Стоит и жует, в рот пихает, и опять жует. Сливки есть, спрашивает.

Есть сметана, говорю.

Люблю сметану, говарит, и налил себе стакан.

София тебя, видать, не кормит.

Зачем вы так говорите, спрашивает он с набитым ртом.

Ну как же, обед только кончился, а ты опять голодный.

Он молчит. Рот занятый.

И до ужина не долго ждать. Часа три четыре, говорю.

Он в буфете роется, ложку для сметаны ищет.

Приметил кукурузную лепешку, и лепешку туда же, в стакан со сметаной покрошил.

Пошли мы на веранду, он уселся, ноги на перила, сметану из стакана прямо в рот гребет. Как свинья у корыта.

Ты видно почуял вкус к еде, говорю.

Он ничего не говорит. Жрет.

Я взглянула в сторону их дома. Вижу София лестницу к дому тащит, приперла к стене и на крышу лезет с молотком. На ей старые Харповы штаны напялены, волосья в платок убраны. Залезла, и давай молотком стучать что есть сил. Треск такой, будто стреляет кто.

Харпо лопает и на нее смотрит.

Потом рыгнул, извинился, отнес в кухню ложку со стаканом, сказал до свидания и отправился до дому.

И теперь, пусть хоть что кругом творится, хоть мир рушится, Харпо ест. На уме одна еда, хош днем, хош ночью. Живот толстеет, сам нет. Брюхо уже такое, будто у ево там завелся кто.

Когда разродишься, спрашиваем.

Ничево не отвечает. За очередным пирогом руку тянет.

Дорогой Бог!

Харпо ночует у нас на эти выходные. В пятницу вечером, все уже спать улеглися, слышу, плачет будто кто. То Харпо сидит на ступеньках и плачет, так и кажется, сердце у ево щас лопнет. У-у-у да у-у-у. Уткнулся лицом в ладони, по подбородку слезы и сопли в три ручья. Дала я ему носовой платок. Он выбил нос и ко мне поворотился. Гляжу глаза у него заплывшие, не глаза, а щелочки.

Што с глазами-то у тебя, спрашиваю.

Он хотел соврать, да сил видать не было.

Софиина работа, говорит.

Ты ее еще в покое не оставил? спрашиваю.

Она моя жена, говорит.

Ну и што, што жена? Раз жена, значит на ее с кулаками можно? Она тебя любит. И жена она хорошая, работящая. Собой пригожая. С детьми умеет управиться. В Бога верует. По мужикам не таскается. Что тебе еще надо?

Харпо застонал.

Штобы она делала, што я ей говорю. Как ты.

О Господи, говорю я.

Папаша тебе скажет делать, ты делаеш. Скажет не делать, не делаеш. Ежели не слушаеш ево, он тебя бьет.

Иной раз и так бьет, слушаю я или нет, говорю.

Вот именно, говорит Харпо. А София делает, чево хочет, на мои слова ноль внимания. Я начинаю ее уму разуму учить, а она мне фонарь под глаз. У-у-у, и опять заплакал.

Я у ево платок отобрала. Столкнуть его што ли со ступенек вмете с фонарем евоным, думаю. София мне на ум пришла. Ишь, с луком и стрелами охочусь, говорит.

Не всякую бабу можно бить, говорю. София как раз такая. И потом она тебя любит, она бы, может, и так все тебе сделала, что ты скажеш, ежели б ты ее попросил по-человечески. Она же не стерва, и не злопамятная. Сердца против тебя не держит.

Он сидит с тупым видом, голову свесивши.

Я его за плечи потрясла и говорю, Харпо, ты же Софию любиш. И она тебя любит.

Он взглянул на меня своими заплывшими глазками. Чаво? говорит.

Мистер __ на мне женился, штобы за детьми было присмотрено. А я вышла за него, потому как меня папаня мой заставил. Я ево не люблю, и он меня не любит.

Ты евоная жена, он говорит. А София моя. Жена должна делать, чево муж скажет.

Делает Шик, чево ей Мистер __ скажет? А он на ей мечтал жениться, не на мне. Она ево по имени величает, Альберт, а через минуту говорит, отвали, от тебя воняет.

Это сейчас в ей весу нет, а коли она в тело войдет, дак одним пальцем ево с ног свалит, ежели он вздумает к ней полезть.

И надо было мне про вес говорить? Храпо враз скис и плакать принялся. Совсем худо ему стало. Со ступеньки свесился и давай блевать. Блевал и блевал.

Все пироги, наверное, што у ево за год сожрано, выблевал.

Как ему больше нечем стало блевать, я ево в комнатку, рядом с Шиковой, уложила, он как лег, так и заснул.

Дорогой Бог!

Пошла я навестить Софию. Она все крышу латает.

Течет, проклятая, говорит.

Она у дровяного сарая дранку колет. Упрет полено в плаху и тюкает топориком. Получаются большие плоские щепки. Увидела меня, отложила топор и лимонаду мне предложила.

Я ее со всех сторон осмотрела. Окромя синяка у запястья, никаких повреждений не обнаружилось.

Как у вас с Харпо дела, спрашиваю.

Вроде жрать он поменьше стал, говорит, но это может на время.

Он до твоих размеров дорасти пытается, говорю.

Она охнула и говорит, так я и думала. И медленно выдохнула.

Дети прибежали, кричат, мама, мама, и нам тоже лимонаду. Она налила пять стаканов для детей, два для нас, и мы уселися на деревянной качели, што она в прошлом годе смастерила и у крыльца привесила, где тени поболе.

Устала я от Харпо, говорит. Как мы поженилися, он только и думает как бы заставить меня слушаться. Ему жену не надо, ему собаку надо.

Муж он тебе. Тебе надо с ним быть. Куда же тебе еще деваться?

У сестре муж в армию забран, говорит. Детей у их нет, а Одесса детишек-то любит. У их ферма, вот может у ей и поживу. С дитями.

Я о Нетти вспомнила. Боль меня так и пронзила. Везет, коли есть к кому подаца.

А София дальше говарит и, в стакан глядя, лоб хмурит.

Спать мне с им больше не хочется, вот што. Бывало, тронь он меня только, голова кругом идет. А теперь неохота шевелиться лишний раз. Как он на меня заляжет, я думаю, што ему только это и надо. И лимонад отглотнула. Уж как раньше мне ндравилось это дело. С поля его домой гнала. От одного ево вида, как он детей в кроватки укладывал, вся томная становилась. А теперь никакова во мне интересу. Все время усталая и больше ничево.

Ну, ну, я говорю, погоди, не торопись, небось пройдет. Да я так говорю, абы што сказать. Я в энтом деле ничево не смыслю. Мистер __ влезет на меня, сделает, чево ему надо, и через десять минут мы храпим. У меня слегка теплеть начинает, только ежели я о Шик думаю. А энто все равно за своим хвостом бегать.

И знаеш, что самое худое? говорит. Он-то и не замечает. Завалится на меня и радуется жизни. Ему даже не интересно, чево я думаю. Чево чувствую. Только о себе. Будто никаких чувств и не требуется. Она хмыкнула. Мне просто его убить хочется за енто за все.

Мы смотрим в сторону дома и видим Шик с Мистером __ на крыльце. Он с ее волосьев пушинку снимает.

Не знаю, говорит София, можа и не поеду. В глубине-то души я ево еще люблю, но – устала я от ево взаправду. И зевнула. Потом засмеялась. Отпуск мне нужен, говорит. И пошла дальше дранку колоть.

Дорогой Бог!

Верно София про сестер своих сказывала. Большие крепкие здоровые девахи, ну в точности амазонки. Приехали с ранья на фургоне забрать Софию. Скарба у ей негусто. Одежонка кое-какая, на себя да на детей, матрас, што по прошлой зиме она сама сделала, зеркало и кресло-качалка. И дети.

Харпо на ступеньках сидит, делает вид, будто ему наплевать. Сеть для рыбы плетет. Посматривает иногда в сторону речки и песенку насвистывает. Да не тот свист выходит, супротив-то прежнево. Нонче евоный свист будто со дна кувшина отдается. А кувшин тот на речном дне.

Решено, отдам Софии лоскутное одеяло. Уж не знаю, как там у ейной сестры, а у нас давно уже холодина стоит. Небось им там на полу спать придется.

Ну чево, так ее и отпустишь? спрашиваю Харпо.

Он взглянул, будто дурацкие вопросы задаю. Фыркнул. У ей решено, говорит. Кто ее остановит? Ну и пущай едет. И глаз скосил на сестрин фургон.

Сидим мы вместе на ступеньках. Из дома только и слышно, топ, топ, топ. Софиины сестры топочут толстыми крепкими ногами. Дом ходуном ходит.

Куда мы едем? спрашивает старшая Софиина дочка.

К тете Одессе погостить, отвечает София.

А папа? спрашивает она.

Папа не едет, София говарит.

А чево папа не едет? сынок ее спрашивает.

Папа за домом приглядит. Да за Зорькой, Милкой и Буйком.

Подошел он к папе и стал его рассматривать.

Ты не едешь? спрашивает.

He-а, Харпо говорит.

Мальчишка шепчет младшенькой на полу. Папа не едет. Чево скажешь?

Малышка села, поднатужилась и громко пукнула.

Засмеялись мы все, да только грусно как-то. Харпо поднял девчушку, потрогал подгузник и менять стал.

Она, поди, еще сухая, София говорит. Просто газики.

Он все равно ее поменял. Отнес с прохода в угол веранды и поменял. И старым сухим подгузником глаза утер.

Отдал он Софии ребенка. Она ево на бедро усадила, суму с подгузниками и едой через плечо переметнула, собрала детей, велела им сказать папе до свидания, обняла меня как могла и в фургон полезла. У всех сестер по дитю на коленях, две мулов погоняют. Выехали они с Харпова да Софиина двора и поехали, тихие и молчаливые.

Дорогой Бог!

София уже полгода как уехавши. Харпо словно подменили. Раньше домосед был, а теперь все время где-то шляется.

Спрашиваю ево, чево происходит, а он говорит, мисс Сили, дома-то сидючи ничему не научишься.

Первое чему он научился энто што он красивый. Второе – што он умный. Кто ево учитель, не сказывает.

Я столько стука и грохота не слышала с самого Софиина отъезда. Кажинный вечер, как с поля вернется, все чево-то ломает да строит, строит да ломает. Еще и дружок евоный Свен приходит подсобить, дак они до полуночи стучат будто дятлы. Мистер __ вопит на их, штобы прекратили шуметь.

Чево строите, спрашиваю.

Кабак, говорит.

Чево так на отшибе?

Как и у всех, отвечает.

О каких всех он говорит, мне неведомо. Я только Счастливую Звезду знаю.

Кабак и должен быть в лесу, Харпо мне говорит. Чтобы никому громкая музыка не мешала. Танцы там. Мордобой.

Смертоубийство, Свен говорит.

И полиции штобы глаза не мозолить.

А чево София скажет, как вы ей дом уродуете? я спрашиваю. Вот вернутся они, где ей спать с детьми прикажешь?

Они не вернутся, говорит. И доску для стойки прилаживает.

Откуда ты знаеш? спрашиваю.

Он не отвечает. Знай себе молотком стучит, и Свен тут же.

Дорогой Бог!

В первую неделю никого. Во вторую трое не то четверо явилися. В третью один приперся. Харпо сидит за стойкой, и слушает, как Свен по клавишам стучит.

У их есть холодные напитки, у их есть жареное на углях мясо, у их жареная требуха, у их хлеб из магазина. У их вывеска есть, к стене приколоченая, написано У Харпо, и еще одна, как с дороги сворачивать. А посетителей нема.

Я иду к ему во двор, подымаюсь на крыльцо, заглядываю в дверь. Харпо мне рукой машет.

Заходи, мисс Сили, говарит.

Не-е, спасибо, говарю.

Мистер __ бывает зайдет, чево-нибудь холодненького выпить, да Свена послушать. Мисс Шик иной раз пожалует. По-прежнему в простом платишке, и волосы в косички убраны. Хотя уже отрастают, говарит, пора их в порядок приводить, прямые штоб были.

Харпо никак в толк не возьмет, што за баба такая Шик. Говарит, как это так, чево ей в голову взбредет, так в лоб и лепит. Бывает, уставится на нее и смотрит, когда никто не замечает.

Как-то раз Харпо гаворит, Чтой-то никтой-то не приходит Свенову музыку слушать. Королеву Пчел нешто позвать?

Не знаю, говарю. Она на поправку идет, песенки свои напевает с самово ранья. Может и захочет. А спросил бы ты ее.

Шик ответила, место не шибко заметное, супротив тех, где она раньше певала, ну уж ладно, почтит она его своим присутствием.

Харпо и Свен упросили Мистера __ дать им Шиковы старые афишки из евоного заветново сундучка. Вымарали Счастливую Звезду и сверху написали У Харпо на такой-то усадьбе. И нацепили на деревья, от нашево поворота почитай до города хватило. В субботу привалило столько народу, яблоку негде упасть.

Шик, детка, а мы тебя уже похоронили.

И так кажный второй. Шик только усмехается, Не меня, а себя, гаварит, в моих глазах.

Наконец-то я увижу Шик за работой, думаю я. Полюбуюсь на нее. И голосок ее послушаю.

Мистер __ не пускал меня поначалу. Женам нечево в эдаких местах делать, говорит.

Да, да, Шик говорит, пока я ей волосы выпрямляю. А Сили пойдет. Вдруг мне худо станет, пока я петь буду. Или платье порвется. Платье на ей красное, в облипку, лямки как ниточки.

Мистер __ все ворчал, пока одевался. Моей жене то нельзя, моей жене энто нельзя, не позволю, штобы моя жена… Никак уняться не мог.

Шик наконец сказала, хорошо, што я не твоя жена, черт тебя подери.

Тогда он примолк. И мы втроем пошли к Харпо. Мы с Мистером __ сели за один столик. Он взял виски, я лимонад.

Сначала Шик спела песню какой-то Бесси Смит. Говорит, ее знакомая. Подруга старая. Трудно найти хорошего мужчину, называется. Пела и на Мистера __ поглядывала. Я тоже на ево посмотрела. Сидит, от горшка два вершка, а туда же, важный. Потом на Шик посмотрела. Серце мое так и сжалося, так и заныло, даже руку к груди я прижала. Провались я, никто бы наверное и не заметил. Тошно мне стало от моево вида. От одежды тоже тошно. У меня в шифонере только и есть платья в церковь ходить. Мистер __ смотрит на Шик, на платье ее в обтяжку, на кожу ее черную да гладкую, на ноги в ладных красных туфельках, на сверкающие волны волос.

Не успела я опомниться, как слезы у меня из глаз полились.

Запуталась я совсем.

Ему приятно на Шик смотреть. И мне приятно на Шик смотреть.

Шик приятно на одного из нас смотреть. На ево.

Так должно быть. Я знаю. Почему тогда сердце ноет?

Свесила я голову, носом почти что в стакан уткнулась.

Вдруг слышу имя мое назвали.

Шик говорит, Сили, мисс Сили, и на меня смотрит.

Опять мое имя сказала, и говорит, песня, которую я сейчас для вас спою, посвящается мисс Сили. Она мне ее из головы вычесала, когда я болела.

Сначала мотив напела, а потом и слова.

Слова опять про каковото негодново мужика, который ей подлянку сделал, да я слова не слушаю, я тихо себе мелодию напеваю и на ее смотрю.

Первый раз в жизни кто-то для меня што-то сделал и моим именем назвал.

Дорогой Бог!

Скоро Шик от нас уедет. Она теперь всякий выходной у Харпо поет. Тот неплохие денежки на ей заработал. И ей кое-что досталось. Окрепшая она и поправившаяся. Первый-то раз она пела хорошо, да слабовато. А нонче распелась. Во дворе слышно, как петь учнет. Любо дорого их вместе со Свеном послушать. Она поет, он по клавишам стучит. Хорошо у Харпо стало. Столики маленькие по всей комнате, свеча на каждом, моей работы. И во дворе столики, у ручья. Гляжу иногда на Софиин дом и будто светлячки везде мелькают, внутри и снаружи. Вечерами Шик ждет не дождется как к Харпо итить.

В один прекрасный день она мне говорит, ну, мисс Сили, пора мне вас покинуть.

Когда, спрашиваю.

Скоро, говорит. В июне. Июнь хороший месяц для путешествий.

Я ничево не говорю. Со мной такое же было, когда Нетти меня оставила.

Она подошла и руку мне на плечо положила.

Он меня бить будет опять, говарю.

Кто, спрашивает, Альберт?

Мистер __, отвечаю.

Не может тово быть, говорит. И села подле меня на скамейку, грузно так, упала будто.

За што он тебя бьет?

За то, што я не ты.

О, мисс Сили, говорит, и обняла меня.

Полчаса, наверное, мы так сидели. Поцеловала она меня в плечо, где помягче, и встала.

Я не уеду, пока не буду знать, что Альберт даже и думать забыл руки распускать.

Дорогой Бог!

Теперь она уезжать собравши, так они стали вместе спать. Не всякую ночь, но почти, с пятницы по понедельник.

Он ходит к Харпо слушать ее пенье. И просто посмотреть на ее. Возвращаются поздно, и до утра все хихикают да болтают да играются. Потом спать ложатся, пока ей опять на работу не пора собираться.

Сперва у их это случайно получилось. Увлеклись. Так Шик говорит. Мистер __ ничево не говорит.

Скажи мне как на духу, говорит, ты против, штобы Альберт со мной спал?

Мне все равно с кем Альберт спит, думаю я про себя. Но ничево не говорю.

Как бы тебе опять не забеременеть, говорю.

Она говорит, исключено, я меры принимаю.

Ты ево еще любишь, говорю.

У меня к нему, што называется, страсть, говорит. Ежели бы я вышла замуж, то за ево. Слабый он только. Сам не знает, чево ему надо. А по твоим рассказам судя, еще и драчун. Мне в ем несколько вещей нравятся. Во-первых запах. Мне подходящий. И потом он такой маленький. Забавный.

Тебе ндравится с ним спать? спрашиваю.

Да, отвечает, очень даже ндравится. А тебе?

Не, говорю. Мистер __ пусть подтвердит. Совсем мне енто не ндравится. Залезет, рубашку задерет, и тык в меня. Я делаю вид, будто и не заметила. Ему ведь все равно. Он и не спрашивает никогда, чево я чувствую. Влез, сделал дело, и храпака.

Ей смешно. Сделал дело, говорит, ну мисс Сили, по твоим словам, он будто по малой нужде ходит.

Оно и похоже, говорю.

Она смеяться перестала. Так ты ничево не чувствуешь, спрашивает она озадаченная. А раньше с отцом твоих детей?

Ни разу, говорю.

Да, мисс Сили, она говорит, ты у нас еще девственница.

Чево это, спрашиваю.

Слушай-ка меня, говорит Шик, у тебя в одном месте, в пипе твоей, есть маленькая кнопочка, и когда ты занимаешься кое-чем кое с кем, она вся становится нежная и чувствительная, и чем дальше тем больше, пока не растает. В этом все дело. Но не только, много еще другого приятного, если язык да пальчики умело приложить.

Кнопочка? Пальцы и язык? У меня щеки так и загоревши, сами чуть от стыда не растаяли.

Она говорит, ну ка возьми зеркальце да посмотри, чево у тебя там творится. Ты же наверняка еще не разу не видала, правда же?

Не видала.

И у Альберта тоже не видала.

Не. Только наощупь, говорю.

Взяла я зеркальце и стою.

Ну и ну, она говорит, стесняешься на себя посмотреть? Гляди ка, какая ты нарядная да надушенная да гоженькая, к Харпо собралася, а посмотреть на свою собственную пипку боишься.

Если ты со мной пойдешь, говорю.

Шмыгнули мы ко мне в комнату как две шкодливых девчонки.

Посторожи дверь, говорю.

Она хихикает, ладно, говарит, не дрейфь, горизонт ясный.

Я легла на кровать и юбку задрала. Приспособила зеркальце под ногами. Ах. Волосьев-то сколько. Губки у моей пипы черные, а внутри она как мокрая роза.

Ну что, не такая страшная? говорит Шик от двери.

Моя, говорю. Где кнопка?

Сверху, она говорит. Немножко торчит которая.

Я посмотрела и пальцем тронула. Мурашки побежали по коже. Не так штобы сильно. Но понятно, она самая кнопка и есть.

Шик говорит, А теперь на сиси посмотри себе. Я платье задрала и посмотрела. Вспомнила как мои детишки грудь брали. Мурашки тоже тогда бегали. Бывало что сильные. Мне больше всево нравилось кормить их.

Альберт с Харпо идут, Шик шепчет. Я штаны натянула побыстрее и платье поправила. Чувство у меня такое, будто мы нехорошее делали.

Нехай, говорю, спи с ним.

Она меня на слове поймала.

Да и я себя на слове поймала.

Когда слышу как они там возятся, одеяло на голову натяну, кнопку да сиси тереблю себе да плачу.

Дорогой Бог!

Как-то вечером, как раз когда Шик пела, кто бы заявился к Харпо, как не София.

При ей большой и крепкий мужик, на ярморочного борца похожий.

Она все такая же, пышная да здоровая.

О, мисс Сили, плачет, как я рада вас опять видеть. Даже Мистера __ рада видеть, говорит, пусть даже он руку мне еле жмет.

Он на лице изобразил будто обрадовался.

A-а, привет, присаживайся, говорит, выпей лимонаду.

Виски мне, говорит она.

Борец уселся верхом на стул и Софию к себе по семейному притянул.

Тут вижу я, Харпо идет со своей подружкой желтолицей. На Софию смотрит будто призрак перед ним явившись.

Знакомьтесь, Генри Броднекс, София говорит, а кличут Борчик. Друг семьи.

Привет всем, говорит он. Улыбнулся, и мы дальше стали музыку слушать. На Шик надето золотистое платье, такое открытое, што сиси так и готовы выпрыгнуть. Все глядят, авось лямка порвется. Ништо, не порвется, добротное платье, я-то знаю.

Ого, говорит Борчик, туши свет, пожарники тут не помогут, тут надо полицию вызывать.

Мистер __ спрашивает Софию шепотом, А дети твои где?

Мои дома, она шепчет в ответ, а ваши где?

Он ничево не ответил.

Обе дочки его забрюхатели и сбежали из дома. Буб то и дело в тюрьме. Кабы не евонный дедушка, дядя шерифа с черной стороны семейства, ево бы уж наверное линчевали.

Я поражена, как хорошо София выглядит.

Мамаши с пятью детьми все какие-то заморенные, говорю я ей через стол, а ты выглядишь, будто еще пятерых готова родить.

У меня шесть, мисс Сили, говорит она.

Шесть. Я рот разинула.

Тряхнула она головой, взглянула на Харпо и говорит, Жизнь не кончается, когда из дома уезжаешь, мисс Сили. Вы же знаете.

Моя-то кончилась, когда я из дома уехала, думаю про себя. А потом думаю, это она с Мистером __ кончилась. А с Шик опять началась.

Шик к нам подошла и они с Софией обнялись.

Ну милочка, выглядишь ты чудо как, говорит.

Вот когда я заметила, что Шик такие вещи подчас говорит, какие только мужик сказать может, и ведет себя тоже. Это мужики так говорят бабам, ну милочка, ты чудно выглядишь. Женщины все больше о волосах да о хворях своих. О дитях, кто жив, кто помер, у ково зубы режутся. А не о том, что другая хорошо выглядит. И при том еще обнимается.

У мущин глаза как приклеены к Шиковому вырезу на платье. И мои тоже приклеены. Чую, соски мои под платьем напряглись. И кнопочка моя будто встала. Шик, говорю ей в уме, милочка, ты выглядиш чудо как. Бог свидетель, как ты славно выглядиш.

Чево ты тут делаеш, Харпо спрашивает.

Пришла мисс Шик послушать, отвечает. У тебя тут очень мило, Харпо. Глазами зал обводит, любуется на одно да на другое.

Нехорошо, мать пятерых детей вечером и в кабаке, Харпо говорит.

Софиины глаза сразу холодными стали. Осмотрела она его с ног до головы. Он веса поднабрал с тех пор, как она уехавши, и морду наел и все остальное, на пиве-то домашнем да на остатках жаркого. Догнал ее по габаритам. Почти.

Надо же женщине немного отдохнуть, говорит.

Женщине надо дома сидеть, он отвечает.

Это вроде и есть мой дом, она говорит. Хотя как кабак он мне больше ндравится.

Харпо взглянул на кулачного борца. Тот стул подвинул и за стаканом потянулся.

Я за Софию не ответчик, говорит. Мой долг любить ее и возить, куда она захочет.

Харпо расслабился.

Может, потанцуем што ли, говорит.

София засмеялась, встала, обняла его за шею руками и начали они медленно кружиться.

Харпова желтолицая подружка нахмурилась у стойки. Она девица неплохая, добрая и все такое, вот только на меня похожая. Все делает, что Харпо не прикажет.

Он ей и имечко придумал. Мышкой зовет.

Мышке это скоро наскучило, и она к ним подошла.

Харпо старается Софию от нее отвернуть, а она ему по плечу стучит и стучит.

В конце коцов Харпо с Софией танцевать перестали. Остановились в двух футах от нашего столика.

Ого-го, Шик говорит, сейчас дело будет, и подбородком в их сторону повела.

Енто кто еще такая, Мышка говорит своим пискливым голоском.

Сама знаешь, Харпо отвечает.

Мышка тут к Софии повернулась. Оставь ка его в покое, говорит.

София говорит, Да пожалста. И развернулась, чтобы уйти.

Харпо ее за руку схватил. Никуда тебе не надо итить. Какого дьявола. Это же твой дом.

Мышка говорит, Как это так, ее дом? Она тебя бросила. И дом бросила. Все кончено. Это она уже Софии.

София говорит, Да пожалста, мне-то што. И руку пытается вырвать из Харповой руки. Но он ее крепко держит.

Слушай, Мышка, Харпо спрашивает, што уже, мужик не может с собственной женой потанцевать, што ли?

Мышка говорит, не может, коли это мой мужик. Слышь ты, корова. Это она Софии.

Софию уже Мышка немного утомлять начала. Я по ее ушам вижу. К голове будто прижались. Она опять говорит, да сколько угодно.

Мышка тут ей пощечину и влепила.

И чево ей в голову взбрело? София ентих дамских штучек не понимает. Она размахнулась и два зуба ей с одного удара и выбила. Мышка на пол повалилась. Один зуб на губе ее висит, второй в мой стакан с лимонадом угодивши.

Она лежит и Харпо по ноге своей туфлей стучит.

Вышвырни эту суку отсюдова сию же минуту, кричит, весь подбородок в крови да соплях.

Харпо с Софией встали и смотрят на Мышку, но мне кажется они ее не слышали. Софиина рука все еще в Харповой. Минуту не меньше так стояли. Наконец он ее руку отпустил, наклонился, приподнял бедную маленькую Мышку и стал утешать. Загулькал как с ребенком.

София кивнула борцу своему и они вышли не оглянувшись. Слышим мы, мотор в машине загудел.

Дорогой Бог!

Киснет наш Харпо. Стойку протрет, сигарету запалит, на улицу выглянет, по залу побродит. Мышка бегает за ним, старается штобы он на нее внимание обратил. Милый, то, милый, энто, а он смотрит поверх ее и сигаретой дымит.

Мы с Мистером __ сидим в углу, Мышка к нам подходит, два новых золотых зуба во рту сверкают. Вообще то она улыбчивая, а нонче плачет и говорит, мисс Сили, чево такое с Харпо творится.

София в тюрьме, говарю.

В тюрьме? Вид у ей стал такой, будто ей сказали, што София на луне.

За што? спрашивает.

Жене мэра нагрубила.

Мышка стул пододвинула и села. Смотрит мне куда-то в шею.

Как тебя по-настоящему зовут? спрашиваю. Она гаворит, Мария Агнесса.

Заставь Харпо тебя по имени звать, говарю. Может быть, он тебя замечать будет, хоть у него и неприятности.

Она посмотрела на меня с одурелым видом. Ладно, мимо проехали. И я рассказала ей, чево нам с Мистером __ Софиина сестра рассказала.

София с борцом своим и со всеми Софииными детьми поехали в город. Вышли из машины, а тут как раз мэр со своей женой мимо проходили.

Ой, сколько детишек, мэрова жена говорит и в кошельке роется. Какие миленькие малыши. Остановилась, и по голове одного потрепала. А какие белые крепкие зубки.

София с борцом ничего не ответили. Мэр тоже промолчал, встал в сторонке, смотрит на нее, улыбается и ногой притопывает. Ах, Милли, говорит, вечно ты над цветными умиляешься. Мисс Милли еще немного детей потискала и к Софии с борцом обернулась. На их машину посмотрела. На Софиины часы. Потом говорит, у тебя дети все такие чистые. Хочеш ко мне в прислуги пойти?

Нет. На черта мне это надо, говарит София.

Что ты сказала? она гаварит.

Да на черта мне, София опять гаворит.

Мэр на Софию посмотрел, жену свою отодвинул, грудь вперед выпятил, и говорит: Ну ка, девушка, повтори, что ты мисс Милли сказала.

Какого черта, София говорит.

Тут он ее по лицу и шлепнул.

На этом месте я замолкла.

Мышка на край стула пододвинулась. Опять мне в шею уставилась. Ждет, чево дальше будет.

Дальнейшие слова излишни, Мистер __ говорит. Ты знаеш, чево бывает, ежели Софию ударить.

Мышка побелела как простыня. Не может быть, гаворит.

Может, я говарю. Сшибла с ног мужика.

Прибежали полицейские, стали детей хватать. Головами их друг о друга стукать. Тут София по-настоящему драться начала. Они ее на землю повалили.

Дальше я и говорить не смогла. Глаза мокрые стали и дыхание перехватило.

Бедная Мышка на стуле скрючивши, дрожит.

Избили они Софию, Мистер __ говорит.

Мышка вскочила, будто ее ужалили, побежала к стойке, Харпо руками обхватила, и заплакали они оба. Долго обнявшись стояли.

А где борец-то был? Это я Одессу, Софиину сестру, спросила во время другова разговора.

Он хотел встрять, Одесса мне сказала, да София ему не дала. Отвези, сказала, детей домой.

Полицейские его на прицел взяли, один шаг и он труп. А детей-то шесть, сама понимаш.

Мистер __ пошел к шерифу и упросил, штобы нас пустили к Софии. Буб, сынок евоный, столько раз попадался шерифу, и к тому же так на ево похож, што они с Мистером __ по-родственному, покуда Мистер __ помнит свое место и не забывает, каково цвета его кожа.

Шериф ему говорит, она ненормальная баба, эта твоя невестка. Знаеш ты об этом?

Мистер __ говорит, да, сэр, еще бы не знать. Я ему двенадцать лет это долбил, до свадьбы предупреждал. У их вся семья такая, она тут не виноватая, Мистер __ говорит. И опять же, разве вы баб не знаете?

Шериф подумал, подумал, вспомнил своих. Мда, говорит, тут ты прав.

Уж мы ей скажем, коли будет случай свидеться, Мистер __ говорит.

Вот, вот, скажите. И еще скажите, пусть радуется, што жива.

Когда я Софию увидела, то не поняла, как она вообще жива. Голова разбита, ребра сломаны. Нос на бок. Глаз выбит. Все тело отекло. Язык величиной с ладонь, свисает изо рта как кусок резины. Говорить не может. Сама вся синяя как баклажан.

Я так испугалася, чуть узелок свой не выронила. Однако не выронила. Положила в угол, достала гребень и щетку, рубашку, ореховое масло, спирт, и принялась за работу. Тюремщик, цветной, принес мне воды, и я первым делом промыла ей затекшие глаза.

Дорогой Бог!

Софию отправили работать в тюремной прачечной. С пяти утра начинает стирать и до вечера. В восемь только закругляется. Каждый день гора грязного белья выше головы, роба тюремная, черные от грязи простынки да одеяла. У нас свидания с ней два раза в месяц, по полчаса. Выглядит она дюже плохо, лицо желтое, пальцы опухшие как сардельки.

Тошно тут, София говорит, даже воздух противный. Кормят так, что можно помереть от этой еды. Да еще тараканы. И мыши. И вши с блохами. Пару змей видела. А попробуй сказать, так они разденут и запрут в пустую камеру без света, вот и спи на бетонном полу.

Как ты выдерживаешь, спрашиваю.

А я притворяюсь, что я это ты, мисс Сили. Как мне что-нибудь прикажут, я вскакиваю и бегу исполнять.

Вид у нее при этих словах стал безумный, и глаз подбитый по комнате забегал.

Мистер __ воздух втянул со свистом, Харпо застонал, мисс Шик выругалась. Она специально из Мемфиса приехала Софию навестить.

Мне даже словами не выразить, чево со мной.

Я смирно себя веду, София говорит. Они таких примерных заключенных еще не видывали. Не могут поверить, што я мэровой жене нагрубила, а самому ему так врезала, што он с копыт долой. И засмеялась.

Только многовато энто, двенадцать годов-то хорошей быть, говарит.

Может тебя раньше выпустят за хорошее поведение, Харпо гаворит.

Им начхать на хорошее поведение. Может если на брюхе перед ними ползать и башмаки лизать, тогда они внимание обратят. У меня в голове одна мысль об убийстве. Во сне и наяву.

Мы молчим.

Как дети? София спрашивает.

Ничево они, Харпо говорит. То с Одессой, то с Мышкой. Пробавляются потихоньку.

Скажите от меня Мышке спасибо. А Одессе скажите, думаю я о ней.

Дорогой Бог!

Сидим мы все за столом после ужина, я, Шик, Мистер __, Мышка, Софиин борец, Одесса и две другие Софиины сестры.

Она так долго не продержится, говарит Мистер __.

Енто точно, Харпо говорит, она, кажись, уже немного тово.

А слова-то какие она говорила, Господи Боже мой. То Шик говорит.

Надо што-то делать, Мистер __ говорит. И срочно.

А чево ж мы можем сделать? Мышка говорит. Она малость с лица спавши, нонче-то все Софиины детишки на ей. Волосы немытые, нечесаные, сосульками висят, нижняя рубаха из под платья торчит, но ничево, держится пока.

Ей надо устроить побег, говорит Харпо. Взять динамита у мужиков, што мост новый строят на нашей дороге, да взорвать энту тюрьму к чертовой матери.