Текст книги "До края земли"

– Они не скоро оторвутся от телефона! – огорчился Джейсон.

– Ну ладно, пока вы с Кэт позавтракаете, я сбегаю к тебе домой и поговорю с твоей мамочкой, ведь одно ухо у нее все-таки свободно.

Джейсон, окрыленный надеждой попасть на настоящее судно, не заметил, как съел сначала свой завтрак, а потом и завтрак Кэт. Он поглощал омлет, болтая о пиратах, парусниках, кровавых сражениях и бушующих морях.

Когда Трэвис вернулся, Джейсон сидел на коленях у Кэт, а она вытирала бумажным полотенцем варенье с его рук, щек и подбородка. Мальчик болтал без умолку.

– Готовы? – спросил Трэвис. – Если да, то поедем на машине моей кузины. На ней обязательно нужно покататься, иначе сядет аккумулятор.

Джейсон, соскочив с колен Кэт, бросился к задней двери.

– Остановись, тигр, – сказал Трэвис. – Пойдем через парадную дверь по тротуару, на море сейчас прилив.

Джейсон, открыв дверь, посмотрел на волны.

– Да нет, все нормально. По тротуару ходят только дети.

– Значит, я еще ребенок, – спокойно заметил Трэвис.

Мальчик понял, что Трэвис ведет себя точно так же, как и Кэт, – почти все время шутит.

– Спрячь кораблик в сумку с фотоаппаратами, – шепнул Трэвис на ухо Кэт.

– Хорошо. – Она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. – Ты замечательный и ловкий человек, Ти Эйч Дэнверс.

– Без этого нельзя стать пиратом.

Трэвис вышел вслед за Джейсоном.

Как только они заехали на стоянку в гавани и закрыли машину, Джейсон запрыгал от возбуждения.

– Я еще никогда не бывал на корабле – на настоящем корабле. Это просто потрясающе! Малышей туда уж точно не берут!

Трэвис усадил мальчика к себе на плечи и направился через переполненную в выходной день стоянку. Когда они подошли к пристани, Джейсон не сразу согласился надеть спасательный жилет. Плавание на “Зодиаке” показалось мальчику головокружительным приключением, он радостно смеялся и смотрел на новый для него мир широко открытыми глазами. Очарованный им Диего дважды объехал вокруг “Повелительницы ветров”.

Кэт снимала Джейсона и Трэвиса, стараясь запечатлеть на пленку их доверительные отношения. Едва поднявшись на палубу, Джейсон засыпал Трэвиса вопросами о корабле.

Трэвис терпеливо и подробно отвечал мальчику. Он рассказывал о долгих ночах в море, о реках звезд в безоблачном небе, об ужасных штормах, когда невозможно ничего разглядеть вокруг. Капитан говорил о восходах солнца в тропиках, о необычайной ночной тишине, нарушаемой только шипением воды под килем, о гигантском фонтане, который выпускает в воздух всплывший поблизости кит.

Кэт знала, о чем умалчивает Трэвис: ему страстно хотелось снова оказаться в океане, вдали от земли, смога и людей, снова ощутить себя капитаном прекрасного судна и почувствовать под ногами его надежную палубу. Трэвис мечтал, чтобы ветер трепал его волосы, прошлое осталось за кормой, а будущее сверкало впереди, как залитое солнцем море.

Кэт снимала, забыв об усталости. Ей удалось запечатлеть на пленку стремление и любовь к морю умного, серьезного и взволнованного мальчика и такого же умного, серьезного и взволнованного взрослого мужчины. При этом она старалась не думать о том, что никогда не узнает радости материнства. И все же печаль ощущалась в том, что снимала Кэт, – в резких тенях яркого дня, в черной неотвратимости будущей разлуки.

Слыша острую тоску по морю в голосе Трэвиса, Кэт понимала, что это будущее скоро наступит. Слишком скоро, а январь еще слишком далеко.

“По крайней мере я могу любить Джейсона, – сказала себе Кэт, меняя катушку с пленкой. – Во всяком случае, он останется со мной, пока его родители не переедут. Может, все сегодняшние телефонный звонки у него дома связаны как раз с этим? Надеюсь, что нет. Я буду скучать по моему яркому маленькому торнадо”.

Кэт отогнала мысли о будущем и горьких потерях, которые оно сулило. Ей предстоит горевать о любимых – Трэвисе и Джейсоне. Любовь к ним была совсем разной, но одинаково сильной. Кэт хотелось и смеяться, и плакать, наблюдая, какое удовольствие они получают от взаимного общения.

– Кэт?

Она оторвалась от фотоаппарата и поняла, что Трэвис уже несколько раз окликал ее.

– Кажется, в твоей сумке для фотоаппаратов что-то есть?

– Закрой глаза, Джейсон, – вспомнив об игрушке, сказала Кэт. – И не подсматривай!

Мальчик закрыл глаза ладошками. Кэт протянула игрушку Трэвису.

– Ты сделал для ребенка это чудо, тебе его и дарить.

– Но я хотел, чтобы ты…

– Давай-давай! – Кэт передала ему суденышко. – Все, Джейсон. Посмотри, что твой пират сделал для тебя.

Мальчик уставился на подарок большими блестящими глазами и нерешительно потянулся к нему.

– Это мне?

Трэвис присел на корточки.

– Конечно, тебе.

Джейсон бросился к нему на шею и поцеловал его.

– Ты самый лучший пират на свете!

Трэвис крепко обнял ребенка.

– А ты лучший из всех мальчиков.

Заметив, с какой тоской Кэт следит за Джейсоном, едва сдерживая слезы, Трэвис вдруг понял, что хотел бы подарить ей ребенка.

В этот момент он осознал, что смог бы полюбить эту женщину. Это открытие поразило его, поскольку риск был слишком велик. Но, несмотря на свои незаживающие шрамы и жестокие уроки прошлого, Трэвис внезапно поверил, что Кэт такая, какой кажется, – женщина, способная любить безотносительно к деньгам.

“Она не похожа на других женщин, добивающихся интригами и ложью роскошной жизни; Кэт совсем другая. Она должна быть другой. Но если и в этот раз я ошибусь, то пострадаю только сам”.

Трэвис понимал, что это слабое утешение в сравнении с тем риском, которому он себя подвергал, но выбора не было.

Он потрепал Джейсона по плечу.

– Пойди покажи свой подарок Диего. У него целая коллекция резных игрушек со всего света.

Как только мальчик убежал, Трэвис посмотрел на Кэт. В ее прекрасных глазах светились радость и боль.

– Завтра, Кэт. Завтра мы с тобой отправимся в море, всего на несколько дней.

Она закрыла глаза, догадываясь, что его буквально разрывают на части несовместимые желания. Как, впрочем, и ее.

Она не может уехать. Это невозможно. Слишком много дел предстояло сделать. Январь накатывался на нее, как лавина, – быстро, безжалостно и неотвратимо.

Наконец Кэт открыла глаза и посмотрела в лицо любимому.

– Да. Завтра я поплыву с тобой.

Глава 18

Кэт облокотилась на поручни “Повелительницы ветров”, направлявшейся к выходу из гавани Мыса Дана. Ветерок доносил до нее запах соли и морской воды. Трэвис стоял позади Кэт, радостно улыбаясь и положив крепкие руки на поручень слева и справа от нее. Прижавшись к Трэвису, она наслаждалась его теплом и силой.

– Ну как, нравится? – Трэвис обнял Кэт. – Думаю, тебе должно это нравиться. Кроме людей, только кошки хорошо чувствуют себя в море.

Кэт, тихо рассмеявшись, мягко коснулась шелковистой бороды Трэвиса. Потом кончики ее пальцев скользнули по его губам.

Слева и справа по курсу виднелись каменистые молы. Они предохраняли от высоких океанских волн тихую гавань, где приютилось бесчисленное множество прогулочных яхт, стоящих на белых стапелях. Канал между молами вел в открытый океан. Пока лишь легкое покачивание судна напоминало о близости бескрайнего Тихого океана, открывавшегося за узкой полоской мола.

– Ты открыл для себя прекрасный мир с помощью “Повелительницы ветров”. – Кэт вглядывалась в манящий морской простор.

– Это еще что. – Трэвис поцеловал, руку Кэт. – Подожди, скоро увидишь, как яхта расправит свои крылья.

Вдали за молом высоко в небе парили чайки. Океанские волны бились о прибрежные камни и, откатываясь, приносили пену к черному корпусу, “Повелительницы ветров”. Судно незаметно изменило курс, выходя из гавани в открытое море.

Трэвис знал, что его команда сейчас молча и слаженно работает, готовясь поднять паруса. Обычно он тоже работал вместе с экипажем, но сегодня хотел быть рядом с Кэт в тот момент, когда паруса его яхты наполнятся ветром.

“Повелительница ветров” обогнула мол и скользнула в широкие объятия моря. Над головой быстро расправлялись и надувались бордовые паруса. Судно задрожало, увлекаемое ветром.

А потом накренилось и полетело вперед, как большая черная птица.

С тихим ликующим смехом Кэт протянула руки к горизонту. Она и раньше плавала по морю, но никогда не испытывала такого чувства. Безмолвная сила несла ее над водой.

Трэвис, радуясь восхищению Кэт, обнял ее и крепко поцеловал. Наконец он поднял голову и посмотрел в сияющие серые глаза Кэт.

–Спасибо тебе.

– За что? – удивилась она.

– За то, что ты существуешь на белом свете, и сегодня здесь, рядом со мной.

Все еще не решаясь сказать “я тебя люблю”, Кэт поднялась на цыпочки и поцеловала Трэвиса так, как если бы сделала это в последний раз.

Прижавшись друг к другу, они наблюдали, как нос судна разрезает сине-зеленые волны. Вода бурлила и пенилась, ветер раздувал паруса, яхта неукротимо рвалась вперед.

Внезапно у Кэт начались тошнота и боли в животе. Это не особенно встревожило ее, поскольку приступы морской болезни обычно продолжались недолго и через несколько часов тошнота проходила.

– Ты проголодалась? – спросил Трэвис.

– Гм…

– Должна уже проголодаться, ведь ты так усердно упаковывала фотооборудование, что не доела даже свой тост.

– Может, меня мутит от голода?

Трэвис взглянул на резко побледневшую Кэт.

– Пойдем вниз и немного перекусим.

При упоминании о пище ей стало еще хуже.

– Нет, – сказала она, – я останусь на палубе.

Трэвис знал, что ограниченное пространство только усиливает морскую болезнь у некоторых людей.

– Я принесу тебе что-нибудь поесть, – предложил он. – Хочешь бутерброд с сыром?

Кэт уже хотела сказать “да”, но тошнота подступила к самому горлу.

– Нет. Ничего не надо.

– Сухарик? Яблоко?

Она замотала головой, с трудом подавив тошноту, и решила не думать о пище. Лучше уж слушать крики чаек над головой или смотреть на ярко-синюю линию горизонта.

Когда судно падало вниз с гребня большой волны, Кэт закрыла глаза. Это было ее ошибкой. Открыв их, она увидела сочувственную улыбку Трэвиса.

– Тебе плохо?

Кэт кивнула.

– Хочешь, я дам тебе что-нибудь от морской болезни?

– Нет, что бы я ни выпила, мне станет только хуже. Это пройдет само. По крайней мере раньше это всегда проходило.

На этот раз тошнота долго не отступала. Кэт несколько часов простояла, облокотившись на поручни и глубоко дыша. Сильный ветер обдувал ее. Когда приступ наконец ослабел, она попыталась взять фотоаппараты и поснимать “Повелительницу ветров” под парусами.

Это было еще одной ее ошибкой. Чтобы фотографировать, нужно постоянно смотреть в объектив, настраивать фокус и менять положение, выбирая ракурс съемки. От такой работы Кэт снова стало плохо. Когда Трэвис подошел к ней с таблеткой и стаканом воды, она без возражений приняла лекарство.

– Скоро мне станет лучше, – заверила его Кэт. – Уже несколько лет я не была в море, и мне теперь приходится привыкать к нему.

Он не раз наблюдал морскую болезнь. Кэт буквально позеленела за те несколько часов, что они были в море. Опыт подсказывал Трэвису, что такая морская болезнь быстро не проходит.

Как только лекарство подействовало, глаза у Кэт начали слипаться, веки налились свинцом. Трэвис отнес ее в свою каюту и уже спящую уложил в кровать.

Она проспала шестнадцать часов. Кэт ни разу не проснулась, когда Трэвис приходил проведать ее. Капитан садился на кровать, брал руку Кэт, внимательно смотрел ей в лицо, а потом уходил. Наконец, он прилег рядом с ней и тоже заснул. В открытый иллюминатор проникал свежий соленый воздух.

Кэт проснулась от невыносимой тошноты и с помощью Трэвиса добралась до туалета, где ее вырвало. Он заботливо обмыл ей лицо, ухаживая за Кэт, как за ребенком.

– Ну как, теперь легче? – спросил Трэвис.

– Надеюсь, да.

– Наверху тебе станет лучше.

Трэвис оказался прав: на палубе Кэт почувствовала себя лучше. И все же невероятная усталость одолевала ее, несмотря на длительный сон. Равномерное покачивание судна разрушило все замыслы Кэт. Она собиралась подняться на мачты, отойти от “Повелительницы ветров” на “Зодиаке”, спуститься на веревке с борта и использовать другие приемы из арсенала фотографа, чтобы найти наилучшие ракурсы для снимков.

Но всякий раз, когда она пыталась взглянуть на судно через объектив, к горлу подступала тошнота.

Позавтракать ей тоже не удалось. Все было хорошо, пока она не чувствовала запаха пищи или не пыталась что-нибудь съесть. Когда команда завтракала, Кэт ушла подальше и встала на носу судна, где ветер дул ей в лицо. Усталость снова одолела ее. Опустив голову на поручни, она смотрела, как яхта разрезает волны.

Трэвис подошел и встал за спиной Кэт. Она обернулась.

– Извини, я доставила тебе столько хлопот. Даже не понимаю, в чем дело, со мной никогда раньше такого не было.

Трэвис нежно улыбнулся и прижал Кэт к своей груди.

– Пойдем вниз, там ты свернешься калачиком в моих объятиях, а я буду чувствовать себя как Бог, подаривший тебе сон.

– Но я хотела поснимать судно и море.

– Море существовало до рождения нашей цивилизации и будет существовать, когда цивилизация умрет. Так что спи, дорогая, у тебя впереди еще целая вечность.

Вздохнув, Кэт прижалась к любимому, наслаждаясь его теплом, и забыла про весь мир.

На следующее утро Трэвис захотел развернуть судно и отправиться назад, но Кэт, сказала, что ей лучше. Отчасти так оно и было: ее уже не тошнило, но сонливость так и не проходила, хотя Кэт больше не принимала таблеток от морской болезни.

Совершенно разбитая, она провела оставшиеся два дня путешествия в объятиях Трэвиса.

Кэт много спала, но ее потребность в отдыхе не уменьшалась. Теперь тошнота возвращалась лишь изредка, однако есть по-прежнему не хотелось.

Отсутствие аппетита не особенно удивляло ее. Такое уже случалось и раньше, когда она, перегруженная заказами, слишком много работала и мало спала.

– Возьми. – Трэвис, подал Кэт молочный коктейль.

– Спасибо, но я не…

– Не хочу есть, – закончил капитан. – Правильно, но это и не еда, так что пей.

Но Кэт осилила лишь половину стакана. Трэвис внимательно наблюдал за Кэт, скрывая, что его тревожат ее слабость и отсутствие аппетита. Он знавал мужчин, подверженных морской болезни; те приходили в себя только на берегу. Но, судя по рассказам Кэт, ее не укачивало на яхте Харрингтона.

Трэвис не находил себе места, боясь, что она заболела чем-то более серьезным, чем морская болезнь.

– Не смотри на меня с такой тревогой. – Кэт улыбнулась. – У меня наладится аппетит, когда я окажусь на твердой земле.

– Ловлю тебя на слове.

Как только “Повелительница ветров” стала на якорь у Мыса Дана, Трэвис отвез Кэт домой, выгрузил вещи и посмотрел ей в глаза.

– Я вернусь с обедом из пяти блюд, – предупредил он. – И ты должна съесть все до последнего кусочка.

– Благодетель, – иронически заметила Кэт.

Трэвис поцеловал ее и пошел вниз по лестнице, собираясь по берегу добраться до своего дома.

Кэт стояла в кухне, наблюдая, как он, уворачиваясь от высоких волн, бежит по мокрому песку к своей лестнице. Когда она села за стол, ей вдруг захотелось отведать что-нибудь небывалое. Интересно, что принесет Трэвис? Мысль о пище внушала ей отвращение.

Кэт положила ладони на стол и начала глубоко дышать. Это немного помогло, но тошнота не прошла.

– Проклятие. – Кэт обхватила голову руками. – Я совсем забыла, что мне пришлось очень долго привыкать к морю. Теперь, наверное, придется долго привыкать к земле.

Хотя она покинула “Повелительницу ветров” уже несколько часов назад, комната начинала покачиваться, стоило только закрыть глаза. А тошнота не проходила вообще.

Усталость снова одолевала ее.

“Господи, да я даже не знала до недавнего времени, что значит это слово. Я так устала, хотя и продремала последние три дня в объятиях Трэвиса”.

Кэт встала из-за стола, прошла в свою мастерскую и рухнула на стул рядом с телефоном. На автоответчике мигал огонек. Значит, для нее оставлены сообщения.

Вздохнув, Кэт нажала кнопку воспроизведения.

– Крошка Кэти, куда ты подевалась? Я только хотел сказать, что у тебя получились великолепные иллюстрации, детка, в самом деле великолепные! Именно то, что мне и хотелось, – нежные, теплые и красивые. Я знал, ты сделаешь это, если объяснить, что от тебя требуется.

Кэт не вслушивалась в слова Эшкрофта. Похоже, высокомерный “Наследный принц слащавости” не умел оценить даже себя. К тому же никто из знакомых не посмел бы назвать ее крошкой Кэти.

Слава Богу, что хоть Эшкрофт доволен ее слайдами. Значит, она получит долгожданные деньги, так необходимые ей. Однако второй половины аванса за книгу Эшкрофта недостаточно для последнего взноса за обучение близнецов или для оплаты ежемесячных трат любимой мамочки. А уж о том, чтобы окупить свои собственные затраты на фотографирование, и мечтать не стоило. Но все же эти деньги помогут ей продержаться, пока не придет чек от “Энергетикс”.

Он скоро придет. Кэт уже потратила полторы тысячи долларов на адвокатов, чтобы вытащить тысячи долларов, которые ей задолжала “Энергетикс”. Без этого чека Кэт не протянет до января. За последние недели она потратила все свои деньги с кредитных карточек и наделала много долгов, надеясь, что сможет уплатить их, как только придет чек.

Кэт снова затошнило. Через несколько часов ей станет лучше, хуже просто не бывает.

Включилось второе сообщение:

– Фотостудия Стударда. Ваши слайды готовы.

Кэт вздохнула. Опять придется платить за проявку пленки, сортировать, дублировать, отсылать и заносить слайды в свой архив. Это сообщение напомнило ей, что скоро придется покупать пленку. Того, что осталось, хватит только на несколько дней.

Деньги, снова деньги и еще больше денег, доллары, казалось, исчезали под светочувствительной эмульсией, нанесенной на перфорированную фотопленку. И не было никакого выбора. Нет пленки – нет слайдов. Нет слайдов – нет денег.

– Привет, это Сью из художественной мастерской. Когда вы зайдете выбрать подложки и рамки для фотографий? Вы же говорили, что ваша выставка в галерее “Свифт и сыновья” состоится в декабре, не так ли?

Кэт глубоко вздохнула. До ее выставки оставалось совсем мало времени. А ей еще нужно выбрать подложки, рамки и отправить их вместе с фотографиями. Кэт вспомнила, что за фотографии тоже не заплачено. Ей предстоит еще отпечатать фотографии с тридцати пяти кадров, по десять с каждого.

Конечно, не для всех были нужны рамки, а только для трех-четырех с каждого кадра. Потом еще могут понадобиться рамки для тех фотографий, которые владелец галереи рассчитывает быстро продать. Чтобы сделать триста пятьдесят фотографий с тридцати пяти кадров, придется заплатить от шестидесяти до двухсот долларов за каждый кадр, в зависимости от размера и прочего. Поместить фотографии в рамки стоит от ста пятидесяти до восьмисот долларов за каждую, соответственно художественному вкусу галереи.

Кэт застонала. Все это стоило тысячи долларов, а денег у нее не было – именно тех, что задолжала ей “Энергетикс”.

– Будь проклята эта фирма!

От огорчения тошнота усилилась. Только мысль о том, что на ленте может быть записан звонок ее заботливого ангела, удержала Кэт на стуле.

И точно, следующий звонок был от Харрингтона.

– Привет, Кохран. Рад, что ты для разнообразия оставила включенным свой автоответчик. В “Энергетикс” теперь отвечают на мои звонки, но не говорят ничего заслуживающего внимания. Я буду постоянно держать тебя в курсе моих переговоров, зная, что скоро нужно вносить плату за обучение и оплачивать мамочкины чеки. Звонил Эшкрофт, сказал, что ему понравились твои открытки. Клянусь Богом. К несчастью, “Наследный принц слащавости” должен еще написать стихи. Может, у него запор, и поэтому последняя часть книги до сих пор не готова. Издатель, конечно, не будет оплачивать твою часть контракта, пока Эшкрофт не закончит своей.

Кэт, с трудом сдержав рвоту, прослушала конец сообщения Харрингтона.

– …этот парень, хотевший прелестей? Он решил создать свой образ в другом стиле. Зеленые волосы, черные накладные ногти и булавки в самых неподходящих местах. Так что возвращаю тебе слайды. Извини, хорошие новости будут в следующий раз. Клянусь Богом, они просто не могут быть еще хуже. Передай от меня привет “Ветреному Дэнверсу”.

Кэт посмотрела на счетчик автоответчика, осталось всего одно сообщение. У нее возникло искушение выключить автоответчик. Ведь сегодня поступают только плохие новости. Но может, где-нибудь умерла ее крестная фея и оставила в наследство кучу золота… Кэт ждала последнего сообщения.

– Кэти, это доктор Стоун. Советую тебе присесть перед тем, как выслушаешь меня. На этот раз причина долгой задержки твоих месячных объясняется очень просто – ты беременна. Если хочешь сохранить беременность, как можно скорее приходи ко мне на прием.

Ошеломленная столь невероятной новостью, Кэт просто застыла на стуле.

“Видимо, я что-то неправильно расслышала, приняла желаемое за действительное. Это же мое единственное и самое сокровенное желание”.

Дрожащей рукой она нажала кнопку повтора и снова прослушала последнее сообщение, потом еще раз. И еще раз.

После этого Кэт изумленно и зачарованно уставилась на автоответчик, повторяя про себя это желанное и столь невероятное слово:

– Беременна!

Тихо засмеявшись, Кэт прошла в спальню и внимательно осмотрела себя в большом зеркале. Беременна! В ней растет новая жизнь, и у этого человечка тоже есть сердце и разум.

“Ребенок Трэвиса. Мой ребенок. Наш ребенок”.

Кэт все еще улыбалась, разглядывая себя в зеркале, когда услышала, как в дом зашел Трэвис.

– Кэт? – раздался в кухне его голос. – Где ты?

– Трэвис! – радостно воскликнула она, выбегая к нему.

Трэвис, убиравший пакеты с продуктами в кухонный шкаф, обернулся и увидел счастливое лицо Кэт.

– Что случилось? – Он крепко обнял ее. – Неужели ты наконец-то получила крупный чек?

Кэт, переполненная счастьем, теснее прижалась к Трэвису. Ее огромные блестящие глаза смотрели на него так, словно никогда раньше не видели его: Трэвис Эйч Дэнверс – отец ее ребенка.

– Ты веришь в чудо? – спросила она и затаила дыхание, но, не ожидая ответа, быстро добавила: – Знаешь, у меня получилось. Получилось! Я беременна, любимый. Беременна!

Сначала Трэвис решил, что ослышался, потом, поняв все, испугался.

– Что ты сказала?

Кэт обхватила ладонями его лицо.

– У нас будет ребенок! Трэвис, дорогой, любимый, наш ребенок!

Трэвис не пожелал в это верить. Кэт не могла так чудовищно обмануть его. А он не мог снова ошибиться и еще раз попасть в сети расчетливой и хладнокровной интриганки. И тем не менее это случилось.

Ребенок.

Трэвиса охватило оцепенение. Благополучный, приятный и удобный мирок, в котором он жил несколько последних недель, рушился.

А потом Трэвис почувствовал злость – холодную злость, заглушившую жгучую боль предательства. К нему вернулась способность дышать, двигаться и думать.

Тихо засмеявшись, Кэт подняла голову, пытаясь поймать губы Трэвиса, но это ей не удалось. Она высвободилась из ослабевших объятий.

– Трэвис?

Увидев его лицо, Кэт отпрянула. Ярость и ожесточение пылали в глубине изумрудных глаз Трэвиса. Он замер, как хищник, готовый к броску.

Трэвис закрыл глаза, и Кэт поняла, что он не может заставить себя посмотреть на нее.

Его лицо стало таким же мрачным и неприступным, как скалы, окружающие море. Когда он заговорил, мороз пробежал по коже Кэт. Его голос дрожал от ярости. Открыв глаза, он наблюдал за Кэт и оценивал ее поведение:

– А твой долгожданный чек, Кэт? Ты наконец получила его?

Кэт покачала головой.

– Нет, но какое это имеет отношение к моей беременности? – спросила она тихим, дрожащим голосом.

– Прекрасно, – холодно заметил Трэвис.

– Что прекрасно?

– Твой голос, от него может заплакать даже камень. Но я не камень, а просто обыкновенный дурак.

– Трэвис?.. – Голос Кэт оборвался. Ужасное чувство пронзило ее: казалось, она говорит с чужим человеком, только внешне похожим на любимого мужчину. Отсутствующим взглядом Кэт наблюдала, как Трэвис вытащил из кармана своей красной ветровки чековую книжку и ручку.

– Ты хорошая актриса и неподражаемая любовница. Но неужели ты все это время работала? – Трэвис сделал жест, отметающий все возражения Кэт. – Ладно, актриса, содержанка или проститутка – это сейчас не имеет значения. Уже не имеет. Но ты все же послушай меня, кошечка, и внимательно послушай.

Кэт отступила назад, охваченная ощущением, что свалилась в пропасть.

Но нет, это слишком легкий выход для нее. Она по-прежнему стояла в кухне, рядом с Трэвисом, и его слова, казалось, сдирали с нее кожу. Одновременно он что-то писал в своей чековой книжке, так сильно нажимая ручкой на бумагу, будто видел в ней своего врага.

– Ты родишь ребенка и потом отдашь его мне. Никаких абортов и никаких выкупов. Ты родишь ребенка, а я его воспитаю. И обещаю: ты никогда больше не увидишь ни меня, ни ребенка.

Он оторвал чек и протянул его Кэт.

– Мой адвокат подготовит через несколько дней все необходимые бумаги.

Кэт взглянула на чек. Один миллион долларов. Этой ценой Трэвис готов откупиться от брака с ней.

Страшная, черная молния пронзила тело Кэт. Ей хотелось кричать от боли, но она сдержалась. Кэт чувствовала, что приближается ее освобождение, скоро ей будет нечего бояться, она просто покроется ледяной броней.

– Бери чек. – Голос Трэвиса дрожал от возмущения: он не распознал вовремя обман и поэтому опять проиграл. – Бери, или я порву его.

Рука Кэт метнулась к чеку так быстро, что край бумаги порезал кожу Трэвиса. Он презрительно улыбнулся.

– Так вот твоя настоящая цена. – Он посмотрел на Кэт таким взглядом, как будто хотел удушить ее. – Господи, придумай что-нибудь: пусть проститутки станут более оригинальными, а мужчины – менее легковерными.

Кэт изорвала чек на мелкие клочки.

– Ты прав, Ти Эйч Дэнверс. Люди должны быть более оригинальными. Но с другой стороны, фраза “я тебя люблю” не самая оригинальная во Вселенной.

– Проститутки не любят ничего, кроме денег.

Кэт разжала пальцы. Белые клочки бумаги, кружась, опустились на пол.

Трэвис бросил чековую книжку на кухонный шкафчик и через минуту протянул Кэт новый чек – на девятьсот тысяч долларов.

– Этот жест стоил тебе сотни тысяч долларов. – Лицо Трэвиса исказилось от злости.

Кэт снова порвала чек.

Холодные зелено-голубые глаза с ненавистью смотрели на Кэт. Потом Трэвис снова начал писать.

– Каждый порванный чек обойдется тебе в сто тысяч долларов.

– Пиши быстрее и сбавляй побольше, пока не доберешься до нуля, негодяй! И поскорее убирайся отсюда.

Трэвис, словно не слыша ее, продолжал писать.

Внезапно Кэт выхватила у него чековую книжку.

– Я знаю более быстрый способ.

Включив газовый рожок, она поднесла к огню чековую книжку и равнодушно наблюдала, как языки пламени лижут ее.

– Кэт! Боже! – воскликнул Трэвис, увидев, что огонь добрался до руки Кэт.

Кэт отвернулась. В глазах ее была леденящая пустота.

– Теперь это мой ребенок. Если хочешь иметь детей, постучись в дверь к другим женщинам. А этот ребенок – мой. И даже забеременев еще раз, я не отказалась бы от этого ребенка. Его не способен воспитывать человек, не понимающий, что такое любовь. Я люблю тебя, Трэвис, но это моя большая ошибка. Мне следовало бы лучше разбираться в мужчинах, ведь мой муж был таким хорошим учителем. Богатые мужчины не умеют любить. А ты очень богат, не так ли?

– Да, это так. – Трэвис презрительно улыбнулся. – Тебе мало миллиона. Ладно, дам тебе два. Ты станешь богатой леди, действительно богатой. Но, – бросил он небрежно и жестоко, – если ты добиваешься брака, забудь об этом. Я не повторяю своих ошибок и не женюсь второй раз на проститутке.

Кэт вложила ему в руку дымящуюся чековую книжку.

– Спасибо тебе за ребенка, хотя ты наградил меня им не от чистого сердца. Ребенок будет со мной, а ты, Ти Эйч Дэнверс, можешь катиться ко всем чертям вместе со своими деньгами.

Увидев, как Трэвис задрожал, Кэт испугалась, что он потеряет контроль над собой и даст волю своей необузданной ярости.

– У тебя есть мой номер телефона, – жестко сказал Трэвис. – Когда захочешь получить деньги, позвони.

– Никогда.

– А почему нет? Ты ведь заработала эти деньги. Очень плохо, что ты надеялась на замужество. Но век живи, век учись, кошечка. В этот раз я буду непреклонным.

Дверь тихо закрылась за Трэвисом, слишком тихо. Трэвис спустился по лестнице, уходя из жизни Кэт. Его вид говорил о том, что она больше не существует для него.

Кэт бросилась к двери и начала колотить в нее кулаками. Но едва кончилась истерика, возобновилась тошнота, и Кэт побежала в ванную комнату.

Когда стемнело, она все еще продолжала прислушиваться, не зазвонит ли телефон, не раздастся ли на лестнице звук шагов Трэвиса. Но до нее доносились только порывы ветра и шум прибоя.

Кэт попыталась заняться слайдами, но вскоре заметила, что лишь рассеянно смотрит на белые пластмассовые рамки, бессмысленно раскладывая их на столике с подсветкой. Руки ее задрожали, и слайды рассыпались. Так и не собрав их, она выпрямилась и облокотилась на стол. Прошло довольно много времени, прежде чем Кэт осознала, что стоит, уставившись на часы.

Была полночь. Длинная стрелка сдвинулась вниз по циферблату, знаменуя своим движением начало нового дня.

В полном изнеможении Кэт пошла спать. Время от времени она просыпалась от тошноты, но в конце концов забылась тяжелым сном. Ее не преследовали кошмары с чудовищами, погонями, убийцами. Она видела только большую черную дыру в центре своей вселенной. Зловещая пустота расползалась во все стороны, и Кэт понимала, что солнце здесь уже не взойдет никогда.

Кэт в страхе проснулась. Все ее тело было напряжено и покрыто потом, тошнота подкатывала к горлу. Не сознавая, где находится, Кэт протянула руку в надежде почувствовать рядом с собой успокаивающее тепло живого человека:

– Трэвис?

И тут на нее ледяным водопадом обрушился поток воспоминаний.

Кэт повернулась на бок и свернулась клубочком.

Не в силах больше уснуть, она устремила напряженный взгляд в черный прямоугольник окна, пытаясь уловить первые признаки рассвета.