Текст книги "Любовь не выбирает"

Глава 7

Войдя в квартиру, Али сразу ощутила одиночество. После того как уехал Том, появилась Кэт с чемоданами и заполнила собой все пространство. Вначале Али протестовала, так как хотела остаться одна и зализывать раны, но сейчас она не представляла свою двухкомнатную квартирку без Кэт, без ее болтовни и смеха. Дом снова превратился в дом.

Али включила телевизор и налила бокал вина, чтобы снять головную боль. Затем заставила себя поесть немного спагетти, приготовленных накануне Кэт.

Еще немаловажное преимущество того, что Кэт рядом, – она потрясающая кулинарка. Али никогда не ела таких вкусных вещей.

Она приняла душ, переоделась в пижаму и сунула в плеер DVD с боевиком, взятым Кэт напрокат. Выключив свет, она натянула одеяло и устроилась поудобнее. Али не была любительницей этого жанра, но, чтобы забыться, наблюдая за мужественным Брюсом Уиллисом, он вполне подходит.

Дождь стучал по крыше и по оконному стеклу, периодически вспышки молнии озаряли темную комнату, а мачо Брюс наконец спас мир.

Али потянулась к пульту, чтобы выключить телевизор, и тут взгляд упал на визитную карточку Макса, которую она еще раньше вместе с содержимым своей сумочки выложила на прикроватный столик.

Не успев хорошенько подумать, она стала набирать его домашний номер.

Макс удивился, когда у него в десять вечера зазвонил телефон. Он протянул руку через разложенные по кровати документы и схватил трубку:

– Да, слушаю.

– Я вот подумала – что, если сняться в кино… ну, такой эффектной героиней. Звучит здорово.

Он сжал телефон при звуках ее голоса. Казалось, она лежит с ним рядом на кровати, как в ту ночь.

– Алейша… Уже десять часов.

Она скосила глаза на часы:

– Прости.

Он засмеялся:

– И что за причина такого заявления?

– Только что посмотрела «Крепкий орешек».

– Какую серию?

– Четвертую.

– Но ты же знаешь, что Брюс в реальной жизни уже сто раз был бы мертв.

– Конечно. И что из этого?

– То, что все это действо мало соотносится с настоящей жизнью.

– Мне все равно. И потом, мне нравится, когда хороший парень побеждает.

Ему тоже это нравится. Поэтому он и стал адвокатом. Макс вспомнил про то, как они прижимались друг к другу в лифте.

– Ты все еще в той юбке?

– Нет.

– Значит, в старых тренировочных штанах и растянутой футболке, которая висит на тебе как мешок? – пошутил он.

Али посмотрела на ярко-розовый топ без рукавов и бриджи. Между топом и бриджами виднелась полоска кожи.

– А… да.

Макс зажмурился:

– О господи, ты ведь не в подобном наряде? Пожалуйста, не говори, что ты голая.

– Мы, кажется, продвигаемся в опасную зону… с этической точки зрения.

– Да. Так ты голая?

– Нет, – хрипло ответила она. – А на тебе что надето?

– Алейша… – Он не скажет ей, что лежит на постели в одних трусах. – Надеюсь, ты позвонила не для того, чтобы искушать меня?

– Прости. Но ты сам виноват.

Он усмехнулся:

– Это ты мне позвонила.

Слова вылетели у нее сами собой:

– Ты разбудил мою чувственность. Тому удалось убить это во мне. Я покончила с мужчинами. Со связями. И с сексом. Но сейчас…

– Что сейчас?

– Я не могу выбросить тебя из головы.

Он тоже не мог думать ни о чем другом.

Но обсуждать секс с ней по телефону… Особенно когда лежит почти голый и подозревает, что на ней тоже почти ничего не надето.

– У тебя идет дождь? – спросила Али.

Макс нахмурился. С чего это она так быстро сменила тему? Он посмотрел на окно – по стеклу сбегали струйки дождя.

– Да, – ответил он. Али зевнула и потянулась под одеялом:

– Люблю дождливую ночь.

Дождь и ее голос, низкий и сонный… Он почувствовал себя по-домашнему уютно. Это было приятно и… пугало.

– Ради этого ты позвонила?

– Ты не любишь дождливую ночь?

– Алейша…

– Просто так позвонила. Кэт нет дома и… – Али села на кровати. – Прости меня. Это от того, что я немного пьяна и язык у меня развязан. Так что можешь задавать мне любые вопросы по делу, и я буду честно на них отвечать.

– А до сих пор ты отвечала нечестно? – пошутил Макс.

Али улыбнулась. Как приятно слышать его шутливый тон.

– Конечно, честно. Просто… я тогда тщательно обдумывала ответы. А сейчас я, очевидно, ничего не обдумываю.

Макс улыбнулся на ее откровенность. Ему вдруг захотелось задать ей один вопрос… Трудный вопрос. Может, в ее теперешнем состоянии она не рассердится.

– Что случилось между тобой и твоим бывшим? Такого вопроса Али не ожидала.

– Это важно? – настороженно спросила она.

– Из того, что я понял в ту ночь в пятницу, разрыв у вас произошел год назад. Примерно в то же время, что и трагический случай с Калленом. Я вот думаю… может, были смягчающие обстоятельства, которые мы учли бы в нашем деле.

На Али навалилась вся тяжесть тех событий, которые год назад подкосили ее. Но ее личное несчастье не имеет отношения к ее профессиональным делам.

– Таких обстоятельств не было.

– Предоставь мне судить об этом.

– Том ушел после того, как умер Натаниэль Каллен, а не до того.

Макс поближе придвинул к себе папку с документами Алейши:

– Насколько скоро?

– Через неделю.

Рука Макса застыла на авторучке. Через неделю? Бог ты мой, этот тип нашел время.

– Да… Поступок настоящего мужчины.

– Хочешь узнать самое худшее? У меня только что случился выкидыш, когда он сказал мне, что уходит. Я лежала в больнице под капельницей.

– Что? – Макс уронил ручку и сел.

– Я была беременна. Восемь недель. Я узнала об этом всего за две недели до этого.

Макс не знал, что сказать. Бессердечность ее бывшего была чудовищной. Через какой ад прошла Алейша!

– Значит, ты говоришь, что… узнала о своей беременности спустя неделю после того, как умер Натаниэль Каллен, и через неделю после этого у тебя случился выкидыш, а затем твой возлюбленный тебя бросил?

Али плотно зажмурила глаза. Катастрофа, пережитая ею год назад, не сделалась легче от его бархатного голоса.

– Так все и было, – сказала она.

– Тебе тяжело пришлось, – прошептал Макс.

– Annus horribilis,[4]4
  Ужасный год (лат.).


[Закрыть] – подтвердила она, не открывая глаз.

– Думаю, у тебя не было времени, чтобы горевать.

Али медленно открыла глаза:

– Будет достаточно времени, когда все это закончится.

Макс уставился на мокрое от дождя окно.

– Я правильно понимаю – твой бывший не был расстроен тем, что у тебя случился выкидыш?

– Том с самого начала был против ребенка. Он хотел, чтобы я сделала аборт.

– Значит, беременность не планировалась?

– Нет, – с усмешкой ответила Али. – Это было полной неожиданностью для нас обоих. Мы говорили о детях в будущем, после того, как поженимся, после того, как я стану консультантом.

– И что произошло?

– Мы просто были неосторожны, очень заняты, он работал целыми днями, а я из-за сменной работы дежурила ночами – мы чаще переговаривались по голосовой почте, чем наяву. Наша интимная жизнь была обрывочной, но мы прожили вместе пять лет. Жили в сумасшедшем темпе, а секс… секс не всегда вписывался в этот безумный распорядок.

– Такое случается, – сказал Макс. Уж он-то это знал – они с Тори вели похожее ненормальное существование.

– Я не могла принимать таблетки из-за опасности тромбоза – это у нас семейная болезнь, – и время от времени мы… рисковали. Очевидно, просчитались.

– А как же сексуальное здоровье? Разве ты не сделала мне внушение на прошлой неделе по этому поводу?

– Да, да, знаю. Я врач, и мне следовало понимать, что я делаю. Но вот что я тебе скажу. Я была беременной всего несколько недель, но успела почувствовать, что со мной произошло нечто удивительно прекрасное.

Теплые нотки, прозвучавшие в ее голосе, больно резанули его по сердцу, ведь его собственное желание иметь ребенка рухнуло.

– Значит, ты была рада?

Али вздохнула:

– Это случилось в неподходящий момент. Мы не были женаты, мне предстояло еще учиться и сдавать экзамены. Но… да, я полюбила своего ребенка с той самой секунды, когда увидела розовый плюсик в тесте на беременность.

– Но Том не разделял твоей радости? Вероятно, это стало причиной трений между вами?

– Можно сказать и так. Думаю, он давно решил уйти. Он, очевидно, встречался с другой… другой женщиной уже полгода, и это стало основной причиной. Мы много спорили по поводу ребенка, а выкидыш… Это развязало ему руки.

– И с тобой все это случилось до той ночи, когда умер Натаниэль Каллен?

Али на секунду замолкла.

– Это не повлияло на мою работу.

– Разумеется, повлияло, – сказал он, делая пометки в ее документах.

– Нет.

Макс вздохнул:

– Пусть не явно, но повлияло.

– На мои действия это не повлияло.

– Для дела это может быть важным фактом, – не согласился Макс.

– Нет. – Али резко подалась вперед. – Я не хочу, чтобы обсуждалась моя личная жизнь. Хватит с меня унижений.

– Сколько людей знают об этом?

– Может, человек пять.

Макс заколебался. Говорить ей или нет? Но ей лучше все знать.

– Нам следует быть готовыми к тому, что противная сторона поднимет эту тему.

– Что? – Али повалилась на подушку. – Каким образом?

– Они наверняка раскопают все подробности о тебе.

– Что? – Али подскочила на кровати.

– На их месте я бы это сделал.

– Разве это законно?

– Да. Но, Алейша, возможно, этого не произойдет. Во всяком случае, мы будем готовы.

Али потерла виски – головная боль возобновилась. Он прав.

– Почему я не парикмахерша? – пробормотала она. – Готова поклясться, не так уж много парикмахерш судят за смертельные случаи.

Макс усмехнулся:

– Вероятно, не много. – И поторопился ее успокоить: – Алейша, с тобой все будет хорошо. Мы выиграем это дело, и ты вернешься в свою профессию.

– Нет, не вернусь. Мы покончили на сегодня с вопросами?

Макс слышал, как напряженно звучит ее голос. Может, к черту этику? Поехать к ней и ободрить?

– Думаю, на сегодня хватит. – Он завинтил колпачок ручки. – Спокойной ночи, Алейша.

– Нет, подожди. – Она выложила ему все про себя, и теперь ей было интересно узнать про его бывшую жену. Про женщину, которая была замужем за секс-символом, но ушла от него. – А что случилось с тобой?

– Со мной? – Макс нахмурился.

– Да, с тобой. Откровенность за откровенность.

Макс засмеялся:

– О нет.

– Давай-давай, выкладывай.

– Для дела это не важно.

– Важно.

– Почему?

– Для меня важно, – вздохнула она.

– Ничего подобного.

– Я доверила тебе самые интимные сведения, Макс. Ты не считаешь, что должно последовать ответное признание?

Он фыркнул:

– Нет. Я не обсуждаю свою личную жизнь с клиентами.

– Мы спали вместе, – рассердилась Али. – Первая женщина, с которой ты спал после развода, – это я. Я – твоя личная жизнь.

Макс не мог не признать правомерности ее слов. Тем не менее…

Почувствовав, что он колеблется, Али решила не отступать:

– Пожалуйста. В доме тишина, и как только я отключу телефон, меня снова одолеют мысли, а я от них устала. К тому же у нас с тобой похожие ситуации.

– Да?

– Да. Моя личная жизнь кончилась. И твоя тоже. Так что приятно услышать для разнообразия о чьих-то еще несчастьях.

Господи! Он недоуменно заморгал, а потом рассмеялся:

– Благодарю за то, что указала мне на это.

– Обращайтесь, – тоже засмеялась Али.

Наступила пауза. Он понимал, что она ждет от него признаний, и задумался. С чего начать?

– Как долго вы были женаты? – Ее вопрос вернул его к тем счастливым временам, когда он только что женился и чувствовал себя уверенным и неуязвимым.

Макс вздохнул:

– Восемь лет.

– Это срок, – пробормотала она.

– Да, – с горечью согласился он. – Достаточный, чтобы узнать человека.

– Она оказалась не той, какой ты ее считал, или она изменилась?

– У нас были разные устремления. Я просто до конца не понимал этого.

– И чего же хотел ты?

– Семьи. Детей.

У Али сжалось сердце.

– А она?

– Очевидно, нет.

Как же она его понимала!

– Я был единственным ребенком и чувствовал себя одиноко.

И это она понимала. Если бы не Зои, ее детство тоже было бы одиноким.

– Выходит… вы с ней не… говорили о детях до того, как поженились?

– Говорили, конечно. – Он помнил все их с Тори разговоры о детях. Помнил, как внутренний голос подсказывал ему, что она не очень-то жаждет иметь детей. В отличие от него. – Я надеялся, Тори хочет иметь детей. Так же как я. Но я ошибся. Я был уверен, что смогу уговорить ее на троих, но не получилось. Она вообще не думала рожать.

У Али больно кольнуло в груди. Что это? Ревность? Сожаление?

– Но она только что начала работать в новой фирме и хотела устроить свою карьеру. Мы были молоды и могли не торопиться. Мы договорились вернуться к этому разговору через несколько лет, когда ей будет тридцать. Я упомянул о детях на ее тридцатый день рождения, и ей это не понравилось. Наверное, я выбрал неудачное время. Тридцать – это этап в жизни женщины, и мне следовало постараться и устроить ей праздник, а не настаивать на своем желании. – Макс покачал головой, вспоминая, как все было. Уже тогда он мог бы догадаться, что она этого не хочет. – Я подождал пару недель и снова заговорил об этом. Она тянула время, откладывала свое решение. Сначала на полгода. Потом на год. А я ждал. И не год, а два и три года. Потом начались споры и ссоры. Она обвиняла меня в том, что я давлю на нее, тороплю, а ей необходимо еще время, чтобы подумать.

Макс замолк. Али ждала. Ждала долго, когда же он продолжит. Наконец спросила:

– Она… сказала, что вообще не хочет ребенка?

– Нет, она просто повторяла, что пока не готова.

И он на это купился, потому что уж очень хотел верить в то, что наступит день, когда она будет готова.

– Честно говоря, ее трудно представить матерью. Насколько мне известно, она ни разу не взяла на руки ни одного из своих племянниц и племянников. Но… я думал, что все изменится, когда она будет беременна нашим ребенком.

– Это вполне понятно, – сказала Али. – Во мне инстинкт материнства тоже не был развит, но вдруг, за одну ночь, я стала просто одержимой детьми.

Макс улыбнулся и почему-то увидел, как Али с большим животом заглядывает в чужие детские коляски. Он представил, что… она носит его ребенка.

Он решительно отбросил эти мысли.

– А потом я как-то вернулся вечером домой, а она ушла. Гардероб был пуст, ее туалетные принадлежности исчезли из ванной, автомобиля в гараже тоже не было. Она оставила записку со словами, что встретила другого и уходит от меня.

Он рассказывал все это ровным, спокойным голосом, но Али было не обмануть. Она знала, как глубоко ранит предательство.

– Прости, Макс. Это страшно.

Страшно? Да он был убит.

– Мы встретились через несколько дней, чтобы все обсудить. Она сказала, что влюбилась в юриста из ее фирмы – нового сотрудника. И что живет с ним. Она сказала, что… никогда не хотела ребенка.

Тут в голос Макса прорвалась боль. И эта боль пронзила Али с головы до ног.

– Она объяснила, почему не говорила этого раньше? – тихо спросила она.

– Сказала, что не говорила, потому что любила меня и думала, что со временем тоже захочет, как и я, иметь ребенка. Но она так и не захотела, а лгать больше не могла.

«Ирония судьбы», – подумала Али. Она тоже хотела, чтобы ее любимый мужчина захотел ребенка от нее, а Макс хотел, чтобы его любимая женщина захотела ребенка от него.

В голосе Макса слышалось столько муки, что Али засомневалась – не любит ли он до сих пор бывшую жену. Она не удержалась и спросила:

– Ты ее еще любишь?

Макс сжал телефон. Предательство Тори так глубоко его ранило, что он не чувствовал к ней ничего, кроме презрения. Разве Али этого не понимает? Или она все еще любит Тома, несмотря на то, как он с ней обошелся? Черт! Он не желает узнать ответа на этот вопрос. И вообще устал говорить о прошлом.

– Алейша, хватит на сегодня вопросов. Постарайся поспать. Увидимся завтра на предварительных слушаниях.

Телефон щелкнул и отключился.

Глава 8

Прошло две недели. В то утро, когда слушалось дело Калленов против Брисбенского мемориального госпиталя, Макс разговаривал с Реджинальдом Эймзом на открытом портике здания суда. До него долетел теплый аромат сладкой выпечки. Он повернул голову, чтобы понять, откуда этот запах.

– А, Алейша! Как ты, моя дорогая?

Али подошла к мужчинам, пожала протянутую руку Реджа и подставила ему щеку для отцовского поцелуя.

– Готова к бою, – сказала она.

Она действительно была готова. Эта история висела над ней как дамоклов меч.

– Хорошо. – Редж похлопал ее по плечу. – Все закончится через пару недель. Макс уверен, что мы выиграем. Правда, Макс?

Макс улыбнулся Али:

– Абсолютно уверен.

Она хорошо выглядела, хотя было видно, что устала. Он был рад отметить, что она последовала его совету: темный брючный костюм, туфли на низких каблуках и минимальный макияж. Правда, по-прежнему непослушная волна локонов. Это очень женственно и… очень отвлекает.

У Реджа зазвонил мобильный.

– Прошу прощения. Должен ответить.

Он отошел, а Макс сделал знак Али следовать за ним.

Они миновали главное фойе и шли по коридорам старого внушительного здания. Ковры заглушали их шаги. Али чувствовала себя на удивление спокойно. Но знала, что как только войдет в зал суда, то ее начнет трясти.

– Сюда, – сказал Макс, открывая дверь в малопримечательное, похожее на ящик помещение.

Али вошла впереди него. Дешевые жалюзи на единственном окне, шесть стульев вокруг небольшого овального стола. В общем, обстановка совсем не походила на комнату заседаний в фирме Макса. Али заметила, что портативный компьютер и портфель Макса уже на столе.

Она повернулась к нему.

Он застыл в дверях. Ему казалось, что его окутало облако с запахом бисквита и теплых рогаликов. Он задыхался. Это она пахнет как булочная-кондитерская? Он чуть не застонал от желания потереться об ее шею и с силой сжал ручку двери:

– Сядь.

Али удивилась. Что с ним? Почему он так напрягся?

– Что-то не так?

– Ничего. – Макс прошел к столу и сел. Али выдвинула стул и тоже села.

– Может, мы снова повторим всю процедуру? – спросила она.

Они уже проделывали это несколько раз, и последний раз не далее как вчера.

– Хорошая мысль. – Макс кивнул и, постукивая авторучкой по столу, начал говорить.

Али пыталась внимательно слушать, но выражение его лица было каким-то странным, и она занервничала. А вдруг ему известно что-то, какие-то неизвестные ей обстоятельства?

– Макс, все в порядке? – прервала она его.

Он кивнул и продолжил, не переставая постукивать авторучкой. Али – первая в списке свидетелей, и он ожидал, что ее допрос займет два дня. Он ее предупредил, но, как ему показалось, она не полностью осознала, насколько это будет изнурительно.

А тут еще ее восхитительный запах мешает ему сосредоточиться!

Макс замолчал на полуслове, когда до него долетела очередная опьяняющая струя. Он отбросил ручку в сторону:

– Что это на тебе такое?

Али в замешательстве уставилась на него, потом оглядела свой костюм:

– Ты же сам настоял на строгом наряде. Ты сказал – никаких юбок.

– Нет, черт возьми, – проворчал он. – Я имею в виду твои духи.

– Ванильное масло?

Ваниль. Вот в чем дело. Вот почему он хочет облизать ей шею.

– Мне его дала Кэт. Оно действует расслабляюще.

– Помогает?

– Да. По крайней мере, помогало, пока тебя это не стало раздражать.

– Ничего подобного, – возразил он и потер лоб. – Прости, я…

– Тебе… не нравится запах?

Макс уткнулся подбородком в ладонь:

– Этот запах нравится мне даже больше, чем следовало.

– Значит, все-таки нравится?

– Он меня… отвлекает.

Али заметила, как его взгляд задержался на ее губах. У нее перехватило дыхание.

Последние две недели они старательно придерживались исключительно делового тона в их общении. Макс даже злился на себя за то, что предложил ей позвонить ему. Тот телефонный разговор толкал его на опасный путь, и он решил, что дальнейшие телефонные звонки были бы неразумны, так как нарушили бы ту границу, которую они прочертили между собой. И Али с ним согласилась.

Но сейчас он снова представил ее в своей постели.

Макс заметил, как потемнели ее оливковые глаза, а влажные губы приоткрылись. Он помнил вкус этих губ, ощущал их нежность.

Али было трудно дышать. Он смотрел на ее рот и постукивал пальцами с таким видом, как будто решал: целовать или не целовать? Хочет ли она, чтобы он, отбросив приличия, ее поцеловал? У нее пересохло во рту, и она облизала губы. Лучше бы она этого не делала! У Макса раздулись ноздри, и он перестал стучать пальцами по столу.

– Я не стану больше… пользоваться этой эссенцией…

Макс убрал руки под стол. Искушение наброситься на нее было слишком велико.

Как он станет возражать, если ванильное масло помогает ей расслабиться и немного успокоиться? Но сможет ли он вдыхать этот пьянящий запах и не думать о ее восхитительной коже?

Он сойдет с ума.

– Нет, не надо, – произнес он. – Тебе необходимо быть спокойной.

Дверь распахнулась, вошли Редж и два других представителя администрации госпиталя, а также юрисконсульт Макса Джемма Уорд и Дон Уокер – представитель страховой компании. Для Макса их появление было как нельзя своевременным.

Спустя двадцать минут судья Вероника Дейвис вошла в зал суда и объявила заседание открытым. Макс был доволен, что дело ведет она. У нее была репутация жесткого, но честного судьи.

Макс разложил свои записи. Редж и Дон сидели справа от него, Джемма – слева. Напротив через проход сидели Дидре и Гордон Каллены со своими юристами.

Алейша сидела сразу за его спиной. Сладкий запах ванили доносился до него, и Макс молил Бога даровать ему силы и терпение.

Он видел, какие презрительные взгляды мать Натаниэля бросала на Али. Как она это вынесет?

Каждый раз, приходя на предварительные слушания, Алейша придумывала себе новую профессию на будущее, и это превратилось у них с Максом в неизменную шутку. Но Макс знал, что Алейша говорила серьезно. Если в суде для нее все закончится плохо, она никогда не вернется в медицину. Черт, ему уже стало казаться, что, вероятно, она не вернется, даже если они выиграют дело.

– Мистер Шеррингтон?

Макс поднял голову от документов. Улыбнувшись судье, он встал:

– Да, ваша честь.

– Вызовите вашего первого свидетеля.

Неожиданно для себя Макс на мгновение ощутил тревогу. С ним никогда ничего подобного не происходило, он никогда не волновался в зале суда. Но ни одно дело прежде не касалось его лично.

– Я вызываю доктора Алейшу Грегори.

И начались два дня мучительных вопросов. Каждая секунда, каждое действие, каждое решение той трагической ночи тщательно анализировалось и проверялось.

Ничего не было упущено. Ни мысли Али, ни ее записи, ни ее душевное состояние, ни личная жизнь.

Как и предсказывал Макс, и ее разрыв с любимым человеком, и ее выкидыш были упомянуты противоположной стороной. Алейше казалось, что ее раздели донага. Она чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение.

А после всех этих допросов оставшуюся часть недели и три дня следующей были посвящены опросу других людей относительно ее действий. И все происходило так, словно ее там не было. Ей хотелось крикнуть, что она здесь. Сидит в первом ряду.

Каллены заявили, что она и госпиталь в целом проявили небрежность.

Макс оспаривал это утверждение.

И потянулись дни слушаний, опрос бесконечных свидетелей. Целая армия экспертов разбирала каждый шаг Али, часть из них поддерживала версию халатности, другие отвергали это.

Все это время Али только и делала, что ходила из дома в суд, а из суда домой.

Она сохранила ясность ума лишь благодаря Максу, каждое утро он говорил ей, как хорошо она держалась. Он был для нее спасательным кругом в штормовом океане, потому что юридические аспекты оказались настолько сложными и пугающими, что она не верила в победу.

Но она должна победить. Просто должна, и все.

Очередное слушание было назначено на завтра, и Али знала, что не должна звонить, но сегодня вечером ей было особенно плохо.

– Думаю стать стюардессой, – сказала она в телефон.

Макс, который задремал в окружении документов, посмотрел на часы:

– Почти полночь.

– Прости. Не могу уснуть.

По ее голосу было ясно, как она взвинчена.

– Завтра все закончится, – сказал Макс. – И мы выиграем.

– Хорошо. – Если бы она была так же уверена!

– Значит… стюардесса на этот раз?

– Почему нет? Я удовлетворю свою любовь к путешествиям.

– Алейша, мы победим.

– А мне нравится их форма.

Макс закрыл глаза и представил Алейшу в узкой юбке, чулках и туфлях на высоких каблуках. Она наклоняется к нему, он видит ложбинку в вырезе жакета, она подает ему напитки и обращается «сэр». А потом он идет за ней по проходу в служебное помещение, закрывает дверь, задирает ей юбку…

Господи. Это какая-то пытка.

Али услышала в его голосе низкие, похожие на звук саксофона нотки. Приятное покалывание разлилось от ладони, держащей трубку, вверх по руке.

– Ты питаешь слабость к юбкам, да?

– Обычно нет.

Али крепко сжала телефон. Разговор быстро выходил из-под контроля. Наверное, это результат того, что приходилось день за днем проводить в платоническом общении с Максом, когда ее тело жаждет совсем другого. Когда оно помнит в мельчайших деталях, как хорошо им было вместе.

– Может, тебе обратиться по этому поводу к врачу?

– Я и обращаюсь.

У Али сдавило горло.

– А он хороший специалист?

– Это она.

Дышать становилось все труднее.

– Звучит так, как будто она тебя еще не вылечила.

Ее прерывистое дыхание возбуждало.

– А может, я не хочу быть излеченным?

– Догадываюсь, что зависимость бывает от вещей и похуже.

С этим нельзя не согласиться. Вещи типа ванили и завитушек и большого красивого бюста. Но этот разговор уводит их совсем не в ту сторону. Господи, осталась всего-то одна ночь. Он почти добился успеха. Он должен подождать.

– Думаю, нам пора пожелать друг другу спокойной ночи.

Али застыла. Она ведет абсолютно неподобающий разговор со своим адвокатом, но у нее внутри все гудело и звенело подобно камертону, и было трудно соображать.

– Подожди, – сказала она. Надо срочно придумать причину для своего звонка! – Насколько хорошо ты знаешь судью?

– Почему ты спрашиваешь? – Макс нахмурился. – Уж не собираешься ли ты предложить ей взятку?

Али засмеялась. Ей вдруг стало легко. Кэт, которая только что вернулась с работы, просунула голову в дверь и улыбнулась Али. Али помахала ей, приглашая войти, и Кэт плюхнулась на кровать.

– Нет. Я имею в виду ее родинку.

– Родинку?

– Да. Над верхней губой.

У Макса глаза полезли на лоб. Конечно, он видел эту родинку – ее нельзя не заметить.

– И что?

– Она вот уже несколько дней ее почесывает. Мне не нравится форма родинки, и у этой женщины такая бледная кожа… Ты ее знаешь достаточно хорошо, чтобы спросить, консультировалась ли она с кем-нибудь по этому поводу, и если нет, то, может быть, посоветуешь это сделать? Я бы могла сама, но мне не позволено разговаривать с судьей.

Макс был ошарашен. Две недели он выслушивал дурацкие выдумки Али о том, как она поменяет род деятельности и кем станет после суда, но… она врач до мозга костей.

Сначала она прочитала ему лекцию по поводу прививки от ветрянки, потом помогла Хелен с артритом, потом дала совет, как лечить раздражение на коже одному из судебных репортеров, и теперь судья. Не говоря уже о том, как она мгновенно вытащила из сумочки пластырь, когда на улице упала девочка и оцарапала коленку. А пастилки от боли в горле, которые она вручила Джемме?

Нравится это ей или нет, но Алейша Грегори – прирожденный врач.

– И это говорит женщина, которая хочет стать стюардессой, – пробормотал он.

Али знала, что ей надо прекратить давать медицинские советы. Но прежде… пусть судья все же покажет свою родинку специалисту.

– Значит, твой ответ – нет?

Макс понял, что ему не отвертеться:

– Я поговорю с ней.

Али улыбнулась и подмигнула Кэт:

– Спасибо.

Макс усмехнулся и постарался стереть в голове картинку: он с Али в тесном туалете в самолете, юбка обмоталась вокруг ее талии…

– А теперь скажи «Спокойной ночи», – прошептал он в телефон.

– Спокойной ночи, – со смехом ответила Али.

Кэт наблюдала за подругой:

– Как я вижу, вы, ребята, мило поладили.

Али поправила одеяло и отвела глаза:

– Он мой адвокат, Китти Кэт. Ничего больше.

– Я просто говорю…

– Не надо. – Али не хотела, чтобы Кэт строила воздушные замки на ее счет. – Мы оба пережили несчастье, и он – мой адвокат. Помимо всего прочего, мне кажется, он все еще любит свою бывшую жену.

Али впервые произнесла это вслух, и ей тут же стало тяжело на душе. Их с Максом секс был похож на цунами, но это не означало, что его чувства были задеты.

Кэт сжала ей руку:

– Правильно. В таком случае не втюрься в него.

Али кивнула:

– Не втюрюсь.

Али проснулась на следующее утро в ужасном состоянии. Ее тошнило.

Уверения Макса в том, что они выиграют дело, не помогали. А глядя на свое отражение в зеркале, на восковое лицо, темные круги под глазами, она окончательно разуверилась в победе.

Чтобы хоть как-то себя подбодрить, она открыла флакон с ванильным маслом, капнула на пробку и смазала кожу на шее и за ушами.

После того дня, когда Макс заявил ей о том, как это на него действует, она ни разу не пользовалась ванильной эссенцией. Стоило ему поднять на нее взгляд, она читала в его глазах страсть. Намного опаснее было то, что у нее внутри разгоралось ответное сильное желание.

Но сегодня ванильное масло ей совершенно необходимо. Если она хоть немного не успокоится, то ей грозит кровоизлияние или глаукома. Так что сегодня любые средства хороши.

Али вдохнула сладкий запах, напоминавший ей, как они пекли кексы с Зои, о жженом сахаре, которым они поливали сверху кашу, а также о крошечной булочной в полуподвальном этаже в Риме. Счастливые воспоминания. Али улыбнулась – она понемногу успокаивалась.

И вдруг увидела перед собой серые глаза. Серые, как пучина. И почувствовала дрожание крыльев носа у своего горла.

Все внутри у нее перевернулось.

Макс был поглощен изучением записей по делу на лэптопе, когда на него повеяло ароматом ванили. Он резко обернулся и увидел в дверях Али.

– О господи, Алейша, – простонал он.

– Прости. Я очень нервничала, и мне необходимо было успокоиться. Я подумала, что, если выпью для этого с утра пораньше красного вина, это не произведет хорошего впечатления на судью.

– Все в порядке, – сказал он, хотя это было далеко не так.

Али видела, каким усилием он пытается обуздать желание. Видела по его глазам – как они затуманились. Она сделала шаг назад:

– Я подожду тебя, – и скрылась.

Макс со вздохом снова уставился в лэптоп. Еще один день. И его надо пережить.

За несколько недель близкого общения с Али каждая клеточка его тела молила о том, чтобы он ее коснулся.

Сегодня эта пытка кончится. Больше никаких слушаний по выходным. Никаких рукопожатий, ободряющих похлопываний по плечу. Сегодня в конце дня он попрощается с ней и уйдет. Потому что он слишком глубоко вник в это дело. И к ней слишком опасно приблизился. Он ведь поклялся после Тори, что покончил со связями. А что теперь? Теперь он по уши завяз в такой связи. Черт, за несколько недель знакомства он узнал об Алейше Грегори больше, чем знал о собственной жене.