Текст книги "Повелительница грез"

Глава 9

Улицы Ла-Паса пугали тишиной. Движения на них не было, как и обычных пешеходов. Сознание того, что они находятся в зоне военных действий, сильно угнетало. В автобусе стояла гробовая тишина – если кто-то и говорил, то только шепотом.

Шонтэль заметила, что Луис намеренно избегал главных улиц, предпочитая боковые, г он опасался возможной встречи с солдатами, которые могли их задержать.

Алан то и дело напоминал людям, чтобы те сидели спокойно, не делая лишних движений, могущих вызвать подозрение. Волноваться не о чем. Туристы не имеют ни малейшего отношения к внутренним политическим распрям. Шонтэль надеялась, что дела обстояли именно так.

Они ехали по, как казалось, пустой дороге, когда, неожиданно вынырнув из боковой улочки, прямо перед ними появился танк. Не вдави Луис педаль тормоза, столкновение было бы неизбежным. Автобус остановился, танк тоже. Пугающе медленно повернулась орудийная башня, направив в их сторону длинный ствол пушки.

Женщины завизжали, мужчины растерялись.

– Сохраняйте спокойствие и сидите тихо! рявкнул в микрофон Алан.

Все умолкли, но, казалось, воздух в автобусе был пропитан страхом. Ствол не двигался. Не двигался и танк. Шонтэль неожиданно увидела, что ствол направлен прямо на Луиса. Ее как будто током ударило и пронзила мысль: «Водитель! Он похож на местного!»

Она поднялась со своего сиденья и обняла Луиса за шею, нагнувшись к его плечу так, чтобы были видны ее ослепительно светлые волосы. Кем бы ни были люди в танке, увидев рядом с водителем женщину явно не латиноамериканку, они, возможно, не начнут стрелять.

– Шонтэль… – запротестовал было Алан.

– Луис смуглый, Алан. Его примут за боливийца. Выйди из автобуса. Скажи, что мы туристы и среди нас есть больные.

– Ну конечно! Луис, открой дверь. Алан помахал в сторону танка, давая понять, что выходит. Луис нажал на рычаг, и дверь открылась.

– Не отходи от автобуса, Алан, – посоветовал Луис спокойным, недрогнувшим голосом. – И не делай резких движений.

Алан стоял возле автобуса и на испанском языке объяснял ситуацию сидевшим в танке, которые за все это время не проронили ни слова в ответ. Алан говорил долго, через слово повторяя, что они австралийцы, и упирая на законы и традиции международных отношений.

Наконец пушка медленно поползла в сторону, и танк двинулся с места, освобождая им дорогу. Автобус облегченно вздохнул. Алан вернулся на место под всеобщие аплодисменты. Только сейчас Шонтэль поняла, что все еще обнимает Луиса. Она выпрямилась и хотела уже сесть на свое место, но он схватил ее за руку и несильно сжал. В это мгновение Шонтэль будто бы ощутила легкое покалывание, а в следующую секунду все пропало. Луис закрыл двери и завел мотор – как будто ничего и не было. Не было ни взгляда, ни звука, лишь это быстрое движение.

– Быстро соображаешь, – сказал Алан, похлопав ее по плечу. У него была улыбка во весь рот, как будто он только что сорвал банк.

Она кивнула и вернулась на свое место.

Алан сказал в микрофон что-то ободряющее, но Шонтэль не слушала его. Она смотрела на руку, к которой притронулся Луис, потирая то место другой рукой, как будто желая стереть его прикосновение. Она никак не могла прийти в себя. Он словно поставил на ней печать собственника: на мыслях, на душе, на теле, – и эта печать была несмываема.

Его прикосновение эхом отозвалось в ней. Как такое могло произойти после сегодняшней ночи? И тот взгляд перед отелем. Один лишь взгляд – и она растаяла. Непреодолимое влечение, подумала она с горечью.

Но в одном она не сомневалась: она не позволит ему так с ней обращаться. Им нужно доверять друг другу, уважать – тогда их отношения изменятся в лучшую сторону. И пусть вся правда будет сказана, до последнего слова.

Она вспомнила слова Луиса: «Ни черта ты не знаешь, что я чувствую и что собираюсь сделать».

Одного он уже точно не сделает, подумала Шонтэль: ему не удастся соблазнить ее. В своем решении она была тверда. И непоколебима.

Шонтэль усмехнулась про себя. Незаконченные дела Луиса вовсе не означали секса. Скорее всего, речь шла о выяснении отношений. Видимо, хотел разложить все по полочкам. И не исключено, что именно это поможет ей кое-что выяснить.

Сейчас они находились на вершине холма, на дороге, ведущей в сторону аэропорта, который сегодня, однако, их целью не являлся. Они должны были миновать его, чтобы выехать из Ла-Паса и попасть в Санта-Крус. Было ясно: территория рядом с аэропортом охраняется особо. Алан ожидал здесь неприятностей, как ни в каком в другом месте.

Похоже, он предвидел их, подумала Шонтэль, заметив, как группы солдат с подозрением провожали их взглядами, но не предпринимали никаких действий. Военные в джипах, стоявших вдоль обочины, их не остановили. Это было похоже на чудо, но они миновали аэропорт без малейших препятствий.

Напряжение стало спадать, когда автобус оставил город позади. Многие шутили, рассказывали анекдоты. Чтобы разрядить обстановку, Алан рассказал несколько смешных случаев из своей предыдущей практики. Казалось, опасность и впрямь миновала. Автобус направлялся к своей цели, не встречая на пути никаких преград.

Все забыли о восстании фермеров.

Забыла и Шонтэль. Все ее внимание было приковано к сидящему впереди нее мужчине. Она увидела то, что заметил Луис, лишь когда он произнес:

– Алан, посмотри вперед! Впереди вдоль дороги сновало много людей.

– Они вырыли траншею, – произнес Луис, не объясняя причину своего предположения.

У Шонтэль упало сердце. Столкновение на большой скорости – это куда ни шло. Но провалиться в траншею?..

– Дави на газ, Луис, – мгновенно отреагировал Алан. – Мы должны перепрыгнуть ее.

– Ни слова о том, каких она может быть размеров, – последовало быстрое предупреждение.

– Если не хочешь рисковать автобусом…

– Готовь людей, – мрачно скомандовал Луис.

– Так, внимание! Быстро все встали и сняли багаж с верхних полок на пол либо под передние сиденья, – крикнул Алан, хлопнув в ладоши, объясняя тем самым, что действовать надо быстро. – Фермеры перекрыли дорогу и вырыли траншею. Наш водитель намерен перескочить ее на большой скорости. Скорее, скорее… Нам не нужны здесь проломленные черепа от летающих сумок.

Требования Алана были выполнены неукоснительно, хотя повышенная скорость была помощником не из лучших. Бугор свежевырытой земли приближался, с каждой секундой увеличиваясь в размерах. Это могло означать лишь одно: траншея вырыта основательная. Шонтэль в ужасе смотрела вперед, надеясь, что это не так. Затея была опасной и окончиться могла трагически.

– Всем сесть, всем сидеть! Как можно сильнее вожмитесь в кресла, чтобы смягчить удар, когда мы приземлимся на другой стороне траншеи…

Если, подумала Шонтэль.

– Это особенно важно, если у вас больная спина, – продолжал Алан.

Воцарилась полная тишина. Все затаили дыхание и ждали. Шонтэль смотрела на Луиса. Почему он рисковал? Что с ним? Он встал почти во весь рост, уперся в спинку водительского кресла. Мог он что-то увидеть? Теперь неважно. Остановиться уже нельзя. Но не переоценил ли он себя, решившись на этот трюк? Если да, то первым разобьется именно он… Затем Алан, затем я, неожиданно поняла она. Все может кончиться прямо здесь, мгновенно, и она даже не успеет понять…

На этом мысли ее прервались.

Автобус оторвался от поверхности дороги и очутился в воздухе, плавно рассекая его. Шонтэль в страхе выглянула в окно. Яма… Какая большая! Но автобус продолжал лететь над этой пустотой. Они не падали в нее! Когда передние колеса автобуса стукнулись о дорогу, она вдруг испугалась: а что, если задние колеса заденут край траншеи и соскользнут вниз…

Автобус с грохотом приземлился на другой стороне траншеи, приземлился, чуть не съехав с дороги на обочину, с повисшим над ямой задним левым колесом. С бешеным усилием Луис вывернул руль в нужную сторону, автобус несколько раз сильно вильнул, а затем устремился вперед, оставив позади проклятую яму.

К счастью, здесь не оказалось растущих у обочины кустарников и деревьев. Ручной багаж разлетелся в разные стороны. Раздались охи и ахи, но ни единого истеричного крика. Шонтэль почувствовала, как сильно они все хотели, чтобы Луис спас их от этого кошмара. Сколько времени все это длилось, она понятия не имела. Теперь все позади, но пассажиры были в шоке и никак не могли поверить, что спасены.

– Что-то с задним левым, Алан, – сказал Луис. Алан вскочил:

– Пойду проверю. Дверь открылась.

– Я пойду с тобой, – сказал Луис. Алан взглянул на него, не скрывая восторга.

– Здорово водишь, приятель!

– Всегда к вашим услугам, – сухо ответил Луис.

– Шонтэль, ты остаешься за главную, – велел Алан.

– Я все сделаю. – Она поднялась. Луис пристально посмотрел ей в глаза, еле заметно кивнул, затем встал и, не проронив ни слова, вышел следом за Аланом.

Я должна была что-нибудь сказать ему, растерявшись, подумала она. Хотя бы поблагодарить его. Но момент был упущен.

Она взяла микрофон и обратилась к группе:

– Все целы?

Люди пришли в движение. Кое у кого были легкие ушибы, но в общем все вроде обошлось – порезов и переломов не наблюдалось.

– И сколько еще приключений нас ждет? осведомился главный заводила группы.

– Не знаю, – откровенно ответила Шонтэль.

– С ума можно сойти! Алану следовало предупредить нас…

– Погоди, Рон, – вмешался другой. – Алан предупреждал нас, что могут быть неприятности. Ведь это ты требовал, чтобы он вытащил нас из Ла-Паса, и пригрозил, что порасскажешь дома гадостей о его фирме, если он не сделает этого. Уже не помнишь?

– Ага! – отозвался третий. – Заткнись, Рон! Сам просил и нас уверял, что так будет лучше. Благодари Бога, что все кости целы. У нас претензий нет.

– Такое приключение! – воскликнула одна из пожилых дам. – Будет о чем рассказать внукам!

– Жаль, я видеокамеру не захватил, – весело подхватил кто-то еще.

Ну вот и прекрасно, подумала Шонтэль со вздохом облегчения.

– Ну что ж, если все целы и чувствуют себя нормально, то, пожалуй, следует собрать вещи с пола, пока Луис и Алан меняют колесо.

– Как они, справятся? – спросил кто-то.

– Алан высококвалифицированный механик, – уверенно ответила она. – Уверяю вас, эту проблему он решит.

Все приободрились и начали собирать раскиданные вещи. Тем временем снаружи кипела работа, раздавалось мерное постукивание, ремонт шел своим чередом.

Вряд ли Луис и Алан будут выяснять отношения во время ремонта, полагала Шонтэль. Она надеялась, что страсти утихли хотя бы на время, ибо в драке ни тот, ни другой никогда в долгу не оставались.

Одна из женщин предложила достать термосы и выпить по чашке горячего кофе, но Шонтэль сказала, что не стоит расслабляться. Разъяренные фермеры не так уж далеко, да и ремонт мог закончиться в любой момент. Ведь в дороге они всего час, а им предстояло еще девять часов пути до Санта-Круса.

Наконец постукивание стихло. Все с любопытством стали вытягивать шеи и вставать, когда Луис и Алан вновь появились «на борту». Все, кроме Шонтэль. Она внимательно вглядывалась в лица обоих мужчин, будто пыталась что-то в них прочесть. Алан была в явно приподнятом настроении. Похоже, опасность забавляла ее брата. Луис был не так весел и куда более собран, однако та энергия, что исходила от него, вновь заставила ее вздрогнуть.

Алан взял у нее микрофон и тихо спросил:

– Ты как, в порядке?

Она кивнула, пересаживаясь на свое место.

Луис вернулся за руль и нажал кнопку на приборной панели. Входная дверь плавно задвинулась.

– Ладно, друзья, сейчас мы снова покатимся, – весело сообщил Алан. – Мы будем в пути ближайшие два часа, затем остановка… он улыбнулся, – чтобы малость освежиться. Дайте мне знать, если у кого-то эти проблемы возникнут раньше. Поведу сейчас я, потому что Луису необходимо немного передохнуть.

Шонтэль нахмурилась. Может, Луис повредил себе что-нибудь? Нет, не похоже, судя по его движениям.

– Давайте-ка сейчас поаплодируем парню. Только благодаря ему все мы остались невредимы.

Пассажиры с энтузиазмом поддержали Алана. Луис повернул голову в сторону аплодирующей публики, несколько раз кивнул, улыбаясь уголком рта. Алан положил микрофон и занял место водителя. Двое мужчин перебросились парой слов, после чего автобус тронулся с места. Он больше не вилял, а ехал по прямой, как будто заранее прочерченной для него линии. Похоже, проблема с задним колесом была улажена окончательно.

Шонтэль указала Луису на место Алана, но он, как бы не заметив, предпочел пустующее кресло рядом с ней. Каждый нерв Шонтэль напрягся до предела. Руки у нее дрожали. Она прижалась к окну, боясь, что он прикоснется к ней. Это просто смешно, успокаивала она себя. В автобусе полно народу, а рядом, за рулем, сидит ее брат. С ней ничего не случится.

– С тобой все в порядке? – холодно спросила она.

– Да, – ответил он.

– Тогда почему за рулем не ты?

– Хочу поговорить с тобой. Сердце Шонтэль екнуло.

– Алан в курсе?

– Разумеется.

Два часа, размышляла она, глядя в затылок брату. Он собирался подслушивать? Нет, он слишком занят своим делом, чтобы отвлекаться. Кроме того, гудение двигателя, должно быть, порядком закладывало ему уши. Что до остальных пассажиров, то высокие спинки кресел полностью заслоняли их от любопытных взоров. Для беседы с глазу на глаз место было идеальным.

Собрав в кулак всю свою силу воли, Шонтэль заставила себя медленно повернуть голову и встретить этот взгляд – взгляд человека, причинившего ей столько страданий.

– Зачем?

От его взгляда по спине ее пробежали мурашки.

– Расскажи мне о твоем разговоре с моей матерью.

«С моей матерью» он произнес с досадой. Шонтэль отвернулась, вновь глядя перед собой.

– Зачем ворошить прошлое? К чему? – горько вздохнула она. – Какое значение это имеет теперь?

– Имеет, если я не знаю чего-то, что должен знать, – настаивал он.

Она покачала головой. Та боль, то унижение, которые она испытала… Она не желала вспоминать об этом.

– Два года назад ты обманул меня, – ответила она.

– Нет, ты ошибаешься, – возразил Луис. Шонтэль прикрыла глаза. Она не вынесет, если сказанное им – правда. Она просто этого не вынесет.

– Говори же, Шонтэль, – приказал он ей. – Расскажи все. Опиши каждую деталь твоего разговора с ней.

И снова при упоминании о матери она уловила в его голосе досаду.

Правда, подумала она. Как бы ни было больно, ее надо знать. Она вспомнила тот злосчастный день, когда сеньора Мартинес резко изменила ее жизнь. Она помнила все до мелочей.

Глава 10

Два года не утихала в ее душе боль после встречи с Эльвирой Розой Мартинес. С недавних пор Шонтэль казалось, что она наконец совладала с собой. И вот едва лишь она начала вспоминать, как почувствовала ту же боль – как будто это случилось вчера.

– Ты сказала, что это произошло за день до того, как ты оставила меня, – напомнил Луис.

– Да, но на самом деле все началось гораздо раньше, – задумчиво произнесла она, вспоминая недели, проведенные вместе с Луисом в его квартире в Баррио Реколета. Это был один из самых фешенебельных районов Буэнос-Айреса, где проживали почти все городские богачи и знаменитости. Луис не прятал Шонтэль от своей семьи, что, в общем-то, было бы довольно сложно: дом его родителей был недалеко.

– А до этого моя мать с тобой общалась? продолжал выспрашивать Луис.

– Нет, но ведь ты и не хотел знакомить меня с ней. Ты также не хотел, чтобы я познакомилась с кем-нибудь из твоих друзей. – Она повернулась к нему:

– Почему, Луис?

Он посмотрел ей в глаза:

– Я не хотел делить тебя еще с кем-то.

– И собирался оставить все как есть? Он пожал плечами.

– Честно говоря, я об этом не задумывался.

– Ты стыдился меня? Он нахмурился.

– С чего ты взяла?

– Может быть, я как-то не так себя вела. В его глазах появилась злость.

– Это слова моей матери?

– Если бы я не жила за твой счет, ее слова не имели бы для меня никакого значения. – Девушка отвернулась и стала смотреть в окно, вспоминая, как долго тянулись дни – Луис засиживался на работе допоздна, а ей было так одиноко. Разумеется, она не сидела дома все дни напролет, конечно, нет. Всегда было чем заняться. Можно было пойти на знаменитое кладбище Реколета, побродить по старинным площадям, наслаждаясь удивительной архитектурой, послушать уличных музыкантов. Можно было ходить по музеям и выставкам… Недаром Буэнос-Айрес называли Парижем Американского континента.

Скучать ей не приходилось. Вовсе нет. Но ей было ужасно одиноко. Чужая страна. Чужая культура. И все-таки она не чувствовала себя иностранкой – чужеземкой – до того дня, как лицом к лицу столкнулась с Эльвирой Розой Мартинес. И Клаудией Гальярдо.

– Знаешь, неприятнее всего была ее симпатия, которую она якобы испытывала ко мне, заметила Шонтэль сухо. – Как она была огорчена, что я даже не догадываюсь о твоем истинном отношении ко мне. Это ужасно, что ее сын ввел меня в заблуждение, не объяснив своих намерений.

– И что же это за намерения, по представлениям моей матери?

– Тебя вполне устраивало, что я твоя любовница, но о женитьбе на мне ты даже и не думал, – ответила Шонтэль с горечью. – Мне дали понять, что женщин вроде меня используют лишь для приятного времяпрепровождения, а женятся на порядочных, добродетельных девушках.

– И ты поверила, что я могу опуститься до подобной низости по отношению к женщине, не говоря уж о сестре моего друга? – возмутился Луис.

Она резко развернулась и вызывающе посмотрела ему в лицо.

– Этой ночью ты использовал меня как шлюху. Может, ты и это будешь отрицать?

– У тебя был выбор, – ответил он без малейшего сожаления или стыда. – Ты сама выбрала эту роль. Ту роль, которую заставила сыграть меня два года назад.

– Я никогда не использовала тебя! – не выдержала она. – Просто…

– Просто слова моей матери значат для тебя больше, чем все, что было между нами, – закончил он за нее, все больше приходя в ярость.

– Не только слова, Луис. Я встретила твою невесту, Клаудию Гальярдо.

– А-ха, любопытно… – Глаза Луиса вспыхнули. – А Клаудия сказала тебе, что я ее жених?

– «Помолвлены»– вот какое слово она использовала.

– Кто «она»? Клаудия?

Шонтэль запнулась. Она не могла точно вспомнить, говорила ли Клаудия, что она помолвлена с Луисом. Но она все время повторяла: «Когда я выйду замуж за Луиса…»

– «Когда я выйду замуж за Луиса…» Она говорила мне об этом после ланча и делилась своими планами о вашем совместном будущем, – вспомнила Шонтэль, стараясь ничего не упустить из виду. – Это твоя мать сказала, что вы помолвлены, прежде чем Клаудия успела открыть рот.

– Какого еще ланча?

– В вашем доме, на Альвеар-авеню. Луис заскрипел зубами. Он с трудом сдерживался.

– Как до этого дошло? – допрашивал он. Чувствовалось, что внутри у него все кипит.

– Твоя мать пришла утром, – быстро продолжила Шонтэль, – примерно в половине десятого. Она представилась, а затем пригласила на обед. – Шонтэль почувствовала, что ее тошнит, и отвернулась. Она не хотела замечать сострадания в его взгляде. – Чтобы чуть больше узнать о частной жизни своего сына, безучастно пояснила она.

Все было безнадежно… безнадежно… Зря они копаются в прошлом. Она попыталась сконцентрироваться на настоящем. Алан сидел за рулем. Ехали они по Андскому плоскогорью. Погода не подвела, подумала она. Отличный солнечный день, лучше не придумаешь.

Такой же день был, когда Эльвира Роза Мартинес появилась в ее жизни.

Алан рассказывал ей, что семья Луиса очень влиятельна и богата. Однако все то время, что Шонтэль провела вместе с Луисом, она не отдавала себе отчета в том, о каком огромном богатстве и влиянии идет речь. Луис не выставлял его напоказ.

Катер, нанятый им для их путешествия вниз по Амазонке, нельзя было назвать шикарным. Что до их квартиры, то она, разумеется, была просторной и удобной, но отнюдь не роскошной. И только когда Шонтэль открыла дверь женщине, назвавшей себя матерью Луиса Анхеля, она воочию увидела воплощение этого богатства.

Черные с проседью волосы, искусно уложенные в лучшей парикмахерской. Темно-красный с изящной черной отделкой костюм в классическом стиле, скорее всего, от одного из итальянских кутюрье, возможно «Черутти». Туфли и сумочка черного цвета с темно-красным кантиком в тон костюму.

Будучи как-то в Рио-де-Жанейро, Шонтэль посетила ювелирный салон знаменитого мастера Стерна, и сейчас она сразу узнала его геометрической формы украшения: шестигранный рубин, красовавшийся на шее у гостьи, и серьги с рубинами поменьше в оправе из червонного золота стоили маленького состояния. Перстни на руках по цене им не уступали.

Шонтэль в своем незатейливом платьице и домашних сандалетах на секунду почувствовала себя оборванкой. Так или иначе, пришлось встретить Эльвиру Розу Мартинес в том, в чем была. Она решила, что не так уж это и страшно – Луис, во всяком случае, никогда не критиковал ее внешний вид. Впрочем, он предпочитал видеть ее обнаженной.

А потом они сели в машину Эльвиры и проехали расстояние, которое проще было пройти пешком. Видимо, в мире Эльвиры Розы Мартинес не принято ходить по улицам. Они подъехали к парадному входу, оставив позади извилистую аллею и массивные металлические ворота.

Это был не просто дом – дворец. Невозможно было объяснить Луису, человеку, который вырос здесь, какое впечатление произвел на нее этот дом. На всем был отпечаток богатства. Великолепная мебель из Испании, Франции и Италии в каждой комнате. Огромный зал для приемов весь в зеркалах напоминал Версаль. И она, видя свое отражение в зеркалах, чувствовала себя неприкаянной, жалкой.

Разумеется, Эльвира Роза Мартинес была слишком деликатна, чтобы делать какие-то замечания, но этого и не требовалось – все и так было ясно. Показывая семейные реликвии и портреты именитых предков, упоминая о подвигах и заслугах Мартинесов перед Аргентиной, мать Луиса ясно дала понять, что брак с иностранкой для ее сына неприемлем.

Луис сидел неподвижно, но чувствовалось, как он весь напрягся.

– И какие же выводы ты сделала о моей настоящей жизни?

Шонтэль сделала вид, будто не заметила вызова в его тоне.

– Догадайся сам, Луис.

– Экскурсия по этому мавзолею произвела на тебя сильное впечатление. Все мои предки, чьи портреты ты видела… накопившие богатства при помощи разбоя, эксплуатации… Уверен, мать не упустила подробностей.

Его отзыв о предках удивил Шонтэль.

– Благодаря им ты сейчас сказочно богат. Разве это не главное?

– Они заплатили за свое богатство куда более высокую цену. А Клаудия присутствовала на этом уроке семейной истории?

– Нет.

Шонтэль глубоко вздохнула, вспоминая давно забытые подробности. Клаудия была представлена ей чуть позже: копна черных вьющихся волос, матовая, оливкового цвета кожа, черные бархатистые глаза. На ней было изысканное шелковое платье сочных осенних тонов, на шее – ожерелье, в ушах – серьги, и все из золота, прекрасной работы.

– Клаудия появилась около двенадцати, пояснила Шонтэль, предвосхищая очередной вопрос Луиса.

– И ты была представлена ей как моя любовница?

Кровь прилила к ее щекам.

– Твоя мать с присущей ей тактичностью объяснила Клаудии, что я сестра твоего друга Алана и на некоторое время остановилась в Буэнос-Айресе.

– Тактично! – злобно усмехнулся Луис. – Но это было скорее в твою пользу. Разве кто-то пытался убрать тебя из моей жизни?

Может, и нет. Даже если и так, разве у Клаудии не было причин избавиться от Шонтэль, спавшей с Луисом? Вернувшись из Европы, она узнала, что суженый развлекается с другой женщиной. Хотя планы насчет Луиса, в которые она посвятила Шонтэль во время обеда, звучали вполне правдоподобно. Сидя за столом, Шонтэль совсем потеряла аппетит. Ей уже не хотелось ни есть, ни разговаривать с ними, ни оставаться с Луисом. Единственное, чего она хотела, – поскорее взять билет и улететь домой, в Австралию.

Она вспомнила роскошный обеденный стол и стоящую в центре его серебряную вазу в форме раскидистого дуба, под которым отдыхали три оленя. Прекрасные свежие розы завершали этот пейзаж. Эффект был ошеломляющий, а запах роз предательский и коварный. Красные розы – символ любви. Шонтэль с тех пор возненавидела их.

– На левой руке у Клаудии было обручальное кольцо? – спросил Луис.

– Нет, но она говорила об обручальном кольце, которое себе присмотрела. Большой, овальной формы бриллиант желтого цвета в обрамлении небольших белых бриллиантов.

Луис пробормотал что-то на испанском, но, что именно, Шонтэль не поняла.

– И после всего этого, – процедил он наконец, – ты все равно вернулась в нашу квартиру тем вечером.

– Я не могла поверить в услышанное и увиденное. Не могла поверить в то, что ты так меня использовал. Хотела переубедить тебя, чтобы ты не женился на Клаудии.

– Так почему ты ничего не сказала? Потому что было бы ужасно, если бы все оказалось правдой. Потому что она все еще желала его. Потому что она, скорее всего, ни на что не решилась бы… если б не телефонный звонок.

– Тем вечером тебе позвонила твоя мать. К нам домой. Она обещала мне, что позвонит около девяти, и она позвонила, не так ли, Луис?

– Да.

– Чтобы пригласить нас с тобой на обед в воскресенье?

– Чушь.

– Луис, я слышала, как ты отказал ей. Ты был раздосадован самой возможностью такого поворота событий.

– Она просила пойти с Клаудией на вечеринку. Это не имело никакого отношения к тебе. Ни малейшего! – Он издал нервный смешок. – Так я, во всяком случае, полагал в то время. Я не думал, что она доберется до тебя. Думал, ты в безопасности. В безопасности! Матерь Божья!

Последние фразы Луиса привели Шонтэль в замешательство. Так значит, он боялся своей матери? Какую же власть она имела над ним?

– То есть вы с моей матерью запланировали этот ее звонок для проверки моих чувств к тебе? – произнес Луис дрожащим от ярости голосом.

Она вспомнила тоскливое чувство, охватившее ее, когда Луис произнес слово «нет» в телефонную трубку.

– Я думала, что это просто разговор двух женщин, что она пытается помочь мне.

– И когда я отказал ей, ты решила, что я хочу, чтобы ты продолжала оставаться моей тайной возлюбленной, так?

– Так, – подтвердила она.

– И пламя твоей любви ко мне погасло той же ночью.

Она не смогла отказать себе в желании провести с ним еще одну, последнюю, ночь, но отдаться Луису с былой страстью оказалось невозможно. Лицо Клаудии Гальярдо стояло у Шонтэль перед глазами.

– Я подумала, что ты… использовал меня, тихо сказала она.

– И решила отплатить мне тем же.

– Да.

– Значит, или замужество, или ничего? Он не имел права так говорить. Ее любовь была бескорыстной, она ничего не требовала взамен.

– Мы не заходили так далеко, Луис, – сердито напомнила она.

– Нет. Вот почему я не спешил знакомить тебя с матерью, у которой на мой счет были совсем другие планы.

– И ты о них прекрасно знал, – настаивала Шонтэль. – Они были слишком очевидны. Он не мог сдержать возмущения.

– Тот звонок! Умышленный, чтобы поссорить нас! Если бы ты поговорила со мной… но нет, ты решила иначе. Решила, что я должен жениться на Клаудии и у нас с тобой ничего не получится.

– Решила, что ты женишься на Клаудии и у меня ничего не получится. Я себя имела в виду, а не нас, – поправила она его.

– Клаудия Гальярдо никогда не получит свой желтый бриллиант! Во всяком случае, не от меня! Никогда! – отрезал он, закипая от ярости. – Теперь я понимаю, что она лишь марионетка в руках моей матери. Но я не поддамся их уловкам.

Он замолчал. Молчала и Шонтэль. Таким она видела его впервые. Говорят, власть развращает. Она никогда раньше не сталкивалась с этим. Луис обвинял Шонтэль, что она не доверяет ему, но как можно было верить людям его круга, если даже мать плела заговор у него за спиной!

Алан прав. Их отношения с самого начала были обречены. В жизни любовь побеждает не всегда. Слишком много на пути преград.